Текст книги "Тень, свет и сила (СИ)"

Автор книги: lu evans

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Цветные кафтаны мелькают среди снега, но Дарклинг следит только за одним. Черным.

– С ней ничего не случится. Или ты не доверяешь собственным людям?

– Прекрати.

– Только две вещи заставляют так смотреть на кого-то. Одна – страх. А другая…

– Я пришел к тебе не ради насмешек.

– Глупый мальчик, я вовсе не смеюсь над тобой.

– Предостерегаешь? Ты делаешь это всегда, и каждый раз в твоих предостережениях одни угрозы.

Багра хмурится, приближаясь к огню. Дарклинг ловит это движение краем глаза.

– Сколько еще лет ты предпочтешь мерзнуть и стареть?

– Ровно столько, сколько понадобится тебе, чтобы понять, что это не так ужасно.

– Смерть, не наш удел, так к чему выбирать жизнь немощную и жалкую?

– Не называй мою жизнь жалкой, мальчик.

– Твоя жизнь – жалкая.

Старуха смеется, протягивая руки к пламени. Специально так, чтобы он видел. Дарклинг раздраженно закатывает глаза, отворачиваясь обратно к окну. Бросает больше презрительный взгляд на нетронутую чашку, что ему подала Багра, когда он только вошел. Содержимое давно остыло, но он так и не притронулся к нему.

– Я пришел обрадовать тебя. Завтра Мал покидает дворец, несомненно к твоему удовольствию.

Старуха криво ухмыльнулась, но что-то в глазах собеседника заставило ее насторожиться. Она не выдала этого, бросив одну из своих обидных фраз.

– Избавляешься от соперника?

– Он мне не соперник.

– Но твоя заклинательница ради него отказалась от своего дара. Или она тебе не сказала?

Не сказала. Дарклинг сжал кулаки, но лицо не дрогнуло. Его слово будет последним в этом споре, он уверен.

– Я отправляю его в Цибею.

Багра вскочила, и ее трость с глухим стуком упала на пол.

– Собрался охотиться за детской сказкой?

Дарклинг торжествующе улыбался, подходя ближе, поднимая и протягивая трость. Старуха принимать ее не спешила.

– Мы оба знаем, что олень – не сказка.

– И ты уверен, что мальчишка найдет его?

– Подобное притягивает подобное, помнишь? Ты знаешь чья в нем кровь и чья сила.

Глаза Багры грозно сузились, разглядывая молодое лицо. Она склонила голову, глядя снизу вверх, но все же будучи на равных.

– А Алина знает?

Каменная маска дрогнула, и губы, скривленные в презрительной улыбке, вытянулись в тонкую линию. Старуха победно улыбнулась.

– Расскажешь ей?

Он молчит.

– Расскажешь правду? Что собираешься надеть на нее ошейник, отобрать ее силу и сделать своей ручной зверушкой?

Ни единого слова.

– Что значит твое молчание, мальчик? Ты собираешься молчать так же, когда убьешь ее любимого Мала, в котором течет твоя кровь?

В углах зашевелились тени, наползая все ближе, становясь гуще. Багра тихо рассмеялась, наблюдая за ними.

– Ты считаешь, что знаешь все, старуха. Считаешь, что знаешь меня, и знаешь что ты сильнее, – голос Дарклинга сорвался на зловещий шепот. – Но это не так. Тебе не тягаться с моей силой. И клянусь тебе, сколько бы ты ни пряталась в своей жалкой хижине, я заставлю тебя это увидеть.

Он резко развернулся, но на запястье тут же сомкнулась жилистая рука, разворачивая обратно. Хватка была крепкой, вовсе не как у старухи.

– Ты никогда не слушаешь меня, и в этот раз тоже не станешь. Но, сын, – он только сильнее дернул руку, пытаясь освободится от цепких пальцев, – иногда сказки должны навечно оставаться сказками.

Багра разжимает руку, позволив ему уйти. Дверь громко хлопает, что склянки дрожат.

Чашка с остывшим чаем все так же стоит у окна, когда женщина занимает место Дарклинга, глядя ему вслед.

Он зол. Разъярен.

Застывает глядя на озеро.

Алина с Женей слишком заметны на фоне остальных гришей. Они громко смеются, катаясь на коньках, и Дарклингу даже кажется, что он может слышать только их смех.

