Текст книги "Еще один шанс (СИ)"
Автор книги: Лиэлли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– А я и не хочу знать. Мне достаточно того, что я вижу. – Син наклонился к нему, почти касаясь его губ своими. – Как ты там говорил… – прошептал он. – Не обманывай сам себя, да, Айлин? Не надоело еще убегать от своих желаний? Ну-ка, скажи мне, что ты сейчас чувствуешь. Ты ведь ощущаешь тепло моих губ на своих? – Кончики его пальцев снова пробежались по щеке Айлина, заставляя его вздрогнуть и едва слышно выдохнуть. Себастьян прислонился лбом к его лбу, слегка потершись своими губами о его. – Чувствуешь. Ты дрожишь. Боишься, хочешь, знаешь, но не можешь… Это не любопытство, это просто жадность и желание жить. Во мне ты увидел отражение собственной темной сути. Человек, который не может полюбить, и Жнец, который отчаянно этого хочет. Какая ирония. Думаешь, я твой шанс?
========== Ложь Смерти ==========
Несколько дней Рэм просидел у кровати Лойта, не позволяя ему вставать и следя за его режимом питания. Пару раз даже приносил в палату по просьбе Лойта его котенка Биби. Рэм искренне считал, что имя Лойт дал своему питомцу очень смешное. Сидя с ним в одной комнате и общаясь целыми днями, очень скоро стеснительный мальчишка обнаружил, что в компании здоровяка он чувствует себя совсем расслабленно и спокойно. Он даже смеялся над какими-то шутками Рыжего, разговаривал с ним на разные темы, и ему было действительно интересно с ним. Один раз заглянул капитан – проверял, как идет на поправку его солдат. В комнате тут же воцарилось напряжение, и Себастьян решил по-быстрому смыться, оставив Лойта на попечение Рэма.
Через несколько дней Рыжий, несмотря ни на какие уговоры, твердо намерился встать на ноги и вновь приняться за свои обязанности. Удержать его не было никакой надежды, и юноша нехотя отступил. Нога медведя совсем зажила, но теперь хромота была обеспечена ему на всю жизнь. На следующий же день Лойт притащил в комнату Рэма бутылку вина, ближе к полночи, когда отбой уже дали. Дескать, держи, отблагодарить пришел. Они просидели до трех часов ночи, веселясь и громко подшучивая друг над другом, а потом Лойт попрощался и ушел к себе в комнату.
В ту ночь Рэм уснул впервые с улыбкой на губах и в хорошем настроении.
Себастьян физически ощутил, как Айлин затаил дыхание, услышав его последние слова. Кажется, он попал в цель. Осталось лишь закрепить свой краткий миг торжества…
Капитан медленно, глядя своей Смерти в глаза, приблизил свои губы к ее губам и осторожно коснулся их. Айлин не сопротивлялся, наоборот – прикрыл глаза, выжидающе глядя на него из-под золотистых ресниц. Себастьян не спешил целовать его, и между их губами оставались считанные миллиметры, его дыхание согревало губы юноши, и эта пугающая, но желанная близость почему-то до дрожи волновала его. Он оттягивал сладостный момент, когда сможет наконец познать на вкус тот запретный плод, когда сорвет с губ своей восхитительной Смерти первый и, возможно, последний поцелуй…
Он осторожно, словно пробуя, провел своими губами по его губам, поцеловал в уголок рта и не спеша скользнул кончиком языка по полной нижней губе Айлина. Смерть в его объятиях стояла натянутая, как струна, застыв, словно каменная статуя, с немного прикрытыми глазами, не пытаясь обнять его в ответ, но и не сопротивляясь. Себастьян ожидал, что в любую секунду Айлин оттолкнет его, может быть, даже разозлится, применит свою сверхъестественную силу, но юноша стоял неподвижно. И капитан осмелел, позволив себе больше. Язык Себастьяна скользнул внутрь его рта, неторопливо исследуя, лаская и поглаживая язык Айлина. Он не пропустил того момента, когда тело юноши начало отвечать ему, отозвавшись сладкой, волнительной дрожью. Синие глаза широко распахнулись, Смерть слегка отшатнулась, но Себастьян держал крепко. На миг лишь отпустив его губы, он горячо шепнул ему:
– Видишь? Я был прав.
И снова мучительная пытка сладостью первого поцелуя.
