Текст книги "Glaswen (СИ)"

Автор книги: maryana_yadova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

***

Артур сказал, что надо навестить ведьм. И лучше бы сегодня, именно сегодня подходящий день.

Что особенного было в этом дне, Имс так и не понял, но, наверное, королю было виднее. За окнами шел затяжной весенний дождь, но не легкий и игривый, с то и дело проглядывающим солнцем, а похожий на душевую в бане: слабый, но занудный, затянувший все вокруг серой пеленой и смывший краски так, что мир вокруг холмов казался покрытым полупрозрачной тускло-жемчужной пеленой.

Впрочем, и мира-то за окнами было не видно, одни лишь склоны соседнего холма, расплывавшиеся во влажной дымке.

Они лежали в постели, так и не найдя в себе сил выбраться оттуда после долгого, ленивого и полусонного утреннего секса, и, вообще-то, Имс как раз настраивался подремать – по крайней мере, книга, которую он читал, уже пару раз ощутимо стукнула его по носу, вываливаясь из слабеющих пальцев. Артур то ли дремал, то ли мечтал, свернувшись в калачик у него под боком – одно из любимых его положений. Своей возней они превратили кровать в подобие сорочьего гнезда, где все блестит и переливается шелковым блеском простынь и путает затейливой вязью сложной вышивки на покрывалах, и затаились в этом гнезде как нахохлившиеся птенцы.

Но Артура вдруг охватила жажда деятельности и перемещений, и он принялся тормошить Имса, озорно сверкая глазами, и никак не мог определиться, то ли повелеть Имсу вставать немедленно, то ли уговорить его, заманивая всякими невиданными чудесами, и от этого на лице Артура сменялась такая гамма выражений, от высокомерной гордой рожи до умильной улыбки с бровями домиком и ямочками на щеках, что Имс не выдержал, рассмеялся, встал и принялся одеваться.

А ведь поглядеть было действительно любопытно. По меркам Волшебной страны ведьмы стояли особняком. Оно и понятно – к племени фэйри они не относились, были людьми, по крайней мере, когда-то были людьми. Жили не то, чтобы замкнуто, но и бурно общаться не стремились, что само по себе для живущего на границе между двумя мирами, наверное, нормально. Напрямую королю фэйри они не подчинялись, пребывая скорее в статусе дружественной державы. Между этими двумя державами, как подозревал Имс, постоянно поддерживалась некая гремучая дипломатическая смесь любви и ненависти, такая, когда и глаза видеть не могут, и жить друг без друга не получается.

***

К подворью подъехали в тот странный час, который иногда случается в конце дождливого дня: ливень прекращается, и тучи вдруг, как по команде, смываются с неба, а на освободившемся пространстве начинает светить солнце, лихорадочно и болезненно, словно стараясь выплеснуть все положенное на день сияние в оставшийся короткий срок, и в горячке выплескивает странный, винного оттенка, свет.

Спешились, привязали поводья к коновязи, Артур сразу поднялся на крыльцо и прошел в дом – еще по дороге просил Имса подождать в саду, что-то такое важное надо было ему обсудить со старшей ведьмой, что требовало разговора наедине и никак иначе.

Имс и не сопротивлялся. Он оглядел дом: высокий, хотя одноэтажный, добротный такой каменный старинный дом, который мог бы принадлежать когда-то мелкопоместной знати, с явным готическим влиянием – под крышей виднелись круглые слуховые окошки, готические витражные розы.

Имс пошел вокруг, обогнул дом и увидел сад. Чем-то это место ему напомнило лес рядом с мостом Ульвара – неровными деревьями, в основном старыми яблонями, обилием покрытых мхом кочек, странными покореженными камнями, в которых Имс, приглядевшись, с холодком в позвоночнике распознал полуразрушенные надгробия в виде кельтских крестов, покосившиеся, вросшие в землю, почерневшие от дождей и ветров. Что это было: кладбище, устроенное в саду, или сад, взращенный на кладбище, понять было нельзя, да Имс и не стремился.

