Текст книги "До свадьбы заживёт (СИ)"

Автор книги: listokklevera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

ЭКСТРА от Daee: Гудов + Зайка

Гудов жалел. Чертовски жалел, что согласился. Холерный Зайка так окрутил его, что гордый совладелец «ВериГуда» как-то незаметно для себя самого стал упрашивать взять его в этот полёт. Да, Валера так и сказал: «Я что, не мужик, я тоже хочу с парашютом прыгнуть!» Ну, сказал и сказал, а прыгать-то зачем? Но вот посмотрите-ка на него, сидящего в синеньком АН-28 и очень надеющегося, что на его лице не читается «Твою мать!!! Что я здесь делаю?!!! Ааа!!!».

И какая хрен разница, что прыгать он будет не сам, а в тандеме?

Тень самолета бежала за ними по земле, повторяя ее рельеф, а Валера сидел, уперевшись в расставленные колени локтями, и ждал самого ужасного, что могло произойти при его фобии, от которой он, как казалось, уже избавился.

Дико страшно было подниматься на первый километр в самолете: Гудова всего трясло, и ему страстно хотелось вцепиться в какой-нибудь выступ и не отпускать ни за что, чтобы не выкинули. Но напротив, беззаботно жуя ириску, сидел неугомонный Зайка, который зачем-то расшнуровал ботинок и… у Валерия сами собой распахнулись глаза! Ногой в тонком белоснежном носочке нежно поелозил у Гудова между ног! И снова, самым невозмутимым образом, ловко зашнуровал свои берцы!

– Ты… чего творишь-то? – неловко пробормотало начальство, прикрывая моментальную реакцию на ножные поползновения близлежащим рюкзаком.

– Да ты какой-то напряженный! – ничуть не смущаясь, отозвался Костик. – Сидишь, как неродной. Конфетку хочешь? И отпусти ты, ради бога, чужое имущество – у нас свой парашют есть.

Валерий, покраснев, отложил тяжеленное снаряжение и прикрыл пах ладонями.

Гомонившие парашютисты ржали над каким-то анекдотом и на них двоих не смотрели. Гудов немного расслабился.

А ведь всё могло и отмениться, думал он. Погода в тот день была не самая простая: утром дождь, размочивший полосу, облачность, а как прояснилось – поступила команда «ковер»: проходил «литерный» борт. Это кто-то из высших чинов правительства появился в зоне аэродрома: небо закрыли для всех. Трудно сказать, обрадовался ли Валера данному обстоятельству, потому как Костик огорчился, а видеть расстроенного Зайцева – удовольствие то еще.

И незаметно для себя Гудов даже стал отстраненно думать об опасности того, что придется прыгать с высоты, четырех бля, кэмэ!

– Встань, Лер, – сладкоежка Зайка запихнул в рот сразу две ириски и шустро произвел манипуляции за спиной у руководства. Причем одна из них, после того как Валерий оказался прицеплен к инструктору Зайцеву, заключалась в том, что шаловливые рученьки вышеупомянутого нежно пристроились на обеих ягодицах впередипристегнутого. И нежно их потискали. А потом потискали еще раз (Гудов только попой дернул, не смея рявкнуть: а ну как злоехидный Зайка отстегнется в воздухе и лети-планируй сам?!).

Не то чтобы было неприятно – наоборот, стояк говорил сам за себя, но Костик был моложе гордого владельца рекламного агентства, и потисканным за зад полагалось быть ему.

Тем более что в самолете они были не одни. Гудов глянул в сторону только что травивших анекдоты парней и впал в шок: народ стал исчезать.

Вот это первые эмоции! Только что они все сидели рядом…

К «обрезу», как на летном сленге назывался край самолета, Валерий подгреб на подгибающихся ватных ногах, подпинываемый с каких-то хуев радостным Зайкой, пытаясь разглядеть только что выпрыгнувших – и не видя их.

Костя привычно всё проверил (хлопок по руке «Лер, голову мне на плечо!»), Гудов замер перед пропастью, один шаг вперед (но какой!), повис на Зайцеве, и ААААА!!! Прыжок!!!

Кувырок в воздухе – Гудов увидел свои же ноги, мелькнувшие над головой. Самолет видно снизу. И вот – свободное ПАДЕНИЕ!