За окном неожиданно грянул гром. И на море, наверное, начался шторм. И хотя был еще день, небо на улице угрожающе потемнело, налилось свинцовой тяжестью и разразилось адским ливнем. Вспышки молний поразили небеса, сердитый гром грохотал беспрерывно. Себастьян не обращал на это никакого внимания, уже не в силах оторваться от сладких губ, но Айлин напрягся в его объятиях еще больше. Он наконец проявил какую-то инициативу – его руки взметнулись вверх и уперлись в грудь Синдариллу, заставляя отстраниться.
– Ты не понимаешь! – прошипел он, слегка задыхаясь после долгого поцелуя и глядя ему в глаза с яростью и в то же время отчаянием.
– Чего я не понимаю? Мне кажется, тут все понятно и без слов, – с ухмылкой заметил Син, вдруг ощущая себя в невероятно хорошем расположении духа.
Айлин разглядывал его лицо долго и пристально. На миг его рука взметнулась выше, словно он хотел вплести пальцы в волосы капитана, но потом бессильно опустилась.
– Пусти меня, – холодно проговорил он.
– А стоит ли? – Усмешка не желала сходить с губ Себастьяна. К тому же он вдруг обнаружил, что ему безумно нравится держать в своих объятиях эту хрупкую, но такую… желанную? Смерть.
– Определенно стоит. Ради твоей же жизненной безопасности, – процедил Айлин, не глядя на него.
– Положим, я готов рискнуть своим шансом ради одной ночи с тобой? – Слова сорвались с его губ прежде, чем Син успел подумать, что говорит.
Синие глаза Айлина комично расширились, и он даже перестал давить ему на плечи в попытках высвободиться из объятий.
На секунду ошеломленный тем, что сказал, Себастьян, однако, не подал виду. Раз уже взялся за гуж, не говори, что не дюж… Теперь нужно было играть роль до конца. К тому же он сказал не такую уж и неправду…
– И не делай такие ошеломленные глазки, – пробормотал он ему на ухо. – Я уверен, ты сканируешь мои мысли автоматически, разве нет? Хотя на данный момент… тебе даже не нужно прилагать усилий, чтобы прочитать их, учитывая, в каком тесном контакте со мной ты находишься.
Мягкий, интимный и соблазнительный, этот его шепот возымел свою реакцию, когда Айлин вдруг понял, что уже не хочет сопротивляться и против воли расслабляется в сильных руках. Он сжал пальцами его плечи и, стиснув зубы, пробормотал в ответ:
– Ты не понимаешь, что творишь, глупый смертный…
– Скорее ты не понимаешь и жутко боишься, – парировал Себастьян, с наслаждением вдыхая запах золотистых волос. От Айлина пахло морскими брызгами, солнечными лучами и свежестью первого весеннего ветра.
– Нет… Ты просто не знаешь… – с отчаянием произнесла Смерть, чувствуя, как у нее слабеют ноги.
Новые, неизведанные ранее ощущения захлестнули ее с головой, и вряд ли она могла честно ответить на вопрос, хочет ли прекратить их. Вынужденный теперь держаться за его плечи, чтобы не упасть, а не чтобы оттолкнуть, Айлин вцепился в него железной хваткой.
– Зато я знаю, что тебе сейчас хорошо, и мне этого знания вполне достаточно, чтобы продолжить, – снова прошептал ему на ухо Себастьян, легкими круговыми движениями поглаживая его по спине одной рукой, а другой лаская волосы. – Смотри, Айлин… Я еще почти ничего не сделал, а ты уже дрожишь. Кажется, это были твои слова, что Смерть ничего не чувствует? Сейчас ты человечен, как никогда… Еще один шаг – и станешь полноценным смертным, – в шутку добавил он.
Айлин неожиданно вырвался, тяжело дыша и глядя на него как загнанный в клетку волк.
– Так оно и будет! – прошипел он. – Ты не понимаешь, да? Я не могу себе этого позволить!
На секунду ошеломленный, Себастьян все же резонно возразил:
– Но ведь именно этого ты добиваешься… Стать человеком. Разве нет?
– Ты не понимаешь! – снова повторила Смерть. – Мы поменяемся местами. Таковы условия контракта! – последнюю фразу он выкрикнул, вынужденный перекрикивать гром за окном.
– Какого контракта? – спокойно спросил капитан.
