Текст книги "Don't even care (СИ)"
Автор книги: MasyaTwane
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Автомобиль поднял клубы песка и пыли, остановившись рядом с ними: в щелях дверей и колёсных дисках застряли ветки и листья. Из салона помятого, ржавого кое-где внедорожника вылез Олли.
Наверное, в этот момент Гарри понял: какими бы дикими они не выглядели, сколько бы маниакального огня не горело в их глазах, это были настоящие профессионалы, подготовленные по всем параметрам. В груди заледенело сердце всего одной мыслью: ему не дадут из этого выбраться. Даже таймер, связывающий Гарри с одним из них, не позволит остаться в живых.
– К тому же лишняя гарантия против копов, – голос Луи, всё ещё разговаривающего с Рикой о жизни Гарри, вернул в реальность.
Несмотря на холодную руку, что держала так крепко, будто уберегая от падения, слова звучали отстранённо. Наплевательски. Словно жизнь Гарри не стоила абсолютно ничего в безумной реальности Луи.
По улыбке на тонких клюквенных губах можно было поверить, что это действительно так.
– Не будет ли рискованно брать машину? – Олли скептически оглядывал заросшую дорогу, потонувшую в зелени апрельского леса. – Может, пешком через горы? Поплутаем. Следы запутаем.
– Это ни к чему, – мотнул головой Луи. Его пальцы впились в плечо, доставляя дискомфорт, когда он потянул Гарри к автомобилю. – За нами шли не копы.
– Зейн, – произнесла Рика.
Луи кивнул в ответ.
– Зейн.
– Тогда нет смысла таиться, – признал Олли. – Он знает дорогу к особняку. Но когда ты понял?
Ворчливые нотки, привкус обиды – даже Гарри, не знающий этого парня, мог почувствовать разочарование и недовольство в его вопросе. Луи тоже заметил настроение своего человека, и от вспыхнувшего раздражения его руки словно превратились в сталь: Гарри скривился от боли, когда его пропихнули в салон, словно бездушную вещь. Кожа продолжала пульсировать, даже когда Луи отвернулся, а его безжалостные пальцы покинули тело Гарри.
– Ночью. Пожалуйста, не начинай, – поднятая вверх в предупреждающем жесте рука привлекла внимание не только псов, но и заложников. Гарри заметил, как в раздражении выгнулись губы преступника, придав лицу выражение недовольства, и дал себе зарок никогда не быть причиной такой гримасы. Это точно будет стоить жизни.
– Но девушка мертва!
Проигнорировав предупреждающий взгляд Рики, Олли продолжал подводить Луи к краю. Гарри хотел бы знать, где проходит его граница – это могло значительно уменьшить риски – но инстинкт самосохранения вопил во всю глотку о той глупости, что совершал Олли прямо сейчас.
Рика захлопнула дверцу за забравшимся в салон Лиамом и обернулась к товарищам как раз вовремя: Луи сделал один молниеносный выпад, Гарри моргнул в этот момент и не увидел даже размытого движения. Сжав горло захрипевшего Олли, Луи наклонился вперёд. Глаза пылали бешенством.
– Ты ставишь под сомнения мои решения? Это вызов?
Отчаянно замахав руками, Олли попытался отрицательно трясти головой. Гарри на мгновение увидел их животные черты, они лезли наружу сквозь человеческие маски.
– Я… не…
Луи сжал горло сильнее, но остановился за секунду до заветного хруста шеи. Олли посинел и тяжело дышал, когда тот разжал жестокие пальцы.
– Луи, – осторожно начал он всё ещё не в силах отдышаться. Визгливый голос упал на несколько октав и больше не был похож на себя. Он звучал сломано и… страшно напуганно. – Это не попытка разрушения власти. Я просто… Я возьму твою игрушку, потому что девушка мертва, ладно?
Слов, что говорил Луи о гостеприимстве, его касаний, почти интимных, полных какой-то дикой жажды, до этого момента Гарри не боялся настолько сильно. Казалось, таймер на его руке защищал, будто был гарантией того, что в отношении между Гарри и Луи всё будет хорошо. Теперь же ужас струился по венам, когда в игру вступила третья персона. Стайлс вскинул голову, впиваясь в Луи испытывающим взглядом. Надеясь на правильный ответ.
