Текст книги "Беглец (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 13

 Осень пришла как-то внезапно. Лиам даже не заметил, как выцвело яркое летнее небо, как подернулось серой дымкой море, а деревья все как один оделись в золото. Редкие вкрапления темно-зеленой хвои на пронзительно желтом фоне заставляли сердце сжиматься в предчувствии скорой зимы. И теперь, купаясь в реке, Лиам все чаще замечал рядом с собой плывущие по воде листья.

– Ты даешь, – не то восхищался, не то не одобрял Реджи, зябко поводя плечами при виде вылезающего из реки Лиама.

– Да нормально.

– Зимой тоже будешь? – смеялся Реджи.

А Лиам не знал, что ответить. Вода, хоть и прохладная, странным образом бодрила и манила. Пару раз пропустив свои ежедневные купания, он заметил, что тело само жаждет их, когда в первый момент погружения вода кажется ледяной. И ощущение восторга как от сотен мелких иголок, пронзающих кожу, от сбивающегося дыхания и того необъяснимого упоения, когда тело все погружается в ленивый речной поток… Как можно от этого отказаться? Он пожаловался Калебу:

– Заканчивать с этим надо, боюсь простыть.

– На дальних островах, где лето длится два месяца, живет одно племя. Людей, – Калеб прикусил зубами мундштук трубки и широко распахнул выцветшие глаза, как будто заглядывая через десятки прошедших лет в те давние дни, когда он жил в этом племени. – Деревьев там нет, кустарник и то мало растет…

– Калеб!

– Так вот, они круглый год купаются. Даже среди льда. Один парнишка куда-то уезжал, не было его около трех месяцев что-то, полез со всеми в воду, а потом сильно хворал. Так вот я думаю, – Калеб затянулся и медленно выдохнул облако дыма, – что если перерыва не делать, то и зимой плавать можно. Привычка, что ли, образуется.

– Не знаю, как-то…

– Ты себя слушай. На других не след оглядываться. Да и кому от того плохо? Альфы-то в воду не полезут, плавать никто не умеет, да ведь не сознаются. А учиться не хотят – считают без надобности.

Лиам смотрел на Калеба и думал, что, возможно, старик прав. Что он все равно слишком сильно отличается от остальных обитателей крепости, что одним чудачеством меньше, одним больше… Мыться в купальне он расхотел после того раза, как Реджи увязался с ним. Лиам понимал, что нравы здесь проще и отношение ко многим вещам не такое, но когда тот, кого ты считаешь хорошим приятелем, лезет к тебе в штаны... Это как-то не по-дружески получается. И в глупые объяснения, что он просто хотел посмотреть, как устроены люди и чем отличаются от альфейцев, Лиам не поверил. Тогда не поверил. Потом все же пришлось, и Калеб, посмеиваясь, подтвердил, что да, ходят среди альф слухи, что люди в нижней части похожи больше на омег.

– И что? Какая им разница? – возмущался Лиам.

– Да никакой. Любопытство просто. А ты как назло только подогреваешь, в реке вон купаешься в исподнем.

– Ну это уже слишком!

– Сядь, – властно приказал Калеб. – Все правильно ты делаешь, но, боюсь, все равно придется…

– Что?! Членом трясти?!

– Трясти не обязательно, – засмеялся Калеб. – У обычного альфы детородный орган примерно такой, – старик развел пальцы дюймов примерно на пять-шесть, – в состоянии готовности такой.

Лиам оценил расстояние между указательными пальцами примерно в двенадцать дюймов и вздохнул.

– У тебя меньше или больше?

– Меньше, – признал Лиам, – дюймов десять, наверное.

Калеб с улыбкой смотрел на него, на заалевшие уши и совершенно серьезно сказал:

– Достойный размер. Тебе нечего стесняться.

