Текст книги "Пари (СИ)"

Автор книги: лейтенант Кеттч.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

После выкладки этих фоток фанатки вспомнили всё: и мою ночёвку в одном номере с Лёхой, и кучу прочих сплетен.

Я стал подумывать об окончательном нашем с Машей «каминг-ауте». Вот только никак не мог придумать, как это сделать.

В одном из городов, как я тогда думал, мне повезло: у нас брали интервью в стиле «Ой, какие они тут все классные! Девки, набегай!» Но журналистка была весьма разочарована нашими ответами и под конец даже перестала скрывать это. Ну ещё бы! Столько парней, и почти все женатые!

Я, самый мелкий (как по росту, так и по возрасту), стал главной целью её нападения и отдувался за всех, отвечая на абсолютно идиотские вопросы. О степени своей свободы я сказал, что женат, но возомнившая себя акулой журналистка не отставала. На вопрос «Как вы с женой познакомились, и как поняли, что подходите друг другу?» я ответил абсолютную правду и одновременно попытался схохмить:

– Я ударился головой, а когда пришёл в себя, выяснилось, что сбегать поздно: будущая жена меня уже похитила и уволокла в свою пещеру.

Скрывавшийся за спинами ребят Вадик громко заржал.

Остальные тоже давали настолько же глупо звучавшие ответы, насколько глупыми были заданные нам вопросы.

Статейка, тиснутая этой мадам, вышла в какой-то местной газетёнке, кою мало кто увидел, но это был несомненный шедевр. Статья была не иначе как приурочена к всемирному дню блондинок и каждому из нас был посвящён более чем красочный абзац.

Общий стиль статьи был таков: несоответствие внешнего внутреннему. Мол, мы только на сцене няшки, а на самом деле у нас жуткий рассадник порока и разврата. Были упомянуты Никитина тяжба за ребёнка, синяки на Вадике, татуировки, пирсинг, слухи, моя старая спортивная травма, и моё же появление на сцене в окровавленной брючине, моё падение с «пирамиды», ночёвка в одном номере с Ежом и его селфик в постели, на который попала моя нога, и последовавшее за этим моё исчезновение с гастролей. Игорь был объявлен хроническим алкоголиком. Надо полагать, кто-то где-то всё-таки тиснул либо фото, либо видео с моего дня рождения. Вспомнила автор статьи и наше полностью провальное выступление в Питере. Упомянут был даже водитель, заблудившийся вместе с автобусом под Смоленском! Не было забыто и то, что с Вадиком мы обычно селились в одном номере. А уж сколько было вылито на Игната с Мишей за макияж… Рядом с той самой фоткой на капоте авто красовалось то самое фото с Вадиком, и высказывались весьма смелые предположения об ориентации нас всех. Жёлтая пресса… Ну что с неё возьмёшь? Жаль, на лбу у журналистов не написано, что они из себя представляют.

А ещё в статье было сказано, что мы разгромили зал того ДК, где нами было оставлено ведьмино кольцо из бюстов на сцене.

После этого моя и так небольшая любовь к фотосессиям с фанатками сошла на нет, а любви к интервью и журналистам не прибавилось.

========== Часть 34. Вилочки. Или досмеялись ==========

Я никогда не верил в приметы, но в возрасте двадцати лет впервые задумался над тем, что на пустом месте они не возникают.

Как-то у меня везде начали падать на пол вилки. Иногда даже по нескольку раз в день. Ребята смеялись, предлагали мне перейти на палочки или ложки и заранее заказывали в ресторане для меня дополнительную вилку. Я отшучивался.

Гром грянул, когда минут за тридцать до выхода на сцену мне позвонила Маша и принялась рыдать в трубку. Понять, что у неё произошло, из невнятных всхлипов «Это ты во всём виноват», «Как же теперь», «Я ж не знала» и «Мне на работе посоветовали» было невозможно.

Находились мы тогда не так далеко от Питера. С трудом выяснив, что сама Маша цела, её родители живы, и, насколько ей известно, мои – тоже невредимы, я пошёл ставить Романа в известность, что прямо сейчас еду домой.