Айлин резко замолчал, отворачиваясь и явно намереваясь исчезнуть, но Себастьян схватил его за руку и швырнул на кровать, молниеносно оказавшись сверху и нависнув над ним. Попытавшаяся выскользнуть из-под его тела Смерть была прижата к кровати и лишена возможности двигаться, когда Син приковал ее запястья к постели своими руками.
– Какого контракта? – повторил он еще более спокойно, и это спокойствие было зловещим.
– Того, что я заключил с Ним, – пробормотал Айлин, сдаваясь и отворачивая голову в сторону.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть лица Себастьяна, и плотно сжал губы.
– Он – это Темный? – уточнил Синдарилл.
– Так вы Его называете, – едва слышно отозвался Айлин.
– И что же это был за контракт? – все так же спокойно продолжал расспрашивать его капитан.
– Ты же уже обо всем сам догадался, – хрипло пробормотала Смерть. – Разве нет? Месяц срока – это не мое условие. Это Его условие. Если бы ты все-таки влюбился, я бы стал человеком… А если бы нет… Что же. Ты все равно продолжил бы жить. А теперь пусти меня, я проиграл этот спор. Мне пора уходить.
– Разве то, что я тебя держу, помешает тебе уйти? – неожиданно мягко произнес Себастьян. – Ты ведь можешь просто исчезнуть…
Айлин зажмурился. Впервые он не казался ему воплощением потусторонней сущности, Смертью, Жнецом, существом, нагонявшим страх и дрожь. Теперь Син видел его обычным смертным юношей. Прекрасным юношей. И ему нестерпимо захотелось вновь поцеловать его. Он уже наклонился, но, когда между их губами оставалось всего ничего, Айлин неожиданно резко отвернулся.
– Глупец! Три поцелуя – и дело почти кончено. Ты уже… – Он оборвал себя и начал резко вырываться.
Это было так неожиданно для Синдарилла, что он даже растерялся, почти выпустив юношу из своих объятий, но вовремя спохватился. Рванув Айлина на себя, он снова швырнул юношу на подушки, схватил его за руки и, вытянув их над его головой, скрестил вместе и прижал к постели за запястья одной рукой, бедрами прижав изящное тело к кровати.
Сощурив медовые глаза, он наклонился низко-низко и прошипел:
– Так все же ты лгала мне, дорогая Смерть, не так ли?!
Челюсти Айлина сжались, но он упрямо вскинул подбородок.
– Неправильный Жнец… Что ты там говорил, поменяемся местами? И то, что я вижу других Жнецов, это ведь неспроста, не потому, что я уже умирал. Почему это происходит?!
Айлин долго молчал, отвернувшись в сторону, но потом ответил едва слышно:
– Потому что мы привязались друг к другу, Син.
Себастьян замолчал.
– Прости… я позволил этому случиться, – прошептал Айлин еще тише.
Гром за окном неожиданно стих. Дождь ослаб, и только хрупкие капли мерно барабанили в стекло, монотонно жужжа на заднем фоне.
Синдарилл опустил голову, скрывая взгляд карих глаз за густой челкой. Он отпустил руки Айлина, выпрямившись на нем. Молчал долго, почти две минуты, и наконец тихо произнес:
– Тогда все это уже не имеет значения, не так ли?
– Что ты имеешь в виду? – Глаза Смерти снова расширились в легком удивлении.
– Процесс… уже необратим. Что будет дальше? Я стану тобой, ты мной? Ты все более человечен, я же уже могу видеть этих… Жнецов. А потом…
Айлин вздохнул совсем по-человечески и закрыл лицо руками.
– Прости. Я слишком хотел добиться своего и даже не подумал… о тебе. Я совсем молодой Жнец и…
– До конца месяца осталась неделя, – прошептал Себастьян. – А потом все изменится, верно?
Смерть нехотя кивнула, глядя с сожалением и отчаянием.
Себастьян склонился к нему и слабо улыбнулся. Он протянул руку и ласково коснулся кончиками пальцев его щеки.
– В таком случае я уже ничего не теряю…
========== Воспоминания ==========
– Господин Лиэ-э-эт!!! – далеко над полем разнесся звонкий крик служанки Мары.
Юноша резко обернулся и вздохнул.
«Еще пять минуточек!» – с тоской подумал он.
– Тай, мне пора! – пробормотал он своему любовнику, стараясь высвободиться из его объятий.
Но тот лишь еще настойчивее принялся ласкать его, кружа голову сладкими поцелуями и нежными прикосновениями. У юноши подкосились ноги, и перед глазами все поплыло.
