Текст книги "Право на выбор (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Интересно, откуда я должен знать, кто из десятка звонивших был Карлом? Пришлось вежливо озвучить эту мысль.

– Мужчина, немец, говорил по-английски, – генеральный просто буравил меня глазами.

– Он попросил позвать к телефону Игоря Михайловича, я предложил перезвонить, он ответил, что не сможет, и попросил записать информацию. Я записал, прочел ему, он поблагодарил и отключился. Все. Мы можем быть свободны?

– Пока нет, – ответил мужчина и повернулся ко второму, – где запись?

– Вот, – тот протянул мои каракули гендиректору, отчего-то хитро улыбаясь; тот уставился на листок и тоже заулыбался.

По всем законам жанра я должен был бы впасть в панику и начать задавать вопросы, но у меня была отличная школа. Майор научил, что иногда молчанием можно добиться больших результатов, чем словами, и я держал паузу, с вежливым интересом разглядывая обоих. Первым не выдержал тот, которого гендиректор назвал Виктором Петровичем:

– Вы не хотите работать у нас?

Я продолжал молчать, ожидая самого предложения, лишь склонил голову к правому плечу.

Генеральный неприлично заржал.

– Нет, ну ты видишь?! – обратился он к коллеге. – Карл сразу понял, с кем имеет дело, старый пройдоха!

Любопытство толкало меня на вопросы, но суровая школа повелевала молчать. Любопытство проиграло. Я ждал, что будет дальше.

– Мы предлагаем вам должность помощника генерального директора, – напыщенно произнес Виктор Петрович.

Я покачал головой, поднимаясь.

– Как это нет? – опешил тот. – Да за такую должность…

– Виктор, подожди, – остановил его главный. – Давайте начнем с начала. Меня зовут Игорь Михайлович, а вас?

– Константин Константинович, – вежливо ответил я.

– Константин Константинович, наш старый деловой партнер пришел в восторг от вашего английского. Поверьте, заслужить его одобрение нелегко, а нам чрезвычайно трудно найти человека, который бы смог с ним общаться. Поэтому, как вы понимаете, мы очень заинтересованы в вашей персоне.

– Я не хочу быть секретарем, – ответил я, хотя в глубине души испытывал очень противоречивые чувства от похвалы, кажется, там было даже самодовольство.

– Ни в коем случае! Секретарша у нас есть! Нужен человек, который будет общаться по телефону с клиентами и партнерами, подготавливать договоры мне на подпись, отслеживать прохождение, то есть будет моей правой рукой. Согласны?

Согласен ли я? Да, конечно, но на самом деле должность мне не светила: диплома нет, корочки, подтверждающей знание языка, тоже, я так и не сдал экзамен на сертификат, поэтому я просто пожал плечами.

– Я вас не понимаю, – похоже, главный растерялся: таких странных типов он еще не видел. – Зарплата будет хорошая, мы готовы выплатить неустойку той фирме, где вы сейчас трудитесь. Работа интересная, карьерный рост возможен. Что вас останавливает?

Я решил, что это мой звёздный час, и прежде, чем меня выгонят с позором, надо насладиться триумфом; и я стал уточнять насчет зарплаты. Первой реакцией было: «Ух ты!», я усилием воли удержал на лице безразличное выражение и выжидательно уставился на генерального. Тот подумал немного и накинул еще процентов десять от первоначальной суммы. Я глянул на сидящего рядом Дена, тот сидел с открытым ртом.

Когда я пообещал генеральному подумать и всенепременно перезвонить, оба мужика переглянулись и заржали.

– Господи, – вытирая выступившие слезы, сказал Виктор Петрович, – самородок, чистой воды самородок, – и уже обращаясь ко мне, – ну сейчас-то чего вам не хватает? Все для вас, любой каприз. Что вы хотите?

А вот это он зря, я ехидно улыбнулся и выдал:

– Хочу свободный график, чтобы доучиться.

– Значит, диплома нет, это хуже, но не смертельно, – заявил генеральный и, спохватившись, уточнил, а какая специальность? Лингвист? Психолог?

