Текст книги "Долг и верность (СИ)"

Автор книги: Малефисенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Как ты это делаешь? – на вопрос нахмурился уже я. Одно дело подтвердить то, что и так ей известно, другое – показать лазейку, которую она вполне сможет устранить.

– Мне повезло, – с опаской бросил я и невольно выгнул спину, когда чуть зажившие раны стали зарубцовываться. Ощущение было такое, будто кто-то проходится по спине ледяными пальцами. Неприятно. Но когда-то было куда больнее.

Мы молчали долго. И эта тишина становилась давящей. Как назло, вокруг вообще не было звуков. Никто не ругался, не топал по скрипучим половицам лестницы. Не кричал… Я видел, что она хотела получить ответ на свой вопрос, но как рассказать о том, что так долго мучило и убивало изнутри, заставляя выть и сбивать в кровь костяшки? О том, что сломало меня десять лет назад. Я не смогу говорить так же бесстрастно, как говорила она об одной из своих ошибок. И не смогу принять отсутствие ее реакции на мою историю. Но то, о чем я никому никогда не говорил, просилось наружу. И я сдался.

– Наш отец распорядился указать в бумагах имя будущего Императора. По предположениям приближенных, им должен был стать я, как обладатель более мощной, Темной, силы. Хотя Ясон был старше, и он всегда хотел этого больше меня, но у него был не тот характер… – голос захрипел, и я растерянно закрыл глаза, пытаясь прогнать воспоминания. – Отцу не нравилось, что брат проявлял эмоции в любых ситуациях, переговорах, даже в поединке. И не мог догнать по силе меня. А потом отец заболел. Я не мог помочь ему: возраст брал свое, Природа брала свое. И в тот день, когда ему стало чуть лучше, я… я просил его передумать. Дать Ясону шанс стать тем, кем он хочет быть. Говорил, что он достоин не меньше моего. Но отец не слушал. Мы тогда очень сильно поссорились. И тот разговор, – я прикусил губу, выгоняя из памяти ту картину. Императорские покои с высокими белыми потолками, украшенными мозаикой, кровать с оранжевым атласным балдахином, на которой полулежал отец. И ярость, с которой он смотрел мне в глаза за то, что я посмел идти против его воли.

– Я ни о чем не жалел сильнее, потому что он стал последним. Я знал, что время его смерти медленно подходило, но не думал, что не успею попрощаться и попросить прощения. Через несколько часов отец умер, а потом за мной пришли. Брат обвинил меня в убийстве, – я впился поломанными ногтями в кожу предплечья через тонкую ткань рубашки и тихо зашипел. Даже сейчас не верилось, что все это происходило на самом деле. – Он столько всего наговорил, кричал, пока меня тащили в подземные камеры. Что разочарован во мне, что ненавидит, что заставит заплатить за смерть отца. А я ничего не мог понять, не слышал даже, пытаясь как-то… это… – голос не слушался: дрожал. Пришлось остановиться. Только сейчас я заметил, что под пальцами левой руки расползалась прорванная ткань. – Почему мой родной брат, из-за которого и произошла ссора, думает, что я стал предателем и отцеубийцей ради того, чтобы занять его место. Но я никогда этого не хотел! Уже потом, когда мы остались один на один в тесной камере пыток, я начал понимать. Не поверил. Но убедился в правде, когда брат вытащил из огня раскаленное тавро. Он был предателем. Он воспользовался моментом, чтобы обвинить меня, и убил. И ничуть не жалел об этом. Наслаждался. И я… я хорошо помню свой крик, и то отчаяние, которое… – мне не хватило сил найти подходящее слово, чтобы описать ту боль, немыслимую боль, проедающую насквозь. – А он смеялся, ставя это клеймо предателя на моем лице, и говорил, как рассказал обо всем матери. Говорил, что она хочет моей смерти. Думаю, в этот момент он не лгал, а я понял, что больше ничего не могу. Что я никто, что нет у меня больше ни семьи, ни имени, ни будущего. Он сказал, что хочет… отомстить за то, что я всегда был первым, прежде чем подписать смертный приговор. Мой родной брат.

