Текст книги "Дерево (СИ)"

Автор книги: Ler-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Я ничего не обещаю. Сначала нужно детальное обследование. И мне хотелось бы предварительно переговорить с его наблюдающим врачом, посмотреть данные томографии… Джон, можешь мне помочь с ним связаться?

– Напиши мне свой номер телефона и электронную почту.

Кохей наблюдал за первым пилотом, пока тот тихо разговаривал с кем-то по сотовому. На фоне полуденного солнца из распахнутого настежь окна фигура Джона казалась статуей, высеченной искусным ваятелем из драгоценного камня. Очень красивый мужчина, высокий, с великолепной осанкой. Он старше всех в этой комнате, но возраст делает его только лучше. Как благородное вино.

– Кохей, Мэтт перешлёт на твой почтовый ящик всё, что нужно, и он хочет побеседовать с тобой… тебе удобно будет завтра днём, часа в три? У нас будет как раз утро, Мэтт заступит на смену и у него будет доступ к серверу нашей клиники.

– Да, конечно!

– Мэтт, друг Мицуру, его зовут Кохей Танигава, запомни имя, будет ждать твоего звонка… Да, хорошо, привет юбиляру передам. Да купил он тебе саке, купил!.. Довезу в целости, обещаю! Даже нюхать не буду, вот ты жмот, а?.. Ладно, пока.

***

Джон вызвался их проводить до отеля и всю дорогу смешил Мицуру рассказами о том, как Люси коверкает слова, зачитывая инструкцию для пассажиров на японском языке. Кохей шёл немного позади них и медленно зверел. Они отлично смотрятся рядом. Высокий подтянутый Джон Уайт и гибкий светловолосый Мицуру. Пара просто на загляденье, хоть для журнала их фотографируй. Глянцевого.

– Кохей, ты чего отстаёшь? Да, Джон, я же тебе забыл отдать свой подарок! Хорошо, что ты пошёл нас провожать! Только тебе придётся зайти, я хочу сразу посмотреть, понравится тебе или нет!

– Если вы не против, с удовольствием зайду. Мне приятно снова с тобой увидеться, Мицуру. И я рад знакомству с твоим другом.

Хорошо, что вчера они не успели заняться в номере гостиницы ничем… кхм, интересным. И сегодня с утра тоже не успели, даже вещи не распаковали толком. По старой привычке Кохей сам заправил кровать, в их номере две спальни, Джон не догадается, что они спали под одним одеялом… Или всё-таки догадается? Уже догадался? Он какие-то странные взгляды всё время бросает на Кохея. Хочет с ним о чём-то поговорить?

***

Кохей всё гадал, для кого Мицуру купил массивную металлическую турку и ручную кофемолку, но одного взгляда на Джона было достаточно, чтобы понять – для него. Джон сразу взял подарки от Мицуру в руки, погладил пузатые бока турки, насыпал в кофемолку кофейных зёрен из специально прилагавшегося мешочка и с удовольствием покрутил рифлёную рукоять. Впрочем, Мицуру не дал Джону долго забавляться обновками, отобрал турку и умчался из номера, крикнув напоследок, что сейчас сам заварит и принесёт попробовать. Повязку с руки Мицуру Кохей снял ещё вчера вечером, в поезде, боль от недавнего вывиха у бортпроводника бесследно прошла после ускоренного курса терапии от доктора Танигавы.

– Кохей… Прости, я, наверное, лезу не в своё дело, но Мицуру мне… он мне очень дорог. Он же рассказывал, при каких обстоятельствах получил травму? Если бы не он… Я обязан ему жизнью, карьерой… всем! Пронимаешь? И я просто не могу тебя не спросить… Пожалуйста, ответь, для меня очень важно это знать! Пожалуйста…

– Спрашивай.

– Мицуру… он сейчас очень счастливый. Я давно не видел его таким… светящимся. Скажи, это потому, что с ним ты?

