Текст книги "Don't even care (СИ)"

Автор книги: MasyaTwane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Беспокойство вернулось в его напряжённую, покрытую шрамами и отметинами фигуру. Луи расхаживал взад-перёд в двух шагах от Гарри, а небо над ними потемнело и стало похоже на полированную медь. Мир словно сузился до этого проклятого места, сжался, подслушивая.

– И, чёрт возьми, как назло, нет ни времени, ни врагов! – сокрушался Луи, покусывая нижнюю губу. В глазах сверкало электричество навязчивой идеи.

– Это не нужно, – попробовал успокоить Гарри, перехватить мятущееся запястье и остановить эту суету. – Я смогу защитить тебя и не будучи одним из вас, – честно, проникновенно глядя в глаза, уверил Гарри.

Луи остановился и раздражённо выдернул руку. Злой на себя.

– А я тебя смогу?

Гарри не собирался обдумывать то, что случилось у колодца, не собирался проводить параллелей или давать своим чувствам названия. Их с Луи не связывала любовь – сильнейшая на планете эмоция, та самая мотивация, что может заставить идти на безумства. Тем не менее его решимость спасти Луи любой ценой лишь росла и росла с каждой проведённой рядом секундой.

Следуя за ним обратно в холодный дом, Гарри не спускал глаз с расправленных плеч. Напряжение покинуло фигуру, словно единственное, что было нужно – это рассказать историю и выпустить страх наружу. Луи вышел из проклятого мамой места обновлённым.

Гарри тоже был обновлён, но изменение это касалось его души, полной теперь сострадания ко всем псам в странной семье. Чувство опасное и подталкивающее к краю пропасти.

Знакомые каменные ступени привели их с Луи к невиданной доселе части дома, к новой комнате, полной ещё больших секретов. Луи открыл дверь и впустил Гарри первым в спальню мамы.

Там было пыльно. И сумрачно. Жалящий взгляд тут же кольнул Гарри в лицо, и он поспешил опустить глаза в пол. Агония от внимания мамы была такой же достоверной, как и при первой встрече за столом преступников. Дыхание растворилось в мерцающих пылинках, и осталась только гулкая пустота.

Мама прижала к губам сухую руку, словно не смогла сдержать удивление при виде Гарри, но не произнесла ни слова, не обратилась к нему. Зато не обделила вниманием Луи.

– Слышала, у нас ещё один гость, – прошелестел её голос.

Утопающая в кресле фигура казалась совсем щуплой, тонула в рваной обивке и напяленном на тело тряпье. Гарри отошёл в сторону, чтобы не привлекать излишнего внимания, но быть незаметным среди псов, живущих столь уединённо, не оказалось возможным. Рика то и дело бросала взгляды украдкой, рассовывая ножи по складкам одежды, а мама и вовсе не отводила обезличенного взгляда.

– Я поймаю его, – пылко воскликнул Луи. Гарри перевёл на него свой взгляд и забеспокоился. Нельзя было его отпускать сейчас, никак нельзя.

– Ты, я вижу, слишком увлечён своим новым другом, – мама выразила лёгкое разочарование, лишь слегка сдвинув брови ко лбу, и Луи тут же покрылся жарким румянцем.

– Прости, я сейчас же исправлю свой промах.

Такой маниакальной преданности, что горела в голубых глазах в это мгновение, Гарри не видел никогда в своей жизни. Луи был готов к действию по одному лишь полувзгляду, готов был рисковать и умирать за одно лишь слово. Власть этой странной, страшной женщины оказалась беспредельной. В распоряжении Гарри не было времени и возможностей, чтобы побороться за душу Луи.

Рика стянула футболку, абсолютно не стесняясь присутствующих в комнате людей, словно в её голове и мысли не было о возможном сексуальном напряжении. Гарри не хотел её, несмотря на холодную, какую-то возвышенную над миром красоту, но взгляд всё равно скользнул с изящных женских плеч вниз. Два белых шрама крест-накрест пересекали её обнажённую грудь.

Закрыв глаза, Гарри мог в полной мере почувствовать вкус отвращения, горький пепел на губах и языке, возникающий при мысли о том, что все они, убийцы и похитители, были лишь детьми, волей случая попавшими в руки настоящего чудовища.

