Текст книги "До свадьбы заживёт (СИ)"

Автор книги: listokklevera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 8

Птица обломинго махнула хвостом в первый же день.

Эдик, уже после уроков узнавший, что серьезной опасности для Димки нет, добавил в пакет с передачей (в которую девчонки сунули не только хавчик, но и открытку со стишками «Поправляйся скорей – порадуй друзей!») хитрую головоломку, которую давно купил в книжном магазине.

Деревянная конструкция, печально стоявшая на витрине среди паззлов, стоила смешных денег, но была сложной, а потому одинокой и неприкаянной – покупатели не спешили даже в руки брать бамбуковый кубик со спицами и нанизанными шариками. А когда еще выяснялось, что инструкция потеряна…

Ха! У самого Эдика почти такая же хрень была дома – отец привез из рейса. Батя вообще был любителем загадок и безо всяких подсказок запросто вывернул кубик так, что получился самолет. И сыну показывал сто раз, как это вышло, так что новая головоломка поддалась ему на раз – вывернул кубик, и получилась подводная лодка! А секрета не знаешь – фиг что получится.

Эдик приобрел эту штуку с дальним прицелом. Хотел подарить на днюху Игорю. План был таков: бледная моль крутит подарок и так, и этак, но сообразить, что да как, не может. А Эдик при Димке, небрежно так – хоба! – и сделает. Остановило хитрый план только то, что доказать, что инструкции не было, вряд ли бы вышло. Поди потом объясни, что ты сам додумался, а не по бумажке.

А вообще-то передвигать спицы и шарики было прикольно – в промежутках всякие фигурки получались – все, наверное, даже батя не разгадал.

Ну вот! Чем там еще в больнице заниматься-то?

Довольный собой, Эдик поспешил в больницу.

Найдя нужный корпус и поднявшись на второй этаж, парень приветливо улыбнулся бабке в белом халате, бдительно охранявшей вход в хирургическое отделение.

Бабка сурово глянула на расточавшего обаяние Эдика и непреклонно выдала, что для посещений «вона графих висить».

По «графиху» до времени посещений оставался еще час, куда девать столько времени, было неизвестно, а бабка продолжала бубнить «а то лезуть все кому не лень, а они можут заразу принесть в родильное».

Изо всех сил улыбаясь и даже пытаясь подкупить древнего стража апельсином, юноша пытался объяснить, что его друг («самый лучший, бабушка!») не в родильном, а в хирургии, но бабка непреклонно уперлась гипотетическим рогом и согласилась только взять передачу «тока щикалат убяри, не положено».

Убрав из пакета шоколадку, Эдик с тоской посмотрел сквозь стеклянные двери – там отчетливо просматривались открытые двери палат и мама Димки, разговаривающая с врачом. Рядом с ними стояла полная тетка в форме и погонах не иначе как из милиции.

Недовольная санитарка приволоклась за передачей, потребовала у Эдика номер палаты и, оскорблено фыркнув на «не знаю», пообещала найти по фамилии.

Мимо него проходили счастливцы в бахилах и халатах, накинутых на плечи, для которых, видимо, временного графика не существовало и которых ветеран Куликовской битвы как будто не видела. Одна из таких счастливиц, сухонькая старушонка в платочке и пуховой кофте, расцеловалась с бабкой «к своёму, к своёму, а как жа» и стала ей что-то вкручивать про пролежни у «моёва деда». Бабуся, подобрев всеми морщинами, внимала товарке и ослабила зоркость бдения, а тем временем Эдик, ловко прикрывшись щитом из двух посетителей, проскользнул за вожделенные двери.

Он быстро добрался до нужной палаты, но сегодня явно был не его день: врач, отвлекшись от родительницы Димы, тут же поинтересовался, где бахилы и халат и, игнорируя возражения парня, что вот же женщина в погонах тоже не в халате, был выведен из отделения.

Только и успел ухватить мельком, что рядом с койкой, на которой лежит укрытый по пояс кто-то, с пластырем на правом боку, сидит белая немочь и что-то рисует, поглядывая на кровать.