Небо только усмехнулось, услышав первые слова Валеры за бортом «… в рот!!!».

Страх и тишина, потом эйфория. «Да, я сделал это!!!» Мозги просто плавятся от мыслей, а тандем в буквальном смысле слова пробивает облака! Влажное марево, сквозь которое пронеслись Валера и Костя, привел Гудова в дикий восторг.

– Полеооот!!! – заорал он. Мир крутился, почему-то заболели уши, а Валерий разглядывал землю, море, наконец-то воочию убедившись, что Земля круглая.

Раскинув руки с растопыренными пальцами, он кричал «это небо только для меня!» и слышал дружеский смех над собой – Костя понимал его как никто другой. Хлопок по плечам:

– Гудов, группировка! – небольшой рывок вверх, и над тандемом раскрывается разноцветный прямоугольный купол.

Костя показал, как можно управлять «крылом»: влево, вправо, притормозить – повиснуть в воздухе, крутил спирали вокруг собственной оси… Земля становится все ближе и ближе.

Кружение, кружение, иногда практически параллельно земле, спуск-подъем и снова снижение. Гудов с детским счастьем в глазах рулил клевантами, которые ему доверил смеющийся инструктор, и парашют послушно выполнял маневры.

С высоты птичьего полета открылся сказочный вид на землю, всё видно как на ладони: деревья, облака, дороги, города далеко на горизонте… умиротворение и восторг, когда сердце будто замирает и захватывает дух – Гудов влюбился в это небо!

Парашютисты очень ловко маневрировали в воздушных массах, выписывая кренделя, но Валерий их почти не замечал, смотреть вниз было неинтересно – просто приближающаяся земля, но линия горизонта, небо и облака… и другие купола под ними и слева.

– Гудов, – послышалась властная команда, – ноги вместе! – и, пропахав на пятой точке метров 10-15, Валера упал на землю морской звездой, чуть придавив инструктора.

Ошарашенно хлопая глазами, глупо лыбясь, Валерий смотрел, как ловко приземляются на ноги парашютисты и как мягко встал на своих двоих еще один инструктор из тандема, а второй пристегнутый радостно приземлился на задницу.

– Юрка, я уж думал, что на другом континенте начнется землетряс, – Зайка скалил зубы, подтягивая за стропы своё «крыло».

– Пошел на хер! – весело огрызнулся полный инструктор Юра. – Гудов, как ощущения?

«Облако – оно такое свежее на вкус, а небо – оно свободой пахнет!» – хотел крикнуть Валера, но дыхание перехватило, и изо рта выплеснулось только неясное мычание, а из глаз брызнули дурацкие слезы: адреналин гулял в крови, вызывая самые непредсказуемые реакции.

– Ветер прям такой, что глаза слезятся, – пробормотал Гудов и вдруг заорал ликующе и бесшабашно: – Я ЛЕТАААЛ!!! Я свободееен!!!

Он раскинул руки и промчался мимо хохочущих ребят, собирающих снаряжение.

– Нехило твоего вштырило… – с уважением сказал Юра Костику. – А трясся-то, трясся! Я уж думал, вцепится в борт и не того, а он того! Маладцааа!

Гудов затарахтел, изображая самолетный двигатель, и пошел закладывать следующий вираж. Пролетая мимо Зайки, он неожиданно сделал разворот и, проорав: «Заяц, блядь, я тебя люблю!» – впился ему в губы таким смачным поцелуем, что Костик только полузадушенно пискнул.

Братья-по-воздуху дружно загоготали, а кто-то особо остроумный тут же подкинул свои пять грошей: «Любишь? Женись!»

– Прям щас? Ой! – оторвавшись наконец от зарычавшего Зайки, пинком в пах намекнувшего, что пошутили и будет, Гудов зажал в горсть пострадавшее.

***

С аэродрома Валерий доверил вести Мерседес Косте, а сам сидел рядом и время от времени, когда вспоминал, куда ему прилетело коленом, переставал блестеть глазами и цвести во весь рот и начинал бросать укоризненные взгляды. Костик взгляды принципиально игнорировал. До какого-то времени. Но потом не выдержал молчаливого упрека и пробурчал:

– И не надо на меня так смотреть. Я там, может, конспирацию соблюдаю.

– Лапая меня за жопу?

– А ты и рад! Хапнул адреналинчику, так теперь всё можно, что ли?

