Текст книги "Парни с планами (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– Я хочу тебя… видеть, – говорит тот. – Я справлюсь, Стив. Пожалуйста, это касается не только нас.
– Десять часов, – отвечает он и понимает, что намечается совсем не свидание.
– Постарайся добраться быстрее, у нас не так много времени.
Баки резко обрывает звонок, и спустя несколько секунд на телефон прилетают координаты, и сколько бы Стив ни давил на кнопку вызова, слышит только «номер недоступен».
Карта подсказывает, что для их встречи Баки выбрал весьма экзотическое место.
Комментарий к 9
* «Ты – моя счастливая звезда, я смотрю на тебя издали» – слова песни, сейчас больше всего известной из мюзикла Singin’ In The Rain/Поющие под дождем. Но песня была очень популярна в конце 30-х годов, благодаря фильму «Бродвейские мелодии» 1936 года, для которого была написана, и множеству звезд, которые ее исполняли как с эстрады, так и в фильмах.
========== 10 ==========
– Здесь красиво, – выдыхает Стив, едва его ноги касаются земли.
Он предпочел бы не рассказывать, как улетал из Нью-Йорка первым же попавшимся рейсом на восток, бежал по залам транзитных аэропортов, долго тряс пачкой купюр перед носом пилота небольшого самолета и безбожно врал, убеждая того, что снимает телешоу и ему срочно требуется попасть – да-да-да, те самые координаты; нет, он не ошибается; да, у него есть навыки выживания; послушайте, какая вам разница, сэр, могу добавить еще пятьдесят долларов.
И точно не повторит все те слова, которые пришли на ум, когда он понял, что стропы парашюта придется рвать руками прямо над плотным зеленым куполом листвы, метрах в сорока от земли. Впрочем, все бы его падения заканчивались так – парой синяков от встреченных на пути веток и крепким объятием Баки.
– Красиво и безлюдно, – улыбается тот. – А значит, очень удобно.
– Согласен, но какого черта?.. Почему ты ушел из Ваканды? – возмущается Стив, и где-то в глубине экваториального леса слышен согласный рык, а в кустах – мерное и долгое шуршание.
Стив разглядывает потертые ремни жилета, блеск черной брони, скрывающей культю, и полдюжины ножей на поясе, и он точно почувствовал ладонью, что на спине у Баки закреплено несколько рукояток пистолетов. Как он может дышать во всем этом здесь, где воздух такой тяжелый и влажный, что его можно налить в стакан, и футболка разом прилипла к спине и животу, хотя точную температуру Стив определил бы как двадцать три по Цельсию?
– Спасибо королю Т’Чалле, не ушел, а улетел. Потому что в следующий раз они не отобьются. Кстати, не улетел, а улетели.
За каменной кладкой самодельного грота мелькает язычок невысокого костра.
– Так это все же не свидание, – Стив пытается шутить, когда видит глубоко и мерно дышащую во сне Эль Хоппер, укутанную в цветное одеяло, возле одной из невысоких стен.
– Прости, взял на себя смелость пригласить и ее. Должен же ты наверстывать упущенное. Только не раздевайся целиком, муравьи здесь, как пираньи, обглодают – не успеешь заметить.
– Отличный способ убийства, непременно запиши, – смеется Стив, но видит в отблесках огня глаза Баки – серьезные, сосредоточенные, знакомые ему по давним военным временам. Баки Барнс в голове выискивает лучшее место для снайперского укрытия.
– Она сумела тебе помочь?
– Вроде как, но не совсем… Только с кодами успела разобраться, когда на нас напали. Остальное… все еще на месте… Я так понял, что и ты не выполнил того, что обещал.
Баки протягивает ему запеченный кусок мяса на длинной ветке, и Стив вспоминает, что не ел последние семнадцать часов. Медленно жует и все никак не решается спросить, как Баки так быстро научился справляться одной рукой, ведь даже в ночном полумраке заметно, как непроизвольно напрягаются мышцы левого плеча, когда тот по привычке пытается сжать несуществующий кулак или поправить волосы.
– Что-то в последнее время мне не везет, – говорит Стив. – Наверное, не стоит ехать в Вегас.
