Текст книги "Парни с планами (СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
1934
Никто ни в чем не виноват.
Стив давно это понял, и если есть что-то, против чего он не хочет, да и не смеет возражать, то только это. Он знает Баки дольше, чем себя самого. Кажется, с самого рождения. Или он родился в тот момент, когда увидел, как загорелый высокий мальчишка с липнущей ко лбу челкой уверенно и долго бьет по мячу на стадионе, а после вскидывает руку под одобрительный вопль зрителей, выиграв пари.
И если сейчас – вот через две минуты – Стиву придется умереть, пусть он запомнит улыбку, темно-синие искры в светлых глазах, осторожные пальцы и взволнованное «ура!», когда он смог разлепить мокрые от крови ресницы.
Его паутина соткана из самых странных вещей: лихорадки и больничных коек, суррогатного кофе, облаток порошков, ожидания звонка с урока, мутной теплой воды Ист-Ривер, сбитых в кровь кулаков, взаимных нотаций и взаимных же одобрений. Из повседневных мелочей, новых карандашей под подушкой, половины индейки в День благодарения и сгоревших имбирных пряников на Рождество. Из молчания, когда хочется тишины, и громких забористых ругательств, когда нужно спустить пар. Из изменчивого цвета глаз, двух родинок под левой лопаткой, первого шикарного костюма и шляпы мистера Барнса-старшего. Из крыш, побережий, чердаков и подвалов, негреющих батарей, слишком плотных одеял, общих планов и противоположных мнений. Секретов от всех, когда тебе двенадцать, и великих тайн друг от друга, когда уже шестнадцать. Из горя и радости, смертей и рождений, праздников и похорон.
Из дерзости и азарта погони, тяжести вдоха после быстрого бега, пряного запаха чужих духов на обшлаге пиджака. Из желания никогда не вспоминать и жизненной необходимости поцеловать. Из мельчайших, порой едва понятных ассоциаций – неуловимых, неразличимых – вроде надщербленной чашки или круглого камня под ногой.
Стив давно все знает про себя.
Но Баки всегда любил шуршащие юбки, томные и загадочные глаза актрис, подчеркнутые жирными линиями черного кайала, и аккуратные туфельки на каблучках, сжимающие узкие ступни. Всё то, чего у Стива не будет никогда.
И нет ни капли личного в том, что друг может размять другу плечи или втереть камфорную мазь во время болезни. И долго-долго уговаривать снять штаны, чтобы обработать рану на бедре от узкого длинного лезвия чужой опасной бритвы. А то, что Стив едва не хлопнулся в обморок, когда ладонь коснулась паха и пальцы невзначай пробежались по возбужденному члену – так это потеря крови, помноженная на адреналин…
– Ничего такого, Баки, правда…
– Я так и понял, Стив, я так и понял… Как будто у меня не бывает, – и пальцы покорно скользят ниже – на сбитую коленку, к лодыжке и щиколотке, словно Стиву должно от этого стать легче. – Слушай, если так пойдет дальше… В один прекрасный день ты нарвешься.
Стив нарывается уже.
Каждый чертов день своей жизни, спуская ноги с кровати так резко, словно за дверью его ждет невидимый враг.
То, что его могилы до сих пор нет на бруклинском кладбище – заслуга мамы, Баки и невероятно слепой фортуны. Однажды так сказал мистер Чейз – ветеринар, что за несколько центов, а то и бесплатно, вправлял вывихи и промывал желудки всем жителям окрестных дворов. Будь Стив лошадью – Чейз давно бы посоветовал пристрелить его из жалости. Да, так и сказал без обиняков, но мог ли Стив упрекнуть его за правду?
Баки цокает языком, ведет пальцами по его рассеченной брови, затем вздыхает и привычно тянется к металлическому ящичку, чтобы поставить его на огонь. Несколько грубых иголок и моток шелковых ниток – лучше бы Сара Роджерс не нашла их тайник никогда.
– Вечно чувствую себя доктором Франкенштейном, – ворчит Баки. – Шью свое собственное чудовище. Нет, в самом деле, Стив, какого черта? Из-за кота!
– Да не в коте же дело! Все знают, что у миссис Аддамс никого нет, кроме него. А Фрэнк O’Лири просто тупая скотина. Он сделал это ради забавы, понимаешь?