– Так я ж любя!

– Ври больше. Думаешь, я о твоей вселенской любви к Димочке не в курсе?

Гудов сказал вдруг веско и холодно:

– А вот это задевать не надо, Костя. К тому же и ты, насколько я помню, сох по Гору.

– Извини, – Костик смутился, – но я еще тридцать первого думал, с кем ты кувыркаешься – со мной или его на моем месте представляешь. Больно, знаешь ли.

– Тормозни-ка.

Мерс ткнулся к бордюру, проигнорировав «кирпич».

Гудов потянулся к Костику, упрямо глядящему вперед, повернул ладонью симпатичное лицо, обрамленное радугой.

– Костя. Я тебя не буду уверять во внезапно вспыхнувшей любви. Так не бывает. Но ты заводной, ты крутой перчик, и с тобой интересно не только в кровати. И я бы хотел попробовать. У нас может получиться. Без дураков. Ведь и страсть есть, и притяжение.

Зайка сконфуженно потер нос, скрывая смущенную улыбку: «крутой перчик»? И Гудов серьезно так считает?

– Ну тогда… поедем закрепим? – несмело предложил он.

***

– Лер, – Зайка жизнерадостно копошился на кухне с хлебопечкой, впихивая в её нутро всё, что полагалось по инструкции, – ты кофе сваришь?

– Ага, – Гудов, мимоходом пощупав пах у Костика и обнаружив весьма симпатичную выпуклость, уверяющую, что Зайка тоже рад Гудовской длани, достал любимую турку, – а ничего, что на ночь?

– А ты спать собираешься? – прежде чем Валера успел отойти, Костикова рука подсуетилась потрогать у того аналогичное место.

Сладкий вздох и желание, послав на фиг жрачку, сразу утянуть цветистые дреды в койку пришлось подавить: кофе требовал сосредоточенности.

То, что на кухню они пришли после душа, почему-то здорово заводило. К тому же Гудову было до чёртиков интересно, как именно Костик моет свои дреды.

Оказалось, просто. Детским мылом. Которое, помыв Зайчику голову, стало путешествовать по другим частям тела и заманчиво вилять по разным там попкам, оставляя пену…

Но, как Валера вперся, так его, блин, и выперли – Зайка собирался там делать чего-то такое, что Гудову видеть было не обязательно.

И вот теперь на Костике сползшие ниже сладких ямочек поясницы заманчиво сидели спортивные штанцы, которые так и хотелось стянуть… блядь! Кофе, разочарованный отсутствием внимания к своей персоне, сбежал, осев пушистой шапкой на турке и плите.

– Ну вот. А я-то всё мечтал о твоем фирменном капучино, – Костя поддернул спортивки (ну зачееем?!) и, обжегшись, вытряхнул из хлебопечки горячий кирпичик хлеба, который пах как сумасшедший. Зайка, невнятно пожелав что-то маме кухонного гаджета, посасывал два пальца.

– Фигня, счас нарисуем новый! – Гудов был просто не в состоянии отвести глаз от весьма эротичного облизывания указательного и среднего, потянул руку к пакетику с зернами, и пакет, обиженный таким пренебрежением к своему шуршащему боку, тут же вырвался из ладони. Весело разбежавшиеся по кухне зерна изобразили на полу нечто вроде пестренькой мозаики.

– А я-то надеялся на твой фирменный капучино, – не оборачиваясь и не меняя интонации, повторил Зайка.

– Спокойствие, только спокойствие, – Гудов залез во второй шкафчик, где хранил сирийский кофе с кардамоном. В Украине такого не купить, и хранился он для какого-нибудь эдакого случая. Похоже, случай настал. Смолоть, турка, вода и молоко…

Штанцы опять присползли, чтобы явить миру не только пресловутые ямочки, но и начало ложбинки, скромно уходящей вниз и прямо-таки затягивающей взгляд… блядь! Целомудренный пакет молока, прислоненный к тостеру, аж перекорежило от такого разврата, и он тихо сложился пополам.

На полу образовалась чудная абстракция в стиле покойного Сая Твомбли.

– Зай, – жалобно протянул Валера, – а ты сильно кофе хочешь?

– Гудов, – как-то невзначай коварные штанцы сползли ниже (остатки молока растеклись по столу), – хотя бы черный сделай, не отлынивай.