Он открыл глаза и посмотрел пристально на маму. Она ответила и, кажется, прочла его мысли. Губы дрогнули в злой усмешке, маска тленности и отрешённости на миг спала с лица.

– Вы не можете отправить Луи в лес, – твёрдо произнёс Гарри, обратив на себя внимание всех присутствующих, но глядя лишь в блёклые глаза мамы. – Вы же видите цифры на его запястье.

– Рика защитит его, – безразлично пожала плечами женщина.

Гарри обернулся к Луи в поисках понимания, но прежде, чем с губ успела сорваться мольба, Рика изумлённо ахнула, натягивая на руки тёмную кофту:

– Лучше страх, чем уверенность, Луи. Ты позволил игрушке слишком многое.

Угроза бухнулась в центр комнаты, словно метеорит из космоса, и Гарри почувствовал волны жара, что расходились от неё в пространстве.

– Он не игрушка, – точно заведённый, повторил Луи и протянул руку. Рика вложила в неё ещё один пистолет. – Я вернусь позже, ягнёнок. Дорогу к комнате найдёшь сам.

Слова проникли сквозь заторможенность и беспокойство, когда Луи и Рика достигли двери. В один единственный удар сердца Гарри нагнал их, схватил Луи за плечо, рывком поворачивая к себе.

– Ты не можешь бегать по лесу без оглядки на таймер. Время близится! – прикрикнул он. Истеричные нотки прорвались сквозь обретённое было спокойствие и вновь разбудили страх. – Я пойду с тобой.

– Со мной? – удивился Луи. – Ты обуза. Останься, и я вернусь быстрее.

Дверь захлопнулась, а Гарри так и остался стоять, пялясь в рассохшееся дерево тупым, бессмысленным взглядом. Мама позади него зашелестела тряпками, поднимаясь со своего гнилого трона.

– Не лезь ему в душу. Лучше побереги свою.

Слова змеёй поползли по пыльному полу, но Гарри был готов. Он много раз видел это безразличие, прячущееся под маской родительского покровительства. Не только Луи так беззастенчиво использовали.

– Вы не любите его. Это всё ложь.

Мама засмеялась, но в комнате не было никого, кто мог бы услышать яд и жестокость в этом смехе. Гарри широко раскрыл глаза, боясь моргать: свежие воспоминания о его безжалостном отце ждали возможности проникнуть в разум и отравить. У Гарри едва хватало выдержки, чтобы противостоять одному чудовищу. Двум он бы ни за что не смог сопротивляться.

– Луи, он…

Мама задумалась на мгновение, подбирая слова, посмотрела на Гарри полным снисхождения взглядом, прежде чем продолжить.

– Он – горящая конструкция с периодом полураспада плутония. Слишком недолговечный, чтобы прожить дольше тридцати. И ты ничего не можешь с этим поделать.

Уровень жуткого и театрального гротеска спал, и Гарри смог увидеть перед собой искусного манипулятора, ловкую воровку душ. Белёсые глаза на мгновение прояснились, посмотрели неожиданно пронзительно, но спустя короткие секунды их вновь заволокло туманом летаргии и апатии. Гарри так и не понял, смогла ли эта женщина сохранить свой разум под маской зловещей мамы, или роль давно поглотила её.

В любом случае вопрос был не в ней. Гарри не собирался на него отвечать, не хотел лезть глубже в чёрную душу в поисках ответа.

Цифры на запястье молили спасти Луи. Только его одного.

========== Особняк ==========

Сейчас.

Аккуратный и опрятный Гарри сидит на стуле прямо, несмотря на боль, что норовит скрутить его пульсирующей спиралью. Манжета отглаженной рубашки прикрывает место, где под бинтами эхо таймера – агония.

Гарри не рассказывает агентам о связи, что была у него с одним из псов. Он знает, что они сделают, когда узнают, ну, или думает, что знает, а этого достаточно. Тайна прячется глубоко в его душе, без единого шанса увидеть однажды свет.

