Текст книги "До свадьбы заживёт (СИ)"

Автор книги: listokklevera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Нефедов неверящим взором оглядел место своей дислокации.

Суки!

– Суки!!! – заорал он.

Из отъезжающих от клуба машин раздался гогот.

Принц Тьмы сейчас выглядел слегка не по-королевски – растрепанный, почему-то в мокрой рубашке и с разошедшейся молнией на куртке. Но гордость бурлила в алкогольной крови, и ржач из синего Фольксваген-пассата, отъезжающего от клуба, привёл Антона в состояние исступления.

Со словами «заткни ебало!» он схватил кусок отколовшегося от скульптуры гипса и с силой швырнул в приближающуюся машину.

Это просто физика – сложение скоростей. Скорость Фольксвагена плюс быстрота, казалось бы, нетвёрдого обломка, и – на тебе! – на лобовом стекле шикарная вмятина, от которой шустро разбегались тоненькие лучики!

Ха! Получи, фашист, гранату!

Осколок шалунишки-пионера сделал свое дело и остался на капоте, а Нефедов, злобно щерясь, резко выставил перед собой два средних пальца.

Довольный собой, слегка покачивающийся Антон, не чуя беды, презрительно развернулся и подался прочь.

– Не так быстро! – низкий мужской голос, стремительные шаги за спиной, и Нефедова развернула к себе крупная тень.

Вот сейчас бы, как говорится, и «нажать на педали», но не выветрившийся хмель бродил по венам и бил по мозгам, а потому Нефедов молча шарахнул тень между ног.

Зря.

***

Видать, был какой-то провал во времени, потому что только что Антон стоял у летнего кафе, а вот уже сидит в машине, на заднем сиденье и слушает какую-то хуйню про «отработку за лобовуху».

В Фольксвагене, кроме него, еще двое молодых мужчин.

– Деньги деньгами, деточка, – раздался низкий голос одного из них, – а моральный ущерб как-то надо компенсировать.

– Давай-ка, – сказал второй с короткой, в сантиметр, стрижкой, засовывая в рот раскуренную сигарету и расстегивая штаны, – пошлифуй болт.

– Чё? – Нефедову смешно. – Сдурел? Выпустите меня! – заорал он раздраженно и попытался открыть дверцу. Заблокирована.

А стриженый схватил Антона за длинные пряди на затылке и пригнул к своему паху, где из ширинки уже торчало налитое, с отодвинутой крайней плотью мужское орудие, в ореоле черных кудряшек.

Спиртное улетучилось мгновенно.

Вранье. Всё вранье! Не может этого быть!

Антон с ужасом смотрел на приближающуюся красную головку, на которой уже выступила прозрачная капля, и, хотя рот был открыт, не мог выдавить из себя ни звука.

Это не с ним происходило!

Сильная рука вдавила его лицо в пах, точно попадая его ртом на чужой член.

Антон сразу открыл зев шире, пытаясь не коснуться ни языком, ни внутренней стороной щек чужого мужского достоинства, заполнившего рот, и одновременно стараясь вывернуться из захвата, но его голову зафиксировали жестко, грубо, так, что соленая головка тыкнулась куда-то в горло.

Силясь избежать рвоты, Нефедов инстинктивно сомкнул губы, и зубы царапнули громадную плоть, толкающуюся в него.

– Ах ты ж, блядь! – стриженый зарычал и дернул кулаком, с зажатыми в нем волосами парня вверх, освобождая рот от мерзкого присутствия. – Ты ж, тварь, щас задом отработаешь! Ну не хотел я… Юрик, ну-ка во дворы!

Пассат резко взял старт и стал закладывать виражи.

Захват на затылке разжался, но мощные руки ловко растеребили ремень на стильных джинсах, умело стянув их вместе с трусами почти до колен.

Антон выл от ужаса и отталкивал стриженого одной рукой, другой делая попытку натянуть обратно хотя бы боксеры. Самое кошмарное, что молодой мужчина был настолько сильнее его, что даже не замечал сопротивления.

