Текст книги "Измени (мне) меня (СИ)"
Автор книги: Мануэлла
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
25. Плохие новости. Арсений
Через неделю Кир с бабушкой благополучно укатили в отпуск, дома стало совсем тихо. Я бесцветной тенью отца Гамлета слонялся по комнатам, не зная, чем себя занять в заслуженный выходной. Нет, так как бизнес полностью принадлежал мне, то выходной у меня мог бы быть ежедневно, только пожелай. Но много раз видевший, как расслабившиеся бизнесмены и владельцы предприятий, предпочитавшие жизнь в кайф контролю за делами, потом прибегали в агентство с выпученными от страха глазами, нанимая кучу охраны – спасаться от кредиторов или бандитов. Потому что доверяли безоговорочно своим управляющим, либо впускали в бизнес ничего не смыслящих в этом родственников, которые, естественно, сами не начинали с нуля– потому и не особо переживали, если что-то вдруг пойдет не так. Не своё – не жалко, примерно по этому принципу.
Я только разделся, собираясь немного поплавать в бассейне, как раздался звонок телефона. Лениво прошлепав по по плитке, наклонился над одним из лежаков, выудив из вещей на нём телефон, недовольно поморщившись, едва увидел номер– клиентка из ВИПов. Капризная женщина в возрасте, Елена Петровская. К слову, нужно отдать должное– для своих лет выглядит весьма недурственно. Держит марку. Но в остальном женщина весьма своеобразная, и повернута на одной теме. Теме секса. Нет, даже не так – теме секса с молодым симпатичным самцом.
Я дал ей личный номер после того, как у нее возникли какие-то недомолвки с охранником. По её версии он начал к ней приставать, по его версии– выйдя в одних трусах из бассейна рядом с парилкой, располагавшихся в доме для персонала на участке Петровской, он увидел хозяйку. Полностью голой. Облизнув губы, она подошла к нему, одной рукой ухватила за член, слегка сжав, ну и предложила провести время вместе. Охранник задергался– вокруг могли быть камеры, да и муж её, хоть и совсем старик, и сам крутил кучу романов на стороне, но явно бы не оценил, что его жену имеет один из охранников едва ли не у него на глазах. Он начал ее вежливо отстранять, испугавшись, что это вообще какая-то проверка. Ну, и отстранил. И её, возбуждённую и голую от себя. И себя, тупого и не то, что намёков – открытого текста не понимающего – от работы. Ведь как потом сам признался мне, Петровская ему давно нравилась– зацепила и внешне, и поведением, которое он раньше встречал только у мужчин. Уверенная в себе, с юмором, лишённая напрочь наигранного лицемерия и стеснительности. Такая сразу говорит, чего хочет. " Огонь, а не женщина"– вздыхал тогда охранник, забирая документы– " Я б с такой мечтал замутить". Но тугодумская натура разбила его влажные мечты вдребезги.
Охранника я заменил, но тот продержался чуть дольше– пять месяцев. Сказал, что его вызывают на службу (он был в запасе), и уехал, выплатив полную неустойку. Я тогда был в небольшом ах…тунге. Что она с ними там делает, что здоровые мужики бегут, сверкая пятками? После этого я не стал заменять ей охрану, вежливо предложив поискать в другом агентстве. Вроде как нашла. Тогда почему звонит.
– Слушаю. – снял трубку.
– Арсений, это Елена Петровская. Вы мне когда – то мальчиков поставляли. – раздался в трубке её хриплый смешок. А я так и представил, как весь в леопарде и мехах, с золотым зубом везу в заниженной тачке ей несколько накачанных и смазанных маслом охранников– Я тут хотела поинтересоваться, это ведь ваше агенство будет охранять на ивенте " LovEdance"? – назвала она мероприятие, в котором мне опять придется, как я это называю, " светить пиджаком"– заводить полезные знакомства, общаться, улыбаться как дебил. Короче, как говорит Анатолий, нарабатывать новую клиентскую базу. На порядок выше имеющейся.
– Да, наше. – буркнул не особо дружелюбно, понимая, что если Петровская звонит – ничего хорошего ожидать не стоит.
– Вот это совпадение. – раздалось в трубке радостно– Мой муж будет партнёром бренда на территории России, производство на себя возьмёт. А я, ну, как женщина, – она опять невпопад рассмеялась– Возьму на себя организацию. И вот почему я звоню – вы не могли бы приехать ко мне? Нужно некоторые моменты обсудить организационные.
