Текст книги "Тень, свет и сила (СИ)"

Автор книги: lu evans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Николай как раз старается не стать им.

– Но как выглядит брат его совершенно не волнует. Ну отречется Василий, уступит трон, и что? Если только не умрет – превратится в главного героя шуток на ближайшие лет десять.

Алина невесело сдвинула плечами, уставившись на свое отражение. Василий ей не нравился. Заносчивый, высокомерный, но хуже всего глупый и совершенно бестолковый. И все же участь его незавидна.

– Алина?

Женя смотрела сквозь зеркало прямо подруге в глаза, слишком озабоченная той печалью, что эти глаза захватила.

– Когда Фьерда изъявила желание начать переговоры, я словно камень с плеч сбросила. Это такое чувство было… Думала, все кончено. Но все еще не кончено, и я смотрю на Дарклинга, на его вечную усталость, и уже не верю, что мне хватит сил дойти до конца…

– Какого конца?

Портная улыбалась ласково, хоть слова отдавали жестокой правдой.

– Алина, ведь не будет конца.

Алина смотрела на Женю, не в силах произнести ни слова.

– Это ноша вечная, для всех нас. Не Фъерда, так Шухан. Не Шухан, так Кеттердам, или Новый Зем, или свои же люди с бунтом или, упаси Святые, революцией.

Они замолчали. Слова легли тишиной, непреодолимой и в чем-то страшной.

Ведь Старкова прежде не думала о таком туманном «после». Она ведь просто шла, куда ее вели, куда сама хотела, куда идти было нужно… Но о том, что будет когда она в это несуществующее «куда-то» придет, она никогда не представляла.

А теперь она вглядывалась в собственное отражение, с отчетливым пониманием того, что надев кафтан, она отрезала себе все пути обратно, к жизни обычных людей. К жизни отказников… О, какими счастливыми она теперь их считала. Но разве это могло что-то изменить?

– «Вечная» для нас с тобой вещи немного разные.

Женя грустно улыбнулась.

– Не немного, к сожалению. Тебе суждено слишком много лет, чтобы сопоставить наши жизни.

– Значит, однажды я увижу тебя старой.

Портная рассмеялась собирая свои бесчисленные баночки в сундучок.

– Готова поспорить, старость сделает меня еще более неотразимой.

Алина рассмеялась тоже. Она всегда верила, что старость показывает настоящее лицо человека. Обнажает все пережитое, изрезав лицо морщинами. Что же, пусть Дарклинг хоть сотню раз назовет ее глупой, но сейчас Алина уверенна – ей не нужно ждать вечность чтобы увидеть Женино настоящее лицо. Ведь оно перед ней.

– Сомневаюсь, что это возможно.

Девушка лукаво улыбнулась, собираясь уходить.

– Ты зайдешь ко мне вечером?

Женя удивленно приподняла бровь, а в глазах заиграли чертики.

– А ты будешь у себя вечером? – Алина зарделась, вызвав у подруги новый приступ смеха. – Ладно, зайду. Все равно Николай снова отнял у меня Давида.

– Вот как? Может мне использовать свое влияние и поговорить с ним? – Старкова картинно вздернула подбородок, изображая одну из тех напыщенных придворных дам, но Женя стала серьезнее.

– Не недооценивай свое влияние на него.

– Перестань, Николай не настолько глуп, чтобы бросать Дарклингу вызов.

– Я думала, именно это он и сделал еще в первую их встречу.

– Но это другое.

– И все же, будь осторожна с словами и действиями, когда он рядом. Не давай ложных надежд, ни ему, ни брату.

– Василию? Мне кажется ты уже слишком волнуешься.

Портная многозначительно склонила голову.

– Ты что-то знаешь?

– Только то, что старший принц понимает и видит гораздо больше чем вы все хотите чтобы он понимал. И сдаваться не намерен.

– Его ряды редеют.

– И, думаешь, это должно его остановить?

Алина не ответила. Конечно, она так не думала. Святые, предпочла бы совсем об этом не думать.

Особенно в те минуты, когда Александр, закрыв за ней дверь, снова целовал, не заботясь больше ни о чем.

– Почему не пойдешь со мной?

– Там будут господа Западной Равки. Не стоит мне с ними пока видеться. Каньон еще стоит.

– Из-за меня ведь, не из-за тебя.

