Текст книги "До свадьбы заживёт (СИ)"

Автор книги: listokklevera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Сел, обхватил колени и серьезно зашевелил губами. Только чуть позже до Игоря дошло, что его любимый парень говорит:

– … об этом думал. Я не знаю, как это, но, в конце концов, мы с тобой, думаю, разберемся. Теорией интернет нас снабдит.

Димка лег, взял руки Гора и обернул их вокруг себя.

– Давай сделаем как подарок друг другу, – прошептал он, – на наш день рождения.

Шепот поднял волоски на руках у Игоря и заставил от предвкушения поджаться яички.

– Ты правда не против? Мы об одном и том же говорим? – Господи, ты самый чудесный на свете человек, Димка, Димка, мой Димка!

Смешок в шею.

– Уверен. Дойдем до конца, ты же хочешь?

Он еще спрашивает!

Глава 21

Поздравляю Daee с Днем рождения (у нее как раз наступило 7 января по времени)! Счастья тебе, дорогая, здоровья крепкого и всяческого благополучия!

Танцпол был не особо наполнен, но известный диджей зажигал по полной, и посетители потихоньку начали подтягиваться.

Да они бы вообще в этот клуб не попали, если бы не первоклашки. Или второклашки.

Ну не старшеклассники же устроили те соревнования по полету бумажных самолетиков из окон школы!

Хотя убирать это безобразие, валявшееся вокруг альма-матер, трепетавшее на альмаматерных (ибо не один мат вылетел, когда их оттуда снимали) деревьях и уютно расположившееся на крыше школьной пристройки-спортзала, вытурили старшеклассников, сняв с последнего урока – физкультуры.

До чего не могли достать, оставляли на милость ветра, и летательные конструкции самых примитивных форм изредка лениво планировали на дорожки и головы, сводя на нет все усилия по уборке.

Вообще-то никто особо и не возражал против незапланированного субботника – на улице было тепло и солнечно, а самолетики валялись только у фасада школы, куда как раз и выходили окна младшеклассников.

Завуч попросила заодно со школьных ворот соскрести объявления, которые туда нахально клеили все, кому не лень, от пенсионеров до агитаторов на выборы.

Игорь и Дима только кивнули синхронно и, отказавшись от столовских ножей в пользу своих перочинных, подались снимать многослойный бумажный спам.

Последнее, что было наклеено: реклама цирка, новооткрытой парикмахерской под многообещающим названием «Далила» и клуба «Веселая чаша», сияло свежими красками и завлекательными ценами.

– Гор, смотри, – Димка пробежал глазами по строчкам, – скидка на посещение и диджей Гром. Сходим? Никогда в злачных местах не был.

– Давай, – улыбнулся Игорь, – с тобой – хоть на край света. А почему сразу «злачное»?

– Тут мелким шрифтом: «клуб свободных нравов»…

Так и случилось, что благодаря самолетикам, часть которых так и осталась в ветвях, друзья побывали в клубе.

***

В общем, ничего особенного, подумалось обоим, когда они шагнули внутрь.

Сам клуб с небольшим возвышением с пилоном, на котором без особого энтузиазма крутилась девица в микроскопическом бикини, имел балкон, небольшую сцену в глубине и бар, в котором молодой бармен упорно изображал голубого.

К тому же около бара была находчиво поставлена новинка – ледогенератор.

Теперь манерствующему бармену с бейджиком «Костя» не было необходимости кидать холодные кубики в напитки, что его весьма огорчало.

Посетители, как маленькие дети, в жизни не видавшие льда, толпились вокруг аппарата, покупали напитки в три раза чаще и с восторгом аборигенов Дикогвинейских островов тыкали в кнопку, наблюдая за падением кубиков в бокалы.

Надо отметить, что более частые покупки спиртного привели не только к поднятию выручки, но и к увеличению работы у охранников – народ надирался чаще.

Справедливости ради добавим, что атмосфера в «Чаше» была вполне дружелюбной и инцидентов случалось немного, чему очень способствовал и вороватый Костя, не разбавляющий, наверно, только чипсы, и то по причине герметичности их упаковки. Артистическое добавление более дешевого ингредиента в коктейли, минералка из-под крана и разливное пиво, непременно разбавленное, слегка компенсировало отсутствие льда, скрывающего недолив.