Алина выглядит невероятно счастливой и умиротворенной. Иногда она такая рядом с ним.

Она такой была вчера.

Сидела в широком кожаном кресле в его комнате. Без кафтана, в простой рубашке, поджав под себя ноги. Она читала какую-то книжку с теорией, а он сердито хмурился, разглядывая карты, и перечитывая шпионские доносы.

Присутствие Алины было незаметным. Сжавшись с книгой в кресле, она ничем не напоминала о себе, даже шумным вздохом. И все же, если бы ее не было, все было бы совсем иначе.

Дарклинг как-то потерял тот момент, когда ее присутствие стало необходимым. Настолько, что, когда она не приходила, работать становилось невозможно.

Впрочем, иногда работать было невозможно и с Алиной.

Точно как теперь, когда она сонно потягивалась, отложив книгу. И он уже не мог думать, ни о чертовых фьерданцах, ни о ненавистном Шухане. Мог только смотреть на зажмуренные глаза и вытянутые руки. И улыбаться.

– Что?

– Если уснешь в кресле, ни один целитель не поможет унять боль в спине.

Алина смеется, откладывая книгу.

– Это тонкий намек, что мне пора уходить?

– Нет.

Девушка встает, разминая затекшую шею и подходит к огромной карте, на которой тысяча карандашных пометок и полный хаос из разноцветных фигурок. Ведет пальцем по наизусть выученным названиям и ориентирам. От Сикурзоя к Ос Альте, и дальше… Балакирев, Раевость, Петразой, и…

– Мал сказал, что едет в Цибею по твоему приказу.

– Там есть дело, которое только ему под силу.

– Найти оленя?

Если он и встревожился, то виду не показал.

– Да.

– Почему ты мне не рассказывал?

– А почему ты не спросила? Ведь наверняка давно знала.

– Это плохой ответ. – Дарклинг кивает, отводя взгляд. – Значит, моей силы все же недостаточно, да?

Может все дело в тусклом свете свеч, но на мгновение в уголках ее глаз блеснули слезы.

Дарклинг в один шаг оказывается так близко, что не остается места даже для глубокого вдоха.

Берет ее лицо в свои руки, заставляя смотреть только в глаза.

– Твоя сила – мое чудо и величайший мой дар.

– Тогда зачем ты ищешь усилитель?

Ее глаза ищут ответов в его.

Девочка, ты бы сбежала, если бы знала правду…

На правду он не способен, не теперь, когда ее губы всего в нескольких дюймах.

– Я боюсь одиночества.

Полуправда, он столько лет в ней тонет…

Но целует Алину. Глубоко, со всей страстью и желанием, которое душило каждый вечер, когда он смотрел на нее, свернувшуюся в кресле.

Секунда замешательства и она отвечает. Зарывается пальцами в волосы, прижимается телом к крепкой груди…

Дарклинг ненавидит себя сильнее с каждым касанием мягких губ, понимая, что желание целовать ее – ничто, по сравнению с желанием заставить не задавать вопросов.

Он никогда не чувствовал вины, играя с людьми, их сердцами и судьбами. Дергая за ниточки нервов, как кукловод, манипулируя и подчиняя.

Но теперь…

Алина не уходит, не отталкивает, когда он наконец прекращает поцелуй. Ее губы раскраснелись, и за зрачками почти не видно радужки.

Должен ли он что-то говорить? Он не знает правильных слов…

Теплая ладошка ложится Дарклингу на лицо. Тонкие пальцы легко водят по вечерней щетине, а прохладный нос тыкается в неглубокую ямку между ключиц.

– Я тоже боюсь одиночества.

Стоит наверное сказать, что он сделает все, чтобы уж этот страх точно ушел навсегда…

– У тебя есть Мал.

Дарклинг чувствует, как Алина напрягается в его объятиях. Но когда она поднимает глаза, он видит только мягкую улыбку.

– А еще Женя. И Надя с Марией. Но ведь я не с ними, а с тобой сейчас.

– Почему?

Алина смеется, и ее улыбка такая яркая, что затмила бы даже ее собственный свет.

Она все еще такая, особенная, когда, заметив вдалеке черный с золотом кафтан, останавливается посреди замерзшего озера, не обращая внимания на удивленно глядящую на нее подругу.