– Очень благородно с твоей стороны, но для них положение дел немного иное.

– Ты сражался за них, был ранен…

– Алина, не нужно.

Он тепло улыбался, обнимая ее за талию, глядя прямо в глаза сверху вниз.

– Но ведь это не честно!

Дарклинг рассмеялся.

– Как все в жизни. Как многое из того, что я сам делал.

Алина недовольно нахмурилась.

– От твоего недовольства это не изменится.

– Я не хочу идти.

– Так нужно. Я должен знать, о чем они будут говорить.

– Собираешься снова меня использовать?

– Я всегда давал тебе выбор, разве нет?

– Всегда?

– Почти всегда.

Старкова покачала головой, освобождаясь из объятий. На карте, у границы с Шуханом появилась россыпь новых точек. К счастью, эти означали Равкианские патрули.

– Мы никогда не освободимся от этого, да?

– Кто знает? Может однажды…

– Сто лет? Двести?

– Я не знаю.

– Ты никогда не говорил мне об этом.

– Мне это казалось слишком жестоким. Я знал, что однажды ты поймешь сама.

– Но ты говорил о мире для нас двоих. Говорил, что хочешь этого.

Александр зарылся пальцами в волосы. Растрепал их, совершенно разрушая облик нещадного повелителя теней. Глаза снова потухли от усталости.

– Я хочу. Больше всего на свете. Но прежде я исполню долг.

– Хорошо.

– Вот так просто?

– Да. Ты обещал мне мир, а я тебе дом. И однажды мы выполним обещания. Но прежде исполним долг. Вместе.

Ее теплые пальцы прошлись по его скулам, что покрылись колючей щетиной. Дарклинг перехватил руку, оставив на запястье короткий поцелуй.

– Теперь я не хочу чтобы ты уходила.

– Я могу остаться.

Смех у Дарклинга немного хриплый, и он отрицательно качает головой. Алина, тяжело выдохнув, послушно уходит. На один из сотни бесполезных обедов, на которых она неизменно сидит подле Николая, принимая все ненавязчивые знаки внимания и любезные комплименты.

И сегодня она вновь готова надеть эту маску – маску заклинательницы солнца.

Но вместо этого, на полпути, ее перехватывает дворцовая стража.

– Госпожа Старкова, его высочество царевич Николай желает вас видеть и говорить тет-а-тет.

Алина не знала что отвечать. В голове разом пронеслась тысяча версий. Самых разных, и страшных, и до смешного нелепых. Но стражники казались серьезными. Она узнала в них приближенных Николая, а значит повод действительно не шуточный.

Девушка кивнула, и последовала к комнатам младшего царевича.

Ей услужливо открыли и дверь и также закрыли как только порог остался за спиной.

Николай встретил ее… Впрочем, это даже с большими уступками нельзя было назвать встречей, в том значении, какое это слово имело при дворе.

Мундир царевича был расстегнут, с солнце било в окно напротив которого он стоял, очерчивая силуэт, и создавалось впечатление, что за его спиной выросли страшные крылья, совсем как у волькр.

– Николай?

Он неуверенно дернул головой, будто очнулся от звука чужого голоса, и Алина увидела, что в руках он сжимает листок с просвечивающим гербом Ланцовых, исписанный витиеватым почерком.

– Что случилось?

Молча, Николай протянул письмо, и девушка неуверенно подошла, приняв его. Почерк она не узнавала.

«Мои собственные люди, дали мне понять, что предпочтут видеть тебя на отцовском троне. Не скажу, что я

этому рад, и не считаю, что ты этого достоин, но покоряюсь этому. За это прошу лишь отпустить меня в чужие края, и позволить взять с собой тех немногих, кто остался мне верен. И, надеюсь на твое великодушие, что ты не оставишь меня нищим»

Приписки с именем не было, но она и не требовалась.

– Он отрекся?

– Подписал все официальные документы. Все это мне принесли еще утром, но я предпочел сначала разобраться с переговорами.

– И где сейчас Василий?

– Он уехал еще до того, как мне доставили пакет. Отправился к Новому Зему.

Царевич снова отвернулся к окну, всматриваясь куда-то вдаль.

– Нужно сказать Дарклингу.

– Это не все.

– Что еще?

У Николая поникли плечи. И если бы пришлось, Алина готова была поклясться – задрожали руки.