Ладонь Баки опускается на его плечо, легко поглаживает царапину у самого выреза футболки, и кончики пальцев касаются шеи, скользят вдоль напряженных мышц, щекочут под волосами, обводят ухо, и Стив чувствует, как его соски трутся о влажную ткань, и напрочь забывает обо всем смертоносном арсенале, что рассован по ремням, креплениям и карманам Баки.
– Черт, Бак, – шепчет Стив, сжимая его колено. – Если ты и вправду задумал… на троих… То я и с одним-то последний раз… Ты должен помнить… в самом начале сорок пятого…
Баки жарко выдыхает ему в волосы, и ночь замирает вокруг непроглядной чернотой, в которой он на ощупь находит губы Стива и касается нежно, бережно, едва уловимо, и шепчет прямо в них, задевая языком:
– Я вколол ей такую дозу снотворного, что если на нее сядет слон, она и то не почувствует. Доктору Тсулле следует надежней хранить свои препараты. Думаешь, это дамочка из тех, кто пошел бы со мной по собственной воле?
Стив отстраняется, ловит ладонями лицо Баки, разворачивает его к огню и долго вглядывается в потемневшие радужки, словно желая прочесть ответ на вопрос, который боится задать.
– Знаешь, как ее настоящее имя? – не то, что он хотел бы услышать, да и не ответ вовсе, но и Баки слегка отстраняется, лишь крепче прижимает его ладонь к своей щеке. – Эль – не от Элен или Элизабет, от элевен. Одиннадцать. Она была одиннадцатой по счету и носила татуировку с номером на левом запястье. Если присмотришься – увидишь там шрам от ожога. Ты знал, что в Хоукинсе, Индиана, было научное подразделение ГИДРЫ? Ее мать добровольно согласилась на их опыты, а в результате родилась она – ребенок с суперспособностями, и до двенадцати лет… считала своего куратора отцом. Можешь себе представить, что с ней вытворяли и чему учили, кое-что мне знакомо. Нет, лучше не представляй, тебя стошнит. Она уже умела убивать в том возрасте, когда мы с тобой боялись залезть в подвал дома старого Хендерсона. Сама мне рассказала, но после того как тщательно порылась в моей голове. Вроде как исповедь, и я только что нарушил тайну.
– Схожий опыт, понимаю, – кивает Стив и готов зацеловать дернувшуюся от напряжения жилку на виске Баки.
– Я не мог позволить ей уйти одной. Но и выманить ГИДРУ иначе – тоже. Она сбежала, сменила жизнь, прекратила использовать силу, а каждый год после сеанса связи с детьми переезжала на новое место. Очевидно, подозревала, что аномальную активность могут засечь. Похоже, в нее с детства вживлено устройство слежения, уж прости, не было времени отправить ее на МРТ. Когда она показала себя во всей красе, в Рафте – жучок сработал, и ГИДРА пришла за ней. И еще дважды в Ваканду.
– И они придут сюда.
– Непременно. Конвейер работает, Стив. Мы упустили пятерых, и в следующий раз их явилось двадцать. Мы облажались, – говорит Баки и осторожно тянет футболку Стива из-под пояса, – когда оставили трупы в бункере. Возможно, в этот раз их будет сотня.
– Хорошее место, чтобы умереть, – соглашается Стив, не в силах унять дрожь в своих пальцах, которые расстегивают пряжки на куртке Баки.
– О нет, – смеется тот, – никто не отнимет у меня привилегии убить тебя лично. Это хорошее место, чтобы принять бой. Говорят, ты здорово умеешь догонять чужие самолеты. Вот и постарайся повторить это, когда они будут улетать отсюда. Нет смысла убивать солдат, если где-то все еще идет вербовка. Нужно уничтожить базу.
– Блядь, – тихо выдыхает Стив. – А я все еще надеялся, что это просто свидание.
– Ты бы стал отговаривать меня, знай заранее план. Но и свидание тоже. Возможно, последнее, нам же не привыкать.
Стив с уверенностью назвал бы эту ночь первой.