Лиам думал, что провалится под землю, но Калеб добил:

– Знаешь, я бы на твоем месте сходил вместе со всеми в купальню и поставил бы раз и навсегда в этом вопросе точку. Что известно, то уже не возбуждает интерес. И Ли… Прежде чем демонстрировать всем свое обнаженное тело, сделай что-нибудь с волосами внизу, а то вопросов будет еще больше.

– А что не так?

– Они светлые.

Лиам прикусил губу – в наблюдательности и проницательности Калебу не откажешь, а он сам выпустил из виду такой момент. Пусть в Кейре никому дела не было, кем на самом деле является Ли, но зная любопытство альф, добавлять пищи их неуемной фантазии не стоило. С них станется, проверять полезут, почему колер не такой.

Калеб больше вопрос не поднимал. Не интересовался даже, как прошла показательная помывка и что за этим последовало, как будто не было разговора, как будто не давал советов, как будто просто забыл про разговор. За это Лиам уважал старика еще больше. Объяснять и рассказывать подробности было выше его сил, он и так едва вынес четверть часа пристального внимания. Хотя и для себя кое-что полезное узнал: у того же Реджи мужской орган даже поменьше оказался. Но извиняться перед ним, что прошлый раз дал в глаз, не стал, решил, что был в своем праве, и если он уважал альфейские традиции, то пусть уж и человеческие будут в чести.

Лиам так и продолжал свои купания в реке. Сам удивляясь и поглядывая на быстро теряющие листву деревья, и ждал, когда же заболеет или хотя бы начнет хлюпать носом. Растительность внизу он не забывал теперь расчесывать, так что цветом теперь он был одинаков везде. Правда, внимание к той области и щекотные прикосновения рождали внутри смутные желания и наливали силой мужской орган. Лиам мужественно терпел, зная острое обоняние окружающих, не помогал себе рукой, находясь в комнате, зная, как долго среди толстых каменных стен держится острый запах. Холодная вода помогала, а от купальни появился еще один повод держаться подальше.

Перед зимой окна в башне закрыли деревянными щитами. Стало теплее, но теперь свет совсем не проникал с улицы. Реджи приволок масляную лампу, от которой было больше чада и копоти, нежели света, зато стало возможно разглядеть хотя бы контуры предметов. В коридоре и на лестнице окна не закрывали, там все так же гулял ветер, а зимой, по словам все того же Реджи, наметало и снега.

– Зато светло, – утешал он, – и ног не переломаешь. – А к себе можно будет брать жаровню. Тепло будет.

Лиам, непривычный к таким холодам, тем не менее, переносил их нормально, откровенно ленясь таскаться с дурацкой жаровней и возиться с углями. Ему пока было и так неплохо – пока не было еще даже по-настоящему сильных заморозков. Хотя от второго одеяла не отказался бы.

Внезапно настигла еще одна проблема: от частых стирок одежда мало того, что поблекла, так и еще уменьшилась в размерах. Теперь рукава рубах обнажали запястья, а бриджи грозили лопнуть при резком движении. Лиаму было невыносимо чувствовать себя оборванцем и ловить косые взгляды, даже Гиллиан отличился – проходил мимо кузницы, когда была тренировка и стоял, пялясь, пока кто-то не прогнал. Что уж ему сказал Айк, неведомо, но Гиллиан ушел жутко недовольный.

– В конце месяца поеду в город, к зиме нужно обнов прикупить. Подумай и скажи, чего надо, – Арчи сказал это как бы между прочим, не давая возможности отказаться.

Лиам был благодарен, принес несколько монет, чтобы не чувствовать себя обязанным, и попросил купить одежды на свой вкус, сославшись, что не знает ни местного климата, ни толком местных обычаев.

– Исподнего только обязательно, а то у вас не принято, а я не могу, – на всякий случай уточнил он.

