Текст книги "Любить человека (СИ)"

Автор книги: Mary Lekonz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Когда иногда гладил Даниэля по волосам теплой ладонью и парню хотелось прижаться и обнять этого ставшего родным человека.

И Даниэль боялся, безумно боялся разрушить все очарование их зарождающейся дружбы и доверия. Пережив ужасный эпизод с приемным отцом, парень страшился любых разговоров об отношениях со взрослыми мужчинами. К счастью, Маттиас ни разу не дал повода усомниться в своих чистых намерениях.

Лишь закончив гимназию и переехав с новым другом в Берлин, Даниэль окончательно оттаял. Перестал вздрагивать от случайных прикосновений и мучиться внезапными беспочвенными подозрениями. Запирать на ночь двери и плотно зашторивать окна.

Даниэль помнил тот солнечный августовский день, когда Маттиас привез его в столицу.

Просторная квартира Маттиаса находилась недалеко от центра, на тихой, примыкающей к большому проспекту улочке. Невысокое здание начала прошлого века, чудом уцелевшее во время бомбежек мировой войны, органично терялось среди других, более поздних, построек. Квартира имела два входа, и Маттиас в первый же день четко озвучил границы территорий – гостиная с примыкающей кухней-столовой отныне считалась общей зоной общения. Из гостиной одна дверь вела в спальню и небольшой кабинет – собственность хозяина. Другая – в большую гостевую комнату с обширной ванной и отдельным выходом. Теперь это были владения Даниэля.

– Квартира рассчитана на семью с детьми, – застенчиво улыбаясь, пояснил Маттиас, показывая Даниэлю новое жилье. – Я переделал детскую в комнату для гостей. Но там почти никто не жил. Родитель залетал пару лет назад… – он почему-то отвел глаза на стену, где висела со вкусом оформленная картина в жанре «фэнтези» – красный дракон над горными вершинами.

Даниэль полюбовался ярким полотном и кивнул головой. Квартира произвела на юношу даже слишком приятное впечатление – солнечная, с огромными окнами и светлыми стенами, оформленная в ненавязчивом классическом стиле. Впрочем, спокойный интерьер хозяин разбавил на свой вкус многочисленными фэнтезийными картинами, включая репродукции Валледжо и Рериха. Даниэль с удивлением подметил любовь профессора античной истории к осветительным приборам. Их было много, разных по форме и стилю – настольные изящные барочные лампы, достойные дамского будуара, тяжелые латунные бра с цветными витражами, напоминающие о нашествии мавров и турков, античные бронзовые торшеры и прованские люстры с шелковыми цветочными абажурами… Кухня в бежевых тонах, с обилием встроенной техники, посуды и различных полотенец, громко заявляла о том, что Маттиас проводил достаточно времени за кулинарными опытами.

Друг показал Даниэлю свои комнаты. Спальня казалась обычной, с широкой кроватью посередине, встроенным шкафом-купе и длинной столешницей вдоль противоположной стены, на которой располагались разные мелочи – книги, журналы, диски, ноутбук, часы, пара ламп, мелкие конфетки в наивной вазочке… Даниэль тут же заметил еще одну слабость Маттиаса – в спальне царило буйство разнообразных ярких тканей, которые сводили на нет спокойную атмосферу скандинавского стиля. Шторы из тяжелой, затканной золотыми нитями сиреневой парчи, сверкающий тюль органзы. С кресла спускалась накинутая кроваво-красная бархатная ткань, навевающая мысль о жертвеннике. На постели – три покрывала, одно поверх другого – черное плюшевое, с серебряными узорами, потом космически-синее, шелковое, а сверху – полупрозрачный муслин, словно сдернутый с головы восточной красавицы, голубоватый, с вышитыми звездочками. На полу нежился настоящий персидский ковер, о чем сразу сообщил довольный произведенным эффектом Маттиас. Даниэль почувствовал, как от обилия цвета его голубые глаза начинают съезжаться к переносице, и поспешил за мужчиной в кабинет. К счастью, рабочая комната выглядела, как классическое прибежище профессора археологии. Темные книжные шкафы в потолок манили разноцветными переплетами из-за застекленных раскладок дверей. Массивный дубовый стол у окна, занавешенного простой льняной шторой. Мощный стационарный компьютер. Много разнообразных безделушек – круглые камни, черепки, кусочек янтаря с мелким насекомым внутри, бронзовое простое кольцо с треугольным непрозрачным камнем… Почти целая красно-черная керамическая античная амфора в углу. Даниэль не сдержал удивленного возгласа.