Но теперь, когда смерть прибрала к когтистым рукам всех детей жуткой мамы и её саму, имеет ли значение то, что он скрывает? Несомненно – для самого Гарри, но не для мира. После смерти псов тот вдохнул с облегчением, будто сбросил тяжкую ношу, избавился от затянувшейся проблемы. И никакого значения не имеет их прошлое, страшное испытание в колодце, что сделало из детей животных.

Гарри испытывает жалость, и, может быть, этих воспоминаний глубоко в нём хватит, чтобы уважить смерть Луи. Чтобы сохранить частичку его.

– Гарри, меня не оставляет ощущение, что вы что-то скрываете, – честно признаёт Энди. Сигарета в его руках ожидающе тлеет.

Стайлс поправляет пальцами с чистыми ногтями идеально отглаженную ткань. Он не пытается спрятать таймер, которого больше нет. Это не самая страшная тайна, которую он хранит. Только он.

Погибший от пули Лиам оставил после себя спокойствие. Секрет, которым он наградил Гарри, оказался надёжно спрятан с этой трагической смертью. Душа превратилась в мавзолей, где среди костей псов хранится в неизвестности самое грандиозное разоблачение десятилетия.

– Я не вижу смысла пересказывать раз за разом об унижении и боли, которым подвергся, – Гарри прикрывает правдой ложь. – О внутренних делах я не знал ничего. Всего лишь заложник.

– Но вас не убили.

– Просто повезло дотянуть до конца.

Интервью, на которое его так настойчиво пригласили стражи порядка, затягивается. Вечер становится всё насыщеннее, а усталость в теле – заметнее. Гарри хочет поставить на паузу поток их профессионального любопытства и собственное опасное лавирование в нём и отдохнуть. У него нет сил, чтобы рассказать правду, у агентов – чтобы понять её.

Гарри хочет домой, хочет в своё убежище от реальности, в которой нет Луи.

И только немного жаль, что нет возможности поделиться. Самую малость. Ведь грандиозность истории Лиама легко соперничала с тайной мира, созданного мамой.

И сосредоточение всего этого – Луи.

Чёртов центр Вселенной.

Тогда.

Минутная стрелка на старых часах, только чудом до сих пор идущих, достигла полудня и двинулась дальше. День разгорался ярче, неумолимо приближая вечер.

Гарри только мельком увидел циферблат, слетая вниз по каменной лестнице. Звук его шагов – топот, полный ярости и отчаяния. Несмотря на опасность, Луи отправился в лес, даже не выслушав, не обдумав. От безнадёжности, вгрызающейся в душу, хотелось разбиться, разшибиться об одну из холодных стен.

Но на слабость не было времени. Гарри остановился у деревянного стола, за которым вчера обедал с преступниками, и огляделся: слева – дверь, и по отсутствию окон в стене было похоже, что не наружу. Ещё несколько гулких шагов в пустом огромном холле, и Гарри толкнул дверь. Он не ошибся и оказался на кухне.

Цифры на запястье продолжали растворяться. Чем жарче светило апрельское солнце, тем меньше их становилось. Тик-так, тик-так в голове. Звук приближающейся судьбы, с которой Гарри приходилось бороться.

Хотя в глубине суетливо бьющегося сердца он не верил никому, даже себе, тем более странному заложнику, представившемуся Лиамом; на деле же ждал нападения только от Зейна. Может быть, чутьё, подаренное таймером, а может, уверенность Луи пропитала его, не важно. Важно было найти способ защитить и защититься.

Дерево странно пахло, горчило на языке и под пальцами, пока Гарри судорожно выдвигал один старый заедающий ящик кухонного гарнитура за другим. Внутри звенели и шелестели разные старые мелочи, брошенные тут Бог знает когда и ставшие незаметными кусочками жизни псов. Вряд ли даже нужные.

Судорожно, сквозь дрожание пальцев и холодные удары уставшего бояться сердца, Гарри перебирал предметы один за другим, пока в ладони не оказалось то, что нужно – ржавый нож для свежевания. На покрытой пятнами поверхности можно было прочесть историю его использования: как раз за разом он взлетал вверх, чтобы опуститься вниз, срезать полоску сухой плоти цвета старой жевательной резинки.

