Текст книги "Право на выбор (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Еще, – прохрипел я в подушку.

Смешок – и к одному указательному пальцу присоединился второй, помогающий раскрыть колечко мышц шире. И язык, который так и норовил забраться поглубже.

– Если вы сейчас же ничего не сделаете... – угроза вышла так себе.

– То? – он оторвался от вылизывания ануса и прикусил лопатку.

– Развод и девичья фамилия, – откуда у меня такие дурацкие шутки выскакивают?

– Аргумент сильный, – и я, наконец, заполучил твердый, шелковистый, горячий, восхитительный член туда, куда очень хотел.

И вот теперь я морская звезда, ареал обитания – спальня, пол, да и любая горизонтальная поверхность подойдет, костей не имеется, характер томный. Причем, кажется, этот бред я выдал вслух, потому что в глазах майора плясали смешинки, и он продолжил, причем без запинки:

– Со склонностью к бурной звуковой манифестации своих половых интенций.

Господи, еще и за словарем лезть? Соберите все мои пять конечностей в кучку, пожалуйста!

– А пятая – это у нас что? – поинтересовался майор.

Ну вот, я теперь не вслух и думать разучился… Или это телепатические способности развиваются?

– Просто ты несколько выбит из колеи, это шутки подсознания, – пояснил майор, ласково целуя меня в плечо.

Спасибо, добрый человек, утешил.

– Ты такой гладенький почти везде, – он провел руками по паху и скользнул по ноге. – Честно говоря я думал, что ты не будешь бриться.

– Я и не брился, вчера что-то накатило, – пояснил я.

– Я вчера билет покупал, – улыбнулся комбат, – кажется, ты почувствовал.

Вот и не верь историям про связь на расстоянии, блин. Наверное, это любовь.

– Так что ты надумал?

Что надумал, что надумал? Когда мне думать-то было?!

– Если вы, Андрей Витальевич, думаете, что в свете открывшихся обстоятельств я всегда буду снизу, то вы глубоко ошибаетесь. Требую равноправия в половом вопросе!

– Что, прямо сейчас? – округлил он глаза.

– Нет, – великодушно разрешил я, – можно немного позже.

– Костя, – отсмеявшись сказал майор, – я так полагаю, это твой положительный ответ, и ты действительно хочешь быть вместе со мной?

Я величественно кивнул, насколько это позволяла голова, подпертая рукой.

– Тогда, – он стал необычно серьезен, – ты должен знать, что я жуткий собственник.

Знаю, был случай убедиться. Кивнул, но решил уточнить кое-что.

– Я тоже. И если вы даже посмотрите в сторону, то я вам не завидую.

– Договорились, – без улыбки сказал он.

А потом я был сверху. Правда, немного не так, как имел ввиду изначально, но мне все равно понравилось. Не успевшая закрыться дырка и вытекающая из меня сперма майора облегчила проникновение, и хотя совсем недавно был предыдущий раз, все равно было здорово, и майор самозабвенно помогал мне рукой, пока я изображал наездника верхом на нем. Ка-айф!

«Надо только будет пояснить, что я имел в виду под понятием «сверху» не совсем это», – подумал я, засыпая, слегка вздрагивая от прикосновений влажного полотенца, которым обтирал меня… любимый.

Глава 24

Утром, зевая, я с трудом выполз на кухню – надо было проводить Ваську в школу. Удивительно, но он оказался уже там. Недовольный, хмурый, с синяками под глазами, он апатично мазал плавленый сыр на хлеб.

– Ва-ась, – начал я, в принципе не зная, что сказать и как себя вести.

– Да? – он поднял на меня глаза, но сказать ничего не успел, потому что на кухне нарисовался майор.

– Доброе утро, – бодро поздоровался он. – Василий, в чем дело?

– Все хорошо, просто вы… просто я ночью заснуть не мог, – парнишка положил нож, покосился на нас с комбатом, который уже успел сесть на табуретку и притянуть меня к себе на колени, забираясь руками под футболку.

– Да, к сожалению, Костик у нас мальчик громкий, – притворно вздохнул комбат, Васька залился краской и, зажмурившись, вгрызся в бутерброд.

