Текст книги "Don't even care (СИ)"

Автор книги: MasyaTwane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Это не имело бы никакого значения, если бы Луи погиб, поэтому Гарри погасил вспышку радости, отбросил прочь тепло и искренность, светлячками порхающие в сердце. Выбора как такового не было, поэтому, не раздумывая больше ни секунды, Гарри вывалил на ужасного монстра, от которого бы следовало бежать, всю касающуюся Луи правду. Почти всю.

– Знаете, что это?

Резко и порывисто он закатал болтающийся рукав измятой и грязной рубашки, оголяя таймер. Тик-так. Тик-так. Судьба приближалась, именно поэтому Гарри отважился поведать ей о нависшей над Луи тени смерти.

– Конечно, – тонкие губы поджались. Мама отвернулась к окну, вновь взирая на лес, будто он мог помочь ей, избавить от присутствия назойливого заложника. – Самое большое разочарование.

Скрюченная рука дёрнулась, но тут же плавно легла вдоль многочисленных складок тёмной одежды, а Гарри с ужасом осознал – она потянулась к запястью правой руки. К месту, где возникал таймер!

И мысли вихрем пронеслись в голове, собираясь из кусочков разрозненных пазлов в единую картинку. В невероятную правду, ещё одну, полностью меняющую реальность. Гарри хотел бы захохотать, но ещё слишком боялся этой странной женщины. Теперь, возможно, даже больше. Просто потому что она отчаялась; многолетняя надежда разрушилась с приходом Гарри.

– Вы думали, у вас с ним связь?! – воскликнул Гарри.

Бескровные губы поджались. Спина, затянутая в лохмотья ночи, напряжённо вытянулась, словно вместо позвоночника у этой женщины был металлический штырь. Резкий поворот головы дал знать, что продолжать беседу она не намерена. Видимо, для неё было действительно важно оказаться связанной таймером именно с Луи. Что за дикое влечение она испытывала к нему?

Сейчас оно могло наконец принести немного пользы, после всего свершённого разрушения. Гарри хотел спасти того, кого она, судя по всему, любила. Пусть и гадкой, неправильной любовью.

– Помогите мне предотвратить его смерть, – взмолился Гарри, отбросив гордость и страх. Луи сейчас был важнее любых его чувств. – Скажите, где он.

– Разве ты не понял? Пришло время его распада. Элементы взаимозаменяемы, и пора их обновить.

И вновь она шокировала Гарри той лёгкостью, с какой отмахнулась от любимейшего из псов. Надежды рухнули и оказались погребены под очевидной, но не замеченной Гарри правдой: она не любила никого из них. Что ж, это было логично и правильно.

– Вы не любите его!

– Люблю? – женщина обернулась, и в воздух взлетели складки пыльного наряда. Будь на улице не солнечный апрельский полдень, Гарри мог бы принять её за призрака, навечно запертого в полуразрушенном доме. – Его нельзя любить. Он убийца.

– Нет.

Отрицание рванулось из самой глубины груди, раньше, чем Гарри осознал. Она, конечно, говорила правду, но его сердце её отвергало.

– А ты, значит, любишь? – белые брови взлетели вверх. Может, она была возмущена наглостью Гарри, который вздёрнул подбородок и открыто взглянул в ответ на вопрос.

Её негодование не было лишено смысла, потому что как могло родиться такое тёплое и светлое чувство в тени и холоде камней этого особняка. Гарри не знал способа, но видел результат: сердце требовало спасти Луи, и это не был голос связи. Это был голос Гарри.

– Не заблуждайся, – с пренебрежением бросила мама, блёклые глаза выражали некую жалость. – Луи ассимилирует твои слабости просто потому, что у него есть потребность быть нужным. Любви здесь, – она обвела ладонью пространство перед собой, – не существует.

Наверное, в этом доме ей действительно не было места, но самое нелогичное и самое необъяснимое чувство во Вселенной вновь пошло наперекор всем правилам и законам, родившись здесь. Гарри чувствовал его живой росток в своей опустевшей от прожитого прошлого груди.

Поэтому шагнул ближе, чтобы рассмотреть лицо этой женщины и, может быть, понять, куда она отправила Луи. Он увидел слипшиеся ресницы, маслянисто поблёскивающие веки, когда она медленно моргала, глядя в ответ. Рот открылся, и Гарри увидел его кроваво-красную рану.