Впрочем, умный Костя проделывал подобное только с наклюкавшимися клиентами, так что нашим парням повезло.

Решив-таки попробовать чего поградусней колы, ребята взяли по фруктовой сангрии – не очень крепкой, но ароматной и сладкой, обошли восторженных поклонников ледяного крошева в напитках, ждущих очереди охладить коктейли, и поднялись на балкончик.

Вид отсюда был великолепным.

Прекрасно просматривался пилон, на котором вертелась новая девушка, воодушевленно раскидывающая какие-то предметы одежды в разные стороны.

Замечательно был виден вход на танцпол, на котором, стоило присмотреться, обнаружились два шеста, видимо, для посетителей, вообразивших себя артистами из «Chippendales»*.

Приглядываясь, можно было заметить и парочки, обжимающиеся по углам, и рассмотреть диджея, к которому приставали слегка окосевшие и невнятно говорящие посетители с просьбой поставить их любимую мелодию.

***

– Как у них только ладони не болят? – удивился Димка, потихоньку потягивая сангрию и глядя на следующую танцорку, вращающуюся вокруг шеста. – Мозоли натрешь так, наверно.

Игорь только пожал плечами – мозоли стриптизерш его мало интересовали. А вот… и он наклонился уже было поделиться идеей с любимым, как между ними вклинилось полуголое тело в кожаной жилетке и с явным запахом принятого на грудь, неразбавленного крепкого.

– Так это… ик! – сказало тело. – Крутится-то не танцорша… ша… ик! Это этот… шест крутится сам! О как! – и тело выжидательно замерло, ожидая реакции на такое откровение.

– Очень интересно, спасибо, что разъяснил, – вежливо сказал Гор, совсем не вежливо оттесняя плечом неожиданного просветителя, – пойдем, потанцуем, Дим.

– Дим… ик! Лучше со мной пойдем… – слегка качаясь, тело последовало за друзьями, не делая, впрочем, попыток как-то их задержать, но периодически обгоняя и заискивающе заглядывая в глаза Димке.

Каждый на танцполе заслужил медаль «Участника Броуновского движения», а потому скрыться от воспылавшей приязнью кожаной жилетки показалось легко. Ровно до той минуты, когда ведомый, должно быть, встроенным GPS-навигатором, новоявленный Димин фанат не нашел их в пляшущей толпе.

У фаната были перемазаны локти и колени стильно-драных джинсов, а в руках он торжествующе сжимал два бокала с уже знакомой сангрией, в которой торчали зонтики и просматривались кубики льда.

Перемазанные локти почти сразу нашли объяснение, когда перед кожаной жилеткой внезапно выросли два танцующих неизвестных, обойти которых стало невероятно сложной задачей.

Фанат принял гениальное для в уматинушку пьяного решение: он рухнул на четвереньки, лишь чудом не разлив вино, и, споро передвигаясь в коленно-локтевой позиции, ловко обошел препятствие и добрался до ног своей мечты. Мечта танцевала со своим парнем и весьма изумилась, увидев где-то под своими коленями глупо-восторженную физиономию, с обожанием смотревшую на него снизу вверх.

– Мужик, – раздраженно сказал Гор, легко поднимая с пола тело в жилетке, – шел бы ты отсюда, – Игорь добавил убедительности своим словам, впечатав в задницу, под которой тоже красовалась фасонистая прореха, нехилую пиздюлину.

Фанат совершенно по-детски обиделся. Он попытался потереть стукнутое, но, поняв, что ему мешает коктейль, зажатый в пальцах, уязвленно сказал:

– Я же по чесноку – вот и этта… принес.

– Зачем это? – с подозрением глядя на подношение, в котором уже не было зонтика и растаял лед, поинтересовался Дима.

– Ухаживает он за тобой, – пояснил Гор, недобро глядя на полупьяного и слегка заслоняя собой друга, – пойдем-ка, отдохнем, – добавил он, и парни резво направились на балкон.