– Я ведь не могу его отпустить.

– Что?

– Я не законный сын, в отличие от него. Я младший сын. Найдутся те, кто вопреки всему готовы оспорить мое право на престол. Те, кто захочет возвести на трон Василия. Пока он жив.

Алина замерла. Это было уже вовсе не о глупых шутках над царской фамилией и над Равкой. Слишком далеко от того, что Женя так иронично назвала «драчкой».

– Послушай, я сейчас пошлю за Дарклингом и мы вместе решим этот вопрос. Василий не успеет за пару минут выехать за границу Равки.

– Не успеет.

Было в его голосе что-то такое, что заставило Алину замереть. И кожа покрылась мурашками. После месяцев проведенных с Дарклингом, Старкова готова была спорить, что уже не способна на это, но все же его слова ее напугали.

– Ты ведь не…

– Я послал за ним Тамару.

Николай обернулся. В его глазах стояли слезы, лицо вдруг потеряло все нахальство и уверенность, которыми он так умело прикрывался.

– Я приказал ей убить своего брата.

У Алины братьев не было. И понять Николая она не могла. Не могла даже представить себя на его месте. Но они были братьями, сыновьями одной матери. И о брате плакал теперь царевич, которого отныне нераздельно ждал трон.

Цена ужасная.

Алина не сказала ничего, лишь обняла мальчика, пытающегося унять слезы. И теперь они в самом деле были лишь детьми, на долю которых выпало слишком много.

Комментарий к Часть 17

Итак, вот и новая часть, осталось совсем немного до конца, что меня радует)

Но, кроме всего прочего, хочу поделиться моим маленьким событием. Я наконец-то набралась немного смелости выставить одно из подстольных оригинальных произведений на ЛитРес💫 В общем, пытаюсь стать серьезным автором) Поэтому буду благодарна если Вы проявите интерес: https://www.litres.ru/ivanna-malickaya/skazka-o-smertnom/

Заранее спасибо, и надеюсь кому-то понравится)

========== Часть 18 ==========

– На нас напал Шухан.

В день, когда эти слова заполнили собой военную комнату Большого дворца, черный уже не был исключительно символом Дарклинга или его власти.

Николай носил черный в знак траура по брату. Его примеру следовал весь двор. Приспущенные флаги на высоких шпилях столицы, завешенные тканью искусные витражи.

Младший принц не занял покоев брата, оставив за собой скромную комнату с узкой стальной кроватью и высоким окном.

Очень скоро весь дворец стал походить на эту комнату. Василия не стало, и больше никто не смел перечить Николаю, когда он так ретиво избавлялся от всех следов былой роскоши Ланцовых. Все ради денег. Ради войны.

Мир с Фьердой, которого так ждали и с таким трудом и жертвами достигли, стал громкими словами глашатаев, разлетаясь благой вестью над всей Равкой. Но не было ни пира, ни большого праздника. Ведь, казалось, даже последний крестьянин знает, что ничего еще не кончилось.

И вот теперь…

На нас напал Шухан.

Дарклинг чеканит шаги, возвращаясь к себе. Он собран, уверен, на его лице ни единого сомнения, и даже если это маска, Алина не может остановить свою зависть.

Он закрывает дверь, отдав Ивану последние указания, и выверенными жестами начинает тасовать резные фигурки на своей карте. Все так, как только что они договорились с генералами.

Александр хмурится, рассматривая вырисовывающееся положение. Оно ему не нравится.

Ведь он уже принял решение. Нашел выход задолго до того, как проблема вообще появилась.

Но этот выход…

Алина смотрела на него, не говоря ни слова. Он в ответ смотрел прямо в глаза. И чувствовал противный, скользкий страх.

Вот сейчас он скажет ей. Скажет ей, как нужно поступить, чтобы спасти Равку. Назовёт цену спасения.

И она уйдет.

Но нет, прежде назовет его сумасшедшим, беспощадным чудовищем, монстром.

Того, что он должен сделать, она понять не сможет. И простить не сможет тоже. Но без нее у него не выйдет.

И вот, ему страшно.

Так легко было манипулировать Алиной Старковой, когда она ничего не значила. Сумей Александр сдержать свое сердце, сейчас было бы гораздо легче. Он бы просто сделал то, что нужно, как прежде, не заботясь об остальных. И кончено.