Смакуя сирийский деликатес и откусывая большие куски от свежего бутерброда с маслом, Костик продефилировал в спальню. Развратные штаники, похоже, держались исключительно на стояке, который его словно и не беспокоил. Гудов вертелся рядом как кот вокруг сала, время от времени протягивая вспотевшие ладошки к чужой заднице и тут же по ним получая.

– Кооость… – протянул Валерий, – ну мы будем «закреплять»?

– Ясное дело! Давай, начинай.

– А я что делаю?

– Меня лапаешь. А я бы предпочел, чтоб ты себя растянул, – Зайка дожевал бутер и сделал последний глоток кофе, – судя по тому, сколько времени ты провел в душе, сделать этого ты не успел. Или хочешь, чтобы это сделал я? – Костик отставил чашку и предвкушающе потер руки.

Гудов попятился.

– Э, погоди-ка. А чет я-то снизу?

– Ну в прошлый раз ведь был я?

– А я думал…

– Гудов, – оскорбился тихо потешавшийся над переполошившимся Валерием Зайка, – я что, не мужик, по-твоему? Скидывай штаны и пили сюда!

– Эй, эй, ты чего? – Валера слегка занервничал и двинулся от Костика, хищно раздувающего ноздри.

Храбрый покоритель небесных просторов стал позорно отступать к кухне, по возможности стараясь сделать это незаметно. Костик ржал в душе, но вида не подавал и надвигался с явно выраженными намерениями.

– Спасите, насилуют, – кривенько улыбаясь, сказал Гудов, – Зай, а ты еще кофе хочешь?

– Лер, не отвлекай мое внимание. Пошли. В тот раз ты мне небо в алмазах показал, в этот раз я.

– Так тебе же было приятно?

– Конечно. И тебе сейчас будет, – Костик расхохотался, глядя на растерявшегося руководителя «ВериГуда», чем испортил всю картину.

Когда до того дошло, что его просто разводят, он с видом партизана-героя пафосно воскликнул:

– Живым не дамся! – рухнул на колени и на четвереньках пополз к кровати, намереваясь скрыться в ее недрах. Ножки у кровати были высокие, что позволяло спрятаться под ней и более крупному экземпляру хомо сапиенс.

– А я некрофил! – булькая, гоготали цветные дреды, ловя за штанины уползшего почти целиком Валеру и пытаясь его выволочь наружу.

Гудов вцепился в дальнюю ножку кровати, как родную. Кровать дрогнула и поползла к Зайке. Тот ржал как конь, но упорно тянул гудовские джинсы на себя. Джинсы сдались и, прихватив за компанию труселя, радостно сползли Валере до колен.

– Вот как удачненько-то!

Гудов взвизгнул и дернул задницей:

– Мы так не договаривались!

– Мы вообще, – пыхтя и не оставляя попыток вытащить Валеру из подкроватного пространства, сказал Зайка, – ни о чем не договаривались!

– Предлагаю, – сквозь смех выкрикнул Валерий, – договориться сейчас!

Особо сильный дерг – и кровать, отъехавшая уже чуть не на середину комнаты, толкнула тумбочку. Кофейная чашка, стоявшая там, тут же покончила с собой, самоубившись о пол и живописно разлив остатки кофе.

– Вандал! – надрывая живот со смеху, выдавил из себя Гудов, так и не отцепившийся от ножки, которую держал обеими руками. – Это ж почти антикварная кружка, ей целых два года! Или даже два с половиной!

– Скорблю вместе с тобой – даже не знаю, где еще такую отыскать!

– А ты погадай – вон гуща у тебя под ногами, – предложил Валера, извиваясь бедрами и втягивая себя поглубже в безопасное место.

На мгновение Зайка задумался, а потом резко сменил тактику. Быстренько скинув с себя штанцы, он, так и держа одной рукой Гудова, второй цапнул с тумбочки презерватив и смазку.

Посмеиваясь, Костя зубами разорвал обертку, в целях конспирации иногда дергая за ногу прикидывающегося ковриком Валерия и, старательно раскатав (а одной рукой это чертовски трудно!) резинку по члену, щелкнул крышкой тюбика. Смазка охотно вылилась на кондом, на пальцы и пол, присоединившись к кофе, а Костик присоединился к Гудову. Тот только охнул, когда длинные пальцы художника влезли между половинок, но толком сжаться не успел.