– Да, почему нет, – пожал тот плечами, словно речь шла не о человеческой жизни, а о тёплой кофте или интересной книге. Луи оказался готов делиться. – Когда я наиграюсь.
Серые глаза обратились к замершему в оцепенении Гарри. Язык скользнул между чересчур яркими губами и вновь исчез во рту. Совершенно неуместно у Гарри в голове пронеслась мысль, что на вкус он может оказаться таким же горьким, как никотиновый пепел. Или солёным от крови.
– И если он выживет, естественно.
Машина качнулась, когда Луи сел за руль. Рика забралась на сиденье рядом с ним. От места, которое выбрал Олли, по всему телу разбежались не поддающиеся контролю мурашки: последний из преступников устроился сзади, плотно прижимаясь бедром к ноге Гарри. Отвратительность прикосновения могла бы соперничать по силе вызываемых эмоций лишь с холодом глаз Луи. Их обладатель бросил только один взгляд в зеркало заднего вида, прежде чем нога безжалостно вдавила педаль газа в пол. Машина жалобно взвыла и резко сорвалась с места.
Обессиленный физической нагрузкой, выпотрошенный эмоционально Гарри недолго смог провести в своём сконфуженном и напряжённом теле в сознании. Внезапная апатия навалилась и погребла под собой, словно тёплая волна прибоя. Она утащила вниз, в глубину, все страхи и волнения, а также мысли. До единой. Гарри и сам не заметил, как задремал, привалившись лбом к прохладному стеклу.
Всю дорогу он провёл в мутной пелене пустоты, во сне без сновидений, и очнулся, только когда машина въехала на участок изрытой земли. Луи затормозил перед высоким зданием из серого камня словно бы из другой эпохи. Гарри сел прямо и дёрнулся, желая потереть глаза привычным движением, но руки всё ещё были связаны за спиной. От долгой поездки они онемели, и теперь, после такого движения, Гарри чувствовал миллионы тонких уколов от запястий и до самых плеч.
– Где мы? – необдуманно сорвалось с губ.
Здание сильно возвышалось вверх. Ветхое, тонущее в наступающем со всех сторон лесе. На первый взгляд оно казалось нежилым, на второй – тоже. Стёкла кое-где отсутствовали, а вдоль стен лежали хаотично набросанные камни. Гарри не сразу понял, что это обвалившаяся облицовка.
На вид особняку было слишком много лет, чтобы он мог вот так запросто стоять здесь. Да ещё и оказаться наполненным обитателями. Гарри всё ещё полагал, что это обманка. Возможно, какая-то злая шутка псов. Голос Луи вывел из задумчивости, когда парень беззаботно обернулся, словно они друзья, направляющиеся на вечерний киносеанс, а не взятые в плен заложники.
Гарри вздрогнул от ответа, всем своим естеством ощутив приближение неизбежного.
– Дом, милый дом.
========== Особняк ==========
Комментарий к Особняк
Для девочек, которые так мило поздравили меня с праздником. YourNirvana и incendie, вас тоже поздравляю) Ну и всех остальных моих любимых читателей <3
Сейчас.
Тишина умиротворяет. В тишине Гарри сильнее чувствует изменения в себе. В тишине отголоски боли звучат громче.
Её не хватает. Не хватает пальцев Луи. Его зубов.
Мерное тиканье настенных часов возвращает в реальность. Тишина неполная, не настоящая.
В кабинете начальника местного отделения полиции замерли три человека. Агенты, ждущие подробного рассказа, надеющиеся на подвижки в деле, что стало самым громким со времён пропажи принца. И Гарри. Так отчаянно, всей душой желающий вернуться в самую страшную неделю своей жизни.
– Знаете, что такое проклятие?
Тёмный взгляд агента Фармера, такой же насыщенный, как цвет кофе у Гарри в кружке. Он сидит напротив, смотрит, не моргая, словно пытается залезть в голову и выпотрошить все имеющиеся там воспоминания. Пэт Кадиган предпочитает глядеть в окно на пыльную улицу. Спина леди прямая, будто внутри несгибаемый металлический штырь.
– То, чего ты не хочешь, о чём не просил, но оно не отпустит тебя никогда.