Кохей не знал, можно ли доверять Джону Уайту. Он ничего не знает про этого человека, кроме того, что он пилот и начальник Мицуру. Для чего ему так важен ответ Кохея?

– Кохей… Ты врач, мне же не надо объяснять, что такое – хранить тайну, правда? У нас с Мицуру одна и та же тайна, которую мы не хотим открывать никому… особенно на работе. Ты понимаешь, о чём я?

Кохей с изумлением уставился на Джона. Вот этот мужчина, вслед которому оборачивались все без исключения женщины на улице, пока они шли до отеля… Этот высокий, красивый, успешный мужчина, живое воплощение мужественности в лучших голливудских традициях – он… гей?!

– Я не просто так спрашиваю, Кохей! Мицуру мне дорог, как младший брат, сын, если хочешь. Я никогда не смогу стать для него больше, чем другом. Не смогу защитить его от разочарования, от боли, ни от чего не смогу защитить, понимаешь? Но мне важно знать, что он в порядке, что он счастлив! Он очень, очень счастлив сейчас! Скажи мне, пожалуйста!

Очень тебя прошу!

– Он со мной. И останется со мной навсегда, – Кохей в первый раз за всё время их общения посмотрел Джону в глаза. Хорошие у него глаза, у пилота Джона Уайта. Честные.

– Останется? Он… хочет остаться здесь, в Японии? Но ты же сам сказал, что живёшь в России… Он уедет с тобой в Россию?!

– Нет. Я не собираюсь его заставлять бросать работу, он же любит летать. Что-нибудь придумаем. Но он со мной. А я с ним. Ты всё правильно понял, Джон.

Вот оно как, оказывается – когда говорят про человека «на глазах помолодел». Джон сразу перестал казаться Кохею взрослым и мудрым. Так улыбаться может только очень молодой и очень обрадованный человек.

– Как же я рад… Знал бы ты, как я рад!

Чему так сильно обрадовался Джон, Кохей не успел спросить. Потому что вернулся Мицуру с тремя кофейными чашками на фарфоровом подносе. И Кохей, попробовав термоядерный по крепости кофе, подумал с уважением, что раз Джону Уайту по душе такие напитки, он очень сильный человек. По крайней мере, у него стальной желудок и сердце из стали. От такой дозы кофеина по потолку можно бегать без присосок.

***

– О чём вы разговаривали, пока я кофе варил?

– Ни о чём. О всякой ерунде.

– Танигава Кохей, ты никогда не умел врать! – Мицуру оторвался от увлекательного упражнения по разработке мелкой моторики пальцев недавно вывихнутой руки, а именно – от расстёгивания пуговиц на ширинке джинсов Кохея. Тот предпочитал молниям классические пять массивных пуговиц и Мицуру находил это очень эротичным – можно долго-долго расстёгивать, постепенно увеличивая площадь территории для поглаживаний. Заводит безумно, причём обоих.

– С чего ты взял, что я вру?

– Ты смотришь куда-то в потолок, а должен смотреть на меня, если честно отвечаешь. Так о чём говорили?

– Кто он для тебя, этот Джон Уайт?

Мицуру на минуту задумался, продолжая теребить предпоследнюю пуговицу. Джон? Для него?

– Друг. Настоящий, надёжный. Я могу ему рассказать всё. Кроме того, что связано… с моими партнёрами. Это запретная тема.

– Он тоже тебе не рассказывает?

– Нет. У него, кажется, кто-то есть… какая-то давняя и грустная история. Он немного рассказал в самом начале, когда мы с ним только узнали, что мы оба геи. И то не мне рассказывал, я просто услышал. Мы пообещали друг другу, что это только наши личные дела. В компании будут проблемы, если узнают.

– Ваше начальство не любит сексуальные меньшинства?

– Скажем так, недолюбливает. Не знаю, почему. И не очень хочу выяснять.