Дарклинг думает, что навряд выглядело бы странно, если б он подошел к ним. Просто… спросить что-то. Напомнить, что вечером праздник.

Посмотреть на нее, просто посмотреть.

Он делает всего шаг…

И прямо в плечо прилетает огромный снежок, разбившись в дребезги, и обдав лицо холодным снегом.

После минутного замешательства, Дарклинг медленно проводит рукой по лицу, убирая снег. Его глаза останавливаются на белом следе на кафтане, на всех до одного, замерших на месте, гришах, на давящейся смехом Алине, и на мальчике-шквальном, испуганно прикрывшем рот руками. Именно в таком порядке.

Со стороны он кажется ужасно строгим, недовольным и даже сердитым. Поэтому неожиданность на его стороне, и, молниеносным движением захватив полные пригоршни снега, великий и ужасный запускает снежок в ответ.

Мальчишка вскрикивает, не успев защититься, и со всех сил отряхивается.

– Отличный бросок, только, в другой раз, целься лучше.

Шквальный широко улыбается, забыв про все на свете, а Женя Сафина только посмеивается, глядя на Алину, неотрывно следящую за удаляющейся фигурой.

Заклинательница солнца ловит взгляд подруги и улыбается в ответ.

– Что?

– Ничего.

Это «ничего» говорит больше чем тысяча слов. «Ничего» и хитрая ухмылка, вздернутые брови и заговорщески блестящие глаза.

Алина хмурится, поджав губы, но вдруг меняется в лице. С очаровательной улыбкой глядя Жене за спину, даже слишком приветливо и слащаво говорит:

– Привет, Давид!

Портная вытягивается как струна, в несколько движений поправляет и без того безупречные волосы, и, краснея и улыбаясь оборачивается…

Алина громко смеется, едва не поскользнувшись.

– Мы квиты!

Они бегут по льду, как беззаботные дети, не думая ни о чем, кроме глупых девчачьих шуток.

И все еще смеются, когда несколько часов спустя, Женя укладывает подруге волосы, пока та, в последний раз перед демонстрацией, больше играет, чем практикует свои приемы.

Несколько маленьких сфер плавают вокруг них, сливаясь и делясь, разбрасывая по комнате теплый свет.

– Знаешь, а ведь к такому солнцу зимой очень легко привыкнуть.

Женя ловко управляется с золотыми заколками, невесомо пропуская локоны меж пальцев.

– Веришь, я теперь понимаю, о чем ты говорила, когда спрашивала как можно жить без дара. – Заклинательница зачарованно следит за своим светом, не отрывая глаз. – Я теперь… люблю этот свет, будто он живой, будто не просто сила, а человек…

– Определенный человек?

Алина вскидывает голову, сморщившись, когда одна из прядей натягивается. Откидывает шею, заглядывая Жене в глаза.

– Только ты видишь?..

– Отчасти. Многие говорят, что Дарклинг… изменился немного. Но знаешь, мы все изменились, ведь у нас появилась надежда.

Женя грустно вздыхает, опустив голову, нежно водя по волосам Алины.

– Будь очень осторожна, Алина. Запрети себе даже смотреть на него иначе, когда кто-то рядом. Не показывай даже толики небезразличия. И…

– Женя, я смогу…

– Нет! Нет, не сможешь.

Присев перед девушкой на корточки, совсем как в их первую встречу, Женя крепко сжимает похолодевшие ладони, и смотрит только в глаза.

– Ты слишком чистая для этого места. И для него тоже. Дарклинг защищает гришей, оберегает, сражается за нас. Но у него есть сила и власть. А они меняют людей слишком сильно. Не позволяй сделать себя его пешкой.

Портная крепче сжала ее ладони.

– Женя, я могу спросить тебя?

– Конечно.

– Он знает про тебя и царя?

Женя опустила голову, а когда подняла, ее прекрасные глаза сияли смертельной сталью.

– Все знают.

– И он говорил когда-то почему ничего не сделал?

– Ничего не сделал?! Он сделал больше чем кто либо. Он дал мне то, чего я больше всего желала.

– Но не освободил.

– Пока.

Алина прищурилась. Женя вздрогнула, поднявшись.

– Пока?