Мне была невыносима мысль о нашем родстве. Самый близкий человек отнял у меня все, чем я дорожил. Как я мог не заметить, что за братской любовью он прятал черную зависть? Мне опять стало больно, как не было больно от голода или ударов бича. И опять вина забилась где-то внутри за то, что я посмел забыть свою главную и единственную цель – возмездие. Но я забыл, иначе не выжил бы даже в первые сутки после тех событий. А теперь насильственное возвращение изламывало все тело в поисках эмоционального выхода. Но я не мог ни ударить, ни сломать, ни даже закричать. Оставалось только сжимать челюсти, до крови прикусывая язык. Нужно было заставить себя договорить.

– Я как будто сломался изнутри и ни на что больше не реагировал. Даже не помню, как кто-то вытаскивал меня из пыточной, умоляя бежать, пока не стало поздно. Я тогда даже не думал о мести. Мне кажется, тогда я вообще ни о чем не думал.

Я замолк. Слишком тяжелыми оказались воспоминания. Неверие, страх, боль, пустота, побег. Караван работорговцев, на который я нарвался в предгорье. О том, что было потом, я предпочел не вспоминать.

Но воспоминания все равно всплыли. Показательные порки, попытки сломать и подчинить, унижения, бесконечные часы работы под солнцем, убийства и кровь таких же рабов, как я, на моих руках. Бесконечная череда господ, их заплывших довольных лиц, потных и липких рук, ощупывающих тела, как бездушное имущество. Десять лет унижений, вынужденной покорности и боли. Боли, боли, боли.

– Как ты с этим живешь? – ее голос стал тихим, с каким-то надломом. И я оторвал взгляд от пола. Если раньше я чувствовал толстую глухую стену, за которой она прятала эмоции, то сейчас ее не было. В глазах женщины была только смертельная усталость, уголки губ опустились вниз. Сейчас она показалась мне намного моложе, даже несмотря на морщинки вокруг глаз. Не больше тридцати.

Я выдохнул и попытался выдавить из себя улыбку.

– А разве я живу?

Глава 11. План

Эвели

Решение было принято. Единственно правильное решение, и от этого сразу стало легче. Появилась реальная цель, ради которой стоило рискнуть.

Ариэн после нескольких часов медленной регенерации выглядел намного лучше: бледность с его лица почти исчезла, круги под глазами стали не так заметны, и почти абсолютная темнота надвигающейся ночи играла нам на руку. О его или моем прошлом мы больше не разговаривали – только о предстоящей встрече с потенциальными союзниками.

Несмотря на отсутствие возможности вторгнуться в его разум или просто подглядеть, я четко чувствовала источающуюся тревогу, но намеренно не придавала этому значение. Пусть думает, что я во всем уверена и без оглядки и сомнений готова в случае неудачи пожертвовать собственным будущим.

Максимально отстраненно я старалась помочь Ариэну сбрить щетину, чтобы он соответствовал – в любой ситуации, когда необходимо заявить о себе, – холеным и одетым с иголочки воинам Тайной Службы. Раздобыть для него официальную одежду Службы тоже не составило труда: у Арона был почти такой же размер, так что форма не висела и не стягивала движения. А дальше оставалось только надеяться, что никто не задаст вопросов насчет недостаточности охраны для одного ценного пленника.

Часть ночи пришлось потратить на попытки поставить Киана на ноги после не самого слабого избиения. Ребра, к счастью, оказались целы, но очень пугала опухшая ближе к запястью рука и заплывший глаз. Каким-то чудом Ариэн своим прикосновением чуть улучшил состояние Киана: тот сразу задышал ровнее и полной грудью, как будто из нее только что вытащили мешающий вздохнуть наконечник стрелы. Но, судя по последовавшей и не самой приятной реакции организма Темного, отдал часть своей и без того мизерной силы. Высокая цена, учитывая сегодняшнюю необходимость действовать в полную силу, но более эффективный вариант, чем компрессы из толченых трав для снятия боли и отеков. На это у нас не было времени.