Глоток кофе обжигает. Гарри переводит дух, не желая вытаскивать на свет всё, что родилось во тьме особняка.
Но у него нет выбора.
– Это место…
Пауза. Банальная, откровенная, многозначительная. Гарри не стремится к театральности, но даже спустя время, даже после взрыва, когда то место больше не существует, говорить о нём без трепета и уважения не получается.
– Там не осталось камня на камне. Всё, что окажется в отчёте об этом месте, будет написано лишь с ваших слов, – с какой-то терпкой жалостью произносит Фармер.
Гарри кивает. Вспоминает про это место из самых глубоких человеческих страхов, из леденящих душу кошмаров. Про ад без огня и дьявола, но весь в холодном камне, с царствующей матерью.
Со стуком чашки о стол он теряет присутствие духа. Дрожащие пальцы путаются в волосах, когда Гарри сжимает их, когда опускает голову и зажмуривается. То, что сотворила эта женщина с детьми, по сей день сводит его с ума, не позволяет спать, есть. Дышать.
– Мистер Стайлс?
Тёплая ладонь Пэт на плече в жесте ободрения и поддержки. Он и не понял, как она подошла, настолько окунулся в свои мысли.
Страх требует выхода: внутри Гарри ему слишком мало места.
– Я расскажу всё. Я хочу освободиться от этого чувства. Забыть.
И он действительно рассказывает, слово за словом, каждую деталь, что помнит сломанный болью разум, умалчивая лишь об одном. Где-то в этом месте, которое он так сильно ненавидит, под завалами обугленных взрывом камней осталась погребена его душа.
Привязана к почившим костям Луи.
Тогда.
Смерть находит всех нас в той или иной форме. Эта истина всегда была непреложной и служила для наполнения краткого отрезка жизни смыслом. До этого особняка Гарри не жил, он ждал. И вот Луи появился, но вместо спасения поставил под угрозу само его существование. Последняя в этой жизни пощёчина судьбы.
Если бы однажды к нему обратились с вопросом о том, какой он видит свою кончину, он мог бы с лёгкостью назвать несколько правдоподобных вариантов. Ни один из них тем не менее не был и близко похож на лик смерти, что Гарри увидел так чётко здесь. Двери оглушительно заскрипели, когда Олли распахнул их и явил на свет гигантский холл, погружённый в лёгкий полумрак. Гарри пытался оглядеться, но локоть был зажат в твёрдой хватке Луи. Преступник тащил его за собой, создавая гулкий звук шагов, расходящийся широкими волнами по дому. Словно пытался разбудить что-то, что дремало.
Многое бы отдал Гарри, чтобы оно продолжало спать. Мурашки скапливались на затылке, и, казалось, волосы вставали дыбом от ужаса перед пыльным воздухом особняка.
– Мам! Мама! – крикнул Луи в пустоту уходящей вверх лестницы. В ответ ему из выбитых окон шелестел лес. – Я дома!
Улыбка на тонких губах светилась искренней радостью. Луи спрятал её, почти смущённо уткнув глаза в пол, когда Гарри посмотрел на него, но тут же вскинул голову выше, поймав взгляд заложника.
– Я покажу тебе свою комнату позже, ягнёночек, – восторженно прошептал он. – Пока что нужно рассказать маме о Зейне.
Сумасшествие в стальных глазах Луи разгорелось с новой силой и, казалось, готово было сжечь всё вокруг. Возможно, так на него влияла радость. Чтобы избежать пепельного безумия, Гарри отвернулся, глянул вверх. Там, где заканчивалась каменная лестница, что-то мелькнуло. Ворох тёмного тряпья, словно лохмотья самой ночи. Внезапное движение напугало Гарри.
– Она проснулась, – благоговейно шепнул Луи, проследив за взглядом Гарри, впитав его холодную дрожь через сжимающие кожу локтя пальцы.
Идти вниз было страшно, но после увиденного Гарри лучше бы спустился в ад, чем поднялся по этой лестнице. В густой пыли этого странного здания всё казалось неправильным, а ожившие кошмары – реальными. Сознание Гарри нарисовало монстра, скрытого под тряпками одежды.