– Нет, такая же как у Дениса, – я пожал плечами, – мы вместе учились, пока я не вылетел.

– А язык как же? – спросил дотошный гендиректор.

– У меня был хороший учитель, – твердо сказал я.

Всю обратную дорогу мы молчали. Я – потому что пытался свыкнуться с резкими переменами в жизни и прийти в себя от неожиданности, а Ден… Кажется, он обиделся. Не понимаю только, на что. Дорогу я ему не перебегал, на его место не претендовал, даже пробовал отказаться от счастья стать сотрудником этой выдающейся компании.

Вообще все было странно, и когда эйфория схлынула, стали видны некоторые нестыковки, что ли. Например, говорил я с тем мужиком по телефону всего несколько минут, как можно по нескольким банальным фразам составить обо мне представление? Занятый своими мыслями, я не заметил даже, как исчез Денис, до этого шедший рядом. Что ж, похоже, даже приятелей у меня не осталось, раз последний человек, с которым можно было просто пообщаться, слинял по-английски, не попрощавшись. Вот кстати про английский! Надо будет дома залезть в инет и посмотреть, как сдать экзамен и получить бумажку.

Через день, вооруженный информацией, полученной из интернета, я снова был в знакомой приемной. Меня уже ждали. Сам генеральный, его заместитель Виктор Петрович – да здравствует всемирная паутина! – и лохматый старикашка, чем-то похожий на Пьера Ришара.

После обмена приветствиями и представления нас со старикашкой друг другу слово взял Игорь Михайлович.

– Константин Константинович, чтобы вы не сомневались и не терзались смутными подозрениями на наш счет, мы проведем эксперимент. На вашу вакансию объявили конкурс. Скоро подойдут ваши конкуренты, вам всем выдадут стандартное задание, результаты будет оценивать уважаемый господин Шахтенмайер и вы. Согласны?

Я пожал плечами, возражать вроде как бессмысленно, а получить место на заслуженных основаниях или по непонятной протекции – это большая разница. Испытуемые появились через полчаса. Десять человек, четыре парня, шесть девушек и я. На их фоне я смотрелся как белая ворона – по ним сразу было видно: эти цену себе знают.

– Итак, господа, приступим к испытаниям. В связи со спецификой работы будет проверяться знание языка по трем направлениям: диктант, перевод и переговоры по телефону. Все согласны?

Народ закивал, рассаживаясь за большим овальным столом, где уже лежали бумага и остро заточенные карандаши. Наверное, в этих карандашах был какой-то глубокий смысл, известный посвященным, но я к ним не относился и поэтому просто сделал вид, что ничего меня не удивляет.

Диктант был легкий, я с ним справился на раз, тем более, что диктовал тот самый Карл, старикашка, с которым я тогда мило побеседовал по телефону. Листы с диктовкой забрали и раздали текст на перевод. Пока мы корпели над этим заданием, Карл проверял диктант. Краем глаза я видел, как он, злорадно улыбаясь, что-то черкал в лежащих пред ним работах. Впрочем, отвлекаться было некогда, и я занялся делом, а то вон особо шустрые уже понесли сдавать, не хотелось бы быть последним.

Я прижимал трубку к уху и слушал до боли знакомое стихотворение Байрона, одно из многих, которые просто обожал читать комбат:

– «I speak not, I trace not, I breathe not thy name;

There is grief in the sound, there is guilt in the fame;

But the tear that now burns on my cheek may impart

The deep thoughts that dwell in that silence of heart...»

Невольная улыбка растянула губы, сердце как-то дрогнуло, ностальгируя, а голос Карла продолжал:

– «...Too brief for our passion, too long for our peace,

Were those hours – can their joy or their bitterness cease?

We repent, we abjure, we will break from our chain, -

We will part, we will fly to – unite it again!

Oh! thine be the gladness, and mine be the guilt!

Forgive me, adored one...»

Карл внезапно запнулся, а я на автомате, не успев даже подумать, зачем это делаю, закончил строфу:

– «...forsake if thou wilt».

– Достаточно, – внезапно раздавшийся голос генерального заставил вздрогнуть и вернуться в реальность.