*
И даже не потому, что они дорвались и теперь жестко, суматошно трутся друг о друга, так и не скинув до конца одежду, словно подростки где-то в темном закоулке, и тычутся вслепую куда ни попадя губами и языками, лишь бы коснуться, распробовать, напиться и надышаться, до головокружения ныряя в реальность, в капли пота на груди, стук сердца под ладонью, давно позабытую сладкую дрожь, оглушительный грохот пряжек и рваные выдохи, а в голове не остается ни единой мысли, кроме «мой, ну наконец-то!»
Стив знает, как бывает иначе. Отчетливо помнит все их долгие бруклинские ночи и случайные, безрассудно вырванные у войны минуты, две родинки под левой лопаткой, до которых все не может дотянуться губами… и вздрагивает, когда его член накрывает горячий рот.
– Можно, мой капитан, – шепчет Баки. – Вряд ли я буду слишком озабочен тем, что подумают о тебе ночные птицы.
И Стив стонет в голос, надрывая горло, позволяет себе то, на что никогда не решался – ни в Бруклине, ни в одном другом месте мира – подтверждать криком каждое прикосновение, громко выстанывать имя Баки, умолять о большем и умирать, восторгаясь.
– Говорят, сейчас курить на улице гораздо неприличней, чем там же целоваться. С мужчинами, – смеется Баки, укладывая его ладонь на свой член. – Господи, убил бы за пачку «Лаки».
Стив утыкается лбом в его плечо, он безмерно счастлив, но не может не ответить:
– Представляешь, целых семь долларов. И теперь они продаются не парами, а по одной.
– Ужасный мир…
И больше они не произносят ни слова, до тех пор, пока перепачканные спермой пальцы не переплетаются накрепко и губы сами не выдыхают имена:
– Стив!
– Баки…
– Черт… Вот автомат захватил, а влажные салфетки…
Это невероятно пошло, и Стив даже не успевает сообразить, где он подсмотрел подобную непристойность – в своих фантазиях ли, в современном порно или много лет назад в стучащем колесами вагоне шоу, где пили и спали все со всеми, кроме него.
Он вылизывает пальцы Баки, затем свою ладонь, жадно собирая языком белесые капли, и не успевает отстраниться от поцелуя.
– Ты все еще сумасшедший, мой Стиви, – шепчет Баки между выдохами. – Мой, мой, единственный, кого всегда любил…
Тело Стива напрягается, и внезапно даже для самого себя он кончает еще раз, забрызгивая спермой черные штаны Баки с плотными защитными вставками у колен.
– Гребаный боже, – стонет тот. – Будет слишком неприлично, если я сейчас попрошу тебя уйти?
Баки шарит ладонью в темноте и протягивает ему прибор ночного видения:
– Смотри внимательно и не наткнись на растяжки. Я оставил несколько сюрпризов для визитеров.
– Через службы контроля аэропортов сложно пронести даже маникюрные ножницы, – вскакивая и неловко натягивая джинсы, Стив пытается улыбнуться.
– Мне кое-что об этом известно. Выбирай, что по нраву, – и Баки машет рукой куда-то в сторону толстого пальмового ствола, а потом с едва слышным всхлипом сворачивается клубком и накрывает голову ладонью. – Быстрее, мелкий, иначе загрызу тебя зубами. Не забудь бронежилет. Жаль будет разворотить эту грудь автоматной очередью.
Стив подхватывает первый попавшийся оружейный ремень, цепляет на ухо дужку коммуникатора и быстро шагает прочь от стоянки, где тихо размеренно дышит во сне Эль Хоппер, и глубоко и надрывно – тот, дороже кого у него нет и не было.
«Что делает тебя счастливым?» – всплывает голове у Стива, и он не врал тогда.
Ничто не может дать ему счастье. Но кто-то… Тот, кто не всегда похож сам на себя, и вместо искреннего веселья или сосредоточенности сейчас в его глазах горит равнодушный холодный огонь. Тот, кто пока не убил его, а спас… раз двести с начала прошлого века. И если жизнь разделить на Стива Роджерса и Капитана Америку, то только последнему незнакомы сомнения и колебания. Допустим, Стив Роджерс забыл кое-что рассказать Капитану. Допустим, все кончилось, когда он выпустил из рук щит. Допустим, когда-нибудь он позволил бы себе быть счастливым…
«Не знаю».
А если знаю, то все равно не скажу. Вы не поверите.