Внизу оказалось темно и сыро. Длинный коридор тонул во мраке, справа и слева чернели провалы открытых комнат. Может – шесть. Может – восемь. Может, они тянулись бесконечно до самого преддверия ада. В одну из них Луи отправил его грубым толчком, предварительно избавив онемевшие запястья от верёвок. Следом – Лиама. Дверь захлопнулась, звук словно отрезал хвост их свободы, и тот остался извиваться на полу, медленно умирая.
– Что ж, полагаю, это своего рода передышка, – Лиам не смотрел на второго заложника, оглядывал внимательно помещение, в котором они оказались.
Повсюду паутина, комки пыли, резко, отвратительно пахнущая гнилью плесень, от которой просто передёргивало. И пустота. Только щель окна под потолком, слишком узкая, даже чтобы пролезла ладонь. Лишь кончики пальцев.
Носком ботинка Гарри расчистил себе пятачок холодного каменного пола у стены и присел. В голове словно бы эхо тающего времени – тик, тик, тик. Кожа на запястье зудела и чесалась.
– Ты что-то прячешь?
В темноте было видно только силуэт Лиама, но Гарри не сомневался, цепкий взгляд сканировал его. У этого парня были тёплые добрые глаза, что в свете дня в поезде покоряло. Но позже, на изнуряющей прогулке через лес, Гарри заметил совсем другое – холодный расчёт, попытку проникнуть глубже. Странный интерес заложника к своему похитителю.
– Абсолютно ничего.
Гарри очень постарался, чтобы голос не дрогнул. В такой опасной ситуации, на краю пропасти, где они зависли, хорошо было бы держаться друг друга, но, может, безумие Луи заразило его, а может, дело в интуиции – он не доверял Лиаму и ничего не мог с этим поделать.
Шорох одежды стал свидетельством того, что второй заложник пожал плечами.
Неловкое молчание проникло в темноту камеры и будто сделало дыхание тяжелей. Каждый вдох звучал громче, а давался труднее. Близость незнакомца, товарища по несчастью вдруг начала давить на плечи Гарри. А может, это была только усталость. Он уповал на то, что всё дело в этом, но Лиам разрушил надежду.
– Мне и самому есть, что скрывать, – тяжело вздохнул он. Силуэт под окном стал ниже, вновь зашуршала ткань: Лиам тоже опустился на пол. – И если ты прячешь то, о чём я думаю, всё может оказаться чертовски сложным.
Замешательство и нерешительность овладели Гарри, к ним прибавилась усталость, которая с момента, как они оказались в сырой темноте камеры, только усиливалась и разрасталась. Подозрительные речи Лиама тревожили, но желания вникнуть глубже или поведать собственный секрет не было никакого. Гарри откинулся ко влажному камню стены и прикрыл глаза.
– Ты поступил очень благородно, – словно бы оправдывая сокамерника, прошептал он. – Там, в поезде, когда они выбрали сначала Лауру.
– Твоя знакомая?
Голос спокойный и безразличный, как окутавшая невольных соседей тьма.
– Нет. Просто помог чемодан занести в поезд.
– Понятно.
Звук дыхания и едва слышный из подвала шелест листьев, словно колыбельная, навевали сон. Гарри сцепил руки в замок, положил на подтянутые к груди колени, уткнулся в них лбом. Спать хотелось слишком сильно.
– Будто вчерашний день был тысячу лет назад, – он позволил собственным мыслям оформиться в слова.
Прежде чем Лиам успел дать ответ, дверь открылась, впустив немного тусклого света. Рика без страха вошла внутрь, словно не ожидала нападения и попыток к побегу, но Гарри знал, как бы хрупка на вид девушка ни была, внутри крылась смертоносная сила.
– Ваш паёк, – по полу заскрежетал металлический поднос. – Наслаждайтесь этим временем. Его не так много осталось.
Против воли Гарри бросил взгляд на запястье. В темноте цифр всё равно было не разглядеть, но они тикали внутри.
Время кончалось.
Гнилостная отвратительная рука ночи рванула сознание из забытья, и Гарри открыл глаза, не в силах собрать разум после разрушающего кошмара. Вокруг было настолько темно, что несколько вдохов ушло на то, чтобы осознать – он проснулся в кромешной тьме, а не ослеп.