– Давай не будем обсуждать сегодня столь опасные темы. Тем более, когда я так отчаянно нуждаюсь в шампанском!

Нехотя, но все же Алина позволила сменить тему. В конце концов, у нее будет целое завтра чтобы разобраться в этом неожиданном и слишком тревожном «пока».

Она сможет поговорить с Дарклингом, сможет все узнать.

Она больше не девочка-картограф, она заклинательница солнца. У нее есть сила и власть, и Женя была права, когда говорила, что они меняют людей.

Комментарий к Часть 8

Ну что, господа, надеюсь Вам хватило всей этой милоты со звездами и первым поцелуем, потому что со следующей главы мы пересаживаемся на стеклянный корабль слез и печали, который понесет нас сквозь море ангста, к берегам неоднозначного (но может хорошего, я еще не решила) финала.

А если серьезно, я как-то все еще немного в шоке, что вас тут больше ста человек собралось. И с самого старта держите эту работу в топах😅 лучшие просто❤️

========== Часть 9 ==========

Комментарий к Часть 9

Ребята, там впереди есть слово «весть» в значении «вестИ», пожалуйста, не нужно его исправлять😅 это цитата Пушкина, а не ошибка, спасибо)

Оглядываясь на окружающее великолепие, гришей в парадных кафтанах, почетных гостей, высоких послов и аристократов, Алина наконец понимала, почему Мал воспользовался представившейся возможностью, и уехал еще днем, не желая остаться на праздник. Каково ему было бы здесь, в своем целиком черном кафтане, но среди тех, рядом с которыми он в наибольшей степени чувствует себя бесполезным.

Как бы ни относились к зимнему балу, называли его демонстрацией или выступлением, но это был вечер чествования гришей. Их исключительности.

Каково было мальчику без силы приходить на эти праздники?

Наверное, поэтому он был так весел, когда зашел проститься. У него наконец-то была цель. От него по-настоящему что-то зависело.

И, оглядывая роскошь Большого дворца, Алина грустила о нем, но вовсе не так, как многие годы до этого.

Даже думая о друге, она продолжала выискивать в толпе Дарклинга. Так старательно, что испуганно вздрогнула, услышав его голос за спиной.

– Лучше не показывайся на глаза царице, а не то прикажет весть в глушь лесную, и под сосной оставить там, на съедение волкам.

Алина рассмеялась и густо покраснела, но, вспомнив слова Жени, постаралась взять себя в руки.

– Удивительные познания в детских сказках.

– Сказки пишут не только для детей. – Дарклинг улыбнулся, бросив осторожный взгляд на окружающих. – Но выглядишь ты действительно невероятно.

– Спасибо.

– Увидимся перед демонстрацией, ладно? Мне нужно поговорить с важными людьми. А ты отдыхай. Ты заслужила.

– Ты что же, хвалишь меня?

– Ни в коем случае.

И, откланявшись, он ушел, оставив Алину одну. Следующий час она провела как в тумане. Заклинательницу солнца с большими почестями представили бесчисленным дворянам, высокопоставленным военным, придворным и даже некоторым гришам из почтенных семейств, также в качестве гостей приглашенных на бал. Вскоре запоминать все имена стало невозможно, и Алина просто вежливо улыбалась, кивала и кланялась.

Но когда прямо перед ней возник уставший дворянин с россыпью медалей на груди, она без труда узнала в нем князя Керамзова. Увидев, что девушка смотрит на него, и окинув взглядом черный с золотом кафтан, князь почтенно кивнул, приподняв бокал с шампанским. И все же, в его глазах не было ни капли узнавания. Он увидел в рассматривающей его девушке лишь заклинательницу солнца, а вовсе не тощую девчонку, одну из бесчисленных сироток в его приюте.

Это странным образом расстроило Алину, но она заставила себя думать, что он не узнал ее лишь потому, что таких же как она детей с искалеченными судьбами, перед его глазами прошло так много, что все лица слились в одно, неотличимое.

Атмосфера праздника вернулась вместе с Женей, проталкивающейся сквозь толпу князей, купцов и высокородных аристократов. Все неизменно оборачивались ей вслед, и Алину веселило представление о лицах всех этих мужчин, если бы они узнали, что сердце Жени Сафиной принадлежит долговязому фабрикатору, который не любит вечеринки.