– Полегче там, – расслабившись и покорившись неизбежному, улыбаясь, сказал Валера, – у меня уж сто лет никого так не было…

Быть снизу Гудову доводилось. Не очень приятно, но терпимо, особенно если партнер после всего делал минет или помогал кончить рукой. Но то, что сделал Костя, ни в какое сравнение с прежним опытом не шло.

В тесном пространстве под кроватью, где и голову толком не поднимешь, слегка откляченная попа Валеры принимала в себя умелые движения небольшого, но весьма крепкого члена. Было больновато, но Костя, чьи дреды сейчас рассыпались по Гудовским плечам, двигался осторожно и мягко, уверенно скользя по смазке и входя всё глубже. И задевая… Гудов задышал часто-часто, приподнял зад, пытаясь одновременно и высвободить свое орудие, прижатое к полу, и подставиться под восхитительно точные и ласковые толчки. Но приподняться не получалось: во-первых, Костик был тяжел, а во-вторых, не хватало места, и Зайка впечатывался головой и спиной в панцирную сетку кровати.

Какое-то время в комнате раздавалось только тяжелое дыхание и ритмичные сладострастные шорохи, а потом Валера простонал: «Хоть набок давай…», и пара, неловко повозившись, поменяла положение. Как электрическим током пробило вдруг обоих, и Гудов забился, забился, вскрикнул громко и кричал всё то время, пока кончал, а от сильного сокращения вокруг своего члена оргазм накрыл и всхлипнувшего Костю.

Оба лежали, тяжело дыша, переплетя пальцы и подрагивая.

Спустя несколько минут Гудовский голос произнес:

– Давай выбираться… – и они нехотя поползли наружу.

Комната не уступала в живописности кухне – интерьер эстетично украсили абстракции из осколков, упаковки от презика и всяческих жидкостей, со вкусом вписанных в интерьер. Зайка только смущенно обозрел декоративные разводы на полу и присел на край кровати. Гудов рухнул спиной рядом и, елозя по постели, ехидно сказал:

– Не вздумай утром сбегать. Во-первых, убираться будем вместе, а во-вторых, я тоже хочу… – договорить он не успел. Ножка у кровати, решив, что с нее хватит, надломилась, и оба красавца приземлились на пол. – Вот все-таки надо было парашют у вас там упереть, – потирая задницу, проворчал Валерий, – сейчас была бы мягкая посадка…

***

Полночи убирались. Сходили в душ. Целовались там как одурелые, и Гудов показал-таки Зайке «алмазное небо». А спать устроились в гостиной, на диване. Там же на стене, на самом видном месте висели два сертификата: один достался за полет на воздушном шаре, а второй – за прыжок с четырех тысяч метров.

«Свободное падение – это не страшно, это ветер обволакивает тебя. Летать под куполом – это не страшно, это небо накрывает тебя одеялом свободы», – Валера перечитал эти слова на сертификате, залез под простынку к Костику, счастливо вздохнул, перевернулся на бок и обнял сладко посапывающего Зайку.

Через час он встанет, сделает свежих булочек и сварит своему парню кофе.

Доброе утро.

Глава 32

– Мне нужно сегодня заехать к родителям, – Вадим проникновенно посмотрел в глаза Эдику, – поедешь со мной?

– Хм, – задумчиво сказал Эд. Знакомство с родителями любимого, которые до сих пор лелеяли надежды, что сын все-таки одумается и вернется на правильный путь, женится на хорошей девушке, которая станет отличной женой ему и заботливой матерью его дочке, совсем не прельщало. – А это обязательно? В смысле, мне ехать с тобой обязательно?

– Не то чтобы обязательно, – Дим нежно сжал руку своего любимого укешечки, – но мы с тобой уже год вместе, так что мне хотелось бы познакомить отца с матерью со своим парнем.

Лично Эдик подозревал, что из такого знакомства ничего хорошего не получится, но отказать Вадиму не смог.

И вот теперь они сидели в гостиной огромной квартиры Решитовых под прицелом суровых глаз его отца. На каждом этаже элитного дома, где и располагалось жилье родителей Дима, было по две квартиры, а охрана из вестибюля внимательно следила за записями камер наблюдения, висящих напротив каждой двери лифта.