– Главная проблема роли Бога в том, что, когда вещь создана, она начинает существовать сама по себе. Независимо от своего творца. Враждебное воплощение собственной силы, – налёт безумия слетел с мамы, как шелуха слетает с гладкой поверхности, стоит ветру коснуться её своим дыханием. Светлые глаза блестели искренностью, когда она признавалась в своей природе. – Раз созданное, оно начинает жить собственной судьбой. Не важно, нравится мне это или нет.

Затем губы замерли на миг и тут же дрогнули в насмешливой улыбке.

– Луи – моё самое большое разочарование. Но все чувства проходят, всё умирает, – сухие пальцы поднялись к лицу Гарри. Узловатыми костяшками она дотронулась до его щёки. – Пришло время для нового поколения.

Горячая желчь поднялась к горлу. Гарри оттолкнул её руку от своего лица, будто мерзкое насекомое. Его выворачивало наизнанку от её неправильности, и всё же силы нашлись, чтобы тут же схватить маму за локоть, сжать его до боли. Похоже, не было лучшего лекарства от страха, чем гнев.

– Я не позволю тебе.

Мама пригвоздила его к полу неподвижным взглядом по-волчьи бледных глаз. Тогда, за столом псов, Гарри бы обязательно оцепенел от ужаса, но сейчас… Проведённое в обществе Луи время закалило его.

Толчок, с которым он отбросил ту, что недостойна была называться мамой, от себя, был наполнен омерзением и брезгливостью. Она упала на пол, и из тонких губ вырвался удивлённый выдох, когда острые коленки со стуком коснулись пола. В пыли разметалось чёрное тряпьё и седые волосы.

Гарри без страха повернулся к ней спиной и направился к выходу. Из гнилой души особняка мама превратилась в одну из сломанных игрушек. Она больше не имела значения.

– Ты умрёшь за это! – донеслось до Гарри шипение её голоса.

Он лишь хмыкнул себе под нос и, не оборачиваясь, бросил:

– Прикажите Луи убить меня.

Формула наконец была выведена.

Гарри обошёл весь первый этаж и, не найдя ни одной живой души, отправился обратно в спальню. Теперь он доверял Луи полностью: если тот обещал вернуться, значит, так и произойдёт.

Баланс. Дистанция. Симметрия.

Удивительно, насколько на поверхности это было всегда, и как слепы оказались они оба. Сейчас Гарри будто прозрел, наконец увидел: они могут спасти друг друга, если шаг, всего один, будет разделять их. Дистанция – то, что не даст слететь с катушек и окунуться в безумие.

И то, насколько точно разными, абсолютно диаметральными, без единой крупицы хаоса они оказались. Гарри будто зеркалил в белом то, что Луи делал в чёрном. Симметрия поражала.

Только баланс не стал открытием. С первого взгляда Гарри почувствовал общий стук сердца для них двоих. Связь создала из незнакомцев единое существо. Не стоило сопротивляться с самого начала.

Теперь Гарри собирался вернуться в комнату и терпеливо дожидаться преступника там: усесться, скрестив ноги, на холодный пол и наблюдать за танцем пылинок в послеполуденном апрельском солнце.

Луи вернётся. Он должен.

Гарри не понимал, почему их спальни находились так далеко друг от друга. Или не хотел понимать, отчаянно гнал от себя мысль о том, что расстояние убивает звук. Но проклинал от всей души: ему было больно идти, рана в боку при каждом шаге яростно кусала болью.

Ветер, проникающий сквозь пустые рамы окон, трепал волосы. Он не был ледяным, но в груди от него вихрилась холодная пустота. Гарри сходил с ума от постигшего его предчувствия. Вплоть до сегодняшнего утра подобного связь не подкидывала.

Дыхание дома вдруг изменилось. Пространство перестало фонить одиночеством, и сквозь шелест листьев где-то за поворотом каменной стены Гарри услышал шаги. И в этот же момент настигла слабость. Он покачнулся, опёрся о стену плечом. Многолетний холод, скопившийся в этих камнях, проник в тело, в вены. Гарри закрыл глаза и сделал шаг в сторону, проскользив кожей по стене.