Но ни к концу этого месяца, ни к началу следующего Арчи так и не удалось никуда поехать. Погода внезапно испортилась, задули ледяные ветра, бросая в смельчаков, рискнувших высунуться на улицу, острую снежную крошку, заставив Лиама перебраться с полюбившегося места под защиту каменных опор моста. В спокойной заводи, укрытый от порывов ветра, он так и продолжал купаться, не совершая, правда, никаких заплывов. Высунуться из-за опоры он не рисковал, как и мочить волосы.

Арчи подождал несколько дней, но непогода не отступала, и тогда он приволок в комнату Лиама ворох одежды:

– Это на время. Потом отдашь. Ребята поделились.

Оказалось, что все альфы пахнут по-разному, и, надевая рубаху, он точно знал, кому она принадлежит: Реджи, Гиллиану, Алистеру или кому-то еще. Почему-то запах Гиллиана казался самым ненавязчивым и приятным, и Лиам сам не заметил, что чаще всего надевает его вещи, тем более что вещей Гэлбрейта оказалось несколько больше, чем других. Странно, но раньше Лиаму казалось, что гардероб у Гиллиана не столь обширен, чтобы делиться. А тут просто чудеса какие-то. Хотя если учесть, что раз эта одежда почти впору ему самому, то уж альфе она точно мала, а значит, Гиллиан просто отдал ненужное. Зачем Гиллиан тащил с собой или покупал маломерную одежду, Лиам так и не понял, а потому просто выбросил эту мысль из головы, давно поняв и приняв как данность, что альфы все-таки очень странные.

Глава 14

 В последних лучах догорающего зимнего заката Лиам поднимался по крутой винтовой лестнице к себе. Все было хорошо, кроме необходимости рано укладываться в постель. Нет, он понимал, что так и дров тратится меньше и запасы лампового масла можно растянуть до весны, но приучить себя засыпать, едва солнце скроется за горизонтом, не получалось. Его ждал еще один унылый вечер, не скрашенный даже пустопорожними разговорами.

Лиам вышел в коридор. Оставалось сделать несколько шагов, пройти мимо двери в комнату Гиллиана, и можно будет завалиться на узкое ложе, уставиться в непроглядную тьму и от нечего делать повспоминать беседы с Калебом, или немного помечтать. Очень осторожно представить, например, свое триумфальное возвращение в имение дядюшки, предъявление прав на наследство или еженедельный прием жалобщиков, как это делал когда-то отец. Он не любил на самом деле мечтать, как никто хорошо понимая всю тщету такого рода занятия. Жизнь всегда вносила свои правки в чаяния и надежды. Только отказаться совсем от невинных фантазий не получалось, возраст и неизбывная вера в светлое будущее не позволяли.

Дверь в комнату Гиллиана оказалась приоткрыта. Лиам скользнул по ней взглядом и почти отвернулся, когда протяжный стон привлек внимание и заставил остановиться. Через узкую щель хорошо просматривалась часть комнаты с грубо сколоченным столом и неизменной масляной лампой на нем. Полуобнаженный Гиллиан стоял спиной к двери и ритмично двигался, а на его плечах виднелись чьи-то ноги в трогательных полосатых носочках… Кто-то тягуче застонал еще раз, и Гиллиан задвигался неровно и торопливо.

Лиама окатило жаркой волной от понимания свидетелем какой сцены он стал. Он метнулся к себе, привалился к двери спиной, как будто мог помешать кому-то войти, возникни у того такое желание. Сердце рвалось из груди, как пойманный зверь из капкана. Он медленно вытер вспотевшие ладони о бриджи, поморщившись от неприятного ощущения от натянувшейся ткани. Внизу все скрутило узлом и ныло… Лиам ощупью добрался до лежанки и рухнул на нее, подтянув ноги к животу. Он лежал, понимая, что не обращать внимания на зов плоти уже не выйдет. Как это было некстати! Он рвал завязки на штанах с яростным нетерпением, затягивая узлы еще сильнее. Потом не выдержал, дернул сильнее, отрывая напрочь шнуровку и чуть не со слезами облегчения освобождая ноющую плоть. Мыслей не было. Совсем. Ни одной. Чистая, незамутненная похоть владела им. Лиам сдался и провел ладонью по всей длине члена, задев уздечку и чуть не застонав в голос от нахлынувшего удовольствия. Остро пахнущее семя выплеснулось на руку неожиданно, придя вместе с невероятным облегчением и сладко-острым удовольствием.