***

Ночь Гор провел на соседней с тетей Наташей кровати, сама она расположилась рядом с сыном. Рано утром Наташе пришла смска от Марины, которая просила по возможности перезвонить. Бросив взгляд на беспокойно мечущегося во сне Диму, а потом на спящего Игоря, почему-то с сурово сдвинутыми бровями и сжатыми губами, она вышла в коридор поговорить с подругой.

– Наташ, вы ж с Гошкой приедете утром помыться, переодеться, давай, я что-то приготовлю и для Димы тоже.

– Да я даже не знаю, что ему можно, это врач на обходе скажет.

– У него ж пищеварительная система, слава Богу, не задета, так что думаю, супчик и яблоки тушеные в любом случае можно. И давай я Андрея пришлю вас забрать.

– Да что он будет ездить туда-сюда, мы на такси доберемся. Тем более я не знаю, когда это будет, не раньше, чем его врач осмотрит.

На обходе врач высказал самые обнадеживающие прогнозы, кушать разрешил практически все, но не слишком жирное и тяжелое, чтобы не обременять организм, и так находящийся в стрессовой ситуации, излишней нагрузкой. Добавил, что скоро подойдет врач из травматологического отделения осмотреть руку.

Напоив сына водой и накормив жменей пилюль, Наташа чмокнула его и сказала, что съездит домой, но очень быстро вернется. Все это время Игорь бледной тенью стоял молча рядом, не сводя глаз с бледного Димки и не реагируя на его слабые попытки улыбнуться.

У ворот больницы в машине их ждал Андрей, домой домчались быстро, благо из центра к окраине утром дороги полупустые – все едут в другую сторону.

И только когда Наташа вернулась домой, Сашка с удивлением узнал о произошедшем и о том, что ни матери, ни брата дома не было. Он, вернувшийся в три часа ночи, считал, что они еще спят в своих комнатах.

Назад в больницу приехали уже к десяти часам, и Игорь прочно засел у Димкиной койки. Тот, с налепленной повязкой, пропитанной чем-то желтым, сбил в ноги одеяло и лежал неподвижно, изредка облизывая спекшиеся губы.

В палате находилась медсестра, она покачала головой, но ничего не сказала, только пододвинула к постели Димки стул, на который Гор тут же забрался с ногами.

Диму за это время успели покормить больничным завтраком, и Наташа отнесла привезенные для него продукты в стоящий в холле холодильник.

Игорь прихватил с собой старенький деревянный планшет с заправленным в него ватманом и сейчас бездумно теребил свинцовый карандаш.

Хотел вот Димке какой-нибудь школьный комикс изобразить, с юмором, да что-то в голову ни черта не лезло…

Кусая губы, Гор старался избавиться от мыслей, которые всё крутились и крутились в голове.

Во дворе все бурно обсуждали каких-то парней, якобы пинавших его друга. Кто-то болтал о том, что Димку толкнули на штакетник, а дворничиха даже говорила, что они залезли в маршрутный автобус номер сто восемь. Узнать бы у Димки, как выглядели эти твари.

И что за гопота могла шариться по их двору? Всю местную шантрапу наперечет знают, эти-то откуда взялись?

Игорь машинально перехватил карандаш и стал делать набросок больничной стены с розетками, тумбочки, койки… Димкиных головы и плеч. Накачанный, сильный. Гор и сам не хиляк, но у Димона всё как-то совершенно. Просто статуя древнегреческая.

Игорь перевернул ватман и стал рисовать заново.

Запрокинутое лицо. Вытянутые вдоль тела мускулистые руки. Торс. И на бумаге уже пока едва намеченный рисунок – раненый молодой воин. Не одеяло укрывает ноги, это туника сползла и лежит складками. Не больничная кровать, а сухая трава. И шлем рядом. Антично-строгое лицо – не замечал раньше. Игорь вдруг замер.

Вот так бывает. Смотришь на траву – трава себе, и ничего больше. А потом словно глаза открываются: сколько в ней изящества, законченности линий и природой прихотливо уложенных узоров.

И с другом, с давним другом сейчас произошло что-то подобное. С одной стороны – это Димка, знакомый до последнего шрама и маленькой родинки над пупком. А с другой, на койке лежит совсем незнакомый и отчаянно красивый парень. Вот бы в друзья такого.

Игорь взял следующий лист. Не отрывая взгляда от странно-нового Димы, он продолжал водить мягким карандашом, разретушируя тени пальцами, добавляя новый ракурс ладоней, лица… он не помнил, сколько сидел так.