– Тай, Тай, ну что же ты творишь… – в горячке прошептал он, обнимая любимого за шею и прижимаясь всем телом. – Меня же мать убьет… Слышишь, она уже послала позвать меня, пусти же, ну…
– Еще минуточку, Лиэ, солнце мое… Еще чуть-чуть, а потом, обещаю, я тебя отпущу…
– Тай… ох, Тай… Бездна, ты меня в могилу загнать хочешь? – задыхаясь, прошептал блондин, когда рука любовника проскользнула ему под рубашку и погладила низ живота, норовя прокрасться за пояс штанов.
Он обвил руками его шею, уткнувшись лицом в волосы, и тихонько застонал, словно сдаваясь. Его прижали к стене конюшни, и перед глазами все завертелось, закружилось… Горячие ласковые руки Тая, его глубокие поцелуи сводили с ума, а губы… ах, Всеблагие Светлые, что же он творил! Жаркий, ненасытный рот спускался ниже, оставляя яркие засосы на бледном животе.
Лиэт ухватился за плечи любимого, чтобы не упасть, и громко застонал, когда губы Тая обхватили его член. Вот так, быстро, жарко, страстно и ненасытно они любили друг друга каждый день между повседневными хлопотами и заботами, каждую минутку отводя друг другу, если такая выдавалась. Сколько ему было, когда Тай украл его сердце? Всего шестнадцать, зеленый еще, совсем мальчишка, которого было так легко соблазнить… Но еще в четырнадцать Лиэт пленял окружающих своей красотой, белокурый ангел с синими глазами, словно морская синева, кроткий, милый, послушный… И только Тай знал, какой он на самом деле пылкий, каким страстным он мог быть, оставаясь с ним наедине.
Выйдя из конюшни на дрожащих ногах, Лиэт поспешно принялся приводить себя в порядок, убирая из своих волос застрявшие соломинки и одергивая помятую одежду. До дому от больших конюшен отца было идти десять минут, и за это время он успел восстановить дыхание и полностью совладать с собой. И только лихорадочно пылающие щеки выдавали юношу. Беспечно насвистывая, он взметнулся вверх по лестнице, подмигнув кухарке, выглянувшей из кухни. В спальне наверху его уже ждала горячая ванна. Наскоро искупавшись, сын провинциального лорда переоделся в более приличествующую его званию одежду и спустился вниз, чтобы поужинать с семьей.
– Как прошел день, сын? – Отец, как всегда спокойный и умиротворенный, восседал во главе стола, даря семье надежду и спокойствие. Бледная и хрупкая женщина – его мать – сидела по правую руку от отца, потупив взор и нарезая свою порцию овощей мелкими кусочками. Мяса она не ела, наверное, поэтому и была такой худенькой и бледной. Ивет, его сестра, щебетала о чем-то с племянником отца, приехавшим погостить к ним на лето.
Лиэт одарил отца веселой улыбкой:
– Замечательно, как и всегда, отец! Звездочка сегодня все-таки ожеребилась, я помогал!
– Сколько гордости, – фыркнула мать. – Высокопоставленному благородному лорду не пристало возиться в конюшне, словно какому-нибудь деревенскому мальчишке, и приходить домой с сеном в голове.
Лиэт опустил взгляд, спрятав его под длинными золотистыми ресницами, и скромно улыбнулся.
– Прости, матушка. Я немедленно расчешусь.
– Уж будь добр!
– Жеребенок? – спросил отец, вновь вступая в разговор.
– Да, я назвал его Орешком. У него шкура отливает орехом на солнце, – снова улыбнулся юноша.
– Я хочу посмотреть! – запищала Ивет.
– И я, и я! – подхватил Марк.
