Текст книги "Glaswen (СИ)"

Автор книги: maryana_yadova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Пикси постигла странная болезнь, похожая на прошлую аллергию на алкоголь, только теперь она косила без разбора и без причины, равно трезвенников и пьяниц. Артур узнал, что именно пикси разболтали по пьяни Имсу о золотом идоле в тайном холме. Имс сходил туда, повинуясь своему любопытству, и там его постигло озарение.

Так идол взял у Артура обещанное, и тот, хоть и был бешеный и больной, хоть и мстил пикси, хоть и наказывал по всей стране фэйри за малейшую провинность, в глубине души понимал, что этим все и должно было кончиться. Где-то в глубине души он знал это сразу же, даже не после первого кошмара с Золотым, а сразу после Самайна. Что-то тихонечко грызло его все это время, подтачивало, вроде бы крошечное, как червячок-древоточец перед огромным дубом, но все же червячок своего добился – дуб рухнул.

Чары, какими бы неимоверно крепкими они ни были, рассеялись.

Но если Артур все понимал сердцем, то умом он не мог этого постичь. Это было невозможно! Это было невозможно, потому что невозможно, такого в истории фэйри еще не бывало никогда, за целую череду длинных столетий! Разорвать чары, замешанные на траве Кром Круахха! Даже сильным магам было это не под силу, а Имс был человеком! Человеком!!! Как? Как, Имс?!! Как ты это сделал?!

Артур сначала лежал бревном на своей устланной зелеными шелками постели и тупо смотрел в одну точку. Не ел, не пил, не мылся, сам стал зеленым, как какой-нибудь лепрекон. Потом начал бродить из угла в угол, как заведенный, нервно, пугливо, дергано, как наркоман в ломке. Потом как-то забрел во время этих хождений в библиотеку и открыл одну книгу. Через день он уже вовсю рылся в книжных полках, как белка, искал, искал, искал объяснение невероятному этому случаю, не мог смириться с непониманием, с нелепой случайностью, с тем, что он, колдун, король, влюбленный, споткнулся на каком-то чертовом глупом человеческом иммунитете, на какой-то генетической аномалии!

Так минуло лето, сначала пытавшее Волшебную страну злым солнцем, потом унылыми дождями, но в один мрачный вечер Артур перевернул хрусткую страницу одной из самых старых книг, с трудом разобрал выцветшие строки – и застыл, а потом задрожал и вынужден был сесть.

«Человек смертный не примет чары магические лишь в одном-единственном случае, произойти которому в подлунном мире дано лишь считанное число раз, да и то хватит для этого числа пальцев одной руки. Фэйри не удастся околдовать любовной магией лишь того, кто уже полюбил его или ее истинно и всей душой, пусть даже сам не подозревал об этом. Однако людям видится сущность фэйри обычно ложной, потому редко посещает их истинная любовь, а не очарование волшебным народом», – гласила эта старая книга, написанная еще во времена Мерлина, и тот, кто ее писал, знал, о чем говорил.

На следующее утро волшебный народ проснулся и не поверил своим глазам. Дождь прекратился, и сквозь тяжелые и сырые еще облака проглянуло солнце, залившее лучезарным светом вобравшие воду поляны, рощи и холмы и высветившее каждое дерево, каждый куст, каждый домишко золотыми силуэтами, совсем как на сияющих картинах иных старинных мастеров. Такая хрупкая золотая красота родилась вдруг из унылого пейзажа, что все сразу поняли – король выздоровел.

Через день Артур уже объезжал страну на верном черном жеребце, который заботливо нес его ослабевшее тело и восторженно храпел от встречи с хозяином, а еще через неделю, уладив насущные дела, не выдержал и поехал в Дублин, вновь превратившись в обычного худого парня в джинсах и кожаной курточке, с синим рюкзаком за спиной.

***

За его старой квартирой ухаживали верные брауни, они вели хозяйство, каждую неделю натирали полы, пылесосили ковры, мыли окна, протирали зеркала и безделушки, они чистили столовое серебро, растили артуровы бонсаи и платили по коммунальным счетам. И даже, по старой своей памяти, делали запасы продуктов на зиму, сушили яблоки и острые перцы, солили грибы, варили варенья – насколько это было возможно в городе. Странно, что Артур вообще оставил квартиру за собой, не продал – но здесь все напоминало ему о его чудном детстве, да и он любил Дублин. Благодаря домовым к его возвращению здесь все блестело, на окнах пылали оранжевыми шарами крошечные апельсиновые деревья, старинные часы с бронзовыми эльфами исправно отстукивали время, и отстукали они с ухода Артура в Волшебную страну уже без малого двадцать лет.