– Художественной ценности не имеет, – тут же отозвался Маттиас. – Мой гонорар за три месяца работы в кипрском музее. У них из-за этого добра море из берегов выходит…

Мужчина обезоруживающе улыбнулся. Проводил Даниэля в его новые апартаменты.

Гостевая комната порадовала парня светлой мебелью под выбеленный дуб и спокойными серо-зелеными тонами тканей. Ванная комната была выложена мелкой светло-бирюзовой мозаикой, а плитка на полу напоминала крупную гальку дикого пляжа. Белый потолок окаймлял меандр – классические греческие «волны», оберегающий символ. Даниэль поймал выражение своего лица в большом зеркале – счастливая улыбка, блеск в глазах. Словно он очутился, наконец, дома.

– Эй, Дэнни, отомри! Профессор сейчас будет костер разжигать! – парня тормошили ловкие руки Франца.

Мелкий блондин был другом Даниэля с первого дня учебы в престижном университете. Язва и балагур умел находить положительные моменты в самых печальных ситуациях. Даниэль быстро пришел в себя, отгоняя накрывшие по дороге к реке воспоминания.

Шумная компания расположилась на отведенном для пикников участке набережной Шпрее. Если пристально вглядеться в противоположный берег, то можно было заметить Музейный остров – место основной работы популярного в университете профессора Холльмана. Именно сейчас взгляды всех девушек и почти всех парней были направлены на самого профессора, точнее, на его мускулистую напряженную спину в белой майке. Маттиас принял насмешливый вызов одного из студентов, посмевшего усомниться в способности преподавателя развести костер лишь при помощи подручных средств, быстро набрал мелких веточек и щепы, соорудил из них шалашик в переносной жаровне. Уселся на колени, закрыв жаровню от ветра сильной спиной. Студенты таращились на профессора с распахнутыми ртами.

– Они нам сейчас слюнями огонь потушат, – насмешливо сказал Даниэлю Франц. Даниэль с трудом отлепил глаза от колдующего над занявшимся костерком Маттиаса.

– Это преступление против идеалов – прятать такое тело под одеждой, – краснея, выдала импульсивная Кристин.

– Может, он – античная статуя? Ожил и из своего музея сбежал… – размышляла ее подруга Марта.

Парни рассуждали, за какое время можно накачать такой рельеф. Маттиас, напрочь игнорируя восторги по своему поводу, подкинул в костер пару толстых веток и приглашающе взмахнул руками.

– Очаг к вашим услугам. Что у нас дальше по программе? Голыми руками рыбы наловить? Или, может, вепря загнать?

– Льва! – предложила Кристин.

– И амазонку, – хихикнул Франц.

Студенты моментально включили ассоциативный ряд:

– Вычистить парковку перед супермаркетом!

– Пострелять ворон на Александрплац!

– Наворовать яблок в Кауфхалле!

– А ректор за Цербера сойдет?!*

Маттиас победно улыбнулся, поиграл бицепсами, напряг мощные грудные мышцы.

– Способные студенты. За это – барбекю из настоящего критского быка!

Шутки с налетом античности не умолкали, даже когда парни вытащили несколько коробок легкого греческого вина в тетрапаке.

– Нектар богов…

– Амброзия цезарей…

– Вы мне льстите, – увидев этикетку, засмеялся Маттиас.

– Неужели будете пить со студентами? – подловил профессора Франц.

Мужчина пожал плечами.

– Я закончил свой курс лекций. Вы уже не мои студенты, а приятная компания.

– За хороших людей, – тут же предложила первый тост Марта.

Парни согласно загудели.

– Включайся, – толкнул друга Маттиас.

– Он с профессором греческого поругался. Тянул на «отлично», но в результате получил «гуд», – сообщил всезнающий Франц.

Мужчина с интересом взглянул на Даниэля. Парень покрутил в руках пластиковый стаканчик с виноградным соком. Опять, как дурак, сидел трезвым в веселой компании. Хмуро пояснил.

