Текст книги "Месть для ласточки (СИ)"
Автор книги: lisi4ca
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Часть 4
«– Теперь я должен делать то, что всегда делал он!
– Ты уже такой взрослый…»
Алан открывает глаза, будто и не спал вовсе. Легко и непринужденно, да и вид не сонный, хотя вырвать еще пять минуточек очень бы хотелось, только не когда перед глазами возникают всякие странности. Это не сон и не видение из прошлого, потому-то и странно. Такие слова уже звучали когда-то, но сейчас они так неестественны и произносятся в голове почти чужими голосами, а картинки и вовсе нет, хотя Алан помнит все прекрасно. Да и к чему эти воспоминания?
Первым делом поставить чайник, потом причесаться и умыться, в это время по радио вещают, что сегодня малооблачно, но возможны кратковременные осадки.
Алан смотрит на свое отражение, есть такая привычка. Рассматривает лицо, почти незаметные морщинки в уголках глаз, нос, губы… Словно законсервировали. Коллеги шутят, что это все издержки профессии, дескать в издательстве действительно недолго замумифицироваться. В уголке брови две незаметные точки, не заросли еще. Ему казалось, что после тридцати уже будет глупо носить подобные безделушки, но отказаться от них не получалось, только месяц назад снял серьгу, а теперь уже снова думает, что можно надеть и позабавить Льюиса вновь.
Вообще он никогда не был похож на человека, увлекающегося подобным, но после первого пробного раза понравилось. И это чувство свежей раны, чувство долгой легкой боли, чувство чего-то иного в своем теле. И внешне тоже нравится. А вот набивать тату ему понравилось не очень, но ласточкой на руке он доволен. Небольшая, контурная, изящная, почти свободная. Лента запуталась в ее крыльях, и птица не может никак ее стряхнуть. Вероятно, ветер бы унес легкую ткань, но на картинке ласточке никогда ее с себя не скинуть. По ней не скажешь, правда, что подобное приносит хоть какой-то дискомфорт.
Да и вообще, самый обычный и довольно простой рисунок, просто понравился. Просто Алан хочет переложить на него свои чувства.
Утренний кофе Алан разбавляет молоком, горячего омега не выносит, музыку на радио делает потише и садится завтракать двумя печенюшками и одной конфетой. Есть не меньше трех раз в день? Бред, есть нужно не больше, чем сам того желаешь. От еще одной конфетки он бы не отказался, но давно известно, что где вторая, там и третья. А потом четвертая, а потом весь пакет.
Через несколько минут приходит разом три смски, читать в порядке предполагаемой нагруженности.
«Он отказался», – коротко гласило сообщение с рабочего номера, тем не менее, Алан сразу понял что к чему. Ну и фиг с ним, он уже давно придумал, чем занять освободившееся место в журнале. Можно не писать ничего, но чисто из вежливости омега набирает: «ок».
«С добрым утром! Знаю, что наверняка ничерта оно не доброе, но я так рад, что у меня теперь есть твой номер, что невероятно хотелось написать. Не важно что, лишь бы написать!»
Это от Льюиса, можно даже не смотреть на подпись. Бодр и энергичен, но здравого смысла не лишен. Идти навстречу альфе все еще не особо хочется, но рука словно сама набирает ответ: «И тебе. Пусть не доброго, но хотя бы сносного».
Осталось последнее, и омега рад, что все же сперва ответил Льюису, а только потом читает это. Вернее прочесть не успевает, от Льюиса очередная смска, и гласит она: «ответил о.о».
«Не надо было?» – саркастично переспрашивает омега, едва не пронося чашку мимо рта. Все-таки иногда выбиться из повседневности интересно, и почему-то именно эта глупая смска заставила отнестись к ее отправителю чуть теплее. К человеку относишься лучше, когда его не видишь.
«Надо! Просто удивлен и очень рад. Есть планы на вечер?»
«Пока нет, но можешь высказать свои предложения позже, мне нужно собираться на работу».
«Без проблем!)» – заканчивает диалог Льюис. Вроде бы коротко, но на собственном опыте Алан знает, что если увлечься, можно потратить на это часы.