Он схватил обе щиколотки жертвы в одну руку и дернул их вверх, задирая ноги Нефедова к лицу, искаженному дикой паникой.

Юноша заорал и забился, не видя еще, что собирается сделать стриженый, но понимая, что его сейчас…

«Господи, только не это, господи, пусть меня не выебут», – только эта мысль наполняла всё существо самонадеянного дурня. Антон дергался, зажимал анус, вертел голым задом и визжал, визжал девчачьим голосом. Но колени уже уперлись в лоб, выставляя напоказ поджавшиеся яички и скукожившийся от страха член.

– Нет, ну пожалуйста! Отпустите! – постыдно заскулил Нефедов. – Не надо, – умоляюще плакал он.

Машина резко затормозила.

– Не ной, тебе еще понравится, – спокойно сказал тот, что сидел за рулем, – приехали, Дёма.

– Отлично! – отозвался Дёма. – Придержи-ка его, я щас разложу…

Юрий быстро вышел из машины и перехватил Нефедова поперек живота, головой вниз, а голой задницей вверх и смачно хлопнул по ней, зажав ягодицу крепкими пальцами.

Антон судорожно и резко двигал ногами и рыдал. Вырваться было невозможно.

Спасительная мысль пришла внезапно, и Нефедов громко, захлебываясь, заорал:

– Мужики, не надо, я отсосу! ОТСОСУ!

И случилось чудо.

Его отпустили! Антон упал на землю, перекатываясь подальше, неловко натягивая трусы, и просительно (только бы не передумали!) повторял:

– Отсосу! Отсосу!

Слышалась какая-то возня, хлопающие звуки и полузадушенный рык, но почему-то никто не спешил воспользоваться предоставленной возможностью.

Парень утирал слезы, давил рыдания и спешил надеть и застегнуть джинсы, одновременно отползая в сторону, а насильники не делали попыток приблизиться.

Наконец по направлению к трясущемуся парню двинулся кто-то.

Антон вскинул глаза и первое, что увидел, это Фольксваген, около которого, раскидав руки и ноги, валялись Юрик и Дёма.

А кто-то стремительно подошел к зареванному Нефедову и присел на корточки рядом:

– Ты как?

Всклокоченный Принц посмотрел на спасителя и увидел… Арсенина.

Тот смотрел на него с легкой брезгливой гримаской, но и с сочувствием одновременно:

– Встать можешь? Ты как, цел? Надо уходить, пока эти не очухались.

Антон шарахнулся от него, как от прокаженного, глядя настороженно и испуганно, а потом поднялся на слегка дрожащих ногах и вдруг стреканул в сторону, словно заяц, и, петляя, побежал между деревьев к домам. Дима удивленно посмотрел вслед, пожал плечами и пошел на маршрутку.

Он как раз возвращался с тренировки, точнее, с легкой разминки, так как тренироваться в полную силу ему было запрещено еще как минимум полтора месяца, когда услышал вопли, доносящиеся с небольшой площадки, окруженной деревьями, сзади спорткомплекса. Он сразу и не понял, что это Нефедов, просто увидел двух здоровых лбов и вырывающегося от них паренька с голым задом. Что там происходило, догадаться было нетрудно. И руку, и бок следовало поберечь, но пройти мимо Дима ни за что не смог бы. Разве что знал бы наверняка, что это Нефедова пытаются разложить и отыметь, хотя нет, все равно бы помог. Робин Гуд хренов, а ведь тот не просто к нему засланцев подослал, так еще бы и с радостью на могиле сплясал бы, если б Димка «кони двинул». Но вот он, закон сохранения энергии, в действии: сделал гадость другому – через время получи отдачу.

А класс голову ломает, планы строит, как бы Нефедова наказать, и никто не знает, что возмездие фактически свершилось. Теперь Димка нескоро забудет, как Нефедов орал на всю площадку: «Отсосу!» И расскажи он это в классе, Антону не жить, его ж до смерти засмеют. Но Дима понимал, как бы ему ни хотелось, но он вряд ли поделится такими подробностями с широкой общественностью, разве что с Гором.