Удивляться, что кто-то запал на Димку, было бы смешно: выглядел тот просто сногсшибательно в белых в облипочку джинсах и такой же белоснежной рубашке-поло, которая облегала его как вторая кожа, подчеркивая движение каждого мускула, ко всему, кроссовки тоже были белыми. И все это так смотрелось на фоне смуглой кожи и черных волос, что если бы Игорь знал заранее, в чем пойдет в клуб Дима, то вообще на этот поход не согласился. Терпеть, как по его Димке ползают похотливые взгляды, было выше его сил, но те хоть только смотрели, а этот – клинья подбивал. Хотя Игорь и сам выглядел не хуже в тонких бледно-голубых джинсах и черной рубашке с коротким рукавом.

Дима посмеивался время от времени, а Гор, отвлекая его внимание от воспоминаний о кожаной жилетке, кивнул на творящееся на танцполе, где диджей уже поставил медляк.

– Смотри, – Игорь подтолкнул Димку локтем, – никак Эд со своим танцует?

Арсенин присмотрелся:

– Ну ты глянь, – изумился он, – точно. Эдька. Обжимается. И никому дела нет. Пойдем и мы?

– А подождать не хочешь, пока твой почитатель свалит в туманную даль? В принципе, я могу его и отвадить по-свойски, но жаль лишать тебя поклонников, – Игорь говорил почти серьезно.

Не то чтобы он ревновал, «кожаная жилетка» лапать Димку не пыталась, но глядела до того масляно, что хотелось что-нибудь свернуть. Желательно челюсть и желательно набок.

Димка хмыкнул. Обожатель отрицательных эмоций не вызывал, уж слишком был жалок, но и разборок устраивать не хотелось. С другой стороны, не прятаться же здесь?

Впрочем, спрятаться не удалось.

Фанат, разыскивая предмет вожделения, шел по следу как заправская ищейка. И, по ходу, добавив горячительного, отважился на решительные действия.

Еле держась на ногах, он всё же приступил к завоеванию непокорного красавчика со словами:

– Дима! – торжественно заявил он, пытаясь склониться в подобии средневекового поклона. Фокус не удался, но обожатель весьма удачно упал на одно колено. – Пшли… ик! пырдон! Пшли тнцевать… ик! Вместе!

Подавив не совсем благородную отрыжку, «кожаная жилетка» с надеждой уставилась на Арсенина, одновременно пытаясь грозно посмотреть на Березовского, что придавало его лицу неподражаемое выражение.

– Отвали, я с парнем, – спокойно сказал Дима, пытаясь решить дело миром.

Но терпение лопнуло у Гора.

– Задолбал.

Он прихватил назойливого ухажера за ворот жилетки и пояс джинсов, приподнял, без натуги неся возмущенно дрыгающуюся тушку, пронес на предпоследнюю ступеньку, поставил на ноги и придал организму ускорение пинком под зад. Дизайнерские джинсы украсились еще и великолепным рисунком подошвы горовых мокасин.

Обернувшись, Игорь увидел хохочущего Димку, сбегающего по лестнице:

– Спаситель моей чести, – ржал он, не переставая, – спасибо, но я бы справился!

– Смотрю, весь вечер справляешься, – пробурчал Гор, приобнимая своего парня, – пошли отсюда уже. Ну на фиг этот притон.

Тем временем фанат оскорбленно вякнул:

– Дима, брсай грбияна! – и тут же кинулся прочь от парней, но не от страха перед разом посуровевшими лицами друзей, а к шесту посреди зала.

Его выкрики, что он сейчас «зажгет, как и не снилось» и «красавчик сам прибежит», привлекли внимание части танцпола и создали вокруг здоровый интерес, когда «кожаная жилетка» стала резво сдирать с себя джинсы, под которыми, как оказалось, не предусматривалось ничего, кроме тела и носков. Где потерялось какое-нибудь подобие трусов и обувь, так и осталось загадкой.

Гор испепелил бы взглядом кретина, вовсю трясшего достоинством с бритым лобком под новый трек, но того, уже радостно хлопая по заднице, закрыли собой посетители клуба.

– Смотри, к Затонскому пристают, что ли? – Димка пробирался к выходу, Игорь легко скользил в его кильватере.

И впрямь, на плечах у Эда и его спутника повис какой-то лоб по локоть в татухах. С места, где находились друзья, не было слышно, что он сказал, но выражение лиц Вадима и Эдика говорило само за себя. Затонский встал как вкопанный, с потрясенным видом человека, которого только что предали, а его парень, бросив что-то злобное татуированному, обеспокоенно потянулся к Эду.

«Татуированные руки» ухмылялся, удаляясь от парочки.