Прождав с полминуты, дабы охладить разум и собраться с мыслями, Алан открывает третье сообщение.
«Представляешь, мне сказали, что если воспоминания не вернутся, то так будет даже лучше».
Омега перечитал сообщение четыре раза, каждый раз меняя скорость и интонацию, расставляя паузы и обдумывая каждое слово. Захотелось закурить. Через десять минут надо бы выходить, но Алан сидит, отведя взгляд в стену, в голове пусто, а мимолетная мысль, что надо чистить зубы и одеваться, утопает в этой бездне.
«Я думаю, они не сказали бы это просто так».
«Я тоже. Но что могло произойти, раз это лучше и не вспоминать? Я уже ведь все знаю».
Пока Алан взвешивает варианты ответа, вдогонку летит еще одно смс: «Алан, я сделал что-то страшное?»
Чашка опускается на стол слишком быстро, стук режет по ушам, но омега словно не замечает, хмурится и фыркает, вновь перечитывая смс. Это необходимо, чтоб составить грамотный ответ, не рушащий ничью психику. Нельзя давать двусмысленную информацию, ложную, опасную. Ни в коем случае нельзя затрагивать запретные моменты, потому Алан взвешивает каждое свое слово.
«Что за глупости приходят тебе в голову? На самом деле, прости, я тоже думаю так. Ты знаешь, что произошло, сейчас ты можешь это принять. Но тогда ты готов был пойти на самоубийство. Если ты вновь вспомнишь, и если это станет для тебя таким же тяжелым потрясением, лучше не вспоминать. Я не хочу вновь повторять это».
Слишком много, но ничего не убрать. Слова сами льются, опережая мысли, Алан знает, что все делает верно, и надеется, что его слова, как всегда, будут иметь эффект.
«Прости. Но это и правда страшно – не помнить. На ум приходят всякие глупости… я надеюсь, что не причинял вам боли, иначе то, как сейчас общаюсь с тобой – величайшая низость».
Алан улыбнулся, представляя, что Георг стоит перед ним и говорит все это своим грубым, но теплым голосом. Наверно, это действительно страшно, но сейчас все уверены, что ничем хорошим возвращение воспоминаний не кончится. Альфа просто не сможет принять этого, когда сам Алан никогда и не видел проблемы. Жизнь течет своим чередом.
«Ты хороший человек. Просто потерять его было слишком тяжело».
«Ясно, спасибо. А дети у меня есть?»
На это сообщение омега смотрит дольше всех. Слишком опасно. Послать с вопросом к врачу, посеяв сомнения, или ответить, не согласовав это?
«Нет. Чего ты вдруг?»
«Просто подумал, вдруг есть, но не хотят со мной общаться».
Вопрос решен, но Алану так больно под сердцем. Именно там, ниже важного органа, сопоставляемого со всеми чувствами. Больно, и дышать становится труднее. Угораздило же его подумать о детях… Алан задыхается, ребра стискивают легкие так сильно, что невозможно сделать вдох.
«Я очень хочу услышать твой голос».
«Прости… говорю глупости».
«Я люблю тебя, Алан».
– Люблю… – произносит вслух омега, дотрагиваясь до губ пальцами, – люблю. Люблю…
Оценить значение слова никак не получается. Омега не понимает, что Георг вкладывает в это слово, что оно значит для него, что он хочет передать Алану.
«Я тебя тоже».
Алан не знает, что сам вкладывает в эти слова. Он не говорит напрямую, но намек более, чем ясен.
Он не знает, какая эта «любовь». Чувства смешались, запутались и умерли там давно, наверно. Омеге кажется, что он уже никого и никогда не полюбит, бедному мальчишке Льюису не на что надеяться, и это душит. От этого так горько и обидно, что порой наворачиваются слезы.
Алан опускает голову на прохладный стол, глаза следят за стрелкой часов. Ему нужно было выйти из дома пять минут назад.