***

Антон опомнился и остановился только тогда, когда сил бежать уже не было, он оперся руками о колени и, согнувшись, пытался отдышаться, но вдруг его резко замутило, и он стал рвать. Когда в желудке ничего не осталось, он распрямился и отошел от лужи блевотины, чувствуя себя грязным, использованным, униженным. Он даже не мог сказать, был ли он больше унижен от того, что побывал в этой ситуации, или от того, что его в ней увидел Арсенин, увидел и спас, и за это Антон, кажется, возненавидел его еще сильнее.

Он огляделся вокруг, местность вроде совершенно незнакомая.

Он вытащил мобильник и заодно проверил карманы: денег не было даже на проезд, и в мобильнике, как назло, на счету на один звонок. Антон пошел к дороге, чтобы глянуть, какие маршрутки тут ходят. Увидев номер, он задумался и осмотрелся вокруг уже внимательнее, где-то здесь живет отец со своей новой семьей. Хотя мать запрещала с ним общаться, ну как же – бросил, завел другую жену, сделал ребенка, но Антон пару раз приезжал просто увидеть его издалека, а зачем, и сам не знал. Адрес он нашел в бумагах матери. Но если объективно посмотреть, то что мать от отца хотела? Сама гуляла с физруком, не особо скрываясь.

Ноги как-то сами повели в сторону его дома. Вроде этот подъезд. Тут дверь с писком открылась, пропуская позднего собачника, и Антон нырнул внутрь, поднялся на третий этаж и, не давая себе шанса убежать, надавил на звонок. Послышались легкие шаги, загремел замок, и в приоткрывшемся проеме показалась маленькая девочка лет пяти-шести:

– Вы к кому?

– Лиза! – раздался мужской голос. – Сколько раз говорить, чтобы ты не открывала сама двери?

Подошедший к дочери мужчина взглянул удивленно на юношу:

– Антон?

Он смотрел на бледное лицо сына, небрежно одетого и разящего наповал букетом перегара и рвоты.

– Что случилось?

Антон смотрел на отца и понимал, что зря сюда пришел: чистая, светлая квартирка, негромкие звуки работающего телевизора, любящие дочь и жена. Он здесь лишний, никому не нужен, у него даже друзей нормальных нет, он повернулся уходить, но отец схватил его за руку и втащил в коридор.

– Ты чего? Проходи.

– Дорогой, кто там? – в коридор выглянула невысокая светловолосая женщина и замерла, с удивлением разглядывая незнакомого парня.

Ну вот, полный набор. Антон смущенно уставился в пол, он не только чувствовал себя грязным, но и был им, все-таки повалялся на земле.

– Знакомься, Света, это Антон, мой сын. Ну, это, как ты понял, моя жена Светлана и наша дочь Лиза.

– Очень приятно, – глянул исподлобья Антон.

– Антош, случилось что? – спросил отец, в его голосе явно слышалось беспокойство.

– Я… я могу у тебя помыться?

– Конечно, иди сюда, вот тут ванная, – мужчина еще раз внимательно осмотрел сына, – сейчас я принесу тебе чистые вещи.

Больше всего на свете Антону хотелось содрать с себя эту одежду и смыть прикосновения мерзких рук.

Потом, много позже, уже лежа в постели, пахнущей свежестью, он вспоминал произошедшее здесь в квартире; о том, что случилось перед этим, он запрещал себе думать. Светлана, которую он всегда презирал, считая воровкой чужих мужей, после ванны напоила его валерьянкой и теплым мятным чаем; отец, который не допытывался, не лез в душу, просто принял и помог, даже сейчас, когда он лег, тот подошел, погладил по голове и крепко сжал плечо, словно говоря, я здесь, я с тобой, что бы ни случилось; Лиза, которая крутилась возле него, глядя восторженными глазами, ну как же, у нее появился старший братик, да еще и взрослый такой. Мало того, он заметил, как Света кинула его вещи в стиралку, а потом аккуратно развесила на балконе. Глаза защипало, и слезы, которые потекли, очищали душу.