– Он настаивал на своем варианте спорных правил произношения. По этому вопросу нет однозначного мнения. Я придерживаюсь формулировок его оппонента.

– Почему? – внезапно спросил Маттиас, хотя ребята уже шумно заговорили на другую тему.

– Мне так кажется… Нет, я уверен… Это сложно объяснить. Слова сами слетают по определенным фонетическим правилам, понимаешь?

Даниэль прищурил голубые глаза, смотря мимо, за реку, упрямо закусил уголок верхней губы. А потом перевел взгляд на Маттиаса. Профессор прятал за своим стаканчиком ласковую, предназначенную только Даниэлю улыбку.

Сердце парня внезапно стукнулось тревожно, участило свой ритм. Уже в который раз за прошедшую весну. С тех пор, как Маттиас в начале марта вернулся из своей очередной полуторанедельной командировки и Даниэль вдруг понял, насколько соскучился по этим глазам и улыбке. Весь вечер он не отходил от мужчины, буквально кожей ощущая, как хорошо ему в присутствии Маттиаса. Какое у него красивое лицо и изящные точные жесты. Какой дивный, чарующий тембр голоса. Два года парень боялся думать о любых сексуальных отношениях – воспоминания о насилии, хоть и были покрыты странным туманом, отзывались щемящим ужасом в сердце и подкатывающей тошнотой. Все страхи вдруг оказались забытыми, стоило Маттиасу притянуть дружеским жестом русую голову Даниэля к своему мускулистому плечу.

И вот сейчас Маттиас, ставший вдруг таким желанным, но никак не показывающий своего интереса к Даниэлю, шутил в большой компании, благосклонно отражая пикировки симпатичных девушек. И медленно напивался вместе с бывшими студентами. Даниэль плохо представлял себе дозу алкоголя, с которой мог бы опьянеть мужчина с такой мышечной массой. Друзья и подруги уже хихикали невпопад и порывались искупаться в грязной Шпрее, а Маттиас еще держался на ногах и увещевал по праву старшего неразумную молодежь.

Через два часа народ слегка протрезвел, проветрился, и начал потихоньку сворачивать праздник. За время пикника в компании неожиданно образовались две парочки, которые закономерно отстали. Друг Франц вдруг углубился в философскую беседу с эротическим подтекстом с самым сильным и умным парнем курса. Под внимательными взглядами голубых глаз Даниэля, Франц утянул приобретенного собеседника в сумерки наступающего вечера. Оставшаяся группа, за исключением Кристин и Марты, решила продолжить вечеринку в боулинге. Девушкам на следующее утро предстояла поездка в другой город, потому они стали прощаться. Даниэль радушно предложил подвести нетрезвых подружек поближе к центру.

В том, чтобы вести здоровый образ жизни, определенно было много положительных моментов. Даниэль смотрел в зеркало заднего вида, как девчонки усаживают растерявшего свою невозмутимость Маттиаса в салон серебристого «ниссана» и еле сдерживал нервное хихиканье.

Даниэль боялся пьяных людей. Наверное, это отложилось в подсознании, когда нетрезвый водитель сбил насмерть его родителей и трехлетний малыш оказался в приюте. А после того, как под действием алкоголя приемный отец изнасиловал его, неоформленное чувство трансформировалось в жгучий страх. Один запах перегара и вид нетвердой походки поднимал в душе Даниэля бурю негодования.

Только сейчас наблюдающему за карикатурными ужимками троицы парню было до колик смешно. Марта и Кристин расположились на задних сидениях паркетника, кокетливо расправили кофточки и брючки и посадили в середину профессора Холльмана, который, пытаясь держаться прямо, склонял красивую голову на хрупкое плечо то одной девушки, то другой. Лица подружек при этом были весьма серьезны. По ходу движения Маттиас, похожий на античного героя и настолько же безэмоциональный, падал своей скульптурной массой на девчонок. Вернуть его в вертикальное положение было сложно. Девушки обменивались нелицеприятными замечаниями и создавали видимость двусмысленной возни. Нервничали, видя широкую ухмылку с водительского сидения.