Голос… иногда кажется, лучше бы Георгу сказали, что Алан умер, или что его не существовало никогда. Им нельзя встречаться, нельзя говорить напрямую, удивительно, что разрешили писать смс. Порой Георгу лучше от этого, но случается и наоборот. По крайней мере к нормальной жизни он не вернется уже никогда. Еще и про детей вспомнил, вот же…
Хорошо, что не в лицо спросил. Алан вообще бы не знал, как на него смотреть, а от подобной выходки так бы сконфузился, что Георг бы мигом напридумывал сотню и еще три исхода как можно плачевнее.
Он врал. Каждый день, на каждый вопрос Алан говорил правду и тут же нагло лгал. Нет той самой истины, что являлась бы таковой для всех, и эти разговоры были самым ярким примером. За годы можно бы было привыкнуть, но нет, омеге до сих пор порой хотелось поскорее сгореть.
Примечание к части вторая половина главы переписана по готовому тексту, потому если вдруг будут какие-то странные или глупые ляпы, прошу извинить (и кинуть в пб)
но в первый раз получился какой-то фейл -_-'
Часть 5
– А это не слишком банально? – спрашивает Льюис уже на пороге, времени удачнее не подобрал.
– Есть идеи получше? – Алан приподнял бровь и проигнорировал, что альфа ухватил его под локоть, словно заявляя, что они не просто так рядом идут.
– Нет. На самом деле я не очень силен в свиданиях, – сознается альфа, пока Алан тащит его сквозь толпу, снующую в обе стороны от входа. Кинотеатр в торговом центре – это отчасти удобно, но не всегда.
– Я тоже. Поэтому мы выбираем из того, что пришло на ум, пусть это и банально. К тому же я не часто бываю в кино, можно и сходить.
Цветные плакаты занимали весь холл, о многих новинках Алан узнавал впервые, и стало даже чуть обидно, что нельзя посмотреть все сразу. Множество фентезийных фильмов, анимации, омега пытался запомнить из названия, чтоб позже посмотреть через интернет, но был уверен, что не вспомнит и половины.
– Как ни странно, ни одного романтического фильма… – задумчиво протянул Льюис, он не стал любоваться постерами, сразу отправившись к расписанию сеансов, но эти слова можно было принять и на общий счет.
– Кто их смотрит сейчас?
– Но на свиданиях же…
– Брось, – усмехнулся Алан, – какой смысл, если мы два часа будем сидеть с унылыми рожами, надеясь, что это поскорее кончится? Фильм должен быть интересен в первую очередь, а не накладываться на стереотипы.
Альфа подумал немного и, видимо, мысленно согласился, так как принялся изучать ближайшие сеансы с новым взглядом на жизнь. Алану подумалось, что это даже забавно.
– Вон, смотри, – омега указал на мини-экран, крутивший трейлеры новинок, – дракон. Хочешь на фильм про драконов?
– Драконы – это неплохо, согласился Льюис, – но говоря откровенно, я бы лучше сходил на это.
Что «это» Льюис не озвучил, но протянул брошюру, ткнув пальцем в нужное место, где красовалось название комедийного чуда компьютерной графики. Забавнее даже не то, что он выбрал мультик, а то, что он в этом так легко сознался, хотя слегка порозовевшее лицо заставляло усомниться в уровне сложности.
– Я бы тоже не отказался, – решил поддержать омега, едва пытаясь сдержать улыбку, впрочем, довольно безуспешно, – но «это» стартует через десять дней, а драконы через двадцать пять минут.
Намек более чем понят, и билеты все же куплены на драконов. Народу не так уж и много, редкие парочки и компании друзей, но даже с учетом оставшегося времени вряд ли будет занята хотя бы половина зала.
Льюис ломается еще минут пятнадцать, после чего поворачивается к омеге лицом и с самым серьезным видом произносит:
– А через десять дней сходим сюда?
Алан улыбается. Открыто и искренне, что сам не сразу замечает это, просто на душе так хорошо и легко. Такие разительные перемены немного пугают, но омега чувствует, что его положение рядом с альфой меняется. Теперь это не просто вызывает небольшой интерес, но и становится приятным. Совсем немного. Скорее всего это результат о того, что Алан перестал себя негативно настраиваться и пытаться скорее улизнуть, отсюда и более свободные ощущения, общение, напряжение спало и, кажется, что Льюис все же сможет немного его заинтересовать. По крайней мере ненадолго.