– Время представления… в смысле демонстрации, – сказала она, подойдя ближе. – Почему ты одна?

– Мне захотелось сделать небольшой перерыв.

– Перепила шампанского?

– Возможно.

– Глупышка! – смеясь, она подхватила бокал с подноса проходящего мимо официанта. – Шампанского много не бывает. Хотя завтра твоя голова попытается доказать обратное.

Алина рассмеялась в ответ и они пошли к сцене, где остальные эфиреалы уже ждали заклинательницу солнца чтобы начать свое представление.

Те же ребята, с которыми они играли у озера, возбуждённо перешептывались, в последний раз проговаривая свои действия.

Оркестр выдал первый аккорд и инферны вступили на сцену, весьма драматично щелкнув кремнями. Пламя загорелось вокруг их ладоней, и взвилось дугой над головами присутствующих. В толпе послышались легкие вскрики, и проливные вступили на сцену, окружив пламя водяными кольцами.

Не выходя из тени занавеса, Алина подняла руки, заставляя свет мерцать внутри воды, раскидывая радуги на стены бального зала. Послышался шепот, и гости начали шарить взглядами по залу в поисках заклинательницы солнца. Она лишь улыбнулась про себя.

Тем временем на сцену вышли шквальные, и, так же, как и на озере, подняли ветер, разделяя воду на сотни маленьких капель, падающих дождем на головы присутствующих, но так и не касающихся никого.

Зал наполнили аплодисменты, и, прежде чем они смолкли, инферны ловко вскинули ладони, превращая воду в стену пара.

Зрители ахнули.

Белый плотный пар силами шквальных начал обретать форму гербового поля.

Повисла тишина ожидания и предвкушения.

Проливные поравнялись со шквальными и белый щит опутал узор из живой и сверкающей воды.

Алина могла поклясться, что даже царь и царица сидели, раскрыв рты от удивления.

Инферны улыбались, вновь призывая пламя, которое, взвившись под самым потолком, опустилось огненной короной.

Не хватало лишь одной, но самой важной детали.

Алина выдохнула. И, все еще оставаясь за ширмой, сжала пальцы.

Большой дворец не видел ничего прекраснее.

Сотня маленьких светящихся сфер вырвались вперед, собравшись по воле хозяйки в двуглавого орла – символ всея Равки.

Тишину восхищения нарушили испуганные вскрики, когда все вдруг исчезло, поглощенное кромешной тьмой.

Алина почувствовала горячее дыхание на затылке, и поняла, что совсем не заметила, как он подошел.

Пришло время ей выйти на сцену.

Дарклинг не сказал ни слова. Его губы мягко коснулись выступающего позвонка над самым краем кафтана, а рука легко уперлась в талию, направляя к помосту, служившему сегодня сценой.

Привыкнув ко тьме, люди шептались. И вдруг кто-то ткнул пальцем в дальний угол комнаты, где внезапно блеснул свет. Но тут же обернулся в другую сторону, где снова видели проблеск.

С каждой секундой крохотных всполохов становилось все больше. Они наполняли зал, рассеивая тьму и освещая изумленные лица, обращенные к заклинательнице солнца.

Дамы хватали мужчин за рукава, опираясь, чтобы не упасть, когда тьма стала отступать, разрезаемая сотнями маленьких звезд.

Дарклинг улыбался, вспоминая их собственное небо. Намного прекраснее этого, пусть сила Алины только возросла.

Алина улыбалась по этой же причине. Она знала, он стоит за спиной, он смотрит. Но ей безумно хотелось, чтобы Дарклинг оказался рядом, чтобы ее свет снова освещал его молодое лицо и старые глаза. Чтобы все звезды были только для них…

Гордо вскинув голову, она развела руки в стороны, заставляя весь свет собраться в одну большую сферу.

Толпа ликовала и безумствовала, но…

Алина видела как Дарклинг замыкает тьму, много раз видела, и знала в чем суть. Знала в теории, как это сделать. Но никогда не пробовала.

Может шампанское, а может текущая по венам сила, вскружила ей голову.

Заклинательница солнца с громким хлопком свела руки вместе…

Дарклинг вздрогнул, крепко сжав кулаки. По телу пробежала дрожь, и кожа покрылась мурашками.