Дима не просыпался, только иногда во сне облизывал губы и перекатывал на другой бок голову. Игорь завороженно продолжал изрисовывать лист за листом.

Приходила какая-то женщина, кажется, в форме, трогала его за плечо.

Гор переставал рисовать, но отвести взгляда от друга не мог.

***

– Я, когда вырасту, выйду замуж за Сашу, – неожиданно заявила Дашка родителям за ужином.

Андрей только брови приподнял, а Марина стала в уме вспоминать Дашкиных одноклассников:

– У вас вроде нет в классе Саши, или он из параллельного?

– Неа, это Сашка Арсенин, – спокойно пояснила семилетняя Даша.

Имя до боли было знакомо:

– Какой Арсенин?

– Ну, ма, какой, какой, – заныла Дашка, – брат Димки.

– Погоди, – тут уже и папа заинтересовался, – наш Сашка? Сын тети Наташи и дяди Валеры?

– Ну да.

– Так он же тебя старше на пятнадцать лет, – воскликнула Марина, – и вообще, почему Саша, а не Дима? Димка-то помладше будет. К тому же они похожи как две капли воды.

– Так Димка же Игоря, – вымачивая кусочком хлеба подливку в тарелке, объяснила Даша.

– В смысле, Игоря? Они друзья, и что?

– Это сейчас, а когда вырастут, поженятся.

У Андрея застрял кусок мяса в горле, и теперь он боялся слово молвить или сделать лишнее движение, чтоб не подавиться, но вытаращенные глаза говорили сами за себя.

– Доча, ты что говоришь, они же оба мальчики. Просто дружат, с чего им жениться? Ты откуда это вообще взяла?

– Да они же жить друг без друга не могут.

– Могут прекрасно, глупости не говори.

– Мальчики-не мальчики, какая разница? Сейчас двадцать первый век. Ну да, если ты чего-то не знаешь, то я сразу говорю глупости. Ты бы фильмы какие в тему посмотрела про близких друзей, – с особой интонацией на двух последних словах сказала просвещенная Дарья, – или в интернете полазь, а то впечатление, что в твоем детстве вы еще боролись за огонь.

– Не груби матери! – Андрей наконец проглотил застрявший кусок мяса.

– Папочка, я не грублю, я говорю правду, – Даша встала из-за стола и отнесла в мойку свою тарелку с вилкой, церемонно добавив: – Благодарю за ужин.

***

– Тоха, здаров! – тупой Лось, в миру Витька Кравчук, не нашел ничего лучше, как припереться к новой школе.

– Чё надо? – неласково встретил его Антон.

Антон мысленно закатил глаза: во-первых, тамбовский волк тебе «Тоха», а во-вторых, сказано же было «мы не знакомы». Фига ли палиться?

– Чё, не с той ноги встал? – Лось жизнерадостно хлопнул приятеля по плечу. – Я чё спросить хотел, как прошло-то? А то, как этот пидор рухнул, мы ноги в руки и бывай оттуда! Не подох?

– А я откуда знаю? – огрызнулся Нефедов. – Меня там вообще не было, забыл?

Лось насупился, и Антон продолжил более миролюбиво:

– Да что ему сделается, сказали, выпишут скоро. В классе ему жрачку таскают в больницу, а Березовский вообще из палаты не вылезает. И знаешь чё? Не отработали вы с ребятами пятихатку, отвечаю!

– Какую? – Кравчук аж выронил сигарету, которую пытался подкурить.

Нефедов хмыкнул. Или кто-то дебил, или с Витькой деньгами не поделились. А вернее, и то, и другое.

Валету и Гнусу из рук в руки перешла бумажка с пятёрочкой и двумя ноликами. Вот с Лосем ноликами и поделились.

– А это ты у дружбанов спроси! – ехидно посоветовал Антон. – Ладно, разбегаемся. Не светись здесь больше.

И Нефедов подался в школу. Ещё два урока сидеть с кретинским классом. Ни одной рожи нормальной, даже девки все какие-то… вон, как Олеська Николаева, например. Дредноут, а не девятиклассница. Ишь, плывет. Опять, небось, за плюшками в местную кулинарию бегала. Лучше бы бегала по утрам – жир растрясала.