Время течет в стране фэйри иначе, как-то вскользь сообщил он Имсу. Только всей правды так и не открыл. Имс, наверное, очень удивился, вернувшись в Дублин и не найдя там знакомых лиц, а если и нашел, то сильно изменившимися, потерявшими юношеский румянец и свежесть, покрытыми первыми морщинами.

Сейчас Артур вдруг представил, каково было Имсу – влететь метеором в университет, метнуться в любимый театр – и найти там только обломки прошлой жизни, найти там непонимание и подозрения, пустоту. Обнаружить, что юность твоих друзей прошла, а некоторые люди, которых ты любил и уважал – и с которыми рассчитывал дружить еще десятки лет, – уже покоятся в земле. Скорее всего, родители Имса умерли тоже. Хотя, может быть, только постарели, хотя и сильно сдали. Сколько им было лет тогда, в имсовой юности? Сорок? Пятьдесят? Они должны были стать стариками.

В любом случае, добрый кусок из жизни Имса был вынут, как ломоть из спелого арбуза, и до самых мелких семечек сожран Временем. Вернуть эти годы было нельзя никакой магией. Вернее, существовала даже и такая магия, но никто бы не решился применить ее ради того, чтобы перебросить Имса в прежние времена. Даже Артур не стал бы. На это когда-то решался только Мерлин, но ни к чему хорошему это ни разу не привело. Хроновороты можно было найти и сегодня, но – Артур предпочел бы быть жестоким, чем потрясать основы мироустройства. Тем более сейчас, когда стал королем.

Будучи только наполовину человеком, Артур только наполовину и представлял, какую боль мог испытывать Имс, обнаружив свои утраты: все же для фэйри время представляло собой совершенно другую материю. И конкретные люди для Артура мало имели значения – ну, до известных пор. Они забавляли его в целом, но привязанностей он совсем не испытывал, кроме как к Имсу, – но Имса, приблизив к себе и приведя в свой край, он уже и не считал простым смертным. Возможно, он смог бы продлить его жизнь, даже по меркам Волшебной страны, очень надолго. Хотя он сам тоже не был бессмертным, но, все же, у него имелось в запасе многим больше обычного земного срока.

К слову сказать, когда Артур выбрался из когтей черной меланхолии и в неудержимом порыве приехал утренним поездом в Дублин, Имс жил в мире людей уже шестой год. Для Артура всего одно лето показалось вечностью, а чем стали для Имса целых пять лет? Артур решил не раздумывать над этим.

Он просто поселился там, где и прежде, иногда захаживал в кафе, где хозяйничали его дальние родственники, пил там пунш и кофе, но в основном – бродил по улицам Дублина.

Бродил по улицам Дублина за Имсом.

Конечно, он сразу его нашел. Это не представляло труда, как не составило труда отвести Имсу глаза и ходить за ним незамеченным. Артур и раньше чувствовал Имса всюду, а теперь они были накрепко связаны, не найти его было невозможно. Удивительно, что и Имс словно бы чуял присутствие Артура, хотя и не мог его видеть: несколько раз посреди улицы или в пабе он внезапно резко оборачивался, вертел головой, искал глазами, но потом вдруг разом поникал, и лицо его искажала кривая усмешка.

Имс не вернулся ни в университет, ни в театр. Зато начал серьезно заниматься боксом и увлекся стрельбой. Стал завсегдатаем пабов, много пил, курил, трахал все, что движется, словно бы экспериментировал: водил к себе домой девушек и парней, хастлеров и библиотекарш, а один раз Артур поймал его на выходе из BDSM-клуба, и, судя по его виду и походке, над ним хорошо поработали.

Вообще, Имс превратился в темную лошадку – уроки лепреконов и жуликов-пикси не прошли даром. Артур быстро собрал сведения о его жизни после Волшебной страны, и они его слегка потрясли, хотя, с другой стороны, нисколько не удивили. Теперь Имса метафорически можно было назвать авантюристом от искусства: в его дублинской квартире нашлось немало антиквариата баснословной стоимости (Артур тщательно все осмотрел), он и то дело мотался в Египет, Китай, Индию, Россию, на его счетах обнаружились фантастические суммы, он всегда находился при оружии, с легкостью болтал на нескольких языках, в том числе хинди, идише и арабском, а в его айфоне хранились зашифрованные контакты известных аукционных покупателей и продавцов.