– Завтра в обед я покажу вам его, – рассмеялся Лиэт. – Спасибо за ужин, мама. Отец. – Он отвесил ему легкий поклон, поцеловал протянутую матерью руку и, стараясь идти спокойно, вышел из столовой. Едва оказавшись в вестибюле, Лиэт взметнулся вверх по лестнице в свою спальню. Нужно лишь дождаться полночи… чтобы снова окунуться в объятия Тая…
Время до полночи тянулось мучительно медленно, но юноша умел ждать. В назначенное время он подложил под свое одеяло кучу подушек, придав им форму человеческого тела, так, на всякий случай, вдруг служанка заглянет, и, надев легкую белую рубашку и черные лосины, перелез через окно. По ветке дерева он перебрался на само дерево и, как белка, спустился вниз. Спрыгнув прямо в объятия своего возлюбленного, Лиэт жадно прильнул к его губам. Вместе они отправились на берег реки, на котором провели уже не одну жаркую ночь. Они были вдвоем уже второй год, строили планы и мечтали, и юный лорд надеялся в скором времени сбежать из поместья вместе со своим любимым Таем. Они бы построили небольшой домик в какой-нибудь деревне у реки и жили бы вместе, встречая рассветы и закаты…
– Тай… – положив голову ему на плечо, прошептал Лиэт с улыбкой на губах. – Знаешь…
– Что, солнце мое?
Он всегда так называл его… Солнце. Как сказал Тай однажды, Лиэт был для него солнцем, маленьким, ласковым, любимым солнышком, так неожиданно ворвавшимся в его жизнь… Впрочем, почему неожиданно? Тай уже давно положил глаз на юного лорда из хозяйского поместья. Изящный, стройный и гибкий юноша не мог не привлечь к себе внимание как заезжих аристократов – друзей своего отца, так и деревенских парней.
– Я тебя люблю! – рассмеялся юноша, поднимая голову и глядя в лицо своего темноволосого возлюбленного.
– Лиэ, солнышко мое… – Тай склонился и прильнул к губам Лиэта.
Это был тихий вечер. Прекрасный вечер, наполненный лунным светом, песней лебедей, плававших неподалеку, стонов двух юношей, сплетенных в страстных объятиях, звуками их любви и сбивчивого дыхания. И ничто не предвещало беды, которая должна была случиться на следующий день.
– Соболезную, мой лорд… Мы нашли тело вашего сына в овраге в подлеске. Он упал с лошади, перелетев через ее голову, и свернул себе шею, – отводя глаза, пробормотал мужчина. Крестьяне, столпившиеся за его спиной, были мрачны и угрюмы, а некоторые откровенно плакали. Сына своего лорда, юного Лиэта, все любили безмерно за его солнечный нрав, любознательность, открытость и приветливость.
Тело молодого человека нашли в овраге в неестественном для него положении. Брошенный, словно сломанная кукла, он вызывал чувство мрачного ужаса.
Погиб в расцвете лет, такой юный, такой прекрасный, такой… живой. Погиб… такой нелепой смертью, не успев насладиться всеми прелестями жизни, ведь у него все было впереди!
Его возлюбленного – Тая – нашли в тот же вечер повесившимся на дереве.
Айлин лежал под Себастьяном, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Из уголка его глаза скатилась маленькая, едва заметная слезинка. Он задышал глубоко и учащенно, стараясь сдержать рыдания, подступившие к самому горлу. Какая нелепость! Он не позволял себе вспоминать о прошлой жизни почти полтора века! И тут… Прикосновения этого смертного пробудили в нем горько-сладкие воспоминания, и глухая боль тут же разрослась в груди. Почему, почему?! Он больше не живой, но как же больно, горько и обидно за такую несправедливость! Беспомощный всхлип вырвался из горла, Айлин зажмурился и вдруг услышал мерный стук. Губы Синдарилла легко коснулись его щеки, впитывая маленькую соленую каплю, и едва слышный шепот раздался над самым ухом:
– Тише, Айлин, тише… Я же рядом, солнце…
Синие глаза широко распахнулись, и юноша уставился на него с непередаваемой смесью ужаса, горечи, обиды и ошеломления.
– Та… Син… – вырвалось у него хрипло.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Он ожесточенно замотал головой.
Нет, нет! Этого не должно быть, это не может происходить!
Он открыл рот, чтобы начать протестовать, но мягкие, ласковые губы накрыли его собственные во второй раз, и он забыл обо всем на свете, утонув в волне воспоминаний, нахлынувших вновь. Солнечный свет, ночная тишь, звуки полуденного дождя, ласковый шепот Тая, его сильные руки и нежные губы, прикосновения шелковой травы к обнаженной коже, приятная, желанная тяжесть его мускулистого тела, и мир завертелся перед глазами, и стоны рвутся с губ…
Я так молод! Я прожил всего лишь восемнадцать неполных лет! Светлый, за что?!
Руки комкают простынь по бокам от себя, и, крепко зажмурившись, Айлин тихо всхлипнул.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Его всхлип был заглушен умелым поцелуем, и ласковые руки скользнули под черную шелковую рубашку, вытаскивая ее полы из-за пояса.