Роман дирижировал парнями на сцене:

– Раз, два, три… шесть! Раз, два, три… нога!

Непосвящённых подобный счёт обычно вводил в ступор. А также «Пам, пам, пам – сюда. Пам, пам, пам – туда!»

Роман меня отпустил. Впрочем, именно такой реакции я от него и ожидал. Ехал я сначала на такси в гостиницу, потом на нём же – до вокзала. Затем – на странной конструкции из двух плацкартных вагонов и тепловоза по одноколейке, где скорость была не намного выше чем у классического велосипедиста из школьного задачника, и где ветки кустов царапали и скребли по бокам вагона. По приезде на узловую станцию я пересел на первый же поезд дальнего следования и к утру был дома.

Едва я открыл ключом дверь, в прихожей появилась зарёванная Маша. Она схватила с полочки под зеркалом нечто и ткнула им в мою сторону.

– Вот! Это ты во всём виноват!

В руке у Маши была бумажная полосочка. С двумя полосочками.

– Ага, я. А ты в этом, типа, совсем не участвовала, – заметил я.

Зарёванная Маша разревелась опять.

«Приехали, – пронеслось у меня в голове. – Я, конечно, дома иногда бываю по семь дней в месяц, да и те не подряд, но почему я ничего раньше не заметил?»

***

Месяца три или четыре назад нам попалась упаковка резиновых изделий из явно бракованной партии. И вот – результат.

Первое изделие из упаковки при надевании разорвалось на две части. В соотношении два к одному.

Оторжавшись, мы вынули второе. Результат – почти один в один. Я шутки ради предложил Маше прогуляться до магазина или аптеки.

На дворе стояла ночь. Лил дождь. Маша предложила сначала посмотреть, что будет с третьим изделием. Из чисто научного интереса, разумеется.

Как я уже сказал, никуда мы в ту ночь не пошли. Третье изделие №2 прекрасно натянулось. А вот при снимании тоже порвалось. Почти посередине.

Ржали мы в ту ночь с Машей ну о-о-очень долго. И, судя по всему, досмеялись.

***

Выходит, примета права. Не зря у меня последние пару месяцев то и дело из рук и со стола падали вилки. При воспоминании о вилках и рваных изделиях я улыбнулся.

– Чего ты ржёшь?! – всхлипнула Маша и швырнула в меня полосочками.

– Ну не плакать же, – отозвался я. – В суд как, обращаться будем?

– За… Зачем? – шмыгнула носом Маша.

– Чтобы отомстить производителям за порвавшийся презерватив, – с как можно более серьёзным лицом ответил я.

Маша изумлённо воззрилась на меня, а потом хихикнула.

«Ну вот и ладушки, – подумал я. – Так гораздо лучше».

***

Много позже выяснилось, что рыдала Маша от обиды и только потому, что хотела «насладиться каждой минутой», а тут – бах, и выяснилось, что она уже совсем беременна.

Комментарий к Часть 34. Вилочки. Или досмеялись

Была добавлена вставная глава.

Добавлена сюда: https://ficbook.net/readfic/5925563/16544563

Так уж вышло. Интернет порой неожиданно подкидывает весьма необычные идеи.

========== Часть 35. Show must go on ==========

Я вошёл в купе. Пассажиров в вагоне почти не было. Соседей по купе – тоже. Забросив сумку под полку, я осторожно сел, бездумно глядя прямо перед собой. Неловко выйдет, если соседками окажутся женщины и попросят поменяться с ними на верхнее место.

Старая спортивная травма, периодически беспокоившая меня на протяжении большого количества лет, внезапно сделала невозможными не только танцы, но и даже просто безболезненную ходьбу. Я терпел, сколько мог, но от Волгограда почти до самой Москвы проехал хромым балластом. И если на первом шоу, сжав зубы, я дотерпел до конца, то выйти на второе уже не смог. В последнем перед Москвой городе Роман вручил мне билет на поезд.