Глаза закрылись сами собой, дыхание замерло на губах. Время вдруг изменило свой ход и теперь отсчитывалось не секундами, а ударами сердца. Страх сковал конечности кандалами. Гарри вдруг испугался, что мама прислала Рику за его головой.

Шаги были мягкими, едва слышными: так могла бы красться кошка за щебечущей на земле пташкой. Гарри отчаянно не хотел оказаться жертвой хищника, поэтому вжался в камни всем телом, безмолвно моля дом о спасении.

Услышал ли тот? Впустил ли Гарри в своё сердце так, как Гарри впустил его? Наверное, да, потому что силуэт прошёл совсем рядом – запах бензина наполнил коридор, когда фигура оказалась близко – и не заметил.

Сильные плечи были затянуты уже не в форменную голубую рубашку бортпроводника, но Гарри не ошибся, не спутал эти чёрные волосы и смуглые пальцы, выглядывающие из манжет кожаной куртки. Зейна он узнал, несмотря на то, что видел лишь единожды.

Узнал и едва удержал себя от вскрика.

Ему повезло, что боль и холод сковали дыхание, и оно не смогло вырваться и выдать его присутствие. Может, сам дом спрятал своего гостя от вернувшегося наконец хозяина. Гарри настолько ослаб и устал, что в его голове мысли смешивались в кучу, рождая причудливые картинки и превращая реальность в иллюзию.

Зейн исчез за поворотом: какое-то время грациозные шаги ещё были слышны, но совсем скоро растворились. Дом их съел, как съедал все звуки, кроме осточертевшего шелеста листвы. Гарри понял, что может дышать.

Пальцы скребли стены, с силой впивались в камень, когда он продолжил свой путь. Слабость подкашивала колени, и, кажется, бинт на торсе стал влажным. Гарри надеялся, что нет, но когда ему везло?

К моменту, когда он оказался у двери спальни, ладони были стёрты, повязка алела свежей кровью. В приоткрытую щель было хорошо слышно угрожающее шипение Луи и, о боже, оправдывающийся голос Лиама. Гарри шагнул внутрь, ввалился в комнату с одной только просьбой:

– Не надо.

Вцепившись в косяк двери, он смог устоять на ногах, но дыхание сбивалось и говорить было трудно. Лиам стоял у окна, силуэт чётко выделялся в светлом проёме. Луи – напротив него; дуло пистолета оказалось нацелено детективу в грудь. Заключительным штрихом этого ночного кошмара стала Рика: она была у двери, совсем рядом с Гарри. Может, именно эта близость и украла его дыхание: тёмные кошачьи глаза сверкнули в его сторону настоящей ненавистью.

– Луи. Зейн здесь! – выпалил Гарри. Он боялся того, что, наконец, настигло их, но краем сознания также надеялся, что это известие отвлечёт Луи от скорой расправы над пойманным Лиамом.

– Отлично, – не глядя, произнёс преступник. Голос потёк тёмной лавой, раскалённый и полный жажды, утолить которую могло бы только убийство. – Сначала я разберусь с этим, – кивок на Лиама, – а потом и с ним.

– Подожди, подожди, – взволнованно выдохнул Гарри, рискнул шагнуть ближе, отпустив стену. – Не убивай его.

– Этого я сделать не могу.

Луи даже не повернул головы, в голосе не мелькнуло сожаление или раскаяние, но он не грозил убить вместе с Лиамом Гарри, не швырял обвинения. Глаза не горели раскалённым золотом безумия.

– Не убивай его пока, – настойчиво попросил Гарри. – Выслушай. Если ты не поверишь в то, что он скажет, то я больше не буду перечить тебе.

Лиам был тих и неподвижен в продолжении их напряжённого диалога, но когда пистолет опустился и Луи повернул свою голову к Гарри, детектив встрепенулся. В глазах зажглась надежда.

– Ему действительно есть что сказать, – Гарри шагнул, истратив последние силы, но пальцы преступника болезненно вцепились в локоть.

Луи не позволил ему упасть.

========== Особняк ==========

Сейчас.

Сердце бешено колотится, и Гарри вновь и вновь рисует перед своим мысленным взором то красивое лицо с острыми скулами и яркими губами, воскрешает в памяти тот голос, что шёпотом назвал его по имени у колодца.

