Текст книги "До свадьбы заживёт (СИ)"

Автор книги: listokklevera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 11

Осторожно! Секс с использованием посторонних предметов от Daee! Тот, кто не приемлет подобного чтения, может пропустить текст между значками ##

##

Эдик, едва скинув кроссовки, рванул к себе в комнату и только там осторожно вытащил из пиджака свою добычу. Развернул.

И у него пересохло во рту.

Боже-боже-боже, да за что же! Ну почему так рано кончился урок?!

Ну почему он не все картинки рассмотрел?!

Этот тщательно проработанный набросок был сделан каким-то коричневым карандашом, который придавал бронзовому телу невероятную теплоту.

Нарисованный Дима, да, именно Дима, а не Димка, лежал на животе, уткнувшись правой щекой в сложенные ладони, и был так нечеловечески живописно, если не сказать «любовно», прорисован, что Эдик застонал, чувствуя сразу две вещи: первая – это дикая, какая-то жестокая ревность к белобрысому бумагомараке, которому Арсенин позволяет себя рисовать голого, и вторая – это неконтролируемая эрекция.

Эдик даже несколько удивленно опустил глаза на свой пах. Ну что там можно было ожидать увидеть, кроме того, что он и так чувствовал?!

Стояк требовал немедленной разрядки, и маниакально чистоплотный Эдик кинулся в ванную.

Там он, поскуливая и время от времени зажимая бугор в брюках, вымыл руки и тут же залез в трусы, поглаживая возбужденную плоть.

Перебравшись в свою комнату, лихорадочно пристроил рисунок к системнику и, даже не вспомнив, как разделся, уже голым залез на постель.

Бронзовотелый Дима через закрытые веки смотрел на Эдика, а тот со свистом вдыхал сквозь зубы и двигал, двигал без остановки левой рукой, ахх, Дима, Димочка!

Это для него, Эда, эта попка, выставленная кверху так призывно! Это не Эда, это Димкина правая рука ласкает мошонку и за ней и перебирает яички, Димочка, еще! Миленький…

Рисунок отпечатался на внутренней стороне век, он ожил и вытворял с Затонским такое, что… Эдик задергал ногами с поджатыми пальцами, помогая себе достигнуть пика, и, господи, мало, мало же! Аааа…

Зажав член у основания, красный и потный парень поковылял в кухню, Дима, ну что ты делаешь, я же не… не… ящик для овощей вывалился из холодильника, на пол полетели тщательно вымытые сельдерей, свекла…

Хуй с ними, назад! Зажав в ладони морковь, Эд рухнул на разворошенную кровать. Но тут же вскочил и опрометью рванул в ванную, по пути сметая что-то с кресла в гостиной, закрыться, блять, Дима же там остался, но нет сил уже это терпеть!!!

С полки попадали какие-то флаконы, с шумом рухнул и покатился по полу дезодорант, крем, вот! Вот это подойдет. Поспешно выдавив на корнеплод что-то гипоаллергенное и скользкое, Эдик всхлипнул и встал на колени, вцепившись в бортик ванны, Дима, только осторожнее, я же не…

Терпя дискомфорт и проталкивая всё глубже, преодолевая сопротивление, пусть немного больно, но сейчас, сейчас…

Поменяв руку и расставив колени шире, парень дышал через раз, вдыхая глубже, чем выдыхая, задыхаясь, – и да! вот так! – ударившись головой о ванну и не заметив этого, не трогая торчавшее естество, только двигая импровизированным орудием, Эдик Затонский кончил.

Одурело помотав головой, он пьяными глазами обвёл ванную, медленно вытащил и отбросил морковь. В мозгах была полная пустота, в теле – звенящая легкость. Эд голой задницей сел на кафельный пол и бессмысленно уставился в стену.

Через час дома был идеальный порядок, мусор, в который старательно была закопана морковь, вынесен, а Дима был спрятан в журнал и тщательно замаскирован под матрасом. ##

***

Дима скосил глаза на друга: ну вот, опять он что-то малюет. И как не надоедает! Хотя Игорь с раннего детства был по этому делу, но потом как-то поутих и карандаш брал в руки не так уж и часто, а за последние месяцы как сказился – рисует и рисует. Эта волна возвращения к живописи накатила на Гора в больнице, как заметил Дима, и все никак не отпустит его. Димка пару раз заглядывал из любопытства, еще когда в палате лежал, но что интересного может быть в рассматривании окна, занавесок или стены с розетками. Да, нарисовано все исключительно правдоподобно, хоть вилку втыкай, а в паре эскизов Дима узнал себя, но опять же, что тут интересного-то?