Недалеко от Унтер-ден-Линден Даниэль высадил слегка помятых сокурсниц.

– Приятная была поездка, – сказал на прощание.

Марта и Кристин окинули его гордыми взглядами, пожелали доброй ночи и пошагали по знаменитой улице, держась под руки.

Припарковав «ниссан» у дома, Даниэль взялся за выгрузку Маттиаса. Профессор, играя мышцами, как большой кот, вылез из салона, заставив парня нервно сглотнуть. Смешно ему не было уже ни в одном глазу. Маттиас крепко обнял Даниэля за талию, конечно, для собственной большей устойчивости. Прижал к твердому телу. Щекотал ухо горячим дыханием. Алкоголем от него не пахло, хотя все остальное говорило о слабой адекватности.

Так, в крепких объятиях друг друга, они доползли до квартиры. У Даниэля создалось впечатление, что Маттиас спал на ходу. Доставив мужчину до его красочной спальни, парень толкнул рельефное плечо и профессор тяжело рухнул на постель, раскинув руки и ноги.

И все же он не мог оставить Маттиаса спать в одежде и с туго заплетенной косой, от которой наверняка завтра будет болеть голова.

Даниэль с глубоким вздохом забрался на кровать. Коснулся пальцами толстой косы. Волосы у Маттиаса были густые, жесткие, черные, как вороново крыло, с синеватым отливом. Если профессор не носил их тяжело лежащими на плечах, то непременно заплетал косу, на манер южноамериканских индейцев, моментально приобретая сходство с гротескным богом ушедших цивилизаций.

Даниэль умело расплетал затянутые пряди, отпуская на волю волнистые от долгого переплетения волосы, легко массируя затылок, сам испытывая туманное блаженство. Это оказалось так приятно – возиться с теплыми блестящими жесткими волнами, погружать в них пальцы, чуть почесывать…

– Кайфово… – прошептал Маттиас, поворачивая голову.

Темно-карие глаза жмурились от удовольствия. Он провокационно облизнул губы. Кажется, оставшийся в крови алкоголь окончательно раскрепостил мужчину.

– Спокойной ночи, – едва сдерживаясь от того, чтобы не прижаться к этим увлажненным губам, сказал Даниэль.

Теплая рука накрыла его ладонь.

– А пцловать? – нахально осведомился Маттиас, перекатываясь на спину.

Вот он, шанс, который никак не мог упустить Даниэль. Пусть мужчина отуманен вином, но он сам попросил, а парень в последнее время еле справлялся со своими фантазиями.

Даниэль с трепетом коснулся прихотливо изогнутых губ. Маттиас не набросился на него и не начал прижимать к себе, как в душе боялся Даниэль, а лишь приоткрыл неожиданно мягкие губы. Парень счастливо улыбнулся. Все-таки Маттиас сильно набрался сегодня, повелся на обманчивую легкость кипрского вина… От ощущения вседозволенности у Даниэля дрогнули пальцы. Его губы скользили по припухлой нижней и искусно вырезанной верхней, легко ласкали, чуть прихватывая, не углубляя поцелуй, наслаждаясь каждым касанием. Маттиас вздохнул, блаженно улыбнулся под даниэловыми губами и что-то одобрительно промычал. И размеренно задышал. Даниэль отодвинулся от красивого лица. Похоже, его дорогой профессор заснул прямо посреди приятного действа. Парень перевел дыхание. Поцелуй был таким… сладким, легким, ни к чему не обязывающим… Наверняка Маттиас завтра ничего не вспомнит.