Мы бы не смогли проскочить незаметно через караульных, выставленных по моему приказу, но по прихоти куратора. Поэтому пришлось разыграть это небольшое представление. Вначале крик Киана, достаточно настоящий, чтобы Рич и Арон поверили в мои намерения наказать за предательство. Потом смесь из корней пиона и валерианы, заваренная в чай братьям, чтобы они на эту ночь не стали помехой. Если план сработает, мы незаметно вернемся еще до их пробуждения.

Киан хорошо вжился в роль заключенного: громко дергал тяжелые цепи, на вид наглухо защелкнутые на его запястьях, склонил голову и сгорбил широкую спину. И, честно говоря, многочисленные ссадины на лице достаточно меняли внешность, чтобы зоркий глаз не усомнился в его статусе пленного. Из караула в лицо и на близком расстоянии Киана видел только самый младший из солдат. Но на всякий случай пришлось перекрасить его светлые волосы сажей. Вышло вполне естественно.

Вначале была мысль и Киана облачить в форму Службы, если бы он хотя бы мог ровно держать спину, но тогда риск услышать опасные вопросы о нашем составе возрастал до критической точки. «Из трактира вышло трое солдат Службы, к стенам тюрьмы добрались двое и один заключенный, что прикажете предпринять, господин Куратор?» – я так и представляла в голове это донесение. А попасть в тюрьму без лишних подозрений, чтобы была возможность предупредить о готовящемся спасении, можно было только так.

Причину доставить Темного в тюрьму именно сейчас я объяснила караульным и повторю у тюремных ворот надвигающейся казнью, а вместе с ней – волнением, которое сложно было бы удержать, если в город просочатся слухи о принадлежности пленного к гонимым «избранникам» Природы. Наиболее правдоподобный повод из всех, какие мы втроем успели обсудить.

На предложение проводить нас до конюшен я лишь фыркнула, показывая задетое их предложением самолюбие. К тому же состояние Киана довольно красноречиво говорило о том, что даже в пешем пути у двух конвоиров не намечается никаких проблем.

Холодная ночь была настолько темна, что человеческий глаз не различал оттенки, и от того неровные дороги казались бесконечными. Ориентирами были не звезды – их скрыли такие же черные жуткие тучи, грозящиеся упасть на наши головы, – только немногочисленные свечи, блеклый свет которых просачивался через деревянные створки некоторых окон. Мы шли почти на ощупь, беззвучно. До нужного момента Киан стянул со своих рук цепи и осторожно сбросил около входа в один двухэтажный дом. Даже в темноте я запомнила его очертания: именно сюда забежала прыткая девчонка, переговаривающаяся о чем-то с тем повстанцем. Как раз в тот момент, когда мне удалось протиснуться через решетку маленького подвального окна.

В том, что ополчение сменило локацию, можно было не сомневаться. Поэтому нужен был кто-то, кто об этом знает. А девчонка наверняка работала связной.

– Киан, порядок? – я настороженно осмотрела его сгорбленную спину. Травы вряд ли так быстро сработали как обезболивающее, и даже действия Ариэна, кажется, постепенно сходили на нет: его одежда заметно потемнела от пота. Если сегодня все пойдет по плану, Ариэн сможет заживить и его раны. Если же нет… У нас втроем не будет шансов остановить казнь. О силах ополчения у меня не было особой информации, но судя по всему, что я заметила на том допросе, у них большая проблема с людьми. Не воины, не солдаты, не парламентеры – обычные отщепенцы, которые действовали не по инструкциям на перспективу, а исходя из текущих потребностей. Может даже, и не ополченцы вовсе. Да и откуда взяться солдатам в городке, выживающем, разве что, за счет торговли сосновым кругляком, который даже не кому довести до конечного изделия? Топоры и пилы – вот и все оружие.

– Да, госпожа.