Тай… Нет, Син… Проклятье! За что?!
– Пусти, пусти меня…
Он закрыл глаза, концентрируясь на другом месте, на сторожевой башне форпоста, но ничего не вышло. Он не смог исчезнуть. Снова беспомощный тихий всхлип. Он так слаб в этот момент…
– Син, да что же ты делаешь…
Горячий язык проник в его рот, настойчиво лаская, исследуя и пробуждая давно не испытываемое желание. Он застонал в рот Себастьяну, поднял руки, вцепившись в его волосы, сам не зная, хочет ли оттолкнуть или же, наоборот, прижать.
– Третий! – выдохнул он, едва капитан дал ему такую возможность.
– Что за «третий», солнце мое? – Будто в насмешку Себастьян выбрал именно это ласковое словечко, чтобы называть его так в постели…
«Светлые ли Темные, но за что же, за что вы так со мной поступаете?!» – в немой мольбе подумал Айлин, облизывая пересохшие внезапно губы.
Он смотрел в золотисто-карие глаза, а в подсознании его всплывали другие – ореховые, более темные… Эти были светлее меда, ярче солнца, мягче янтаря… А те были темными, затягивающими, глубокими, бездонными… Тай… Ах… И его густые каштановые волосы вдруг резко потемнели, и сквозь пелену слез, застлавших глаза, Айлин увидел проступившие черты Себастьяна Синдарилла. Он до боли крепко стиснул эти смоляные непослушные пряди и хрипло произнес:
– Третий поцелуй, Син.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Синие глаза вновь расширились. Еще одна слеза скатилась с уголка его глаза. А затем еще и еще, их становилось все больше. Он плачет… Впервые за сто пятьдесят лет он может плакать. И сердце так стучит… Это же его сердце!
Айлин задохнулся и закрыл лицо руками. Это были первые признаки. Но почему? Почему? Он пригрозил Синдариллу обменом сущностей только для того, чтобы тот отказался от своей затеи. Но почему он становится человеком? Ведь он не сумел добиться своего, ведь Син не влюбился…
Его руки мягко отняли от лица, заставляя снова посмотреть на капитана.
Айлин внимательно взглянул в склонившееся над ним лицо. Все происходящее казалось ему сейчас нереальным сном. Бледное, аристократическое, с тонкими правильными чертами, глазами цвета меда, цвета солнца, цвета янтаря… Глазами, в которых сплелись воедино золото и сталь, такие жесткие, такие холодные, такие цепкие, но в то же время такие мягкие, такие ласковые, такие… родные.
Юноша нервно облизнул губы, впитывая в себя каждую черточку лица Синдарилла.
Эти губы, всегда сурово поджатые, а сейчас такие чувственные, манящие… Он уже узнал, какими мягкими и нежными они могут быть. И на смену воспоминаниями о Тае ему пришла та ночь, когда жесткое жилистое тело, что сейчас накрывало его собственное, извивалось от ласк и поцелуев другого. Ночь, когда Синдарилл отдался Лойту. Он был так красив тогда, так невероятно притягателен и так соблазнителен…
Дыхание перехватило, сладкая дрожь пробежалась по всему телу, губы приоткрылись, чтобы выдохнуть едва слышно:
– Син…
Кончики пальцев пробежались вдоль его бледной щеки и очертили контур чуть приоткрытых губ. Себастьян втянул в рот один его палец, слегка пощекотав кончиком языка, и Айлин не сдержал тихого стона.
Человек. Человек. Человек.
Это слово отдавалось в его сознании тысячей иголок, вонзаясь в мозг и теребя мысли. Он так хотел им стать, он отдал бы свои века за одну короткую человеческую жизнь, он не хотел быть Жнецом, никогда не хотел!
– Почему?.. – пробормотал он тихо.
Это шутка богов? Он жив. Он чувствует. Он дрожит от прикосновений Себастьяна, он тает в сладкой истоме, в предвкушении, тело его снова оживало под чужими ласками и поцелуями, и он ощущал кожей мурашки там, где Син прикасался к нему. Он помнил еще ту сладостную дрожь, то настойчивое томление в паху, от которого подкашивались ноги и кружилась голова. И вот сейчас это снова происходило с ним!
Нерешительно, словно пробуя, Смерть вплела тонкие, хрупкие пальцы в черные непослушные волосы на затылке капитана, притягивая его голову поближе к себе.