– Скажи, Мицуру… Почему он так обрадовался, узнав, что мы вместе?

– Так вот о чём вы болтали! – Мицуру расстегнул последнюю пуговицу и полюбовался открывшимися просторами для дальнейших приятных занятий. – Знаешь, мне кажется, что Джон просто боялся, что скоро нас раскроют.

– Почему?

– Мы друзья, он действительно переживает за меня. А мне в последнее время жутко не везло с партнёрами. Вечно влипал в проблемы. Джон ведь не железный. Чтобы хоть как-то уберечь меня, дурака, он бы переломал себя и был бы со мной. И мы оба были бы несчастны. Он не любит меня, я не люблю его, просто в силу его ответственности и моей безалаберности… знаешь, это не самый плохой вариант, но счастья нам обоим он бы точно не принёс.

– Так сложно…

– Да, непросто… Вот поэтому он обрадовался. Ты ему понравился, как только вошёл к ним в номер. Я такие вещи сразу просекаю.

– Как мужчина?

– Ага! Тебе приятно?

– Лучше пусть никогда мне этого не говорит. А то я не посмотрю, что он твой друг, Мицуру.

– Он сильнее тебя! И драться специально учился, нас всех учат, на всякий случай.

– Драться я тоже умею. И мне всё равно, кто сильнее, кто слабее. На меня можешь смотреть только ты.

Вот так. Не «я буду смотреть только на тебя», а «только тебе дозволено смотреть на меня». В этом весь Кохей. Он действительно высоко ценит себя. И не собирается размениваться по мелочам – его может любить только тот, кого он любит сам. И этот кто-то обязан всегда быть самым лучшим. Так, что ли?

– Кохей… А если я когда-нибудь тебя обижу… что-то скажу не то или сделаю… ты… бросишь меня?

– Нет, – Кохею надоело ждать, когда Мицуру стянет с него одежду. Это классно, но уже никакого терпения не осталось на эротические игры. – Сам я тебя никогда не брошу. Только если ты захочешь.

– Сегодня что… по-взрослому будем? А как же – слишком часто нельзя, это вредно?!

– Сегодня можно. Ты уже хорошо отдохнул. Старая добрая классика?

– Давай… для начала.

***

Завтра будет новый день. С новыми мыслями и новыми заботами. Похожий на другие и совсем особенный. Что будет с ними дальше? Что будет с миром? Они не знали. Не знал и мир. Но в одном можно было не сомневаться – обязательно что-то будет. И это здорово.

========== Рыцарь и его конь ==========

– Кампай!

– Вздрогнули!

– С днём рождения, Кохей!

– До дна, до дна!

Из окна их квартиры открывается просто чудесный вид: Москва-река, нарядные набережные, парк с огромным колесом обозрения. Они там сегодня были, в этом парке – всей своей шумной разноязычной компанией.

Вообще-то день рождения у Кохея был полмесяца назад. Но экипаж Джона Уайта по расписанию прилетел в Шереметьево вчера ночью. А у самого Кохея и пилота их восьмой бригады МЧС Кудо Мицуру отпуск начался со среды этой недели.

***

– Что ж, Танигава-кун, я смотрю, твои познания существенно расширились… хотя ты всегда опаздывал на мои лекции! – за годы, которые Кохей не видел профессора Миябу, тот ни капли не изменился, такой же бодрый сухопарый старый гриб. И ехидства своего не растерял. – Только скажи мне, дорогой юный коллега… Посмотри вот сюда, видишь это затемнение снизу? Ты не допускаешь возможности, что это не только доброкачественное новообразование, а ещё и присоединившийся тромбоз соседней артерии?

Кохей очень даже допускал подобную возможность. И больше всего на свете её боялся. Потому что в таком случае во время операции возможен отрыв тромба, и как следствие – обширный инсульт.

– Допускаю. Тем не менее, я бы рискнул провести операцию и удалить опухоль, пока она не переродилась в злокачественную. Она не рассосётся под действием лекарств, уже несколько лет нет прогресса.