Да и летом Дима понял, что частенько является моделью для позирования. Раз друг считает, что ему нужен натурщик для портретов и Димка подходит как можно лучше, по мнению Игоря, то что не сделаешь для друга. И через некоторое время Дима вообще перестал обращать внимание на то, что Игорь его рисует. Ну рисует да и рисует, какая разница?

Другое дело, что Дима, неприятно пораженный этим увлечением, начал подозревать, что в один вуз они, скорее всего, ну никак не попадут. Ведь Гору лучше бы поступать в Художественное училище или академию. Но когда он поделился своими мыслями с Игорем, тот отмахнулся: мало ли какие у него таланты, он и поет, и на гитаре играет, и акробатикой занимается, так что ему теперь в Музыкальное училище или цирковое идти?

***

От Эдика сокрылся тот факт, что его Димочка куда-то мог переехать, как и Березовский. Поэтому он с чистой совестью пошел на взятие бастиона. Но на звонок домофона никто не отвечал, а когда удалось просочиться в подъезд с какой-то малышней, то и на квартирный звонок никто не отреагировал. Скрипя зубами, он решил идти к Березовскому – была велика вероятность, что они вместе. В домофон звонить не пришлось, так как вместе с ним в подъезд заходила женщина, тем более, что номера квартиры он не помнил, был-то всего за все время от силы пару раз, только примерное расположение.

Дверь открылась после звонка мгновенно, словно его ожидали. Но открывший ее парень был Эдику совершенно незнаком: взрослый, лет на пять старше, не меньше, высокий, стройный, с хорошо прорисованной мускулатурой под то ли очень загорелой, то ли очень смуглой кожей, одетый в обрезанные джинсы. При виде Эдика его губы расплылись в белозубой улыбке, а в черных глазах засверкали веселые искорки:

– Какой приятный сюрприз! Проходи.

Парень широко распахнул дверь, пропуская Эдика внутрь квартиры.

Эд слегка замялся на пороге, но шагнул в коридор:

– Ээм… добрый день. А Игорь дома?

– Игоря нет, – парень захлопнул дверь за Эдиком и разулыбался еще пуще.

– А не подскажешь, где он или когда будет, а то я не могу ему дозвониться?

– Он так тебе нужен, сладенький?

– Эм… – Эдик хлопнул глазами, его что, сейчас назвали «сладеньким», или ему послышалось? – Да нет, я вообще-то ищу Диму, но…

Он сбился, потому что незнакомец вдруг приблизился чуть ли не вплотную и интимным хрипловатым шепотом сказал прямо в ухо, отчего Эдика обдало горячей волной:

– А Дима здесь.

Эдик отшатнулся и уточнил:

– Здесь? В квартире?

– Да, укешечка, – ухмыляясь, подтвердил парень.

– Чего?! Какой я тебе… я не… да я вообще не из этих!

С каждым Эдиковым словом, улыбка парня расплывалась все шире:

– Бабушке своей расскажешь, а мне можешь не втирать, сладенький.

– Охуел, блядь?! Если Дима здесь, просто позови его!

– Конечно, все, что захочешь, сладкий. Дим здесь, и ты сейчас с ним разговариваешь.

Эдик непонимающе смотрел на этого извращенца:

– Ты что, тоже Дима?

– Я Дим, а полное Вадим.

– Блядь, – вырвалось у Эдика. – Так что с Игорем? Можешь сказать, когда он будет?

– Не могу, укешечка. Игорь здесь больше не живет, я снял эту квартиру.

– Так какого хуя! – возмущенный Эдик рванул дверь на себя и выскочил в подъезд.

– До встречи, сладенький! – донеслось вслед.

Эдик маршировал домой, кипя от возмущения, да как только посмел этот… этот… красавчик так его обозвать?! По спине пробежала сладкая дрожь, когда он вспомнил горячий шепот прямо в ухо. Тоже мне, нашелся! Он никак не мог успокоиться. «До встречи!», ха! Сейчас! Обломайся!