Вышли Антону боком неправедные деньги.

Глава 10

О произошедшем с Нефедовым Димка почему-то не стал рассказывать даже Гору. Класс все так же бурлил, придумывая, как бы ему устроить темную, но Дима считал, что с того хватит и случившегося на задворках спорткомплекса. Такого он бы и врагу не пожелал. Нефедов вошел в класс, как всегда, как будто делал всем присутствующим огромное одолжение тем, что он появился. Но Дима видел, что тот выглядит намного бледнее обычного, а под глазами залегли темные тени, и хотя он кривил по-прежнему презрительно губы, но уже скорее по привычке.

Несколько раз Дима спиной чувствовал его взгляд, а когда их глаза случайно встречались, то он не видел в них прежней яростной злобы, обжигающей ненависти или холодного презренья, с которыми Нефедов смотрел раньше. Взгляд стал поверхностным и пустым, его глаза потеряли глубину, словно они перестали быть зеркалом его души, словно некие ставни закрыли ее от мира.

Несколько раз к Нефедову наведовался его дружок Здоровяк. Первый раз они его увидели, когда с Игорем направлялись домой. И Дима с удивлением заметил, что лицо парня, в тот момент что-то мямлившего Нефедову, прям просветлело при взгляде на Гора. С чего бы это вдруг? Дима демонстративно положил руку на плечи друга, который все порывался пойти и начистить пятак этому козлу, и заметил, что «козел» посмотрел на него, узнал, взглянул на обнимающую плечи Гора руку и как-то потускнел. Пройдя совсем близко от беседующей парочки, Дима услышал недовольное шипение Нефедова:

– Чего ты притащился опять?

– Так это… ты ж того… пропал куда-то, дома не живешь, труба вне доступа. Вот… дай, думаю, узнаю, чё там с тобой.

Антон бросил непроницаемый взгляд на проходивших мимо одноклассников, столкнулся глазами с Димой и, отвернувшись, сказал:

– Я пока у отца живу.

***

Экзамены промелькнули в одно мгновенье, так же как и вручение свидетельств с выпускным, потому что отец категорически настоял на переезде в дом. Все внутренние работы там были завершены еще до Нового года, во многие комнаты, в том числе Димину, приобретена новая мебель. Квартира вмиг оказалась заставлена коробками, в которые складывались вещи. Березовские активно помогали, и Маринка, загадочно улыбаясь, сообщила, что они тоже планируют переезжать, так как купили четырехкомнатную квартиру и сейчас оформляют документы. Узнав, в каком именно доме была квартира, Наташа пришла в негодование:

– Как вы могли?! Это убожество вообще не должны были построить! Этот же дом почти на самом берегу моря, весь вид портит.

– Но зато там такие прекрасные квартиры и пляж рядом. Всегда мечтала жить на берегу моря, – довольно щурясь, ответила Марина, – так что через месяц-другой, как Андрей там сделает кое-какой ремонт, вы нам будете помогать.

– А как же дети, школа? Им же оттуда будет совершенно неудобно добираться в школу, ни одной маршрутки в нашу сторону.

– Пешком идти минут тридцать, для Игоря это не проблема, а Дашка пойдет в школу рядом.

– Твои тридцать минут осенью и зимой превратятся в час по этим кривым улочкам с разбитым асфальтом.

– Не все сразу, когда-нибудь и дороги сделают, и транспорт проведут.

– А что с этой квартирой?

– Гошке оставим, но пока будем сдавать.

Сей занимательный диалог Димка услышал, когда шел на кухню взять себе и Гору воды. Он вернулся к Игорю допытываться про переезд и не слышал уже, как тетя Марина спросила небрежно у его мамы:

– Ты, кстати, ничего такого не замечала между Димой и Игорем?

Наташка в немом удивлении уставилась на подругу:

– Это ты сейчас о том, о чем я подумала?

Маринка хмыкнула:

– Не знаю, о чем ты там подумала, но скорее всего – да.

– О том, что они могут быть не только друзьями? – уточнила Наташа.