Свет заполнил весь бальный зал, не оставив места тьме. Свет просочился сквозь стены, к самым темным уголкам замка, и вырвался сквозь окна, превратив Большой дворец в огромное солнце. Свет мерцал на золотых куполах собора и выманивал на улицу толпу горожан, которые падали на колени глядя на сияние, исходящее от дворца.

– Санкта Алина… Санкта… Санкта…

Повелители тьмы и света не слышали этого шепота. Они ничего не слышали.

Свет угас, и снова загорелись свечи.

Люди выкрикивали поздравления, хлопали, топали ногами и даже плакали. И, воспользовавшись замешательством, Дарклинг взял Алину за руку, и незаметно увел прочь, сквозь возникший из ниоткуда проход.

Спустя несколько минут они вышли на улицу, и Алина, недоуменно оглянувшись на скрывшийся за спиной проход, спросила:

– Разве мне не следует быть там?

– Нужно немного времени, чтобы толпа успокоилась. Иначе на части разорвут.

Алина улыбнулась, переплетая свои пальцы с его, и Дарклинг только стал ближе, продолжая вести ее дальше, к саду.

Зима шла на убыль, и кафтан фабрикаторов хорошо защищал от холода… хотя возможно вовсе не поэтому они не чувствовали мороза.

Шумный дворец остался позади, и Дарклинг, увлекая Алину за собой, скользнул в притрушенную снегом беседку, ловко укрытую тяжелыми ветками.

– Иди ко мне.

Его руки обвивают ее талию, и привлекают ближе, усаживая на колени. Алина смеется, когда чувствует, как Дарклинг трется носом и колючей щекой о ее шею, и оставляет короткие поцелуи.

– Спрятаться от толпы, говоришь? Вполне похоже на похищение в собственных целях.

Дарклинг смеется, и с губ совершенно случайно срывается вопрос которого он слишком боится.

– Считаешь меня злодеем?

Алина удивленно поворачивает голову к нему. Она не знает этот его голос. Она никогда его не слышала.

Самыми кончиками пальцев она проводит по его лбу, разглаживая упрямые складки, поправляет выбившуюся прядь черных волос… Дарклинг закрывает глаза, не нуждаясь в ответе, но теплые пальчики спускаются к векам, и к острым скулам, и к губам…

Она целует его совсем невинно.

– Ты не злодей.

В его глазах – призраки слез, прошлых и будущих. Может, Алине они и вовсе привиделись, ведь руки на ее талии прижимают совсем близко, заключая в объятия.

Тяжелое дыхание Дарклинга греет ее ключицы, пока, перебирая его волосы, она шепчет ему на ухо:

– Ведь не бывает злых людей. Только несчастливые.

Он кивает, и пусть у него глаза старика, но сейчас Дарклинг – только мальчик. Несчастный.

Они сидят молча, пока последний снег засыпает и беседку, и сад вокруг, медленно пытаясь скрыть их от всего мира.

– Алина.

– Да?

– Мне снилась твоя звезда.

– Она теперь твоя. Навсегда.

Сложив пальцы, Алина зажигает его звезду, ту самую.

Дарклинг улыбается, но смотрит только в ее глаза.

– Я тоже хочу подарить тебе… что-то. Я хочу подарить тебе мое имя.

Алина замирает, забыв как дышать. Это не кажется ей равноценным обменом.

– Ты примешь его?

– Да.

Он тянется к ее уху, переплетя пальцы, и впервые за сотни лет, на одном лишь выдохе шепчет:

– Александр.

Алина вторит эхом.

– Александр. – ее улыбка становится шире.

– Скажи еще.

– Александр.

Он целует ее долго, кусает губы, оставляет свой багровый след у самого края кафтана, так близко, что одно неосторожное движение, поворот головы, и увидит любой.

Ведь когда луна поднимается выше, и приходит время возвращаться, они все так же держатся за руки, шагая по тайному проходу. И Алина нехотя отпускает Александра, кивнув в ответ на прощальное:

– Позволь зайти к тебе после.

И снова кланяется, улыбается, смеется, и опять кланяется. Говорит с Женей, Надей, Марией… Принимает комплименты и восторги… Слышит еще больше новых и непонятных имен…

С облегчением захлопывает за спиной дверь своей комнаты, оперевшись на нее, только бы не упасть.