*
Едва наступившее утро – прохладное, но такое влажное, будто на лбу лежит давно забытый за ненужностью компресс. Стив обследует плацдарм предстоящей битвы, изредка отвлекаясь на звуки просыпающихся джунглей. Он бывал в зоопарке и видел гиен, обезьян, индийских слонов и хищных кошек. Газеты пишут, что Капитан Америка сражается как лев и бегает как гепард, и это ему не льстит – слишком много крови оставляют за собой дикие звери.
Он находит дюжину растяжек, то и дело поправляя визор, и одобряет каждую. Видит несколько примитивных ловушек и отвлекающих следов – переломанные ветки, остатки прогоревшего костра, обрывки одежды, пахнущей Эль и Баки. Стив Роджерс ненавидит нападать со спины, но Капитан Америка согласен – бой в джунглях имеет свои особенности. Сколько бы их ни пришло – в конце концов нужны и выжившие, чтобы добраться до базы ГИДРЫ. В коммуникаторе что-то щелкает, и голос Баки окутывает его со всех сторон:
– Надевай свой лучший наряд, дорогая. К нам гости.
Стив летит обратно, чудом не зацепив одну из едва видимых нитей растяжки.
– Вижу, ты не терял времени даром, – Стив указывает глазами на почти обнаженную Эль, прикрытую лишь трусиками и лифом.
– Конечно, отчего бы не развлечься напоследок. Но слишком тощая на мой вкус. Им нужна она, и они не станут стрелять на поражение, пока девчонка прикрывает мою спину, – фыркает Баки в ответ, легко забрасывая на покалеченное плечо спящую Эль. – Не буду просить тебя быть осторожным, Стив, но напоминаю, мы здесь не для того, чтобы сдохнуть или всех перебить.
– Как давно вы стали майором, сержант?
Работает. Шутка всегда идеально делает дело перед тем, как сунуться в самое пекло.
– У русских другие звания. Возможно, я уже лет двадцать как полковник.
Единственной рукой Баки ощупывает запасные магазины на поясе, а после вскидывает на локоть хитрое крепление автомата.
– Иди сюда, Стиви, – шепчет он. – Поцелуй на удачу.
С одной стороны густо пахнет оружейной смазкой, с другой – пряно и томно сонным женским телом, и Стив находит языком губы Баки, целует легко, осторожно, будто боится навредить.
– Всегда бы вот так перед боем, – говорит тот, – и можно было бы умереть счастливым.
– Подай предложение по изменению устава в Министерство Обороны, – успевает натужно пошутить Стив, прежде чем розовые предрассветные лучи прорезает россыпь черных точек и зеленый купол листвы озаряется первой вспышкой взрыва.
– Исполняйте приказ, капитан! – и Баки в несколько широких прыжков уносится прочь с неподвижной Эль на спине.
Стив подчиняется не раздумывая, не потому что привык, а потому, что план выглядит логичным.
– Как обстановочка? – трещит коммуникатор, и Стив слышит, как мерно дышит Баки в такт шагам.
– Захожу с тыла, – рапортует Стив. – Твою мать… Их не меньше трех десятков…
Противники десантируются под прикрытием дымовой завесы сквозь густые кроны деревьев, и Стив не замечает на их плечах даже намека на парашют.
– Похоже, там работает целая фабрика, – отвечает Баки. – В прошлый раз их было две дюжины. По одному в день – приличная скорость производства и обучения. Выходит, я – давно уже устаревшая модель, вроде деревянного грузового фургончика.
– Первый! – вскоре отзывается Стив, когда неподалеку раздается хлопок сработавшей западни.
– Много болтаем, – недовольно ворчит Баки, и Стив понимает, что переговоры отследить не сложнее, чем шепот во время воскресной службы.
– Люблю тебя. Надеюсь, завтра будет новый день, – быстро шепчет он, отключая коммуникатор.
Впереди – едва заметный блик чужой брони и громкий хруст веток. Чужаки движутся не таясь, и Стив подтягивается на ближайшей ветке, легко перепрыгивает с дерева на дерево, пока бесшумно не обрушивается на плечи последнего из колонны. Впереди он видит еще пятерых, и значит, враг тоже не так уж глуп. Большой отряд разбился на группы и, очевидно, окружил место сигнала от Эль, постепенно сжимая кольцо со всех направлений.