Естественно, квартира была шикарной, как отстраненно отметил Эдик, дрожа внутри от плохого предчувствия. Анечка, получив от папы поцелуй и подарок, убежала играться, а их провели в комнату, похоже, на суд. Надо сказать, Эдику было не до разглядываний обстановки и не до экскурсий по квартире – больше всего он мечтал отсюда убраться побыстрее.

– Смотрю, дурь из твоей головы так и не выветрилась, – констатировал мужчина, сверля сына тяжелым взглядом.

– Это мой парень, мы живем вместе, и я люблю его, – тихо ответил Вадим.

– Ну конечно, – иронично протянул отец, – а что же вы будете делать с твоим любимым парнем, если я скажу, чтобы ты забирал дочку, так как теперь она будет жить с тобой?

– Ты за этим меня позвал? – настороженно уточнил Вадим. – Хочешь отдать Аню?

– Да, хочу, – подтвердил отец.

Мать Вадима, все это время молча сидевшая в кресле у окна, встревоженно посмотрела на мужа и издала какой-то невнятный звук.

– Ты ведь сам кричал, что Анечка со мной жить не будет. Я и построил свою жизнь соответственно, – растерянно сказал Вадим, – я же работаю на двух работах и еще учусь… мне нужно время…

Правда, учился он на заочном, но никто не отменял задания и сессии.

– Ну не знаю, – развел руками отец, – пусть тебе твой парень поможет.

– Он тоже учится, – сделал шаг в пропасть Дим и сжался: что сейчас будет?!

– Неужели? И можно полюбопытствовать – где?

Камни на дне пропасти приближались.

– Заканчивает школу, – тихо проронил Вадим.

Удар о булыжники последовал незамедлительно.

– Что?! – взревел отец. – Так он еще и несовершеннолетний!

Эдик раздраженно поджал губы. Хорош родитель. Властелин, блядь. Гляди-ка ты, какой крутой бизнесмен, и загребает огромные «бабки», и теперь всеми тут командует! А ничего, что это твои родные? Семья?! С другой стороны, его собственный отец так и не смирился с выбором сына, а скандалы и оскорбления – это, скорее всего, просто проявление его слабости. Но этот же мужик, мечущий молнии из глаз, – натуральный домашний деспот! И, похоже, Вадим не может ему и его поддевкам противостоять.

– Мне будет восемнадцать весной, – спокойно сказал Эдик, – и да, я помогу Вадиму с дочкой.

– И как же ты ему поможешь, если сам еще учишься? – с ноткой превосходства, взбесившей Эдика, поинтересовался Решитов-старший.

Гневу Эд не поддался, только поиграл желваками. Спокойно. Спокойно. Из любого положения есть выход.

– Анечка ходит в садик, так что ее всего лишь нужно будет оттуда забрать и побыть с ней пару часов до моего прихода, – вклинился Вадим.

– Утром в садик, вечером из садика. Не так уж это и сложно, – сказал Эд, не отводя взгляда от глаз, так похожих на Вадимовы.

Глаза в глаза. Держим оборону и не отступаем.

– Да ну? И что ж ты с ней будешь делать эти два часа? – поинтересовался у Эдика мужчина, игнорируя сына.

– А что вы с ней делаете? – нагло спросил Эдик, прищурившись.

Ничего, и погрозней видали – подумал парень, с удивлением замечая легкое смущение мужчины. На самом-то деле Анечкой занималась жена, а он редко когда мог почитать ей сказку или поиграть в «лошадки».

– Мы сейчас не обо мне говорим! Ты вообще любишь детей?

Эдик хмыкнул, страх перед родителями Дима почему-то ушел:

– Я об этом никогда не думал, скорее всего – нет.

– Нет?! – ошарашено переспросил мужчина. Похоже, он ждал уверений в обратном, и подобной откровенности не ожидал.

– Нет, – подтвердил Эдик, – но это не значит, что я буду плохо относиться к дочери Вадима. Вполне возможно, познакомившись с ней поближе, я со временем полюблю ее.

– А что ж ты будешь сейчас с ней делать?

– Да уж не пропадем без помощи. Вон сколько всего для ребятишек есть интересного: можно поиграть в какие-нибудь развивающие игры, книжки почитать, порисовать, а если хорошая погода, то погулять во дворе. И вообще, думаю, в любом книжном можно приобрести литературу по воспитанию и психологии детей, да и интернет мне в помощь.

