Текст книги "Любить человека (СИ)"

Автор книги: Mary Lekonz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Завидная брачная ночь, – выдохнул Даниэль, поворачиваясь к дракону лицом и подкладывая под щеку ладошку.

Дракон посмотрел на стену, на потолок, гася взглядом свет мерцающих кристаллов.

Даниэль уже засыпал, слушая голос Маттиаса, бархатно звучащий в голове.

«Мой. Навечно».

========== Часть 9 ==========

Кристально чистый воздух пах снегом. У подножия горы темными точками рассыпались постройки небольшого поселка. Даниэль поправил широкие лямки огроменного рюкзака, который, вопреки всем законам природы, почти не доставлял парню неудобств. Впрочем, рюкзак его спутницы был еще больше и выглядел вопиющим надругательством над хрупкой женской натурой. Даниэль покосился на свою «даму». Европейские черты молодого лица, тонкий нос и карие глаза насыщенного темно-шоколадного цвета, словно с тлеющими в глубине красноватыми угольками. Крупный выразительный рот, готовый улыбаться всем и каждому. Огненно-рыжие волосы, заплетенные причудливыми косами, частично убраны под объемную меховую шапку. Стройное тело упаковано в черные джинсы и козью короткую шубку. На маленьких ступнях – тяжелые горные ботинки, узкие ладони – в пестрых варежках. Выражение лица – безмятежное. С легким прищуром красный дракон в обольстительном виде молодой женщины взирал на далекий поселок.

– Деревня калаши, – со словами из губ вырвалось облачко пара.

В горах неожиданно наступила настоящая зима.

– Мы прямо вот так нагрянем к ним, без предупреждения? – осторожно спросил Даниэль.

– Они привыкли к нежданным гостям, – улыбнулась женщина. – Там сейчас пережидает зиму группа французских исследователей. У тебя будет компания.

– Откуда ты знаешь? – искренне удивился парень

– Я жила с ними весь прошлый год. А до этого – сто лет назад. Хорошо представляю весь уклад.

– Мне с вами повезло, – пробормотал Даниэль.

Звонкий смех прозвучал слишком громко для такого небольшого человеческого существа.

– Зови меня Руфина. Мы будем изображать пару. Калаши непосредственны, как античные греки. Если ты представишься одиноким, тебя быстро возьмут в оборот местные красавицы.

Даниэль кивнул.

Лишь два дня он провел в «горе драконов». На третье утро Маттиас, создавая ветер трепещущими крыльями, напомнил Даниэлю о его желании исследовать быт и фонетические особенности языка калаши.

– Уже? – возмутился Даниэль.

Понимание пришло с несколькими эмоциональными образами одновременно. Видение синего дракона, погруженного в транс, оцепеневшего, с обращенным вглубь своего сознания застывшим взглядом, повергло Даниэля в настоящий шок. Маттиас будто готовился к долгой ювелирной работе над бесценным произведением искусства, требующей всех сил, самоотдачи, отрешения от мира.

– Я могу остаться с тобой? – Даниэль почти умоляюще всмотрелся в горящие фиолетовым светом глаза.

«Думай обо мне. Думай о нас. Думай о малыше. Я создам идеальную форму нашего вида. Человеческий образ – целиком на тебе».

– Люблю. Люблю вас обоих, – Даниэль прижался щекой к жесткой гриве. Татуировка на руке пульсировала.

– Как мы доберемся до поселка? – поинтересовался Даниэль, смахивая ресницами ненужные слезы воспоминаний.

– Подними руки, Даниэль, – улыбнулась Руфина. – Что ты ощущаешь?

Парень медленно вытянул руки над собой, повторяя движения женщины. Вокруг пальцев закружились ледяные вихри.

– Мы готовы, дорогой, – явно не Даниэлю ласково сказала рыжая красотка.

И тут же стремительный порыв ветра столкнул их в обрыв.

Это было похоже на скоростной спуск с горы. Только без санок и лыж. Не касаясь земли, бережно поддерживая, сильный ветер мчал две фигуры вниз, скользя над снежным покровом, обходя одинокие сосны и нагромождения камней. И аккуратно поставил на ноги у подножия горы. Поселок калаши находился совсем недалеко.