Черт, а я даже не записал ничего, но после драки кулаками не машут – листок уже отобрали.

– Ну что ж, подведем итоги. Они, к сожалению, печальны, хоть и закономерны. Знание языка большинство из вас показало явно недостаточное, и не только английского. Грубые ошибки как в диктанте, так и в переводе, неточные формулировки, искажающие смысл, – генеральный директор распалялся все больше, народ сидел, сжавшись под его гневным взглядом, а мне почему-то все происходящее казалось нереальным и не имеющим ко мне никакого отношения.

– Константин Константинович, – обратился внезапно ко мне Игорь Михайлович, – подойдите к столу, пожалуйста.

Я чуть не поморщился, вот наградили меня родители именем-отчеством. Мало того, что я имя свое терпеть не могу, так еще и отчество теперь постоянно слышать придется. И не попросишь ведь Ксеном называть, не тот уровень. На письменном столе были разложены наши работы. Я вопросительно глянул на сидевших рядом Карла и Виктора Петровича.

– Да, да, можете посмотреть, – улыбаясь, заговорил господин Шахтенмайер. – Хочу знать ваше мнение, – и все это с хитрой улыбочкой и заговорщицким тоном.

Я взял в руки исчерканные красным бумажки. Стало грустно, и я, кажется, стал понимать почему они в меня вцепились – моя работа была без помарок, только в одном месте зачеркнута лишняя запятая. Да, товарищ комбат, славно вы меня поднатаскали, даже в голову не могло прийти, что смогу конкурировать с ребятами, имеющими профильное образование.

– Так что сегодня вы оформляетесь, а завтра к девяти ждем на рабочем месте! – похлопал по плечу генеральный директор. – Все остальные свободны!

– А я бы хотел познакомиться с вашим учителем, вас явно учили не по стандартным методикам, – влез Карл.

Ага, вот прям сейчас сдам пароли и явки, и про методы обучения расскажу! Тем более что-то мне подсказывает, что такие методы обучения в языковых школах лучше не применять, поэтому вежливо ответил:

– К сожалению, это невозможно, до него придется очень долго ехать на оленях.

Три пары глаз недоуменно уставились на меня, шутку про Деда Мороза не поняли, но пояснять я не собирался, продолжая загадочно молчать и улыбаться.

Не дождавшись от меня пояснений, Виктор Петрович проводил меня в отдел кадров, где оставил на попечение приятной моложавой женщины. Я заполнил кучу бумаг, причем некоторые из них в двух экземплярах, расписался в нужных местах и спустя какой-то час был совершенно свободен.

Дома я рассказал родителям о том, что нашел работу и с завтрашнего дня выхожу. Сказать, что они удивились, –это ничего не сказать, мама даже пыталась уговорить отдохнуть летом, съездить на море, но меня эта перспектива не вдохновила. Причину я честно озвучил: не хочу ехать за их счет, это раз, и два – если подвернулось приличное место, надо пользоваться моментом, второго шанса может не быть.

– Да-а, – протянул отец, – ты очень изменился.

– А что за работа? – поинтересовалась мама.

Упс, вот этого я не предусмотрел, придется импровизировать!

Дальше менеджера фантазия не сработала, тем более это было в какой-то степени правдой. Послушав мои дифирамбы конторе, в которой я буду трудиться с завтрашнего дня, родители успокоились и отправили любимого сыночка в магазин, дабы торжественно отметить такое эпохальное событие.

Стихотворение Байрона и его подстрочный перевод

За подбор стихотворения и его подстрочный перевод огромная благодарность моей бете Marbius

Byron

I Speak Not, I Trace Not, I Breathe Not Thy Name

I speak not, I trace not, I breathe not thy name;

Я не произношу, не отслеживаю (не пишу), не выдыхаю твое имя;

There is grief in the sound, there is guilt in the fame;

В звучании печаль, в известности – вина

But the tear that now burns on my cheek may impart

Но слезы, что жгут мои щеки, выдадут

The deep thoughts that dwell in that silence of heart.

Глубокие мысли, что находятся в тишине (молчании) сердца.