Я покраснел тоже. Елки-палки, это же квартира! Одна радость, что угловая, не всех соседей перебудил и хорошо, что еще никто милицию не вызвал. Я сидел и думал, что на работу категорически не хочется. Просидеть в кабинете целый день, когда здесь вот же мой майор приехал! Я тяжело вздохнул и сказал тоскливо:

– Мне тоже на работу надо собираться.

– А у тебя водолазка есть? – поинтересовался рыжий, ехидно разглядывая меня.

– Нет, а зачем?

– Василий намекает на то, что я немного увлекся, – комбат скромно опустил глаза, а я подхватился и помчался к зеркалу.

Про «помчался» я, конечно, преувеличил, все же несколько заходов, и без смазки, поутру очень чувствовались и не давали проявлять природную резвость. Из зеркала на меня смотрело нечто. Оно таращилось на меня смутно знакомыми глазами, было всклокочено, небрито и покрыто засосами от подбородка и ниже. Для того, чтобы оценить масштабы бедствия, надо было снимать футболку, но на самом деле то, что скрывалось под одеждой, меня волновало мало, а вот шея – это проблема. Водолазки в моем гардеробе не водились. Упущение, конечно, но я их не любил, и до сего времени были они мне без надобности. Можно было еще на европейский манер замотать горло шарфом, но шарф был у меня только шерстяной, грубой вязки – подарок Светки на Новый год. Маловероятно, что он будет хорошо сочетаться с классическим строгим костюмом, особенно в такую теплынь.

В зеркале рядом со мной отразился комбат, у него-то никаких внешних проявлений вчерашней страсти не было. Досадно, однако. Может быть, стоит исправить несправедливость?

– Думаю, тебе стоит отпроситься на сегодня, – прошептал он мне в макушку.

– И на завтра, и на послезавтра, и на послепослезавтра, – согласился я, размышляя, сойдет ли за неделю это безобразие, и не понаставит ли мне дорогой комбат новых.

– Было бы просто замечательно, – промурлыкал он мне в ответ.

Самое смешное, что даже особо придумывать ничего не пришлось. Услышав по телефону мои невнятные оправдания за неявку на работу, начальник сам предложил остаться дома и лечить простуду. М-да, побочный эффект моей громкости – сорванный голос.

На кухне печальный Васька допивал чай. Помявшись, он все-таки озвучил свои сомнения:

– Кость, а как со мной теперь?

– Что с тобой?

– Ну ты же вот с ним, а я…

– Вась, вот давай не будем всякой фигней страдать! Не изображай из себя брошенную невесту, еще скажи, что будешь теперь жить под кустом возле подъезда!

Парня немножко отпустило, но он выжидательно покосился на молчавшего майора.

– Василий, я никоим образом ничего не имею против вас, что, собственно, вчера и озвучил, – пожал плечами тот.

Поняв, что выселять его в ближайшем будущем не собираются, он сделал несчастное лицо и жалобно попросил:

– Можно я в школу сегодня не пойду? А то спать так хочется…

– Васенька, а кто тебе сказал, что днем тебе удастся вздремнуть? – ласково, но с намеком сказал я. – Марш в школу, выпускной класс, до ЕГЭ твоего дурацкого времени осталось всего ничего.

Рыжий фыркнул, выражая свое недовольство, и ушел, хлопнув дверью.

– Какие планы у нас на сегодня? – поинтересовался я.

– Думаю, продолжим приятно проводить время, – комбат подмигнул мне, – только я сначала схожу в аптеку и тебе за водолазкой, а то придется тебе просидеть неделю безвылазно дома.

Признав предложение разумным, я объяснил, где находится аптека и как короткой дорогой дойти до торгового центра.

Вернувшийся через час комбат был до неприличия доволен и, доставая из пакета упаковки презервативов и разноцветные тюбики со смазкой посмеивался.

– Если вы планируете все это сразу использовать, то боюсь, я скончаюсь в процессе, – скептически произнес я.

– Если только от счастья, – он быстро чмокнул меня в уголок рта. – И давай все-таки на «ты» перейдем, я вот даже облегчитель процесса купил, – он показал на бутылку виски.