Закрывает глаза, обещая себе не больше минуты в таком положении. И только открыв, замечает темную фигуру у окна.

Инстинктивно вспомнив все, чему ее учит Боткин, Алина резко вскидывает руку, осветив комнату до последнего угла.

Облегченно выдыхает.

– Вы напугали меня.

Лицо Багры кривится в неискренней улыбке.

– Не меня тебе стоит бояться, девочка.

Алина прищурилась, подозрительно осматривая комнату. Внутри что-то оборвалось, разбудив неясную тревогу, страшное предчувствие.

Багра не покидает свою хижину. И вот она здесь.

– Зачем вы пришли?

– За тобой. Ты должна покинуть дворец, сегодня.

– О чем вы?

– Я пытаюсь спасти тебя от рабства. Быстро переодевайся!

Не церемонясь, старуха швырнула узел с одеждой.

– Багра, что происходит?

– У нас мало времени. Скоро мальчишка найдет стадо Морозова. Он найдет оленя.

– Почему вы так уверены? И… я думала, вы не верите в стадо Морозова.

Багра только отмахнулась.

– Малый дворец ничему не научил тебя, если ты принимаешь подобные слова за чистую монету. Я пыталась заставить его поверить в то, что это сказки. Но если Дарклинг доберется до оленя, его уже ничто не остановит.

Алина прищурилась, наблюдая за женщиной, за каждым ее движением. Она слышала правду в каждом слове, но не понимала. Пока не понимала, и не желала даже с места двигаться, пока не исправит это.

– От чего не остановит?

– От использования Каньона в своих корыстных целях.

Из груди вышибло весь воздух. Перед глазами встала карта Равки, разделенной Неморем, а в голове враз ожили все мысли, которые спрятались в тот далекий вечер, когда она сделала к Дарклингу первый шаг.

– Ты должна выслушать меня.

– Я хочу знать все.

Старуха удивленно нахмурилась. Ожидала она совсем другого, вовсе не покорного согласия, отдающего слишком знакомой гордостью.

– Земля, которую охватывает Неморе, была когда-то зеленой, богатой и плодородной. Теперь она мертвая и бесплодная, кишащая монстрами. Дарклинг раздвинет ее границы на север к Фьерде и на юг к Шухану. Те, кто не преклонится перед ним, будут наблюдать, как их королевство превращается в безлюдную пустошь, а подданных пожирают хищные волькры.

Алина едва удержалась, чтобы не обхватить себя руками и не дать волю слезам. Потому что главная причина, по которой она не могла сомневаться в этом – она сама это давно поняла. Только, по старой привычке, спрятала глубоко в себя.

Потому что отреклась от самого первого урока Багры.

– Сколько ему лет?

– Если ты спрашиваешь, то и сама знаешь ответ, верно, девочка?

– Он и есть Черный Еретик.

– Да. И тебе нужно бежать от него, прежде чем он сделал тебя рабыней.

Считаешь меня злодеем?

– Но вы не рассказали мне все.

– Я рассказала все, что тебе нужно знать.

Алина упрямо вскинула голову.

– Вы пришли ко мне по своей воле. Так имейте храбрость рассказать мне правду.

Багра зло поджала губы. И вместо ответа сжала старческие пальцы.

Тени заструились по комнате, клубясь и ширясь.

– Он ваш сын.

– Да. И только я знаю какой он на самом деле.

Алина сердито склонила голову, но вызвала у старухи лишь смех.

– Ты не согласна со мной, я вижу. Думаешь, ты первая? Первая среди наивных, одиноких девчонок, которых он использует?

– Хватит!

– Он древний, глупое ты создание! И ты для него, как и остальные – всего лишь средство достижения цели.

Алина подавила рвущийся наружу всхлип, но Багра стала другой. Словно ушла в себя, забыв о ярости.

– Много лет назад, – тихо начала она. – Еще до того, как он придумал Вторую армию, до того, как он отрекся от своего имени и стал Дарклингом, он был просто гениальным, талантливым мальчиком. Я сделала его честолюбивым. Я сделала его гордым…

– И преподали тот же урок что и мне?

Старуха вскинула голову, выглядела так, словно очнулась ото сна.