– Невероятно! – задыхаясь от сердцебиения, выдал Даниэль осипшим голосом по окончании аттракциона.

Горло першило от длительного и громкого ора, которым парень сопровождал свое недолгое путешествие в долину. Ветер почти ласково встрепал рассыпанные по плечам длинные волосы молодого человека.

– Спасибо, – смотря вслед поземке, улыбнулся Даниэль.

Никто не мог сказать, как племя светловолосых, голубоглазых людей с европейскими чертами благородных лиц, попало на территорию нынешнего Пакистана, в закрытую со всех сторон Гималаями долину. Некоторые ученые утверждали, что калаши – потомки воинов македонской армии, остановившихся на зиму во время похода в Индию, а отдельные исследователи придерживались теории, что малочисленная народность – остатки древних ариев, осевших в Тибете при большом перемещении народов Индостана.

В той деревне, где остановились Даниэль и Руфина, четко придерживались «македонской» версии. Их язык сильно отличался от современного греческого и мало походил на тот древнегреческий, которым Даниэль овладел в университете. Но это был определенно язык той же группы, близкородственный. И что-то в душе молодого человека трепетало при звуках их самобытной речи, какая-то тонкая струна вибрировала так пронзительно, что парень первую неделю бродил по поселку, как пьяный, вбирая в себя оригинальный говор, интонации, натуральный быт.

Потом в его голове будто потоком смело какие-то преграды и Даниэль, к собственному удивлению и детской радости окружающих, залопотал на местном наречии вполне сносно. Руфина только улыбалась и покровительственным жестом гладила парня по плечу, заметно успокаивая брызжущего эмоциями Даниэля.

Деревня жила натуральным хозяйством. Деревянные одно-и двухэтажные постройки служили жилыми домами, с примыкавшими курятниками и помещениями для коз и овец. В поселке имелось и несколько крупных зданий. «Башлени» – «женский дом», как объяснила Руфина, где женщины племени проводили досуг во время ежемесячных недомоганий и беременности. На самом деле, это был настоящий дамский клуб, с долгими посиделками по возрастам и интересам, со сплетнями, разговорами, песнями и занятиями разными рукоделиями. Рядом с «женским домом» располагалась больничка. Там царила Руфина с тремя помощницами, которых местные называли «шаманами». Впрочем, Даниэль почувствовал в ослепительно белых комнатах «врача» легкий свежий отголосок магии и понял, что обозначения не так далеки от истины. В поселке имелась маленькая школа с детским садом, все в одном здании, поскольку численность калаши была не так уж велика. Цивилизация коснулась деревни лишь отчасти. Несколько лет назад в горах были установлены несколько ветряков, что дало электричество, а с ним – нормальный свет в домах и водоснабжение, которое еще недавно осуществляли по старинке, из колодцев. Телевидения и интернета калаши сторонились с упорством настоящих дикарей. Религиозны они уже не были, но имели свой пантеон богов, напоминавших сильно изменившихся древнегреческих олимпийцев. Посередине деревни возвышалось странное здание, которое считалось храмом, с ярко и самобытно раскрашенными символами и украшениями видоизмененных примитивных статуэток. Там проводились праздники, обряды и общие собрания старейшины и его помощников.

Жили калаши хоть и трудно, но достойно. Пасли коз и овец, распахивали каменистые склоны под злаки, немудреные овощи и, как ни странно, какой-то сумасшедший вид винограда, из которого потом настаивали терпкое ароматное вино. Пища была также простой, но пришедшейся по вкусу молодому человеку – похлебки из круп, лепешки, соленая выпечка, и сладкая – с сухофруктами и корицей, мясо птицы, козье молоко, сыр и творог, летом – овощи и ягоды, зимой – высушенные фрукты, большей частью привезенные из южных областей. Женщины племени мастерски выплетали из бисера дивные головные уборы и браслеты, мужчины – пряли оригинальные черные ткани с яркими полосами. Изящные рукодельные вещицы пользовались спросом, поэтому по весне калаши продавали плоды своих вечерних посиделок в ближайший крупный город. Даниэль застал как раз зимнее время года, когда горные дороги были засыпаны снегами и люди не имели возможности контактировать с миром. Впрочем, жителям поселка это было не нужно, они привыкли к обособленному существованию и гордились этим. А если в чем-то возникала острая необходимость, Руфина брала рюкзак и исчезала на сутки, вызывая немое восхищение всей деревни. Даниэль сразу понял, что сообразительные калаши относились к его спутнице, как к ожившему божеству, а к нему самому – как к временному партнеру заскучавшей по мужчине небожительнице. Парня такой расклад устраивал – к нему не приставали с расспросами, да и молодые красавицы не смели заигрывать больше, чем было позволено негласными правилами женского кокетства.