В результате мы прилично нализались, но, несмотря на четыре брудершафта, назвать его по имени и не на «вы» у меня так и не получилось.

– Повторяй за мной: Андрей, ты, – мы валялись на диване в обнимку, и майор предпринимал очередную героическую попытку заставить меня отказаться от официоза.

Меня это забавляло, и я глупо хихикал.

– Андрей Витальевич, а вы, между прочим, вчера мне пообещали быть снизу!

– Не помню такого, – он якобы серьезно нахмурил брови. – Не мог я такого сказать человеку, который со мной на «вы».

– У-у, – обиделся я.

– Костик, неужели так сложно назвать меня по имени? Неужели я так много прошу?

– Я вас слишком уважаю, – пробормотал я ему в шею, наслаждаясь запахом, присущим только ему. – Мне неловко. К тому же, мне не нравится имя Андрей. Все равно полным именем обращаться – это нехорошо, а Андрюша звучит глупо и не подходит вам совершенно.

Конечно, будь я трезвым, то никогда бы не вывалил все это на майора, но он не обиделся, а наоборот, тихо засмеялся.

– Андрис, – сказал он.

– Что? – проспиртованные мозги отказывались соображать.

– Меня зовут Андрис. Тебе так больше нравится?

– Андрис, – я покатал на языке непривычное имя, посмотрел на комбата. – Тебе идет.

Он довольно улыбнулся и поцеловал.

– Андрис Витальевич, – применил я новое знание.

– Нет.

– Что нет? – удивился я.

– Родителя звали Витаутас, отчество можешь сам попробовать образовать, – он коварно улыбнулся, заранее зная, насколько это сложно и в трезвом-то виде, а в состоянии практически нирваны и подавно.

Я пошевелил губами, вот вроде ничего особенного, но звуки путались и не хотели следовать правильно друг за другом.

– Тьфу, – плюнул я, поняв, что мне это не удастся. – Ты поэтому адаптировал?

– Да, надоело видеть мучения сослуживцев.

– Андрис, – ещё раз с наслаждением произнес я – это имя подходило ему безоговорочно – и попытался забраться на майора сверху.

– Может быть, до завтра подождешь? – спросил он, помогая устроиться у себя на груди.

– Не-ет, – упрямо протянул я, – а вдруг ты завтра передумаешь? Лучше я сейчас воспользуюсь, – глаза майора удивленно распахнулись, а я через небольшую паузу продолжил, хитро улыбаясь, – предложением.

– Ну, воспользуйся, – он по-блядски улыбнулся и раздвинул ноги.

Я лежал сверху на майоре, слушал его дыхание и наслаждался покорностью. Он не сделал ни одного движения, только помог забраться сверху. Лицо спокойное, глаза полузакрыты. Губы. Вот они привлекли внимание. Влажные. Маняще-притягательные. Ну что ж, раз мне дан полный карт-бланш, приступим. Тянусь к ним, накрываю своими, целую. Не страстно, нет, нежно. Отвечает. Покорно, позволяя вести, добровольно отдавая роль первой скрипки.

Первая легкая волна наслаждения пробегает по позвоночнику, концентрируется в паху, где намечается пока еще едва заметное напряжение. Еще. Безропотно откидывает голову, подставляя беззащитную шею. Языком прохожусь от скулы к кадыку, прихватывая его зубами. Ниже. К черту футболку! Ласкаю языком грудь и чуть ниже кубики пресса. Ему чуть щекотно, я чувствую, как подрагивает при прикосновении кожа и сокращаются мышцы. Не понять, нравится или нет. Лежит, запрокинув голову и дышит чуть чаще, чем обычно. Продолжим, пожалуй. Хочется немного пошалить, поэтому, старательно игнорируя полувставший член, осторожно втягиваю в рот кожицу на мошонке. Прерывистый вздох, ага, не так равнодушен, как хочешь показать! Ласкаю-вылизываю, с восторгом глядя, как наливается силой великолепный орган перед глазами. Не-ет! Его я трогать не буду! Вместо этого прикусываю нежное местечко там, где уже начинается нога. Сгибает еще сильнее и шире разводит в сторону, подхватывает себя под коленками и...