– Что любовь хрупкая и ненадежная. Что она ничто по сравнению с властью. Вы это и ему говорили? – Багра не ответила. – Но ведь не только это, вы мне не солжете.

– Это не твое дело!

– О нет, мое. Я не просила о даре призывать солнце. Не просила об этой силе и этой жизни, но я получила все это, и не стану прятаться, бежать, и скрываться. Больше никогда.

– Вот значит как. И ты сможешь простить себе смерть своего Мала?

По коже побежали мурашки.

– Как много мой сын сказал тебе? Ты не ответишь на этот вопрос, потому что он не сказал тебе ничего!

– При чем здесь Мал?

– Ты никогда не думала, зачем Дарклингу мальчишка без силы?

– Мал – усилитель.

– А еще он его брат. Дальний, но единой крови. Так скажи мне, девочка, что так хорошо знает моего сына, что из этого помешает Дарклингу убить мальчишку?

– Убить?

– Ради тебя, Алина Старкова. И для тебя.

Холод окутал все тело.

– Я вам не верю. Откуда вам знать про Мала?

– Потому что он – усилитель, созданный ненамеренно. Он – моя кровь. Кровь моей сестры. И кровь Морозова.

Багра выпрямилась, и ее сходство с сыном стало таким заметным, что Алина поняла, какой дурой была, не замечая.

Ты слышала легенду об Илье Морозове?

– Святые…

– Они не спасут тебя, девочка. Поэтому ты должна бежать. Олень будет лишь первым. Он возьмет его жизнь, а с ней и твою силу. Силы мальчишки приведут его к хлысту, и тогда, когда дар искать будет больше не нужен, твой Мал расстанется с жизнью, а его кости – станут твоими оковами.

Алина даже не пыталась скрыть слезы. Каждое слово Багры все глубже загоняло боль в сердце, и бороться с этой болью Алина не могла. Сама поражалась тому, как ее разум еще способен рождать слова.

– Ваша сестра – тот самый ребенок из легенды?

– Да. Моя мать боялась меня. Считала мою силу – проклятием, которое послали отцу за его скверну. И когда у нее родилась другая дочка – совершенно обычная, я стала лишь напоминанием о грехе. Я возненавидела эту девочку. И однажды, моя ненависть стала для нее смертью.

Алина вздрогнула, встретившись глазами со старухой. Как давно это было? Сколько лет этой женщине? Как давно в ней живет эта боль?

– И тогда Морозов ее исцелил?

– Он был выдающимся целителем и использовал все свои умения, чтобы вернуть ее – слабую, с затрудненным дыханием, шрамами, но живую. Это был перебор. Жители деревни знали, как выглядит смерть – это дитя должно было умереть. А еще, возможно, они завидовали. Скольких любимых они потеряли из-за болезни или травмы с тех пор, как Морозов поселился в их краях? Скольких он мог спасти? Может, ими руководил не только страх или чувство справедливости, но и злость. Они заковали его в цепи… и мою сестру тоже. Никто не встал на защиту. Пока мама выла и молила, пока я плакала и сопротивлялась, они столкнули Морозова и его младшую дочь с моста, и мы наблюдали, как они исчезают под водой, затянутые на дно весом железных цепей. Больше я никогда не видела ни отца, ни сестру. Но мне хватило единственного касания, чтобы понять кто передо мной, когда пришло время.

– Воскресив вашу сестру, Морозов сделал ее усилителем.

– Умная девочка, не зря ты читала книжки.

Алина пропустила колкость мимо ушей. С губ сорвался горький смех, и Багра насторожилась.

– Уходите.

– Что?

– Уходите. Возвращайтесь в свою хижину, и больше никогда не смейте принуждать меня бежать.

Багра не тронулась с места. На лице заиграли желваки, а глаза потемнели, хотя казалось, чернее им уже не стать.

– Ты погубишь нас всех, и мне плевать на это. Но мне не плевать, что ты погубишь его. Он получит твою силу и станет монстром навечно.

– Вы в это верите, не я.

– Это не вопрос веры!

Алина срывается на крик. Впервые за очень много лет, правда.

– Я не стану платить за ваши ошибки!

– Что ты сказала?

– Он нужен мне. А я нужна ему, как нужны были вы!

Багра замерла. Но лицо ее перестало быть лицом строгой наставницы. Ее лицо стало злым, полным ненависти.