– Я просмотрел историю болезни. Этот молодой человек… ты сказал, вы учились вместе?

– Да.

– Он согласен на операцию?

– Пока нет. Но я постараюсь его уговорить. Это в его интересах, он может потерять работу из-за проблем со зрением.

– Насколько я понимаю, финансовых проблем не предвидится? Он хоть и гражданин Японии, медицинской страховки у него нет.

– Проблем не будет. Операцию я оплачу лично. И проведу её… тоже я.

– Твой международный сертификат даёт тебе на это право, Кохей, к тому же ты – наш выпускник. Я, как главный врач клиники, выделю тебе операционную и место в реаниматологии. Реши вопрос с согласием пациента и начинай его подготовку к операции. И, кстати…

– Да, профессор?

– Раз уж ты решил воспользоваться старыми связями, тебе придётся отплатить мне добром за добро. Есть несколько довольно сложных пациентов, по поводу которых не помешает консультация специалиста твоего профиля. Вот, взгляни на этот снимок…

***

– Ни за что!

– Мицуру, послушай…

– Нет, это ты послушай! Ты обещал, что не будешь меня лечить! Не будешь смотреть на меня, как на больного! Я уже неделю торчу в этой чёртовой больнице, меня истыкали иголками и кормят всякой дрянью!.. Меня от таблеток тошнит! Меня в дрожь кидает от белых халатов и всяких ваших шлангов с присосками! Гадость! А теперь ты заявляешь, что мне нужна операция! В Америке никто даже речи не заводил про операцию! Мне просто проводили всякие обследования и давали лекарства! Думаешь, там врачи хуже, чем здесь? В Америке?!

– Мицуру, да послушай ты спокойно! Они не хуже! Просто в твоём случае консервативная терапия бесполезна!

– Консервативная?! Мне там не давали никаких консервов!

– Не прикидывайся идиотом! Ты же понял, про что я говорю! От таблеток не будет толку, Мицу! У тебя опухоль в голове!

– Опухоль?..

Кохей прикусил язык, но зловещее слово обратно в глотку уже не затолкаешь. Мицуру побледнел так, что на щеках проступили крохотные, обычно незаметные веснушки.

– Мицу…

– Кохей, у меня рак? Ты сказал, опухоль… Это правда?! Я… скоро умру?..

– Да кто тебе даст умереть! – Кохей рывком обнял Мицуру, сжал так, что тот невольно охнул. – Мицу, это доброкачественная опухоль. Это не рак. Её можно убрать и все твои проблемы со зрением исчезнут. Я обещаю тебе!

– Кохей… Отпусти… больно…

Кохею совсем не хотелось сейчас выпускать Мицуру из своих объятий. Он напуган, ему страшно и холодно. Кохею тоже страшно. Так страшно, как никогда ещё не было. Если он не справится… Если во время операции что-то пойдёт не так, Мицуру может умереть. От его руки. Умереть… Нет-нет, нельзя так думать! Мицуру не умрёт. Кохей справится. Он должен это сделать. Должен. А пока надо отвлечь Мицуру, надо, чтобы он перестал бояться.

– Мицуру… Я встречался со своими родителями.

– Ты ездил в Камикаву? – Мицуру перестал вырываться. Если Кохей его сейчас отпустит, он… Он просто сядет и завоет от страха! – Ты бы не успел… ты же постоянно тут, со мной…

– Я не ездил в Камикаву. Они приехали в Токио. Я их попросил.

– Зачем?

– Я им всё рассказал, Мицуру. Про нас с тобой.

– Зачем?!

Вот теперь совершенно необходимо расцепить руки Кохея и посмотреть ему в лицо. А то видно только упрямо выпяченный вперёд подбородок… вот же шкаф высоченный!