– Дьявол раздери, – пробормотал Лиам, держа ладонь на весу. Если уж он так ощущал свой запах, то что говорить об остальных? Несколько мучительно долгих минут он размышлял, не сходить ли на реку, вымыться самому и замыть следы произошедшего. Потом откинул эту мысль: искупаться можно, а одежда не высохнет в холодном каменном мешке. Даже жаровня не даст столько тепла, чтобы дублет и бриджи просохли, а в кухню нести – только вызывать все те же насмешки и подозрения. Он решительно вытер руку о себя и встал. Стараясь не натыкаться на углы, нашел лампу и огниво, запалил фитиль.

– Прости, Гиллиан, я был неосторожен с твоей одеждой, – с усмешкой пробормотал Лиам и, придержав фитиль, набрал в ладонь пахучего масла из лампы. Щедро окропив дублет и скрывая под новыми пятнами другие следы, он остался доволен своими действиями. – Да, я был ужасно неосторожен, даже не знаю, как так вышло.

Затем быстро переоделся, свернул грязную одежду в тугой узел и снова забрался под одеяло. Пытаясь согреться и заснуть, он продолжал видеть под сомкнутыми веками давешнюю сцену: ритмично двигающуюся поджарую задницу и милые полосатые носочки по обеим сторонам от головы…

Против ожидания, никто ничего не заметил. Лиам до обеда еще был в напряжении, ожидая скабрезных шуточек, но обошлось. И самое главное, что дверь в комнату Гиллиана теперь была закрыта. Хотя ни за какие блага Лиам бы теперь не стал смотреть даже в настежь распахнутую дверь. Хватило.

В крепости готовились к празднику – дню зимнего солнцестояния или, как говорили альфы, к рождению нового солнца. Лиам так и не понял, в чем будет заключаться празднование, но поддавшись общему настроению, помогал убирать двор и украшать все вокруг красными лентами, сухими цветами и ветками с привязанными к ним птичьими перьями.

– Здорово получилось! – Реджи сиял, оглядываясь вокруг.

Лиам не разделял восторгов, но тактично согласился – откуда ему, чужестранцу, знать, как оно должно выглядеть в идеале.

– Теперь идем отдыхать, а всю ночь будем жечь костры, пить горячее вино и есть мясо, приготовленное на углях. Айк и Алистер уже забили барашка, залили его кислым молоком с травами. Вкусно будет!

– Никогда такого не пробовал, – признался Лиам, в душе сомневаясь, что ему понравится.

– Ли, ты оценишь! Поверь! – Реджи хлопнул его по плечу. – Ты что, и сегодня полезешь в реку? Может, в купальню все-таки? – он нарочно выдохнул воздух ртом, показывая какой идет пар, и намекая, что на улице совсем холодно.

– Я привык, – пожал плечами Лиам, – и Калеб говорит, что лучше не пропускать.

– Нашел кого слушать! Выжившего из ума старика.

– Ничего он не выживший!

– Ладно, ладно, делай, как знаешь! Ступай уже. Я потом за тобой зайду, только оденься понаряднее.

Лиам только хмыкнул – из нарядного у него все так же и было только то, чем поделились добрые альфы. Арчи так и не выбрался в город: то погода не давала, то муж решил порадовать сыном раньше срока и было уже не до поездок. На самом деле Лиаму было все равно, в чем ходить, тщеславием он не страдал, да и в прежней жизни обновки доставались ему нечасто. Поэтому он сам предложил раздать монеты тем, кто поделился одеждой, все равно вернуть ее не получается. Немного поколебавшись, Арчи согласился, и проблему сочли решенной. Только Гиллиан отказался от денег, никак не пояснив свое решение. Поэтому было непонятно: то ли подарил, то ли будет требовать возвращения.