Умирающее солнце заливало все вокруг дрожащими лучами цвета раскаленного красного золота, и от этого листва яблонь казалась на просвет выточенной из янтаря, а ветки – выкованными из меди. Несмотря на середину апреля, деревья были усыпаны налитыми, пурпурно-зелеными яблоками. Некоторые валялись и в траве, а поодаль Имс заметил большую кадушку, заполненную дождевой водой, в которой тоже плавали яблоки, словно живые колышась под порывами ветра.

– Хм, а он даже хорошенький, – звонким девичьим голосом сказали из-за спины.

Имс живо обернулся. Рядом с ним стояла высокая худая девица, в бархатном поношенном черном платье, которое когда-то явно знавало куда лучшие времена. Платье девице было еще и маловато, и коротковато, и из-под него, а также из декольте и куцых рукавов выглядывали кружева нижнего платья, тоже гораздо старшего, чем наряды последнего сезона. Очень похоже было на то, что девица отрыла это платье в старинном сундуке, и даже не бабушкином, а пра-пра-пра и так далее.

Однако очевидным было и то, что ее это отнюдь не смущало. Вполне возможно, она и вовсе не замечала ветхости своего наряда, да и Имс уже привык к тому, как замысловато и странно порой одевались жители Волшебной страны. Взять того же Артура, который, как с удивлением в свое время понял Имс, относился к породе больных на всю голову пижонов. Каждое утро было для Артура выходом на сцену – он появлялся то в классическом костюме в тонкую полосочку и с галстуком ручной работы, то в наряде, традиционном для какого-нибудь сельского сквайра – твидовых брюках, вязаной узорчатой жилетке и вельветовой куртке, то в старинном камзоле, богато расшитом и украшенным вензелями и лентами (камзолов этих у Артура было, кстати, не счесть), а больше всего любил умопомрачительную мантию из тяжеленного атласа, всю сплошь расшитую самоцветами, с волочащимся по полу шлейфом.

Мантию эту Артур предпочитал носить на голое тело, и поэтому Имс тоже особенно ее любил. Очень уж была удобная, застегивалась одной лишь тяжелой брошью у ворота и падала вниз с восхитительным шуршащим звуком, в котором Имсу всегда слышалось некое игривое обещание.

– Да, он очень даже хорошенький, этот мальчик, благодаря которому у фэйри снова наконец-то появился король, – сказала девица, медленно обходя Имса по кругу и откровенно разглядывая с головы до ног.

В руках она крепко держала крошечного новорожденного козленка, ослепительно белого, с длинными прозрачными розовыми ушками, которые были, кажется, длиннее его узкой мордочки. За девицей следовал еще один козленок, тоже белый, но постарше, и можно было разглядеть, как из его курчавой шерстки пробились уже два недлинных рожка, выкрашенных золотой краской.

Имс опомнился. Он все держал в голове то, о чем однажды проговорился ему О’Рэмси, но так и не решился спросить Артура: почему тот не хотел становиться королем и почему пришлось. Все как-то не подгадывалось удачного момента, а вытрясти из лепрекона больше ничего не удалось. Следовало пользоваться моментом, тем более, что девица очевидно была в курсе загадки.

Имс галантно поклонился и представился, хотя было ясно как белый день, что имя его девице прекрасно известно.

– Можешь называть меня нянюшкой Огг, – сказала девица, закончив осмотр и благосклонно улыбнулась ему полными яркими губами. – Ну или Гитой, так уж и быть, принцу можно почти все.

Имс слегка опешил, но виду не подал – мало ли как придет в голову зваться ведьме? На «нянюшку» она абсолютно не тянула, на вид ей можно было дать не больше двадцати – двадцати двух лет. Но не ему судить, а с взбалмошностью этих дам он был очень хорошо знаком, пусть даже только из книг. С другой стороны, все известные ему сведения отлично подтверждали облик и поведение ведьмы. Имс только открыл рот, собираясь задать вопрос, как Гита спустила на землю своего козленка, подошла к Имсу и запустила обе руки ему в волосы, закрыла глаза и принялась тщательно ощупывать его голову.