Чистая незамутненная радость вступает в контакт с парами спиртного, как будто вдохнул веселящего газа. Сердце рвется из груди и стучит все быстрее, как будто требует выпустить его из тесной клетки. Дышать. Надо дышать. Целую коленку, еще раз, скольжу языком… Как в замедленной съемке вижу, ноги поднимаются еще выше, полностью раскрывая и давая доступ к самому сокровенному. Че-ерт! Это так... так офигенно. Нет таких слов в великом и могучем, чтобы передать тот искрящийся восторг, бурлящий в крови щекотными пузырьками. Против воли стону – невозможно спокойно смотреть на потайное местечко, маленькую сморщенную дырочку открытую сейчас моему взгляду. Облизываю указательный палец и нежно провожу по краям, лишь чуть надавливая, совсем невесомо, не собираясь проникать глубже. Его закушенная губа и едва слышный стон стали мне наградой.

Вот он лежит передо мной: открытый, доступный, покорный, готовый отдаться тому, кого любит. Мне. Я наслаждаюсь моментом, стараясь продлить эти мгновения. Это восхитительно-приятно, но не то. Не так. Все должно быть иначе. Понимание пронзает, и возникает острое чувство неправильности происходящего. Он играет в покорность и подставляется – я изображаю топа. Это не наши роли. Он любит и потому позволяет, но простит ли потом? Нет, он не обидится, конечно, речь не об этом. В нашей паре я ведомый, я отвечаю, принимаю ласки, а он задает тон нашей страсти, а уж в том, что наши отношения в постели – это страсть чистой воды, сомнений нет. Так вот, если я просто воспользуюсь моментом и поимею его, будет ли это правильным решением? Не разрушится ли некая тонкая грань, отделяющая истинные чувства от простого удовлетворения потребностей? Наверное, когда я захочу его до дрожи в пальцах, до хрипа в легких, до тьмы в глазах – тогда это будет правильным, а сейчас я скорее хочу, чтобы он зажег меня своим огнём, потому что он Солнце, я – Луна, светящая отраженным светом.

Выдохнул сквозь зубы воздух и лег рядом, проводя пальцами по животу майора, размазывая по коже лужицу смазки, натекшую с крепко стоящего члена. Хочу!

– Спасибо, – прошептал я, целуя шелковистое плечо.

– За что? – удивляется он, опуская ноги и поворачиваясь ко мне. В глазах недоумение.

– За предоставленную возможность, за право выбора. Знаешь, мне ведь важнее просто знать, что я могу это сделать, и ты не будешь против. Ведь не будешь?

– Нет, – он ответил неожиданно хриплым голосом и резко подмял меня под себя.

А вот это было совершенно правильно! Майор был на своем месте, а я на своем, и то, что последовало потом – все было так же горячо, дурманяще и сладко, как всегда.

«Иногда и в мою голову забредают мудрые мысли», – думал я, прижимаясь к Андрису. Интересно, когда я перестану даже в мыслях спотыкаться на его имени?

Находиться рядом с любимым было хорошо, чувствовать его пальцы, теребящие прядки отросших волос, слушать его ровное дыхание и слегка покачиваться в такт, лежа на его груди.

– Ты ведь не против, что Васька с нами жить будет? – неожиданно даже для себя самого спросил я.

– Нет, главное, что если я буду жить с тобой, то Василий нам вряд ли помешает. Вот уволюсь из армии и приеду.

– А… – сердце сделало кульбит и забилось в рваном ритме. – Ты уедешь?

– Только чтобы рапорт написать.

– Когда? – еле выдохнул я от спазма, сжавшего горло.

– Не сегодня и не завтра, – он поцеловал меня крепко, собственнически, давая понять, что никуда от меня не денется. – У меня отпуск сорок суток, не считая дороги, а это восемь суток дополнительных, я же на самолете туда и обратно.

Внутри чуть-чуть отпустило, но не до конца. Казалось, что времени не осталось и лангольеры уже начали пожирать оставшиеся до разлуки мгновения.