В теле всё ещё ныли от иллюзорной боли синяки: Гарри снились тяжёлая рука отца и доставляемая ею боль. Не лучший из возможных снов, но даже он предпочтительнее реальности. Камера за ночь остыла ещё сильнее, и от холода стучали зубы, мурашки, словно вторая кожа, облепили тело.
Гарри вытянул ноги, ёжась от прикосновения к студёному камню пола. Мгновение дезориентации прошло, к Гарри полностью вернулось осознание ситуации, и тоска по первым секундам после пробуждения, когда он забыл о беде, в которую угодил, оказалась горькой на вкус.
Весенний свет, пронизывающий вагоны серебристого поезда, играющий бликами на окнах, остался воспоминанием. В темноте и дурно пахнущей сырости камеры это воспоминание приносило почти физическую боль. Обжигало. Гарри едва удалось сдержать горячие слёзы бессилия и страха, когда он представил себе паникующего Найла где-нибудь в полицейском участке, в центре реальной жизни с её суетными желаниями и мелкими проблемами. Из камеры псов такая повседневность виделась будто из соседней галактики.
Жизнь, до этого медленно катящаяся по рельсам каторжной вагонеткой, полной унижений и боли, вдруг сорвалась с края пропасти. И Гарри осталось только падать в темноту, потому что бороться не было сил. Не с псами. Они – воплощение смерти. Безжалостное. Неминуемое. Фатальное.
В полной потере контроля, в эпицентре этого хаоса, когда правил и законов не осталось, Гарри полагался на единственный якорь – таймер на его запястье. Связь с Луи рождала каплю упования в сердце, что история ещё может закончиться по-другому. Но всего один укол мог лопнуть этот мнимый шар иллюзии.
Пусть и сомнительный, но Гарри был готов схватиться за шанс остаться в живых. Тем более сама судьба толкала продолжать барахтаться и не сдаваться, не тонуть. Мистическая связь тянулась: цифры замирали, обнулялись, вновь менялись в стремлении к нулю. К точке, где смерть окажется рядом, совсем близко, что можно будет почувствовать её ледяное дыхание на губах.
Как учителя истории Гарри интересовало, почему таймер не исчез в поезде, когда он толкнул руку Зейна и пуля миновала бедовую голову Луи. Никогда прежде ни в одной из прочитанных им книг или исторических документов он не видел ничего похожего. Таймер не давал второго шанса, но, видимо, не в их случае. Было ли это связано с тем, в какой нестандартной ситуации они оказались? Казалось более чем очевидным, что смерть – давняя подруга любого из псов. Гарри волновало лишь, как долго ему придётся уберегать от неё Луи, и сможет ли тот вовремя осознать, что связь двусторонняя? Гарри тоже требовалась защита.
Так много мыслей. В темноте они прорисовывались ярче, проступали в сознании и, наконец, за безумное мельтешение двух последних дней позволили Гарри себя систематизировать. Он всё прокручивал картинку их с Луи встречи, когда внезапно вспомнил чёрно-белый плакат на стене вагона. Положенная на бок восьмёрка.
Шестнадцать лет назад маленький принц тоже был похищен. Гарри вдохнул гнилой воздух камеры и попытался представить себе, было ли ему так же страшно? Возможно, даже сильнее, ведь он был совсем мальчишкой. Но схожесть ситуации, таймер на запястье, как и у принца, вдруг погрузили Гарри в пучину фантазии. Он думал о мальчике из королевской семьи, о его похитителях, о чувстве надежды, что не покидало до самого конца, пока тот смотрел на цифры в коже. Его спаситель подвёл: маленький принц бесследно исчез и, что бы там ни говорили приближённые королевской семьи, был давно мёртв. Спустя столько лет Гарри не верил, что у него оставался шанс оказаться живым.
Было ли тому больно? Насколько мучительно он умирал? От этих мыслей затошнило хуже, чем от горького запаха плесени. Гарри боялся и загонял себя всё глубже в пропасть ужаса, смешивая собственный страх со страхом маленького мальчика, канувшего во времени годы назад.