– Это если вам не захочется пойти вечером где-нибудь развлечься.

Ха! Аргумент нашел! Эдик почувствовал себя на коне. Последний поход в «Веселую чашу» напрочь отрезал у него желание ходить по дискотекам и клубам – теперь они с Димом либо просто гуляли, либо шли в кафе или пиццерию, если лень было готовить ужин. Иногда в выходной встречались с Димой и Игорем, периодически к ним присоединялись Гудов с Костей, так что общения хватало и без дискотек. Димка с Гором так и подрабатывали у Валеры.

– Вечером мы разве что можем выйти прогуляться перед сном или пойти в пиццерию на ужин, и Аня вполне может пойти с нами, – ровным голосом ответил Эдик.

– А в выходной?

– А в выходной, – съязвил Эд, – если бабушка с дедушкой не захотят ее взять к себе, чтобы ребенок не чувствовал, что его разлюбили, то мы можем повести ее в парк на аттракционы или в дельфинарий, или просто погулять на детской площадке.

– Там пирог уже, наверное, совсем остыл, пойдемте пить чай, – вдруг вклинилась Вадимова мама.

А Юрий Алексеевич совершенно неожиданно широко улыбнулся. Никто им Анечку отдавать и не собирался, видимо, это была такая своеобразная проверка на «вшивость».

Девочка, выбежавшая в коридор, повисла на папе, прощаясь, и закричала, забавно картавя:

– Деда, деда, пошли в лошадки играть!

Эдик весело усмехнулся и, глядя в глаза отцу Вадима, одними губами спросил: «Лошадки?»

А через месяц Вадим с Эдиком переехали во вторую квартиру, находившуюся на одном этаже с квартирой Решитовых. Как оказалось, она была выставлена на продажу, вот только прежде чем купить ее Вадиму, Юрий Алексеевич решил посмотреть на избранника сына. Но судя по тому, что документы были оформлены на Вадима, и отец, отдавая их, сказал, чтобы они с Эдиком собирали свои манатки и в кратчайшие сроки переезжали, то и Эдик тест на профпригодность прошел.

Стоял еще вопрос с поступлением Эдика, но когда он заикнулся про мореходку, Вадим, с ужасом представив любимого укешечку в окружении одних мужиков, да еще и от него отрезанного на несколько месяцев, категорически высказался против. Собственно Эд никогда не мечтал о море, но тема была знакома по рассказам Затонского-старшего (да и поддразнить Вадима немного хотелось). Вот куда Эдик хотел, так это учиться на психолога. А здесь уже работал здравый смысл. Пять лет интересной учебы, а куда потом с таким дипломом?

И тут тоже на помощь пришел отец, сказал, что возьмет Эдика в свою фирму, а образование психолога сотруднику никак лишним не будет.

Златоволосый нахал Решитову-старшему пришелся по душе. Свой человек. И Анюта вон тоже его признала – на ее рисунке, что над кроваткой висел, теперь не только баба с дедой, но и папа с дядей Эдиком.

***

– Рай, обещают рай твои объятия, дай… мне надежду, о мое проклятье, – сильный самый любимый и мелодичный голос Гора донесся из душевой.

– Est-ce le diable qui s’est incarne en elle рour detourner mes yeux du Dieu eternel? – тут же подпел на чистейшем французском Дима, взяв строчку из песни «Notre Dame De Paris/Belle».

Двери в комнату и ванную были открыты – дома находились только Дима и Гор. Наташа уехала с утра по делам, отец еще не вернулся из рейса, а Сашка вместе с двухлетней дочкой и ее мамой свалил в отпуск на отдых в Болгарию. Ларисе удалось то, что не удавалось до нее ни одной другой девчонке, может, потому, что она не пыталась захомутать Сашу, привязать его, а когда забеременела, прекратила с ним всякое общение, даже не пытаясь рассказать ему об этом или тем более избавиться от ребенка. И хотя в свидетельстве о рождении в графе «отец» стояли Сашины данные, и он полностью признавал дочь, тем не менее узаконивать отношения Лара отказывалась. И это почему-то держало Сашку рядом еще крепче.