Лиам попытался пристать к Арчи, чтобы прояснить ситуацию, но тот лишь пожал плечами – мол, это решение Гиллиана и объяснять тот ничего не обязан. Лиам не сразу догадался, что Гэлбрейт здесь чужак даже больший, чем он сам, что альфы из крепости не всегда одобряют и понимают его поступки и защищают его лишь из природной солидарности.

Как бы то ни было, но настроение от предвкушения праздника было почти отличное. Лиам с удовольствием искупался, вытерся мягкой тряпицей, выделенной в его пользование вместо полотенца, надел чистую одежду и в качестве уступки празднику повязал красный пояс. Все равно ничего более нарядного в сундуке не оказалось.

К ночи во дворе собрались все. Запалили костер, кто-то из старших альф играл на волынке, давая возможность молодежи плясать у костра. Лиам удивился, что пришли даже омеги и веселились вместе со всеми. Гиллиан явился с опозданием и выглядел злым и недовольным.

– Наверное, со шлюшкой своей поссорился, – Реджи притащил две кружки с горячим вином, которое оказалось сладким и пряным – специй и меда не пожалели.

Лиам огляделся в поисках того, другого, омеги, и не нашел. Гиллиан стоял, один и было ощущение, что всеобщее веселье как будто обтекает его, не касаясь. Он держался в стороне и хмурился своим мыслям, прикладываясь время от времени к дымящейся кружке. Арчи несколько раз подходил к нему, но что говорил в общем шуме, было не слышно. Только Гиллиан все так же стоял с краю, изредка подходя к котлу за вином.

Наблюдать за Гиллианом быстро надоело, и Лиам поддался уговорам Реджи и вышел в круг. Пытался танцевать альфейские танцы, смеялся над своей неуклюжестью и не слишком верил словам, что получается у него неплохо. Вино кружило голову и делало беззаботным. Было совершенно все равно, как выглядит его веселье со стороны, тем более на празднике, кажется, никому и дела не было до чужих промахов – все радовались и вели себя как дети.

– Нравится тебе? Нравится? – Реджи тормошил его и пытался снова вытащить танцевать.

– Нравится! – смеялся Лиам, отмахиваясь от настойчивого альфы. – Редж! Я не могу! Я объелся, и ноги не держат.

– У-у-у, слабенький какой! – вклинился Алистер. – Надо будет тебя потренировать! – и сам засмеялся своей шутке.

– Да-да! – подхватил Реджи и тоже засмеялся.

Лиам вежливо улыбнулся:

– Да я же не против! Но пока я такой не тренированный, пойду отдыхать, пока не заснул прямо здесь.

– Жа-аль! – Реджи состроил огорченную физиономию, но едва сдерживаемый зевок подпортил картину. – Тоже скоро пойду. Омеги уже вон почти все разошлись.

Лиам кивнул и отправился к себе. Он действительно устал и хотел лечь спать. На второй этаж пришлось пробираться в полной тьме. Чуть более светлое небо в окнах, конечно, выделялось на фоне черных каменных стен, но света давало немного. В конце коридора, чуть дальше его комнаты белел свеженанесенный сугроб. Лиам даже остановился, пытаясь понять затуманенным сознанием, как же так получилось: снег сегодня вроде бы не шел, и еще несколько часов назад тут ничего не было. А потом сугроб всхлипнул и заворочался.

– Эй! – тихонько позвал Лиам. – Ты что здесь делаешь?