О, о, прошла мимо, морду повернула в сторону – типа ваще тебя не знаю. Типа ты тут кому-то интересна.

***

Через неделю Дима, как ни в чем не бывало, уже пришел в школу. А что делать? На носу экзамены, к тому же домой его выписали уже на четвертый день, а на пятый сняли швы, рука тоже почти не болела, правда, запястье на всякий случай стягивала плотная повязка.

Наташа не верила ни в какие случайности и пыталась найти ребят, по чьей вине ее сын оказался на больничной койке. С помощью знакомых и некоторой мзды нужным людям ей удалось заставить шевелиться начальника их местного отделения милиции, и он припряг к этому делу инспектора по делам несовершеннолетних. Та, человек ответственный, навестила Диму в больнице, выяснила, что смогла, и, сделав подборку нужных фотографий, пришла в школу.

– А вот этого Нефедов знает! – Леська ткнула пальцем в одну из фотографий: – Он к нему приходил! Это тоже какой-то хулиган?

– Чё ты трепешь, корова толстая?

– А ты мне рот не затыкай! – храбрая Леська развернулась немаленьким корпусом к слегка обеспокоенному Нефедову. – Я еще удивляюсь, что тебя среди них нет!

Антон скривил красивый рот и, подхватив рюкзак, вышел из класса, по пути зацепив плечом входящего Игоря.

Нет, разоблачения Нефедов не боялся. Подумаешь, «знаком»! И чё? Докажи, что это он указал на педрилу! Пусть не шарится где попало – попадать не будет!

Но вот то, что одноклассники – не суд и какие-то доказательства им не нужны – Антон как-то не подумал.

– Вот этот... – задумчиво потянув к себе фото Лося, сказал Димка, – с ним еще двое были, но их тут нет.

Игорь всмотрелся в снимок.

– И я его лицезрел как-то, – сощурив глаза, добавил он, – крутился около школы пару раз. Лесь, ты его точно с Нефедовым видела?

– Да я... – начала было Леся.

Но инспектор, хлопнула ладонью по столу и веско сказала:

– Стоп! Без самосуда. Давайте-ка пока остановимся на том, что ты, Дима, опознал вот на этой фотографии человека, который напал на тебя тогда возле дома.

– Да, это он, – Димка переглянулся с Игорем, – и что теперь?

– Ничего. Вызовем, побеседуем. И, ребята, давайте без разборок. Чтобы вам самим на таких фотографиях не очутиться.

– Не очутимся, – процедил Игорь, – спасибо. С нами всё?

– Всё. Дима, зайди к нам с мамой, нужно будет объяснительную написать, хорошо?

***

Невыносимо-прекрасный Димка, не подозревая о своей открывшейся миру красоте, отчаянно отстреливался от иномирян, тестируя новый джойстик, подаренный матерью.

Гор уже в который раз перерисовывал лицо друга, освещаемое всполохами лазеров, то и дело озарявших азартно горевшие глаза.

Уловить совершенство не удавалось. Нет, сходство было. Но в жизни Димка был, даже не описать словами это ощущение… более богатым на эмоции, что ли.

Вот этот набросок, например.

Тут у него только счастливую улыбку видно. Но не внимательную увлеченность боем, не настороженность бойца, ожидающего атаки.

Игорь с досадой отбросил ватман.

После больницы он, кажется, совсем с глузду двинулся.

– Ой, извини! Увлекся, – Димка неправильно истолковал жест друга, – на, погоняй. Я сейчас чаю заварю, – и поднялся легким движением опытного воина.

Гор аж застонал. Ну вот, опять эти сравнения! Невозможно же так!

– Ты в большой кружке будешь? – крикнул Димон из кухни.

– Мне тоже налей! – отозвался из своей комнаты Сашка.

Но Игорь вышел за Димой следом:

– Мне чай не делай, я ухожу.

Тот повернулся к другу:

– Как уходишь, куда?

– Есть одно дельце, я тебе потом расскажу, ок?

***

Боковым зрением заметив движение, Антон резко повернул голову и увидел в паре метров смотревшего на него с ядовитой ухмылкой Березовского.

– Что, Нефедов, капец тебе? – довольный Игорь спрятал в карман мобильник, на который только что нащелкал кучу фоток всей четверки парней.