Словом, Имс вовсе не затерялся по возвращении – не бедствовал, не нуждался, не попал в психиатрическую лечебницу, не подсел на наркотики, не затянул петлю на шее… И об Артуре в его квартире ничего не напоминало. Точнее, ничего бы не напоминало, если бы не ярко выраженная любовь к ар-нуво.

Выглядел Имс хреново, если честно. Возраст его, в отличие от его сверстников, за это время не изменился, не настигли его прошедшие годы и по возвращении в реальный мир, но в свои затянувшиеся двадцать два он выглядел на все сорок. Накачавший железные бицепсы, вечно хмурый, с тяжелой поступью, со взглядом исподлобья, с вечно красными, воспаленными глазами, небритый, при малейшем поводе готовый врезать между глаз любому, невзирая на статус и ситуацию, Имс был теперь похож на бандита. Впрочем, скорее всего, он и им стал.

Артур боялся появляться перед таким Имсом, объясняться с ним. Знал, что тот его не простит. Но и уйти, отлипнуть от него не мог – не мог перестать следить, и это было бы смешно, если бы не было так больно. Он совсем не знал, не понимал, любил ли его Имс или не любил, а все же был очарован, хотя и не в полную силу, да и надо ли было это выяснять теперь?

В одну ночь Артур не постеснялся пробраться прямо в спальню к Имсу – тот как раз валялся в постели с каким-то изящным блондином, размякшим после крепкого траха. Имс курил, смотрел в окно на яркие звезды, на любовника не кидал и взгляда, пребывал в глубокой задумчивости, полностью ушел в себя. И тут только Артур, блуждая взглядом по комнате, чтобы не натыкаться каждый раз на интимные объятья своего бывшего любовника с кем-то чужим, в свете торшера заметил на комоде оранжевые тыквы и желтые свечи. До него дошло, что снова близится время Самайна. И тут же, будто в ответ на его мысли, будто бы подтверждая очевидное, отовсюду раздались шорохи, и звон, и плач, и шепотки, и снова запели тысячи голосов – разом на Артура обрушилось все то, от чего он так тщательно закрывался, ставил заслон, пока был в Дублине. Это Волшебная страна звала своего короля к себе. Так странно, он уехал всего на две недели, а сейчас ему показалось, что он уже десять лет неприкаянной собачонкой бродит за Имсом, который даже не видит его. Забавная эта штука – время.

– Я скоро вернусь, – прошептал Артур всем этим жадным, зовущим голосам. – Я вернусь на Самайн, обещаю вам.

Он бесконечно долго смотрел в зеркало, где отражался профиль курившего Имса, и кусок звездного неба из окна, и плечо блондина, томно прильнувшего к Имсу (превратить его, что ли, в жабу, мимолетом подумал Артур), и тут в зеркальном мире наткнулся на ответный темный взгляд.

– Артур, – выговорил Имс, роняя горящую сигарету прямо на лежавшего на нем парня, отчего тот немедленно испустил вопль и вскочил на кровати, но Имсу было откровенно плевать.

– Артур! – закричал он уже во всю глотку, а глотка у него была луженая.

Артур тоже видел теперь себя в зеркале – черные горькие глаза, оскаленные зубы, потрепанная синяя куртка, растрепанные отросшие кудри. Нельзя было вставать перед зеркалом, а он забылся, обо всем вообще забыл. Имс был так близко – такой теплый, сильный, такой опасный, и обнимал другого, и… – неужели все-таки не судьба?

– Судьба, – вдруг тихо сказал Имс.

И начал не торопясь, совершенно спокойно, подниматься с постели, подобрал сигарету, затушил ее в пепельнице в форме огромной розовой раковины, стоявшей тут же на комоде, между тыкв и свечей. Блондинистый парень смотрел на него с ужасом, как на безумца, и крепко прижимал к груди простыню.

– Как же я тебя ненавижу, гаденыш ты сказочный, а, – добавил Имс вдруг совершенно другим голосом, злым, но полным силы, как бывало когда-то.