***

В первый же сентябрьский выходной солнце жарило так, словно осень и не вступала в свои права. Дима с удовольствием сделал пару заплывов в бассейне, позавтракал и позвонил Гору. Вообще-то было удивительным, что его до сих пор нет. Телефон оказался вне зоны досягаемости. Это было еще более странно. Наташа, увидев озадаченное лицо сына, поинтересовалась:

– Что-то случилось, Дим?

– Надеюсь, нет. Просто Игорь до сих пор не пришел, и телефон у него не отвечает.

Дима пошел в свою комнату и засел за комп, а Наташа позвонила подруге, поболтала с ней и поднялась к сыну.

– Игорь на состязаниях по паркуру, – сообщила она, – поэтому, наверное, и телефон отключил.

Димка резко крутанулся вместе с креслом:

– Что?! Вот зараза! Потому он мне и не сказал. А тетя Марина не говорила, где проходят эти состязания?

– Говорила, – улыбаясь, ответила Наташа, – я собираюсь в супермаркет, могу тебя подбросить, хотя это не так уж и далеко.

– Где?

Услышав ответ, Дима бросился собираться. Паркур с некоторых пор стал камнем преткновения в их дружбе. Дима считал, что побаловался и хватит, уж очень ему это занятие казалось небезопасным. Но Игорь ни за что не собирался расставаться с любимым делом. Он уже и так, и эдак объяснял другу, что паркур – это процесс, средство достижения здоровья, физических и духовных сил. И его задача – научить искусству движения, преодоления препятствий, а не пощекотать нервы или получить острые ощущения. Да, экстремальные моменты присутствуют в паркуре, как элементы случайной необходимости, но не как цель. Паркур вовсе не требует каких-то головокружительных прыжков с крыши на крышу и сумасшедших акробатических трюков. Но Димка не соглашался, он видел риск и не хотел, чтобы с другом что-то случилось.

– Мы не трюкачи, – доказывал ему Игорь, – мы не экстремалы из фильмов про паркур, мы не делаем трюки наугад, мы не стремимся сделать паркур-трюки зрелищными. Тренировки в общественных местах под аплодисменты публики – это не паркур. Все движения паркура – во имя свободы, которую ты получаешь, научившись преодолевать препятствия на трассе. На настоящей тренировке, во время бега и прыжков окружающий ландшафт, архитектура очень быстро меняются. Но тебя это не останавливает, ты продолжаешь движение, несмотря ни на что. Умение мгновенно реагировать телом, сохраняя душевный контроль – это и есть передвижение в паркуре. Это и есть паркур. Для меня в нем нет никакого риска, Дим, это как дышать. Я не могу не дышать, я не могу не заниматься паркуром.

И видимо, чтобы Дима не доставал его своими нотациями, Игорь смылся втихаря, еще и телефон отключил, зараза такая.

А место нашли для своих состязаний, хуже не придумаешь, хотя у них все места еще те… Когда-то, видимо, еще в совковые времена, там была спортивная площадка с металлическими тренажерами, если так можно назвать все эти лестницы, брусья и разноуровневые турники. Сиденья в четыре ряда были только с одной стороны и то сохранились частично. Время от времени этот комплекс подновлялся очередным кандидатом в депутаты, так что был не совсем уж заброшен. Напротив, по длинной стороне, шла стена, огораживающая стройку, а перпендикулярно к ней стояло несколько гаражей.

Дима шел в нужном направлении, по шуму и одобрительным выкрикам определяя, что состязание в разгаре. Он вышел к трибунам, если их только можно было так назвать, и остановился возле первого ряда. Если быть честным, то это было очень зрелищно и драйвово. Из разговоров сидящих рядом болельщиков Дима понял, что сюда приехала команда из соседнего города, поэтому все ожидали совершенно новый конкурс, который предусматривал скоростное преодоление определенной полосы препятствий за отведенное время. И это после того, как Игорь ему доказывал, что паркуру чужды «показушность» и соревновательность. Внутри угнездилась непонятная горечь, и, найдя глазами белобрысую макушку, Димка уже не сводил глаз с ее хозяина.