– Любви запретной не дано мне превозмочь. Стой, не покидай меня безумная мечта, – голос Гора как полноводная река растекался по дому.

– Quel. Est l’homme qui detournerait son regard d’elle. Sous peine d’etre change en statue de sel? – в унисон пропел Дима.

О том, что Игорь поет в душе, он узнал в тот счастливый месяц, что они прожили вдвоем в квартире Березовских после десятого класса. От одних только сладких воспоминаний, как они узнавали друг друга, плавно переходя к все более откровенным ласкам, внизу живота закрутило желание и приятно напряглось. Пока Гор после бурной ночи спал, Дима успел и в бассейне поплавать, и душ принять, и теперь ожидал, пока он помоется, чтобы вместе спуститься на завтрак.

– И после смерти мне не обрести покой, я душу Дьяволу продам за ночь с тобой, – голос Гора вынимал душу из Димы.

– O Lucifer! Oh! laisse-moi rien qu’une fois. Glisser mes doigts dans les cheveux d’Igor, – спел Дима, заменив последнее слово в строчке на родное имя.

Тот год перед окончанием школы был непростым для всех них, но особенно для Игоря: одиннадцатый класс, выпускные экзамены, поступление в вуз, неприятие их отношений матерью. Тетя Марина так и не смирилась с выбором сына и предпочла вычеркнуть его из своей жизни, четырнадцать лет дружбы с Арсениными тоже полетели коту под хвост. К счастью, отец, дядя Андрей, быстро привык к этой мысли и всячески поддерживал Гора, как и сестра. Пока Андрей был тут, он регулярно навещал сына, привез его навороченный комп, купил стол, чтобы не перевозить из квартиры, и удобное компьютерное кресло, а уходя в рейс, дал Игорю банковскую карточку с приличной суммой, чтобы тот не чувствовал себя в семье Арсениных в роли бедного сиротки. Так как Даша училась рядом с новой квартирой, то и пересекаться с ней в школе Игорь не мог, но она регулярно приходила в гости, а мать за пять лет так ни разу и не захотела не то что увидеться, даже по телефону поговорить. Дима видел, что как бы Гор ни храбрился, это угнетало и обижало его.

Куда поступить после школы – стояло во главе угла: они хотели идти только в один ВУЗ и на один факультет, мама же Димы считала, что мальчики должны поступать в разные ВУЗы.

– Ну не можете же вы все время быть вместе: и днем, и ночью! – в сердцах воскликнула она. – Нужно отдыхать друг от друга хоть иногда, а разные ВУЗы дадут вам такую возможность.

Они тогда как раз мирно завтракали, когда снова поднялась эта больная тема.

– Ма, для того, чтоб отдыхать, нужно сначала устать, а я еще ни разу не устал от компании Гора, – спокойно ответил Дима, отхлебывая чай.

– Но мне кажется, что небольшая разлука, хотя бы на несколько часов в день, вам только пойдет на пользу.

– Не понимаю, как ты себе это представляешь, – с недоумением сказал Дима, – разве ты можешь оставить дома левую руку, чтобы правая отдохнула от нее, пока ты ходишь по магазинам? Или у тебя уставал когда-то левый глаз от правого, или печень от сердца? Или ты считаешь, что если разрубить человека пополам, обе его половины будут прекрасно существовать сами по себе?

– Все, все, – Наташа подняла руки, – не продолжай, я все поняла. Тогда нужно выбрать такой ВУЗ, после окончания которого у вас были бы наилучшие перспективы. Возможно, в дальнейшем вам придется работать за границей.

После окончания школы Игорь сдал на права, и отец по генеральной доверенности отдал ему свою Toyota Camry, купив себе вместо нее Mitsubishi ASX. Он признавал исключительно японские автомобили, и его пятилетняя любимая Toyota была просто в прекрасном состоянии, а для Игоря с Димкой это был самый шикарный подарок – ездить в универ не в набитых маршрутках, а на своей машине.

Сейчас, после окончания четвертого курса, когда они получили дипломы бакалавров и подали документы в магистратуру, а до первого сентября оставалось почти два месяца, они могли наконец сделать то, что давно и очень сильно хотелось осуществить Диме. И как он надеялся, Гору тоже. Арсенин использовал любой свободный промежуток времени, чтобы найти все нужные сведения в интернете, и, похоже, откладывать самый важный разговор было уже некуда.