Теперь надо бы стащить со спящего мужчины одежду, хотя бы джинсы, белую майку можно и оставить. Взгляд голубых глаз задержался на обрисованных тесным трикотажем сосках. Шаловливые мысли не успели оформиться в голове, когда Даниэль неожиданно даже для себя потянулся языком к маленькой выпуклости на рельефной груди. Кончиком языка обвел сосок прямо по майке. Нервная дрожь прошла по позвоночнику, отдалась в пальцы. Даниэль непроизвольно затрепетал языком по напрягшемуся темному комочку. Услышал томный выдох. Маттиас прикусил губу, расправил плечи. Даниэль уткнулся носом в пахнущий дымом костра трикотаж. Дымом… Слабый стон вырвался из сжатых губ. Даниэль не понял, как и что с ним произошло. Внезапное возбуждение теплой волной пронеслось по всему телу, заставило ноздри затрепетать, а зрачки расшириться. Запах костра и смуглой кожи подействовали, как афродизиак. Даниэль прихватил губами напряженный сосок, легко потянул. Перешел на другой, вылизывая, оставляя темное пятно на белой майке, провел носом по мускулистой груди, по разделяющей ложбинке, к прессу. Такое невероятное тело – твердое, рельефное, достойное античного героя. Даниэль с трудом заставил себя отпрянуть от Маттиаса. Мужчина спал, легко улыбаясь, подставляясь под неожиданную ласку, чуть выгибаясь в спине.

Даниэль много раз слышал, что алкогольный сон довольно крепкий. Теперь был повод в этом убедиться. Парень поддел пряжку ремня, не давая себе время на смущение, расстегнул молнию на джинсах и осторожно, чтобы нечаянно не разбудить, стянул брюки с длинных мускулистых ног. За два года Даниэль ни разу не видел тела Маттиаса – и сам не интересовался, и мужчина не провоцировал, расхаживая дома в плотно запахнутых, персидских теплых или китайских шелковых халатах. Сейчас нагота молодого мужчины ослепила Даниэля своей античной красотой. Ноги прекрасной формы, смуглые бедра… Задравшаяся майка открывала шикарный рельеф пресса. Посторонней мыслью на задворках разума забился вывод о достаточном количестве азиатской крови в спящем мужчине – Даниэль не думал, что Маттиас делал себе эпиляцию по всему телу. Кожа казалась такой гладкой, будто бархатной… Парень не удержался, провел обеими руками по ногам, бедрам, дурея от ощущения твердых мышц и теплого тела… Маттиас потянулся, мурлыкнул что-то во сне, закинул руки за голову, повторяя знаменитую позу отдыхающих героев. Но Даниэль не обратил на это внимание, уставившись на черные трусы, в которых уже явно было не все спокойно. Руки сами потянулись к темному трикотажу, щеки пылали, в ушах дико бился пульс. Даниэль не чувствовал, как нервно кусал губы, осторожно накрывая ладонью твердеющую под дрожащими пальцами плоть. «Только бы не проснулся», – стучалась в висках подлая мысль. А глаза жадно впитывали, как росла и разворачивалась под тонкими боксерами выпуклость, намного превышающая ничтожные размеры приличных античных статуй. Даниэль машинально погладил скрытую материалом головку, почувствовал пальцами намокающую ткань. Маттиас вдруг так сладко застонал, слегка подавшись бедрами к гладящей его руке, что парень резко оттянул резинку боксеров, освободил потемневший член и окружил внушительный ствол кольцом из пальцев. Знакомые движения, вверх-вниз, невозможно странно, когда делаешь это не себе. Но как же щемяще-приятно было видеть родное лицо, озаренное наслаждением! Даниэль словно впитывал удовольствие Маттиаса, и когда он вскрикнул во сне, выплеснув на пальцы порцию полупрозрачной спермы, парень едва удержался от собственного стона.

Воровато посматривая на мужчину, Даниэль вытер ладонь о свою рубашку, натянул на смуглые бедра Маттиаса белье, осторожно сполз с кровати и, пятясь, выскользнул за дверь. Прижался спиной к косяку. Ощутил разом и краснеющие щеки, и колотящееся сердце, и собственный ноющий стояк, упирающийся в ремень и пачкающий смазкой белье и пояс джинсов. Запустил руку в штаны, ту самую руку, которой он… Даниэль застонал, чувствуя, что возбуждение от этой странной мысли доведет его до разрядки без всякой стимуляции. Парень сжал пальцы под головкой, теребя складочки крайней плоти. Маттиас оказался таким сексуальным спящим зверем… Выгибался под его руками и так невероятно стонал. И член у него такой… впечатляющий. Гладкий, горячий, с дорожками синих вен… Даниэль лихорадочно облизнул губы, запоздало поняв, что если бы мужчина не кончил так быстро, то он наверняка бы попробовал этот темный пульсирующий орган на вкус… А еще хорошо было бы потереться об него своим пахом, почувствовать между своих бедер… Даниэль чуть не прикусил губу от внезапного звона в ушах, пестроты в глазах и хлынувшего в кровь удовольствия. Наслаждение затопило тело, выплеснулось, заблестело мутными капельками на пальцах.