Сказать честно: он обалдел и растерялся и от этого стоял неподвижно и покорно, пока ведьма перебирала ему отросшие пряди. Наконец она отступила, как-то очень буднично поправила ему одну прядку надо лбом и сказала непонятное:

– Уже можно прощупать, кажется… Так что ты там хотел меня спросить, мальчик?

– Э-э… – глубокомысленно протянул Имс, стараясь собрать разбежавшиеся мысли.

Гита ободряюще ему улыбнулась, расхаживая взад и вперед и заложив руки за спину, чем очень напомнила Имсу манеру его профессора истории в Оксфорде, когда тот снисходил до объяснений. Козлятки трусили за ней по пятам, ловко меняя направление вслед за хозяйкой. Наступила удивительная тишина, как будто ветер, только что врывавшийся в сад резкими порывами, вдруг кто-то выключил.

– Я хотел спросить, – начал Имс, все же сосредоточившись, – насчет короля…

– … почему он не хотел принимать власть, – продолжила Гита. – А подумать? Ты бы вот хотел стать королем?

– Нет! – быстро ответил Имс, не успев толком даже задуматься.

– Ага! – сказала ведьма и наставительно подняла в воздух палец. – Вот и он не хотел, а пришлось! А куда деваться?

Разговор протекал по той же схеме, что и с лепреконом. Имс забеспокоился, что и из ведьмы ему не удастся вытянуть нужной информации. Он мысленно прикинул, что бы такого предложить и посулить ведьме, но тут она перестала расхаживать, остановилась прямо напротив и уперла руки в бока.

– Ну что ты мне можешь дать, мальчик? – спросила она с насмешкой. – Я и так тебе скажу. Твой Артур потерял голову, привел тебя в свою страну, а это… Раз уж повел себя как фэйри, изволь быть фэйри – даже у них никто не отменял понятия долга. Он же из королевского рода, хотя и человек наполовину, да только та половина оказалась слабой, не смогла перетянуть к себе. Да и невозможно это на самом деле, но вот народу своему и бабке он нервов потрепал порядочно, долго они не могли его к себе заманить. А потом – раз! – и появился ты, и тут уж ему некуда было деваться.

– Почему это ему некуда было деваться? – удивился Имс. Перед глазами мелькнула картинка, как все могло бы быть, если бы Артур не стал королем, а просто жили бы они как все обычные люди. – Как это его могли заставить, если ему не хотелось?

– А как можно отказываться, когда тебя зовет твоя земля? – в свою очередь спросила ведьма. Имс как-то разом вдруг понял, что смотрит в очень, очень, очень старые глаза, хоть и не было на лице нянюшки Огг ни одной морщинки. – Когда тебя зовет твое племя, твоя кровь? Когда ты сам, против своих принципов и желаний, понимаешь, ГДЕ ты и с КЕМ должен быть?

Имс молчал.

– Ну а потом, – легко добавила ведьма и тряхнула волосами, отбрасывая их за плечи, – он просто потерял голову.

Она подхватила на руки младшего козленка и добавила, уже откровенно потешаясь над смущением Имса, – о да, он прекрасно понял намек!

– Именно, от тебя и потерял, – сказала ведьма с въедливым удовольствием, чтобы уж Имс точно не вообразил себе чего другого. – А за потерянную голову надо платить – так или иначе. А вон глянь!

И она кивнула на кадушку, на которую Имс обратил внимание, еще когда только вошел в этот жутковатый сад.

Имс обернулся и пригляделся. А приглядевшись, в завороженном ужасе, как будто загипнотизированный, шагнул ближе и ближе, желая немедленно отвернуться, чтобы не видеть, и все же не в силах был оторвать глаз: в кадушке среди яблок плавала женская голова, волосы вились черными водорослями среди глянцевых яблочных щек.

Голова вдруг открыла глаза и залихватски Имсу подмигнула. «Какая бы ни была большая кадушка, а спрятать там женщину точно не получится», – подумал Имс и опрометью бросился из сада, даже не заметив, что, кроме него, в саду уже никого не осталось.