Единственный раз, когда Луи произнёс заветное “Гарри”.

Напряжение оказывается велико, гораздо больше, чем Стайлс может выдержать. Несмотря на то, что он находится в сознании, перед глазами всё расплывается, и дыхание смерти – запах дезинфекции – не вызывает отвращения.

– Вы в порядке, Гарри, – утверждает Энди. Его ладонь ложится на второе плечо, и вместе с Пэт они чуть подталкивают Стайлса к полке холодильника.

Луи тоже так говорил после первого взрыва. Гарри сжимает и разжимает кулак правой руки, чувствует, как боль пробирает всю руку до плеча.

Пальцы старика проворные, когда он отбрасывает ткань. Гарри едва удаётся не завыть в голос.

Крови нет, хотя, когда Рика умирала, ею была залита вся стена позади и лицо. Теперь же некогда живое тело снежно-белое, словно у вампира из дешёвого ужастика. Только “Y”-образный шов на груди чуть более тёмного цвета.

Надрезы, сделанные патологоанатомом, темнее и глубже, чем шрамы, пересекающие её грудь ещё при жизни. Гарри помнит тот момент, когда она забрала Луи в лес и он увидел белые полосы крест-накрест на красивой груди.

– Её зовут Рика, – подтверждает Гарри, хочет отступить дальше, но ладони агентов на плечах сдерживают. – Звали…

Мёртвое тело выглядит по-настоящему страшно. Кажется, будто она вот-вот откроет свои полные ненависти к Гарри раскосые глаза и ткнёт в него ледяным пальцем. “Ты” – зашипит она, как умела при жизни. – “Ты уничтожил нас”.

Гарри закрывает лицо ладонями и с облегчением слышит шелест возвращаемой на место ткани. Он не может смотреть Рике в лицо.

Не после того, как именно она умерла.

Тогда.

Именно пальцы на его коже стали тем моментом понимания, зарождающейся мыслью о том, что хаос устаканивается, обращается в порядок. Эта мысль родилась мгновенной вспышкой и разрослась до размеров Вселенной за мгновение. Прикосновение привычной к оружию кожи, тёплой и живой, стало отправной точкой, началом конца. Гарри вскинул голову и посмотрел Луи в глаза. Понимание протянулось стальной нитью между ними.

– Почему я должен выслушать его?

Луи спросил шёпотом, только для ушей Гарри. Тот выдохнул лишний воздух; его колотило от нарастающего волнения, от отсутствия таких необходимых сейчас сил. Слабость валила с ног.

Но Луи держал его. Держал крепко.

– У него есть те ответы, что ты всегда искал на дне колодца.

Рика напряжённо молчала у двери, как кошка, выжидая нужного момента. Гарри хватило и взгляда на её застывшую фигуру, чтобы понять: она нанесёт свой смертоносный удар, когда будет уверена, что мгновение пришло.

Ствол в ладони Луи блестел металлическим боком: солнце танцевало на нём, ничуть не страшась смертоносной силы, сокрытой внутри. Чёрный провал дула упирался в пол, и только поэтому Гарри не вцепился слабыми руками в ткань надетой на Луи футболки, когда тот резанул Лиама острым взглядом из-под ресниц.

– Я знаю правду о твоём прошлом, – детектив не стал церемониться, сразу вывалив все карты на стол, бухнув правдой в центр комнаты.

Огонь в камине напряжённо защёлкал, вторя мыслям всех присутствующих. Гарри боялся реакции Рики; в глазах Лиама был страх, что Луи отвергнет его слова. Но время вскрыть болезненный нарыв пришло, и как бы больно и страшно ни было, скальпель уже был занесён.

– Вот, – между грязных пальцев оказалась зажата фотография. – Твоя семья, Уильям.

То, как содрогнулись плечи Луи, заставило Гарри похолодеть. На тёмное, полное безысходности и отчаяния мгновение он поверил, что преступник сейчас взорвётся, потеряет свой человеческий вид, приобретённый совсем недавно.

– Чего ты не видишь? К чему ты слеп? От чего бежишь? – мягко и быстро заговорил он. – Луи, остановись на миг. Оглянись. Быть может, ещё есть к чему вернуться?