Я кивнула и вытащила из-за пазухи укороченный меч – самое подходящее оружие для тесного помещения. Хлипкая деревянная дверь предсказуемо оказалась закрыта изнутри, но что мне стоило сбить оружием удачно смотрящие наружу дверные петли? Дверь со скрипом съехала в бок и покосилась, открыв проход в темный коридор. В нескольких комнатах поднялся шум, кто-то вскрикнул и тут же зажал рукой рот. Мы застыли, прислонившись к стенке, пользуясь темнотой помещения. Теплый по сравнению с улицей воздух неприятно скользил по коже.

Вначале из-за угла показалось оружие, едва заметно отразившее свет ночи. Я потянулась вперед, резко схватив и выгнув мужскую руку. С грохотом короткий и, к моему удивлению, не самодельный нож ударился о половицы. Мужчина шикнул и попытался ударить меня ногой. Удачный захват, и через две секунды неизвестный оказался придавлен к полу моим телом.

– Не двигайся, – жестко произнесла я, почти на ощупь приставив к его горлу меч, и тело подо мной тут же перестало извиваться.

– Папа! – в конце короткого коридора открылась дверь. Девушка в одной сорочке и с голыми ногами сделала один шаг и застыла со свечой в руках. Я ее узнала. – Пожалуйста, не надо! Он ничего не сделал!

Язычок пламени задрожал, как и ее голос. Воспользовавшись моментом, я опустила глаза на мужчину. Почти полностью седые длинные волосы, собранные в низкий хвост, из полурастегнутой ночной рубахи торчали жесткие черные волосы. Мужчина смотрел на меня со страхом, раскинув в стороны сжатые в кулаки руки.

Киан и Ариэн не вмешивались. Темный лишь тихо и аккуратно повесил дверь обратно и теперь молча встал рядом.

– Я ничего не сделаю. Если ты покажешь, где сейчас ополчение.

На лице девчонки отразился ужас. Хотя чего она могла ожидать от незнакомца, одежда которого помечена солнечной символикой?

– Я… не могу! Я не знаю! – от такого высокого голоса, в котором отчетливо выделялась зарождающаяся паника, мужчина подо мной дернулся и предпринял попытку меня сбросить. Конечно, неудачную.

– Тихо. Я никого убивать не собираюсь, – игнорируя брыкания, я холодно посмотрела на девушку. Если бы мы пришли с миром, никто бы не поверил, поэтому я действовала так, как умела и привыкла на службе Империи. Главное только, чтобы никто больше не услышал. – Оденься и соберись. Живо!

В этот раз маленькая связная не решилась спорить и попятилась назад. В глазах блестели слезы, но губы были плотно сжаты в тонкую полосу.

– Не трогай мою дочь! – хрипло пробасил мужчина, почти старик и, чего я не предвидела, ухватился обеими руками за лезвие. На раскрытую шею брызнула его кровь. Чтобы не перебить фаланги, лезвие пришлось отвести. Я поспешила откатиться в сторону, вовремя увернувшись. Размеренный удар по печени выбил из него последние силы, и мужчина съежился на полу, повернувшись на бок. Оттянув черный рукав, я с досадой вытерла кровь, пока она еще не засохла черными пятнами на коже.

– С ней все будет хорошо. Даю тебе слово.

Но вместо смирения мужчина ожидаемо попытался сбить меня с ног. На этот раз мне помог Ариэн, крепко, но бережно обхвативший его за шею, как только тот поднялся с пола на колени.

Девушка быстро выбежала из комнаты, пригнувшись на пороге, облаченная в ту же изношенную одежду, которую я видела на ней сегодня днем. Увидев своего отца в таком положении, она взвизгнула и уронила свечу. К счастью, та прокатилась по полу, но не погасла. Ее можно понять: выглядело так, будто Ариэн вот-вот свернет ему шею.

– П-пожалуйста! Я все покажу. Только не убивайте его, – по впалым щекам потекли слезы. Я подняла с пола свечу и поднесла к лицу застывшего в неудобной позе хозяина дома. Его руки впились в руку Ариэна чисто на инстинктах. Они кровоточили, но не так опасно, как могло быть. Во взгляде горела привычная для таких, как я, ненависть пополам со страхом. Одним движением я ударила раскрытой ладонью по его уху. Мужчина тут же обмяк в руках Ариэна, его руки безжизненно дернулись вниз.