Ничто против пистолета Зейна, но, как ни странно, Гарри почувствовал успокаивающее тепло в груди, взяв выщербленную рукоять поудобнее.

– Как воинственно.

Голос нарушил тишину, и от неожиданности Гарри вздрогнул. Когда он повернулся, то страх немного отступил: Олли стоял у стены, сложив опущенные руки в замок перед собой. Не самый страшный из обитателей дома теперь. Нижняя губа всё равно предательски подрагивала, поэтому Гарри поджал рот, будто был недоволен.

– Я должен спасти Луи.

– Да, Луи, – преувеличенно понимающе протянул преступник. – Я уже понял, что вы с Луи каким-то неясным, неведомым мне образом крутитесь вокруг друг друга, будто Солнце и планета.

Олли оглядел оставленный бурной деятельностью Гарри беспорядок – выдвинутые ящички и открытые шкафчики – но не потребовал вернуть кухне первозданный вид. Казалось, его мало волновало чужое хозяйничество тут.

– Но я бы лучше подумал о том, как спасти себя, – сказал он, косясь на Гарри с ухмылкой.

– Что в этот раз? – левый глаз нервно дёрнулся, хотя угрозы уже должны были стать нормой, даже приесться.

– Я скажу тебе честно, просто потому что ты нравишься мне. Кажется, мама возлагала надежды на цифры Луи, и они точно не были связаны с живучей назойливой игрушкой.

Какой бы важной ни была информация, так щедро предоставленная Олли, Гарри не мог поднять свой взгляд, посмотреть в раскрашенное болью лицо. Да, преступник имел полное право злиться. Оно скопилось сгустками засохшей крови под кожей, проглядывало сквозь заплывший глаз, пряталось за опухшими разбитыми губами. Луи хорошо поработал, донося до соратника истину – Гарри не очередная игрушка в их холодном доме.

– Мне… жаль.

Олли покачал головой и засмеялся так, как смеялись все псы. Как смеялись бы голодные упыри, а не люди, подумал Гарри и тут жё одёрнул себя, укорил. Всего лишь невинные дети когда-то. Это не их выбор.

– И всё-таки что же такого в этих цифрах? Как они работают?

Преступник протянул руку и коснулся запястья Гарри, мягко и словно бы боязливо. Стайлс не дёрнулся в сторону, позволил подушечкам чужих пальцев, шероховатым от обращения с оружием, погладить чёрные контуры.

Всё это время он украдкой поглядывал на ужасные повреждения лица Олли, действительно болезненные на вид. Тот тяжело дышал, будто даже стоять неподвижно было больно. Из груди при глубоких вдохах раздавался хрип. Стоя на расстоянии нескольких дюймов, Гарри чувствовал запах крови.

– Я сам виноват, – хрипло каркнул Олли, действительно напугав Стайлса. – Не нужно смотреть с такой жалостью, я просто не должен ставить под сомнения слова Луи. Никогда.

Субординация внутри их маленького отряда была действительно жёсткой и несгибаемой, хотя на первый взгляд абсолютно отсутствовала. Каким-то интуитивным образом они отдали власть Луи, и так же негласно он её принял. Гарри интересовало, почему отношения псов сложились именно этим образом, ведь в каждом из подросших детей был тот стержень, закалённый тьмой и вонью колодца.

Может, именно борьба за лидерство отколола Зейна? Гарри нахмурился, сжал пальцы сильнее на деревянной рукояти. Каждый раз вспоминая тёмные, упрямые в своём желании достичь цели глаза, он чувствовал неприятный холодок, бегущий по пояснице.

Олли оскалился, заметив отрешённость ушедшего в себя Гарри. Где-то в лесу закричала дикая птица, ветер налетел, заставив деревья шуметь, но ничто не могло пробиться сквозь пелену в пространстве: Стайлс забыл обо всех и вся, пытаясь проникнуть в глубь замысла судьбы. К сожалению, в его голове до сих пор царствовало тупое непонимание: Гарри абсолютно не представлял куда двигаться дальше.

Тем временем Олли потерял остатки своего терпения, или боль стала невыносимой: он приподнял руку от запястья и коснулся щеки, провёл согнутыми пальцами по коже. Гарри вернулся из задумчивости, но не отшатнулся, только посмотрел непонимающе.