– Хватит дёргаться, Мицу, я тебя всё равно не выпущу, пока не успокоишься. Да, я рассказал своим родителям, что мы с тобой вместе.

– И… что они сказали?

– Что я ненормальный. Отец даже побить пытался. Мама плакала.

– Кохей…

– Отец впишет тебя в наш семейный реестр. Ты будешь моим приёмным сыном.

– Чего?! Мы же одногодки!

– Это не играет никакой роли. Взамен я подписал дарственную на свою долю семейного имущества в пользу отца. Это довольно приличная сумма, государственная выплата за дом и клинику в Камикаве. Теперь отец сможет открыть в Осаке кабинет для частной практики. Мы с ним это уже обсуждали, я бы ещё в Камикаве подписал, зато теперь рад, что не поторопился. С твоими родителями встретимся после операции, когда ты поправишься. Им придётся вписать меня в свой семейный реестр, как твоего нового отца.

– Какой-то бред…

– Такой закон, ничего не поделаешь. Зато когда все формальности будут улажены, мы станем настоящей семьёй, Мицу.

– Всё равно бред… Почему ты всё делаешь в одиночку?! Не посоветовался со мной, это же такие важные вопросы! Семья… Операция! Ты решил всё за меня! Ты… кто тебе дал право всё решать самому, одному?! Отпусти меня! Это нечестно! Я не согласен! Ни на что не согласен… отпусти, кому говорю!..

Кохей предполагал, что ему влетит от Мицуру. Был готов к обидным словам, даже к драке. Но только не к тому, что по всё ещё бледным щекам Мицуру покатятся слёзы. Пусть он сейчас плачет от злости, но… Он по-настоящему плачет! Из-за него, Кохея!

– Прости меня…

– Ко… Кохей! Встань, придурок! Ну что ты творишь, а?! Выйдите, пожалуйста! – последняя фраза относилась к медсестре, заглянувшей в палату на поднятый ими шум. Девушка во все глаза уставилась на прижавшегося лбом к полу незнакомого симпатичного доктора. Стоять на коленях перед пациентом?! Это какой-то новый метод лечения?

– Да выйдите уже, я непонятно говорю?! – Мицуру захлопнул дверь палаты, вытолкав медсестру, и повернул рычажок замка. – Кохей, встань!

– Ты меня простишь?

– Я подумаю… Не хватай меня снова! Кохей, я тебе язык откушу! Кох…

Потом будет нельзя. Ещё долго потом ничего будет нельзя, даже целоваться. Реабилитация может растянуться на долгие месяцы.

– Ты сам сделаешь… эту операцию?

– Да.

– Тогда… ладно… Кохей…

– А?

– Я… не умру?

– Нет. Не умрёшь. Тебе нельзя умирать. Я тебе не разрешаю.

***

Для всех в «С-триал» новость о том, что Мицуру уходит из компании, стала неприятной неожиданностью. Для всех, кроме Джона. Командир экипажа южно-азиатской линии Джон Уайт был доволен и даже не скрывал своей радости. Да, им с Мицуру больше не летать вместе. Потому что пилоту вертолёта в напарники нужен не второй пилот, а штурман-радист. Но зато теперь Мицуру в самых надёжных руках, гораздо надёжнее, чем у его близкого друга.

***

После операции, закончившейся вполне успешно, Мицуру провёл полгода в Японии – вначале в клинике, под личным наблюдением Кохея. Потом у доктора Танигавы закончился законный отпуск, и он ненадолго вернулся в Москву – для оформления годичного отпуска за свой счёт. Только отдыхать Кохей не собирался. В частном санатории на берегу океана, куда перевели долечиваться Мицуру, как раз освободилась ставка врача. Рекомендация профессора Миябы распахнула перед Кохеем множество дверей, и он легко получил эту работу.