В огне треснуло полено. С этим звуком раскололось напряжение в теле Луи: он притянул потерявшего всякие силы Гарри к себе и прижался щекой к его ключицам.

– Мне не нужны воспоминания: не нужен ни пот, ни озноб. Ни тиски, сжимающие грудь и останавливающие дыхание, – обречённо шептал Луи куда-то ему в подбородок. Пистолет касался бедра.

– Они не нужны никому, – согласился Гарри. Его рука сама собой каким-то естественным жестом скользнула к плечу, чтобы успокаивающе погладить напряжённые волнением мышцы. Сзади него находилась Рика, тенью самой смерти, но Гарри мог думать лишь о Луи и его слишком больших для сломанного разума чувствах. – Но ты не сможешь дышать свободно, пока не узнаешь. Так и будешь привязан к этому колодцу.

Гарри крепче прижал его к себе, будто пытаясь согреть. Постепенно в его руках дрожь Луи ослабла, плечи перестали горбиться. Тот встрепенулся, чуть отстранился:

– Возьми, – сунул свой пистолет Гарри в ладонь. Рукоять была наполнена его теплом.

Луи скользнул по полу в сторону Лиама – по-другому движение было не назвать. Грация хищника вернулась к нему, но Гарри уже не боялся за жизнь детектива. Их руки встретились, фотография оказалась передана.

Тяжесть пистолета в ладони не ощущалась, так же как невозможно было почувствовать Рику за спиной. Всё внимание сконцентрировалось на красивом лице Луи, полном страдания и страха. Он развернул прямоугольник и взглянул на него, в лицо всем своим надеждам и страхам.

В глазах столкнулись лёд и огонь, будто он мог разрушиться прямо сейчас под гнётом понимания. Гарри инстинктивно шагнул к нему, вытянул свободную руку, но их разделяло слишком большое расстояние. Космическое.

Луи оказался далеко, запертым в своих фатальных мыслях, и оставалось только наблюдать их смену на его лице, всегда красивом и правильном, сейчас же – исковерканном болью. Но резкое движение нарушило молчаливую сосредоточенность – Луи бросил фотокарточку в огонь. Пока она неловко парила на сквозняке, Гарри смог рассмотреть силуэт королевы, её материнскую руку на плече юного принца, яркие платья младших сестрёнок.

А потом запечатлённый миг прошлого сгорел. Сгорел быстро и безвозвратно. Содержавшуюся в нём правду проглотил жадный огонь, но по лицу преступника Гарри прочёл всё, что того так волновало. Лиам отпрянул в страхе перед расплавленным золотом в холодном зрачке, но не Гарри. В этом пламени он видел, как преступник сгорал, чтобы возродиться из пепла вновь.

– Отлично, Луи, – отрезала Рика. Гарри почувствовал всё её пренебрежение, когда девушка толкнула его плечом, проходя мимо. – Теперь давай избавимся от них обоих и вернёмся к своей обычной жизни. В этот раз ваши игрушки вышли из-под контроля.

Рука Луи погладила её по плечу. Пальцы мягко проскользили по ткани изношенной водолазки к шее. У Рики была невероятно светлая кожа, гораздо светлее кожи Гарри. Молочная, атласная на вид, несмотря на род деятельности девушки.

– Луи, – позвал Гарри. – Давай покончим с этим? Ты не можешь вернуться в своё настоящее: оно закончилось. Нужно двигаться дальше.

Он пытался контролировать себя, но услышал, каким высоким стал его голос. Страх, что им не удастся уговорить Рику покинуть маму, был силён.

Уловив его желание подойти ближе, Луи бросил предостерегающий взгляд. Пальцы сжались на шее подруги и там замерли. В воздухе слышался лишь треск сгорающих поленьев и непонимающее дыхание Рики.

В следующий миг реальность превратилась в воду: Гарри почувствовал, как покрылась неприятной влагой его спина, как капли страха разлетелись в разные стороны от Лиама, увидел искру слезы в голубых, вновь полных безумия глазах.

Луи с силой прижал её тело к себе на какой-то краткий миг. Зашелестели складки одежды: Рика пыталась достать нож, но миг прошёл, и Луи уже приводил приговор в исполнение. В тёмных раскосых глазах мелькнул ужас, кольнул серебряной иглой и исчез, голова с отвратительных глухим стуком ударилась о стену.