Глава 15

 Лиам сидел в комнате на сундуке, разглядывал в дрожащем пламени лампы свою находку и уныло размышлял, во что угораздило влезть. Омега – да, да, та шлюшка, которую приволок несколько месяцев назад Гиллиан, вначале ни в какую не желал разговаривать. Даже не отвечал, отворачиваясь и пытаясь свернуться в клубок. Потом стал вяло огрызаться, чтобы оставили в покое и не трогали. Лиам бы плюнул и ушел, оставив все разборки на утро, но заснуть, зная, что в продуваемом коридоре может насмерть замерзнуть живое существо, все равно бы не смог. Выпитое вино не слишком способствовало здравым размышлениям. Наверное, нужно было найти Гиллиана, сдать ему на руки это сокровище и считать, что долг по отношению к ближнему выполнен. Так нет, притащил к себе… Беременного и желающего свести счеты с жизнью омегу, который разругался с Гиллианом вдрызг и которому, как оказалось, некуда идти совсем.

– Так, давай еще раз, – Лиам потер ноющие виски.

– Что тебе непонятно? – устало произнес омега. – Шлюхи иногда залетают. Я сам виноват. Понадеялся, что повезет. Не повезло.

– Но это же ребенок Гиллиана, он же не может…

– Нет. Это мой выблядок. Он не обязан признавать этого ребенка, он не должен был вообще знать о нем, этого отродья вообще не должно было быть!

– Но он сделал тебе ребенка! Ладно, я понимаю, что о женитьбе говорить не приходится, хотя я слышал, что у вас может быть несколько…

– Не рассуждай о том, чего не знаешь!

– Ладно, – Лиам встал, движимый жаждой справедливости. С улицы еще доносились голоса самых стойких из празднующих. Гиллиан еще был там, и наверняка Арчи тоже. – Я сейчас приду.

На улице он вздохнул полной грудью и решительно зашагал в сторону еще довольно сильно пылающего костра. Руки сами собой сжимались в кулаки, и внутри разгоралась ледяная ярость. Гиллиан о чем-то говорил с Арчи, опустив голову и покачиваясь с пятки на носок. Точь-в-точь деревянный болванчик, виденный Лиамом когда-то на ярмарке, где он был с отцом. Почему-то стало еще обиднее от этого сравнения, как будто кто-то грязными сапогами потоптался по теплому детскому воспоминанию, замарал его.

– Ли?! – удивленно и высоко воскликнул Гиллиан, с размаху падая спиной в сугроб. Кровь из разбитого носа тонкой струйкой потекла за шиворот.

– За что? – требовательно спросил Арчи.

– Он знает, за что, – ответил Лиам и попытался еще раз врезать поднявшемуся уже Гиллиану.

Они сцепились, как два дворовых пса. Дрались молча и страшно. Ошарашенные альфы не сразу сообразили растащить противников, причем Лиам был уверен, что если бы их не разняли, кого-то пришлось бы хоронить. Он стоял, удерживаемый кем-то за локти. Стоял смирно, не дергался. Потом будто обмяк, запал прошел, и стало неважно, кто и что подумает про эту выходку, но был уверен, что поступил правильно и сожалеть о поступке не собирался.

– Пусти, – Лиам стряхнул чужие руки и, отодвинув плечом растерявшегося Реджи, пошел обратно в башню: ему вдруг пришла в голову мысль, что пока он тут восстанавливает справедливость, там бестолковый омега еще что-нибудь учудит.

Страха за себя не было. Его не волновало, что живут они с Гиллианом по соседству, что дверь в комнату не запирается и что разозленный альфа может в любой момент ворваться и потребовать если не объяснений, то уж сатисфакции точно. Лиам не боялся. Злость, продолжавшая жить в его сердце, заглушала чувство самосохранения, дарила уверенность в том, что если будет новый бой, то он будет до победного конца. Или до смерти. Может быть, это еще вино не выветрилось и хмель гулял в крови, но Лиам точно знал, что прав и что за свою правду будет стоять до конца.