Стив помнит, как пульсировала под его пальцами чужая артерия во время прошлой битвы, но острие ножа натыкается в том же месте на крепкую броню. «Ого, – думает он, – кто-то хорошо учится на ошибках».
Для того, чтобы свернуть шею в жестком защитном шлеме, лучше всего подошла бы Наташа. Следует взять у нее несколько уроков по правильному седланию чужих плеч и работе бедрами, решает Стив, пока скручивает следующий шлем, словно заевший вентиль ржавого пожарного гидранта – многократно и мощно проворачивая вокруг оси позвоночника.
Хруст ломающихся костей, кажется, слышен на все джунгли. Это требует запредельных усилий, и сильней Стив напрягался только однажды – в тот памятный день в Берлине, когда удерживал одной правой полозья вертолета.
Противник вовсе не делает секрета из своих маневров – это ясно; от шума заполошно и мерзко орут обезьяны и вздымаются вверх потревоженные стаи птиц; и Стив ориентируется по звукам, диким воплям и редким автоматным очередям, идет по окружности, снимая замыкающего в каждой из групп.
Судя по тому, как они смещаются, Баки с живым прикрытием быстро движется куда-то на север от их ночной стоянки. Право же, Стив дорого заплатил бы за один взгляд на подробную карту местности.
Он насчитывает шесть взрывов растяжек и восемь вырубленных им лично солдат, и мышцы уже слегка ноют от перенапряжения, когда зеленый шатер листвы прорезает очередная яркая вспышка. Если бы можно было наделать еще больше шума своим появлением… ну естественно…
– Какого хрена, «я-больше-не-капитан»?! – орет Старк, быстро снимая шлем. – В Америке ночь, между прочим, с Пеппер будешь объясняться сам.
– Откуда ты здесь?
– Ты позвал. Вряд ли ты не сумел разобраться с открывашкой для консервных банок.
– Не звал… – на всякий случай Стив крошит подошвой свой телефон.
– Сообщение пришло с того самого номера. Ну уж… что вышло, то вышло, начнем наслаждаться моментом. Решил наконец-то показаться голливудским продюсерам? Одобряю, отличное решение. Снимаем новую часть «Хищника»? Не готов к инвестициям, мне всегда больше нравился «Рембо».
– Слишком много ненужных жертв для такого профессионала, как он, – отрезает Стив.
Старка едва не уносит отдачей, когда луч его репульсора отскакивает от брони атакующего. Двадцатиметровая пальма, оседая, ломает ветки соседних деревьев, гвалт побеспокоенной живности стоит такой, что от него закладывает уши.
– Ни хуя себе, – бормочет он. – А я-то думал, что улучшил костюмчик.
– Вали отсюда, Тони, – говорит Стив. – Это личное дело.
– Дай-ка догадаюсь. Мистер «найди десять правильных слов» Барнс чувствует себя таким виноватым, что решил подписать тебя на самоубийство? Роджерс, я умею сопоставлять факты. Пять исчезнувших тел и отряд модифицированных суперсолдат, явившихся за мутантом в Башню. Ох, кстати, у короля Ваканды тоже нет от меня секретов. Они хотят всех нас на одной тарелке, иначе не накрыли бы шведский стол, воспользовавшись твоим номером телефона. Пятница, план местности и расположение противников. Блядь, да в вашей Годзилле маячок! Сверкает, как новогодний шар на Таймс-сквер, – возмущается Старк, пока Стив молотит кулаками и пытается опутать толстой лианой тело очередного нападающего. – А вот эти ублюдки экранированы от поискового сигнала…
– Барнс с женщиной, им нужна она…
– Судя по тому, что говорят архивы и очевидцы, твой дружок не брезговал сиськами.
– Старк…
– Окей, окей, согласен, непродуктивно, продолжим позже. Но отсиживаться в тылах… Кто ты такой и что сделал с Капитаном Америкой?
Стив не успевает вставить и междометия, как Старк подхватывает его железной ладонью и тащит по воздуху, не слишком-то заботясь о том, чтобы тот не пересчитал все встречные ветки и стволы.