Поводов для веселья у потомков античных греков было немало – различные мелкие праздники, дни рождения, помолвки и свадьбы, большое зимнее торжество, и все это – с песнями, полыхающим ночным костром, длинными сложными хороводами с синхронными движениями танцующих, яркими костюмами и украшениями, обильным столом с душистым вином, козьим сыром и пахучими лепешками с сушеными травами и творогом. Даниэль очень быстро слился с этим маленьким народом, кровью и кожей почувствовал близость к их культуре, сменил джинсы и куртку «Columbia» на козий полушубок, плотные, но мягкие штаны местного производства и яркие хлопковые рубашки с вышивкой, а свои длинные волосы начал заплетать в причудливые косички. Женщины племени сами обладали шикарными густыми шевелюрами, от цвета спелой пшеницы, до средне-русого, и славились искусством плетения сложных причесок из кос. Мужчины слегка хмурились на странного парня, которого на пороге «женского дома» (внутрь было нельзя) хихикая, каждодневно заплетали местные девушки, но претензий не предъявляли. У богинь свои причуды. А впрочем, мужики были не агрессивны, с удовольствием общались и сплетничали не хуже своих подруг. Нравы в деревне были свободные, никто никого на отношения не вынуждал, жили калаши дружно, хотя и все время обсуждали перипетии чужой личной жизни.

Этой зимой в племени, пользующимся пристальным вниманием исследователей, остановилась съемочная группа из Франции – два молодых антрополога и девушка-лингвист со своим другом-оператором, которые желали сделать документальный фильм о жизни оторванного от своих истоков племени. Доброжелательные калаши разместили группу в гостевом доме и с удовольствием слушали рассказы про цивилизованный мир, громко и эмоционально удивлялись, воспринимая технический прогресс как фантастику, и в свою очередь, охотно делясь с молодыми учеными своей историей и легендами. Даниэль быстро подружился с французами. Его знаний французского языка, полученных в гимназии, вполне хватило, чтобы общаться свободно. Впрочем, скоро цивилизованные европейцы перешли на местный диалект.

Даниэль и Руфина жили в отдельном деревянном домике со скромным интерьером в местном стиле, который лишний раз подтверждал «македонскую» версию происхождения калаши. В отличие от окружающей мусульманской культуры, калаши использовали европейскую мебель – столы и стулья, скамьи и сундуки для хранения вещей. По просьбе Руфины, прошлым летом несколько мужчин племени помогли ей сколотить деревянную этажерку, а к осени новомодным предметом интерьера обзавелись большинство домов.

Даниэль быстро набрал огромный материал для исследования. Работа уже грозила перейти в серьезный труд. Молодой аспирант успел заметить множество интересных фонем и выражений в самобытной речи калаши, и решил доказать родство языка маленького горного народа Пакистана с языком античных греков. В его голове начинала выстраиваться стройная система дальнейшей обработки данных, когда в ноутбуке сдох аккумулятор. Теперь чудо техники можно было использовать как поставку под горшок с розмарином. Руфина едко посоветовала воспользоваться бумагой, как в старые добрые времена и даже приволокла из следующего похода по ту сторону гор две тяжелые пачки принтерной бумаги и упаковку ручек «Erich Krause». Вздыхая, Даниэль взялся за перо. Мысли разбегались, рука не успевала записывать поток соображений, фраза начиналась одним, заканчивалась совсем другим. Парень ругался, пыхтел и вызывал смех у рыжей подруги. Наконец, Даниэль с замечаниями о некоторых очень умных драконах, отбросил ручку и порвал очередной испорченный нелогичными записями лист. Налюбовавшись на несчастное выражение симпатичного лица, Руфина молча положила рядом с умершим ноутбуком невзрачный камешек серого цвета.