Организационные. С охранным агентством. Ну-ну.
Но тут меня озарило. Почти дьявольски усмехнувшись, я ответил:
– Я сейчас занят, но к вам могу отправить своего заместителя (ну, повышу задним числом) Анатолия Фролова. Весьма ответственный молодой человек. – на том конце трубки повисла тишина.
– Молодой человек? – наконец, будто с сомнением выдала Петровская. Естественно, сделав вид, что сомневается в его компетенции, но на самом деле решившая выяснить, насколько же он молод.
– Молодой, да. Ему всего двадцать пять, но очень перспективный. Красный диплом, отличные рекомендации с прошлых мест работы. Ну, помимо модельной внешности. В-общем, спортсмен, красавец, комсомолец. – будто невзначай пошутил, понимая, что она уже клюнула на наживку.
– Хорошо, – нетерпеливо прервала меня женшина – Пускай приезжает сегодня. Скажите, что я жду. Адрес и номер мои есть. Как придёт, пускай на охране скажет, что от агенства – пропустят.
– Да, конечно. Он будет у вас в течение часа.
Попрощавшись с ней., с удовольствием начал набирать Фролова. Вот тебе, Толясик, бумеранг и прилетел. Фролов, конечно, для вида повозмущался, но ушлого директора по маркетингу перспектива остаться замом навсегда лучше любых афродизиаков простимулировала. Анатолий, теряя модные тапки, рванул к Петровской. Даже слушать не стал моих предостережений о том, что она может в харрасмент вдариться– нужно быть начеку.
Ну а я, Амур без крыльев, мать его, нырнул в бассейн. Нужно охладиться. Я кипел изнутри, грозясь спалить всё вокруг к херам. Мысленно переигрывал назад время, хотя бы в мечтах представляя, как прихожу в их с муженьком дом, а Мила, та, нежная и искренняя, шепчет мне: " Я так тебя ждала. Я скучала". Я бы разложил её прямо на этом столе, и пускай её муженёк смотрел.
Раньше я даже представить себе не мог, что когда-то допущу мысль о замужней. Для меня они были табу, кастой неприкасаемых. Из мужской солидарности, из-за обостренного чувства справедливости, да просто из-за нежелания стать тем триггером, что разрушит брак, я запрещал себе даже думать о девушке, если узнавал, что она замужем. Но Милана сметала мои устои точно картонный домик– необычная, непонятная, странная. Какая она на самом деле? Великая актриса? Избалованная пресыщенная дочка богатея? Но почему же просто разрывает от ощущения какой-то несостыковки. Будто все не так просто, как кажется. Будто ответ лежит на поверхности, но я его не замечаю.
***
Поздно ночью разбудил звонок. Сонно щурясь, нащупал телефон, но, зацепив, уронил с тумбочки. Сердце стучало как бешеное– может, что с моими? Как раз там время другое. Матерясь, встал, спустив ноги с кровати. Поднял телефон с ковра, смахнув стрелку вызова раньше, чем разглядел ещё не привыкшими к яркому свету глазами имя звонящего:
– Арс, тут срочное дело есть. – Ветров, мать его!
– Ветер, ты время видел? – зевая, поинтересовался у Дениса. От сердца немного отлегло. Старею, видимо. Как баба мнительная становлюсь.
Но тон друга разогнал остатки сна. Денис был как никогда серьезен.
– Слушай, времени у меня мало. Все спят, но я дежурю в комнате напротив, и ещё местная охрана присматривается. Короче, он её пиздит.
– В смысле? – как баран спросил я, рванув к шкафу. Не знаю, что там у них происходит, но сейчас приеду и отпизжу этого " его". А в том, что им окажется Киреев, я не сомневался. Я же чувствовал! Чувствовал, что что-то не так!
– В прямом. – зачастил Денис– Не сейчас, но я видел на днях…Короче, тут какая-то хуйня творится (по армейской привычке мы негласно на мат переходили, сами того не замечая, если дела обстояли из рук вон плохо). Он ее избивает, а эти уроды делают вид, что ничего не происходит. Перед нами скрывает, конечно, ну, новой охраной. А ещё она какая-то странная. Я намекал, что помочь могу. А она " у меня всё хорошо". И в стену смотрит.