В мутных глазах больше не было желания, только вспышка сожаления, но она исчезла до того, как Гарри смог действительно её разглядеть.

Олли ушёл так же, как пришёл: тихо и неслышно. После него остался запах замёрзших зимой хвойных иголок – иногда так пахла кровь для Гарри – и разлившееся грязной лужей сожаление.

И никакой уверенности в себе.

В рассохшейся от времени и бесконечных дождей раме окна чернел лес. Полдень прошёл и забрал с собой яркий свет, уступив место густеющим теням. Враждебно скрипели толстые стволы, пугающе кричали птицы где-то в шелестящих кронах. Всем своим видом лес предупреждал, предостерегал – Гарри не должен был соваться в его тёмную гущу в поисках, потому что рисковал потеряться сам.

При подобном раскладе, блуждая в потёмках среди деревьев, он уж точно никак не мог бы защитить Луи. И оставалось сидеть за холодной каменной стеной, с отчаянием и немым призывом глядя в окно без стекла, сжимая пальцами крошащееся дерево рамы.

Но лес шумел почти насмешливо. Минуты шли и сменялись часами, а кроме постоянно повторяющихся лесных звуков на улице не было слышно ничего необычного. Луи и Рика не возвращались.

Мысль о том, что лучше дождаться мужчину в спальне, подальше от оставшихся в доме обитателей, показалась правильной, но Гарри не последовал ей. Напротив, он выбрал третий вариант – отправился исследовать загадочные и опасные уголки особняка.

Рика – единственная, кого Гарри боялся теперь – ушла вместе с Луи. Олли потерялся в переплетении коридоров, спрятал свою боль и беспомощность в одной из старых комнат. Мама не причинила бы Гарри вред самостоятельно: занавес упал, и Стайлс хорошо видел слабость в сухих крючковатых кистях. Она предпочитала загребать жар чужими руками.

Поэтому какое-то время он бродил по каменному полу с оглядкой на таймер, слушая гулкое эхо собственных шагов, без лишних мыслей в голове, пока не набрёл на эту комнату. Дверь со скрипом отворилась, впустив его в кладовую времени.

Казалось, это место скопило в себе все кусочки бесконечного отрезка чьей-то жизни. Или, может, нескольких. Повсюду валялись старые игрушки, одежда и обувь. Потрёпанные книги, пахнущие пылью и гниющей бумагой. Кухонные приборы и принадлежности для ванны.

Выглядело впечатляюще и одновременно с тем до дрожи в пальцах пугающе. Но нахождение в доме псов отучило принимать страх всерьёз: Гарри шагнул внутрь комнаты, с интересом оглядываясь. Каждая из безделушек кричала, умоляла обратить на неё внимание: потерянные и забытые, оставленные на пожирание времени, они молили о неравнодушии.

Шорох среди трупов ненужных теперь вещей испугал. Гарри вздрогнул, тут же обернулся, предпочитая встретить опасность лицом к лицу – вот только позади никого не было. Лишь шелестел на сквозняке целофановый пакет, зацепившийся за ножку старого, почти развалившегося стула. Сверху на том, ожидая, когда дерево рассохнется и импровизированный трон рухнет, стоял стеклянный шар.

Гарри подошёл ближе, осторожно коснулся игрушки. Пыль осталась на пальцах, но он даже не обратил на это внимания: кровь и грязь уже впитались глубоко.

Стоило поднять шарик, как внутри взметнулось облако снежинок. Терпеливо дождавшись, когда буря из блёсток уляжется, Гарри обнаружил внутри дом. Не просто дом – уменьшенную копию именно этого особняка. Он видел фасад лишь единожды, но вряд ли смог бы теперь его не узнать. Или забыть.

Даже спрятавшаяся под стеклянным куполом миниатюрная версия выглядела обезличенно и холодно. Самое то для семьи, нашедшей здесь пристанище.

И прежде чем мысли смогли обрести глубину, за спиной вновь со скрипом открылась дверь. Не было хрипа Олли или волны кататонического ужаса, исходящего от мамы. Также это не был Луи.