– Это философский камень? – поинтересовался Даниэль.

Женщина улыбнулась.

– Типа того.

Руфина открыла ноутбук и, к неописуемому удивлению парня, чудо техники ожило, пискнуло и бодро загрузило привычную заставку.

– Интернета не будет, – предупредила Руфина.

– Его и раньше не было, – выговорил Даниэль, дрожащими пальцами открывая файлы. Ноутбук работал, словно подпитывался от родной зарядки, а не от волшебного камешка.

– Ваша драконья магия – самая суперская магия на свете, – с чувством выдал Даниэль, отвечая широкой улыбкой на легкую усмешку Руфины. В карих глазах на мгновение зажглись оранжевые огоньки.

Лишь через месяц после поселения в деревне калаши, Даниэль заговорил с красным драконом о Маттиасе. В первые дни парень нагружал себя впечатлениями и физическими упражнениями до такой степени, что глубокой ночью проваливался в бездну короткого сна, а с первыми лучами зимнего солнца вскакивал снова и мчался за новыми открытиями… Только бы мозг не остался хотя бы на мгновение незаполненным информацией, ибо тогда глухая тоска по своему любимому дракону словно ледяной рукой сжимала сердце и Даниэль уже не мог вернуться в прежнее настроение, эмоции взрывались фонтаном горечи, а в памяти крутились недавние события, как в старом немом кино.

Только спустя месяц Даниэль смирился с вынужденной разлукой и смог нормально, без взрывных настроений и истерик, размышлять о прошлом и будущем. Конечно, парню сильно помогал красный дракон в виде рыжей красавицы, успокаивал легкими касаниями наэлектризованных рук и тихим пением, похожим на шелест ветра.

Теперь Даниэль был готов к длинным разговорам.

– Я не чувствую его, – вдруг с тоской сказал темным вечером, когда буйный ветер гнал на поселок снежную тучу. – Ощущаю от этого пустоту и отчаяние.

Руфина мгновенно оказалась рядом с парнем. Погладила по волосам. От ладоней явственно шло тепло.

– Не переживай, Данни. Это в нашей природе, отстраниться от мира на полгода. Драконы появляются на свет уже с памятью и навыками разумного существа. А для этого надо воспитать малыша с самого начала, уединиться с ним в его замкнутом пространстве.

– Я не могу его представить, – прошептал парень. – Вижу зеленого дракончика, не ребенка.

– Ты поймал мыслеформу своего дракона, – улыбнулась Руфина. – Чем больше будешь думать на эту тему, тем скорее проявится человеческий образ.

Красный дракон оказался прав. Всю ночь Даниэль не сомкнул глаз, под завывания буйного ветра, думал, вспоминал подробности их с Маттиасом счастливой жизни, встречи с названными сестрами и малышкой. Под утро Даниэль забылся коротким сном. И проснулся с улыбкой. Он видел малыша, ясноглазого темноволосого мальчонку лет трех, прыгающего по большому лугу, высоко подскакивающего против всех законов гравитации. От его звонкого смеха сердце сжимала невероятная нежность.

Руфина взглянула в лицо молодого человека и подняла бровь.

– Я видел его, – Даниэль чувствовал, что кожа щек будто бы стянулась от высохших соленых дорожек. – Он прекрасен. Самый чудесный ребенок на свете. Только… – парень сел и с тревогой посмотрел в ставшие вертикальными зрачки женщины, – он был не таким уж маленьким, лет трех. Не мог представить младше, а ведь я совсем недавно нянчился с малышкой Рози и, наверное, легко могу сосредоточиться на образе младенца.

Женщина пожала плечами и поставила перед Даниэлем большое блюдо с соленым творогом с зеленью, горячую лепешку и кружку согревающего травяного напитка.