Too brief for our passion, too long for our peace,

Слишком короткими для нашей страсти, слишком длинными для нашего мира

Were those hours – can their joy or their bitterness cease?

Были те часы – неужели их ликование или горечь прекратились?

We repent, we abjure, we will break from our chain, -

Мы сожалеем, мы пресмыкаемся, мы хотим сорваться с нашей цепи,

We will part, we will fly to – unite it again!

Мы хотим расстаться, мы летим навстречу – чтобы соединить.

Oh! thine be the gladness, and mine be the guilt!

О! Пусть тебе останется радость, а мне вина!

Forgive me, adored one! – forsake if thou wilt;

Прости, обожаемый (ая), забудь, если хочешь;

But the heart which is thine shall expire undebased,

Но сердце, которое принадлежит тебе, прекратит свое существование неизмененным,

And man shall not break it – whatever thou may'st.

И люди его не разобьют, хотя ты можешь

And stern to the haughty, but humble to thee,

И сурова с высокомерными, но смиренна с тобой,

This soul in its bitterest blackness shall be;

Моя душа в своей самой горькой тьме;

And our days seem as swift, and our moments more sweet,

И дни быстры, и мгновения слаще,

With thee at my side, than with worlds at our feet.

Когда ты рядом, а мир у наших ног.

One sigh of thy sorrow, one look of thy love,

Один твой печальный вздох, один взгляд, полный любви,

Shall turn me or fix, shall reward or reprove.

Изменит меня или оставит таким же, вознаградит или попрекнет.

And the heartless may wonder at all I resign –

И люди без сердца могут удивляться всему, с чем я смиряюсь –

Thy lips shall reply, not to them, but to mine.

Твои губы ответят, и не им, а моим губам.

Глава 18

Супермаркет был минутах в пятнадцати ходьбы от дома. Погода располагала к прогулке, состояние души тоже, поэтому я неспешно шел по улице, лениво разглядывая прохожих. Как странно получилось с этой работой, наверное, и правда нашей жизнью правит случай. Казалось бы, цепь таких не слишком приятных событий не могла окончиться ничем хорошим, а вот поди ж ты!

Уже в самом магазине мне пришла в голову гениальная мысль, и я, лыбясь от уха до уха, выбрал коробку конфет и шампанское на подарок, причем не поскупился и даже дату проверил, чтоб, значит, все свежее. А что? Тетенька-доктор из военкомата вполне заслужила мою благодарность, а уж лицо ее при моем появлении – ведь можно еще и букетик прихватить – прямо любо-дорого представить.

Положив в тележку заказанный родителями коньяк – мама редко пила спиртное, но уж если случалось, то это были только крепкие напитки – прихватил лимоны и мясную нарезку и направился к кассе. Впереди меня оказалась девушка с длинными черными волосами. Знаю, что пялиться неприлично, но она производила просто неизгладимое впечатление: невысокая, чуть выше моего плеча, кругленькая, с толстыми ляжками, но при этом одета по последнему писку моды, что выглядело несколько странно при таких габаритах. В основном девушки такой комплекции старательно скрывают свои недостатки и не носят обтягивающую одежду.

Девушка почувствовала пристальный взгляд, обернулась, посмотрела на меня нереально зелеными глазами и подмигнула. Я, честно сказать, опешил: что это было? Но незнакомка выкладывала из тележки продукты на ленту и не обращала внимания больше ни на что.

– И еще пачку Esse с ментолом, – сказала она кассирше.

А вот голос у нее оказался необыкновенный. Никогда бы не подумал, что у обладательницы восхитительного голоса может оказаться такая внешность. Вот же природа пошутила! Пока я размышлял, девушка, подхватив пакет с продуктами, уже пошла к выходу из супермаркета, а я, проводив глазами ее нелепую фигуру, занялся своими покупками.

Удачно упаковав все в один пакет, вышел на улицу, впереди к остановке шла та самая девушка, с трудом таща набитые сумки. Пока я размышлял, предложить помощь или как, у одного из пакетов порвалась ручка, девушка остановилась и попыталась перехватить его снизу. Вышло неудачно, и все высыпалось на землю.