***

На состязания по паркуру Эдик попал случайно, встретив Березовского с этим подозрительным типом, что раньше приходил к Нефедову, и увязавшись следом в полной уверенности, что там можно будет увидеть Димку. Ведь он наверняка придет поболеть за друга. Место соревнований было отвратительным, и, выбрав более-менее чистую и целую лавку, Эдик приготовился к нудному ожиданию. Как оказалось, Дима об этом знаменательном событии не знал, а потому и прийти не сможет. Но Эдик очень надеялся, что после соревнований Березовский пойдет к лучшему другу, и он с ним за компанию. С чего тут этот амбал навязался, Эдик не понимал, но когда посмотрел, каким фанатичным блеском загорелись его глаза, как он свистел и выкрикивал в поддержку трейсеров, выполняющих различные трюки, становилось ясно. Эд даже на мобильном поиграть не мог, такой стоял шум, а ему хотелось отвлечься от своих мыслей. Если раньше они были полны одним Димой, то теперь в них нагло стал вторгаться второй. Своим опаляющим дыханием, низким мурлыкающим голосом, красивым телом и этими «сладенький и укешечка». Козел!

Эдик скучающим взглядом скользил по выполняющим трюки трейсерам. Классно двигаются ребята. Этого у них не отнять. Боковым зрением он уловил вспышку белого сбоку, повернул голову и чуть не захлебнулся слюной. Там стоял Дима, сложив на груди руки и вперив суровый взгляд в бесцветную моль. Кому-то сегодня не поздоровится. Эдик улыбнулся. Он смотрел на свою ожившую сексуальную фантазию, так еще появилась вероятность их ссоры. Одни плюсы! Эдик непроизвольно облизнул губы. Как же Димка хорош! Как притягательно смотрятся на его темном от загара теле белоснежные майка и бриджи. Майка, такая откровенная, облегала грудь и пресс, не скрывая развитой мускулатуры, а тонкие бриджи сидели так плотно, что не было ни малейшего простора для фантазии.

Внизу начался какой-то шум-гам, видимо, соревнования закончились, и пошла дележка пирога, то бишь раздача призов, если таковые были. Витек, который, сидя рядом, всю дорогу пихал его локтем в бок, наконец тоже свалил вниз, как и большинство болельщиков. Эдик привстал, чтобы подойти к Димке, пока его эта моль бледная не захапала, но кто-то плюхнулся рядом на лавочку и сказал в самое ухо:

– Скучаешь, сладкий?

Эдик дернулся, волна мурашек пробежала по коже, поднимая тоненькие волоски, он резко повернулся и уставился в черные глаза с длинными густыми ресницами.

– Какого черта?! Откуда ты тут взялся?

Пухлые губы растянулись в белозубой улыбке:

– Я же сказал, что мы еще встретимся, сладенький.

***

Игорь как раз встал на ноги из группировки в дроп ин и увидел Димку. Даже на таком расстоянии было видно недовольное выражение его лица. Точнее, сначала он увидел сногсшибательно красивого парня, подумал, что тот похож на Димку, и сразу же допетрил, что это он и есть. На загорелом теле белоснежная облегающая одежда смотрелась так, что Игорь сглотнул, взял себя в руки и продолжил пробежку. По окончании состязаний Игорь особо задерживаться не стал, понимая, что от неизбежного не уйдешь. Кое-как отмазавшись от Витька, который перекинул свое внимание на других трейсеров, Игорь пошел к Диме, натянув на лицо самую жизнерадостную улыбку, и быстро протараторил слова генерала из сказки «Про Федота-стрельца»:

– Сознаю свою вину: меру, степень, глубину...

И прошу меня направить на текущую войну!

Димкины губы дрогнули в улыбке. Ну как злиться на этого придурка?

Эдик вскочил и бегом спустился вниз, а то пока его окучивает этот Дим-Вадим, его собственного Димку сейчас уведут. И уже подходя, увидел такую сияющую улыбку на лице Димы, обращенную на белого крысеныша, что резко остановился, словно наткнувшись на стену. А когда Дима, его Димочка обхватил рукой плечи этой белобрысой немочи и на несколько секунд уткнулся своим лбом в лоб Березовского, иррациональная обида накатила на Эдика, он непроизвольно сжал кулаки: «Вот как, да? Вот как?! Я тут ради него… а он…»

С горьким разочарованием Эдик смотрел, как одноклассники уходят, толкаясь и смеясь чему-то своему, но не пытался догнать или позвать. Ладно! Ничего! Мы еще поборемся! Нужно рассорить их, да так, чтоб и мысли не возникло помириться. Арсенин ведь очень принципиальный, вот и нужно сыграть на этом, выставить Березовского в неприглядном свете, а в подходящий момент оказать Диме поддержку, стать жилеткой для скупых мужских слез.