– Ты и не увидишь своего ребенка в человеческом образе раньше этого возраста. Мы блокируем способность младенцев к трансформации, пока они не научатся контролировать процесс. У наших детей два естественных образа. Основной – дракон. Другой – от второго родителя. Если бы я не наложила на своего сына запрет, он бы улетел маленьким смерчем, не умея вернуться в изначальную форму.

– Маттиас может быть ветром? – чуть не подавился лепешкой Даниэль.

– Как его отец, – улыбнулась Руфина. – Холодным вихрем. В таком виде он долго путешествовал по странам и континентам в ранней юности. Пока не почувствовал, что его предназначение – быть среди людей. Ваш сын будет легко трансформироваться в человека в очень раннем возрасте.

В голове Даниэля заметалась стая неоформленных вопросов, а Руфина рассмеялась и хлопнула дверью, накидывая на плечи шубку и выбегая на морозную улицу.

Зима промелькнула незаметно, за лингвистической напряженной работой, за общественной жизнью (Даниэль нашел себя в преподавании в местной школе, обучая детишек английскому языку и мировой истории), за долгими размышлениями и общением с красным драконом. Очень осторожно, постепенно, Руфина начала учить парня упражнениям на концентрацию внимания и правильному дыханию, после которых Даниэль внезапно получал обострение зрения и слуха, полное представление о том, как думают окружающие его люди и какая погода ждет их в ближайшие сутки, а ночью видел наиболее яркие сны. Он уже четко представлял себе их будущего маленького сына, его смех, походку, глаза цвета морской волны и темно-пепельные кудряшки. Единственное, что его расстраивало – он совершенно не ощущал своего дракона. А ведь раньше, даже еще до волшебного обряда единения, Даниэль мог точно знать, когда Маттиас думал о нем, когда тревожился, а когда желал.

Весна наступила внезапно. Просто одним прекрасным ясным утром солнце вышло из-за гор и за день разогрело своими лучами снег на улицах и в долине. Неделю земля насыщалась мокрыми снегами, с гор потекли бурные ручьи, из дома нельзя было выйти, чтобы не провалиться во влажный грунт. Одуренно запахло талой водой и почвой. Холодный ветер, закружив напоследок рыжие волосы Руфины, уступил место ласковому, теплому. Спустя неделю преображенная долина зазеленела первыми ростками.

Даниэль стоял у порога школы и жадно дышал. Душа словно настежь распахнула плотно запертые двери и не могла насытиться свежим воздухом. Горячая кровь будто по-новому заструилась по венам, набирая ход и уже стремительно неслась, вызывая неясные желания и страсти.

С бешеными глазами Даниэль вернулся домой. Сдирая куртку и путаясь в завязках воротника этнической рубашки, облизывал пересыхающие губы. Руфина мельком взглянула на парня. Улыбнулась уголками губ.

– Вовремя воду согрела, – хмыкнула и указала пальцем направление в маленькую ванную.

Водоснабжение в поселке уже было, но вода из кранов текла только холодная. Красный дракон грел воду одним щелчком пальцев. Даниэль безрезультатно корпел над этим несложным упражнением второй месяц.

Даниэль не заметил, как оказался в небольшой чугунной ванне. Тело штормило и горело. Образ Маттиаса возник перед глазами. Парень застонал и вцепился пальцами в высокие борта. Горячий эрегированный член прижался к животу и казалось, вот-вот взорвется. По чувствительной коже пронеслась нервная дрожь, словно желанный мужчина невидимо прикоснулся к плечам и рукам. Даниэль представил экзотическое красивое лицо, темно-карие, с фиолетовыми искрами глаза, мускулистое тело. Как бы сильно он сжал его в объятиях! Парень стонал, лаская себя вместо любимого, щипал торчащие соски и упругие бедра, а потом сжал возбужденный член и в несколько движений дошел до острого оргазма. Первого за полгода.

Он очнулся в ванной, наполненной едва теплой водой, с мокрыми косами и слезами в затуманенных пережитым экстазом глазах.

– Мэтт… – шепот прозвучал как мольба.