– И ты решил, что если он забьет камнями еще и тебя, то это как-то поможет…
– Полицейский патруль не стал с ним возиться, даже когда я сказал, что дам показания, так что… кто-то же должен…
– Пойдем-ка, – Баки тащит его из квартиры, несмотря на то, что Стива еще мутит от удара донышком бутылки по лбу и длинная полоса на бедре едва затянулась. Но Баки настойчив, и Стив не смеет возражать, покорно плетется за ним, все еще бурчащим, по улице, потом через пустырь до заброшенного склада и молча лезет внутрь сквозь дыру в стене.
– У проблемы всегда есть два решения, – кричит Баки откуда-то из темноты и после сует ему в руки теплый пушистый комок, требуя держать осторожно.
Дрожащее существо сворачивается клубком, находит кончик пальца Стива, прикусывает его и замирает с тихим всхлипом.
– Ты не переделаешь ублюдка Фрэнка, даже если сумеешь выбить из него остатки мозгов, – говорит Баки. – Надеюсь, когда-нибудь он нарвется на пулю, но пусть это будет не твой пистолет, ладно? К старухе Аддамс я не пойду, три года назад высадил ей окно мячом. Нужно раздобыть хоть немного молока.
Стив фыркает и чихает, но несет пищащий серо-полосатый комок до самых дверей на втором этаже.
У проблемы есть два решения, только когда ее решают вдвоем.
*
Он бросает джет с почти пустым топливным баком посреди зарослей кукурузы где-то в центре Иллинойса – не просить же Старка лишний раз о посадочной площадке. Если повезет, летательный аппарат уцелеет и дождется владельца. Если же нет и местный фермер не объезжает свои владения на лошади, а пялится в камеру, не выходя из дома, и вид сверху ему передает дрон… Сложновато будет не заметить эмблему «Старк Индастриз» на борту, в любом случае хозяин поля не останется внакладе.
Стив нащупывает в кармане тяжелый бумажник и направляется к трассе. До Нью-Йорка он добирается спустя двое суток с онемевшей от разговоров челюстью и ноющим позвоночником. Лучше бы он платил. Но суровые дальнобойщики предпочитают разговоры хрустящим купюрам, а Стив никогда не был хорошим рассказчиком. Ему нравятся мощные многоколесные фуры, тяжелая обувь, удобная рабочая одежда и грубые шуточки по рации. И ветер из приоткрытого окна, и даже спальное место размером с полку поезда позади сидений. Трассы с пустыми обочинами, придорожные мотели, еда за несколько баксов и горький кофе в бумажных стаканчиках.
Его комната в «Блюющем слоне» давно сдана, и портье не испытывает по этому поводу ни капли сожаления. Вещи Стива валяются в чулане среди горы таких же оставленных бывшими постояльцами пожитков.
– Раз в полгода мы выставляем их на аукцион, – говорит портье. – Тебе повезло, ноутбук еще цел. Зачем мне нужен пятый? Тем более такая рухлядь.
Стив пялится в открытое окошко почтовой программы и наконец-то решается отправить письмо. Он хочет услышать голос Баки, но прекрасно знает, что любой звонок может быть отслежен. Поэтому он пишет Т’Чалле – безукоризненно вежливо, с миллионом извинений, коротким рассказом о том, как преследование обернулось ничем, и просьбой передать его номер заинтересованным лицам. Не проходит и пяти минут, как старый тяжелый телефон разражается трелью, а из динамика слышится знакомое до каждой модуляции:
– Хэй, Стиви! Драться не разучился.
– Баки, господи… Ты как?
– Неожиданно лучше, чем мог предположить. Озеро, полнолуние и ты – чего еще может желать никуда не годный тип, вроде меня?
Рука Стива нашаривает ручку жалюзи, выкручивает до хруста, и теперь он может представить, что и у него ночь.
– Тут давно утро, – смеется он в трубку, – на моем подоконнике уже можно жарить стейки.
– Придурок. Ты вернулся в Америку.
– Дальше от тебя был только остров Огненная Земля.
– Ебанная география.