Но теперь на одной чаше весов Равка. На другой Алина. А весы у него в руках. И в его власти.

– Тебе нужен отдых.

– Не нужен, я ведь гриш.

– Это ничего не меняет.

Алина легко тянет его за руку, по-хозяйски открывая дверь его покоев.

Александр хочет улыбнуться, отпустить пару шуток, из-за которых она как всегда покраснеет. Но у него не хватает смелости на это.

На двери тихо щелкает замок.

Свечи еще не зажгли, и комната погружается в тихий сумеречный полумрак.

Алина стягивает с плеч Дарклинга тяжелый кафтан, осторожно укладывая его на подлокотник кресла, и кивает в сторону кровати.

Мужчина послушно садится на край перины, ожидая дальнейших действий.

– Черный или зеленый?

– Алина, не нужно.

– Что? Заваривать чай?

– Нет, я не…

– Прошу, позволь мне хоть немного о тебе заботиться. Мне так легче.

– Но мне нет.

Девушка медленно опускает чайник на столик, не издав ни звука. Садится рядом на кровать, и Александр крепко сжимает ее руку.

Они сидят в тишине. В полумраке, не зажигая свечи.

Через легкую занавеску видно, как меняется цвет неба. Последние цвета алого заката исчезают, небо становится холодно-голубым, начинает темнеть. Вскоре появляется и первая звезда. Затем еще и еще. Те звезды совсем не такие, как ему дарила Алина. Холодные и чужие, но они загораются одна за одной, как и тысячи лет до них.

Дарклинг смотрит на небо с твердой уверенностью, что все время пока зажигаются звезды, он говорит с Алиной, все ей объясняя, просит о понимании и поддержке. О прощении.

Все время, пока зажигаются звезды, он молчит, не издавая ни звука. Только перебирает ее тонкие пальцы, чувствуя как его теплые руки греют ее.

– Тебе уже пора уходить.

Он прежде никогда ее не гнал.

Алина почти испуганно поворачивает к Александру голову. Как много они прошли вместе. Как много они прошли друг к другу. И теперь в нем снова эта невыносимая тяжесть. И он снова не желает её разделить.

– Я хочу остаться.

Он не отвечает. Он тоже хочет чтобы она осталась. Но честно ли это?

Святые, до чего же проще было не оглядываться на честь и честность.

– Алина…

– Я хочу остаться. Слишком поздно меня гнать.

Ее голос твердый, как базальт, в самом деле. И в глазах та же уверенность. Спорить бесполезно.

Он сам сделал ее такой.

– И лучше тебе сразу рассказать в чем дело. – Дарклинг молчит. Алина злится. – Нас с тобой не венчали, но я разделила с тобой постель, неужели и этого тебе мало, чтобы наконец-то доверять мне?

– Святые, Алина, не в доверии дело вовсе.

– Тогда в чем?

– Ты слишком правильная. Ты не простишь меня. Захочешь уйти.

Алина нервно смеется, тут же прикрыв дрогнувшие губы рукой. Той самой, что он держал, и на ней теперь его запах. Она молчит, и задерживает на Дарклинге долгий взгляд, прежде чем притянуть к себе для поцелуя. Впервые позволяет себе целовать его настолько горячо. Ведь, как не странно, так объяснить все гораздо проще. Да и понятнее, наверное.

– Может захочу. Может даже смогу уйти, – она дышит тяжело, и чуть опухшие губы блестят в темноте. – Но навсегда оставить не смогу.

Алина целует снова. Коротко, невесомо. Один раз, второй, третий… Обхватывает его лицо, но Александр опускает ее руки.

– Мне придется искупать нашу землю в крови.

– Я знаю, ты говорил мне об этом тысячу раз. И каждый раз я приходила к тебе. Так чего же боишься теперь?

– Это больше не пустая клятва. Я уничтожу Шухан, всю его армию, так, что и внуки ныне живущих будут помнить этот страх. Я брошу на погибель тысячи равкианцев, только бы привести эту армию куда нужно. И я возьму твою силу чтобы обратить каньон в свое оружие.

– И у нас наконец-то будет мир.

– Что?