Даниэль вжался в вертикальную поверхность, ощущая небывалую слабость в ногах. Туман перед глазами рассеялся не сразу. Даниэль сделал несколько глубоких вдохов, недоумевая, с чего он испытал такой бурный оргазм. Он, конечно, в первый раз самоудовлетворялся в такой пикантной обстановке. Хотя образ Маттиаса и преследовал парня в самых сокровенных фантазиях уже несколько месяцев, но сегодня это было так ярко… и почти по-настоящему. Пальцы еще помнили твердость и жар его плоти. В ушах звучал его стон. Длинные ресницы трепетали над спящими глазами… А спал ли он? Даниэль вдруг похолодел. А вдруг Маттиас только притворялся спящим, чтобы проверить, как далеко сможет зайти его друг?

Даниэль резко вернулся в спальню. Комнату по-прежнему освещал лишь тусклый свет марокканской лампы. Маттиас спал в той же позе, на спине, вытащив из-под головы руку и закутавшись до половины в покрывало, на котором лежал. Его широкая грудь размеренно поднималась и опускалась. Даниэль достал из прикроватной тумбочки легкое шерстяное одеяло, накинул на мужчину и щелкнул выключателем, облегченно улыбнувшись. Его догадка не подтвердилась. Надо будет завтра спросить профессора, что ему снилось…

Даниэль счастливо мылся в душе, прикидывал, как будет намекать Маттиасу о своих уже не невинных чувствах, выстраивал хитрый план по сближению…

А кромешная тьма в спальне Маттиаса вдруг на мгновение осветилась двумя фиолетовыми сумасшедшими огоньками…

* Студенты намекают на двенадцать подвигов Геракла

========== Часть 4 ==========

Зеленый оазис радовал взгляд. Финиковые пальмы, олеандры и розмарины, аккуратно подстриженные самшиты и островок алых и белых роз. А дальше – голубая гладь прямоугольного бассейна, безлюдного в этот послеполуденный час.

Маттиас вдохнул теплый сухой воздух, вернулся с открытого балкона в просторный светлый номер. Современная комната имела легкий восточный колорит. Это было заметно в деревянных изгибах мебели, шелковистых тканях с набивным рисунком, характерных орнаментах напольной плитки, сочетании белого, золотистого и приглушенно-синего… Маттиас провел ладонями по мокрым после душа волосам, убрал их назад. Посмотрел на белый халат и решил ограничиться полотенцем, повязав его на бедра. Улегся на узкую кушетку, подвинул к себе корзину с фруктами.

Каир дышал августовской жарой.

Маттиас приехал в Египет в последний месяц лета, чтобы принять участие в оценке новых артефактов, добытых в Долине Царей и заявленных в собственность Каирского Музея. Мужчина уговорил своего друга Даниэля сопровождать его. Впрочем, уговаривать долго не пришлось. Даниэль, сверкая синими от счастья глазами, немного поломался для приличия и побежал упаковываться, радостно напевая что-то из новомодных азиатских бойз-групп.

За два года Маттиас изучил все привычки юного друга – Даниэль варил в маленькой кастрюльке натуральный кофе с щепоткой корицы, ненавидел шоколад и обожал твердые резиновые мармеладки, носил дома футболки с оторванными рукавами и короткие джинсовые шорты, от неудач в универе хмурился и читал «Мартина Идена», а от удовольствия и отлично сданных экзаменов – напевал незатейливые популярные песенки. Мог даже сотворить кульбит на руках. Не умел готовить, зато с удовольствием убирался и стирал сухой щеточкой пыль с многочисленных книг в богатой библиотеке Маттиаса. Два раза в неделю играл в теннис на большом корте в центральном парке, а по дороге домой обязательно покупал мороженое. Эти особенности дополняли чудесный характер юноши – уравновешенный, дружелюбный, искрящийся юмором и милыми детскими шалостями.