– Ты правда готов отдать свой шанс ради одной ночи со мной? – тихо прошептал он.
Медовые глаза мягко сверкнули, и вместо ответа Себастьян наклонился, впиваясь в податливые губы своей Смерти еще одним обжигающим, глубоким поцелуем.
========== Айлин, солнце мое… ==========
Затаив дыхание, Себастьян медленно, смакуя каждое мгновение, расстегивал одну пуговицу черной шелковой рубашки за другой. Расстегнув последнюю, он распахнул полы рубашки в стороны, любуясь открывшимся видом изящного юного тела.
– Никогда не любил блондинов, – пробормотал он. – Они не в моем вкусе.
Айлин не ответил, только смотрел на него из-под золотистых ресниц ничего не выражающим взглядом.
– Это доказывает, что ты солгала мне не один раз, Смерть, – продолжил Себастьян и добавил с неожиданной проницательностью: – Так ты выглядел при жизни? ¹
Айлин закрыл глаза и нехотя кивнул.
– Красивый, – хмыкнул Син, проводя ладонью вдоль его живота.
– Но не в твоем вкусе? – парировала Смерть, по-прежнему не открывая глаз.
– Уже в моем, – не остался в долгу капитан.
– Туше… ² – едва слышно отозвался Айлин, замирая под его прикосновениями.
Себастьян заскользил ладонью по бледному телу юноши, иногда касаясь кожи лишь кончиками пальцев.
– Кожа нежная, – прошептал он, наклоняясь и целуя ключицы. Айлин выдохнул, задрожав от прикосновения его губ. Себастьян просунул руку под его голову, притянул его к себе за затылок, вынуждая подняться. Не сопротивляясь, юноша скользнул в его объятия, упершись руками ему в грудь, не отталкивая, но и не прижимаясь. Син спустил шелковую рубашку с его левого плеча и поцеловал обнажившийся участок кожи. Горячие губы прильнули к плечу Айлина, и он затрепетал от этого ощущения. Действия Себастьяна были медленными и нежными. И он автоматически сравнивал их с тем, как Себастьян обращался с Делеком и Лойтом. С Делеком он играл, соблазняя и искушая, вел себя так вальяжно и властно, словно тот принадлежал ему. С Лойтом он был слегка замкнут, но искренен, подчинялся хоть и с неохотой, но в то же время с желанием. А с ним…
С ним он был осторожен, ласков и нежен, словно все происходило в первый раз, словно он… боялся сделать что-то не так?
– Син? – Собственный голос показался ему хриплым и чужим, потому что был необычайно мягок.
Не тот холодный, безразличный, чуть надменный и властный, а мягкий, с капелькой нежности, слегка удивленный и тихий… Покорный. Тот голос… Словно прозвучавший из его прошлой жизни, когда он сидел тихими вечерами с Таем, положив голову ему на плечо, рассказывал о своих мечтах. Или когда лежал под ним, извиваясь и постанывая, умоляя взять, умоляя не останавливаться, шепча «люблю», бормоча всякие глупости…
Он уже забыл этот свой голос. Человеческий. Полный эмоций.
Себастьян замер, поднял голову и заглянул в синие глаза. Никто еще не произносил его имя так… Так мягко, так ласково, так нежно, так тихо и покорно, словно обращался к любимому.
Айлин запустил пятерню ему в волосы, с неосознанным наслаждением пропуская мягкие, непослушные пряди через свои пальцы. Черная рубашка, отливающая гладким шелком, была спущена с одного его плеча, придавая ему такой безумной эротичности вид, что Син ощутил горячую, обжигающую волну, окатившую низ его живота. Золото белокурых волос рассыпалось по плечам, красные губы распухли от поцелуев, длинные ресницы, припорошенные солнечным светом, скрывали темный взгляд, словно приглашая и искушая. Бледная кожа, виднеющаяся там, где ее не скрывал черный шелк рубашки, притягивала взгляд и манила поцеловать.