Руфина появилась на следующий день, веселая, уставшая, с огромной сумкой лимонов и апельсинов, пакетом специй и бутылями оливкового масла. Едва отбившись от счастливых аборигенов, поволокла Даниэля за собой. Вернула флэшку, с которой отправляла готовый материал в университет. Пристально посмотрела в осунувшееся лицо.

– Пошли на озеро.

Они быстро добрались по ведущей вверх тропинке до спрятанного за первой грядой гор небольшого озерца, наполненного чистой водой.

Руфина зачерпнула ладонью воды, напилась от души. Улыбнулась Даниэлю.

– Продержись еще неделю, Данни. Потом вернемся.

– В гору Драконов? – Даниэль так и не мог повторить тот набор свистящих звуков, обозначающих поселение-внутри-горы. Женщина утвердительно кивнула рыжими косами.

Парень соображал несколько секунд, а потом схватил спутницу в охапку и закружил около озера. Женщина показалась ему тяжелее, чем должна была быть, но в состоянии эйфории он этого не понял. Только быстро устал. Руфина смеялась.

– Мне уже можно?

– Да.

– А Маттиас?

– Может быть, он даже тебя встретит.

– О!!!

Разум моментально уступил место эмоциям. Рыжая женщина наблюдала, как парень скакал вокруг озера, иногда попадая в воду и не замечая этого, и посмеивалась.

Сбросив излишки радости, Даниэль, тяжело дыша, присел на камень около Руфины.

– А как он?

Женщина склонила голову на плечо.

– А ты разве не почувствовал его присутствие?

– Да, – Даниэль закусил уголок губы. – Несколько дней.

– Все хорошо, – исчерпывающе выдала Руфина.

Даниэль наклонился над гладью озера, по примеру спутницы зачерпывая в ладонь воды.

– Вкусно, – облизнулся и посмотрел в ярко-карие глаза. – А знаешь, я недавно заметил, что от местного горного климата у меня организм начал странно работать…

– Это как? – глаза красного дракона смеялись.

– Ну… – Даниэль почему-то понизил голос. – Прошло полгода, а волосы на том же уровне, – он провел пальцами по русым прядям, перешел на подбородок, – и щетина растет так медленно. Бреюсь раз в неделю, а то и реже.

– Это не климат, Даниэль, – улыбнулась Руфина. – Это в теле начал проявляться Дар. Твой дракон подарил тебе часть себя. Свои силы. Способность к магии. Долговечность.

– Но… я не хотел… – Даниэль чуть не задохнулся от осознания того, что получил.

Женщина серьезно смотрела на парня сверкающими глазами с узкими нечеловеческими зрачками.

– Даниэль, ты обменялся с ним энергиями, вы теперь связаны. Ты будешь жить так долго, пока будет жив твой дракон. Сотни лет вместе. Ты даже не подозревал об этом?

– Я хочу быть с ним. Сейчас, – сквозь стиснутые зубы, глуша глубоко в горле подступающие рыдания, выговорил Даниэль.

Неделя стала для Даниэля пыткой. Настоящим испытанием страстью. Он буквально грезил наяву, словно видел перед собой идеальное сильное тело, ощущал поцелуи на своей коже и взгляд любимых глаз. Желания отдаться и овладеть самому вытесняли все мысли из разгоряченного мозга. Тело отказывалось повиноваться, требовало ласки и изводило Даниэля постоянным возбуждением. Парень гладил серебристую татуировку на бицепсе. Метка дракона жгла, невидимыми нитями будто натягивала нервы, до предела дразня воображение. Извиваясь на одинокой постели, парень заходил в своих фантазиях так далеко, представляя странные картины, дающие острую разрядку. Синий дракон царил над ним и в нем.

– Собирайся, – внимательно посмотрев на не реагирующего на ясный солнечный день Даниэля, сказала Руфина через пять дней после их разговора у озера.

– Куда? – парень поднял на нее светлые страдающие глаза.

Женщина сделала неопределенный жест изящной рукой.

– Ну… погуляем. Ты плохо выглядишь.

Даниэль вздохнул, вспомнил, что надо продержаться еще двое суток, и решительно двинулся к двери.