– Она употребляет. – схватив брюки, зажал телефон между плечом и щекой, принявшись вдевать ногу в штанину.
– Да не… – протянул Денис– Тут, кажется, другое.
– Ветер, ты чё там засел? – раздался стук и грубый мужской голос в отдалении.
– Все, мне идти надо. – попрощался Денис и заорал специально громко– Поссать зашёл, а ты чего ломишься? Помочь хочешь, подержать?
В трубке раздались короткие гудки. А я так и замер с одной штаниной на ноге. Что я могу сейчас сделать? Ну приеду, ворвусь в дом, и? Заберу чужую жену под предлогом " а мне вот охранник сказал, что видел, как ее муж бил". Тогда меня самого в дурку заберут первее, чем я её. Да и с чего я взял, что она захочет спасения? Опять взглянет на меня так, словно я – грязь под ее каблуками, и уйдет. А ещё и лишусь последнего шанса узнать, что там происходит. Нужно, чтобы Денис все выяснил. Но как? Он– охранник, а не частный детектив. И тут меня осенило. Ну точно! Точно ведь! Не зря нам военком армейку расхваливал на комиссии– действительно, пригодилась. Не сама, конечно, а связи из нее. Наш старшина после ушел в полицию, а потом открыл небольшое детективное агенство.
Я едва дотерпел до начала рабочего дня, листая несколько сохранённых фото со страницы Миланы. Красивая. И чего ей только не хватает? Скупая информация поиска о её муже выдавала лишь основные данные, что я знал и без этого. Не за что зацепиться. Ну, ничего, Петр Палыч должен помочь, он у нас один из лучших частников в стране. За ним такие дяди прилетают помощи просить лично, что лучше всяких слов говорит о его уровне.
26. Явь и бред. Милана
Сегодня мне приснился тот мужчина, Арсений, что недавно приходил к нам. Вроде бы, его визит был по поводу какого-то общего дела с Владом– я уже и не помню. Мысли путаются, лица совершено незнакомых людей кажутся такими близкими, родными. А ещё– сны. В них реальность смешивается с вымыслом, больными фантазиями. Я вспомнила, откуда знаю Арсения. Это ведь он подходил ко мне с сыном, тогда, в торговом центре. Интересовался, все ли у меня в порядке. Вернее, даже не он, а этот милый малыш говорил в тот день устами отца. А потом, в беседке, я узнала о диагнозе Кирилла – и была весьма удивлена. Мальчик не показался мне отстающим в развитии или не понимающим речи. Наоборот, Кирилл был единственным, кто заметил моё состояние и решился подойти. Остальные же, взрослые люди, сами точно в своей реальности существовали, где нет места чужому горю, слезам, боли. Впрочем, разве я имею право их судить? Та, что всю была одной из таких. Ровно до того момента, когда мои глаза открылись. Я словно видела свою жизнь со стороны. Поняла, как бесцельно и бессмысленно существовала все эти годы. Страстное желание угодить всем, быть хорошей « милой Милой», жизнь под диктовку отца, Влада. Даже Протасов, не прилагая ни малейших усилий, едва не заставил меня играть по его правилам. Отчего я – такая тряпка?! Такая внушаемая? Из тех, что на вопрос « а если твой друг с крыши прыгнуть собрался? Ты тоже прыгнешь?» лишь в ужасе примется выпытывать, с какой тот крыли собрался шагнуть – чтобы присоединиться. Кажется, это называется созависимостью? Кто взрастил её во мне? Отец, что не угрозами или наказаниями, а разочарованием во взгляде и прекращением общения, вызывал желание подчиниться, исполняя все, чего бы он не попросил? Я так боялась вновь увидеть разочарованное выражение на лице отца, услышать вместо ответа еле внятное недовольное бурчание, что даже невольно стала запоминать все, на что его реакция была положительной. Чтобы, не дай Бог, не ошибиться, высказавшись наперекор его мнению. Отец не любит зарубежных исполнителей? Считает рэп едва ли не языком улиц? Что же, я слушала лишь русских, и тех, что он одобрял. Не считает правильным, что порядочная девушка ходит в ночные клубы? И это было для меня табу. С выпускного нужно вернуться к 23? Да пожалуйста, Милана сделает всё, лишь бы не разочаровывать.