– Ага, – Маринка пересказала разговор с Дашей.

– Ничего себе! Нет, я ничего такого не замечала. Когда Дима попал в больницу, Игорь сильно переживал, но это ж нормально, а иначе какой он был бы друг?

– Мы с Андреем в тот вечер в комнате Игоря провели настоящий обыск, благо он в больнице с вами был. Всё прошуршали, но ни малейшего намека не нашли.

– А что ж вы искали? Я даже не представляю, чтоб это могло быть. Дневник, в котором он Димке в любви признается? – засмеялась Наташа.

– Да хоть что-нибудь: гейское порно, к примеру, в компьютере, картинки такие же. Ничего не нашли.

– Знаешь, – задумчиво сказала Наташа, – мне порой кажется, что они как сиамские близнецы. Я их и не представляю по отдельности: где Дима, там и Игорь, где Гошка, там и Димка.

***

Вроде и лето, и каникулы в разгаре, а кое-что, точнее, кое-кто постоянно заставляет вспоминать произошедшее в конце учебного года. Лось. Эту кликуху Дима услышал тогда от Нефедова. И теперь это парнокопытное зачастило в их двор. Поначалу Игорь всё пытался выяснить с ним отношения, но потом Дима как-то увидел их мирно беседующими, а потом еще раз и еще. Оказалось, Лось тащится от паркура. Ну и смотрел бы его в ютубе, какого хрена к ним во двор ходить? Он почему-то бесил Диму невероятно, хотя однажды подошел и промямлил что-то невнятное, но удивленный Дима, сделав неимоверные усилия, принял это за извинения.

Казалось, этим летом народу на пляже стало вчетверо больше, иногда парни с трудом находили место, чтоб кинуть полотенце и шлепки. Но вездесущий Игорь обнаружил, что если пройти подальше за окультуренную территорию, то можно набрести на крохотную бухточку, очень уютную и совершенно пустую. Из-за обрывистого берега, не имеющего на этот пляжик спуска, сюда никто не приходил. Но что такое для трейсера отсутствие дороги? Он выяснил, как можно более-менее удобно спуститься с крутого склона, показал Димке найденный или, точнее, проложенный по камушкам да между кустиков путь. Подниматься было малость сложнее, но на то они и спортсмены, а некоторые даже экстремалы.

***

После того, как Дашка невинно поведала брату, когда он приехал из больницы от Димки, что все ждут их свадьбы, Игорь несколько минут простоял в ступоре, непонимающе хлопая глазами.

– Ну что ты притворяешься? – закричала возмущенная сестра: – Вы с Димой же сразу после школы поженитесь?

Гор чуть душу из Дашки не вытряс, пытаясь понять, где она набралась такого бреда. А уж когда она рассказала, что родители прошмонали всю его комнату в поисках непонятного компромата, чуть не убил мелкую. Это ж надо так его подставить своими предположениями? Хорошо хоть, родаки никаких разборок не устроили, но теперь приходилось все эскизы и наброски с Димкой тщательно прятать, чтоб никто случайно не наткнулся. Рисунки, нуждающиеся в дальнейшей доработке, он прикрепил к старому походному планшету, который всегда таскал теперь в рюкзачке, все ж остальное свое творчество под общим названием «Дима» засунул в самый низ ящика, заполненного старыми детскими рисунками.

***

Димка, блестя капельками воды по всему телу, рухнул на махровую простыню:

– Я – ящик, – сказал он, улыбаясь, – на мне написано «не кантовать!».

Сложив ладони, он устроил мокрую голову на них и затих.

– Зря не вытерся, – Игорь отложил набросок и взял новый лист, – вода, она же как призма работает. Неслабые ожоги можно получить.

– Ммм... – неопределенно отозвался друг, явно собираясь прикорнуть, – с чего ты вдруг озаботился законами физики?

Бронзовые плечи и спина, равно как и стройные ноги, по-видимому, должны были сохнуть самостоятельно.