В Берлине Даниэль поступил в университет, наконец избавился от своих страхов, и расцвел. Маттиас боялся, что его защита не выдержит, настолько красивым и обаятельным стал его юный друг. Но Даниэль увлекся учебой, не разбрасывался на влюбленности, жадно поглощал знания. Тут Маттиас оказался вне конкуренции, буквально заваливая любопытного студента и друга разнообразными фактами, достоверными и не очень. Память дракона удерживала всю историю и легенды цивилизации.

Маттиас не торопился. Мудрость советовала ему дать юноше время. Даниэль долго воспринимал своего старшего друга платонически, даря доверчивой дружбой. Маттиас понимал, что это хорошее начало для будущих долгих отношений. Сущность дракона ликовала, чувствуя, как прекрасный юноша тянется к нему, верит, чутко реагирует на каждый поступок. Но его молодое человеческое тело было нетерпеливо, требовало сексуального удовлетворения. Проблемы решали бег и атлетика, которым с увлечением предался изнывающий от отсутствия физической любви Маттиас. Спорт приносил удовольствие, тело быстро приобрело скульптурные очертания, силу и координацию воина.

В результате, ранней весной, Маттиас поймал на себе жадный взгляд Даниэля. Юноша словно еще не понял, что на самом деле чувствовал, и не скрывал эмоции. Несколько дней дракон купался в волнах жгучей, будто пряной эротической энергии, которой окатывал его Даниэль. Молодой человек, однако, быстро разобрался со своими желаниями, немножко закрылся, но эротика его мыслей с каждым днем становилась все серьезней. Маттиас начал ощущать едва сдерживаемое сексуальное влечение, направленное от Даниэля. Его тело радостно отзывалось. Бороться с самим собой становилось все сложнее.

Пикник в конце учебного года был как нельзя кстати. Мудрый дракон предоставил своему юному другу свободу действий, заодно проверив его на доверие, ведь Даниэль не терпел алкогольного опьянения и никогда не видел Маттиаса, одурманенного вином. Но дракон не почувствовал в душе юноши ни единого оттенка отвращения к себе. Лишь всепоглощающее желание. Маттиас знал, как Даниэль боялся повторения насилия, и спровоцировал ситуацию, когда юноша сам предпринял первые шаги к сексуальному сближению. Удовольствие было непередаваемым. Дракон призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы не выдать себя. Услышав за дверью прерывистое дыхание любимого, слишком ярко представляющего себе возможные сцены, Маттиас чуть не взвился над постелью в обратной трансформации. Глаза и язык все же приобрели специфичность ящера, и мужчина едва успел притвориться крепко спящим, когда чутким слухом уловил возвращение Даниэля в комнату. Заснуть в ту ночь он так и не смог, увлекаемый в пропасть вечной памяти и фантазий о будущем…

Лето стало сладкой пыткой для обоих. Дракон в пылком образе человека сражался со своим телом, мудрым разумом удерживаясь от решительных действий. Даниэль изнемогал от желания близости, и одновременно боялся первого шага со стороны Маттиаса, моментально внутренне сжимался при каждом двусмысленном слове или жесте, хотя сам провоцировал уже вполне осознанно. Юноша распускал свой длинный хвост, освобождая волны русых волос, пахнущих солнцем и любимым лавандовым шампунем. Позволял себе загорать на общем балконе в гостиной, облаченный лишь в узкие плавки. Валялся на коврах, как утомленный хитрой игрой котенок. Мимоходом касался Маттиаса кончиками горячих пальцев. По плечам. По рукам. Будто оставлял на его теле огненные следы собственника. И смотрел, смотрел бирюзово-голубыми глазами, сияющими от нереализованных мечтаний…

Египет произвел на Даниэля ошеломляющее впечатление. Сначала Маттиас даже боялся, что любимый хлопнется в обморок, в таком смятении были его мысли и чувства. Знойное синее небо, колорит Африки и, самое главное, почти ощутимый налет истории в каждом камне исторического центра Каира, заставляли сердце Даниэля биться в бешеном ритме. В прохладных залах Каирского музея юноша замирал перед экспонатами, мелко дрожа, и блаженно улыбался. Впрочем, в знаменитом хранилище ценностей видали и не таких чудиков.