– Мы обретем мир. – Алина глубоко вздохнула, собравшись с мыслями и взяла Дарклинга за руки. – Послушай, я долго пыталась бороться с твоей тьмой, пусть ты даже ее не признаешь. Я больше не хочу бороться. И между тобой и Равкой я выбираю тебя. И всегда буду выбирать, не требуя от тебя тоже.

– Ты не должна.

– Это моя жертва. Ты приносишь себя в жертву стране. А я приношу себя в жертву тебе.

Александр хочет плакать. В уголках глаз даже почти рождаются слезы. Но Алина этого не видит, крепко его обнимая.

В этом наверное один из бесчисленных смыслов любви. Опора.

Он стал ее опорой, вернув веру в себя и власть над собственным даром.

Теперь опорой будет она.

***

Николай явно чувствовал себя некомфортно в царском мундире. Коронация должна состояться только после победы, пока еще не одержанной, но генералы и советники решили, что всем прибавит боевого духа снова видеть не просто наследника, а царя. Даже в дни траура.

Поправляя колющий шею воротник, царевич внимательно, не упуская ни единого слова, слушал Дарклинга.

– Шуханцы перейдут границу здесь, возле Карьева.

– Откуда такая уверенность?

– Здесь мы ловили больше всего лазутчиков, здесь самый легкий перевал, и это достаточно далеко от каньона.

– Не так уж далеко.

– К счастью.

– Прости, я не ослышался?

– Я даже полагаю, ты догадался.

– Никогда еще так не желал ошибиться.

Напряжение разрезало воздух. Алина неуверенно теребила рукав кафтана, пока Дарклинг с Николаем смотрели друг на друга, взаимно испытывая терпение и стойкость соперника.

– Это самый быстрый путь.

– Это слишком кровавый путь.

– Есть предложения лучше?

– Мы уже обсудили план.

– Он заберет не меньше жизней.

– Ты не можешь знать.

– Как и ты, поэтому хотя бы на пять минут усмири свое честолюбие и выслушай.

– Соглашаться не обещаю.

– Кто бы сомневался.

Алина только закатила глаза, и, пока никто из великих правителей и полководцев не продолжил такую привычную перепалку, подступила ближе.

– Суть нашего, – Дарклинг вздрогнул, от того, как много на самом деле значили для него эти слова, – плана в том, чтобы подвести армию Шухана ближе к каньону.

– Отступая.

– Другого выхода нет.

– Уверенны?

– Да, уверенны.

Николай потер переносицу, рассматривая карту.

– Гриши тоже будут отступать?

– Немногие.

– Как удобно.

– Николай, не нужно.

– Что не нужно? Возражать, когда вы уничтожите мою армию в своих целях?

– Почему бы тебе не выслушать?

Видят святые, Дарклинг со всех сил пытался не срываться на царевича в такое тяжелое для последнего время. Но воистину, Николай ему в этом не помогал.

– Ладно, слушаю.

– Вместе с Первой армией, переодетые в ее форму, будут отступать сердцебиты и целители. Даже на ходу они смогут поддерживать лечить раненых и поддерживать силы здоровых. Это сделает маневр не таким губительным.

– А остальные?

– Вместе со мной и Дарклингом укроются в каньоне. И тоже будут в форме первой армии.

– И ваших людей это даже не унизит?

– Это их защитит. И когда шуханцы подойдут достаточно близко, мы сдвинем каньон на них.

Николай молчал, переводя взгляд с Дарклинга на Алину.

Она была бы идеальной королевой. Так ему казалось. До этого момента, наверное.

До этого момента царевич видел заклинательницу солнца подле себя. Где будет в это время Дарклинг он думать не хотел. В крови играла гордость, желание подняться еще выше, присущее ему как младшему, незаконному сыну. Еще в нем был холодный расчет. И совсем немного дурацкой влюбленности, которая теперь прошла.

Потому что если в Николае нет царской крови, то царская гордость уж точно есть. И его королева должна принадлежать ему не меньше, чем его страна. А Алина Старкова никогда не будет ему принадлежать. Никогда.

Не из-за Дарклинга даже. Просто Николаю нечего ей предложить. И еще…

Сдвинем каньон на них…

Сдвинем…

На них…

Царевич ничего не боится, но уже сейчас знает – этой жестокости в ее словах боятся станет.

– Хотите всех убить?

– Не всех. Тех, кто не сложит оружие.

– Шухан оружие не сложит.