– Ах ты ж сука! Пацаны, поймать сучонка!

Пацаны удивленно уставились на своего предводителя, не спеша выполнять приказ.

– Да чё сидите как отмороженные?! Это дружок того недобитка. А ты чё стоишь, Березовский? Совсем страх потерял?

– Бояться такого уебка, как ты, ниже моего достоинства, Нефедов.

– Ну все, ушлепок, договорился! Взять его!

Лось встал, играя бицепсами и разминая плечи.

Игорь засмеялся и, проскользнув мимо него, устремился к бетонному забору, тянущемуся за деревьями, под которыми на лавочке восседали Нефедов и Ко. Лось кинулся за ним, но Игорь, взбежав по, казалось, совершенно ровной вертикальной поверхности почти трехметрового забора, огораживающего вечную стройку, уже стоял наверху, с усмешкой глядя на оторопевшие лица Нефедова и его друзей.

– Человек-паук, бля, – с благоговением сказал Лось.

Игорь хмыкнул и пошел по верху забора, аки по проспекту, изредка поглядывая на идущих внизу противников.

– Тебе все равно придется оттуда слезть, Березовский, – недовольно глядя на него, сказал Нефедов, – или мы можем помочь, камнем, например.

– Попробуй.

Они как раз почти подошли к повороту, Игорь мог бы идти и дальше, но в паре метров стояли очень удобные гаражи, а главное, они были намного ниже забора – идеально для прыжка. Последние метры по стене Игорь пробежал, набирая скорость, теперь кэт лип, только уже не на стену, а на крышу гаража. И вот он уже стоял, победно глядя на парней, а солнце, подсвечивая сзади волосы, создавало нимб. Красавчик и Здоровяк, как он их опознал со слов Димки, стояли и пялились, раззявив рты, что ужасно раздражало Нефедова.

– Да что вы вылупились на него, как будто он вам тут откровение Божье показывает – обыкновенный паркур.

Лось смотрел на стройную фигурку, подсвеченную солнцем, и тихо таял. Такой красоты, такого совершенства он отродясь не видел.

– Ангел, блядь, – восторженно прошептал он.

– Так ангел или блядь, а, Витек? – фыркнул Валет.

– Блядь, конечно, – процедил Антон, – а где он делся?

Игорь пригнулся и, пробежав по крышам всех трех гаражей, стоявших рядом, спустился с отдаленной стороны и, вытащив из рюкзака скейт, стал на него и, отъехав метров на пятнадцать, громко свистнул.

– Догнать! – заорал Антон.

Но кинувшегося выполнять приказ Гнуса поймал за шкирку Лось:

– Пусть едет.

– Чего? – у Нефедова из глаз молнии полетели.

– Похоже, Витек влюбился, – хмыкнул Валет.

– Чего это? – недовольно пробурчал Лось. – Просто парень… он, ну это… заслуживает уважухи.

– Ну смотри, а то Антоха педиков люто ненавидит.

– Можно подумать, что ты их любишь, – скривился Нефедов.

– А мне фиолетово, – отозвался Валет.

– Ну да, конечно, с твоей-то смазливой внешностью, девочка ты наша… – начал Антон.

– Закройся, – вызверился Валет и так злобно зыркнул, что в кои-то веки Нефедов его послушал.

Примечание к части Большое спасибо Атер Катта за арт к этой главе

http://i022.radikal.ru/1212/1f/81cd7a2f3e30.jpg

Глава 9

– Тебе что – на лбу татуху сделать, чтоб ты ее в зеркале читал и не таскался сюда? Хватит того, что нас Березовский щелкнул во дворе, так ты еще и сюда опять приперся, когда не только он, но и его дружок Арсенин может тебя увидеть со мной.

– Да погоди, я ж по делу. Стой! Березовский – это ж этот… как его?.. Он что, здесь?

Нефедов закатил глаза:

– Трейсер.

Лось смутился, слово было какое-то странное, ругательное, а тот же вылитый ангел. Как с гаража спорхнул! Никто и не заметил.

– Я это хотел спросить… а чё, у твоей мамки неприятности теперь будут?

Антон аж рот забыл закрыть. Какие еще неприятности? С чего? Об Арсенине она знать не знала!