***

Как всегда с субботы на воскресенье, Игорь остался ночевать у Димы.

Карандаш. Мягкий, свинцовый, его легко растереть, обводя нарисованный сосок ласкающим движением, и твердый, так точно повторяющий контуры пушистых ресниц. На этом ватмане Димка пьет чай, рубашка расстегнулась, волосы растрепаны. Утро – и Игорь рядом с неизменным планшетом ласкал взглядом гладкую кожу, рассматривая, изучая, а как хотелось провести по ней кончиками пальцев, разгладить шелковые полоски бровей, обвести четкий контур красивых губ, ощутить их сладкую упругость своими губами.

Глава 12

Сангина. Охристая, с теплым оттенком, разретушированная по Димкиному лицу – знакомому и родному до последней черточки. И совсем не стыдно осторожно размазать ее по идеальной раковине уха, наводя тень и поглядывая на друга поверх листа – беспечный Димка подпер кулаком щеку, смотрит в экран телевизора и не замечает, как хочется Игорю потрогать настоящее ушко и провести пальцами ниже…

День солнечный и блики из-за шторы – Гор напротив своей «модели», слушает комментарии по поводу американской комедии.

Улыбаясь, явно невпопад отвечая, вспоминая лето и… ну что за муйня, и до одури притягательный голый Димкин пах и… тут и вспоминать не стоит.

Как не хватает. Чего – и не сообразишь.

Димон откинулся назад, захохотал заразительно и «ну ты что, не видел? Подожди перемотаю», а смех отнес в тот день, к капелькам воды на плечах, к мокрым плавкам, которые он снял так просто, как нефиг делать, и, ну почему он, Гор, такой дурак? Ведь можно было самому его вытереть тогда!

Игорь улыбался над Мартином Лоуренсом, но не помнил ни кадра. Его смех – отражение смеха Димы. Его Димы.

***

Не успели зайти в класс, как училка по химии сунула в руки Игорю, идущему первым, горшок с цветком и попросила отнести в учительскую. Мученически закатив глаза, Игорь понес цветок, а Дима сел на свое место и стал шариться в мобильном. Вскоре к нему подошел Эдик, оседлал стул, стоящий у предыдущей парты:

– Привет.

– Давно не виделись, – хмыкнул Дима, не отрываясь от телефона.

– Ты никогда не задумывался о настоящей мужской дружбе?

– А чего о ней думать? Дружба либо есть, либо нет, а думай, не думай – ничего не изменится.

– А как же предательство?

– В смысле?

– В прямом. Предают же друзей. Вот, что бы ты сделал, если бы Гор тебя предал?

– С чего бы это?

– Чисто гипотетически, – Эдика бесило, что Дима так ни разу пока не поднял на него глаза. Ну, неужели на экран телефона смотреть интереснее, чем на него?

– В дружбе не бывает предательства, иначе какая это дружба? А Гор меня в жизни не предаст.

– Ты так в нем уверен?

– Конечно.

– А если бы так сложились обстоятельства, и по-другому было бы нельзя?

– Ну, – протянул Дима, – раз обстоятельства, тогда это не предательство.

Эдик в сердцах чуть кулаком не грохнул по парте. Вот вдолби в этого непробиваемого хоть что-то!

– И ты б простил?

– Я ему все что угодно простил бы.

– А если б он с твоей женой переспал?

Дима фыркнул, по-прежнему не поднимая глаз:

– Чисто гипотетически? Учитывая, что у меня нет жены и в ближайшие годы я ею не собираюсь обзаводиться.

– Ну не с женой, с твоей любимой девушкой.

Ни один из них не видел, что Игорь уже вернулся и стоит за спиной Эдика, с интересом прислушиваясь к разговору и не сводя глаз с лица Димы. Какой же он красивый! Игорь недавно в ванной, там с внутренней стороны на всю дверь зеркало, стал себя изучать, сравнивать с Димой. Дима такой яркий, а он сам – поганка бледная. Какие уж тут сравнения?