Дни замелькали со страшной силой, приближая час разлуки. Эйфория от того, что мой дорогой и любимый комбат рядом, начала сменяться апатией. На работе начальник смотрел на меня с подозрением: еще бы, сначала летал, как на крыльях, дела и проблемы решались одной левой, а теперь последовал резкий спад.

– Константин, может быть, вам отпуск взять? – осторожно советовал директор, видимо, подозревая, что сотрудник переутомился. Да и на самом деле, я пахал как проклятый на благо фирмы и в свободное время стахановскими темпами изучал немецкий язык.

Я благородно отказался, мотивируя тем, что только что брал учебный отпуск на защиту диплома. Сказать честно, это мое образование, которое я по инерции получал, доучиваясь, было мне теперь нужно только ради корочки. Работа к диплому отношения не имела совершенно. Да, я учился и сдавал экзамены и зачеты вполне успешно, и даже начал писать диплом почти сразу после госов, но приезд майора и завалы на работе изменили мои планы. Оказалось, что проще договориться на кафедре, и за энную сумму меня освободили от необходимости что-то делать самому. Три балла меня вполне устраивали, главное – теперь корка о высшем образовании у меня в кармане, а от майора я благоразумно утаил свои махинации. Не совсем же я дурак.

В отделе кадров я сказал, что отпуск мне понадобится в конце августа, так как я хочу навестить родственников. На самом деле душа рвалась поехать с майором сразу и терпеливо ждать, когда в конце августа можно будет подать рапорт, а потом просто быть рядом до момента окончательного увольнения из рядов вооруженных сил. Но не получалось. Никак. Васька поступал летом в вуз, да и окончание школы требовало дружеского участия и поддержки. Как раз в конце июля следовало ждать зачисления, и оставлять парня одного было бы не очень хорошо. Опять же, даже возьми я отпуск, чтобы уехать вместе с ним в Читу, то все равно пришлось бы возвращаться одному и снова ждать в одиночестве – отпуск-то у меня не слишком длинный. И то, что в квартире я был бы не один, а с рыжим, обстоятельств дела не меняло.

Поэтому в середине июля я тоскливо смотрел, как из аэропорта Домодедово выкрашенный веселенькой зеленой краской борт уносил в далекую Читу самого дорогого мне человека.

– Ксен, ну перестань, не на веки вечные попрощались, – тормошил меня Васька. – Пойдем хоть в Макдональдс сходим. Развеешься. Смотреть же больно.

– Не хочу, тем более в это заведение, – не поворачиваясь и уткнувшись в подушку майора, которая еще остро пахла им, ответил я парню.

– Ну хоть куда-нибудь, пойдем! – настаивал рыжий.

– Хрен с тобой, – я сделал усилие и встал, может быть, и правда чуть полегчает, а там и понедельник скоро, авось на работе удастся забыть про эту тоску.

Но я сильно ошибался. Легче не становилось, наоборот, все валилось из рук, и я, как Эдмон Дантес в замке Иф, рисовал косые чёрточки на календаре, вычеркивая из жизни каждый невероятно длинный день.

Глава 25

Помогла пережить это трудное время Светка. Налетела ураганом, растормошила, не давая ни единого шанса остаться в стороне от ее бурной дружеской помощи.

– Ксен! – голос подруги вывел из задумчивости, а локоть, заехавший в бок, заставил повернуться к ней. – Ну что ты нашел в этой картине, она же посредственная до ужаса!

– Она замечательная, – не согласился я, отыскивая глазами продавца, – сколько стоит?

Тот оживился и стал нахваливать свое детище, но, стушевавшись под суровым взглядом Светика, решившей сегодня щеголять темными цыганскими глазами, вкупе с черными распущенными волосами делающими ее похожей на ведьму, назвал от фонаря цену.

– Да ты охренел, болезный! – взвилась подруга. – Суриков, блин, выискался! Пойдем отсюда, – это уже ко мне.

Я уперто стоял и пялился на избушку, изображенную на холсте, с кустом сирени под окном. Хочу!

Светка поняла, что я не уйду, вздохнула и стала торговаться.

– Не понимаю, что ты нашел в этом убожестве, – ворчала она по дороге домой, когда я, довольный и с улыбкой до самых ушей, тащил свое приобретение. – Два на полтора сущего ужаса.