– Вам помочь? – да, глупее вопроса не придумаешь, девушка посмотрела на меня и, улыбнувшись до ямочек на круглых щечках, выдала:

– Ну, если есть такое желание, помоги!

– Хорошо, тогда я сейчас раздобуду еще пару пакетов, и мы все переложим.

Я быстро смотался до супермаркета и обратно и помог уложить покупки в новую тару.

– Давай провожу, – предложил я, прикидывая получившийся вес на руке, девушка хмыкнула и согласилась.

По дороге к ее дому, а жила она на соседней улице остановках в двух от магазина, мы успели и познакомиться и поболтать за жизнь. Светлана оказалась удивительной. С ней было настолько легко общаться, настолько покоряло ее чувство юмора и позитивный настрой, что уже через десять минут я перестал обращать внимания на нестандартную внешность. Дотащив тяжести до дверей квартиры, я смотрел, как она роется недрах сумочки в поисках ключей, и совершенно неожиданно для себя попросил номерок телефона.

– Ксе-енчик, радость моя, ну какой телефон, я тебя умоляю. Захочешь – приходи, где живу, теперь знаешь, а номер не дам, – почти пропела она, черт возьми, какой голос!

– Почему? – тупо спросил я.

– Потому что ты не позвонишь, а я буду ждать, – рассмеялась она, доставая пачку дамских сигарет и распечатывая ее. – Тебе нечего мне сказать, понимаешь?

Я завис после такого утверждения и попытался протестовать.

– Хорошо, – она выдохнула дым вверх, – представь, что ты мне уже позвонил, – она прижала к уху сигаретную пачку и выразительно произнесла. – Алло.

– Привет, – улыбаясь сказал я, настолько это забавно выглядело, – как дела?

– Нормально, – ответила она, – а у тебя?

– Тоже нормально, – пришлось сказать мне.

– Ну теперь понимаешь? – она отняла коробочку от уха.

– Ну вот, – сделал вид, что расстроился, я, – только хотел пригласить тебя погулять…

– Ха! – ее восхитительный голос сочился ехидством, – ты не сможешь!

– Почему? – Я опешил.

– Ксен, ты только вышел на новую работу, поверь, ты будешь уставать, привыкать к новому коллективу и обязанностям, не до прогулок будет пару недель как минимум.

– Откуда ты такая умная на мою голову? – улыбка вышла кривой, какая-то правда в словах Светланы присутствовала.

– Я старая мудрая женщина, – она подмигнула, совсем как там, в супермаркете.

– Тоже мне старая, – пробормотал я.

– Зато против мудрости ты не возражаешь, – расхохоталась она. – Ксен, давай сразу поставим точки над нужными буквами: я могу предложить только дружбу и ничего кроме дружбы. Если ты лелеешь мечту на дружеский перепихон после работы, то обломайся сразу, от Светика тебе не светит. А если тебе нужен друг, то можно попробовать.

Я смотрел на нее с недоверием, такие слова от девушки как-то совсем не ожидаешь услышать, и я даже подумал, а не набивает ли она таким образом себе цену? Но девушка сильно заинтересовала меня, и я решился на дальнейшее общение.

Эта «старая мудрая женщина» двадцати лет от роду стала моей отдушиной, глотком воздуха во внезапно обрушившемся апокалипсисе. Работа. Никто не говорил, что будет легко, но что настолько сложно, я и не мог представить. Одного знания языка оказалось недостаточно. Порой закрадывалось подозрение, что все руководство этой долбаной конторы задалось целью проверить меня на прочность. Хотелось все бросить и уйти, но держала хорошая зарплата и постоянные подъебки Светки:

– Конечно уходи, тебя место заштатного сисадмина давно ждет!

Я злился, обзывал ее ужасной женщиной и снова погружался в пучину отчаяния.

– Ксен, ну чего ты так дергаешься? Перестань хвататься за все сразу. Выдели главное, что сейчас для тебя важнее, – ее голос умиротворял и успокаивал, а длительные прогулки по выходным давали заряд оптимизма, которого как правило хватало до середины недели.