Артур уже стоял у коновязи, распутывая поводья, и только удивленно взглянул на Имса, когда тот, не говоря ни слова, запрыгнул в седло.

Он и потом ничего не спросил у Имса, был, по-видимому, сильно занят другими мыслями. И той же ночью, которую они провели на вершине ближайшего холма, валяясь в мягкой и душистой траве, объявил о том, что ждет их обоих на Белтейн. И это было настолько неожиданно, хотя и очевидно, а Имс, дурак, раз не сообразил с самого начала, мог ответить на предложение теперь только согласием. Да и не принято, знаете ли, отказывать влюбленным королям.

***

Второй разговор на тему коронации и свадьбы случился тоже ночью, и тоже на вершине холма.

Рядом находились развалины древнего замка, большая груда камней, частью вросшая в землю, частью покрытая мхом. Но в сумерках, когда солнце уже скрылось за верхушками холмов, но все еще прощальной сиренево-золотой вуалью накрывало край неба, из руин стал вдруг подниматься призрачный замок, все выше и выше, как будто его строили невидимые руки. Когда закатные лучи совсем иссякли, а в темно-синей бархатной вышине вспыхнули первые звезды, замок окончательно уплотнился, и даже в высоких стрельчатых окнах засияли странные желтые огоньки, словно там зажгли свечи.

Потом во дворе замка Имс заметил какое-то движение и, приглядевшись, понял, что там появились рыцари и дамы – призрачные жители своего призрачного замка. Процессия, очевидно, готовилась к выезду: едва-едва, на грани слышимости ржали полупрозрачные лошади, суетились слуги, на высоких конусообразных головных уборах дам развевались вуали.

Имс как будто смотрел спектакль, поставленный специально для него, а актеры при этом даже не догадывались о его присутствии. Привидения жили своей жизнью, или чем они там еще жили, а может быть, это именно Имс и Артур были тут привидениями, быстротечными тенями в нежной апрельской ночи.

– Имс, а что ты знаешь о фаллических культах? – спросил Артур, разом вернув Имса с метафизических небес на землю, пусть даже и волшебную.

Имс подумал, что спектр интересов Его Величества как-то подозрительно широк.

***

– То есть, ты хочешь сказать, что нам придется делать это прилюдно? У всех на глазах?

– Имс, перестань изображать тупицу! Прилюдно – это как раз и обозначает «у всех на глазах»!

Имс замолчал в полном ошеломлении. Вот это называется свадьба! Коронация, блядь!

Артур даже не смотрел в его сторону, плотно сжав рот, в углах губ образовались злые складки.

– Можно подумать, мне это доставляет удовольствие! – наконец выпалил он.

– Детка, я боюсь, у меня просто не встанет, – мягко, с извинением сказал Имс. – Я как представлю себе, что все будут стоять вокруг и пялиться…

– Это ритуал! Конечно, все будут стоять и пялиться, – рявкнул Артур и забегал вокруг Имса.

Имс смотрел на Артура, любовался его длинным стройным силуэтом на фоне огромной белой луны и чувствовал, как внутри него все сжимается спазмами счастья, как от того, что Артур вдруг порывистым гибким движением, как ящерка, присел рядом и положил ему руку на волосы, грудь дерет разрывающим восторгом – и молчал.

А что тут скажешь? Все и так было ясно им обоим.

– Так ты согласен? – едва слышно спросил Артур.

– Конечно, детка, – так же тихо выдохнул Имс. – Как я могу не согласиться заняться с тобой любовью? Даже в таких экстремальных условиях?

– Не беспокойся, – фыркнул Артур. Он, очевидно, расслабился, когда понял, что Имс не будет сопротивляться. – Я сварю тебе такое зелье!..

– Нет уж спасибо! – решительно заявил Имс и сел, чуть толкнув Артура плечом. – Не нужно мне никакое зелье, уж я как-нибудь сам. И вообще – что за манера: чуть что, пичкать меня какими-то зельями, Артур?