Игорь сглотнул и отложил уголь. Сначала он даже отвел глаза, а потом все-таки посмотрел. Ну что могут скрывать мокрые плавки? Поджарые крепкие ягодицы выглядывали из них не то чтобы сильно, но как-то изо всех сил притягивали взгляд. Сбитые, с отличным загаром, только почти незаметная белая полоска на границе между тканью и кожей.

Лучше бы, конечно, чтоб всё загорело.

А что, в самом деле?

Дикие места, нет никого! Кому надо переться в такую глушь – ни кафешек, ни деревушек.

И Березовский стал стягивать с себя белье.

– Ты чего? – Димка хмыкнул, глядя, как Гор раздевается.

– Хочу весь загореть. Не хочешь сам? И труселя хоть высохнут, – Игорь говорил небрежно, а у самого сердце долбилось где-то у горла.

Димка на мгновение замешкался, а потом, перевернувшись, тоже снял плавки.

Какую-то секунду Березовский соображал, а потом, чуть удивленно выдавил:

– Х… эм… ты бреешься?

– Да ну… – Димон слегка смутился, – пришлось.

– В смысле?

Игорь так удивился, что и сказать нельзя. Уставившись на безволосый пах друга и не имея силы отвести глаз, он быстро просчитывал варианты, при которых человек вынужден убирать волосы в интимных местах. Самому ему такое и в голову не приходило.

– И чего я не знаю? – чуточку подозрительно спросил он.

– Да ну, ерунда, – Димка немного покраснел, но Игорь – это же Игорь, ему всё можно рассказать, и Арсенин выложил.

– Помнишь, Савченко на выпускном говорила, что женщины ради мужчин страдают больше? И в физическом смысле тоже?

– Не помню. И что?

– Ну я тоже забыл, но тут увидел отрывок фильма, мать смотрела, там мужик зачем-то делал восковую депиляцию, вот и решил проверить.

Гор вытаращил глаза и тихонько хмыкнул. Ну да, не рожать же. Вот теперь он вспомнил этот разговор. Девчонки так распалились, что тогда, кажется, даже Леська со своим Тихомировым поругалась.

– И что?

– Позавчера взял у мамы эти, как их, пластины с воском…

– И дала?

– Обалдел? Так, утянул потихоньку. Там много было.

Димка закинул руки за голову и продолжил.

– Я инструкцию посмотрел, растер там в руках, чтоб разогреть, и приложил. А потом дернул. Знаешь, Гор, что-то в Аленкиных словах было. Я когда эту бумажку дернул, сразу понял. Ты даже не представляешь, как это больно! Но самое главное, – Димка смущенно потер переносицу, – волосы остались. Вместе с воском. А он, дрянь такая, ничем не смывается! Я уже его и мылом, и станком… ну чего ты ржешь?

Игорь хохотал, катаясь по простыне, и даже сполз на песок, утирая слезы.

– А чё, и станком никак? – сквозь смех проговорил он.

– Да в лезвия слипшиеся волоски забились, и не очистишь – он бреющую способность потерял. А другого не было.

Гор представил картину, сложился пополам и взвыл.

– Да главное – я ж, когда пластину дергал, заорал. Ну и Сашка давай в двери ломиться, что там со мной…

Ржать Игорь уже не мог, он только булькал и махал рукой. А Димка, уже сам заражаясь смехом, продолжил сквозь хихиканье:

– Я и пемзой, и порошком, и отбеливателем… ничего эту заразу… а Сашка всё стучит… – Арсенин расхохотался.

– Чего?

– Чего! – друг уже смеялся в голос: – Трусы надел и вышел. А эта зараза к ним прилипла! Идти до жути неудобно… и Сашка…

Несколько минут друзья даже говорить не могли.

– Потом-то как?

– Инструкцию перечитал. Там чем-нибудь жирным надо было воск снять. Я маслом подсолнечным, а потом сбрил. А сейчас привык уже, да ничего, отрастут скоро, – Димка перевернулся на живот. – Ты искупнуться не хочешь?

– Потом, – Игорь улыбнулся и взялся за любимый охристо-рыжий карандаш. Сегодня рисунки выходили вдохновенно хорошо.