И Артур не знал, почему тут же страшно струсил. Его точно смыло из квартиры Имса, и он вовсе не пользовался никакой магией, он просто бежал по улицам, как будто за ним черные адовы псы гнались, – задыхаясь, с горящим лицом, сбросив к чертям заклинание невидимости, и слышал в спину звучный крик Имса, разносившийся гулким эхом в ночи во всем каменным стенам старого города:

– Артур! Ар-тур! Арту-у-ур!!!

***

Время перед Ночью перехода было неспокойным, как и всегда. Однако Артуру теперь все было в удовольствие – в этот раз он сам возглавил Дикую охоту, и сладко ему казалось носиться по деревням и городкам, скрыв лицо капюшоном, пугая заблудших путников, с призрачным отрядом за спиной – отрядом монстров в человеческом обличье на вороных жеребцах с пылающими глазами. И безразличны ему оставались судьбы тех, кто все же попадался в руки, лапы, когти его спутников, черными тенями несшихся за ним, и тех, кого рвали на куски черные собаки с огненными пастями.

Он теперь сам мог бы быть Наклонившимся с холма – таким же всесильным, таким же ужасным, и его ничто уже не могло напугать, ничто не могло разжалобить. Ветер выл в эту осеннюю ночь особенно страшно, и собаки выли с ним в унисон, и кричало воронье, по болотам живыми сгустками теней носился ледяной холод, торфяные лощины дышали ужасом, крыши деревень гнулись под лунным светом, который стал вдруг тяжел, невыносимо тяжел – и ослепительно бел и остер, как лезвие ножа. То и дело в тех местах, где проносилась охота, фонтаном брызгал красный сок – Артур предпочитал думать так, не оглядываясь на то, что творят его подданные. В конце концов, разве сегодня не все было позволено?

Все в эту ночь жило и боролось за жизнь, даже то, что было давно мертво. Все кричало, злорадно или же на последнем издыхании, хищно или задушенно. Ветра пели, луна качалась в небе, как белый фонарь, почти дребезжа, духи текли из потустороннего мира в людской мир нескончаемым злым потоком, и каждому из них была нужна жертва, а вместе с духами вынесло из Холмов в деревни и города всех фэйри, какие только обитали в Волшебном краю. И одни из них веселились, вторые – предавались похоти, третьи – пугали и забавлялись, четвертые – навешивали чары и заключали сделки, а пятые – убивали, не отставая от духов и призраков.

Кое-кто из людей навсегда уходил после этой ночи в лес – мысли им выжигало, застывала их память, взгляды становились как ртуть, они спали под корнями поваленных деревьев, ели мед и ягоды, завороженно слушали крики птиц над зыбью ночных болот, и рано или поздно их прибирали к рукам лесные духи. Кто-то же больше не мог никогда спать ночами, мучаясь видениями встреченных наяву кошмаров, едва доступных человеческому разуму. Кое-кто навсегда грезил красотой ведьм, посетивших его в эту ночь, принимая магию за бессмертную любовь и мучаясь до самой могилы неизбывной тоской. Да разве сам Артур не грезил подобным манером? Разве не рвалось его сердце так же, как и у простых смертных, даже в то самое время, когда гнал он свой ужасный черный отряд по воздуху над крышами, и сама темная даль вскрикивала за ним?

И вдруг глупое это сердце пропустило удар и встало колом у горла. На большом валуне, на том самом, где Артур первый раз на глазах у всего народа предавался ритуальной любви со своим избранником, кто-то сидел. Сидел, чуть сгорбившись, но без всякого страха, и лениво чертил что-то веточкой на камне. И еще до того, как Артур узнал этого человека, сердце все ему сказало.

Мигом исчезла вся охота, отряд растворился в ночи, помчавшись дальше, собачий вой раздавался уже издалека, а Артур стоял перед Имсом в тишине, на росистой поляне, залитой лунным светом наподобие освещенной театральной сцены.

– Подними капюшон, Артур, не скрывай лицо, – незнакомым тоном приказал Имс, и Артур повиновался.

– Я смотрю, ты дал себе сегодня волю, – проговорил Имс. – Решил в крови утопить все свои сожаления?

– Что же мне остается? – спросил Артур.

– Тебя бросили, и это оправдывает любые твои зверские выходки? – поднял брови Имс, и Артур пожал плечами. – Мне порассказывали, что ты тут творил без меня и что сейчас творишь.

Артур отвел глаза.