Дарклинг почти безразлично пожал плечами.

– А мы и подавно.

– Утопишь всех в крови.

– Тут или я, или они. Третьего не дано. – Александр сложил на груди руки, бросив раздраженно: – Пора бы уже запомнить наконец.

Николай коротко кивнул.

– Будь по вашему.

Хотел ещё что-то сказать. Отчего-то осталось у него чувство, что последнее слово не за ним. Но царевич промолчал. Ушел.

Дарклинг тяжело опустился в кресло.

– Видят святые, меня не хватит надолго если он будет где-то рядом.

Алина тихо рассмеялась, усевшись у него в ногах. Глядя снизу вверх, стала перебирать его пальцы, осторожно поглаживая бледные шрамы.

– Еще болят?

Александр не ответил, перехватил ее руку, потянув на себя, заставляя встать и усесться ему на колени. Обхватив заклинательницу руками, он ощутил в груди странное ноющее чувство.

Они сидели так тогда давно, в заваленной снегом беседке, пока Большой дворец веселился на празднике. Когда Алина еще не знала всего.

– Ты говорила когда-то, что не станешь выбирать мой путь.

Алина грустно опустила глаза, рисуя пальцами узоры на проявившихся скулах.

– Это другая я сказала. Маленькая и глупая.

Александр тихо смеется, мимолетно целует.

– Ты и сейчас маленькая и глупая.

У девушки на глаза наворачиваются слезы. Она отрицательно качает головой, спешно трет глаза.

Дарклинг перехватывает сжатые кулачки, подносит к губам, разжимая мягко, но настойчиво. Целует один палец за другим, касаясь губами каждого миллиметра маленькой ладошки.

– Ты мне не позволил пойти на войну, но я все равно все время смотрю на свои руки и вижу на них кровь.

Она всхлипывает, и у Александра сжимается сердце. Что ему сделать? Что ему сделать, чтобы она перестала так думать? Слишком добрая, даже после всего. Даже после той невероятной ярости, которую он чувствовал в ней всего несколько месяцев назад.

Если бы он мог так же возрождаться из собственной ярости…

Но нет, он не может. Сейчас Дарклинг может только совершенно эгоистично и малодушно помышлять о том, как желал бы, чтобы она хоть на миг стала совершенно бессердечной. Чтобы его собственная боль улеглась хоть на мгновение. Ведь это он возложил этот груз на хрупкие девичьи плечи. Он руки Алины в кровь измазал. Он.

И это уже не исправить.

– Прости.

Алина замерла, чувствуя, как часто забилось сердце. Снова качнула головой.

– Я слишком слабая. Я все время хочу быть сильной, как ты. И когда рядом Николай, или Женя, или даже Мал – у меня почти выходит. Но остаюсь одна, и снова слабая.

– Ты можешь быть слабой. Рядом со мной можешь.

В его объятиях – только тепло. Родное тепло, которое остается с Алиной даже чрезмерно долгих три месяца спустя, когда Женя помогает одеваться в строгую военную форму.

Никакой особой потребности в этой помощи конечно нет.

Но ведь им обеим необходимо побыть вместе прежде чем все начнется.

Долгая дорога измотала, но когда Женя подняла руки чтобы убрать круги под глазами Алины, заклинательница ее остановила.

– Не нужно.

– Почему?

– Хочу остаться человеком. Если я сегодня погибну, я хочу чтобы они все запомнили меня вот так.

Портная сердито сжала руку подруги у предплечья. Грубо тряхнула.

– Замолчи! Не смей об этом даже думать. Ты не погибнешь.

– В тебе говорит любовь, и я тебе за нее благодарна, но, поверь, так думать мне гораздо проще.

– Глупая ты.

– Даже очень.

Женя улыбнулась измученно. Алина – устало.

Из зеркала на них смотрели офицер Первой армии и какая-то девушка в гражданском.

– Что сказать, капитанская форма идет тебе больше чем та, картографа.

– А на тебя что не надень, все к лицу будет.

– Только не эта болотная гадость.

Они рассмеялись таким девчачьим глупостям.

– Когда вы с Давидом отбываете?

– Как только Дарклинг с царевичем отдадут последние распоряжения. Мы не останемся смотреть как вы входите в каньон. Но…

Портная замялась, повернувшись к своему неизменному сундучку.

– Я принесла это для тебя.