***

– Красиво тут…

– Очень. – Мицуру нравилось гулять с Кохеем по берегу океана. Вечерами на пустом пляже дул резкий студёный ветер, никто не рисковал соваться близко к брызжущим холодной пеной волнам. А Мицуру холод не пугал. Тут они могут побыть вдвоём. В санатории Кохея вечно дёргают, особенно всякие истерички лет под пятьдесят. Нашли себе утешателя… Так бесит!

– Кохей… Ты скучаешь по своей работе?

– Так я же работаю.

– По своей настоящей работе, дурень! Прости… Ты же не собираешься тут работать до пенсии? В санатории для психов?

– Не для психов, а для пациентов с последствиями стресса, не путай! К настоящим психам меня бы не подпустили, я врач общей практики. На психиатра ещё четыре года доучиваться надо.

– Как у вас всё сложно, у медиков. Мне вот переучиваться всего три месяца придётся.

– Переучиваться?

– Ну да, я на вертолёте мало летал. В принципе, сумею пилотировать, но всё равно надо учиться. У вас какие вертолёты? Российские или американские?

– У нас… в смысле, в моей бригаде? Мицуру, что ты задумал?

– Я еду с тобой. В Россию. Ты же замолвишь за меня словечко перед своими боссами? Буду рулить твоим вертолётом.

– Мицу…

– Ну что ты заладил – Мицу, Мицу… Могу я тоже решить что-то сам, без твоего вмешательства?! Ты же перекроил мою жизнь, как хотел… папаша! Стой, мы так не договаривались! Меня нельзя хватать, я хрупкий!.. Кохей, у меня голова кружится!.. Кохей!..

***

Наверное, кто-то очень могущественный в небесной канцелярии взял их под своё крыло. Потому что как раз к тому моменту, когда закончился срок реабилитации Мицуру, постоянный пилот восьмой бригады МЧС в подчинении московского офиса ООН решил уйти на пенсию. Его еле уговорили подождать несколько месяцев – пока новый пилот проходил переподготовку.

Решение Мицуру ехать в Россию переполошило всю его семью. Ладно, Америка, там всё-таки родные дед и бабушка – ещё вполне крепкие и довольно состоятельные. Но Россия! Страшное место, где по улицам бродят медведи, а жители цистернами пьют чистый спирт! Переубедить женскую половину семейства Кудо смог только Кохей. Пока ещё им с Мицуру можно было жить в санатории, он пригласил туда на недельный отдых мать и трёх сестёр Мицуру. Те не замедлили явиться вместе с многочисленными племянниками и племянницами избранника доктора Танигавы. И на этом паника в семье Кудо закончилась. Дети не отлипали от высокого онии-сана с удивительной бабочкой на щеке, а сёстры замучили Мицуру ревнивыми допросами: с какой стати такой шикарный мужчина запал на их безалаберного брата?! Не иначе, у геев есть какие-то секретные приёмчики в охмурении богатых и красивых парней! Мицуру отнекивался изо всех сил, но ему всё равно не поверили. Зато теперь родные Мицуру были точно уверены – нового родственника Танигаву Кохея терять нельзя ни в коем случае! Пусть лучше Мицуру научится пить спирт и драться голыми руками с медведями, но будет рядом с Кохеем! Тогда вся семья Кудо сможет спать спокойно и радоваться счастью сына и брата. Мицуру пришлось напоминать маме и сёстрам, что, вообще-то, они все замужние дамы и «хватит уже виснуть на моём приёмном отце!» Кохей обниматься ни с кем не отказывался, справедливо предположив, что немного положительного стресса Мицуру не помешает – как раз заодно и проверка будет, нет ли у операции отдалённых последствий. Последствий не выявилось ни на одном анализе. Пакет с данными отправился в Нью-Йорк и оттуда пришло официальное заключение о снятии с Мицуру Кудо временного отстранения от пилотирования самолётов гражданской авиации.

***

В Америку они тоже полетели вместе. Кохей вначале хотел остаться в Москве, чтобы дать Мицуру возможность ещё раз обдумать своё решение – ведь это не шутка, так резко и бесповоротно менять всю свою жизнь. Только этот номер у доктора Танигавы не прошёл.