– Какой же ты… – после паузы вымолвил Имс, и Артур не мог понять этой интонации. – Какой же ты зверь, Артур. Тебя из камня вырезали, а потом жизнь вдохнули, признайся? Такой жестокий... Такой властный стал… Настоящий король этой вашей гребаной ужасной и прекрасной страны…

– Такие уж мы, – ядовито сказал Артур. – Наверное, поэтому нас и нельзя полюбить по-настоящему, без чар. Я прочитал недавно. Поэтому и привораживаем. Всем хочется любви, Имс.

Имс изумленно на него взглянул и вдруг засмеялся, искренне, даже весело, откинув голову и показывая хищные белые зубы.

– Артур, ты знаешь, что ты полный придурок, несмотря на то, что король, колдун и редкостная скотина? Прочитал он, надо же. Не подействовали на меня твои чары, ты в курсе? Разве что чуть-чуть, как все время под вином был, только слаще все становилось. А так – не подействовали вообще. Ах, ну да, я, правда, забыл тот факт, что я незаметно пропустил двадцать лет своей жизни в гостях у твоих проклятых водяных и фей. Что был околдован твоим краем, что он мне в самую кровь въелся, в самое сердце, как клеймом на нем выжгли каждый день и каждую ночь, что я здесь провел! Бежать надо было, бежать и не оглядываться, и забыть навсегда, и жить нормальной жизнью – все у меня там хорошо, в мире людей, все очень хорошо. Но я все равно здесь, не знаешь, почему бы это?

– Нет, не знаю. Отомстить пришел? – спросил Артур.

Тут Имс снова посмотрел на него этим взглядом, каким смотрят на маленьких неразумных детей: снисходительно и с нежностью. Лягушки на болотах в это время устроили такой оглушительный и тревожный гвалт, словно были зрителями мыльной оперы в ожидании душераздирающей сцены. Артур даже испугался, что не расслышит следующих слов.

– Я думал, что не люблю тебя, – сказал Имс, и все смотрел на Артура, и никак не мог оторваться, пожирал желтыми глазами от макушки до кончиков сапог. – Думал, ты обманул меня – и ты ведь в самом деле обманул меня, по всем статьям, да, милый Артур? Ты же у нас фэйри, тебе моральные рамки неведомы, как и совесть, как и сочувствие, как и великодушие, не правда ли? Но не могу я без тебя, Артур, с катушек слетаю, ублюдок ты этакий, колдовское ты отродье... Ты меня отравил, совсем, напрочь. Собой отравил, и своей Волшебной страной, всеми ее чудесами – я скучаю по ней, я думал, что вернулся домой, сбежав отсюда, а на самом деле бродил, как неприкаянный сирота, все эти шесть почти лет. Но главное: ты, ты, все – ты, с самого первого раза, еще когда я только глазищи твои черные увидел, – только я не понял этого в ту минуту. Не хотел понимать, трусил. Не хотел думать, кто ты, хотя догадался сразу же, не зря всю жизнь кельтские легенды изучал. А вот сейчас ты стоишь передо мной, и я хорошо знаю, кто же ты такой. Кто ты под этим юным лицом, под этой нежной кожей, под этим… ртом твоим чудесным… Я знаю, что ты – чудовище. Без всяких прикрас, давай уж будем честными. Но веришь ли… мне плевать.

Имс вздохнул, покачал головой, отбросил веточку и поднялся с камня. На поверхности остались каракули, и никакого смысла Артур в них не видел, впрочем, он внезапно вообще стал плохо соображать, земля закачалась у него под ногами, будто стояли они в топкой трясине.

– Я думал, что не люблю тебя, – продолжил Имс. – Но это неправда.

И прежде чем Артур что-то успел ответить и даже прежде чем успел вздохнуть, Имс сделал шаг вперед и прижал его к себе, и крепко обнял, жадно комкая в кулаках пропахший дымом и пахнущий кровью и ветром плащ, зарываясь лицом в отросшие волосы, что-то шепча неимоверное, глупое, ласковое, что вовсе не подобало шептать чудовищу, колдуну и королю.

Лягушки умолкли, видимо, в эйфории. Все вокруг притихло, даже ветер, который лишь чуть насвистывал, лениво теребя верхушки деревьев, шелково шурша травой, и весь волшебный мир, казалось, вздохнул с облегчением.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал сейчас? – спросил Артур, не в силах перестать прятать лицо на плече Имса.

Имс погладил его по кудрям.

– Просто пойдем домой, – попросил Имс.

И Артур кивнул.

The end.