– Когда это я пичкал тебя зельями, – как-то фальшиво запротестовал Артур и начал накручивать траву на пальцы. – Что-то я не припомню…

– А ты напрягись немножко, – ехидно посоветовал Имс. – Помнишь, как ты привез меня в первый раз в деревню? На прошлый Самайн? Ты все старался мне подсунуть какой-то подозрительный виски на травках. Забыл? И потом уже, когда поселились в Холме, тоже было пару раз.

Даже в звонкой серебристой темноте ночи было видно, какое на редкость невинное у Артура стало лицо.

– Знаешь, что меня особенно умиляет? – Имс просунул руку Артуру под локоть, обнял за талию и подтянул поближе к себе: становилось зябко. – Что ты пытаешься напоить своим варевом меня, когда нервничаешь сам. Ты так во мне неуверен, что пытаешься подстраховаться? Пожалуйста, Арти, не надо. Я весь твой.

– Ты не понимаешь, Имс, – глухо сказал Артур. – Иногда цель действительно стоит любых средств. Абсолютно любых.

– Я надеюсь, ты сейчас про коронацию говоришь, – спросил Имс легким тоном.

– Да, и про коронацию тоже, – ответил Артур еще тише, почти шепотом, глухим и шелестящим, как шорох травы на ветру. – Я же говорю, иногда цель оправдывает любые средства, даже коронацию…

***

Для них специально установили шатер – такой же роскошный, как и все, что было приготовлено для церемонии. Сквозь несколько плотных слоев ткани не было видно ничего, но все было очень хорошо слышно: до Имса доносился возбужденный рокот, бессвязный, как всегда бывает, когда много людей стараются говорить приглушенными голосами, но зато под завязку наполненный эмоциями: ожидание, волнение, немного тревоги, чуть-чуть радости и много-много тяжелого, возбужденного оживления, сгущающего воздух в дрожащую массу.

И все это вливалось в Имса, словно каждая клетка его тела пила эту смесь прямо из атмосферы и никак не могла насытиться. Да еще и Артур расхаживал прямо перед ним взад и вперед по шатру, пытаясь размеренными и чуть ли не механическими шагами утихомирить разошедшиеся нервы. Раз, два, три, четыре, пять – поворот! Раз, два, три, четыре, пять – поворот!

Имс следил за Артуром, как если бы сидел на корте и наблюдал за сложной партией в теннис – голову направо-налево, направо-налево! В глазах уже порядочно мельтешило.

Шум вне шатра слился в один все нарастающий гул, похожий на то, как будто они неумолимо приближались к невидимому еще водопаду.

– Артур, – позвал Имс, поднимаясь с резного деревянного стула, на котором сидел. – Пойди-ка сюда!

Артур тотчас же остановился, обернулся и посмотрел на Имса горячими черными глазами. Под глазами залегли темные круги, странным образом придавая Артуру вид еще более притягательный. Он нервно облизнулся, Имс вздохнул.

– Что такое? – спросил Артур.

Имс мягко шагнул к нему, потянул на себя за руку, разворачивая. Артур придвинулся навстречу, и Имс, взяв его обеими руками за предплечья, подтолкнул к столу. На столе были расставлены десятки разных баночек и флаконов, разноцветно мерцали в пламени свечей – о короле и его принце очень хорошо заботились, приготовив все, что только могло понадобиться.

– Обопрись руками о стол, – попросил Имс.

Артур послушался, скосил глаза через плечо и ахнул, когда Имс задрал подол его великолепной, драгоценной и тяжеленной коронационной мантии ему на поясницу.

– Ты что?... – задушенно спросил Артур, но отступить даже и не подумал, только крепче вцепился руками в столешницу.

– Хочу тебя подготовить, – честно сказал Имс, опускаясь на колени и раскрывая одну из толстостенных склянок. – Это уж слишком интимный процесс, не для публики. Обойдутся только запланированным ритуалом.

– Ты и так меня всю ночь готовил, – выдохнул Артур, расставляя ноги.