Гарри закрыл глаза, вдруг осознав, что оба они оказались неправы и цифры сегодня принадлежали ему. Позади был некто незнакомый, чужой, со слишком тихими для простого человека шагами. Стайлс позволил шару выскользнуть из пальцев, скатиться с руки. Он знал – когда тот упадёт на пол, то разобьётся на тысячу осколков. Мир разобьётся, снежное небо расколется, позволив небесам истечь на паркет, и времени останется совсем немного.

Звук бьющейся игрушки вернул в реальность застывшее было время, и Гарри медленно повернулся. У его ног поблёскивали в последнем, самом тусклом вечернем свете осколки и растекалась лужа, а прямо напротив, глядя безучастным взглядом на разлетевшийся мелкими кусочками шар, стоял Лиам.

В руке он сжимал такой же старый, непригодный больше нож.

– Лиам.

Кивок был полон безразличия настолько, насколько Гарри удалось в короткую секунду времени обуздать своё удивление, выдать его за безучастность и отсутствие интереса.

– Гарри, – не остался тот в долгу, кивнув так же медленно и лицемерно.

Нож в твёрдой сильной руке чуть дрогнул и опустился тупым лезвием вниз. Гарри тоже опустил свой, но пальцы на рукояти сжал сильнее. В вечернем свете трудно было разглядеть мельчайшие детали силуэта напротив него. Их разделяла комната и вихрящаяся в воздухе пыль, а также тяжёлый полумрак, но Гарри приметил усталость тёмной окантовкой вокруг глаз и множество красных царапин на лице и шее. Лиам, как и говорил Луи, прятался от них в лесу.

Но как он смог остаться ненайденным так долго? Это интересовало Гарри сильнее остального. Даже сильнее, чем вопрос о том, почему сейчас он прямо здесь.

Не подавая виду о том, что имеет намерения выяснить загадку личности Лиама, Гарри спросил:

– Как тебе удалось сбежать из камеры?

– А как тебе удалось выжить?

Собственная выдержка впечатлила Гарри: ему даже удалось выдавить кривую улыбку. Слишком стройный ритм сердца и полное отсутствие тревоги в крови удивляли. Неужели Луи добился своего и страх больше ничего не значил?

– Ты не обычный заложник, – тем временем произнёс Лиам, пытаясь нащупать опору для будущего разговора.

То, что он хотел именно говорить, Гарри увидел в окончательно опущенном ноже и расправленных плечах. Из всей фигуры ушло первое напряжение, и теперь в карих глазах осталось только нетерпение и лёгкое обречённое недоверие.

– Как и ты.

Гарри тоже опустил свой нож, спрятал его за пояс на спине и прикрыл разодранной рубашкой. Не то чтобы это оружие действительно могло его спасти.

Скрежет и скрип – звук, с которым мозг Гарри искал ответы – казалось, разносился далеко за пределы его черепной коробки и наполнял комнату. Но Лиам не слышал, он так и стоял, впиваясь взглядом, надеясь на что-то, одному ему известное.

– На самом деле я предложил себя вместо той беременной девушки не из благородства. Я хотел оказаться здесь.

– Зачем? – изумился Гарри и тут же одёрнул себя, добавил более спокойно. – По какой причине?

– Я сел в тот поезд только потому, что знал – они тоже там будут.

– Тебе нужно то, что они украли?

С задумчивым видом Гарри глянул в окно, на гаснущее небо, потом принялся разглядывать осколки на полу. На самом деле ничего из этого он не видел: всё его внимание сосредоточилось на собственных мыслях и предположениях. Почему-то он не верил, что Лиам расскажет ему правду, а потому старался разглядеть её между строк, в пустотах пауз между словами.

Гарри до сих пор не знал, что Луи присвоил себе в том охраняемом вагоне: ни после ограбления в лесу, ни позже в доме он так и не увидел цель их дерзкого нападения. И только один вариант вырисовывался в голове, да так ярко, что затмил любые другие – это могло быть только оружие. Ничто другое.

Казалось верным, ведь псам не нужны были деньги. Насколько Гарри успел уловить, они уважали только силу. Только приобретённую с её помощью власть они считали настоящей.