– Что? – омега поднялся с лежанки и напряженно уставился на Лиама. В тусклом свете лицо омеги казалось осунувшимся. Вдоль рта залегли скорбные складки, под глазами обозначились темные круги. Лиам впервые задумался, сколько омеге может быть лет, на едва оперившегося юнца он не походил никак.

– Ничего. Все в порядке…

– Тогда вытри свое «ничего», а к «все в порядке» приложи холод. Вон хоть снег из коридора.

Лиам хмыкнул и провел тыльной стороной ладони по лицу – действительно, из разбитой губы текла кровь, да и глаз уже начал заплывать.

– Ладно. Время позднее. Укладывайся спать, я тут на сундуке устроюсь, он с сомнением посмотрел на слишком короткое ложе – спать будет неудобно, жестко и холодно, учитывая, что одеяло одно.

– Опасаешься за свою нравственность? – омега усмехнулся. – Обещаю вести себя прилично.

– Я опасаюсь за твое нежное обоняние. Если ты не заметил – я человек.

– Заметил. Нормально ты пахнешь для человека. Ложись, хуже уже не будет.

Лиам послушался. Усталость навалилась как-то вдруг, и спорить, проявляя благородство, уже не хотелось. Вяло подумалось, что вот вломится к ним разъяренный альфа в поисках своей блудной собственности, а тут такая картина… Лиам вздохнул и повернулся на бок, подкатываясь ближе к теплой спине.

– Зачем тебе это надо? – вдруг спросил омега. Не поворачиваясь, как будто разговаривая со стенкой. Можно было бы проигнорировать, сделать вид, что спишь, но Лиам приподнялся на локте, попытался заглянуть в лицо.

– Это неправильно.

– Что неправильно? Или у людей шлюх не бывает? Или бастарды не плодятся?

– Так-то оно да, – Лиам был слаб в подобного рода вопросах, в родительском имении был слишком мал, чтобы быть в курсе, а у дяди и подавно интересовали его другие вещи. Лиам вдруг понял, что чуть ли не единственной женщиной, которую он помнил, была его мать. Торговки на базаре и пара служанок в тавернах ведь не в счет?

– Я не знал, что залетел. Травки пил…

– Тем более! Гэлбрейт должен взять ответственность! – горячо воскликнул Лиам.

– Контракт. В контракте сказано, что никаких претензий, никаких обязательств. Я сам виноват, не понял и все сроки пропустил, когда можно было скинуть ублюдка. Альфа-то тут при чем?

– Конечно. Альфа всегда ни при чем, – буркнул Лиам, у которого от дурацкого разговора начала болеть голова. – И все равно он должен о вас заботиться и принять ребенка.

– Он не может принять, понимаешь? – омега повернулся и сел, глядя на Лиама влажно поблескивавшими в полутьме глазами. – Для всех было бы лучше, чтобы это дитя никогда не появлялось на свет. А раз уж так вышло… Лучше бы Гиллиану отвезти его сразу в лес…

– Ты что?! – Лиам тоже сел и тряхнул омегу за плечи. – Я ему отвезу! Не смей даже думать об этом! Мы что-нибудь придумаем.

Омега погладил его по голове и снова лег, уткнувшись носом в каменную кладку. Лиам посидел, успокаиваясь и тоже лег. В лес! Надо же такое выдумать. Он не испытывал никаких чувств к нерожденному еще ребенку. Только жалость. Всепоглощающую жалость, сродни состраданию к бездомным щенкам, невольно проецируя на себя – а как бы оно было, если бы… И своя судьба переставала казаться такой уж тяжкой, уж у него-то были родители, которые хотели его рождения и любили до конца своих дней.

Он лежал рядом с задремавшим омегой и думал о том, что не сможет бросить малыша. Наверное, потом придется забрать его с собой, поселить в своем доме. В качестве кого – неважно. Пусть воспитанника или приживала, несущественно. Ни одна женщина в мире не сможет встать между ним и этим малышом. Ей придется смириться, тем более упрекнуть его ей будет нечем. Не его бастрад, не его ублюдок – он чист, просто сострадателен без меры, а это не грех. Это добродетель. Наверное.