Имс как будто своей кожей ощутил, как вспыхнул Артур. Поразительно все же, какой же на самом деле он был умопомрачительно гремучей смесью разврата и целомудрия: не имел абсолютно никаких запретов в любви, соглашался на все, что предлагал ему Имс, сам подбивал Имса на разные штуки, и при этом полыхал от смущения.

Вот и сейчас: через несколько минут им предстояло заняться сексом на глазах у всего населения Волшебной страны, и те уже толпились вокруг главного дольмена, тесным широким кругом окружив и скрыв между собой все каменные истуканы, за исключением одного плоского камня, щедро укрытого бархатом, на котором все и должно было произойти, а Артур цвел, как маков цвет, потому что Имс стоял позади него на коленях, целовал ему ягодицы и мягко и нежно растягивал его, то и дело смазывая душистым маслом.

– Я говорил тебе, что мне очень нравится эта твоя привычка носить парадные мантии на голое тело? – вкрадчиво поинтересовался Имс.

– Заткнись, – просипел Артур, чуть дергая задом навстречу пальцам Имса.

Имс улыбнулся в складки артуровой мантии, которые тот стряхнул ему прямо на лицо, поправляя тяжелый, расшитый драгоценными камнями подол.

– Можно войти? – спросили снаружи из-за опущенного полога.

Имс поднялся с колен, Артур, бросив на него проверяющий взгляд, отозвался:

– Да, бабушка, входи.

Появилась Итайн. От излюбленной личины пухлой морщинистой старушки с добрым лицом сказочной бабушки она, видимо, отказалась: статус мероприятия никак не соответствовал домашним бабулькам, так что выглядела она точно так же, как тогда, когда Имс увидел ее впервые – высокой черноволосой красавицей без возраста, со сложной прической, в темно-зеленом платье в пол, с унизанными кольцами длинными пальцами. В волосах сверкала замысловатая диадема.

Итайн придирчиво оглядела обоих, Имс невольно одернул камзол. Его тоже нарядили в пух и прах. До мантии дело почему-то не дошло, однако на нем был черный бархатный костюм, украшенный витыми шнурами, мягкие сапожки, а на голову надели корону – этому Имс особенно удивился. Вроде как считалось, и во всех монархиях поступали именно так, что корону возлагают на голову королю именно в процессе коронации. Но Артур тут же пояснил ему, скривив рот, что у фэйри смысл коронации совсем в другом, о чем он уже неоднократно Имсу рассказывал, так что Имс заткнулся. Смысл коронации Артур донес до него со всеми подробностями, Имс согласился, и теперь оставалось только одно – пережить ее со всем возможным достоинством.

Ну, по крайней мере, хоть корона была простая и безыскусственная: обычный золотой обруч вокруг головы с короткими острыми пиками. Корона Артура была гораздо сложнее, с узорами, листьями и веточками, инкрустированная изумрудами и малахитом.

– Вы готовы? – осведомилась Итайн и протянула Артуру наполненный до краев кубок.

Артур как раз открыл рот, и Имс не сомневался, что Артур намеревается сказать какую-то грубость или гадость, или и то, и другое одновременно. Он удачно вмешался, выступив вперед между Итайн и Артуром, и сказал доброжелательно:

– Мы готовы и сейчас выйдем.

Итайн медленно кивнула, еще раз окинула их взглядом, точно подозревала, что стоит ей отвернуться, как они смоются при помощи всей доступной им магии, убедилась, что Артур выпил все содержимое кубка и только тогда шагнула к выходу.

– Все будет хорошо, – успокаивающе произнес Имс, и для нее, и для Артура.

Итайн еще раз кивнула и удалилась, плотно одернув за собой полог шатра. На секунду внутрь проникли резкие ароматы цветов и шум толпы. Имс повернулся к Артуру. Зрачки у Артура расширились, оставив только тонкую полоску радужки, но зато она блестела ослепительным золотом.

Имс моргнул, не зная, что его собственные глаза все больше желтеют, словно вытягивая золотое сияние из глаз короля.