– Ах!

– Тихо! С ним все в порядке. Сделаешь все, как я сказала, и вернешься к нему, – подчеркнула я не оборачиваясь.

Ариэн осторожно прислонил мужчину к стене и, оторвав два неровных лоскута от его рубашки, перевязал каждое запястье: добротный получился жгут. Киан шагнул вперед и протянул девушке руку.

– С ним правда все будет в порядке, – успокаивающе произнес он, и девчонка покорно шагнула вперед, напоследок разглядев в темноте то место, где полусидел-полулежал ее отец.

И так мы вышли из дома, плотно закрыв дверь. Вокруг по-прежнему была тишина, только напряженная, натянутая, будто в темноте затаились недруги, следившие за нами с самого выхода из трактира.

– Сюда, надо… – девчонка сглотнула. Я не видела, но представляла, как она сейчас дрожит. И дело было совсем не в понизившейся по сравнению с днем температуре. – Надо пройти через торговые площади и бедный район.

Честно говоря, такой план не особо внушал доверия: слишком непривычно было полагаться на кого-то кроме себя и слишком неопределенно – доверять темноте и ненадежному проводнику наши жизни. Но лучшего плана под рукой не оказалось: у нас набралось не больше четырех часов, чтобы успеть придумать хоть что-то, пока Киан восстанавливает силы. К тому же и без того тяжелая ситуация осложнялась почти полным отсутствием обратной связи. А ведь стоило предвидеть, что люди, долгое время не имевшие права общаться на равных с вольными, думают совсем иначе.

Мы добрались до края города, очерченного редким сосновым лесом и высокими сопками. Вся земля поросла ровным зеленоватым или синим мхом, кое-где – папоротником. Из-за туч вовремя выглянули полосующие небо бледно-серые кольца близкого спутника, так непохожего на родную и почти забытую Луну. Теперь у мрака появились различимые оттенки. Не сбавляя темп, я огляделась по сторонам на недружелюбную природу. Фантазия услужливо превращала камни и пни в странных хищников, которые, казалось, вот-вот сорвутся с места, чтобы перегрызть нам глотки. Это угнетало. А вот девчонка шла уверенно, как будто четко видела тропу. Или просто хорошо знала дорогу.

– Здесь, – девчонка остановилась и указала руками куда-то вниз.

Тропинка спускалась в небольшой овраг. Я почти не видела очертаний леса, но услышала тихий звук переливающейся воды.

– Там родник между валунами.

На всякий случай я вытащила из ножен меч и направила его вперед. Не может быть, чтобы ополчение на выставило постовых или стрелков. Хотя, если у них правда не хватало людей…

– Куда потом?

– Пещера, – глухо сказала девушка, и я услышала неестественный шелест веток где-то над головой.

– Лора? – детский голос, полный удивления, донесся с нижних веток раскидистой сосны.

– Я…

Через секунду на землю тихо и ловко спрыгнул мальчик и чуть неуверенно направил на меня стрелу. Киан крепче сжал руку Лоры, заставив ее тихо зашипеть. Уже что-то. Значит, не обманула и довела до нужного места. Я показательно спрятала меч обратно, позволяя мальчишке разглядеть мою форму и сделать выводы.

– Проводи нас к… – память за секунду подсказала необходимое имя, услышанное лишь один раз, но в подходящее время. – Мауку. Мы с миром. Думаю, он меня еще помнит.

Мальчик еще раз осмотрел меня с головы до ног, так и не опустив достаточно большой для ребенка лук, и перевел взгляд на застывшую с отсутствующим выражением лица Лору. И даже сделал предупреждающий шаг вперед, стараясь увидеть больше, прежде чем отступить и убежать куда-то вниз. Я видела, что он не испугался: еще совсем наивный. Как будто действительно успел бы выпустить стрелу до того, как я нанесу один единственный смертельный удар.