Стив долго смеется над шуткой, но в тоне Баки – что-то очень серьезное, звенящий металл и сомнение – и он чутко прислушивается к дыханию и сердцебиению, летящему через океан.
– Вот что я хотел сказать, Стив…
– Что-то вроде давно знакомого: твоя правая все еще лучше справляется с моими членом, чем с хуком?
Баки прыскает в трубку, но голос дрожит, когда он отвечает:
– Я видел, как они сражаются. Если бы Эль не помогла взломать их броню… хуй знает, Стив, чем бы все закончилось. Те, что напали на нас – новое поколение Зимних Солдат. Я не уверен, что справился бы даже обеими руками.
Баки точно не видит, как Стив кивает пятну на стене, и не может почувствовать, как участился его пульс. Но Стив находит в себе силы ответить – четко, резко, словно рапортует вышестоящему начальству:
– Бункер был пуст и взлетел на воздух спустя семь минут после входа. Все тела, которые были там, исчезли. Я допускаю их похищение ради изучения.
– Вольно, капитан, – Баки пытается острить, но Стив понимает – новость не из лучших. – Какого черта ты туда поперся?
– Обещал привезти образцы доктору Тэсс.
– В одиночку? Идиот.
– Мммм…
– Ясно. Старк все еще не в норме?
– Как чувствует себя мисс Хоппер?
И тонкая нить молчания звенит, натянувшись от Африки до спутников в космосе и накрепко поддевая на крючок сердце Стива в задрипанной гостинице на узкой улочке Нью-Йорка.
– Баки…
– Повтори-ка еще раз…
– Баки,– шепчет Стив, – умоляю, скажи, что она не рядом. Что ты не прижал ее к нашей двери, чтобы задрать юбку…
– Это плохой разговор, – говорит тот, – и мы отложим его на потом. В конце концов, именно мне есть в чем тебя упрекнуть. Я никогда не целовался с девчонками у тебя на глазах. Никогда, Стив, в отличие от…
– Ну да, ты позволял мне только слушать…
– Стив, Стив, Стиви… Она крута, эта Хоппер, но что-то во мне до сих пор любит того упертого сопляка, который давно прячется за горой прекрасных мускул, синим костюмом и дурацкой кличкой Капитана Америки. Это как два разных фильма, одновременно крутящихся на экране. Тони Камонте против красотки Энн Дэрроу – кто кого, как ты думаешь?
– Технически Камонте круче вооружен, – смеется Стив, но спазм в районе солнечного сплетения не отпускает по-прежнему.
– Не молчи, Стив, – шепчет Баки в самое ухо. – Говори, говори, хоть Билль о правах вслух читай. Позволь мне… Дай мне… У меня в глазах мутится от стояка…
И яйца Стива моментом поджимаются от сумасшедшей просьбы.
– Право народа хранить и носить оружие не подлежит ограничениям, – говорит он, слыша в ответ легкий смех. – В мирное время ни один солдат не должен помещаться на постой в какой-либо дом без согласия его владельца.*
– Да-а-а-а…
Он больше не может терпеть – сбрасывает джинсы, прижимая трубку к уху плечом, и слышит знакомое придыхание в голосе Баки.
– Еще, – просит тот, и Стиву бы прочесть «…ибо ласки твои лучше вина» и «я принадлежу возлюбленному моему», но он может вспомнить только «никто не должен дважды отвечать за одно и то же преступление».
– Стиви, слышишь?
В трубке – влажный, напрочь сбивающий барьеры, границы и расстояния звук – такой, как семьдесят, сто, тысячу лет назад, из далекой прошлой жизни, из глупой, сложной, безудержно счастливой юности, из тесной квартиры или тонкой брезентовой палатки под европейским небом. Тот, от которого Стив непроизвольно разводит колени, откидываясь на спинку кресла.
– Ты гладишь себя, Стив? Дрочишь, как и я? Может, так же засунул внутрь палец? Я слышу твое дыхание, помню твои губы на своих губах… Стив… Господи Иисусе… Как давно…
И Стив беззастенчиво стонет в крошечный динамик, кончая на собственную футболку, потому что голос Баки захлебывается таким же восторгом и теми же воспоминаниями.