– Детка, послушай, что я тебе скажу: давай-ка дадим им всем прикурить! Давай покажем один-единственный раз, как мы можем, а? Чтоб уже все заткнулись и перестали совать свои длинные носы в нашу жизнь, чтоб у них уши сгорели и глаза полопались от зависти?

Артур смотрел на Имса так серьезно и внимательно, что Имс даже засомневался, понял ли Артур хоть одно слово из того, что он сейчас сказал? И вдруг Артур улыбнулся ему ослепительной мальчишеской улыбкой, чуть-чуть отчаянной и ужасно отважной, прижал на мгновение к себе и крепко и коротко поцеловал в губы.

– Ну давай! – сказал он и решительно откинул полог, выходя из шатра. Имс услышал, как взвыли приглашенные и, стараясь держать подбородок как можно выше, вышел вслед за королем.

***

По внутреннему кругу были часто расставлены пылающие факелы, кольцом окружавшие укрытый пурпурным бархатом камень. В их свете ткань переливалась как живая кровь, вспыхивала на изломах золотом, пугала зловещей жидкой тьмой в складках.

Имс вышел к камню и сел, прямо держа спину, не глядя по сторонам, но остро чувствуя собравшуюся на поляне толпу. За стеной огня не было видно ничего кроме черного мрака, казалось, что в темноте спряталось огромное животное, затаилось в засаде. Оно издавало звуки: это не была тишина, это было эхо шума, производимое миллионами звуков, которые так никогда и не затихали – следы ветра, шорох листьев, шепот трав, трепетание крыльев, дыхание далекого моря…

Что-то это Имсу напоминало, в этом жадном ожидании, в напряженной готовности он чувствовал что-то ужасно знакомое, и когда где-то в дальше в ночи запели голоса такой чистоты и сладкозвучия, что стало тесно в груди, когда возник нежный и тревожный зов флейты, когда в сложном ритме порывистого горного ручья зарокотали невидимые барабаны, когда из сияния факелов к нему вышел Артур и царственно повел плечами, сбрасывая свою коронационную мантию так, как будто упал театральный занавес – тогда Имс понял, почему ощущал такое бешеное волнение и странный подъем: они были с Артуром словно на сцене, а внизу, в густой тьме, за стеной огней ждал огромный зрительный зал. И в этот момент Имс поймал тот отчаянный кураж, что сопровождал любой его выход на сцену. Он ощутил свою полную и безусловную власть над всеми вокруг, он ощущал силу, которой они безропотно ему отдавали, и он был в полном праве брать ее и распоряжаться ею по своему усмотрению. Они все собрались здесь не для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, наблюдая как Имс трахает Артура, но для того, чтобы их принц мог выполнить свое главное предназначение – любить их короля так, как это извечно было ему назначено.

Так, как в том нуждался первый за много лет и единственный король Волшебной страны.

И мгновенным кипящим приливом Имс ощутил вдруг непереносимое возбуждение, когда Артур повернулся к нему спиной, обнаженный и прекрасный, словно отлитая из золота и меди живая статуя. Самообладания едва хватило на то, чтобы распустить шнуровку, приспустить бархат вниз до бедер, и откинуться назад на локти, ожидая Артура.

Музыка звенела в ушах, отсекая их двоих от всего вокруг. Пространство словно замкнулось, превратилось в независимую вселенную, только для них. А они остались внутри, как в капкане, без всякой возможности вырваться.

Артур длинным элегантным движением опустился к Имсу на колени, лицом к факелам и темноте, развел колени широко в стороны, зацепившись ступнями за лодыжки Имса. Вспышкой мелькнуло в голове воспоминание, как Артур объяснял ему тонкости ритуала: Имс обязательно должен был помочь удержать Артуру колени разведенными, все должно было быть видно, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что семя короля оросило принадлежащую ему землю.

Имс чуть двинул бедрами, помогая Артуру, тот плавно подался назад, натягивась до упора, и насадившись, вздохнул и откинул голову Имсу на плечо, доверчиво и беспомощно.