– Можешь идти домой, – бросила я за спину, так и не обернувшись. Только услышала, как зашелестел потревоженный папоротник.

Не дожидаясь реакции или возвращения мальчугана, я медленно направилась за ним. Под ногами хрустели ветки, казалось, громче, чем следовало. Где-то неподалеку пели гнездившиеся птицы, разламывая тишину.

В низине рядом с мерно текущей водой температура казалась намного ниже. Каждый шаг сопровождался хлюпающим звуком, мокрая трава иногда касалась колен, где не была стоптана: тропинка была слишком узкой. Видимо, ходят здесь не часто.

С обеих сторон простор леса скрывали расколотые гранитные плиты, возвышающиеся над нашими головами сантиметров на сорок. Идеальное место для засады.

– Сколько с тобой людей, ищейка? – холодно, с презрением спросил появившийся из ниоткуда ополченец.

Я прищурилась и мысленно поздоровалась с знакомцем. Даже в темноте, когда через кроны деревьев едва ли проходил призрачный свет, его волосы все так же светились медью. Маук. Лица почти не было видно, только белки глаз. Оружия в его руках не наблюдалось. Игнорируя вопрос, я подошла еще ближе, остановившись на таком расстоянии, чтобы можно было видеть его эмоции. Взгляд остался таким же цепким, только, кажется, сейчас он не считал, что преимущество на его стороне.

– И где Лора?

– Думаю, она уже дома. Помогает отцу остановить кровотечение.

– Как ты сбежала? – сдержанно спросил он, будто оттягивая момент, когда ему придется сделать ход и приготовиться к атаке.

– Кандалы нужно подбирать по размеру кистей. И подбирать очень внимательно, иначе сдвинутого сустава будет достаточно, чтобы спокойно снять бесполезную вещицу с рук.

Ополченец нахмурился, попытавшись так спрятать мимолетно промелькнувшую на лице растерянность от незнания, а потом прошипел, не разжимая челюсти:

– Видимо, нужно было тебя убить, когда была возможность, – по голосу чувствовалось, что он жалел об этом. Я лишь холодно улыбнулась, сомневаясь, что он увидит. Еще бы: проявить милосердие к врагу было крайне глупо. Я ведь помню тот разговор, который и допросом нельзя было назвать. А теперь я стою возле входа в подполье, рядом со мной люди Службы, как, безусловно, предполагает он. Наверняка пытается понять, сколько еще солдат со мной и есть ли у него хоть один шанс. – Почему дала возможность себя обнаружить?

– Ждешь от меня делового предложения? – игнорируя его вопрос, уточнила я. Очевидно, что он медлил, ожидая от меня первого хода. В конце концов, я и так уже его сделала. Не ответив, Маук быстро подошел ко мне – сократил расстояние между нами до почти неощутимого метра. Теперь я хорошо видела его лицо, усыпанное бледными веснушками, суровое и серьезное.

– Чего ты хочешь? – В отличие от того зеленого мальчишки, он боялся меня. Это было видно и по сжатым кулакам, и по выпяченной вперед груди, и по слишком высоко вздернутому подбородку. Его сильные чувства навязчиво гудели в моем собственном сознании: бессильная ненависть, попытка не потерять самоконтроль, готовность принять любое предложение, если это спасет хоть кого-то из близких ему людей. Самое время действовать.

– Выполнить твою просьбу, – голосом я подчеркнула последнее слово, стараясь сказать так, чтобы не вышло что-то, похожее на издевку. Маук агрессивно оскалился, но сдержался, засунув руки в карманы кожаных брюк. – Я серьезно. Я хочу помочь, а ты поможешь мне.

– И в чем я могу тебе помочь?

– Говорят, вы умеете выводить руны, удерживающие силу Темных. – Маук посмотрел на меня совсем другим взглядом, озадаченным.

– Что за игра?

– Это не игра, – вмешался Ариэн. – Мы хотим помочь остановить завтрашнюю казнь, и для этого нам нужна помощь твоих людей.

– Так это ты, значит, якобы Темный? – перебил Маук, переключая внимание. – И где же твои метки?