– Раз она была согласна, то совет им и любовь. Что ж мне ее насильно удерживать?

Эдик вообще-то даже представить себе не мог, чтобы какая угодно девушка согласилась променять роскошного красавца Диму на невзрачного Игоря.

– И что, вот так бы и отпустил?

Дима молча пожал плечами.

– Ну, а если бы Березовский должен был разбомбить город с самолета? Тебе и тогда было бы все равно? Тут же твои близкие, семья.

– Кому должен?

– Гипотетически.

– Должен, так должен.

– Вот так просто? И ничего бы не сделал?

– А что делать-то? Я же с ним был бы в самолете.

Эдик ошарашено захлопал глазами:

– Почему?

– Ну, если бы я в городе остался, он бы не стал свои бомбы сбрасывать, – Дима наконец оторвался от мобильника и посмотрел на Эдика, увидев стоящего за спиной у того Игоря, глядящего на него с совершенно необычным выражением лица. Изумление? Радость? Восторг?

Игорь тут же прошел на свое место и весело поинтересовался:

– О чем болтаем, пацаны?

– О мужской дружбе, – хмыкнул Дима.

– Хорошая тема и, главное, злободневная, – Гор пристально посмотрел на Эдика.

Тот встал:

– Ладно, сейчас звонок.

***

После занятий не спеша шли домой, Дима был задумчив, как никогда, и Гор, не выдержав этой тишины, спросил:

– Так что, говоришь, сидел бы со мной в самолете?

– Куда б я делся?

– А если б я не город, а всю планету должен был бы взорвать, ты и тогда был бы рядом?

Рядом… вот это самое страшное, что он хочет быть рядом всегда, чтобы Гор мог опереться на его плечо, если нужно, мог получить необходимую поддержку. А страшно то, что понимаешь, что Игорь стал не просто другом, а много-много большим, тем, без которого жизнь бессмысленна. Вот так нелепо, странно, но тем не менее. И понимаешь, что без родителей, не говоря уж про Сашку, как бы их ни любил, проживешь, ведь все не вечны, а вот без Гора – нет. Разве можно выжить без сердца?

– Ну да, – тяжко вздохнул Дима, – только где б мы потом с тобой жили?

– Так я ж гипотетически, – заржал Гор.

– Разве что, – Димка легонько ткнул его кулаком в плечо.

Игорь отскочил:

– Димон, не кисни.

– А знаешь, когда Эд нес всю эту свою хуету, я подумал, а если бы вправду ты ушел, – Дима остановился и смотрел на Игоря такими серьезными, проникающими в душу глазами, – и внутри так пусто сразу стало.

Игорь почувствовал, как кто-то невидимый пробежал по коже, поднимая тоненькие волоски на теле, в животе опалило жаром, и он испугался, что этот жар сейчас прольется на щеки. С трудом выплывая из синевы Димкиных глаз, Игорь спросил непослушными губами:

– Куда ушел, или ты имеешь в виду совсем?

– Да.

– Такого не будет никогда, – спокойно сказал Гор и протянул руку, – пока я жив, я всегда буду рядом.

Дима взял руку Игоря в обе свои и сжал крепко-крепко:

– Так может, ну его на фиг этот твой паркур?

Игорь таял, млел от этого горячего рукопожатия, но последние слова сразу выдернули в реальность:

– Ага, щас!

Он осторожно высвободил свою руку, и они пошли дальше.

Кстати, паркуром Игорь и так стал заниматься всего два раза в неделю, подстраиваясь под тренировки Димы, чтобы как можно больше времени проводить вместе. С осенним похолоданием трейсеры ходили теперь в спортивный зал, туда же Гор привел Лося. Хотя пока тот сидел в сторонке и просто наблюдал, по горящим глазам можно было понять, что еще чуть-чуть и он кинется обучаться трюкам.

***

Уголь. Резкие, контрастные линии, никакой мягкости в фигуре, сосредоточенных глазах и непреклонно сжатых губах – а всего-то решает неподдающееся уравнение.