Пока ребята выступали, у меня было время походить по врачам. Ничего нового для себя я не услышал. В медицинских учреждениях, от первого же попавшегося, ближайшего к месту выступления полуподвального «медцентра», до профильных больниц мне говорили примерно одно и то же. Мол, никаких нагрузок, и всё само со временем придёт в норму. И что-то типа «А давно вы себе в паспорт заглядывали? Чай уже не мальчик! И со здоровьем дальше только хуже будет! Нефиг по сцене скакать, скромнее надо быть и сдержаннее себя вести. Какие в вашем возрасте танцы?» И, как обычно «Два года без физических нагрузок». Проблема заключалась в том, что подобные рекомендации не устраивали меня. Мне двадцать девять… Ждать два года?.. Это конец.

Я никогда не думал, что под тридцатник окажусь ни с чем. Одна из причин, по которой я с такой лёгкостью ушёл из спорта, заключалась как раз в том, что я не хотел оказаться выброшенным на обочину жизни в двадцать с небольшим. Чего боишься, то с тобой и происходит, так ведь?

Поезд уже должен был отправляться, а соседей всё не было. Мой взгляд упал на одинокую красно-бело-клетчатую коробочку с «сухпайком». Коробочка – одна штука. Я еду в купе один. Или Роман заказал четыре билета, а три потом сдал? С него станется.

Пришла проводница и проверила паспорт и билет. Видимо, я как-то не так выглядел, поскольку она прочитала мне лекцию о необходимости вести себя прилично, не трогать уже застеленное чужое бельё, и предупредила, что перед выходом придёт пересчитать тапки, салфетки и зубные щётки.

Кстати, щёток я тогда так и не нашёл. Уже утром обнаружилось, что паста и щётка были засунуты в… тапки!

После ухода проводницы я улёгся и мгновенно уснул. И спал, не просыпаясь, пока проводница не заколотила в дверь и не принесла завтрак.

Я действительно спал. Без кошмаров, без сновидений. Я не рыдал в подушку, не рвал на себе волосы. Внутри было пусто и гулко как в пересохшем колодце.

При подходе к дому я попытался надеть нейтральную «маску», но не смог.

Звонить в дверь я не стал. В квартире было тихо. Я заглянул на кухню. Маша что-то лепила на засыпанном мукой столе.

При виде меня она не выразила изумления. Роман позвонил предупредить?

Не знаю, что вдруг сорвало меня с тормозов. Я уселся на диванчик. Маша молча продолжала орудовать скалкой.

– Ну что, разводимся? – спросил я. Откуда это вылетело, я не знал. Мы всегда делаем больно именно тем, кто нам дороже всего. – Теперь я больше на танцор. Я теперь безработный.

На мгновение оторвавшись от муки, Маша вскинула на меня взгляд, но ничего не сказала.

Я закрыл глаза и прислонился затылком к стене. Зарыться бы куда-нибудь и дня два оттуда не вылезать. А потом сжав зубы, начать жить сначала.

Смешно. От чего хотел уйти, там и оказался. Я встал, и ничего не объясняя, ушёл с кухни.

– А мелкие где? – обернулся в дверях я.

– К родителям отвела. Пусть поживут у них пару дней.

Я молча развернулся и всё-таки вышел.

Роман точно звонил. Они тут все что, всерьёз думают, что я в запой уйду или номер какой выкину?

Я побродил по квартире. Постоял у окна. В одежде завалился на наш с Машей диван и уставился в потолок.

Надо будет найти работу. Только какую? Что я умею? И кому это может быть нужно? Разве что детским тренером куда-нибудь. Смешно. От чего ушёл, к тому и вернулся. Только десять лет спустя.

Разбудила меня Маша, пристраивавшаяся рядом. В комнате и за окном было темно.

Я завёл за спину руку, подтянул к себе Машу, нашарил её руку и, поднеся к губам, коснулся кисти.

– Прости меня. Я…

Маша придвинулась ещё ближе и таким знакомым собственническим движением закинула на меня ногу.

– Вот увидишь, всё утрясётся, – произнесла мне в лопатку она.