Один раз. Ещё один.

Луи держал Рику за загривок и бил о камни. Лицо его выражало полное отсутствие мыслей, и только одна прозрачная капля на щеке искрила испытываемой болью. Он разделял с напарницей её предсмертную агонию.

Ни всхлипа не сорвалось с сомкнутых губ девушки. Волосы её слиплись, когда Луи наконец разжал пальцы. Лицо также залила кровь. Назло боли она была всё ещё жива: грудь вздымалась под тёмной тканью, а Луи замер, возвышаясь, будто тень самой смерти. Палач, который не отпустит свою жертву.

Её лицо вытянулось в жуткой предсмертной ухмылке, и она застонала, будто предупреждая о чём-то. Гарри безмерно уважал это мгновение: силу и выдержку, попытки спасти Луи даже после того, как он расписался под её смертью. Она верила, что его место среди псов, и только поэтому умерла.

– Она бы не отпустила, – шепнул преступник сам себе, глядя, как она умирала. Грудь содрогнулась ещё пару раз в попытках бороться за воздух, но сил не хватило. Рика сползла на пол его спальни и затихла. Тело замерло, и только ветер шевелил её волосы.

– Я знаю.

Кончиками пальцев Гарри хотел стереть одинокую слезу на лице Луи, но лишь растёр её по щеке. Кожа заблестела в ярком свете солнца. Луи сделал первый шаг в будущее. Шаг, который отсёк прошлое.

Вернуться к жизни пса он больше не мог.

Комната с горящими камином и шелестящим полиэтиленом осталась позади. Под нестройный стук ног по камню Гарри пытался поспеть за Луи. За их спинами шёл Лиам, всё такой же молчаливый, будто единственное, что должно было сорваться с его губ – это правда о происхождении Луи, и теперь он вновь стал нем.

У Гарри перед мысленным взором застыло мёртвое лицо Рики: открытые глаза без ненависти и капли жизни, искривлённый в ухмылке рот. И кровь на камнях стены.

– Луи, – позвал он. Рукой схватился за локоть преступника, словно утопающий за проплывающий мимо обломок. – Луи, постой.

Тот обернулся, позволил себя остановить.

– Ты как?

Плохо. Очень плохо. Сердце колотилось быстро, но глухо. Дыхание сбилось. Во всём теле Гарри царила слабость, но он не позволил себе идти у неё на поводу, вскинул подбородок, кивнул:

– Я в порядке, просто… Понимаешь, она умерла.

Нижняя губа дрогнула, голос сорвался на последнем слоге. Гарри не собирался плакать по Рике, но душа в теле металась после увиденного, не находя себе места.

Луи обхватил за плечи, ладони скользнули с них на лопатки. Он притянул к себе Гарри, прижался к его телу бёдрами, дав почувствовать жар тела, исходящее от живого человека тепло. Словно оно могло согреть душу после взгляда на остывающее тело Рики.

– Как спасти нечто настолько прекрасное, не используя зла?

Пальцы на подбородке действительно ласковые, осторожные. Блеск голубых глаз спокойный, уверенный. Гарри отдался этим объятиям, будто последним перед настоящим адом. Смерть Рики запустила механизм бомбы; она взорвётся и заденет всех, как бы Гарри ни старался уберечь Луи.

– Она бы не отпустила меня.

Старый уклад должен был быть разрушен.

Луи молча приложил руку к своему сердцу, но Гарри слов и не требовалось. Между ними на почве боли и страха взошли семена доверия и привязанности. Может, таймер сыграл свою роль, может, сама судьба.

Главное, что оно уже было. И осталось только сохранить, пронести сквозь все те ужасы, что ожидали впереди на пути прочь из холодного дома.

– Что дальше? – задал Лиам мучающий Гарри вопрос.

Луи пропустил спутанные вьющиеся волосы сквозь свои пальцы, улыбнулся.

– Я должен вытащить тебя отсюда, – обратился он к Гарри, словно детектива не существовало. – Такова цель.

Поцелуй, которым наградил его Луи, был таким же жадным, как те, что случались до него, но благодаря именно этому Гарри понял, что с самого начала врал себе. Даже если он не хотел называть это чувство любовью, оно было столь же сильно и опасно.