Непосредственной опасности не было, а лезть в отношения… ну и пришлось незаметно ретироваться.

Дорога назад была одна, и Дима еще несколько раз притормаживал Гора, чтоб не попасться на глаза паре, между которой просто летало «всё кончено».

***

В клубы, на дискотеки Эдик теперь вытаскивал Вадима регулярно. А что? Гуляй, пока молодой! Коктейли, музыка, танцы. Драйв!

– Ну Дииим… – канючил Эдик у бара, – ну один…

– И сам не буду, и тебе не позволю, – отрезал Вадим, – а будешь ныть – вообще уйдем. Ты же потанцевать хотел?

– Я такую музыку не люблю!

– А со спиртным она тебе понравится? – Вадим притянул Эда к груди. – Пей сок, и поедем отсюда… у меня знаешь что есть? – зашептал он в заалевшее ухо Эдика.

– Что? – Затонский даже потупился и предвкушающе закусил нижнюю губу.

Новый трек заглушил ответ Дима, но Эд угадал по губам и кивнул.

Народ на танцполе взревел – какой-то доморощенный стриптизер с мутным взглядом и в кожаной жилетке на голое тело стал, неловко прыгая на одной ноге, стаскивать с себя джинсы, сверкая отсутствием как белья, так и волос в паху.

– Всё, уходим, – Вадим брезгливо покосился на вихляющую голую задницу, которую уже похлопывали чьи-то ладони, и, приобняв Эдика, направился к выходу.

***

Совсем чуть-чуть им оставалось до гардероба, когда сзади на плечи навалился некто, расцепляя их пару:

– Вадим-дири-Дим! Сколько лет, сколько зим! Смотрю, недолго в одиночестве скучал!

– Гера, убери грабли от моего парня, – негромко, не глядя на навалившегося на них молодого мужчину, сказал Дим, резко сбрасывая с себя татуированную руку, – иди своего лапай.

Вторая рука слегка сжала плечо Эдика, но все-таки его покинула:

– И что это ты у нас такой собственник? Прежде, помнится, кто-то и на тройничок был согласен…

– Пшел вон, – коротко отозвался Вадим, отдавая номерок гардеробщику, прислушивающемуся к разговору.

Словно какое-то предчувствие застучало в груди, толкнулось в уши высоким писком, Эдик напрягся и внимательно всмотрелся в лицо мужчины, улыбающегося, рассматривающего блондина с веселым интересом. Не глядя на Вадима, только слегка повернув голову в его сторону, татуированный спросил непринужденно:

– Ну, как дочка-то?

Затонский хлопнул глазами и уставился на Вадима, застегивающего ему куртку:

– Чья дочка?

– Его, его! Не знал, что у него дочура имеется? Че ж ты, Дим-дири-Дим, мальчику своему не доверяешь? – хохотнул мужчина, радостно осклабившись. – Такую важную вещь не сказал. Хотя, мальчонок, смотрю свежачок…

– Ну ты и гнида, Герасим, – с ненавистью произнес Вадим, – у тебя изо рта вечно какое-то дерьмо льется. Пошли, – потянул он за собой окаменевшего Эдика.

Потом Затонский и сам не мог объяснить, почему известие о том, что у Вадима Решитова есть ребенок, так его ошеломило.

Может быть, дело было в том, что он никогда не мечтал о брате и сестре, понимая, как сильно младшие дети перетягивают на себя родительское внимание, и эгоистично не желая этого. Нельзя сказать, что Эд видел в своем парне родителя, но понимание того, что тот может любить еще кого-то и в битве за любовь дети выигрывают, его не оставляло.

А может, сыграли роль два слова «не доверяешь»…

А возможно, была реакция на фразу о «тройничке», против которого его парень не возражал… черт знает.

Но в навалившемся чувстве внезапного одиночества и холода Эдик потерялся.

Сразу что-то такое стало сверлить голову: то ли страх, что Вадим сейчас силой потащит в групповуху, а Эдик здесь в гей-клубе один, и несовершеннолетний, и родителям сообщат, то ли что Дим, его Дим спал с женщиной и любил ее, наверно, и он… блядь, да он, может, женат? И вот дочка, и спокойно можно выкинуть из жизни глупого, легко подсевшего на секс с ним школьника, и вернуться в семью… как знать.