Может, тогда Роман её не просто предупредил, а рассказал многое из того, о чём сам я узнал много позже? Я потом так и не расспросил Машу, а теперь, много лет спустя, поднимать эту тему, наверное, уже глупо.

***

Два дня я давил диван, ходил по врачам, которые не сообщили мне ничего нового, пытался изобразить из себя повара и гулял с детьми. Выводы за столь короткий срок я сделал неутешительные: врачи ничего не знают, постоянно стоять у плиты скучно, и идеальным отцом мне не быть. Я с ужасом думал, что вот так мне и придётся жить до конца моих дней, когда каждый день происходит одно и то же, вернее, когда в твоей жизни не происходит совсем ни-че-го.

Визит к Семёну Фёдоровичу, моему тренеру, ничего не дал. Он был явно рад меня видеть, но, боже мой, как он постарел с тех пор, как мы в последний раз виделись, и какие безрадостные перспективы он передо мной развернул!

Дома мне снова предстояло нацепить улыбку и быть идеальным папой и мужем, что, кстати, у меня не особо и получалось.

Спас меня Роман. То, что предложил он, было всяко лучше прозябания в детской спортивной школе (Да и каков из хромого тренер?) или бессмысленного перекладывания бумажек в однодневных «Рогах и копытах». Роман предложил мне занять его место. Сам же он собирался начать новый проект. По его словам, он уже давно хотел переключиться на что-то новое, а тут подвернулся удачный повод. Хотя, это ещё, конечно, вопрос, для кого он удачный.

Я подумал, подумал (секунд тридцать) и согласился.

***

На фанатской страничке моего отсутствия на шоу почти не заметили. Лишь три человека вопросили «Куда делся Дима?», «У Димы отпуск, да?» и «Надеюсь, Дима не уволился?»

Дима не уволился. Он размышлял, как вчерашние коллеги его воспримут в качестве руководителя, и где и кого брать на место Романа и себя.

========== Часть 36. Я не сдамся без боя ==========

Прошло два года. Роман с нуля успешно создал новое шоу и перестал выступать, оставив за собой лишь общие руководящие и постановочные функции.

Ксюша-отдел кадров, пиар-менеджер и всё остальное в одном флаконе вышла за Лёню Косорезова, но наотрез отказалась брать фамилию мужа.

Никита Луценко отсудил-таки себе ребёнка. Быть гастролирующим отцом-одиночкой оказалось невозможно, и он, посидев пару месяцев дома, перевёз к себе маму из областного райцентра.

Сын Альфреда, к великой радости отца, по стопам матери не пошёл: парень с удовольствием ел мясо и презирал полезные корма и траву.

Альберт, весь с ног до головы, подобно якудзе, постепенно покрылся разводами татуировок.

Богдан, также, как и раньше, утопал в густющей колосящейся бородище.

Степан похудел и снова вернулся на сцену.

Лёха-Ёж открыл собственную танцевальную школу.

Игнат и Михаил ещё не раз попадали в странные происшествия и всегда выходили сухими из воды.

Бабушки, жаждавшие стриптиза, стали одними из самых верных фанаток и даже приобщили к этому своих внучек.

Васька и Колька, с которых, собственно, всё и началось, тихо и подкаблучно существовали под чутким руководством жён, отдавая им зарплату, получая карманные деньги и изредка утаивая от супруг мелочь на пиво.

Эдуард Воеводский, так и не сумев отобраться в сборную, поступил в институт физкультуры и без серьёзных тренировок стремительно растолстел.

Элеонора Ивановна и ОБЖшник продолжают работать на прежних должностях.

Галина Кирилловна, мать Димы, души не чает во внуках.

Павел Фёдорович, его отец, так никому и не признался, что в студенческие годы заглядывался на парня из параллельной группы, и что старосте Галочке он на пятом курсе сделал предложение только для того, чтобы быть таким, как все.

Димина бабушка, невзирая на почтенный возраст, ещё бодра духом и быстра разумом.

Эллочка закончила школу и поступила в институт.

Соседка тётя Зина по-прежнему является ярым борцом за нравственность окружающих.