Она протянула Алине маленький клочок обработанной кожи с вышивкой. Образок изображал святую, с широкими лучами, льющимися из рук, сложенных в жесте всех святых великомучеников.

Санкта Алина

Так гласила тонкая вышивка.

– Где ты взяла это?

– Купила в столице, возле церкви.

– Ты ходишь в церковь?

Женя смущенно улыбнулась, теребя собственные пальцы.

– Нужно было… уладить кое-что. Но я тебе не скажу! Как вернешься, только тогда все узнаешь!

Алина мягко улыбнулась, поняв все и так. Посмотрела на образок. Став одной из святых, она совсем разучилась с ними говорить. Забыла все молитвы, которым учила Ана Куя.

Поэтому просто поднесла образок к губам, а затем молча спрятала за шиворот.

– Спасибо.

Женя часто закивала. Отвернулась. Плечи у нее вздрогнули от так плохо спрятанного плача.

Алина подошла, обнимая подругу.

– Однажды мы это вспомним и сами не поверим.

– Это уж точно.

Вход в шатер дрогнул и портная резко выпрямилась, становясь совершенно невозмутимой. Впрочем, ненадолго.

Они с Алиной синхронно подавили смешок, глядя на Мала в форме армейского следопыта.

– Тебе… идёт. – Сафина со всех сил держалась чтоб со смеху не покатится.

Мал недовольно упер руки в бока, приняв вид еще более забавный.

– Нет, правда, Мал. Из тебя вышел бы прекрасный солдат Первой армии. Только в другой жизни.

– А я ведь принес вам покушать!

Он выудил из просторных карманов два небольших мешочка орехов и высыпал их на небольшое блюдечко.

Женя заулыбалась, сразу же набрав в ладошку.

– Обожаю кедровые.

Алина только смотрела на мелкие ядрышки, не решаясь к ним прикоснуться.

– Спасибо, я не голодна.

У Мала потускнели глаза, совсем немного.

– Тебе страшно?

– Да.

Юноша протянул руку, но Алина посмотрела на нее с опаской, тревожно потерла ладони.

– Не могу сейчас, прости.

– Не проси прощения.

Ткань шатра снова дернулась, впуская повелителя теней.

– Женя, Давид уже ждет. Всем, кто не войдет в каньон, пора покинуть лагерь.

Сафина коротко кивнула. Гордо выпрямила спину. Выровняла лицо.

– Алина Старкова, Мальен Оретцев, – повернулась, словно запнувшись, – Дарклинг, возвращайтесь с победой. И пусть Святые хранят вас.

– Спасибо Женя.

Ткань за ней сомкнулась, отрезав от этого крошечного мира разделенного между тремя единственными в своем роде гришами.

– Все говорят так, будто это наш последний бой. Но вы должны знать, что он может стать не последним.

– Мы знаем, поверь.

– Вы все помните?

– Даже не спрашивай.

Дарклинг источал уверенность, как и всегда, и даже форма Первой армии этого не смогла у него отнять.

Он древний, повторяла про себя Алина. Он древний.

Он подошел к ним ближе, размеренным движением одергивая китель.

Этот странный триумвират замкнулся, и никто не решался сказать первое слово. Только глаза бегали, пересекая взгляды.

У Мала вдруг вырвался смешок, и это показалось таким правильным, более нужным чем тысячи слов, что Алина с Александром рассмеялись в ответ не озвученной, даже не придуманной шутке.

Не к добру было бы если бы кто из военных или гришей решил пройти мимо их шатра теперь и услышал этот смех.

– Мы все преодолеем.

Дарклинг снова стал серьезным, положив руки на плечи Малу и Алине. Притянул их к себе, вовлекая в объятия.

Все трое, они стояли так близко, что соприкасались лбами, чувствуя как сила перетекает по кругу, из одного к другому, снова и снова.

– Мы победим, – процедил заклинатель теней, крепко сжимая пальцы. – Сломаем им хребет, сердце вырвем, в крови утопимся, но победим.

Алина крепко закрыла глаза, чувствуя как подступают слезы. Прогнала их. Когда на руках кровь, слезам места нету.

У нее есть сила, она может решать будет ли последним сегодняшний бой. И Алина знает – он будет последним. Даже если ей придется себе хребет сломать, себе сердце вырвать и в своей крови утопиться.