– Восемьдесят на шестьдесят, – поправил я подругу. – И ничего ты не понимаешь, у меня, может, ностальгия. Домик и не кривой даже почти. Не придирайся.

– Ксе-ен, – подруга жалостливо посмотрела на меня, – ну ты и жопа! У вас с Васькой логика просто потрясающая. Он тебе сказал, почему подавал документы на экономические специальности?

Я помотал головой. Парень сам выбирал, я не вмешивался. Хочет всю жизнь сводить дебет с кредитом – пусть его, его право.

– Я, говорит, пойду туда, где много девушек, а парней почти нет. Они ж меня на руках носить будут. Я ему говорю, что тебе-то это как раз актуально, девушки-то. Он говорит: ага, конечно, но я же им не буду говорить, что мне мужики нравятся, а они за мной в очередь выстроятся, а я у них списывать буду. Прикинь, а?!

– Ага, Васька у нас прямо такой мачо, что девушки слюной изойдут.

– Во-во! Я ему то же самое сказала!

– А он? – я заинтересовался тем, как вывернулся мелкий.

– Тогда, говорит, я скажу им, что гей, но типа страдаю из-за своей ориентации, и они кинутся убеждать, что с девушками лучше, а я у них списывать буду.

Я неприлично заржал. Мелкая пакостная зараза! Хотя, может быть, он просто так пошутил, развел Светку, так сказать, с него станется.

Дома я пристроил шедевр изобразительного искусства на хозяйскую «Хельгу» – красота! Подруга упорхнула по делам, Васька тоже где-то шлялся, а я завалился на диван и стал медитировать на картину.

Я решил заняться уборкой. Выходные наступали с неизбежностью, обусловленной сменой дня и ночи при вращении нашей голубой планеты вокруг своей оси, На спасительную работу не убежать, приходилось изыскивать дело. Васька, согласившись помочь, вяло махал веником, скорее, гоняя пыль из угла в угол, чем реально заметая пол.

Оттирая старенький кафель в ванной, я вдруг вспомнил о вибраторе. Кажется, я его так и забыл убрать, он по идее скорее всего завалился куда-то. Под ванной его не было, я еще раз осмотрел крохотное помещение – девайс как сквозь землю провалился. Интересно, кто его нашел?

– Вась, поди сюда, – крикнул я в открытую дверь. – Ты вибратор не убирал отсюда?

– Забрал, – повинился рыжий, – смотрю: валяется. День, другой… Думаю, чего добру пропадать, ну я и взял. Мы с Пашкой опробовали, – а глазки-то какие невинные, ну мальчик-колокольчик ни разу ни динь-динь. – Вернуть?

Я чуть не поперхнулся.

– Для тебя вообще-то и покупал, – мне удалось равнодушно пожать плечами.

Ох уж эти дети! Иметь своих собственных категорически не хотелось.

На рабочем календаре косых черточек все прибавлялось Я старался так загрузить себя, чтобы времени на тоску и воспоминания об Андрисе не оставалось, но, даже падая вечером от усталости, все равно пялился на картину и представлял, как там, далеко-далеко, сидит он и тоже думает обо мне.

Васька поступил. Конечно, это не был престижный и профильный экономический вуз, но баллов хватило на не самое последнее в рейтинге учебное заведение. Поступил на бюджет и теперь ходил гордый собой, покупал тетрадки и требовал денег на какую-то ну очень крутую сумку. Решил проявить добрую волю и сделать подарок в честь поступления и был чуть не задушен в дружеских объятиях. М-да, не ожидал я как-то такого бурного проявления эмоций. Посоветовался со Светкой, и мы пошли отмечать поступление в кафешку, я искренне надеялся, что от такой радости – а Васька чуть ли не до потолка прыгал – останусь в живых. Удачно пришла в голову мысль отгородиться подругой. Сработало.

«Скучаю», – пришла смска. «Думаю о тебе», – отправил в ответ. Черт побери, осталось неделю перетерпеть – и самолет унесет меня к любимому. Билет куплен давно и лежит в паспорте. Скорей бы!