– Так-то лучше, – говорит он, опускаясь на землю неподалеку от глинистого берега мутного водоема. – Твой ненаглядный совсем рядом, а кольцо сжимается. Приготовься, наш никогда не капитан.
– Нет времени посвящать тебя в наши планы, – выплевывает Стив и давит на спусковой крючок, потому что их разом атакуют пятеро.
– Мелкий! Придурок! – сквозь шум он слышит громкий вскрик Баки. – Какого хуя?!
– Старк! – куда-то в сторону голоса орет Стив. – Как обычно решил все за всех. Они выманили его сюда.
И едва успевает уклониться от ярко-синей вспышки.
– Думать головой уже поздновато, – отвечает Баки, метко отправляя автоматную очередь в глазную прорезь шлема цвета хаки. – Человек-Утюг не в курсе дела?
Он появляется из-за дерева, по-прежнему удерживая на левом плече Эль, и Стив с облегчением замечает, что, в отличие от него самого, на их телах нет ни единой царапины.
– Держись как можно дальше, – выдыхает Баки, – ты знаешь почему.
– Боишься не справиться с собой и завалить его тут же? Страшно представить ваши забавы времен Второй мировой, – ухмыляется Старк, и Стив нашел бы, что ответить, если бы не очередная группа противников, резко и бесшумно спустившаяся откуда-то сверху.
– Блядь! – взрывается он.
Старк делает очень удивленное лицо прежде, чем закрыть шлем, а Баки немедленно группируется за обнаженным телом Эль Хоппер, и резинка ее трусов скользит по бедру, открывая большое родимое пятно. Стив раздает удары и автоматные очереди направо и налево, но все, что они могут сделать втроем – лишь отбросить каждого из нападающих на несколько метров, чтобы получить секундную передышку и возможность глотнуть плотного влажного воздуха.
– Херово без щита, да? – вдруг оживает коммуникатор в его ухе, и Стив понимает, что Пятница принудительно активировала отключенный прибор.
– На семь часов, Старк!
Репульсор вновь пускает луч, и результат заставляет Тони выругаться Стиву в ухо так, что тот вспоминает Гейба, виртуозно матерившегося на двенадцати языках, включая русский и наречие индейцев Айдахо.
– Уходи, Стив! – орет Баки. – Немедленно! Следуй плану, я опасен. Адреналин провоцирует…
«Есть, полковник!» – хочет сказать Стив, но вместо этого как в замедленной черно-белой киносъемке наблюдает, как Баки выпрямляется, аккуратно укладывает на землю свой живой щит и идет прямо на него с полными ужаса глазами, легко удерживая правой ложе автомата, и пули – трассирующие, явно видимый след, успевает подумать Стив, – ложатся кучно, куда бы он ни отклонился, одна из них непременно достигнет цели.
Черная точка замирает в десятке сантиметров от его виска, остановленная защитной перчаткой ближайшего к нему врага.
– Охуеть… Хьюстон, у нас…– слышит он голос в коммуникаторе прежде, чем воздух вокруг начинает вибрировать и рваться на части, не достигая легких.
Он успевает увидеть, как Баки медленно оседает в гору веток и листьев, а костюм Старка замирает, словно манекен в витрине магазина, изображающий готового к прыжку спортсмена.
И холодная безжалостная волна небытия накрывает его с головой.
========== 11 ==========
Он приходит в себя от монотонного «кэп, кэп, кэп…», гудящего в голове, словно кто-то выстукивает по запертой двери, но настолько тактичен, что не решается ее взломать – «кэп, кэп, кэп…»
Голос настойчивый, женский, смутно знакомый, и от этого Стиву кажется, будто он ранен, а бьющий по нервам звук – всего лишь грохот больничного оборудования, и голос сиделки требует, чтобы он очнулся. Какая-то часть его души – тот самый парнишка из Бруклина, что не загнулся от испанки в тридцать четвертом, не вывернул на потеху всей палате желудок в тридцать втором и не подхватил ни столбняк, ни заражение крови годом позже – на удивление всем; тот пацан упрямо, до хруста, стискивает несуразно широкие ладони и отрывает голову от подушки.