Десять дней – это не так уж и много, но отношения могут закончится через два свидания, тут не угадаешь. Может, через десять дней они удалят номера из телефона и вычеркнут из памяти имена друг друга, Алан прекрасно это знает, потому не может дать точного ответа.
– Посмотрим, – как можно непринужденнее отвечает омега, замечая, что народ уже впускают в зал, – пошли?
– Ну да, мало ли какие дела будут… но тогда на повтор!
Наивный. Другого слова на ум не приходит. Вероятно, именно такого впечатления и добивается альфа, но тоже Алан не совсем идиот.
Возвращаются домой они почти ночью, светят фонари, но на улицах светло и без них. Темнота скоро опустится на землю, но не продержится и двух часов. Ночи сейчас очень короткие, и Алан бы не отказался прогуляться где-нибудь, наблюдая, как быстро светлеет небо, но увы, завтра на работу, да и предложить такое Льюису он пока еще не может. Как-то слишком сокровенно.
– Тебе не далеко возвращаться? Автобусы уже не ходят, – на всякий случай спрашивает омега, приглашать к себе Льюиса он не собирался, но нужно было удостовериться, что тому не два часа пилить до дома.
– Все нормально, отсюда минут двадцать, не больше. Но на чай я бы зашел…
– Извини, чайная не работает, – безжалостно обламывает омега и тут же добавляет вопрос, вгоняющий в ступор. Он произносит слова таким тоном, что становится ясно – это не упрек к предыдущим словам, это самостоятельная фраза, пробивающая череп своей прямотой, – хочешь со мной переспать?
Льюис в ступоре, не может найти что сказать, потому-то просто продолжает идти рядом, соприкасаясь плечом с омегой, но от его взора не укрывается холодная ухмылка на губах Алана. Лицо ничего не выражает, а губы изогнуты. Тишина давит, очевидно, что Алан все еще ждет ответ, но альфа не может никак выбрать. Свести к шутке не выходит, избежать тоже. Алан незнамо как, но дал понять, что требует однозначного «да» или «нет».
– Как грубо… – все же находится Льюис, чем скорее расправится с этим препятствием, тем лучше, – очевидно, что да.
Застывшая маска спадает с лица омеги, и тот издает смешок, чуть склоняет голову, что несколько прядей опускаются на бледную кожу лица. Они и так создают сильный контраст, но в этот миг, когда с неба светит холодная луна, сам Алан будто леденеет. Его белая кожа словно отражает холодный свет, и у Льюиса не получается отвести взгляд. Рот приоткрывается, и альфа пристально следит за каждый движением губ, не сразу воспринимая, что же ему говорят.
– А если переспим, потеряешь ко мне интерес?
Алан знает, что Льюис понимает его слова. Альфа наблюдает так пристально, но ему не углядеть, что на душе Алана. Он не планировал вести таких глупых разговоров, но почему-то вырвалось, и сейчас казалось, что все правильно. Он должен был спросить это, чтоб выяснить что-то для себя. Омега не понимает, что же именно, но на душе так легко.
– Неудачный опыт?
– Мы идем сейчас рядом, а значит, все прошлые опыты, сколько бы ни было их, и твои, и мои – все были неудачными.
– Это верно, – соглашается Льюис, но все еще обдумывает сказанное омегой, – только обычно подобные вопросы никто не задает. Не принято что ли… слишком приземленно.
– Самые приземленные вопросы должны быть на первом месте. Разве нет?
Алан не может не согласиться с альфой, но все же думает, что это неправильно. Это странно, если человек, который хочет с тобой встречаться, совсем не думает о сексе. Есть и платоническая любовь, но это ведь такая редкость. Отношения зарождаются, а люди в это время говорят о самых бесполезных вещах, для которых будет еще уйма времени, если им получится поладить, но в то же время молчат о важных, которые осветили бы всю картину, показали бы настоящую личину партнера. Порой достаточно одной такой утаенной истины, чтоб разрушить отношения скандалом на всю улицу и битой посудой, чтоб затаить обиду, если даже не возненавидеть друг друга.