Удивление Александра Евгеньевича, отца Маши, поначалу ужасавшегося тому, что его воспитанная, но избалованная и своенравная дочь, подобно паучихе, утащила в нору и прибрала к рукам глянувшегося ей парня, постепенно переросло в восхищение столь ловко и выгодно произведённым дочерью манёвром.

Машина мама, Марина Георгиевна, тоже обожает внуков, но в глубине души до сих пор сокрушается по причине вопиющего мезальянса дочери, краснодипломной выпускницы престижного вуза, с малолетним попрыгунчиком, закончившим всего лишь спортивный ВУЗ, да и тот – на заочном.

Сам Дима по-прежнему, посреди ночи, не просыпаясь, сбрасывает одеяло и снова, тоже во сне, пытается им укрыться, залезая ногами в пододеяльник, чем неизменно будит жену, которая ворчит и вынужденно выпутывает его обратно.

Сама Маша ни разу ни на минуту не усомнилась, что, успев вперёд всех, отхватила себе самый лакомый кусочек и вовремя застолбила территорию.

Её тётя из Самары после стольких громких восторгов со стороны племянницы была ужасно разочарована знакомством с её избранником. Умение делать сальто и ходить на руках, с точки зрения тёти, являлось сомнительным талантом, не дающим никаких преимуществ.

Дочь Маши и Димы, видимо, унаследовала отцовское нестандартное отношение к пододеяльникам и упоённо жевала их в младенчестве. Младший же не заморачивался подобными сложностями и громко орал посреди ночи каждый раз, когда его посещало желание подзакусить.

***

В темноте кулис у края сцены переминался с ноги на ногу молодой мужчина с собранными в енотий хвост волосами. Рядом, но чуть в стороне, стоял парнишка лет восемнадцати и восторженно ел его глазами. Из внутренних помещений театра упругой, никуда не спешащей походкой вышел второй мужчина, чуть постарше, чуть повыше и чуть посуше первого, хлопнул его по плечу и сказал:

– Да всё будет нормуль. Не ссы, Дим.

– А не пошёл бы ты, Вадик… – проворчал первый.

«Вадик» так же неспешно вышел на сцену, а стоявший рядом с первым мужчиной парень, явно тушуясь, сказал:

– Дмитрий Павлович, вот увидите, всё будет хорошо.

«Дмитрий Павлович» усмехнулся, ловким движением руки взъерошил парнишке волосы и, чуть надавив ладонью на затылок, придал тому ускорение на сцену. После чего закинул собранные в полосатый хвост волосы за спину, сделал глубокий вдох и в который уже раз, не считая тактов, в одному лишь ему ведомый момент, когда изнутри что-то торкает и выталкивает вперёд, шагнул из полутьмы кулис в свет прожекторов сам.

***

Да, я знаю, что скорее всего проиграю. Но я всё-таки попробую. По-другому я просто не смогу.

Я не сдамся без боя.

Я не сдамся. Нет.

***

В конце шоу, как обычно, зрители устроили овацию и долго не отпускали выступавших со сцены.

Один из танцоров, обладатель роскошного полосатого хвоста, счастливо улыбался, хотя и ушёл со сцены, едва заметно хромая.

Комментарий к Часть 36. Я не сдамся без боя

Вот так, совершенно незаметно, шутливый миник превратился в макси. Даже не верится.

С уважением,

Ваша ICE ADDICT aka лейтенант Кеттч.

========== Разбей себе лоб фейспалмом! БОНУС ==========

Комментарий к Разбей себе лоб фейспалмом! БОНУС

Бонус – глава добавочная. Смысла вставлять её куда-то в середину и путать читателей не вижу.

Действие бонуса происходит где-то через год после прихода Димы в коллектив.

С кем регулярно происходят дурацкие происшествия? Да со мной, разумеется! И порой такие, что при воспоминаниях о них хочется разбить себе лоб фейспалмом.