– Знаешь, а ведь сейчас есть средства связи куда круче, – говорит Баки, томно растягивая гласные. – Мы могли бы видеть друг друга. Или еще интересней: сенсоры, очки, и все почти по-настоящему…
– Я очень старомоден, – улыбается в трубку Стив.
– Держу пари, ты ни разу не зашел в секс-шоп.
– Да как-то… Времени не хватало. Черт, Баки, если эта Эль сможет тебе помочь…
– Выбрось из головы дурную ревность, – смеется Баки. – Просто у нее схожий жизненный опыт.
Звонок обрывается – то ли связь прекратилась, то ли даже телефоны в Ваканде имеют заранее проплаченный лимит, но это точно не то, что хотел услышать Стив на прощание.
Комментарий к 8
* Стив действительно читает Билль о правах.
========== 9 ==========
На рассвете Стив вскидывается в полусне, не сразу нашаривая под подушкой трубку и молниеносно высчитывая, который час может быть в Ваканде… ну, естественно…
И он старается, чтобы в голосе не проскользнули нотки разочарования, когда отвечает на звонок.
– Я в Макдональдс тебе его притащу, что ли? – рычит в трубку Старк, и Стив диктует адрес.
Если Вижн захотел бы, то сам нашел бы его где угодно. Только на это и следует ставить, надеясь, что он поможет отыскать Ванду.
Вижн просачивается сквозь стену отеля аккурат между оконной рамой и приземистым шкафом.
– Я не смогу вам помочь, капитан Роджерс.
– Я не… – машинально поправляет Стив и удивляется – надо же, как быстро он привык! – … не прошу тебя за меня сражаться. Никогда бы не попросил.
– Вы не доверяете моим создателям, Стив, – печально вздыхает Вижн.
– Но рассчитываю на то, что ты искал Ванду.
– Женщины еще более непостижимые создания, чем воины. Она не хочет, чтобы кто-либо ее нашел, даже вы. Не представляю, где она может находиться.
Стив смотрит на равномерные переливы Камня Разума и никак не может решить, стоит ли все рассказать и насколько автономно сознание Вижна. Иди речь о нем самом – Стив не колебался бы. Но вправе ли он настаивать, если дом Сэма тоже пустует и соседи утверждают, что его обитатель подался куда-то в Руанду вместе с «Врачами без границ», не оставив нового номера телефона.
– Вы опять задумали что-то рискованное, капитан. Мой долг предупредить вас о последствиях.
И Стив решается пойти ва-банк, словно кто-то сдал ему мелкую пару и он уверен,что у противника нет и того.
– Ты лжешь, – говорит он резко и пытается рассмотреть мерцающие оттенки желтого.
– Я лишь стараюсь постичь человеческую суть.
Стив печально усмехается в ответ – психолог из него по сей день никудышный – и выдает на-гора весь небогатый арсенал сентенций, которые когда-либо слышал в «душеспасительных» беседах Сэма:
– Ты стараешься понять Ванду и простить. Себя – за то, что принял другую сторону, а ее – за то, что поступила согласно своим принципам. Мне это знакомо.
– Я допустил ошибку, – улыбка Вижна кажется искренней и чуточку грустной, но он вполне мог рассчитать максимально подходящую случаю глубину морщин у глаз и высоту поднятия уголков рта. – Полковник Роудс до сих пор не освоился с экзоскелетом, но прогнозы на полное восстановление около девяноста шести процентов. Я сбил его. Случайно. Кажется невозможным, но так и есть.
И Вижн медленно сползает спиной по стене и опускается на пол, укладывая голову на скрещенные на коленях руки.
– Это всего лишь доказывает, что ты – куда больший человек, чем многие, кого я знаю, – говорит Стив. – И… ты любишь Ванду.
– Концепция любви всегда изложена сложными словами и метафорами. Это красиво и трогает что-то внутри…
– … душу…
– Общеизвестно, что у меня есть только разум, – горько улыбается Вижн. – Эмоции, равно как и зависть к тем, кто может их испытывать, должны быть чужды моему рассудку.
– Но ты любишь и сожалеешь… и хочешь ее защитить.