Маттиас дал Даниэлю несколько дней, чтобы парень успокоился и позагорал. А потом повез его в Александрию. Там Даниэль совсем потерялся во времени и пространстве, метался с озаренным лицом и блестящими глазами по набережной Нила, вокруг крепости Кайт-Бей и рядом с катакомбами Ком-эль-Шукафа. А вечером сидел в восточной гавани, смотрел на широкую дельту воспетой в легендах реки и заливался горькими слезами. Громко всхлипывая, просил прощение у Маттиаса, словно в полузабытьи шептал мольбы к давно ушедшим богам, не замечая, что говорит на древнегреческом… Мужчина прижимал обессиленного впечатлениями юношу к себе, сцеловывал его слезы с загорелых щек и чувствовал, как Даниэль боролся с непонятной тоской в сердце.

С балкона подул свежий ветер – редкий гость в это время года. Маттиас приоткрыл глаза, выныривая из плена воспоминаний и мыслей. Задумчиво вытащил из корзинки большую грушу. Спелый плод брызнул сладким нектаром, едва Маттиас надкусил тонкую кожицу.

У кушетки появился Даниэль. Маттиас моментально забыл про грушу, свои размышления и сомнения. Даниэль в коротком полотенце вокруг бедер, босой, с чуть влажными волнистыми волосами, загорелый, по-юношески стройный, смотрел на Маттиаса сверху вниз.

– Ты похож на восточного владыку, – с благоговением в голосе произнес Даниэль.

Его глаза на обласканном египетским солнцем лице казались невероятно синими. Взгляд манил, разрешал сломать последние преграды. Маттиас протянул руку. Невыносимо медленно юноша опустился на колени, каким-то змеиным движением приблизился к лицу мужчины. Даниэль смотрел на губы и подбородок, по которым тек сладкий сок. Не тратя сил на слова, перехватил языком прозрачную капельку. Провел дорожку до губ. Маттиас обнял юношу за гибкую поясницу, прижал к себе. Их губы встретились, обожгли друг друга жаром неистового желания, мяли и изучали, ласкались языками. Дракон даже не подозревал, что поцелуй мог поднять такую бурю в его душе. Жидкий огонь пробежал по жилам, вспыхнул в сердце ослепительным цветком. Даниэль со стоном оторвался от сладких губ, уперся ладонями в широкую грудь, всхлипнул и отчаянно впился в крепкую шею, целуя и прикусывая, а дальше пополз по рельефному телу, с урчанием обцеловывая смуглую гладкую кожу. Маттиас непроизвольно вздрагивал от прикосновения горячих шелковых губ. Атака юноши была слишком неожиданна. Дракон ощущал, как от распаленного парня на него обрушивались потоки обжигающей страсти, требующей немедленного выхода. Мужчина переплел свои пальцы с тут же вцепившимися в него пальцами Даниэля. И… замер, моментально забыв, как дышать, и впервые в своей человеческой жизни чуть не заорал от ошеломляющих ощущений. Даниэль губами накрыл головку его члена, прижавшись языком к уздечке. Слизнул каплю смазки. Отстранился, улыбнулся с закрытыми глазами. Вытянул губы трубочкой, поцеловал в узкую щелочку уретры и снова засосал головку, вкусно причмокнув. Оцепенение от неожиданной нирваны быстро отдалось слепящим наслаждением, и Маттиас едва удержался от дикого желания толкнуть член дальше в горячий жадный рот. Разрядка была близка, но мужчина нашел в себе силы поменять положение. Удовольствие следовало получить вместе. Маттиас рывком поднял Даниэля к себе. Легко подхватил юношу за бедра, укрытые полотенцем, прыжком соскочил с кушетки и переместился на кровать, не обращая внимания на то, что силы при этом были использованы явно нечеловеческие. Даниэлю тоже было не до таких мелочей. Юноша был уложен на золотистое покрывало широкой постели. Полотенце полетело на пол. Маттиас услышал, как ойкнул Даниэль, когда мужчина прижал его своим весом. Драконьим чутьем ощутил противоречивые эмоции. Даниэль был возбужден, до отключки сознания желал близости и ласки. И одновременно он боялся – боли, подчинения, возвращения страшных воспоминаний. Парня надо было срочно успокоить и отвлечь.