– Какие еще?..

– Ну что физрука-то поймали!

– Какого еще?..

– Блин, да Геннадьевича нашего! Он же наркоту толкал! Не нашим, правда, и не в самой школе, а тырил под мусорными баками, типа передача. Но баки-то школьные!

Хрена себе новости. Ну да, чего-то там мать ревела пару раз на кухне, но не из-за него, не из-за Антона, и ладно. Даже дядь Витя на него ни разу не пожаловался, а если у неё там чего на работе, так сама справится, не маленькая.

– С каких это у нее-то неприятности будут? Не она же толкала! Уволит – и всего делов.

***

Гориславу Буркову, известному в своем районе как Гнус, было хорошо.

Нет, сначала ему было плохо, когда мимо него в наручниках провели работодателя – Олега Геннадьевича.

Обморочно страшно было, когда тот, глядя Горьке в глаза, беззвучно, одними губами сказал «выкинь», а менты, придерживавшие физрука за предплечья, мазнули по Гнусу взглядами.

Хорошо Буркову стало сразу после того, как машина с номерами на голубом фоне рванула прочь, а его, Горьку, не задержали и не обыскали, и он свободно ушел с заднего двора школы, где стояли те самые мусорные баки.

Ещё лучше – когда Гнус сообразил, что вырученные деньги и, главное, остаток товара останутся у него.

Вот он – Самый Крутой Фарт! Разве мог десятиклассник Бурков, покуривавший иногда косячок, купить такую чистую и стоящую безбожных бабок дурь?

Да ни хуя!

И просто прекрасно стало, когда через день мать ушла «на сутки», и Горька впервые в жизни «вмазался по вене».

Всё вокруг окрасилось и завертелось, где сон, где явь, разобрать было невозможно, да и не хотелось, где-то что-то звенело, говорило, вокруг что-то происходило, а мальчик Гориславушка был в нирване и блаженном тумане. Всё было расчудесно, а то, что он лежал на животе, спасло глупую жизнь, потому что под утро, когда с обыском в открытую дверь вломились менты, Гнус с передозом не захлебнулся собственной рвотой.

Соседи в красках описали матери Горьки, вернувшейся со смены и опешившей при виде опечатанных дверей, ментов, покидавших квартиру, и медиков, увозивших ее сына, сунули в руку чашку с валерьянкой и бумажку с номером телефона Госнаркоконтроля.

А потом вызвали скорую помощь и ей.

***

За два часа до описываемых событий из квартиры Бурковых вышли два парня – один стройненький, а второй здоровячок.

К Гнусу пошли, наверно, больше от скуки. Школу тот бросил, и говорили, что в какие-то темные дела залез, но слухи слухами, а когда Лось предложил «дернуть по пиву на хате у Валета», Антон сильно отказывался, но достойной отмазки так и не придумал и шел к Гарику неохотно. Но Лось как настоящий друг считал, что они должны пойти все выяснить по горячему следу. Нефедов досадливо поморщился, когда обдолбаный Гарик открыл дверь, а после, когда тот рухнул прямо в коридоре, с облегчением велел Лосю перекантовать идиота на кровать.

Пока Витек тащил блаженно улыбающегося кретина к койке, Антон увидел на столе и шприц, и закопченную ложку, и несколько целлофановых пакетиков с неким содержимым, и мужской клетчатый носовой платок, а под ним – оппа! – виднелось несколько крупных купюр.

Дураком Нефедов себя не считал, а потому мгновенно сложил два и два.

Недокормыш Гнус постоянно вертелся около физрука – так? Бабки у Гарика, бывало, водились, при том, что в доме лишних не было.

Безо всяких угрызений совести, Антон, стараясь, впрочем, сделать это незаметно от Лося «ты не на меня смотри, а переверни его на живот!», шустро сунул купюры в карман – наркота его не интересовала.

Куда пристроить сегодня эти деньги, он знал, всё равно они не бурковские, так что не о чем и говорить. А ночных клубов навалом.

***

– Ну что мне Вам сказать, Наталья Сергеевна… – усталая инспектор потерла виски пальцами. – Понимаете, нет здесь состава преступления. Даже по показаниям самого Димы он сам упал. Хорошо еще, уж давайте напрямик, что Вашего сына не обвинили в нападении. Ведь и свидетели говорят, что парней он просто складировал на асфальт. Прямо и не знаю, какое счастье, что у них ни синячка, ни царапинки, а то ведь могли и встречный иск подать, за избиение.