– Если вы способны идентифицировать подобные нюансы, Стив. По доступной мне информации вы не связаны высокими чувствами ни с кем. Физиологические показатели – ритм дыхания и сердцебиения, температура тела, кровяное давление, мышечный тонус и прочие индикаторы возбуждения – у вас меняются только в схватке с применением грубой физической силы. У меня было множество шансов это засвидетельствовать. И только однажды похожие данные были зафиксированы вне поля боя. Тогда вы оставались в башне Старка наедине с Вандой. Неудивительно, что вы хотите увидеть ее вновь.
Это ужасно невежливо, и Вижн ошалело хлопает ресницами, глядя, как Стив хохочет, закидывая голову, и после, обессилевший, устраивается на полу рядом.
– Ты ревнуешь, – говорит он, отдышавшись. – Святые небеса, и ты же утверждаешь, что не способен испытывать чувств.
– Все люди лгут, капи… Стив Роджерс. Даже самые лучшие из них. Я пытаюсь учиться, но это слишком сложный протокол.
Стив старается успокоиться, глубоко вздыхает и говорит чистейшую правду – то, чего не слышал никто и никогда, кроме того, кому были предназначены эти слова много лет назад, когда машины ездили на бензине, один доллар еще считался деньгами, а футбольные игроки гасили сигарету у кромки поля под прицелом рекламных фотографов, прежде чем занести тачдаун.
– Я люблю Баки. Всегда любил, сколько себя помню. В тот момент, когда ты так бесцеремонно вклинился в наш с Вандой разговор, я говорил о нем. Можешь просканировать мой мозг, – и Стив раскидывает руки, хотя честно признается самому себе – это должно выглядеть слишком картинно. – Ты не найдешь в моей голове похожих чувств ни к кому другому.
– Информационные источники… – начинает Вижн.
– Лгут не меньше. Люди могут увлекаться. Но разве Тони Старк любит кого-то, кроме Пеппер, хотя… прости, Вижн, имел множество сексуальных связей с другими?
– Он очень трепетно относится к полковнику Роудсу, но я ни разу не фиксировал возбуждения или скачков пульса даже в моменты их непосредственного контакта, в то время когда только мысли о мисс Поттс…
– Ты все прекрасно понимаешь, – кивает Стив. – Для меня Ванда – как Роуди, а Баки…
– Тот, отношение к кому не поддается логическому анализу?
– Эти попытки я оставил задолго до войны, – смеется Стив, и – боже! – оказывается, это так легко – сказать кому-то постороннему: «Я люблю Баки Барнса».
– А Ванда-то тебе зачем нужна? – Вижн хлопает его по плечу так, что, кажется, сейчас вытащит из-под плаща пару запотевших бутылок «Хейникена».
– Ничего плохого, – глоток холодного пива сейчас бы пришелся весьма кстати. – Просто передай ей письмо, я предложу встречу в месте, которое она сама выберет. Если откажется, я не буду настаивать
– Велика вероятность, что согласится, – кивает Вижн. – Она очень тебя уважает. И… письма на бумаге – это так романтично… Ванда ценит подобные жесты.
– Только от тебя, уверяю, – все еще улыбается Стив, бросаясь на поиски чистого листа и ручки.
– Я могу еще что-то сделать для тебя? – спрашивает Вижн прежде, чем протянуть руку для пожатия.
– И без того спасибо, но… Послушай, ты можешь защитить мой ноутбук, чтобы никто не мог отследить сеанс видеосвязи? Если нет, то…
– Никто, кроме мистера Старка, – уточняет тот. – Его возможности непрогнозируемы, а методы непредсказуемы.
– Плевать.
*
Следующие двое суток он не вылезает из гостиничного номера, открывая дверь всего три раза: дважды службе доставки соседнего кафе и один – взволнованной соседке-проститутке, интересующейся, все ли в порядке у «красавчика, который выглядит таким одиноким».
У него все в порядке настолько, как не было, наверное, никогда. И если он испугал соседку, то только потому, что хохотал как сумасшедший над фильмом братьев Маркс.
– Понимаешь, Баки, сейчас ведь такого не снимают.
Тот фыркал в камеру, останавливая фильм со своей стороны, и уверял, что для столь поспешного вывода у них недостаточно данных.