Они медленно двигались к озеру, оставляя за собой суетящийся в весенних работах поселок. Веселые потомки великих греков носились, как угорелые, готовясь к активным работам в поле, выгонке полинявшего и отощавшего за зиму скота. Мужчины, громко обмениваясь новостям, плотничали на свежем воздухе. Радостно болтающие женщины и девушки избавились от тяжелых платков и шуб, украсили свои густые косы красочными головными уборами, настолько похожими на античные рисунки, что у Даниэля создалось ощущение петли времени. Хитоны у женщин калаши были черными, расшитые по рукавам и подолу цветными полосами растительных орнаментов. Мужчины одевались скромнее – длинные подпоясанные рубахи неброских цветов, также с кокетливой вышивкой по вороту, брюки – разные, начиная от простых льняных до дошедший в глушь цивилизации удобных джинсов. На густых волнистых волосах – характерные греческие шапки с закрученным мягким отворотом. У Даниэля самого была такая, прекрасно защищающая и от палящего солнца, и от ветра. Вообще, парень внешне мало чем отличался от представителей древнего народа. Калаши обладали типичной европейской внешностью, к удивлению и суеверному ужасу окружающих народностей семитской группы, и русоволосый голубоглазый Даниэль, легко переняв местный язык и привычки, выглядел абсолютно так же, как любой житель деревни.

Задумавшись, парень даже не заметил, как остался один. Руфина отстала где-то по дороге к озеру. Даниэль оглянулся назад, не находя свою рыжую спутницу, и растерянно завертел головой. И увидел сидящего на берегу человека. Сердце замерло, толкнулось тревожно, а потом забилось часто-часто, буквально вырываясь из груди.

Мужчина встал с камня, на котором сидел, задумчиво смотря на воду, протянул руки. Даниэлю изумленно выдохнул и стремительно побежал к высокому сильному мужчине. Его единственному мужчине.

Маттиас ласково улыбнулся прихотливо очерченными чувственными губами, легко подхватил на руки подбежавшего Даниэля и закружил, подбрасывая, как ребенка. Прижал к груди с бешено стучащимся сердцем. И, наконец, крепко поцеловал. Даниэль задыхался от счастья и стонал в родные губы, суматошно шаря руками по мускулистым плечам, прижимался бедрами и ногами. Языком – знакомый вкус, губами – по улыбающимся губам, по упрямому подбородку, прикрыв глаза, чтобы ощутить в полной мере гладкость и запах кожи. Невыносимо. Открыть глаза, ведь он просто умрет сейчас, если не заглянет в эти темно-карие омуты с затягивающим фиолетовым отблеском. Миндалевидные очи с длинными ресницами светились любовью. Как же он красив. Сильные руки сжимали талию, словно боясь, что Даниэль вырвется и убежит. Больше Даниэль не допустит разлуки. Что бы ни случилось…

– Мэтт, – простонал Даниэль.

Нервные пальцы провели по его лицу, оглаживая, изучая, посылая по коже стайку мурашек.

– Мой любимый, – невыразимо нежно Маттиас коснулся губами висков, вновь окинул взглядом парня. – Ты восхитителен. Совсем грек. Невозможно. У меня шок.

Даниэль лукаво сморщил нос, закусил уголок губ. И отправился путешествовать руками по рельефному телу, изучая принадлежащее только ему, вспоминая, чувствуя моментальный оклик. Глаза Маттиаса уже были черными, полыхали фиолетовым пламенем, ноздри тонкого носа трепетали. Мужчина тяжело дышал, явно борясь с желанием тут же повалить восхитительного провокатора на прогретую солнцем землю с коротким ворсом проступающей зеленой травки.

– Я почувствовал… пять дней… умирал без тебя, каждый час… каждый миг… – прерывая фразу быстрыми поцелуями, выговорил Даниэль. Возбуждение уже отключало разум, выдавая лишь зашкаливающие по своей силе эмоции.

– Я хотел сказать тебе так много… – горячо прошептал в ухо Маттиас. – Но не могу. Любимый. Ты увлек меня в водоворот своей страсти.