Наташа сжала губы в полоску:

– Хороши законы. И никто ни в чем не виноват!

– Ох, да что же мы им предъявить-то сможем? Вы поймите, у Димы серьезные боевые навыки, а знаете, как оно бы на суде повернулось? Шли себе три мальчика с концерта Чайковского, а к ним прицепился качок-спортсмен, чтобы свои приемы на живых людях отработать. И тут все медали и кубки Вашего мальчика против него бы и обернулись… Но Вы знайте. Карма, это дело такое. Я уж насмотрелась. Настолько большая наглость без последствий не останется, поверьте.

По-видимому, слова многомудрой инспекторши все-таки имели вес во Вселенной.

Потому что для кой-кого и впрямь пошла черная полоса, которая показалась сначала белой.

***

Улицу переименовывали уже в третий раз. Ладно, не понравилось отцам города Советская и Герцена. Но с чего было переделывать Нечаева – который был архитектором и никакого отношения ни к каким партиям не имел, сплошная загадка. Теперь улочка в восемь домов гордо именовалась Старая.

Несмотря на малые размеры, на улочке было несколько двусмысленных достопримечательностей. Первая и несомненная – магазин «Мебель» и детский магазин «Тутти», владельцы которых постоянно вели войну с неизвестными лицами. Эти лица с регулярностью, достойной лучшего применения, систематически снимали со светящихся вывесок буквы большую «М» и маленькие «т» и «и».

Видимая издалека «ебель тут» недвусмысленно указывала на другую достопримечательность – две гипсовые скульптуры пионеров.

Скульптуры стояли здесь со времен детского парка, ставшего ныне летним кафе «У Тиграна», и представляли собой две весьма потрепанные фигуры с отбитыми носами.

Одна из них держала весьма фаллического вида горн, упиравшийся одним концом в ее бедро, а другим – в ягодицы второй, которая, наклонившись, приобнимала третью фигуру, давно превратившуюся в осыпавшийся столбик.

В целом же, с какого ракурса ни посмотри, композиция выглядела сценой из крутого гей-порно, где прикованного наручниками юношу, стоящего раком, радостно удовлетворял его друг, а если учесть восторженное выражение лиц участников действа, то понятно, почему на фоне пионеров так любили фотографироваться гости города.

Игривые пионеры смотрели попами в сторону «ебели», а глазами в сторону третьей достопримечательности, к которой направлялся Нефедов.

Достопримечательность называлась «Веселая чаша» и имела на вывеске слова «Клуб свободных нравов».

Антон заприметил вывеску, еще когда дворами уходил с места нападения на Арсенина, и, чувствуя в себе весьма свободный нрав, решил-таки посетить клуб, в котором, по слухам, не спрашивали паспорт, а наливали без вопросов.

Не то чтобы хотелось напиться, но после заметно возросшей холодности в классе сильно хотелось отвлечься.

***

«Веселая чаша» встретила Антона дабстеповым рёвом колонок и ослепляющим светом синих проблесковых ламп.

Наливали тут, действительно, не особо интересуясь возрастом, но уж если начистоту, то Нефедов совсем сопляком и не выглядел.

Вот честно – хорош был Антон Нефедов.

Стройный, с чертовски обаятельной улыбкой, со стильной стрижкой, хоть и не скажешь, что пострижен – волосы по плечи и всё так небрежно вроде, и всё к месту. А при маминых немелких тратах на его прикид, который сейчас состоял из стильной пары черных джинсов и куртки, так вообще. «Принц Тьмы!» – как оценил он сам себя сегодня вечером.

И те девушки у входа его назвали «красавчиком», когда ему на запястье ставили клубную печать, а они, между прочим, точно уже студентки! Антон улыбнулся и, кивнув им на вход, небрежно пихнул парню-кассиру плату ещё за двоих.

Честно сказать, девчонки тут же растворились в толпе, но Нефедов не пожалел – во-первых, хоть бабло и было и не хуй им еще и на коктейли тратиться, а во-вторых, внешность у них, по сравнению с ним, недотягивает. Не айс, короче.