Влад….Он был не любовью, он был моим протестом, единственным открытым отказом жить по навязанным отцом правилам. И как же я ошиблась, думая, что свободна. Любима и люблю. Я лишь попала из одной клетки в другую, гораздо более страшную. Ведь в первой меня хотя бы любили.
В моем сегодняшнем сне мы все вместе играли на детской площадке. Кирилл, Арсений и я. Держась за качели с разных сторон, мы качали Кирилла, а наши взгляды…Точно безмолвный диалог вели. Арсений смотрел на меня так, точно во мне воплотились все его самые смелые мечты и надежды. Точно не мог поверить, что я– настоящая. Смотрел так, как не посмотрит никогда в реальности.
А ещё позапрошлой ночью снился отец. Он ничего не говорил – просто стоял и смотрел на меня, в его взгляде читалась такая боль, что, проснувшись, я нашла свою подушку мокрой от слёз. Папа! Ты растил меня точно нежный цветок в теплице, оберегая, закрывая собой, деньгами, статусом от бед и невзгод окружающего мира. Ты не учил меня бороться– только благодарно принимать и быть взамен ласковой и хорошей дочерью. Вот только это заставило меня, подспудно выискивая способы избавиться от гиперопеки, броситься на первого встречного, что проявил заинтересованность. Владу и не нужно было стараться – я сама стремилась вырваться из того замкнутого круга, что закольцевала собственноручно. Позволяя отцу навязывать мне охрану, водителя, куда бы я ни пошла. Позволяя решать все за меня. Для него я стала отдушиной, на которую можно было выплеснуть нерастраченные любовь и внимание после смерти мамы. И если, будучи маленькой, я втайне гордилась им – что никогда больше ни одна женщина не переступила порог нашего дома, даже романов у него не было, то теперь поняла, как ошибалась. Возможно, если бы отец вновь влюбился, то дал бы мне немного свободы. И тогда….Впрочем, зачем мучительно раз за разом вспоминать о том, чего уже никогда не изменить?
***
– Вам запрещено выходить из дома. – без единой эмоции, точно машина, в который раз отчеканил охранник, закрыв собой дверной проем.
– Я что, в тюрьме?! – не выдержала, почти разозлившись. Уже второй день подряд я чувствовала себя немного лучше. Мысли хоть немного пришли в порядок, меня больше не утягивало в непонятный омут сонливости и апатии, появились едва уловимые отголоски эмоций. Возможно, я просто прошла, все стадии принятия насилия над собой. И почти пришла в норму. Сегодня утром даже обдумывала, как могу поступить. Мне нужно вырваться всеми известными способами. Но так, чтобы Влад не заметил, не утащил обратно в жуткую тюрьму внутри собственного дома. До сих пор ночами я порой просыпалась от крика, когда снилось, что снова нахожусь там, царапая ногтями обивку двери в тщетных попытках вырваться.
"Как быстро человек привыкает к хорошему "– мне так и слышался презрительный упрек мужа, узнай он о том, что мои мечты сменились с желания вырваться из заточения в четырех стенах до желания вырваться на волю, на свободу навсегда. Но как это осуществить? Как?!
На охрану надежды нет, да и Протасов пропал, точно и не существовал вовсе, а был лишь плодом моего воспалённого стрессовыми событиями сознания. А настоящий крестный даже и не приезжал в Россию.
Перебирая варианты, я нашла тот, что должен был помочь. Мне нужна огласка. Только так я смогу надеяться на спасение. Но как это сделать? Как связаться хоть с кем-то, если даже из дома выйти не могу?
– Не положено. – опять бросил охранник, точно биомашина равнодушно глядя перед собой.
Собрав волю в кулак, я велела себе успокоиться. Нельзя давать повода, чтобы меня заподозрили в попытках сбежать. Вяло кивнув головой, я развернулась и нарочито медленным шагом пошла обратно.
***
– Слушай, если с тобой здесь плохо обращаются– скажи мне. – один из новых охранников, оглядевшись вокруг, тихо, едва шевеля губами, заговорил, встав в углу комнаты. Там, где не было зоны обзора камеры.