Так, убеждая себя в правильности решения, Лиам провёл почти всю ночь. Иногда ему казалось, что он сможет найти слова и убедить Гиллиана признать дитя, иногда начинал злиться и думал, что проще самому воспитать сироту при живых родителях, а порой думалось, что можно и этого беспутного омегу заставить растить сына. Ежели он на деньги падок, так чего ж, договориться можно. Омега давно перестал притворяться и на самом деле заснул, а Лиам все продолжал прокручивать в голове разные варианты развития событий. И только под утро понял, что Гиллиан-то так и не вернулся в свою комнату – тишина была абсолютной.

На завтрак омега идти отказался. Лиам не настаивал, понимал как никто и даже сам бы намекнул, что пока не стоит дразнить гусей. Самому от необходимости появиться в трапезной становилось не по себе, но деваться некуда. Или спрятаться и признать свою вину, или идти с высоко поднятой головой. И вообще, у него теперь на руках беременный омега, заботиться надо.

В общем зале тут же установилась тишина, стоило Лиаму переступить порог. И без пояснений было ясно, что именно все обсуждали до его появления.

– Ли, нужно поговорить, – Арчи отложил ложку.

– Сейчас?

– Желательно.

Лиам сложил руки на груди.

– Слушаю.

Арчи оглянулся на присутствующих, которые дружно сделали вид, что интересуются только едой в тарелках.

– Что ты творишь?

– Я? – Лиам холодно улыбнулся. – Ничего. Это вы что творите.

– Ли…

– Семнадцать лет уже как. Я, может, наивный и глупый человечишко на ваш взгляд, но скажи мне, глава клана Маккинлохов, так, как поступил Гиллиан Гэлбрейт, – это по совести? Так и надо себя вести?

– Ли, ты не понимаешь!

– Ну что я еще не понимаю? Ладно, привез шлюху – спишем на зов природы. Ладно, верю в контракт, и что омега сам виноват, что забеременел. Но выкидывать-то на улицу зачем? Или таковы альфейские традиции?

– Ли, Гиллиан глава клана, он не может жениться на Лори. Просто не может, даже если очень захочет. Его супруг должен быть ему ровней. И более того, ты же знаешь, что в королевстве неспокойно…

– Знаю. И мистер Гэлбрейт главный смутьян.

– Ли…

Вокруг поднялся шум, и Арчи пришлось стукнуть кулаком по столу, призывая к тишине.

– Да я не против. Свобода, соблюдение договоров и так далее – есть за что бороться. Я понимаю.

– Так получилось, что Гил в родне со многими кланами. Его признают большинство наших, и он единственный, за кем пойдут. Он наша надежда. Он должен жениться так, чтобы усилить влияние, а не по желанию.

– Я каким образом мешаю ему это сделать?

– Кхм, – Арчи, похоже, растерялся.

– Я просто не понимаю, почему он не может признать бастарда, женившись потом на ком угодно. Ребенок не виноват в том, что родится.

– Он не может признать бастарда, пока не женат. И потом он сможет это сделать, только если его муж признает дитя, но тогда он уже не будет бастардом…

– А так как он старший, то он и будет наследником? И какой идиот на это пойдет?

– Вот видишь, выхода из данной ситуации не существует, – вздохнул Арчи. – Поэтому предлагаю закрыть вопрос и…

– Закрывайте, – согласился Лиам, накладывая в плошку кусочки поаппетитнее, – только я так не могу. Не могу позволить, чтобы человека, то есть омегу просто выкинули без средств на улицу. Я беру ответственность на себя до рождения ребенка. А там видно будет, – он оглядел притихших альф и едва слышно добавил: – Может, у кого-то и совесть проснется.

– Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – после долгого молчания произнес Арчи.