– Достижение её – уже другой вопрос.

Луи, кажется, не собирался забирать свой пистолет. Тот так и тянул Гарри к полу. Прежде чем они вновь двинулись вперёд, в попытке достичь выхода из гранитных кишок дома, этих бесконечных коридоров, Гарри вновь сжал локоть преступника.

– Зейн направлялся в сторону спальни мамы, – произнёс он, отчётливо понимая, что ставит этими словами их общий побег под угрозу.

– Хорошо, он позаботится о ней.

Гарри тряхнул головой, не соглашаясь с Луи; сжал пальцы на локте крепче.

– А что, если они найдут общий язык, теперь, когда ты больше не любимчик? – под полуприкрытыми веками танцевали мутные пятна усталости. – Луи, её нужно остановить. Она хочет сменить поколение.

– То есть вновь украдёт детей? – ужаснулся Лиам.

– Да.

Гарри провёл кончиками пальцев по вздувшейся на руке преступника вене. Мог ли он ставить под угрозу Луи ради предотвращения злодеяния? Должен ли?

– Сначала ты окажешься снаружи, – категорично отрезал тот. – Потом я вернусь сюда и позабочусь об остальном.

Но Гарри был не согласен.

– Я пойду с тобой, – и, предвосхищая следующую реплику, упрямо добавил. – И даже не думай говорить, что я обуза. Однажды я уже спас тебя от пули.

Горячей лавой кровь медленно растеклась под кожей от улыбки, которую подарил Луи. Между ними в этот момент всё была правильно и хорошо, и оттого становилось ещё страшнее. Гарри боялся каждого следующего мгновения.

– Тогда идём, спаситель.

Ужас перемешался с нежностью. В одной руке Гарри был зажат ствол, с которым он понятия не имел, что делать, и вряд ли смог бы применить при случае. Во второй – ладонь Луи.

Серые камни слились в единую холодную дышащую линию. Коридор за коридором, вереница ступеней. Секунды, растягивающиеся в вечность: они шли к спальне мамы.

Только у двери, из которой Стайлс вышел, казалось, целую жизнь назад – вот так смерть Рики поделила не только реальность Луи на “до” и “после”, но и его – преступник остановился. Приложил палец к губам.

Из комнаты не доносилось ни звука. Гарри повернул своё лицо к Луи, будто маргаритка – к солнцу, и протянул пистолет рукоятью вперёд. Сильные пальцы легли сверху, словно в замедленной съёмке стали сжиматься. Гарри ощущал их движение, смотрел в голубые глаза, как никогда собранные, без единой искры безумия. Казалось, сквозь какое-то дрожание воздуха. Таким сильным было напряжение, царящее в телах.

А потом прозвучал взрыв. Ещё до того, как кто-то из них мог бы что-то предпринять. Дверь выбило взрывной волной, и, точно тяжёлая ладонь, она прихлопнула Лиама, будто муху. Инстинктивно Гарри прикрыл лицо поднятой вверх рукой, его отбросило назад, на камень стены, но сильнее боли в спине была агония, охватившая предплечье до локтя. Оглушённый, он хватал воздух ртом, пытаясь закричать, чтобы выпустить из себя боль, но мог лишь моргать и терпеть.

Постепенно пыль и труха оседала. Воздуха по-прежнему не было, только запах гари и неприятное щипание в носу от штукатурки, дыма и взрывчатых веществ. Луи оказался рядом из ниоткуда, протянул руку и ловко ощупал рёбра под плотными серыми бинтами, затем убедился, что у Гарри не сломаны руки и ноги. Только после этого помог ему подняться.

Рядом, сотрясаемый кашлем, выкапывался из-под обломков Лиам. Глядя в угасающее беспокойство на лице Луи, Гарри смог встать, смог даже криво улыбнуться, хотя в теле рыдала каждая мышца, не осталось ни одного участка кожи, не тронутого болью.

– Не смотри, – попросил Луи, рванул подол собственной футболки.

Вопреки настоянию, Гарри бросил взгляд вниз: клочья кожи свисали с обильно кровоточившей раны. Таймера почти не было видно за повреждениями, за льющейся с запястья кровью.