Я застала на месте. Воображение снова расшалилось? Не может быть, чтобы ещё утром я мечтала о помощи, а сейчас этот молодой человек, слегка нахмурившись, нетерпеливо ждёт ответа. Или же это Влад проверяет? Он ведь стал буквально одержим сменой охраны – едва ли не каждую пару недель кого-то менял. Не доверяя больше.
– Я от Арсения Семёнова. Он передал, что его предложение о помощи всё ещё в силе. С того раза, в торговом центре.
Невольно подалась вперед, но парень остановил:
– Не нужно. Сиди так, опусти голову. Сделай вид, что в пол смотришь.
Я выполнила то, что он приказал.
– Я….Да, мне нужна помощь. – выпалила, чтобы не успеть передумать.
Но ответом было лишь молчание. Ещё немного посидев так, я решилась поднять голову– в комнате никого не было. Мурашки пошли по телу– я схожу с ума. Галлюцинации? Отчего-то это было не так больно осознавать как то, что я так и не успела сделать ничего полезного, действительно хорошего. Сколько мне осталось до того, как потеряю последние проблески разума? Год? Месяц? Несколько дней?
***
Пропахший приторными женскими духами Влад нависал надо мной:
– Вот здесь ещё подпись! Я же показывал тебе! – психанул он, с силой рванув один из листов документа так, что едва не порвал пополам. Его настроение менялось в последние дни точно море – то штиль, то шторм. Я старалась как можно меньше попадаться ему на глаза, да и сам он большое не приходил, пропадая где-то днями и ночами.
Положив ручку на стол, я отступила на несколько шагов назад, невольно вглядываясь в то лицо, что недавно едва ли не боготворила. Сейчас же я искренне не понимала, как могла не замечать слабовольный подбородок, дряблую кожу век, бегающий хитрый взгляд, в котором иногда могла промелькнуть почти звериная жестокость.
– Ну, что встала?! Вали к себе! – рявкнул он, сгребая со стола бумаги.
По пути в комнату почувствовала на своей спине чей-то пристальный взгляд, он буквально буравил, прожигал интересом. Но стоило обернуться – и никого. Снова пустота. Пустота, как и внутри меня самой. Жизнь суетливо проходит мимо, день за днём. А я точно в безвременье потерялась – дом, где прошло мое детство, стал лимбом, западней. Я слонялась по нему днями, под молчаливым надзором охранников, не в силах выбраться. Точно тень из мира мертвых, невесть как попавшая в непривычно шумный, динамичный мир людей, вернулась обратно в царство вечного покоя, но перед ее глазами ещё стоит тот быстрый ритм земной жизни. И вот она бродит по длинным коридорам своего верного лимба, чистилища, полного ужасов.
27. Влад
Похоже, крыша ехала не у жены, а у меня. Я и ненавидел ее, и мечтал, чтобы она осталась. Даже не в качестве второй половины, а…кем-то навроде матери. Кем, по сути, она и была для меня все годы брака. Да, Милана всегда поддержит, Милана как преданная собачонка будет ждать с ' работы', даже если глубоко за полночь. Милана готова отдать все, что у нее есть, лишь бы я был счастлив. Много раз я успел пожалеть, что вообще в тот день повелся на эту шлюху Вику– будто не мог как обычно трахнуть ее где-нибудь в отеле?! Тогда все осталось бы как раньше – Мила, что ухаживает за мной, любит и ловит каждое моё слово так, будто я изрёк мысль, достойную учебников по философии.
Когда я пропадал в " командировках" или поездках " по работе", она никогда не возмущалась, ни в чем не подозревая. Точно ребенок наивный. Наоборот, после дикого секса с эскортницами, что был в миллиард раз приятнее, потому что был оплачен деньгами ее отца, я приходил домой, а она спешила навстречу со своими влажными большими глазами и вечным " Устал? Проголодался? Ванну, может, набрать?". Несмотря на усталость, она бегала передо мной на задних лапках. А уж это выражение искренней заинтересованности на ее лице, когда она, борясь со сном, слушала мои нелепые выдумки о том, как прошла поездка…Даже ностальгирую по тем временам.
Родная мать ко мне не относилась так, как то делала жена. Тогда я не ценил подобного– это даже раздражало. А сейчас, лишившись её заботы и внимания, успел по ним соскучиться.