Комната почти пуста, и его накрывает дежавю, потому что он уверен – где-то рядом должно орать радио, транслируя старый бейсбольный матч. Бокс небольшой, с гладкими, словно отлитыми из металла, стенами и едва заметной тонкой щелью по периметру двери.
«Кэп, кэп, капитан…»
Голову сжимает железным обручем, и перед глазами плывут алые круги.
«Кэп…»
– Какого черта! – кричит Стив в такой же отполированный до нестерпимого блеска потолок.
«Хоппер. Эль Хоппер. На связи. Твою мать, прием, кэп. Как тебе еще сказать? СОС, код красный, мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Прости, папа, я позабыла все слова, которым ты меня учил. Двести семь*; Виски Танго…**
– Мисс Хоппер?
– На связи. Закройте глаза и не сопротивляйтесь.
Мало что в жизни давалось Стиву Роджерсу так же сложно. Он чувствует легкий сквозняк, что гладит голые ноги, и, кажется, стоит босыми ступнями в глубокой теплой луже, а горло опять сжимает приступ астмы.
Тощая стриженая девчонка выступает к нему из полной темноты:
– Не упрямься, пожалуйста, капитан, мне и без того нелегко. Кажется, это заслуга твоего… друга. Какой-то нейролептик.
– Снотворное…
– Неважно. Где ты?
– Хер знает. Простите, мисс… Понятия не имею.
– Не стоит притворяться. Это и есть настоящий ты.
– Комната. Я видел похожую, когда ЩИТ разбудил меня. Вы знаете, что с Баки?
Девчонка пожимает плечами и утирает ладонью струйку крови, что уже бежит по подбородку:
– Я опасаюсь контактировать с Барнсом. Что угодно может спровоцировать непредсказуемую реакцию. У него в мозгах… Ты представляешь, как штопают рыбацкую сеть? Этим я и занималась до того, как на Ваканду напали.
– Oкей, – говорит он. – Баки жив?
– Похоже, да.
– Остальное неважно.
Она заливисто хохочет и тянет Стива за штанину, заставляя опуститься куда-то вниз, на невидимый пол, скрестить ноги и смотреть себе прямо в глаза. Он уже видел такие застывшие, сосредоточенные на одной точке взгляды – у Зимнего Солдата на мосту, у Ванды, управляющей алым огнем, или Клинта, натягивающего тетиву лука.
– Я тоже в комнате, – быстро говорит Эль. – Уютно, дорогая мебель, как в отеле высокого класса. На мне махровый халат. Охрана одета в шлемы и, похоже, экранирована от моего воздействия. Стены… какой-то материал вроде того, что я встречала в Ваканде, или брони нападавших на нас. Чтобы разрушить, нужны серьезные усилия, но тогда я не смогу поддерживать контакт.
Стив чешет голую коленку – просто потому что чешется, затем грызет впивающийся самым уголком в кожу ноготь указательного пальца и объявляет после недолгого раздумья:
– Меня разместили с куда меньшим комфортом, а значит, в вас опять заинтересованы больше. Что со Старком?
– Какой-то бетонный склеп, – после короткой паузы отзывается Эль, и ее вторая ноздря подозрительно алеет, выпуская каплю крови. – Сплошные стены, будто зацементирован со всех сторон. Не слишком сложно для меня, нужно лишь подойти поближе. Без сознания. И – о, да! – совершенно голый. Кажется, мерзнет без матраса.
– Не похоже даже на дешевый мотель, – фыркает Стив. – Но тоже жив, а это лучше, чем могло быть. Послушайте, Эль, это ГИДРА, и вы знаете, на что они способны, но вы нужны им живой, стало быть, вам и вести переговоры.
– Не так уж я ценю собственную жизнь, капитан, – Эль усмехается, и нескладный силуэт пропадает в непроглядной тьме.
Стив распахивает глаза и первым делом бьет. Прямо по центру кажущейся тонкой и хрупкой стены. Она пружинит под ударом и отбрасывает его футов на десять. Могла бы и дальше, но за спиной – другая стена.
– Вижу, вы очнулись, капитан, – слышится откуда-то сверху, и Стив молчит в ответ.
Да, очнулся. И если кому-то хочется звать его капитаном, то черт с ним – пусть будет капитан.