Ариэн подошел ближе, чуть задев меня плечом, и закатал рукава. Через несколько секунд на стертой коже появились бугристые шрамы от ожогов. Маук схватил его руки и поднес к лицу. Открыл и закрыл рот, тут же прикусив губу. Мы с Ариэном переглянулись. Еще бы Маук не удивился такой находке: в живых, судя по количеству еще здравствующих Светлых, их братьев и сестер осталось не больше сотни. А за последние годы никто не слышал о помеченных Природой новорожденных.

– Я правда хочу помочь, поэтому мы здесь. Только мы. – Примиряющим жестом я чуть подняла руки.

– Почему ты передумала? – Маук отошел назад, наверняка неосознанно начав заламывать себе руки. Все еще ждет, что мне вот-вот надоест игра в кошки-мышки, и я просто заберу добычу. Но я никогда не любила играть чужими жизнями, в отличие от многих и многих власть имущих. Достаточно было вспомнить, по чьему велению спину Ариэна исполосовали чуть ли не до костей. – В тот раз я не смог тебя… переубедить. – Темный с удивлением взглянул на меня, но не время объяснять, при каких обстоятельствах мы познакомились.

– Это долгая история. И я расскажу тебе, если завтра все получится и мы… – я запнулась, пытаясь подобрать подходящую альтернативу.

– …не взойдем на эшафот вместе с ними? – Маук грубо пошутил и тут же опять стал серьезным. – Не думай, что я хоть на секунду тебе доверюсь.

– Пока это и не нужно. Нас здесь только трое, иначе ты был бы уже мертв. И ты прав, я бы не позволила себя обнаружить, пока не стало бы поздно. Так что это по-прежнему твоя территория. У меня есть план, и если ты позволишь мне рассказать, завтра никого не казнят. Я знаю, что у тебя мало людей, раз сам идешь на разведку и ведешь допрос. – Маук нахмурился и опустил взгляд вниз. Разумеется, я была права. – Поэтому ополчение будет запасным планом.

– Хорошо, говори. Но… – поежившись, Маук осмотрелся по сторонам, как будто мог в темноте увидеть нечто важное, и кивнул за спину. – Не здесь.

Его разрешение на вход я восприняла как хороший знак. Отвернувшись, Маук ступил на тропу, с которой сошел, и направился куда-то вперед, раздвигая ветки молодых елей. Их иголки неприятно оцарапали руки. У меня вновь появилась возможность уловить яркие импульсы его эмоций. Я ощутила страх ожидания, недоверие и готовность взяться за оружие. Но самое важное, что мне удалось выудить из этого хаоса – облегчение. Потому что у них до сих пор не было надежного плана. Недостаточно иметь оружие, в тайне сделанное единственным городским кузнецом, и непонятно откуда взятую форму городской стражи, чтобы остановить массовую демонстрацию под личным присмотром куратора.

За мной шел Киан, но его эмоции намного сложнее поддавались оценке. Какое-то нервное предвкушение, заставляющее перебирать складки одежды, лишь бы занять чем-то руки. Связи с Ариэном я ожидаемо не почувствовала.

Несколько шагов через бурелом, и мы добрели до подножия сопки. Поначалу я ничего не заметила: обычное возвышение среди камней, поросшее молодняком. Потом начала всматриваться и с удивлением обнаружила тонкую-тонкую щель, через которую просачивался свет. Маук схватился за какой-то выступ и потянул на себя. Это была безупречная маскировка: на внешней стороне деревянной двери из криво сбитых горбылей молодых сосен росли мох и лишайник. Прямо посередине пустила корни маленькая сосна.

Внутри нас уже ждали. Мальчишку с луком я узнала сразу, только теперь он держал в руках масляную лампу. С ним были другие: трое взрослых мужчин, которые разом обнажили мечи и, убедившись в нашей принадлежности Тайной Службе, с опасной враждебностью посмотрели на Маука. Я начинала подозревать, почему они с неохотой и внутренним сопротивлением, но все-таки вынуждены были его слушаться, но озвучивать свое предположение не стала. Тот не торопился отдать приказ опустить оружие, мимолетно оглянулся на нас и пригнувшись повел вперед.