– Господи боже, – шепнул побледневшими губами Гарри и качнулся. Мир смазался перед глазами в тёмное пятно.

– Нет, слышишь, нет! – Луи подхватил его, прижал к стене. Лиам уже был рядом: забрал у преступника кусок ткани и осторожно обматывал рану. – С тобой всё в порядке.

Но у Гарри горела кожа, во рту и в горле пересохло, а голова пульсировала от боли. Её распирали обрывки мыслей, сознание крутилось юлой, так же как окружающая реальность.

Понадобилось время, чтобы успокоиться, чтобы оказаться в силах открыть глаза. Первое, что Гарри увидел – Луи. Впалые щёки покрылись копотью, скула оказалась поцарапана и кровоточила. Но он был жив и гораздо здоровее Гарри. Эти размышления вернули к мысли о собственном состоянии: оно было крайне плачевным.

В конце концов, если он умрёт сегодня, то освободится от непосильной роли человеческого бытия.

– Зейн оставил нам подарок, – усмехнулся Луи, пальцами стёр скопившуюся на лице кровь, проведя длинную алую полосу.

– А мама?

Луи поддержал его под локоть, позволил заглянуть внутрь комнаты: стену снесло начисто, и теперь в провал с острыми обломанными зубами камней хорошо было видно простирающийся лес и бесконечное апрельское небо. Ветер ещё неистовее гулял в помещении, вздымая чёрные клубы пепла. Остатки маминых вещей тлели едва теплящимися огоньками. Второй этаж обвалился внутрь, не позволяя войти.

– Думаешь, она под камнями? – спросил Лиам. Гарри хотел бы верить, хотел бы услышать подтверждение от Луи, но тот промолчал.

– Идём. Я не собираюсь разбирать завал, чтобы убедиться в этом, – Луи махнул рукой, подзывая. – Я должен увести тебя отсюда. Только это важно.

Но Гарри оцепенел, глядя поверх гробницы из камней в появившийся вместо стены провал. Небо выглядело настолько безмятежно, что на миг он смог вдохнуть свободно, забыв о своих ранах и страхах.

Отдалённая боль заставила его опомниться: Луи сжимал запястье здоровой руки пальцами, глядя напряжённо и взволнованно. Гарри стряхнул наваждение, кивнул, давая знать, что понял, обернулся к выходу. И столкнулся со смертью лицом к лицу.

Пистолет ткнулся холодным дулом ему в переносицу.

========== Колодец ==========

Сейчас.

– У вас были к ней романтические чувства? – с выражением на лице, которое, должно быть, означает понимание и сочувствие, спрашивает Пэт.

Гарри бросает взгляд на прикрытую белой тканью фигуру Рики. Согласиться с предположением агентов или отрицать? Что из этого позволит сохранить память о Луи нетронутой.

– Нет, вы ошибаетесь. Она была лишь одной из преступников, в плен к которым я попал по случайности, из-за чистого невезения. У вас возникло странное предположение.

Удивление на лице Гарри поддельное, но оно убеждает их в верности его слов.

– Весь допрос казалось, будто вы скрываете часть правды: в то время как детально описали мелочи того дома и мамы, вы всё же оставили часть пережитого в темноте.

Энди словно бы извиняется за то, что позволил себе думать, будто Гарри мог влюбиться в преступника, но от правды он не так далёк. Гарри мог.

– Что ж, значит, больше нет поводов для щепетильности, – старик-патологоанатом сдёргивает покрывала с остальных трупов одно за другим, не дожидаясь ответа.

Крепко выругавшись в своей голове, Гарри дёргается назад и только чудом не начинает умолять их остановиться. Но время движется вперёд, и вместе с ним должен двигаться Гарри. Нужно взглянуть Луи в лицо и попрощаться.

Мельтешение белой ткани останавливается. Удивлённый его реакцией старик замирает.

На полках холодильников открыто ещё два трупа, и, вопреки решению Гарри смотреть судьбе в лицо, ни один из них не Луи.

Голова Олли чуть повёрнута в сторону; только сделав шаг ближе, Гарри понимает почему. Половина черепа раздроблена, на лбу зияет огромная дыра выходного отверстия пули. А губы так и кривятся в том невысказанном вопросе.