Имс протянул руки и положил их Артуру на колени, ощущая, как мелко подрагивают мышцы бедер. Они все еще практически не шевелились, сохраняя статичную ритуальную позу, Имс только чувствовал, как Артур весь трепещет внутри, и держаться становилось все труднее и труднее.

– Давай, детка, – прошептал он в теплое душистое ухо. – Покажи им, как тебе хорошо со мной.

Он словно спустил своими словами лавину: Артур гортанно простонал и дернулся вверх, вытягиваясь, как свеча, сжимая Имса чуть ли не до боли. Имс, одной рукой все еще удерживая колено Артура, выцеловывая ему лопатки, второй повел выше к бедренной складке, огладил шелковую подобравшуюся тугую мошонку, скользнул пальцами ниже по промежности, надавливая на туго натянутую кожу там, где Артур начал скользить по его члену, будто в трансе раскачиваясь вперед и назад. Тогда Имс оперся руками о каменную поверхность, на которой сидел, и начал медленно и сильно толкаться внутрь, чувствуя неумолимый ритм музыки, летучее неудержимое стаккато движений Артура.

Кажется, осознание того, что они выставлены на общее обозрение, хоть и не видят никого сами, окруженные огненной сферой факелов, очень сильно добавляло стыдного и острого удовольствия им обоим. Никогда еще не отдавался Артур Имсу так упоительно беззастенчиво, так распутно и горячо, и никогда еще Имс сам не испытывал такого оглушающего вожделения, вплоть до желания растерзать это гибкое жаркое тело, что извивалось на нем, заходясь громкими криками.

Когда от нестерпимого наслаждения каждый позвонок начал взрываться жалящей вспышкой снизу вверх, Имс, теряя всякий разум в раскручивающемся оргазме, прорычал, притискивая Артура к себе, как будто хотел вплавить его в себя:

– Люблю тебя, – и, кажется, на самом деле потерял себя на то время, что Артур спазмами кончал у него в объятьях, выстреливая спермой на густую траву перед жертвенным камнем.

Ритуал завершился, а с ним и коронация – оставались только формальности, через которые им пришлось тоже пройти после недолгого отдыха, когда им все же пожаловали полчаса уединения, чтобы они могли привести себя в порядок и облачиться в очередные парадные одежды: два трона, торжественное возложение корон, церемониальное вино в тяжелых чашах, бесконечные поздравления и целование рук, бал, плавно перешедший в оголтелую оргию под одуряющими запахами ночного майского неба Белтейна.

Но никто из приглашенных ни словом не обмолвился новоиспеченной королевской чете, как в больном послезакатном небе, в самом зените ритуала, вдруг поднялась над ними гигантская рогатая тень, четырехрукая и четырехногая, и как потом распалась она на две, тесно сплетенные между собой тени, одну – потоньше и постройнее, а другую – мощнее и шире, но на обеих их головах высились огромные одинаковые рога, зловеще закрученные и острые как кончики наточенных мечей.

***

А празднества все не кончались и не кончались, парадные выезды, балы и приемы сменяли друг друга без конца и края, и когда они с Артуром уже окончательно обалдели, принимая визиты подданных и делегации других стран (волшебная дипломатия, черти бы ее побрали!), все наконец завершилось разом: все гости разъехались, и они вдруг оказались предоставлены сами себе.

Пришло лето: вечера стали неожиданно душными и безмолвными, как будто все замирало в испуге перед собиравшимися над морем грозовыми тучами, набухающей солью гибельной тьмой с росчерками молний. Жизнь в королевском холме стала сонной и ленивой, полной медлительной неги и беспечного безделья. И в самом деле, они стали как сонные мухи, обленившись в конец, даже вездесущие артуровы родственники как-то затаились, оставили их наедине. Имс не мог оторваться от Артура, по неясной причине постоянно испытывая терпкую, как черемуховый цвет, тревогу, как-то очень четко и безнадежно понимая, как мучительно тот его волнует каждым своим вздохом и взглядом, а Артур, казалось, наоборот, успокоился, как будто преодолел все свои страхи.

Ну и, согласно законам мироустройства, такое затишье не могло не кончится бурей.