В одном из городов (только не спрашивайте, в каком, к середине тура их названия мешаются и путаются в памяти) вечером в гостинице отключили горячую воду. Я, ничтоже сумняшеся, решил помыться холодной. Нет-нет, я не слёг с воспалением лёгких, не начал кашлять или сморкаться. Я даже ни разу не чихнул. Но вечером, уже засыпая, я почесал засвербевшую щёку.

Проснувшись же утром, я с ужасом взирал на красное пятно простуды на щеке и насохшую на губе корочку. Я прекрасно понимал, что где-то через сутки пятно станет меньше и бледнее, а ещё дня через два о нём не останется даже воспоминаний, но тогда… Тогда я с ужасом стоял перед зеркалом и взирал на украшавшие меня радости.

За завтраком кто-то из парней предложил попросить водителя автобуса по дороге в следующий город притормозить у парфюмерного магазина, чтобы я смог купить себе пудру и загрунтовать пятно. Подобная идея меня возмутила. Во-первых, я не девушка, чтоб пудриться, во-вторых, простуду лучше не трогать, чтобы не расползлась на полрожи.

Шоу в тот день прошло на ура. С аншлагом. Зал был большой, с ложами и балконом. Про город не спрашивайте. Как я уже говорил, его названия я не помню. Знаменитая шутка «Да не знаю я, в каком мы городе! Мы откуда-то куда-то едем!» возникла не на пустом месте. Да и не так важно, где именно это произошло. Важно то, что в зале сцена была не особо высока, и большого пространства между нею и первым рядом не имелось, и что я, видимо, так лыбился, что корочка на губе лопнула, и мне то и дело приходилось слизывать с неё солёную каплю.

По окончании шоу, как обычно, в фойе была устроена фотосессия. Я, учитывая физиономию, старательно тусовался за спинами ребят. Благо, что рост позволял мне спрятаться за ними совсем.

Я был как-то больше был озабочен тем, чтобы не отсвечивать, а не тем, чтобы разглядывать явившихся по наши души дам. Как оказалось, зря.

Посреди фотосессии Богдан вдруг начал обхлопывать карманы в поисках телефона, а потом и вовсе треснул себя ладонью по лбу.

– Чёрт… – услышал я. – Я ж его на усилитель положил!

А ведь и правда! Всю растанцовку Богдан втыкал в экран. Заработав замечание от Романа, он положил аппарат на колонку, где тот, видимо, и остался.

Светить свекольно-красной щекой и лопнувшей губой мне совершенно не хотелось, и я увидел прекрасный повод слинять.

– Я принесу! – вызвался я и, не дожидаясь ответа, рванул в зал.

Телефон, разумеется, обнаружился там, где его и оставили. Спешить обратно я не стал. Когда же я вернулся, все уже расходились.

С вещами мы потянулись к автобусу, и словно из ниоткуда возник журналист и как банный лист пристал к Роману. Дожидаясь, когда мы поедем, кто-то принялся бродить по служебному фойе, кто-то засел в автобусе, кто-то, воспользовавшись тем, что Роман занят и не видит, побежал курить за угол.

Я послонялся по фойе. Потом решил выйти на улицу. И вот там-то меня поджидала ОНА. Сначала я даже не понял, что происходит. Ко мне бодрым шагом рванула высоченная тощая дама лет тридцати пяти.

– Если вам нужна помощь, вы её получите! – с места в карьер налетела она.

– А?! – это было всё, что смог выдавить из себя я.

– Здесь нечего стыдиться. Помощь – рядом! Мы готовы её оказать!

«Сумасшедшая!» – пронеслось в голове у меня.

– С насилием и рукоприкладством нужно бороться и, не скрываясь, говорить об этом! – за стёклами очков глаза дамы вдохновенно блеснули.

– Э-э-э… Наверное, вы правы… – глядя на неё снизу вверх, выдавил я.

– Распускающих руки нужно привлекать к ответу!

– Н-н-ну да… – мне тогда подумалось, что при беседе с человеком с нестабильной психикой лучше не противоречить.

– Правда, мы специализируемся на помощи женщинам, подвергающимся домашнему насилию, но в нашем регионе есть организации, работающие и с детьми! – изрекла дама.