– Возможно. Но тогда это совсем не будет походить на красивые истории любви из книжек, где все бытовые проблемы решаются сами собой, а партнеры чисты и невинны аки ангелы во плоти.
– Или безоговорочно принимают несомненно страшное прошлое друг друга, – со смешком добавляет омега, и Льюис согласно кивает головой.
Алан замолчал, удивленно уставившись на асфальт под ногами. Он не заметил, как остановился и потянул Льюиса за запястье, прося остановиться рядом. Альфа стоял напротив и ждал, наверняка подумал, что у Алана не все дома. Да он и сам был поражен кашей в своей голове, обескуражен настолько, что отключился от реальности, пытаясь сообразить, что же произошло. В груди и в голове какие-то странные ощущения… Что с ним творится такое вообще? Что происходит? Даже не пил ведь, так почему? В сознании что-то не так, какая-то ошибка, Алан ничего не понимает.
– Все в порядке? – осторожно спрашивает альфа, его голос напоминает Алану, что нужно вести себя нормально, а не заниматься самоанализом, скорее смахивающим на обычное самокопание посреди ночной улицы.
– А, да… голова закружилась, – омега решает подумать о своем состоянии дома. Не говорить же сейчас Льюису, что его немного тошнит и в голову будто кто-то забил гвоздь примерно пятнадцать секунд назад.
– Раз уж мы такие откровенные, то давай, поделись, отчего ты такой нелюдимый? Если б я тебе сразу настолько не понравился, то вряд ли бы мы сейчас вместе были.
– Я не нелюдимый, – хмурит брови омега, – просто не люблю быть рядом с кем-то, особенно если этот кто-то альфа и что-то подозрительно на меня пялится.
– Все же неудачный опыт? – возвращается к старому Льюис, словно уже уверен в этом на все сто, – В том смысле, в котором подразумевают обычные смертные.
– Я никогда не считал себя несчастным, – вместо ответа произносит Алан, и в этом почти нет лжи. Люди порой жалеют омегу, но он сам не понимает этого. Алан никогда не страдал от того, в чем они видят огромную проблему или страшное событие, его никогда никто не слушает, хоть сколько говори, что все хорошо, они гладят омегу по голове и утирают слезы. Не его, свои. Потому Алан не дает даже намека на то, что бывало с ним ранее, и навсегда избавил себя от общества тех, кто знал
– Ты неожиданно разговорчив… – удивился даже такому ответу Льюис, кажется, он вообще не рассчитывал хоть на какой-то комментарий по этому вопросу. Какой смысл задавать тогда? Вдруг случится чудо?
– Кажется, что даже слишком, – омега поднимает свои глаза, глядя прямо в лицо Льюиса. Губы призывно блестят, и всем своим видом Алан будто спрашивает: «Хочешь? Хочешь еще поцеловать эти губы?».
Льюис хочет, очень хочет.
Часть 6
Алан набирает номер еще утром, даже не вылазя из постели. Будильник сброшен, надо вставать, но он чертовски не хочет делать этого, так как не спал почти всю ночь.
Заведенный им же разговор не давал сомкнуть глаз, и пока Алан не нашел ответа, он продолжал искать. Поиски завенчались успехом лишь к пяти часам, и простая истина вновь озадачила омегу. Он словно застрял в каком-то пространстве непонимания, его состояние похоже на миг, когда видишь что-то абсолютно новое, необычное, о чем раньше слышал лишь скупые рассказы. Это как увидеть снег, когда всю жизнь провел под палящим солнцем и летом круглый год.
Он начал понимать, ухватился за то невесомое ощущение, что повисло в ту ночь. Алан подумал, что ему неожиданно хорошо вот так идти рядом с Льюисом, хотя тот не сделал абсолютно ничего выдающегося, чтоб заслужить такое ощущение. Брюнет не раз ведь бывал на свиданиях, сопровождаемых однозначной скукой, но почему-то именно в эту ночь он почувствовал что-то. Оно было очень слабым, но теплым. Всего на секунду Алан подумал, что может понять, на что похожа любовь, как Льюис разгромил все надежды своим чертовым чаем.