Рывок – и с освобожденных бедер свалились мешковатые брюки. Русые волосы запутались в завязках расшитого ворота экзотической рубахи. Даниэль рассмеялся солнечным смехом, выпутывая свои косички, одновременно расстегивая тонкими пальцами маленькие пуговички черной шелковой рубашки Маттиаса, нетерпеливо стаскивая с плеч. При виде рельефной груди простонал, нет, жалобно проскулил. Между ног полыхал огонь, скручивался огненной змеей в паху, отдавался назад, пульсировал там щекотно и призывно. Дернул ремень, справляясь с молнией джинсов, замирая от твердости содержимого тесных штанов. От движения проворных пальцев Маттиас несдержанно застонал, переместил свои руки с гибкой талии Даниэля к собственным джинсам, помогая избавиться от ненужной одежды. На мгновение отвлекшись, дракон накинул магию невнимания на несколько метров пространства вокруг них, и полностью сосредоточился на распаленном страстью парне. Даниэль потянул вниз узкие джинсы, опускаясь вместе с ними, прижимаясь щекой к открывающимся бедрам, жадно вдыхая запах возбужденного мужчины. Маттиас вскрикнул, распахивая глаза, погрузил пальцы в густые теплые волосы, когда Даниэль накрыл головку его эрегированного члена своими губами. Смуглые бедра крупно вздрогнули, машинально подаваясь навстречу жадному рту. Парень даже прищурился от удовольствия, лаская губами и языком большой орган, обильно увлажняя слюной. В заполненном восторгом мозгу металась одинокая мысль, что он очень кстати фантазировал сегодня утром, несдержанно загоняя в себя пальцы. Теперь можно было наброситься на любимого мужчину, отдаться сразу, не думая о подготовке. Что же он медлит? Разве сейчас время для робости? Даниэль поднял взгляд на Маттиаса, увидел его закушенную в экстазе губу и поднялся вверх, по напряженному выпуклыми квадратами прессу, по широким грудным мышцам. Пристально посмотрел прямо в затуманенные наслаждением глаза, потянул мужчину на себя, упал на кучу сброшенной одежды, нетерпеливо раздвинул колени. И бесстыдно застонал, насаживаясь на приставленные пальцы. Удивление в черных глазах.

– Все утро ласкал себя… и было мало…

Знакомая улыбка раздвинула чувственные губы. Маттиас подался на парня всем телом, накрыл собой, подхватывая руками под колени, поднимая послушные бедра. И – словно желанный победитель в завоеванную крепость, в нарочно приоткрытые ворота, одним гладким точным движением, внутрь, глубоко, до брызнувших слез и крика восторга. Даниэль выгнулся, отдаваясь невероятным эмоциям и ощущениям. То, чего так долго не хватало – сумасводящая наполненность, сладкая боль и размеренное движение. Жаждущий рот накрыли влажные губы, впились поцелуем, ритмично двигаясь своим языком, повторяя толчки внизу. Маттиас умело вторгался в послушное тело, заполнял любовью исстрадавшуюся душу Даниэля, как хмельное сладкое вино наполняло драгоценный сосуд. Даниэль улыбался, блаженно прикрывая синие просветлевшие глаза. Он чувствовал, как вихри их эмоций сплелись воедино и тем ярче ощущался экстаз, чем сильнее было проникновение – физическое и душевное. Даниэль скоро потерялся в наслаждении, желая финальной вспышки, умоляюще застонал в ласково терзающие его губы. Маттиас чуть отклонился назад, и начал входить под другим углом, с каждым погружением задевая чувствительный бугорок внутри узкого канала. Бедра Даниэля моментально стали влажными, судорожно задергались, ускоряя ритм. Он уже скулил на одной ноте, кусался, оставлял ранки на припухших от поцелуев губах. Последние толчки будто увеличившегося члена – так резко и глубоко, и высокое небо над головой завертелось голубым волчком, а Маттиас, оторвавшись от зацелованных губ, запрокинул лицо, выгибаясь, опираясь на вытянутые напряженные руки с ручейками вен. Острое наслаждение пронзило тело, как метко брошенное копье, и Даниэль сильно сжался, продлевая удовольствие, истекая на живот белым семенем.