Не до копаний в сумбуре мыслей и чувств было Эдуарду Затонскому, семнадцати лет от роду, стоящему на пороге взрослой жизни, но по сути еще подростку.

Сейчас он твердо знал одно: его мир, в котором он жил столько времени спокойно и счастливо, дал серьезную трещину, ведь его предали и унизили, а он и осмыслить это не готов, и привыкнуть к этому не успел.

– Эд, – потянул его к себе обеспокоенный Вадим, – я тебе дома все объясню.

– Ну я пошел, – довольный реакцией на сказанное собой, татуированный, лыбясь во весь рот, небрежно вернулся в зал, в котором всё еще скакал голышом парень в одной жилетке и носках.

Гремел тот же трек, и охрана только-только подхватилась на непотребство… наверно, и минуты не прошло. А Эдик, ошеломленный и раздавленный, стоял рядом с чужим человеком, который ищуще заглядывал ему в глаза, что-то говорил, зачем-то тянул за рукав.

Затонский вырвался из захвата, машинально пробежался по застегнутой молнии пальцами и с застывшими сухими (мальчики не плачут!) глазами пошел куда-то, стараясь ступать твердо, но земля качалась и ноги были ватные, не свои.

– Лапочка… – пробился сквозь писк в ушах растерянный голос бывшего парня.

Враз пересохшие губы шевельнулись, и Эдик глухо, выталкивая из себя слова, сказал:

– Не ходи за мной, пожалуйста. И домой тоже не приходи больше.

***

Еще два часа назад неоновая вывеска «ебель тут», вызвавшая у них неудержимый ржач, фривольно трактуемая скульптура с советских времен, на фоне которой они сфоткались вдвоем, были яркими проводниками к вечному веселью – теперь же здесь всё было чужое, враждебное, пошлое, гнилое и лживое.

Как Эдик добрался до дома, как открыл двери и сел в коридоре, раскачиваясь, словно в трансе, прижав к себе выбежавшего встречать Варфоломея, он не помнил абсолютно. В голове было пусто, а в груди больно. Так он и просидел до утра, пока со смены не вернулась мать.

Оглушенный всем, Эдик не видел, как шел за ним по ночным улицам убитый случившимся Вадим.

Он пытался подойти, остановить, сказать в свое оправдание хоть что-то, но ворвавшийся в сердце Эдик не слышал, не замечал, шел, как заведенная механическая кукла.

Не ведал Эд и того, как Дим сидел на лестничной площадке, буквально за стенкой, обхватив руками голову, и, вставая время от времени, прислушивался к тишине за дверью любимого мальчика, а потом снова садился, не решаясь постучать.

Его обходили соседи и собачники, выводившие питомцев на утренний променад: видно, что-то подсказывало людям, что не стоит трогать парня с таким отчаянием на лице.

Только когда усталая женщина, неодобрительно покосившаяся на явно неадекватного юношу, сидевшего на ступеньках, стала открывать ключом замок, Вадим очнулся.

Дверь открылась и захлопнулась.

Вадим стукнул себя по лбу кулаком – ну что он за тряпка, теперь даже не позвонить по телефону, ведь это его мама…

В кармане завибрировал телефон. Он? Это он? Путаясь в застежках, Решитов выхватил мобильник, торопливо проговорив в него: «Прости!»

– Сын, ты не пришел, а Анечку надо было в садик. В чем дело? – раздался у уха голос отца.

– Прости, – тусклым голосом повторил Дим, – я еду.

***

По дороге домой парни периодически пережидали, пока поссорившиеся отойдут подальше, и в один из таких моментов, остановившись за машиной, Гор прошептал:

– Знаешь, я бы хотел посмотреть, как ты стриптиз танцуешь.

– Правда? – Димка рассмеялся тихонько. – А ты в курсе, что у стриптизеров есть правило: смотреть смотри, руками не трогай? Уверен, что удержишься?

Игорь, обвив талию Димы руками, смотрел на него влюбленным взглядом, представлял это зрелище и отчетливо понимал, нет, не удержится. Да он бы умер, если бы ему запретили касаться Димки. Видимо, Дима что-то такое прочитал в его глазах, потому что вдруг резко приник губами к его рту, целуя нежно и самозабвенно. Игорь пролез руками под рубашку, поглаживая, лаская Димкину спину, и только стук двери в доме рядом заставил их оторваться друг от друга.