– Работаешь на военных? – с независимым видом спросил Гарри. Дело принимало ещё более опасный оборот: вмешательства третьей стороны, стороны закона, он не хотел.

Улыбка Лиама расползлась по лицу, стала широкой, но не достигла глаз.

– Бери выше.

Разговор стоил внимания: Лиам оказался честен, и Гарри подошёл поближе. Он всё ещё не понимал, что значили два брошенных невзначай слова, только разглядывал с уже нескрываемым интересом незнакомца. Вихри даже не мыслей, лишь их мелких и разрозненных обрывков, хаотично крутились в голове. Среди них не было догадки, но мужчина перед ним устал ждать и сам ответил на свою загадку.

– Я работаю на королевскую семью, Гарри. Я детектив.

– И почему же ты так легко мне это рассказываешь? – Стайлс не поверил.

Не вязалось с общей картиной мира, что сложилась за последние три дня в маленьком мирке, управляемом мамой. Что могло понадобиться обычному детективу среди банды действительно опасных преступников? Если он вычислил их до того, как сел в поезд, то должен был просто сдать властям.

Видимо, круговорот мыслей отразился на лице: Лиам шагнул ближе и схватил Гарри за руку. Подушечки его пальцев были такими же грубыми, как у Луи, такими же истёртыми обращением с оружием и закалённым в ближних боях. Пахло от него той же силой и несгибаемой волей.

– Я знаю, что ты думаешь: почему обычный детектив захотел сюда попасть, в это место смерти и разложения, откуда нет выхода? – Лиам обвёл взглядом захламлённую старыми вещами комнату, а потом испытующе уставился замершему Гарри в глаза. – Но я не просто детектив, я лучший во всей Британии. И я почти раскрыл дело последнего десятилетия.

– Пропавший принц, – задохнулся осознанием Гарри. Пространство вокруг подёрнулось пеленой, пошло рябью. Его сердце мгновенно разогналось до скорости света, уже почувствовавшее то, чего разум ещё не мог постичь.

– Именно! Я знаю, где он, знаю, кто он. А ещё есть ты! И ты поможешь мне убедить его вернуться.

Гарри не знал, был ли он болен или стресс и переутомление подогнули колени. Он упал на стул, жалобно скрипнувший под весом человека, и хотел закрыть глаза, хотел спокойствия и одиночества. В голове стучали огромные часы: бом! бом! Их секундные стрелки неистово тикали, время нагоняло.

– Почему я? – механически заскрежетал голос в глотке, вовсе не похожий на его обычный медленный тембр.

Пальцы пауками поползли по запястью, перебирая ткань рубашки. Лиам так и не выпустил его руки из своей и сейчас со знанием дела закатывал рукав, являя взору цифры. Гарри мог только молча смотреть на их мерное изменение, вторящее неумолимому тиканью внутри него.

– Потому что вы с ним связаны, чёрт возьми!

За окном внезапно померк свет дня, растаял окончательно, и Гарри показалось, как бывало глубоко в детстве после маминых похорон, что солнце больше никогда не вернётся. Истина обрушилась на него ночной тьмой, в которой было слышно лишь дыхание Лиама и бесконечное пугающее тиканье.

Луи – пропавший принц.

========== Особняк ==========

Комментарий к Особняк

А спонсор этой главы – artiania. И песня, которая полностью отражает этого Луи.

Послушать можно под этим постом

https://vk.com/wall-106734472_302

Сейчас.

Так много различных звуков за прикрытой дверью кабинета. Гарри вслушивается, пытаясь отличить один от другого, идентифицировать знакомые. Пэт возвращается с пластиковым контейнером салата и ещё одной чашкой кофе. Именно она становится виновницей нарушенной тишины, оставляя дверь прикрытой неплотно.

– Я не голоден, спасибо, – отказывается Гарри от её немого вежливого предложения.

Салат отодвигается в сторону и остаётся забытым. Удостаивается только одного взгляда, но и его хватает, чтобы вспомнить те времена, когда Гарри питался только такой едой. Прозрачная тонкая пластмасса и вкус под стать: такой же пресный и дешёвый.

Дома никогда не ждал ужин: отец, бывший боксёр, после смерти мамы совсем одичал и кормил подрастающего сына лишь кулаками.