И Стив был абсолютно, совершенно, непередаваемо счастлив, как в тот момент, когда мелькание сигнала в окошке программы сменилось заспанным лицом Баки, с припухшими веками и растянутыми в улыбке губами, так и когда стучал по монитору зеленым горлышком бутылки, а в кадр вплывал огромный стакан с коктейлем безумного цвета и почти настоящим зонтиком. И когда Баки лихорадочно шептал:
– Покажи мне, покажи, Стив… Я почти забыл, как охренительно это выглядит. Немедленно напомни мне…
Он послушно лил на пальцы дешевый крем, закидывал ноги на шаткий столик, переносил ноутбук ниже-выше, дальше-ближе, чтобы Баки было лучше видно, и сам, дрожа от возбуждения, смотрел, как тот стягивает мягкие брюки и сжимает ладонью член, и почти терял сознание, когда слышал:
– Хочу сюда твои губы… Я помню, помню, помню… Хочу тебя везде, я затрахал бы тебя до смерти.
– Не раньше, чем я тебя…
Стив был почти согласен провести так остаток своей жизни – в грязном дешевом отеле, на прожженном сигаретами кресле или продавленном чужими телами матрасе, с потолком в странных разводах и треснувшими вдоль пластинок жалюзи. И почти закрывал глаза, когда взгляд Баки стекленел, а лицо превращалось в каменную маску, сам подсказывая:
– Бедренная артерия. Если бить ножом в одно и то же место примерно раз в три минуты. Крови у меня не больше, чем у нормального человека.
Баки серьезно кивал, что-то обдумывал и добавлял:
– Лезвие непременно с серрейтором, что-то вроде Даггерта или Ка-Бара, так больше повреждений мелких сосудов.
И встречал широкую улыбку в ответ. Определенно, Стив мог бы с этим прожить. В конце концов, он тоже не без недостатков.
Он даже умудрился вздремнуть, когда доктора увели Баки на плановый осмотр, и распахнул глаза от хрипловатого «You are my lucky star. I saw you from afar»*, донесшегося из динамика.
– Не хочу портить тебе уикэнд, – улыбнулся Баки, – но… ты же сожрешь меня живьем, если не скажу. Т’Чалла ждет следующего нападения. И Эль… Она такой же монстр, как я, но король не чувствует себя обязанным, и его терпению есть пределы. В прошлый раз погибли четыре девушки из его войска, и в следующий…
– Я хочу купить трак… – сонно тянет Стив. – Огромную фуру, размером с дом.
– Мне больше по душе байки.
– И преимущественно чужие. Но большие машины лучше, и нашу ты полюбишь.
– Мамочка уже придумала питомцу имя? – Баки неестественно весел, и Стив понимает – они готовы нести любую чушь, лишь бы отсрочить момент, когда придется говорить о деле. – Жаль, если так, теперь я не смогу уронить его со скалы.
– Я так устал, Бак. И, кажется, никогда не был так счастлив, как в дороге до Нью-Йорка и эти два дня с тобой.
– Много времени пройдет, пока ты ввяжешься в очередную драку? – печально вздыхает Баки и, морщась, чешет поджившие язвы на груди. – Прежде, чем вновь разделишь мир на правых и неправых, на требующих спасения и заслуживших наказание? Я же вижу, ты давно хочешь спросить. Валяй…
– Слышал что-нибудь о базах ГИДРЫ в районе Австралии? Я потерял их посреди Индийского океана, и…
– Ровным счетом ничего, – пожимает плечами Баки, – но я терпелив. Подождем, Стиви. Рано или поздно они выползут под прицел, и тогда… Если они наладили ебанный конвейер суперсолдат, то это необходимо остановить.
Когда в дверь слышится осторожный стук, они оба наслаждаются «Мальтийским соколом», хором подсказывая актерам реплики, и Баки крутит в губах обломок коктейльной соломинки, затягиваясь, как Хэмфри Богарт, а Стив не может не признать вслух – выглядит это так горячо, что он понятия не имеет, каким образом его рука вновь оказалась в джинсах.
– Перезвоню, – недовольно стонет Стив, – кого опять принесли черти?
– Я счел нужным соблюсти социальные приличия, – говорит Вижн прежде, чем переступить порог и протянуть ему письмо. – Вы могли быть заняты. В любой культуре курьеру положено материальное вознаграждение, но я обойдусь без этого.