*«Chippendales» – одно из самых популярных мужских стриптиз-шоу в США

Глава 22

– Эдик! – мама присела испуганно рядом. – Что случилось?

«Да что случилось, боже мой, ровным счетом ничего, мы сейчас с моим парнем расстались!» – хотелось крикнуть Эдику, но он только изо всей силы прижал ладонь к глазам: не плакать, не завыть от тоски в голос, не говорить ничего.

– А ну-ка пошли. Нечего на холодном сидеть, – мама подхватила парня под локоть, забрала Варфоломея, повела в комнату, – давай-ка в кресло вот.

Анна смотрела на сына, машинально гладя кота. К бабке не ходи – поругались. И, конечно, ему сейчас кажется, что навсегда. Да пусть бы и навсегда! Анна покачала головой, жалея и… радуясь, наверно.

Об ориентации она узнала случайно. Сначала просто не поверила глазам, когда на мониторе увидела это. Подумала, может, подружку приводил, да и залезла девчонка? Ну да, ну да. К геям на сайт.

Когда сынок наряжается, чтобы по пять раз на дню мусор вынести, то как в окно не посмотреть и не увидеть высокого черноволосого парня, поправляющего Эдику сбившийся шарф?

Сколько передумала-переплакала, как от мужа скрывала, как надеялась, что блажь это всё… смирилась и стала ждать, может, пройдет.

Будучи врачом, знала, что такое не лечится. Главное, чтоб мальчик оказался «би», тогда есть надежда, что сейчас наэкспериментируется и переключится на девушек. А там уже жена, детки пойдут…

Вот сидит кровиночка, и больно ему, и не помочь ничем.

– Котенок, – Анна погладила сына по голове, – всё уладится. Вы помиритесь, вот увидишь. А не помиритесь, так все, что ни делается, к лучшему.

Эдик обреченно-безнадежно помотал головой: нет, нет!

– Я чай поставлю, будешь?

Опять отрицательно мотнул волосами.

– Я пойду посплю, мам, – хрипло сказал он.

– Все хорошо будет, сынок, поверь.

– Ничего уже не будет хорошо, – сказал Эдик, поднимаясь.

Видеть такое отчаяние на лице своего ребенка было так тяжело, что сердце сжалось:

– Да как же так? Может, и хорошо, что поссорились, значит, недостоин он тебя. Другого встретишь, а может, девушку, сынок?

Эдик смотрел на мать больными глазами: неужели она догадалась?

– Какую девушку, ма?

– Нормальную! Я вот скажу твоему педофилу, что тебе всего семнадцать, а то ему и горя мало!

– Ты думаешь, что в восемнадцать я переключусь на девушек?

Хотелось кричать, что-нибудь разбить, можно даже голову об стену.

– Ну а что? Ты хоть пробовал с девочками встречаться? Вон ты какой красивый! Любая согласится.

– Ты что, не слышишь, что я говорю?! – в голове все кружилось, в глазах темнело. Эдик схватился за дверь. – Не нравятся мне девушки! Совсем! Не стоит на них, понимаешь? Я, когда влюбился в восьмом классе в первый раз, – это был парень.

Мать смотрела на него, прижав ко рту ладонь, в глазах стояли слезы. И, чтобы добить ее окончательно, ведь когда так самому больно, хочется причинить боль другому, крикнул:

– И вообще я снизу. Всегда! И мне это нравится! – с этими словами Эдик добрел до своей комнаты и рухнул в постель.

***

Хоть и не спал всю ночь, но сна – ни в одном глазу. Горло царапает, и почему-то больно смотреть на свет. И тело заломило.

Только душе гаже, чем телу.

Втерся, влез в душу, взял ее, вывернул…

Только сейчас Эд осознал, что Вадим действительно взрослый. Не просто старше, а именно взрослый. И до Затонского у него была жизнь. И любовь в ней была, и серьезные отношения. А Эдик… ну что – «Эдик»? Простофиля этот Эдик.

Думал, что – легко удержать такого шикарного парня? На, выкуси, идиота кусок. Лег под него, да просто так, да быстро, как шалава. Вот и получил.

Эд закрыл лицо ладонями.