Нефедов протолкался к бару, хлопнул небрежно купюрой о стойку и кивнул на бутылку в руках бармена «вот этого!», на самом деле ни в зуб ногой, что заказывает. Бармен, симпатичный парень, косящий под гея, понятливо кивнул и расторопно налил в высокий стакан желтую жидкость. Подмигнув, кинул лед и показал глазами на соломинки, стоявшие в бокале на стойке.

Антон, где-то читавший, что пить через соломинку – удел детей и баб, надменно скривился и от души глотнул из стакана.

Немного задержав взгляд на бармене, понял, что сдачи не будет, подавил досаду – купюра-то была немаленькой, да ладно. И только тогда почувствовал, что такой градус, пожалуй, стоил отданных денег.

Вытаращив глаза и едва не высунув язык, как собака, новоявленный тусовщик пару раз попытался вдохнуть, закашлялся и еле перевел дух. Крепкая штука, с уважением посмотрел Нефедов на стакан и обвел заблестевшим взглядом зал.

В мелькании цветовых пятен сложно было найти красивых девчонок, но весело было и так. Атмосфера явно соответствовала красочному настроению, затопившему сознание, – Антон задергал головой и плечами в такт музыке, широко улыбнулся миру и, заглянув в стакан, с удивлением заметил, что в нем только лед.

«Повторить!» – небрежно стукнул о стойку толстым стеклянным дном, и получилось прямо как в кино, повелительно и круто, особенно, когда стакан проехался по барной стойке прямо к бармену.

Еще одна купюра покинула карман и перекочевала к псевдо-гею.

А чё там «псевдо», ухмыльнулся Антон. Голубок и есть! Тут ведь свободные нравы!

Ощутив себя свободным на все сто, Нефедов, пританцовывая, попер сквозь толпу веселых дикарей, какими ему виделись завсегдатаи танцпола. Делая большие глотки и хрустя льдом, он раздвигал плечом целое озеро дергающихся под музыку людей, мимоходом смело хлопая по чьим-то обтянутым блестящими штанами задницам. По ходу, пару раз задницы были мужские. Но разошедшемуся Нефедову уже было фиолетово. Он находился где-то в параллельной вселенной, где всё подчинялось мановению его ладони. Басы вибрировали в горле и груди, хотелось сделать что-то грандиозное, типа взлететь и пройтись по головам, или, еще лучше, спрыгнуть со сцены в толпу – пусть передают его восхитительное тело по рукам… каааайф!

Пойло опять закончилось. Пошарив по карманам, Антон обнаружил последнюю бумажку и уставился на нее, силясь понять достоинство банкноты, но никак не мог сосредоточиться. А, хуй с ним!

Настроение слегка испортилось, когда вместо полного стакана перед ним оказался бокал наполненный на две трети – блядский говногей, верняк, прикарманил бабло и пожалел долить по-честному.

Антон открыл было рот, высказать сучаре, всё, что о нём думает, но тут ещё один какой-то пидорас ткнулся ему в спину.

«Бля!» – Нефедов развернулся, взмахнув рукой со стаканом, из которого немедленно вылилось не меньше половины и на стойку, и на толкнувшего его невысокого, крепкого, загорелого парня в кожаной жилетке.

– Куда прешь, долбоеб? – рявкнул Антон.

– Извини, друган! – улыбнулся тот. – Не кипишуй, сейчас нарисую тебе порцию.

– Себе на хуе нарисуй, мудила! Бабу нашел, бухло покупать!

– Остынь, солнышко, – присунулся ещё один молодой мужик в футболке и татухах от кистей рук до локтей, – коктейль он тебе разлил? Сейчас компенсирует.

Но следующая стадия опьянения уже делала этот гребаный мир идущим войной на Принца Тьмы.

И Его высочество, игнорируя явное преимущество со стороны противника, сам пошел войной на гребаный мир.

У парня в татухах, пропустившего первый нефёдовский удар, оказался крепкий кулак и железная хватка.

Он просто вынес матерящегося и размахивающего кулаками во все стороны Антона к чертовой матери, за двери клуба, и аккуратно посадил около вдохновленно совокупляющихся пионеров. А потом так же спокойно направился к другу в кожаной жилетке.