Таким образом, я наметил несколько приоритетных направлений самообразования и завел ежедневник, куда записывал все, что нужно было сделать. Посетил университет, восстановился на четвертый курс, договорился о свободном посещении. Сдал чертов экзамен по английскому и получил Certificate of Advanced English, который гордо отнес в отдел кадров.

Постепенно все как-то устаканилось, паника первых недель улеглась, я начал кое в чем разбираться, опять же книги и интернет никто не запрещал. Так что получалось, что я совершенствовал свой английский и набирался опыта в абсолютно новой для меня области. Гендиректор держался со мной подчеркнуто официально, а я был очень этому рад.

С первой зарплаты купил себе костюм, галстук и несколько светлых рубашек, удостоился похвалы и комплиментов от секретарши и понял, что не все так страшно и работать тут можно.

К сожалению, как только я перестал уставать на работе до потери пульса, сразу вернулось чувство, что чего-то не хватает, и оно преследовало меня постоянно, мешая жить полноценной жизнью. Пару раз знакомился с девушками, приводил их домой, и дело даже доходило до траха, но дальше не пошло. У одной был просто огромный бюст, что мне категорически не понравилось, особенно когда она нависла всем этим великолепием сверху и перекрыла доступ кислорода. Погибнуть под чужим выменем не хотелось, и я больше этой девице не звонил. Вторая была вроде ничего, стройная брюнетка, обладательница небольшой крепкой груди и упругой попки, но в чем уж там была причина: потел я на ней больше часа и едва смог кончить. Какое уж тут удовольствие…

Зато теперь почти каждую ночь мне снился товарищ майор, утром, еще не до конца проснувшийся, я ощущал его руку, переброшенную через меня, и почти чувствовал теплое дыхание на шее, а едва слышный хриплый шепот, который мерещился в тот момент, когда сон борется с явью, заставлял отросшие волоски вставать дыбом от пробегающих по всему телу мурашек: «Девочка моя»…

– Вот представляешь, у молодого симпатичного парня нет никакой личной жизни, – жаловался я Светке почти перед самым Новым годом, когда мы смотрели какой-то дурацкий фильм у нее дома.

Она сидела на диване, я лежал, удобно пристроив голову на ее бедре. Было тепло и уютно. Чай с печеньем. Хорошо! А за окном была противная слякотная московская зима.

– Бе-едненький, – она погладила меня по голове, почему-то почти все, что говорила Светка, выходило у нее довольно ехидно, но мне нравилось. – Никто тебя не лю-юбит.

– Да, даже вот эта женщина, – я ткнул пальцем ей куда-то в бок, она засмеялась.

– Щекотно! Перестань!

– Знаешь, – я озвучил внезапно пришедшую в голову мысль, – если я когда-нибудь женюсь, то только на тебе.

– Нет, – холодный тон больно резанул, и я поднялся с недоумением глядя на подругу – настолько непохоже это было на ее обычно беспечный тон.

– Ты что?

– Даже не думай!

– Свет, ты чего? Ты обиделась? Прости, но я… – она закрыла мне рот ладонью, не давая продолжить.

– Костя, я не могу быть ничьей женой, понимаешь? Я, – она запнулась, – я не могу иметь детей. Мне было шестнадцать, я была беременна и собиралась прожить жизнь с любимым человеком. Мы возвращались с дачи, дождь, машину занесло. Они погибли все – и мой любимый и родители, выжила только я, полгода в больнице и никаких детей в перспективе.

Я сел и посмотрел на Свету, которая устремила глаза в никуда. Сколько боли в них. Пододвинувшись, обнял и стал укачивать как ребенка. Слова застревали в горле, что тут можно сказать? Банальное: «Все будет хорошо»? Да за это я бы сам себе в морду дал.

– Свет, – начал я.

– Ну вот, я тебе все про себя рассказала, – она вытерла бегущую по щеке слезинку, – теперь ты тоже должен мне все рассказать: в кого ты так безнадежно влюблен, что никто другой тебя не интересует. Или ты теперь со мной общаться перестанешь?