На работе подчистил дела, проставился в честь отпуска тортиком и тихо млел от счастья, что вот сегодня последний день, и поздним вечером я уже буду на пути к счастью. Коллеги в обеденный перерыв с удовольствием пили чай за мой счет и подшучивали, убеждали плюнуть на родню и махнуть куда-нибудь к теплому морю. Только один человек молча сидел в сторонке, буравя злыми глазами – племянник зама генерального, тот самый, который подмигивал мне на корпоративе, и на которого у меня была не самая лучшая реакция. Он как-то подкатывал ко мне еще раз, но я довольно жестко объяснил свою позицию, и парень пошел в свое пешее эротическое путешествие в одиночестве. Больше прецедентов не было, но злился на меня он знатно. Только не колыхало это меня совершенно.

Чита встретила ярким синим небом и хорошей погодой. Хотя мне любое ненастье показалось бы ясным днем, потому что у аэропорта меня встречало мое персональное солнце.

– Как долетел? – спросил он, улыбаясь.

– Хорошо, – как вежливый и хорошо воспитанный мальчик ответил я. – Проспал почти всю дорогу.

Светская беседа, вежливые улыбки, когда нет возможности сжать любимого в объятиях после долгой разлуки – два мужика не могут себе этого позволить на людях, а сердце скачет, выпрыгивает из груди, и губы зудят в ожидании поцелуя…

– Садись, поехали.

Открыл дверцу знакомого до боли старенького УАЗика, устроился на переднем сидении и стал пристально смотреть на серую ленту дороги.

– Я баню истопил, – низким и хрипло-сексуальным голосом произнес мой комбат.

Вот зачем так делать?! Я ведь и так еле держусь!

Майор гнал по шоссе с бешеной скоростью, а мне все равно казалось, что мы едем слишком медленно. Он не отрываясь смотрел на дорогу. Я, кусая губы, косился на него и молчал, боясь начать умолять остановиться и… Вот это самое «и…» привносило хоть чуточку благоразумия и остужало воспаленный мозг вкупе с разошедшимся воображением. Дорога, хоть и относилась к умеренно оживленным, но все же машины по ней ездили, встречались населенные пункты, а стекла у комбатовской машины не затонированы, да и странно бы смотрелась тонировка на УАЗике. Поэтому мечтать о небольшой остановочке для охлаждения зашкаливающей температуры внутри салона не следовало. Вот лучше придорожные столбы считать: один, два… До дома их оказалось тысяча сто двадцать три.

Комбат хотел загнать машину во двор и вышел открыть ворота, но я выпрыгнул вслед за ним и потащил за руку к бане: еще слишком свежи были в памяти слова о ней.

– Костя, ты что? – посмеивался он, но покорно шел, быстро переставляя длинные ноги, за мной.

– Что, что, – я тяжело дышал, заталкивая его внутрь, – не могу больше!

Все! С грохотом захлопнутая дверь отделила нас от окружающего мира, теперь можно было не сдерживаться, и я с животным стоном впился в такие желанные губы майора, скорее кусая, нежели целуя.

– Андрис, Андрис, – сбивчиво шептал я между поцелуями, – не смей больше оставлять меня одного, не смей!

Он отвечал не менее рьяно, но все равно проигрывая мне в страсти – от полуторамесячного недотраха и изводящей душу тоски крышу сорвало у меня капитально.

Я совершенно не думал, что делаю, раскладывая его на столе.

– Смазка в машине осталась, – с трудом, между рваными вдохами, произнес он.

Нет уж, я был не в том состоянии, чтобы бежать за ней.

– Ничего, я а-к-куратненько, – едва смог выдавить из себя и загнал в зад майора сразу два обслюнявленных пальца.

– Помягче, – выдохнул он, дернувшись.

– Ага, – согласился я, стараясь нащупать простату, ведь она там точно есть, я знаю.

Выдержки на полноценную подготовку не хватило, и я, размазав слюну по выпяченной заднице, вошел. Медленно, ибо сразу и на всю длину не получилось. Ну нет у меня опыта, и терпения сейчас нет! Майор, кажется, все понимал, поэтому молчал, воздерживаясь от комментариев, позволяя творить с собой все, что моя душенька пожелает. А она, душа в смысле, хотела только одного – быть с ним, быть в нем, и остановить меня в этом состоянии мог бы только партизан с гранатой, да и то не факт.