Тихое дыхание Лиама рядом вернуло в настоящее. Как бы то ни было, принца больше не было в живых, а вот у Гарри оставался, пусть и мизерный, но шанс. Нужно было только убедить дикого, абсолютно непредсказуемого Луи в важности их связи.
В мёртвой тишине ночи Гарри почувствовал напряжение: дыхание сокамерника изменилось. Лиам проснулся. Прежде, чем Гарри успел спросить что-либо, на лестнице зазвучали шаги. Неуверенные, крадущиеся. Замок щёлкнул, открывшись.
Света, какой приносила с собой Рика, не было. Тьма осталась всё такой же густой и непроницаемой. Одно в ней изменилось – их стало трое в сырой камере.
Потная рука коснулась лица Гарри. Дёрнувшись, он ушёл из-под прикосновения, только чтобы мгновение спустя угодить в стальные тиски захвата. Чьи-то зубы скрипнули от сдерживаемых эмоций совсем рядом. Дыхание коснулось кожи.
Рывком ночной гость поставил его на ноги и, не говоря ни слова, потащил за собой. Слепой, словно котёнок, Гарри позволил вывести себя из камеры: боль от удара о косяк двери преследовала до самого верха лестницы и, только когда они оказались в холле, отступила. На смену ей пришло недоумение.
В огромном пространстве тьма теряла свой непроницаемый покров и истончалась. Было видно ступени, уходящие вверх, туда, где царствовало существо из лоскутьев ночи, которого Луи нежно звал мамой, и чернеющие провалы окон. А ещё Гарри наконец увидел того, кто безжалостно вторгся в их с Лиамом ночное спокойствие.
В сумраке ухмылка на губах Олли выглядела оскалом мертвеца.
Апатия сжала горло изнутри, и Гарри не решился задать ни одного вопроса. Он продолжал идти за похитителем, спотыкаясь о редкие неровности в полу, и молчать. Знакомство с Луи сделало для него кристально ясным одно – даже если один из псов ответит на вопрос, это ещё не значит, что ответ сможет тебя спасти.
Они были уже у подножия лестницы, когда Гарри остановился как вкопанный. Не специально: ноги отказались идти по ступеням вверх. Казалось, там жило чудовище из кошмара, и лучше остаться в камере с Лиамом навсегда, чем познакомиться поближе с монстром.
У Олли были другие планы. Грязный взгляд, которым он ощупывал тело Гарри всю дорогу от камеры, перетёк в мерзкий шёпот.
– Игрушки должны служить, а не пылиться на полках, правда ведь?
Гарри вздрогнул телом и медленно, словно не желал этого всем своим естеством, повернулся к Олли. Пальцы, сжимающие предплечье, не приносили той же невыносимой боли, что пальцы Луи, но чувствовались в тысячи раз отвратительнее. Проглотив ком брезгливости, образовавшийся в горле, Гарри хрипло переспросил:
– Служить?
– Конечно, – мягко подтвердил преступник. – Служить удовольствию.
От неприязни, что вызывал Олли, закружилась голова. Луи пугал, но от него не тошнило. Гарри мог терпеть его стальные пальцы на своей коже, и только сердце ускоряло свой ритм от этих прикосновений. Сейчас, сравнив с касаниями Олли, он вдруг увидел это чётче.
Тело заледенело, и, несмотря на попытки похитителя сдвинуть Гарри с места, тот будто прирос к пыльному полу. Теперь перспектива умереть от ножа Рики казалась лучшим вариантом, а остаться в живых и пробыть в компании этих сумасшедших ещё хоть чуть-чуть – страшнейшим наказанием.
Дом спал чутко, но Гарри сомневался, что кто-то придёт ему на помощь, если даже разбудить его. В крике не было пользы, как не было её и в безмолвном подчинении: он не мог позволить этому безумцу надругаться над собой, а потому выложил свой единственный козырь.
– А как же Луи?
– Луи слишком занят мамиными поручениями. Кажется, для него не существует ничего, кроме её желаний, – Олли рванул на себя, и Гарри пришлось сделать этот шаг, чтобы не упасть. Нога оказалась на первой из множества ступеней лестницы. – В каком-то смысле я понимаю Зейна.
Впервые с момента, как Гарри попал в плен, захотелось вырваться. Сбежать, пусть даже попытка не увенчается успехом. Но лучше смерть, чем повторяющаяся раз за разом агония.