Они приходят впятером. Затянутые в уже знакомую серо-зеленую броню без единого знака на ней, с небольшими – но Стив уже видел их в действии – излучателями, способными раскрошить человеческую плоть на атомы. Судя по всему, переговариваются через коммуникаторы внутри шлемов, потому что нападают слаженно и одновременно, едва переступив порог. Стива на несколько секунд парализует удушливым газом – глаза слезятся, а гортань немеет и не может протолкнуть воздух в легкие, и путы – примитивные на вид, но очень прочные – стреноживают его по рукам и ногам прямо поверх бронежилета, который никто не решился с него снять. О, эти твари точно знают, к кому пришли и на что он способен.
– Не стоит оказывать сопротивление, капитан Роджерс, – трещит внешний динамик одного из врагов, – мы не причиним вам вреда. Мы не заинтересованы в вашей смерти, рассчитываем всего лишь на временную нейтрализацию или вашу добрую волю.
Стиву не нравится ни то, ни другое, и он отчаянно пытается разорвать оковы, пока пришедшие наблюдают за ним, и он поклялся бы – на глухих безликих шлемах мелькают ироничные усмешки.
– Я не веду переговоров с низшими по званию, – наконец хрипит он. – Ведите меня к своему командованию.
– У нас совершенно другие указания на ваш счет, – динамик оживает и тут же отключается, а Стива в десять рук тащат куда-то по пустому длинному коридору, пока не бросают в очередной бункер: узкий – ровно на ширину его плеч – глубокий колодец с гладкими холодными стенами.
– Мы зафиксировали подозрительную ментальную активность, – слышится сверху. – Наш долг – обезопасить вас от чужого влияния, а тех, кто прибыл с вами – от наказания за неподчинение. Приятного отдыха, капитан.
Белая лампа где-то высоко вверху выглядит как звезда, которую, если верить Баки, можно увидеть со дна колодца. Он не может ни пошевелиться, ни дернуться, ни даже дышать полной грудью, и крышка люка плавно задвигается, отнимая у него последний луч света. Откуда-то из стенки вдруг прорываются аккорды, и знакомый голос захлебывается в «Саммертайм».
Спустя пятнадцать повторов Стив понимает, что если сейчас в колодец начнут нагнетать отравляющий газ, навязчивое «Твой папа – богач, а мама – красотка» будет последним, что он запомнит в этой жизни. А если выживет, то поклянется никогда больше не включать Луи Армстронга, который все еще почему-то популярен в этом веке.
1944
Виттория была… ладненькой. Так сказал Баки, но Стив подобрал бы другие слова – яркой, как небо юга Италии, острой и пахнущей розмарином, как здешняя кухня, высокой, с мягкими округлыми бедрами, тонкой талией, гривой блестящих черных волос и такой улыбкой, будто здесь, неподалеку от Бари, никогда и не было войны. А в том, как она танцует, как идет волной подол длинной юбки, взлетая и открывая взору носки старых туфель, смуглые колени и совершенно неожиданно и резко – белоснежную кромку белья; в том, как она смотрит, не отрывая глаз, с того самого момента как они вошли в остерию, и как смеется, закидывая голову и прикусывая яркие губы, Стиву видится странная, почти болезненная печаль.
Вряд ли он к этому привыкнет, но женщины – медсестры, машинистки и шифровальщицы, официантки, бывшие студентки, продавщицы в лавках и почтенные матери семейств – давно не обходят его своим вниманием.
– Да потанцуй же с ней, – подначивает Дум-Дум, пьяный от дешевого легкого напитка, который с трудом можно назвать вином, но в такой жаркий августовский мирный вечер лучше него не сыскать.
А еще Виттория значит «победительница», и одобрительный свист Баки перекрывает музыку, когда Стив легко кладет ей руку на талию, тут же наступая на ногу и бормоча: «Скузи, сеньорита». Она льнет в танце, какой-то странной смеси вальса, свинга и тарантеллы, где Стиву только и нужно, что правильно отсчитывать такт и время от времени то прижимать партнершу, то отпускать ее. Можно было бы выкрикивать «Ола!», как делают это остальные, но на взгляд Стива это уже чересчур.