На разрушенную атмосферу наложилось то, в чем Алан и раньше был уверен – Льюис от него что-то скрывает, что точно как-то касается самого омеги. То, что они встретились случайностью не было, для официанта из «Ласточки» Алан не был незнакомцем, и вряд ли его знания ограничиваются именем. Почему? Зачем? Какой в этом смысл?
Альфа не взял трубку.
– Ну и черт с ним… – проговорил Алан своему отражению, умываясь слишком долго. Хотелось смыть с себя что-то, какую-то невидимою грязь, и это желание не отпускало, хотя сам омега понимал его иррациональность. – Я нормальный, – говорит он своему отражению, это немного успокаивает.
На душе ютится обида, но Алан упорно ее отрицает. Фиг с ним, с альфой этим. Будет обоим лучше, если эти отношения закончатся сейчас, если Льюис испугался или же решил, что ему нужен кто-то по-нежнее и романтичнее. Понять разницу любви – не так уж и важно, жил ведь как-то раньше, никогда это не волновало.
Ложь.
Волновало, очень даже волновало. Каждый раз, натыкаясь на это слово, Алан пытался понять, какой в него вложен смысл. Каждый раз, когда Георг пишет ему «люблю», Алан перечитывает раз за разом, чувствую себя ущемленным, ограниченным.
«Люблю тебя».
Эти слова звучали и десять, и тридцать лет назад. А вот двадцать лет назад этих слов не было, но оно и к лучшему, Алана тошнило каждый раз, когда воспоминания врезались в голову.
«Мой любимый Алан».
Он просто не мог принять этого, понять, не мог поверить. Помнится, тогда его силком тащили к психологу, объяснявшему, что все это тяжело и аморально, но Алан этого не понимал, кричал и спорил, какое-то время переваривал новую информацию и доводы специалиста, а потом понял, что лучше молчать. Когда ничего не говоришь, не споришь, смиренно качаешь головой, тогда о тебе думают лучше, тогда считают, что ты идешь на поправку и в посторонней помощи нуждаешься все меньше.
Они решили, что «вылечили» Алана, но тот никогда не считал себя больным, да и таковым не был. Понятие любви для него размылось, наполовину стерлось, все исковеркалось. Кажется, те сеансы изранили его сознание куда сильнее, нежели «любовь» взрослого мужчины.
Дети любят родителей, между людьми зарождается любовь, ребенок – это тоже плод любви. Это все разные чувства, Алан знает, что любовь детей и родителей – это одно, любовь между альфой и омегой – это другое, а плод любви – это скорее последствия незащищенного секса, когда о реальной любви может и не быть и речи. Теоретически он понимает различия, но на практике не понимает ничерта.
Он знал раньше, точно знал это, но после той комнаты, где пахло дешевым заменителем кожи, сладкими духами и морским освежителем, где был низкий белый потолок, светло-голубые стены и аквариум с какими-то маленькими рыбками, был омега со светлыми вьющимися волосами и улыбкой, не выражающей ничего… казалось, будто в той самой комнате Алану достали мозг из головы, потрясли и засунули обратно.
– Все-таки я совсем не подхожу ему, – с грустной улыбкой делает вывод Алан, уже допивая свой утренний кофе.
«Алан, если врач разрешит, ты приедешь ко мне?»
Очередная неоднозначная ситуация. Как же омега не любит их, но почти каждое утро Георг ему пишет, чтоб обменяться хотя бы парой фраз, и брюнет отказать не в силах. Они же друг другу не чужие, да и Алан – единственное, что осталось у альфы. Осталось ли – вопрос сомнительный, но омега не может совсем отвернуться. Он любил… к Георгу никто и никогда уже не придет, от этого у Алана разрывается сердце, но он прекрасно знает, что если встретиться с ним, то это не принесет ничего хорошего. Будет больно обоим, а еще эти взгляды, которыми их будут провожать со всех сторон.
«Если я приеду, а меня не пустят – это будет нехорошо, то что не вздумай меня обмануть».
«И правда… но если однажды нам все же разрешат увидеться, ты согласишься?»