Дочка. Жена. А еще он про двоих тех рассказывал. И «тройничок» тот мудак в клубе упоминал. Капец.

Эдик сглотнул. Больно горлу. Сок со льдом был – простыл, наверно.

Сдохнуть бы сейчас к черту.

На какой-то миг стало так жалко, так жалко прежних отношений, что Эдик даже потянулся к телефону, чтобы позвонить и сказать… а что сказать? Всё уже кончено.

Где-то там у Решитова были свои интересы, не завязанные на Эдике.

В клубе этом завсегдатаем был, снимал, конечно, там всяких.

Эдик не дурак, знает, что таких, как он, называют «свежее мяско».

Школьник, малолетка, давалка безотказная, да? Вот кем он для Дима был. А выеживался как! Со стороны, верняк, Вадим ржал над его «дам-не дам». Сразу и насквозь видел, что даст Эдичка, как миленький даст. И еще, небось, и не он один это видел?

Эд, промучившись и так и не уснув, вылез из постели к обеду. Взъерошенный, красный, качаясь, еле дошел до кухни, которая плыла и раскачивалась. Пить хотелось неимоверно. Его трясло и было почему-то ужасно холодно. Мама что-то помешивала в кастрюльке и выговаривала Варфоломею.

Парень вцепился в косяк, чуть не упав, Анна только глянула, ахнула коротко и тут же потащила назад, в кровать.

В довершение ко всему еще и температура под сорок.

***

Эдик не появлялся в школе уже третий день; что случилось, можно было только догадываться. Ну не мог же он, в самом деле, прогуливать уроки из-за ссоры со своим парнем или мог? А может, тот парниша в запале ссоры его ударил? И тут как раз так удачно классуха дала повод проверить, в порядке ли он.

Десятый класс. Совсем взрослые, а только звонок с урока – срываются с мест, как первоклашки. Людмила Аркадьевна, бессменный руководитель у «бэшников», по-доброму улыбнулась.

– Дима, Игорь, обождите-ка.

Друзья обернулись.

– Мальчики, вот тут у меня работа Затонского. Идет почти вровень с вами на отлично. Но не хватает заключительной части. Жаль будет, если от класса на конференцию только два проекта пойдет. Эдик и сегодня в школе не появился, его мама сказала, что он приболел. Если там не сильно серьезно, то пусть он заключение допишет и используемую литературу, хорошо?

– В смысле, надо отнести ему реферат? – Гор потянул из руки классной стопку листов. – Ладно, сделаем.

До квартиры добрались быстро.

Только войти сразу не получилось – Гор, увидев сидящего на ступеньках парня со знакомым лицом, а сейчас взъерошенное и несчастное создание, немедленно притормозил:

– Хоба-на… ты чего тут?

Вадим поднял на парней измученные глаза и тихо сказал:

– На звонки не отвечает. Мама его сказала, чтобы убирался, и не говорит, что с ним. А он в школу не ходит. Вы к нему?

– Так с тех пор и не помирились? – тоже негромко спросил Димка. – Мы вас в «Чаше» видели. Из-за чего Эдька-то взбрыкнул?

– Про мою дочку ему сказали…

– Ебать! – нецензурно удивился Гор. – Ты женат?

– Нет, и не был никогда. Не регистрировались, так жили, точнее, делали вид, что живем. Родители настояли. Надеялись, что ориентацию сменю. В общем, долгая история, – Дим потер обеими ладонями лицо, на котором стала проступать щетина. – Мужики, посмотрите, что там с ним: не могу больше. Скажите, что я тут, что просто пусть трубку возьмет, просто поговорить, ничего такого!

– С левого номера… – начал было Дима.

– Пробовал. Как голос услышал – сбросил. Теперь вообще отключил сотовый. А на домашний – мама его только берет. С ума схожу…

– Вадь, ты не сиди здесь, слышь? Его мать дома, а ни тебе, ни Эдьке проблемы ни к чему, не нагнетай обстановку, – Игорь присел на корточки рядом. – Иди домой, отоспись, себя в порядок приведи. Мы там разведаем, и я к тебе зайду. Ок? Твой номер у меня есть, созвонимся.

Дима тоже дружески ткнул Решитова в плечо:

– Не боись, прорвемся.

Вадим криво улыбнулся, и глаза у него приняли странное выражение: и недоверчивое, и умоляющее одновременно.