– Ты мне что сказал? Что будешь со мной всегда! Везде! Всё, никаких возражений не принимаю! Летим вместе и точка!

– Мицуру… Ты же говорил, что на работе не хочешь светиться…

– Я и не собирался! Это совершенно не касается моих коллег! Просто пойми, я хочу, чтобы ты всё время был со мной. Просто будь рядом, без всяких объяснений. Родные знают про нас, они никому не скажут. А на работе мы сами никому не скажем. Я тебя не подставлю под удар, хорошо? В твоей Москве ведь тоже не стоит об этом кричать на главной площади? Кстати, она же называется «Красная»? А почему?

Мицуру здорово умел переводить тему разговора. Кохей сам не заметил, как перестал подыскивать аргументы для своего отказа лететь с Мицуру. И весь перелёт из Нариты до аэропорта имени Джона Кеннеди они болтали про город, в котором им теперь предстояло жить. Вдвоём.

***

– Как вам удалось снять такую большую квартиру? – Стейси закружилась по широкой лоджии, пёстрая летняя юбка надулась куполом, как цветок колокольчика. – Настоящий пентхаус! Дорого платите за аренду?

– Мы её не сняли, а купили. В рассрочку. Взяли кредит.

– И долго выплачивать будете?

– До пенсии, наверное. Но я тут много зарабатываю, Стейси! Даже больше, чем в «С-триал»! А Кохей ещё больше получает.

– Мицуру… Только ты в меня не кидайся сейчас своим яблоком, ладно? Вы же… не просто друзья, да?

– Почему ты так думаешь? – Мицуру не стал кидаться в чересчур проницательную девушку наполовину сгрызенным яблоком. Вот ещё. Эти яблоки Кохей специально для него покупал, зелёные, кисло-сладкие. Мицуру обожает именно этот сорт.

– Ну… Вы какие-то… очень внимательные друг к другу. Ты не подумай, я просто… Мне очень нравится Кохей. А он на меня смотрит… как на обычную знакомую, что ли. Вежливый всё время, но совершенно непрошибаемый!

– Ты с ним заигрывать пыталась, что ли?

– Фу, какой ты грубиян, Мицуру! Не заигрывать, а тонко намекать! А он будто не понимает, отшучивается и сбегает!

– И ты из-за этого решила, что ему женщины не интересны?

– Да ничего я не решила! Только я же не слепая! Он на тебя так смотрит! И всё время от всего оберегает!

– Стейси, Кохей – мой врач. Ты же знаешь, что именно он делал мне операцию. И я пилотирую вертолёт, на котором летает наша бригада. От моего здоровья зависят жизни многих людей. Не выискивай других причин, ладно? Их нет.

– Мне просто он на самом деле очень нравится… – Девушка обернулась – в комнате Кохей о чём-то разговаривал с Люси, та улыбалась. – Смотри, он всем нравится. У Люси, между прочим, скоро свадьба. И всё равно он ей нравится.

– Он очень хороший человек. И замечательный врач. Я уверен, он сейчас Люси какую-нибудь байку медицинскую рассказывает… пошли, тоже послушаем! Кохей здорово рассказывает!

***

Мицуру тоже мог расписать в красках этот вылет – тот, о котором рассказывал сейчас Кохей. И Сергей, постоянный напарник Кохея, развалившийся на диване с большущей кружкой пива, мог много чего добавить от себя. И Франц, и Богдамир, и Черси. Все они могли рассказать экипажу американского авиалайнера о том крушении поезда, которое стало для нового пилота восьмой бригады боевым крещением. Но только Кохей умеет рассказывать о страшных вещах так, что слушателям не хочется плакать. Только спокойный и обычно молчаливый доктор Танигава может разглядеть смешные моменты в событиях, заставляющих сжиматься сердце.