Вот же липучка… Раз за разом припирает Алана к стенке, даже не подозревая об этом. Пока омега пялится на экран, не зная, что написать в ответ, телефон звонит. Льюис.
– Привет! – первым делом радостно произносит альфа. – Вот уж не ожидал, что ты мне позвонишь, но это так… так волнительно.
– Привет, – спокойно, что особенно заметно в контрасте с речью альфы, – хотел извиниться. Кажется, я сказал что-то не то ночью. Что-то нашло на меня…
– Знаешь, – тон мигом перешел на спокойный, словно альфа пытался подражать Алану, и у него это даже получалось. Двойное дно, не иначе, – это было неожиданно. Услышать это от тебя, услышать вообще, но… как бы сказать... – со смешком сознался Льюис, – если ты не против, поговорим об этом вечером? Я проспал и теперь опаздываю.
– Без проблем, – с полуулыбкой произносит Алан, пробуя на вкус чужой ответ. Они поменялись местами, это тоже забавно.
Омега почти забыл про прерванный разговор, но теперь просто набирает: «без проблем».
Значит, так просто Льюиса не оттолкнуть. Алан действительно удивился такой реакции на произошедшее. Может, ничего из ряда вон не произошло? Да, на него это не особо похоже, но людей множество, возможно, с другой стороны все нормально.
Подкладывая себе на блюдечко печенье, словно так и лежало, омега решает не думать об этом. Не сейчас, да и если забивать себе голову, то при Льюисе будет совсем неуютно. Только не хватало ему нервничать перед парнем, что на десять лет младше.
Осознание, что он ждет вечера, пришло к Алану где-то в обед, когда он лениво пил кофе за рабочим столом, рисуя на уголке какого-то случайно завалявшегося не на месте листа каракули. Желание работать сдулось в бездну с самого утра, потому прогресса не было никакого, омега вообще на это забил, надеясь, что сегодня дождя не будет, потому что хотелось прогуляться под открытым небом. Тепло, но не очень жарко, дует небольшой ветерок, нет трех слоев одежды и по ночам светло. А еще завтра выходной, и может, причина нежелания работать кроется именно в этом.
На следующей неделе придется восполнять потерянное время, но уж Алан справится как-нибудь, а пока можно докрасить одинокое яблоко на дереве. Омега не хочет переворачивать лист – так он не увидит, что за важный документ он только что испортил.
С Льюисом договорились сразу после работы, Алан успел дойти до кафе, пока альфа еще собирался. «Ласточка» работала до ночи, но за все время знакомства Алан ни разу не застал Льюиса, работающего вечером.
– Это потому что я на подработке, – пояснил альфа, – работаю пару месяцев, позволяют в одну смену, потому что на вечернюю тоже есть работник. А я же все еще студент, поздно решился на вышку.
– Некоторые всю жизнь не решаются, – поддержал Алан. – Я тоже не сразу пошел, сперва год работал консультантом, потом решил, что мне это не очень нравится.
– Ты? Консультантом? – удивился Льюис, словно это в природе невозможно было. – С твоими навыками общения?
– У меня прекрасные навыки общения, когда мне это нужно, – стрельнул взглядом омега, что Льюис сразу понял – взболтнул лишнего.
– Ну да… ты же журналист, – попытался замять альфа, не задумываясь особо.
– А ты откуда знаешь? – тут же заметил омега. Уличать сразу же не стоит, Льюис закроется или наврет с три короба, что не исключено при любом варианте развития событий. Но не может он так просто знать, где работает Алан, если только не следит сутками.
– В журнале видел, – тут же нашелся альфа, на что омега слегка улыбнулся, ответив просто :
– Вот как…
Может, Льюис это специально делает, как бы подает знаки и проверяет, насколько хватит мозгов Алана. Может, действительно выдает себя по полоротости. Омега учился на журналиста, но сейчас он занимает место редактора, пусть его имя и мелькает на страницах, Алан уверен, что спроси он название, Льюис не найдет что сказать, кроме: «Забыл». Альфа заранее знал либо его ВУЗ, либо место работы, а так же не просто имя, но и фамилию.