Димка серьезный такой, между бровей складка. Мизинцем растереть и посмотреть поверх планшета – так, или сильно глубокая морщина получилась?

Растереть бы твой лоб, чтоб не было угрюмости во взгляде. Просто разгладить, ничего такого.

Гор сделал несколько набросков, тоже, видимо, по инерции хмурясь.

В этот вечер, после решения тригонометрии они дурачились, а тетрадь с уравнением летала по комнате, и на ней остались следы от запачканных углем пальцев, и Димка переписывал две страницы.

А Игорь сделал еще два наброска бровей вразлет и склоненной к столу головы и прямой такой спины, которая могла бы. Могла бы. Могла бы прижаться и…

Что за…

Блядь.

***

Любимое кафе-мороженое Димки и Игоря.

И Эдика тоже. А что? Может, он вообще случайно сюда зашел! То есть не «может», а случайно!

И сейчас сидел к ним спиной, потому что недалеко от их столика, где уже нет места для третьего, засел этот пухлогубый козел.

Ой, вот только не надо – не для него Эдик с полчаса крутился у зеркала, то меняя рубашку, то надевая другой блейзер. Он бы и дольше постоял у привлекательного отражения, да отец глянул поверх кроссворда и красноречиво хмыкнул.

Нечего тут хмыкать – он что, должен бичом ходить? Откинув изрядно отросшие волосы и еще раз украдкой взглянув в зеркало (отец опять издал неясный, но красноречивый звук), Эдик выскочил за дверь.

Пусть кто-нибудь заикнется, что всё это ради того, чтобы произвести впечатление уже не на Димку, а на извращенца, таскающегося за ним весь последний месяц – точно огребет по рогам!

И мусор он выносит не потому, что красавчик дежурит во дворе, а потому что выносить каждый день надо!

А в магаз что – отец бегать должен? Он только что из рейса, и недели не прошло, как вернулся! Или мать? Она и так на работе упахивается!

Вот и бегаешь то за тем, то за этим, и всё мимо сверкающего черными глазами козлины.

Место освободилось, но, как назло, за столиком лыбящегося барана. Можно провести комбинацию и пересесть поближе к Димке, но этот цветущий, как роза на помойке, опять полезет.

А может, и пусть лезет? Двух зайцев разом – показать Димке, что он не единственный на свете, вон даже студенты на Эдика западают! А во-вторых, показать извращенцу, что ему параллельно на его масляные взгляды. Вот совсем параллельно, фиолетово и похуй!

Извращенец чекистил за Затонским грамотно.

Сначала прошелся за ним до остановки.

Через день ехал в одном автобусе.

Потом дежурил у подъезда.

А вот во вторник этот полудурок отметился на этаже, прямо на площадке стоял.

Эдик делал вид, что никого не видит. Занят. Мусор выносит, да. И за продуктами бегает. И ничего не часто.

Мороженое растаяло. Белобрысина потянул Димку на выход, а Эд это пропустил.

Тьфу ты!

И зачем-то всё сидел, мешая маленькое озерко сливочного.

А фиг ли уже бежать за ними?

И этот… как его там. Вадим, что ли… тут же увяжется. А Эдик еще не придумал, как доказать, что ему всё равно на то, что в четверг этот идиот со своей улыбочкой, когда Эд возвращался с пустым мусорным ведром (заполненным старыми отцовскими сканвордами – а давно пора выкинуть, да не до того было!), кинул в ведро розочку на длинном стебле и прогрохотал вниз, из подъезда. Ну и как реагировать на это прикажете?

Розочка была спрятана за пазуху, а потом тихонько обрезана в ванной и поставлена в стакан в зале у телевизора. Маме купил. Ага. Пусть стоит, красивая.

А козел пусть тусуется в туман.

***

Зима подкрадывалась незаметно: сначала постепенным похолоданием, потом легким морозцем с утра, но была серой и скучной, как часто бывает возле моря. А ближе к Новому году вдруг решила сделать всему городу подарок и завалила его снегом. Утром выглянули в окно, а там сверкающая белая кипень.

– Пойдем, пройдемся? – Гор с непонятной тоской посмотрел за окно своей комнаты, в кои-то веки они сидели у него дома, а не у Димы. Новый год скоро, а в душе какая-то смута.

Димка молча обулся. С Игорем явно творилось что-то странное.