Впрочем, не настолько, чтобы снова все похерить. Я должен завершить все, как и планировал. Не знаю, останется ли Милана со мной или уедет в дорогой "пансион" для душевнобольных, откуда уже никогда не выйдет– это решу по настроению. Вот сегодня, например, она меня невероятно раздражает. Да ещё Кристина заебала– ей, видите ли, замуж хочется. Стала ныть, что ее " все отшивают", а ведь ещё недавно смеялась в лицо, когда я предложил ей пожениться, едва решу с Миланой.
С другой стороны, нахер обеих. Когда у меня будут деньги и власть, вокруг меня будет столько баб, что мой член сотрётся в порошок.
А ещё я наконец увижу хоть каплю одобрения в глазах этой холодной стервы, своей матери. Когда появилась моя сестра, то мать, что всегда относилась ко мне как к ненавистной обязанности, стала проводить с ней двадцать четыре часа. Она выгнала ее няню, которая, как сказала она мне когда-то, запрыгнула в койку к отцу, стоило ей выйти за дверь. Я же стал ненужным даже отцу, который, как теперь понимаю, получал удовольствие лишь от того, что склонял единственного ребенка в семье на свою сторону. Мать отвечала на это ледяным равнодушием, но отец, думая, что это лишь игра с её стороны, старался удвоить усилия, играя роль заботливого папочки. Наивно веря в то, что приносит этой бессердечной суке невыносимые страдания, лишая любви сына. А потом родилась Валерия. Впрочем, мысли о ней путаются, в них, отчего – то, темноволосая молодая женщина, что плачет, ругаясь с отцом в кабинете. Замечая маленького меня, она отирает покрасневшие глаза рукавом, слабо улыбаясь мне…Иногда я вижу её с Валерией на руках. Возможно, это та самая няня…Она улыбается, уже не так грустно, как тогда. Но я. я не могу вспомнить больше ничего. Ничего, кроме всепоглощающей любви к сестре.
Когда я впервые увидел её крохотное сморщенное, покрасневшее от наружного плача личико, то пришел в ужас. Она показалась мне монстром, злобным гремлином, что ночью встанет из кроватки и съест меня. Но после, когда мне впервые разрешили ее подержать, я смотрел на сопящий среди пелёнок маленький носик– и такая волна любви и нежности оказывала, что слезы сами собой из глаз шли. А когда она однажды, обессилев от плача, обхватила своими крохотными пальчиками мой палец, умиротворенно уснув, я едва не сошел с ума от счастья. Хоть кто-то меня любит! Хоть кому-то нужен!
Я радовался ее успехам больше, чем своим – первые шаги, первые слова, рисунки, сначала просто каракули, а потом– пузатые человечки с руками– спичками, в которых угадывались очертания ее самой и меня… Моя маленькая художница. Моя любимая девочка…
****
Когда я вырос, женщины стали бегать за мной сами– примерно лет в 16 я заметил, как наша соседка, жена довольно известного в городе банкира, стала как-то иначе смотреть на меня. Смущаться, если встречала ответный взгляд. После пансиона, в университете, девушки сами бросались на меня. Кто-то поскромнее пытался сделать вид, что наша встреча – чистой воды совпадение, кто-то поуверенней в себе открыто предлагал познакомиться поближе. Естественно, я брал. Радовался, упивался тем, что нужен хоть кому-либо. До тех пор, пока не понял – я для них нечто вроде трофея. Да, вот так. Бытует мнение, что мужчины коллекционируют красивых женщин– поверьте, женщины в этом ничуть не отстают. Ни одна из них не видела во мне меня. Они не желали знать моих увлечений, интересов, переживаний. Не хотели слушать, слышать, равно как и говорить. Каждая стремилась достигнуть своего собственного пика – покорить такую недосягаемую вершину как сам Влад Киреев. И я стал играть по их правилам, что оказалось весьма неплохо. Никаких переживаний, лишних загонов. Только физиология и холодный расчет. Пару улыбок, ленивый комплимент– и они сами выпрыгивают из трусиков.
Но, как оказалось, красивой внешности мало– когда прошёл слушок о нашем банкротстве, вокруг меня осталось с десяток почтенных вдовушек и разведенок, рассчитывающих найти себе молодого и покорного муженька. С манерами, из высшего общества, непременно нищего– такой будет с благодарностью смотреть, исполняя каждую прихоть стареющей дуры. Но я хотел большего…