– Я… очень этому рад… – глупо промямлил я.

И тут до меня ДОШЛО. Ребёнок-жертва насилия – это я! Она решила, моя губа и пятно на щеке – результат чьего-то рукоприкладства. Я воззрился на даму. Нет, ну ростом меня природа, конечно, обделила, но всё-таки не настолько, чтобы признавать меня ребёнком!

Дама всё вещала и вещала что-то. Ребята с любопытством взирали на происходящее из окон автобуса.

– Это простуда. Меня за сценой просквозило, а потом я вымылся под холодной водой. Вот и всё, – перебил её я.

Но даму было уже не остановить.

– Не нужно стесняться обращаться за помощью!.. Она рядом!.. Достаточно руку протянуть!.. Молчать нельзя!.. Надо действовать!

– Да говорю же вам, это простуда!

Из служебного выхода появился Роман. Я умоляюще посмотрел на него. Но тот, едва вырвавшись из цепких журналистских ручонок, не просёк ситуацию и, решив не мешать, прошёл мимо.

– Роман Борисович! – официально окликнул его я, хотя мысленно воззвал: «Ромчик! Спаси от спасительницы! Она мне не верит!»

Вслед за Романом из служебного выхода появились Богдан и Альфред. Рядом с ними я, должно быть, смотрелся совсем мелким.

– Дим, закругляйся! – походя бросил Альф.

– Простите, мне пора, – сообщил непрошеной спасительнице я.

– Возьмите хотя бы визитку. И обязательно позвоните, – она сунула мне в руку картонный прямоугольничек. – Вам помогут! Вам обязательно помогут! У вас тут настоящая дедовщина! Вас нужно спасать!

– От вас бы спастись! – выдохнул я и рванул к автобусу.

– Позвоните! И вам помогут! Вам обязательно помогут! – вещала мне в спину она.

В автобусе я плюхнулся на сиденье и выдохнул.

– Куда ты должен звонить? – поинтересовался Альф.

– Я – жертва вашей дедовщины, – заржал я.

Сидевшие рядом парни изумлённо переглянулись.

– А ведь и правда! – воскликнул Богдан. – То-то она на меня так зыркала, когда ты за телефоном побежал!

Альф протянул руку, под подбородок приподнял мне голову и чуть повернул, чтобы получше разглядеть мою многострадальную щёку. Не желавшая заживать губа по-прежнему кровила, и я слизнул очередную солёную каплю.

– Хорош! Ничего не скажешь! – прокомментировал Альфред.

Все посмеялись и забыли.

Вот только на общем фото, выложенном кем-то из фанаток на сайте, я и впрямь выглядел так, словно меня хорошенечко отметелили. И утром, когда мы спустились на завтрак, вместе с официанткой с подносом и кашей появился полицейский в форме. Он подплыл к Роману, сразу определив в нём главного, о чём-то недолго поговорил и направился к тому столу, за которым сидел я. Рядом с Богданом, Альфредом и Вадиком. Все взгляды устремились на меня.

– Пожалуйста, ваш паспорт, – услышал я.

– А он э-э-э… в номере.

– Поступил сигнал о насилии над несовершеннолетним.

На этих словах я подавился кашей. Альфред саданул меня кулаком по спине. Вадик протянул мне стакан с водой.

– Пожалуйста, паспорт, – повторил коп.

Ситуацию усугубил Богдан.

– Дайте же ребёнку сначала поесть! – воскликнул он.

***

После того, как я принёс паспорт, служитель закона смог убедиться, что я не только совершеннолетний, но ещё и женат.

Следующим утром на жертву побоев я уже не походил ничем. Красное пятно за ночь превратилось не в синяк, а в россыпь коричневых сухих корочек, да и губа перестала кровоточить.

Сидевшие за столами парни не сильно походили на злобных «дедов», да и раз нет заявления от потерпевшего, то нет и дела о рукоприкладстве.

Название города, где всё это произошло, в памяти моей не задержалось, а вот о том, как по поводу и без ребята меня ещё долго именовали «несовершеннолетним ребёнком», я помню до сих пор.