Сдернув пуховик с вешалки, Арсенин посмотрел на друга: определенно что-то не так. Напрямик задавать вопросы бессмысленно. Гор натянуто улыбнется, а потом, неестественно веселясь, начнет рассказывать что-нибудь о паркуре или о средневековых художниках. А потом опять замкнется.

Нет, с ним молчать нетрудно, но становится не по себе. Как будто есть тайна, и друг не решается о ней поведать…

Они шли, подкидывая снег носками ботинок.

Во дворах, на удивление, было тихо. Только две какие-то девчонки разговаривали у подъезда, и еще водитель такси ждал пассажира – уже и фары зажег.

– Смотри, Дим, от ботинок свет на тропинку падает! – нарушил молчание Игорь.

И правда. Поднимаешь ногу – а от подошвы на снег падает отсвет, как от фонарика.

– Как это? – Дим удивился. – Гляди, и от моих тоже!

Он даже присел в изумлении.

– Не понял, с чего это?

Гор засмеялся.

– Смотри внимательней, – сказал он, – вот снег, по которому мы идём. Вот снег, который налип на ботинки. А вон фары – от них свет на подошвы, а отраженный от подошв – на дорогу.

И точно. Шофер дождался пассажира, хлопнула дверца, свет двумя лучами метнулся в сторону, и отблеск от ботинок исчез.

Просто, когда объяснение найдено.

– Знаешь, что последняя Сашкина девчонка ему подарила? – вдруг вспомнил Димка. – Ни за что не догадаешься!

– И что? – улыбнулся Гор.

– Твистер! Знаешь что это?

– Твиттер знаю, – хмыкнул Игорь, – тендер, блистер… А, еще есть такой стишок: «Мистер Твистер, бывший министер, мистер Твистер миллионер».

– Мимо! Это игра такая, прикольная. С кубиком. Пошли ко мне, покажу!

Березовский послушно развернулся.

– Настольная игра-то?

– Не! Напольная. Серьезно. На столе точно неудобно будет, – Димон, довольный, что друг разговорился, чуть не вприпрыжку скакал по сугробам.

Ну и, чего и следовало ожидать, навернулся в снег.

– Дим? – обеспокоенный Игорь подскочил к другу и тут же получил снежком в грудь.

Ах так?! Еще и ржет? Всё, мстя будет страшна!

И в Димку полетели снаряды! Тот хохотал, отбивался, как мог, но был вдавлен в ближайший сугроб и натерт хрюкающим от смеха Гором снегом по щекам. Димка не особенно и сопротивлялся, а почему – друг понял тогда, когда ему за шиворот упала целая снежная жменя.

Игорь взвизгнул совсем по-собачьи, запрыгал, вытряхивая холодное из куртки, и оба зашлись от веселья, валясь в белейший и переливающийся драгоценными кристалликами сугроб.

Помогая друг другу встать и отряхнуться, друзья наперегонки помчались домой. Димке даже показалось, что Гор забыл о своем несказанном.

***

Едва открыв двери, парни услышали женский смех из кухни:

– Нет, ну ты представь, – захлебываясь хихиканьем, рассказывала Марина, – премьера сезона… мы все разодеты, как в Гранд Опера, даже Андрей чуть не в смокинге, на Юлии Борисовне все ее брюлики висят, сверкает почище новогодней елки…

Димка полез за игрой, а Игорь прислушивался к смеху:

– Увертюру сыграли, все дела, и выходит Фигаро! Ната, ты бы его видела! На нем камзол не сходится, жилетка трещит, живот из-под жилетки провисает, и, главное, пол под ним прогибается, честное слово! Ну голос хороший, ничего не скажу – с такой-то диафрагмой.

Гор вспомнил Леську-Джульетту и беззвучно рассмеялся.

– И тут хор вступил. Кто в лес поет, кто по дрова, колхоз «Светлый путь» на выезде! Так еще бы ничего… – обе женщины ухахатывались, – но тут из-за кулис вылетел кордебалет в зашитых колготках! Они так нещадно топотали, что даже не услышали, как кто-то из хора им шипит «рано, рано еще!», и давай на пуантах кренделя выписывать!

На кухне что-то застучало, и Наташа закатилась смехом – видимо, Марина демонстрировала кренделя балерин.