*
Она выглядит как обычная девчонка-студентка с пестрым рюкзаком на плече, в ярких кедах и шортах с бахромой вокруг колен, и Стив чувствует себя древним дядюшкой, которому до колик в желудке не нравится современная мода. Впрочем, ему нравится.
Особенно то, какой легкой и уверенной стала походка Ванды, как спокойны ее лицо и голос, когда она заказывает кофе на певучем, непонятном Стиву языке.
Он молчит, наблюдая сквозь полуопущенные ресницы, и пытается отделаться от тошноты – пассажирские самолеты хуже военных, они медленней, плавней, и сервис в них слишком навязчив, как и соседи по креслу. Он испробовал на прочность пограничные службы и выяснил, что всем наплевать на некоего Роджера Миллера за каким-то чертом купившего билет в осколок когда-то большой европейской страны с непроизносимым названием.
– Я в порядке, – улыбается Ванда, и пальцы ее совсем не дрожат, когда она берет хрупкую чашку. – Сняла квартиру. В прошлую субботу ходила в ночной клуб, а осенью планирую в колледж. Устроилась на работу. Смешно, но продаю всякие штуки в магазинчике для животных. Мне нравится, и я понимаю, чего они хотят. Вот, например, декоративные кролики…
– Это хорошо, – наконец в состоянии подать голос Стив.
– Хорошо, – тихо повторяет она. – И поэтому… Прости, Кэп, я никуда не вернусь. Если мне судьба погибнуть вместе с этим миром, то так тому и быть.
И всё – разговор исчерпывает себя, и Стив не вправе вновь разрушить это хрупкое равновесие, которое ему на зависть Ванда обрела столь быстро.
– Я рад, просто хотел убедиться, что с тобой ничего не случилось.
Ванда морщит нос совсем по-детски и улыбается лучезарно и мечтательно, от чего сердце Стива в который раз захлестывает непозволительное отчаянье.
– Пожалуй, пойду, – он встает, отодвигая непочатую чашку. – Приятно было повидаться.
– Зачем бы ты ни приехал – я не хочу этого знать, – говорит Ванда. – Верю, что ты справишься без меня. Удачи, Кэп. И, знаешь, этот твой Барнс невероятно крут и горяч как ад.
Она кокетливо подмигивает и взламывает ложечкой глазурь шоколадного десерта.
Стив чувствует, как она продолжает улыбаться, пока он медленно идет к выходу.
Не слишком привычно, но… Всего лишь еще одна проигранная схватка. И, в конце концов, не он ли говорил сам себе, что совершенно счастлив тем, что имеет, не далее как вчера вечером?
«Ванда в норме, – быстро набирает он сообщение, отправляя его на вакандский номер Баки. – Скажи Эль».
Ответа не приходит. Должно быть, Баки спит или на обследовании, и Стив бесцельно шатается по центральным улицам, долго решая, куда податься из очередной новой и вполне гостеприимной страны.
Других вариантов у него нет, и потому – вновь полусонный-полупьяный портье, видавший виды номер отеля и равнодушный индикатор, который час подряд сообщающий, что единственный контакт не в сети.
Стив листает каталоги автопродаж, заглядываясь на длинные прицепы; странные, как инопланетные корабли, «Вольво»; высокие крылья «Кенвортов», похожие на тонкие, выгнутые немыслимой дугой брови актрис; на четкие линии капотов «Петербилтов» и спальные закутки с откидными кроватями, миниатюрными столиками и даже телевизорами. Роджер Миллер, к имени которого он никогда не привыкнет, может позволить себе кое-какие из них. Он отправляет Баки несколько приглянувшихся объявлений о продаже и отрубается, скрючившись в кресле. Спустя три часа сообщение все еще не просмотрено, и Стив лихорадочно соображает, как быстрее добраться до брошенного в полях Иллинойса джета и чем его заправить, когда картинка на мониторе оживает и ноутбук пиликает мерзким звуком.
– Баки, ну наконец-то! – кричит он так, что пластик идет мелкими трещинами вокруг динамика. В ответ тот лишь устало прикрывает глаза.
– Что с тобой, что случилось? Блядь, Баки… Что происходит?! Что с лицом?!