– Я оставлю ему кусочек тебя, – растянув тонкие губы в улыбке, пообещал Олли.
Последней каплей переполнилась чаша того, что Гарри был в силах вытерпеть – на рывок ушли почти все оставшиеся в ослабленном организме силы. Ткань одежды затрещала, но тиски чужих пальцев разжались. В голове не было ни одной мысли о том, что делать дальше и куда бежать из этого потерянного в чаще леса особняка.
Олли решил за него: достал из-за пояса пистолет. Звонко щёлкнул взведённый курок, и эхо этого звука разлетелось по огромному холлу, разбиваясь на тысячи мельчайших частиц. Дуло упёрлось в лицо.
– Если ты не будешь послушной игрушкой, то нам придётся выбросить тебя и искать новую.
Чтобы не смотреть в него, в этот чёрный провал смерти, Гарри опустил взгляд. В поле зрения оказались собственные руки, колени, на которые он так больно упал. Ткань рубашки задралась и оголила цифры.
Всего несколько минут.
Улыбка сама собой сформировалась на губах, но не тронула глаза. Смерть, казалось, играла с Гарри, то приближаясь для поцелуя, то маяча где-то впереди, но всегда поблизости.
В этот раз она была рядом, но не стояла за спиной Олли, не сжимала вместе с его ладонью рукоять пистолета. Смерть пряталась в полных бешенства глазах Луи. Гарри заметил его на верхней ступени лестницы, голого по пояс, сжимающего кулаки, и больше не рискнул поднимать взгляд.
– Олли.
Имя врезалось тому в лопатки, глаза расширились в мгновенном испуге, и рука с пистолетом дрогнула. Гарри стало смешно от того, как он превратился из уверенного преступника в загнанную жертву всего за одно слово.
– Он пытался бежать!
Смешок вырвался из груди Гарри, такой неестественный в тихом окончании ночи, в напряжении между подельниками. Луи перевёл свой стальной взгляд на его сгорбившуюся на полу фигуру и замер, обдумывая что-то. Только после долгой, выпивающей спокойствие и присутствие духа паузы мелькнул розово-красный язык, облизывающий уголки рта, и Луи наконец произнёс:
– Свободен.
Олли растворился в воздухе. Даже звук его шагов, тихий и иллюзорный, съела ночь, словно лягушка – слишком медленных мошек. Гарри остался один на один с Луи. Он сидел на полу у подножия старой каменной лестницы, а спаситель стоял на самом верху, всё также сжимая кулаки. Или палач?
Времени раздумывать над превратностями судьбы не осталось: пёс поднял ладонь и поманил Гарри к себе.
Вверх по ступеням.
========== Особняк ==========
Комментарий к Особняк
Глава в подарок. Кому? Мне!
Сейчас.
– Вы что-то скрываете, мистер Стайлс?
Пэт оставляет свой пост у окна, когда Гарри честно рассказывает о своей первой встрече с Луи. Поход в туалет и холодный страх последовавшей угрозы. Естественно, он не упоминает о таймере, и, возможно, её женское чутьё улавливает отголоски секрета.
– Что мне скрывать?
Ладонью Гарри убирает прядь волос за ухо. От пальцев и выше к локтю правая рука замотана в белые бинты. Место таймера болит, и никакие сильные болеутоляющие не способны снять агонию хотя бы ненадолго.
– Я не знал никого из них до того, как сел в поезд. Полагаю, вы перетряхнули всю мою жизнь и знаете сами.
Пэт делает глубокий вдох.
От неё пахнет духами. Запах смешивается с ароматом кофе, а всё, чего хочет Гарри – горький вкус пепла и сизый дым.
– Вас никто ни в чём не обвиняет, – агент Фармер красноречиво смотрит на коллегу, приподняв брови. – С этими ни у кого не было связи. Они жили очень изолированно от мира. Семьёй, если можно так выразиться.
Движением фокусника мужчина извлекает из недр стола чёрную папку. Гарри хмуро глядит на дно своей кружки, где медленно остывает кофе. Ему не хочется смотреть на фотографии, которые, он уверен, агент Фармер сейчас разложит перед ним.