Смерть сама потянулась к нему за поцелуем, прижимая к себе за затылок, ероша и без того стоящие ершиком волосы, и Себастьяну захотелось заурчать, как коту, которого гладят и ласкают. Он подался вперед, прильнул к столь желанным губам, чувствуя обжигающие волны возбуждения. Ему было горячо, хотелось большего, и впервые лорд Каменное Сердце ощутил страстное, безумное желание овладеть кем-то настолько, что тело заломило от боли. Его язык жадно скользнул в теплый рот Айлина, подчиняя, покоряя и властвуя. Как ни странно, Смерть не сопротивлялась столь бесцеремонному вторжению. Наоборот, Айлин теснее прижал к себе голову капитана и столь же жадно ответил на поцелуй. Одна его рука обвила шею Себастьяна, а вторая продолжала зарываться в черные волосы, теребя их, приводя в еще больший беспорядок.
Бледное совершенное тело прижалось к его телу, заставляя Себастьяна самого дрожать от удовольствия. Он запустил руки Айлину под рубашку, погладил спину и спустил ткань со второго плеча, продолжая целовать юношу. Кончики пальцев Сина пробежались по его предплечьям, он обхватил ладонью тонкую изящную шею, поглаживая, лаская, задевая золотые волосы, скользнул губами вдоль его щеки, пощекотав кончиком языка уголок чувственного рта, потерся щекой о его щеку и провел языком по краю изящного ушка.
– Ангел, – тихо прошептал Синдарилл, поглаживая второй рукой его поясницу и пробегаясь пальцами вдоль позвоночника.
Айлин откинул голову, давая его губам больше простора, и Себастьян незамедлительно воспользовался его приглашением, впиваясь губами в чистую белоснежную кожу и оставляя на ней красные пятна.
– Если только смерти, – тяжело дыша, отозвался юноша, и в голосе его слышалась и сладость, и горечь. – Неужели… неужели ты…
Себастьян ласкающим движением прошелся языком вдоль его шеи, обвел ключицы и снова поцеловал бледное плечо.
– Что еще за «неужели»? – пробормотал он, не в силах оторваться от кожи цвета молока.
Айлин задрожал еще больше, уткнулся носом ему в шею и прошептал едва слышно:
– Неужели ты меня хочешь, Син?
– Почему это вызывает у тебя такое удивление? – в свою очередь пробормотал Себастьян, наклоняясь ниже и обдавая горячим дыханием затвердевший сосок юноши.
Айлин выгнулся, стискивая волосы у него на затылке, простонал едва слышно сквозь зубы и вцепился другой рукой ему в плечо.
– Потому что я… не человек, – выдохнул он, закрывая глаза.
Себастьян пробормотал что-то невнятное, опрокидывая его на постель и целуя в шею. Айлин покорно позволил ему это, наконец-то сдаваясь полностью, позволяя раздеть себя, позволяя делать с собой что угодно.
Всего одно мгновение – и разве я что-то теряю? Я только обрету… И буду жить всего какие-то часы, но у меня наконец появилась возможность чувствовать… Каждое твое прикосновение, Син, каждый твой вздох – и мурашки по коже, каждый твой взгляд – и томление внизу живота нарастает… Я помню, я знаю, я чувствую, слышу, вижу и живу… одной лишь этой ночью, но как же сладко и больно…
Син, Син, Син, ну что же ты со мной делаешь?..
Ловкие пальцы уже сняли с него рубашку, отшвырнув прочь. Жаркие губы, казалось, были везде, оставляя всюду яркие цветки страсти. Себастьян уже и сам разделся до пояса, нетерпеливо скинув свою рубашку. Он смаковал вкус гладкой нежной кожи, что была светлее его собственной. Он и сам был бледным, но Айлин… словно в молоке купался… Син целовал бледную шею, плечи, грудь и живот, ощущая, как треплют его волосы изящные пальчики Смерти. Подцепил черные брюки Айлина за пояс и принялся стягивать вниз, и юноша покорно приподнял бедра, тихо, медленно дыша, наблюдая за ним из-под золотистых ресниц. Он не мог не вспоминать о тихих лунных ночах с Таем, глядя на темноволосую голову капитана, и это заставляло его чувствовать себя немного виноватым. И все же Айлин не променял бы эту ночь ни за что на свете, покорно принимая ласки Синдарилла, его объятия, его прикосновения, его поцелуи… Он не знал, почему его тело отвечает, не знал, почему он снова чувствует, но это было чудесно. Он хотел бы, чтобы это продолжалось и продолжалось, только бы Син не останавливался ни на секунду. Его тихие стоны заглушали звуки дождя за окном. И почему-то перед глазами пролетали все те мгновения, когда Смерть присутствовала в жизни Себастьяна только как безмолвный наблюдатель.