Я открыл было рот, чтобы возразить, но внезапно понял, что она права. Долго же до меня доходило.

– Хочешь откровений? – я криво улыбнулся. – Ну слушай…

Сбивчиво и несколько путано я изложил все, что происходило со мной в армии. Единственное, что утаил, – имя комбата; не знаю почему, но не хотелось его делить даже с ней.

– Ну что скажешь, или ты теперь со мной общаться перестанешь? – вернул я ее же фразу.

– Ой, ну дура-ак! – пропела она, – так значит, ты у нас голубой?

– Не знаю, – честно сознался, – не думал на эту тему.

– А ты подумай, – нараспев произнесла Светка и сменила тему, – вот что посоветуешь на Новый год тетушке подарить?

И мы переключились на обсуждение подарков родным.

Этот разговор сделал нас гораздо ближе друг другу, но и заронил зерно сомнений. С одной стороны, я перестал прятать, как страус, голову в песок и признал, что чувство, испытываемое мною к майору – это и есть любовь, а с другой стороны, засомневался: а может, мне и правда мужики больше нравятся, и именно поэтому с девчонками все наперекосяк? Эту мысль я обдумывал долго, но так ни к чему и не пришел. Познакомиться с парнем и попробовать с ним переспать? Где и как? В общем, ничего я так и не решил, со Светиком советоваться в таком деликатном вопросе не стал, проблемы своей ориентации надо все же решать самостоятельно.

Глава 19

Двадцать девятого декабря на работе намечался корпоратив. Идти, откровенно говоря, не хотелось, но руководство объявило, что явка обязательна. Не знаю, чем грозило бы мне отсутствие на мероприятии, думаю, что ничем, но Светка убедила пойти. Вялые отговорки, что нет у меня подходящих шмоток, были сметены энтузиазмом подруги.

– Ксен, мы идем на шоппинг, и даже не возражай! Хочу, чтобы ты был самый красивый и стильный!

Мое бурчание, что нафига это надо, разумеется, услышано не было. Света ураганом, держа меня на буксире, пронеслась по торговому центру к нужным бутикам. Сразу было видно: вот человек, который точно знает чего хочет, и заранее, дома, составил план действий. Она настолько откровенно получала удовольствие, разглядывая, когда я выходил из примерочных, что огорчить ее отказом дальше таскаться по магазинам и служить одушевлённым манекеном было просто невозможно. Единственной радостью в этот день стало посещение кафе, когда мы, уже увешанные пакетами и пакетищами, просто рухнули на диванчик в пиццерии.

– Хорошо-о, – почти простонала Светка, вытягивая ноги в модных сапожках под столом.

– Не то слово, – с чувством согласился я, делая то же самое. Мы переглянулись и рассмеялись.

Дома, раскладывая и развешивая новоприобретенные шмотки, поражался – как это я мог согласиться на такое? Нет, к качеству, цвету и стилю одежды претензий не было, но почему-то казалось, что надев купленное сегодня, я как бы выставляю себя напоказ. Или это уже глюки у меня такие в связи постоянным ношением костюмов?

Идею показаться перед выходом родителям отмел сразу: уж слишком далеки были они от молодежной моды, да и некогда им было – мама паковала чемодан, а папа активно мешал, давая ценные советы под руку. Утром самолет должен был унести их к теплому морю и пальмам. Так что новогодние каникулы мне предстояло провести в одиночестве, хотя кое-какие планы у меня были, например, сходить с подругой в кино, да и просто отоспаться не помещало бы.

Стенания мамы о том, чем же будет питаться ребенок в ее отсутствие, прекратил, демонстративно сварганив вполне съедобный супец. Родительница недоверчиво покачала головой, а папа, радостно улыбаясь, изрек:

– Ну я же говорил, что после армии он вернется человеком!

Нет, ну я понимаю, что он имеет ввиду, но прозвучало это как-то… В общем, царапнуло где-то в душе.