Солнце мягко ласкало лучами кожу.

Гор отложил сангину и с наслаждением потянулся – сидел в неудобной позе, почти не замечая затекшей спины и плеч. Зато закончил. Рыже-коричневый голый Димка на рисунке хоть и не дотягивал до оригинала, но в целом получился хорошо. Вот только мелкие детали проработать, и всё.

Ийэх!

Игорь голышом рванул к морю и нырнул в теплые волны.

Минуту спустя к нему присоединился Димон.

Самые лучшие, наверно, воспоминания этого лета!

***

Физра сегодня последним уроком. Эдик хромал в раздевалку и злился. И дернуло же Николаеву встать с ним в пару! Черт, нога…

Физручку срочно вызвали к директору, едва начался урок, и она оставила их в спортзале одних, и класс теперь развлекался тем, что играл, кто во что горазд.

Вот Эдика угораздило встать два на два в настольный теннис.

Лучше бы с хрупкой Савченко встал, хоть она и мажет ракеткой по мячику!

Леська, конечно, извинялась, виновато заглядывая в глаза и предлагая проводить до медпункта, но Затонский предпочел оставить целой хотя бы одну ногу. Вот и ковылял сейчас переодеваться.

Хотел ведь смыться с урока, да вот Димка с Игорем взяли ракетки. А без палева любоваться на то, как Димон двигается, было только если выбрать их противниками.

Полюбовался, бля… Эд, припадая на левую ногу и держась за стенку, прошел к своим вещам, переступая через чужие – уж больно маленький закуток для переодевалки выделили пацанам. И, неловко встав на пострадавшую ногу, снова взвыл и присел, проклиная все лишние николаевские кило. Леська, конечно, мирово в настольном сечет, не хуже пацана, но прыгает как медведь Балу.

До одежды на лавке рукой подать, и Эдик потянулся через рюкзак Березовского, стоявшего там же. Рюкзак, ясен хрен, тут же сделал кульбит на пол, и из него посыпались учебники, и выпала какая-то небольшая деревянная доска. Помянув неприличным словом тех, кто, доставая спортивку, не застегивает свои торбы, Эд стал собирать Игорево барахло и ненароком перевернул деревяшку.

И замер. На обратной стороне был прикреплен альбомный лист, а на нем карандашом изображен полуголый Арсенин в старинной хламиде.

Отвисшая челюсть – это не метафора. Эдик, разинув рот, смотрел на небожителя, у руки которого валялся разрубленный шлем.

Дрожащими руками он перелистнул лист, другой… везде совершенно и бесподобно был изображен Димка. И на каждом листе он голый по пояс.

Перевитый мускулами греческий бог нарисован тщательно, с какой-то почти фотографической точностью, от сосков до небольшой родинки над пупком, и пленительное тело уступало только выразительному лицу, запрокинутому, с закрытыми глазами и такими притягательными губами, что обалдевший Затонский даже потянулся их… блядь. Поцеловать.

Звонок с урока ударил по ушам, и Эдик, вздрогнув, трусливо быстро всунул деревяшку с рисунками обратно в рюкзак.

Забыв про какую-то там боль в ноге, он всё еще трясущимися руками стал надевать брюки прямо на треники, но остановился, не в силах удержаться и не посмотреть еще раз…

Вытащив на свет планшет, парень вновь завороженно уставился на живописно-прекрасного Димку, но тут, словно где-то выплеснулась и потекла река, раздался шум – одноклассники возвращались.

Дико перепугавшись, Затонский встрепыхнулся, но, словно рукой вела мистическая сила, выдернул-таки из середины листов один и, даже не поглядев на добычу, суетливо, чувствуя, как холодеют уши и затылок, впихнул рисунки в рюкзак, а сворованный лист мгновенно свернул трубкой.

Буквально за секунду до того, как первый одноклассник открыл дверь, Эдик успел вложить портрет в рукав своего пиджака.

Красный, с горящими ушами, Эд второпях одевался и не смел поднять глаза на Березовского, не заметившего, что рюкзак стоит на полу.