– Качество очень плохое, – словно извиняется Энди. – Всё, что удалось достать.
Снимок сделан из поезда. Гарри сразу же узнаёт собственную фигуру, а также стоящего спиной к фотографирующему Луи. Всё те же плечи, тот же животный наклон головы. Переливы карамели в волосах.
Внезапно его атакуют призраки, пульсирующие воспоминания обо всех этих бесконечных, тянущихся тупой болью или разрываемых резкими мгновениями агонии ночах. Гарри зажмуривается, боясь, что Пэт прочтёт в его глазах тщательно скрываемую правду.
– Знаю, что тяжело. Но никто кроме вас не сможет помочь, – мужчина постукивает пальцем по единственной нечёткой фотографии и не спрашивает, требует. – Кто из них был самым опасным? Важно убедиться, что именно его тело мы нашли в обломках.
– Вы нашли останки?
На миг Гарри позволяет беспокойству овладеть собой, но это лишь миг, и он проходит, растворяется в уносимых потоком времени песчинках мгновений. Маска вновь на лице. Ни единым движением он не выдаёт себя, когда уточняет:
– Я был уверен, что взрыв уничтожил всё.
– В морге центральной больницы находятся четыре тела. Позже вам придётся опознать их, но сейчас лучше продолжить разговор.
Агент приглашающе машет рукой, и Гарри повинуется, двигает фотографию ближе к себе. Словно ему нужно смотреть, словно все их образы не выжжены калёным железом в памяти.
И только одну мысль не удаётся отбросить прочь: словно опавший лист, она возвращается вновь и вновь – он сможет увидеть тело Луи. Мёртвое и изуродованное огнём, но это шанс сказать «прости и прощай». Тот, о котором Гарри не смел мечтать.
А на губах горит их первый поцелуй.
Тогда.
Поглощённый бессилием, словно каким-то внеземным организмом с собственным разумом, Гарри не мог подняться на ноги. Всё сидел у подножия лестницы и смотрел невидящим взглядом вверх. На Луи, чьё терпение таяло, как таяла ночь за окнами без стёкол.
Гарри услышал раздражённый выдох, пальцы дёрнулись, подзывая. Ослушаться было невозможно, как и встать на трясущиеся ноги. Он пополз.
Каменные выступы ступенек впивались в ладони, больно били колени. Шероховатость старого камня, редкие сколы в нём под пальцами рассказывали историю дома. Гарри не слушал. Интерес вызывали только пепельный взгляд, полный недовольства, и чернеющие на смуглой коже цифры.
Даже с вытянутой к нему рукой в Луи не было мягкости или просьбы. Несгибаемая воля, требующая беспрекословного подчинения. В этой расслабленной кисти Гарри видел свой конец: пальцы сожмутся в кулак, а таймер на запястье достигнет нуля, его сердце остановится. Удалившийся после резкого приказа Олли подтвердил то, что Стайлс и так знал – несколько минут, отделяющих его от смерти, принадлежали Луи. Он был палачом.
Рассвет едва угадывался в пространстве. Гарри показалось, что воздух стал светлее, небо побледнело. Вокруг Луи, всё также изваянием застывшего на самом верху бесконечной лестницы, угадывалось лёгкое свечение.
В теле ныли косточки. Боль от бесконечных ушибов и испытаний двух прошедших дней достигла самого нутра. Гарри казалось, его соткали из этих боли и усталости.
Лестница закончилась, и на смену твёрдым ступеням, разрушающим его колени, пришли пальцы в волосах. Луи наклонился, запустил в нечёсаные пряди руку и сжал в кулак. От щедро хлынувшей боли Гарри застонал.
– Я не пытался, – слова едва складывались в нечто осмысленное, под зажмуренными веками сверкали алые искры. – Не пытался бежать!
– Я знаю, ягнёнок.
Луи чуть ослабил хватку, наклонился. Гарри почувствовал на губах его дыхание – терпкий запах никотина и что-то удушливо-древнее, что-то чужое. Пальцы на затылке мягко ласкали кожу головы, вторая рука коснулась губ. Чужое запястье так близко к лицу, и на нём мельтешение чернил под кожей – те же несколько минут, что остались в запасе у Гарри.