– Эк его скрутило-то, – шепотом поделился Гор, когда незадачливый Эдиков ухажер медленно, постоянно оборачиваясь, уходил вниз по лестнице. – Звони давай.

Тут Вадим, глядя прямо перед собой, пошатнулся и чуть не упал, вслепую попытавшись ухватиться за перила.

Игорь, мигом слетев вниз, подхватил его под руку, спросил встревоженно, глядя на посеревшего парня:

– Э-э, ты чего? Ты вообще когда ел последний раз?

Тот стоял, прислонившись к стене, и молчал.

– Вот что, давай-ка я тебя отведу домой. Дим, – вскинулись оба Дима, но Гор умоляюще смотрел вверх на своего, – сходишь к Эдику сам? Я пока Вадьку домой отведу, а ты потом подойдешь.

– Ладно, – Димка переводил озабоченный взгляд с Игоря на Вадима, – идите. Попробую поговорить с ним и приду.

***

– Эдик, к тебе пришли, – тихонько позвала мать, приоткрыв дверь в его комнату и пропуская Диму.

Только что она давала сыну лекарство и знала, что он не спит.

Шторы в комнате были плотно закрыты, создавая полумрак, и поэтому Эдику в первый миг показалось, что в дверях стоит Дим: высокая роскошная фигура и черные волосы, но вот он заговорил, и наваждение ушло.

– Привет, симулянт. Тут классуха тебе передачу прислала, – сказал Дима, входя в комнату и придвигая к кровати компьютерный стул на колесиках.

– Привет, – слабым голосом ответил Эдик и немного приподнялся на подушках, потеснив с одной из них роскошного рыже-белого кота, немедленно замурчавшего, – что там стряслось?

Дима вытащил файл с бумагами и объяснил, что хочет учительница, потом осторожно поинтересовался:

– Ну а ты как? С тобой что? Неужели тебя так от стресса перемкнуло?

Эдик непонимающе смотрел на него.

– Мы в ту ночь, когда вы поссорились, – пояснил Дима, – в том же клубе были. Слышать ничего не слышали, но как тебя прибило, видели.

– Ничего не прибило. Все нормально, – сказал Эдик, отводя глаза, которые вдруг защипало.

Чтоб одноклассник не увидел лишнего, Эд наклонился к Варфоломею, чуть не пряча лицо в его шерсти.

– Это хорошо, что тебе нормально, а то вот Вадиму совсем не нормально: он уже третий день живет под твоей квартирой, похудел, стал весь серо-зеленый. И в самом деле, на фиг он тебе такой нужен?

Эдик раздраженно посмотрел на жизнерадостно-саркастичного Арсенина и снова запустил руки в густую шубу кошака.

– Что б ты понимал, – едва слышно пробормотал он.

– Где уж нам, крестьянам, – делано обиделся Дима, – ты дурак, Эдька. Если человека любишь, то будет не все равно, что с ним и как, а если похрен, как тебе, то тогда, конечно, «все нормально».

– Ты ничего не знаешь. Он меня как лоха использовал, врал, – глухо сказал Эдик.

– Каким образом, изменял, что ли? И что он тебе соврал?

Вылить все, что накипело внутри, хотелось и даже очень: с матерью таким не поделишься, и так наговорил ей лишнего.

– Умолчал, чтоб ты знал! Он женат! И у него ребенок! Пользовал меня, словно… – Эдик задохнулся и после паузы добавил: – Вот ты б простил Березовскому такое?

– Какое такое? Знаешь, дело не в том, что у Гора нет ни жены, ни детей. Кстати, Вадим твой тоже женат не был. Так что ты, прежде чем пороть горячку, выяснил бы все. И, можешь мне поверить, если бы я непонятно от кого узнал что-то про Игоря, то пошел бы к нему и вытряс из него всю правду, а потом уже решал, виноват он в чем или нет. Я люблю Гора, а он любит меня, – впервые Дима признался в этом кому-то другому, – и знаю, что он никогда бы не стал меня умышленно обманывать. Я доверяю ему полностью.

– Так вы и знаете друг друга с пеленок, какие у вас там тайны… а я его вообще не знаю, как оказалось! И как я теперь могу ему доверять… – погасшим голосом устало сказал Эдик, мусоля в руках краешек пододеяльника.