– Порезался, когда брился, – криво усмехается тот, и Стиву уже не до шуток, потому что Баки выглядит хуже, чем просто плохо. Даже после разморозки у него не было такой мертвенной синевы вокруг губ, белых пятен под нижними веками и волос, превратившихся в сплошной колтун.
Баки не опускает камеру ниже, но Стив замечает, как его слегка кренит вправо, в сторону действующей руки, и, судя по напрягшимся мышцам шеи, он изо всех сил цепляется за край стола.
– Врать зачем? Тупица, ты все еще заросший, как первобытный человек.
– Кто бы говорил, – тихим голосом парирует Баки. – Твои фото скоро можно будет размещать в рекламе с подписью «до изобретения станка Жиллета». Просто бурная ночь, а вслед за ней тяжелый день. У всех случается, не бери в голову.
Его опять ведет в сторону, и Стив видит, как в кадре появляется женская рука и придерживает Баки за плечо. Идеальный маникюр Эль Хоппер оплавлен по краям, а вдоль всей кисти хорошо заметны глубокие ожоги и царапины.
– Буду примерно через десять часов, – кричит им Стив.
– Постойте, Роджерс. Король Т’Чалла дал два часа, чтобы я убралась отсюда ко всем чертям.
– Он сказал «к духам ада или все равно куда», – севшим голосом поправляет Баки. – Ваканду вновь атаковали, и это было… Блядь, ты доверяешь моему опыту, Стив? Мы отбились чудом. И если бы не моя спасительница…
Баки ловит мелькнувшую в кадре ладонь и прижимается к ней губами, чуть повыше глубокой раны на тыльной стороне.
Стив сотню раз видел этот элегантный жест в исполнении Баки, но все равно его с ног до головы обдает крайне неуместная сейчас волна ревности.
– Нас прервали в слишком интимный момент, – надтреснуто смеется Эль где-то за пределами досягаемости камеры. – Если бы не это, наш тандем мог бы действовать эффективней.
О, Стив совершенно не хочет ничего воображать.
– Я нашел Ванду, – говорит он строго, почти грубо, но порыва смягчить тон у него нет. – Она чувствует себя лучше всех нас вместе взятых, мисс Хоппер, и не желает, чтобы ей кто-либо мешал. Она в порядке сейчас, будет так и дальше. За ней есть кому присмотреть, и это достойнейший… человек из всех возможных.
– И на том спасибо, – камера делает финт и вместо расцарапанной щеки Баки он видит лицо Эль – осунувшееся, бледное, с подсохшими струйками крови на подбородке и невыносимо алым размазанным пятном помады. – Протокол о намерениях не обязывает доводить сделку до конца, я сделала то, что успела, вы – что смогли, каждый из нас остался с профитом. Прощайте, Стив Роджерс.
И ее рука демонстративно давит на кнопку выключения монитора. В Ваканде. В личной комнате Баки. В тысячах километров и как минимум пяти часах полета. И если бы не едва слышное «перезвоню», донесшееся в последний момент, Стив бы уже бежал в направлении аэропорта Кеннеди. От того, чтобы разбить о стену собственный ноутбук, его удерживает только осознание, что тот настроен на приватную линию связи. Страдает кресло, древняя столешница и неработающий телевизор.
Баки, как и Т’Чалла, не отвечает на звонки и, конечно, неплохо было бы глянуть последние новости. Вдруг на землю обрушился очередной десант инопланетных чудовищ или где-то в Южной Азии рванул химический завод, и он мог бы провести нескольких ближайших часов, не думая ни о чем другом.
Его телефон оживает глубокой ночью, и, прежде чем ответить, Стив обнаруживает себя полностью одетым с зашнурованными ботинками и сумкой на плече.
– Хэй, Стиви, – говорит в трубку Баки, звонящий с совершенно незнакомого номера.– Готов поставить последнюю руку, что в голове ты уже подписал брачную лицензию на наши с Эль имена. Ты с детства был невероятно ревнив.
– Только если ты давал мне повод, а значит – почти всегда.
Баки фыркает, но, кажется, вполне довольно, и его смех теряется, растворяясь в воздухе, шелесте листвы, странных лающих и визжащих звуках, шуршании травы и потрескивании веток костра.