Попрощался с родителями с вечера, потому что вряд ли вернусь до того момента, как они уедут, ну или по крайней мере лягут спать, напялил на себя новые шмотки и отправился на корпоратив. Жаль, что взять с собой Светика нельзя, тогда бы унылое мероприятие было бы гораздо приятнее терпеть.

Насчет скуки я, кажется, погорячился. Под корпоратив руководство, не поскупившись, арендовало целый клуб. Небольшой, но пафосный, с музыкой, диджеями и прочими нужными атрибутами для веселья. Да, Светик не промахнулась, в своем прикиде я смотрелся здесь вполне органично, приглашал танцевать наших девушек, одетых тоже вполне в духе заведения. После второго бокала какого-то коктейля я совсем расслабился и стал получать удовольствие от происходящего.

Опрокинув возле барной стойки очередную порцию спиртного, я решил, что надо чуток передохнуть и освежиться. Откинул влажную прядь волос со лба, посмотрел вправо и наткнулся на слишком пристальный взгляд парня, стоящего вполоборота ко мне. Я задержал на нем взгляд, пытаясь припомнить смутно знакомое лицо, а этот гад мне подмигнул и расплылся в улыбке. Я отвернулся, соображая, с чего бы это он так себя ведет, вроде бы мы не знакомы. Потом вспомнил, что вообще-то хотел зайти в туалет. Поставив пустой стакан на стойку, расслабленной и слегка нетвердой походкой направился в сторону слабо светящейся таблички с надписью «Выход», где, как я знал, находятся заветные кабинки.

Я едва успел сделать свое дело и мыл руки, когда в зеркале передо мной отразился давешний подмигиватель. Вот же принесла нелегкая! Выдернув из держателя пару салфеток, быстро вытер руки и собрался уже выйти, как этот тип нагло обхватил меня руками, притягивая, и впился в губы поцелуем. В первый момент я так растерялся, что даже не сделал попытки вырваться, а чужой язык, воспользовавшийся заминкой, уже вовсю хозяйничал у меня во рту. И поцелуй такой противно-мокрый, чужая слюна с привкусом табака, и стояк этого гада, так хорошо ощущаемый бедром… Бля-ядь! Тошнота внезапно подступила к горлу, все спиртное, выпитое мной ранее, вдруг резко запросилось наружу, я резко оттолкнул наглеца и, зажимая рот рукой, влетел в кабинку, едва успев наклониться над унитазом.

Когда последние рвотные спазмы прекратились, и я, вытеревшись предварительно туалетной бумагой, с опаской вышел, то того парня уже и след простыл. Еще бы, реакция у меня на него была вполне красноречивой! Однако счастье было недолгим, не успел я умыться, как из соседней кабинки вышел наш генеральный. Блин, вероятность того, что он не услышал характерных звуков, равнялась нулю, тем более взгляд этот… Жалостливый больно.

– Константин Константинович, как вы себя чувствуете? – участливо спросил он.

Как, как! Каком кверху! Но не скажешь же так начальству.

– Нормально, – вместо этого сказал я, правда, вышло не слишком уверенно.

– Пойдемте, я вам такси вызову, – вздохнул гендиректор и, взяв за локоть, повел к выходу.

М-дя, что тут скажешь? Кажется, в этой ситуации лучше согласиться с чужим мнением, что перепил, так что дома я оказался гораздо раньше, чем планировал, причем в растрепанных чувствах.

Даже после душа и пары чашек крепкого чая мысли приходить в нормальное состояние не хотели. Я крутился в кровати, не в силах найти удобное положение, сон бежал от меня, не желая приходить и облегчать мои страдания. Вот чего, спрашивается, я мучился? Мог я ответить на данный вопрос, или как? Почти год кувыркался в койке с мужиком, ничего не смущало, а теперь от одного поцелуя блеванул? Внутренний голос ехидно заметил, что поцелуй был сильно ниже среднего и до майорского ему как до Пекина раком. Опять же, когда вернулся в Москву, искал себе только девушку, на парней даже внимания не обращал. Мысли были путаными и скакали в голове, как семеро козлят по лавкам. Если верить той же Светке, то склонность к мужикам у меня все же есть, тогда почему было так противно? Не то место? Время? Не тот мужик?