Ржавого цвета воспоминание далёкого прошлого тянет за собой что-то свежее, не такое старое. Гарри, кажется, только сейчас понимает, что благодаря болезненным домашним урокам смог выдержать всё, что выпало на его долю у Луи в руках. Сейчас он мог бы даже поблагодарить отца за то, что не сломался в ночь, когда оказался между Луи и Лиамом.

Волны болезненной ностальгии рождаются внутри тела Гарри и распространяются вокруг. Он вдруг проваливается в прошлое, более далёкое, чем то, каким стал Луи. Его вращает в круговороте дней, они растягиваются в года. Жизнь проносится перед глазами, и Гарри зажмуривается, чувствует, как его тошнит от скорости.

– Мистер Стайлс, – вдруг прерывает Пэт это падение по спирали. – Кроме вас и умершей в лесу девушки был ещё один заложник, не так ли?

Гарри делает глубокий вдох: Пэт словно в его голове, словно прочла эти мимолётные мысли. Попадание ею в цель вызывает у него уколы тревоги.

– Да, – откашливается Гарри. – Лиам. Он погиб позже, уже перед тем, как особняк загорелся.

– Вы знали, кто он?

В сумятице мыслей есть одна яркая, предупреждающая – агенты точно знают, кем был Лиам, это не вызывает ни малейшего сомнения. Но стоит ли им знать, что и Гарри в курсе? Вряд ли.

– Такой же заложник, как и я.

Непринуждённое пожатие плечами отдаётся болью. Гарри вновь погружается в размышления, будто эта боль в его теле именно для того, чтобы утащить глубже в память, в мгновения, которые были и прошли. И больше не повторятся.

Луи развеялся, как пыль по ветру. Его тело гниёт в больничном морге, но душа прекратила существовать. И может, так и должно было случиться: вспоминая все метания последнего дня в особняке, Гарри уверен – так лучше.

Влажные мысли ползут, столь же скользкие и прихотливые, как и воды Темзы, один момент памяти без перерыва сменяется другим. Но дверь вновь открывается, разрушая мерное течение времени. Гарри выпадает из спасительного забытья в реальность.

Типичный английский коп, юный и рыжий, просовывает голову в комнату. Светлые зелёные глаза шарят по присутствующим, пока не натыкаются на Гарри. На мгновение в них мелькает выражение, какое бывает у людей перед лицом величайшего несчастья: разрушительным природным бедствием или крупной катастрофой. Но миг проходит, и наваждение развеивается.

– Автомобиль ждёт, – сообщает парнишка и исчезает за дверью.

Агенты, не сговариваясь, собираются, и Гарри медленно поднимается с надоевшего стула, но прежде чем беспрекословно последовать за ними, задаёт мучающий вопрос:

– Куда мы едем?

И лучше бы не спрашивал. Агент Фармер натягивает чёрный пиджак на плечи: светлым в облике остаются лишь пряди седины на висках.

– На опознание тел. В морг.

Тогда.

Прошло много времени, прежде чем Гарри покинул комнату, заполненную старыми вещами. История Лиама не пожелала оставаться там, как одна из поломанных игрушек или кусков ветхой мебели – преследовала, словно призрак грядущего, по коридорам дома.

Ночь вступила в права, и темень окутала каждый закоулок особняка. Пробираться сквозь лабиринты комнат приходилось почти на ощупь, но то, что Гарри, очевидно, заблудился, волновало его меньше всего. Информация о том, что Луи – пропавший принц, путала мысли, конфузила сознание. Эта истина смешалась с жуткой правдой о рождении в колодце, и вместе они разрушили представление Гарри о мире, уничтожили всё, что он знал прежде.

Шок вверг в прострацию.

Комната сменялась тёмным переходом коридора. За ним следовала ещё одна комната. Им не было счёта, как не было в них света, и Гарри казалось, что ночь близится к завершению, уставшая наблюдать за его бесцельными скитаниями.

Каменные стены под пальцами густо источали холод. Он цеплялся за кожу, стараясь ползти выше, но Гарри был недосягаем, может, потому, что отсутствовал мысленно, а может, потому, что был сыт.