Его люди расступились, приникнув к удерживающим грунт деревянным распоркам, и позволили пройти мимо. Надо сказать, несущие конструкции были сделаны с умом, основания бревен не уходили в землю, а были поставлены на каменные блоки, под ногами шуршал песок. Сверху землю удерживали корни деревьев, которые я пару раз задела головой. Проход стал совсем узким – только на двух человек максимум, – а единственный источник света остался у мальчишки, который шел где-то позади. Впрочем, тут сложно было потеряться, хотя спиной я чувствовала чужой страх замкнутого пространства. Киан. Придется перебороть.

Пройдя от силы шесть метров, мы столкнулись с развилкой. Слева тоннель заканчивался почти сразу, но дальнюю стенку нельзя было увидеть: все небольшое пространство заставили коробками, скрытыми под брезентом, и непонятными тюками, среди которых что-то блеснуло в свете приблизившегося факела.

Маук пропустил меня вперед и сложил руки на груди. Справа тоннель переходил в своеобразное помещение. Оно было заметно больше, и помимо стен четыре распорки в виде сбитых друг с другом бревен держали такой же низкий «потолок» по центру. Из-за трех воткнутых прямо в землю факелов и едва-едва ощутимого сквозняка – ополченчев просто некому было научить, как правильно обеспечить перегон воздуха – воздух был невыносимо душный и почти лишенный кислорода. И из-за пяти человек, сидящих на импровизированных скамейках, – тоже. Четверо – молодые мужчины, один был старше других, без волос на голове, но с густой короткой бородой. Но было у них всех кое-что общее: потухшие глаза и изможденные лица, старая грубого пошива одежда и устремленная на нас троих ненависть, которую я чувствовала и без проклятого дара. Маук прошел вперед и, игнорируя испытывающие взгляды, сел на один из маленьких бочонков в самом углу. Безусловно, среди этих людей он был самым младшим.

– Ты хотела что-то рассказать. – Трое мужчин и мальчишка дышали нам в спины, так и не убрав оружие. От такого обилия ненависти со всех сторон у меня засосало под ложечкой, но не время сдавать позиции. Я поправила опрятную форму, стряхивая с нее посыпавшуюся сверху сухую землю, и спокойно шагнула вперед. – Рассказывай.

– Я так понимаю, ваша идея держалась на том, чтобы устроить бунт в тюремных застенках и вывести всех заключенных до казни. Для этого нужен был план тюрьмы, верно? – ответа я не дожидалась, это было очевидно. – Мне несложно проникнуть туда под предлогом сохранности ценного заключенного на время казни, – несмотря на изначальную более безопасную позицию «двое солдат, один заключенный», я приказала Киану взять с собой еще два комплекта формы Службы. Даже если мне поверят на слово – а я в этом очень сомневалась, – все равно необходимо устроить кого-то кучером. Это было бы самым логичным пополнением состава. – Но не для того, чтобы помочь им выбраться.

Далее план мог бы касаться попытки Ариэна использовать свою силу, чтобы сбить замки решеток и устроить бунт изнутри, пока надзиратели по моему приказу будут заняты охраной Киана, названного для них «Темным». С обратной дорогой было бы куда сложнее, но разбить защиту изнутри проще, чем взять приступом. Особенно с учетом фактора внезапности, ведь мне, как ищейке, в любом случае доверят довести заключенного до камеры.

Все звучало достаточно выполнимо, не будь одного очень опасного «но».

– В этом был бы смысл, не будь в городе куратора. Я много о нем слышала, и понимаю: ничто не заставит его принять поражение.

– Так нам надо встать в сторонке и… – услышала я зарождающийся гнев, но не дала закончить. Маук никак не отреагировал на попытку его человека меня перебить.

– Куратор любит просчитывать на много ходов вперед. Нужно понимать, чего он может добиться угрозой казни семей. Точно не покорности. Чего он хочет на самом деле от завтрашнего дня?