Плевать на цену, она больше не выдержит ни одного доноса о сожженном шуханцами городе, разграбленном селе или количестве от этого погибших.

Слабой она будет как-то потом, когда рядом не будет никого кроме ее Александра. Но сейчас она станет сильнее, чем когда-либо.

Они вырвут эту победу. Любой ценой вырвут.

Алина повторяла это про себя, снова и снова. Когда шатер остался за спиной. Когда солдаты Первой и Второй армий, теперь неразличимых, оглядывались на них, с такими разными чувствами в глазах, что перехватывало дыхание.

Когда над ними всеми вспыхнул огромный солнечный купол. Когда войско вошло в каньон.

Опустилась тишина. Непробиваемая, в которой все ближе слышались нечеловеческие крики волькр.

Твари приблизились, визжа на яркий свет, не решаясь проникнуть под купол. Зависли над всеми, и войско вздрогнуло.

Взметнулись руки инфернов с сердцебитами. Алина наконец-то увидела насколько они перемешаны в едином строю. Даже она, или Дарклинг не смогли бы сказать кто есть кто.

Во имя Святых, так пусть это спасет их жизни.

За тонкой стеной тьмы послышались крики.

По эту сторону зазвучали приказы. Войско двинулось, выстраиваясь в новый строй.

Алина расширила купол еще, чувствуя как пульсирует жилка под ошейником Морозова.

Тьму прорезал разведчик, разом влетевший под покров света.

– Отступают. В пятиста метрах от нас. Идут к каньону, шуханские войска следом. Стреляют в спину.

– Сколько?

– От силы двадцать тысяч.

– Шуханцев?

– Наших.

Дарклинг сцепил зубы, едва не сорвавшись на мальчишку-отказника.

– Сколько они ведут за собой шуханцев?

– Судя по знаменам, Восточная и Южная армии. Больше сорока тысяч. И с ними Тахир Бан Арасе.

Старкова вздрогнула. Она знала это имя.

Шуханский командир, военачальник Восточной армии.

Она знала это имя, потому что оно первым стояло в доносе о разгроме десяти с лишним малых поселений по пути следования Шуханской армии. Одним из поселений был Керамзин.

Купол не дрогнул ни на секунду. Как и сама заклинательница солнца.

Крики послышались ближе.

– Сейчас.

Голос Дарклинга у самого уха.

Он, и Мал, и Алина синхронно закатали рукава. До локтей, обнажив предплечья.

Алина увидела как становится перед ними тремя Иван, складывая руки в нужную формулу. Как следуют за ним другие гриши. Сердцебиты, инферны, шквальные. Много дней они тренировались чтобы щит был безупречным. Чтобы никто не посмел помешать вершить кару.

Иван кивнул. Таким же кивком ему ответила Зоя. Круг замкнулся.

Крики отступления все ближе.

Алина протянула руки.

Одну схватил Мал, перехватив у самого локтя. Другую взял Александр, крепко сжав пальцы.

– На счет три.

Глаза закрылись сами.

Она хотела на войну. Что же. Они на войне.

– Три!

Крикнули вместе. И мир взорвался.

Свет разрезал тьму, как меч разрезает плоть. Алина сжала кулаки, выпуская все, что сидело внутри.

Где-то под легкими подняла голову скверна, теперь Старкова точно знала что это она. И теперь на губах лишь злобная улыбка в ответ собственной тьме.

– Ты мне не нужна!

Алина сжала кулаки. И две армии Шухана остановились. Пропали те, за кем они гнались. Исчезли, будто вовсе не было. Заклинательница не видела как Тахир Бан Арасе злобно дергал поводья, отдавая рассеянные приказы. Но видела, как ее люди, как солдаты Равки на ходу переводя дух, уходят за спины своим врагам, а оттуда, где они только что стояли, на завоевателей льется огонь.

Вой горящих тел рвал перепонки в ушах. Запах паленой плоти доводил до тошноты.

– Я открою нас.

Дарклинг поднял ладонь, сложив пальцы в изящный знак. Свет снова преломился, все еще скрывая тех, кто только что отступал, но открывая взору свежую, готовую к бою армию. Николай махнул рукой, первым бросаясь в бой, окружая вражеские силы. Замкнуть их в кольцо, отрезать любые пути к отступлению…