Майор потянулся рукой к своему члену, где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что надо бы мне самому этим заняться, и я решительно дернул его за запястье. Обхватив пальцами почему-то не очень бодрый ствол, начал дрочить, вызывая приток крови и усиливая эрекцию. Только вот внутри майора было так узко и так сладко, что сдержать свой собственный оргазм не получилось, хотя я честно пытался и даже перестал двигаться на пару секунд, но, поняв, что это все равно, что пытаться остановить снежную лавину, сорвался на бешеный темп, совершенно забыв про неудовлетворенного комбата.

– Костик, ты сволочь, – проинформировал меня любимый, стряхивая мою безвольную тушку с себя и распрямляясь.

Я приземлился возле ног майора, заинтересованно рассматривая аккуратные щиколотки с выступающими косточками.

– Прости, – повинился я и, наклонившись, провел языком от подъема и выше.

– Сволочь, ты меня порвал, – он рывком поднял меня за волосы и уставился в глаза своим фирменным взглядом.

– Прости, – проскулил я.

– Прости, – проворчал он, передразнивая и отпуская.

Я понял, что гроза миновала, и мне уже начало становиться стыдно за свое поведение, надо было как-то искупать вину.

– Хочешь, я тебя помою? – заискивающе предложил я.

Он заржал, запрокинув голову.

– Ты неподражаем! Маленькая, наглая, эгоистичная дрянь! И почему я тебя терплю?

Это был до такой степени риторический вопрос, что совершенно не требовал ответа, но в крови у меня гуляло такое количество адреналина, что казалось, я выпил бутылку шампанского. Поэтому как же тут можно было смолчать?

– Потому что любишь, – проворковал я, прижимаясь к нему и потираясь всем телом.

– Конечно люблю, – вздохнул он, коротко целуя в макушку. – Иначе не стерпел бы такого хамства. Нет, ну нормально – без подготовки, без смазки, да еще и кончить не дал!

Я почувствовал себя неуютно, но все же попытался возразить:

– Ну я, конечно, погорячился, но ты же ведь не девственник вроде…

– Костя, смотря что понимать под девственностью. Тебе, милый, с твоей разработанной попкой конечно не очень больно, когда я беру тебя при минимальной подготовке, а у меня, прости, последний раз в заднице хуй был лет пятнадцать назад. Поэтому ты меня порвал слегка, что не добавляет хорошего настроения.

Комбат провёл пальцами между ягодицами и продемонстрировал мне окрашенные в розовый цвет пальцы. Я закусил губу.

– Не делай так больше, – тихо закончил он и, резко сменив тон, рявкнул, – марш в машину за пакетом со смазкой и резинками!

Только выскочив из бани и пробежав половину пути, сообразил, что мчусь по огороду в чем мать родила. Пришлось возвращаться и под ехидные комментарии майора натягивать джинсы и повторно совершать марш-бросок.

Вечером, засыпая с привычной тяжестью руки Андриса попрёк своей груди и чувствуя его размеренное дыхание на шее сзади, я понял, что вот оно, мое счастье, и другого мне надо.

Комбат написал свой рапорт и принялся утрясать детали. Меня он в них не посвящал, да я и не особо рвался. Занимался привычными делами: топил печь, готовил еду и прибирался. Все это успокаивало и настраивало на позитивный лад – все у нас получится и все будет хорошо.

О том, что нас ожидает в Москве, мы не говорили, загадывать смысла особого не было. Правда, никто из нас не сомневался, что отставному военному с хорошим образованием будет найти работу просто: опытные психологи везде нужны.

На все про все ушел целый месяц. Мне даже пришлось звонить своему начальнику и сообщать скорбным голосом, что к сожалению задерживаюсь, потому что двоюродная бабушка совсем плоха, а ее дочь в больнице, и оставить старушку совсем одну я не могу… В общем, моя печальная повесть вышибла слезу даже у сурового майора. Я обиделся, нечего надо мной ржать, стараюсь-то для обоих, между прочим!