– Представляете, да? Вагон вот-вот на куски развалится, всё залито пожарной пеной, мы там ползаем, как снеговики, белые с головы до пяток, а ребёнок залез на третью полку и отказывается слезать! Кричит, плачет, что мы его сейчас заморозим, он боится и вообще без мамы никуда не пойдёт! Нас уже самих спасать впору, Сергей попытался залезть наверх, так на него полка свалилась!

– Ногу мне придавило, я аж взвыл, – добродушно прогудел Сергей и отхлебнул пива. – Ещё больше мальчика напугал!

– И тут вваливается наш пилот. И орёт мне, чтобы снял маску. – Кохей поискал глазами Мицуру. Тот отсалютовал поднятым бокалом. – У меня же бабочка на щеке, а сейчас как раз серию мультфильмов выпустили, про волшебника Какаду… в Америке их детишки не смотрят?

– Ещё как смотрят! – Брайан, счастливый отец двоих девчонок, подошёл к Кохею поближе. – Слушай, точно! Прямо в точности как у мага Какаду! Я тебя потом сфоткаю, можно? Аделина будет в восторге, она у меня фанатка… Саманта больше марвеловские комиксы любит.

– Да без проблем, фоткай! Так вот, я маску стянул, и тут Мицуру как зарычал! Мы аж подпрыгнули, Сергей даже про придавленную ногу забыл, чуть в окно не сиганул. Ребёнок голову высунул, а Мицуру ему и говорит… Мицу, изобрази, я не умею так рычать!

– Я говор-р-рящий вер-р-рблюд великого мага Какаду, пойдём с нами искать оазис! – Мицуру вытаращил глаза и прорычал что-то уже совсем нечленораздельное.

Брайан хохотал так, что уронил свой бокал. Смеялись все, даже на непроницаемом лице индейца Черси проступил намёк на улыбку.

– Естественно, ребёнок не устоял перед магом Какаду и его говорящим верблюдом! Вытащили, на носилки уложили. Ранен был, но не сильно. Только из вагона выпрыгнули – и всё посыпалось. Успели. А потом говорящий верблюд стал ещё и летающим. Так и рычал всю дорогу по передатчику, мы смеяться устали. Сколько времени ты потом шёпотом говорил, Мицуру?

– Неделю. Кохей, ты ещё расскажи про тот случай, когда на лесной пожар вылетали! Как там от лося убегали-то, помнишь?

– О, это вообще хардкор! Короче, дело было так…

***

– Хорошо отметили, да?

– Просто отлично! Ты был сегодня в ударе, док Танигава. Ты знаешь, что Стейси в тебя влюблена?

– Да? Так она же вроде с кем-то встречается?

– Ну, можно же встречаться и попутно влюбляться. И Люси, и Мэри… Они вокруг тебя чуть ли не хороводы водили.

– Мицу, только не говори мне, что ревнуешь.

– Я?! Да ни капли!

– Кудо Мицуру, ты совсем не умеешь врать. – Кохей поставил последнюю чисто вымытую тарелку в сушилку и вытер руки. Точнее, попытался, но полотенце промокло насквозь. Тогда Кохей, долго не думая, вытер руки об рубашку и тут же начал её расстёгивать.

– Почему это не умею? – Мицуру, затаив дыхание, наблюдал за неожиданным стриптизом. Нет, он, конечно, знал, что угощение сегодня не ограничится чудесами кулинарии, которые наготовил Кохей, но приступать к главному блюду праздничной ночи здесь, на кухне… Впрочем, если Кохею так нравится, пусть будет на кухне, Мицуру совсем не против.

– У тебя нос вытягивается, когда ты врёшь. – Кохей защемил пальцами кончик носа Мицуру, заставив того немедленно вспомнить, с какой частотой надо делать вдохи-выдохи. – Я тоже был не в восторге, когда вы с Джоном целый час проторчали на балконе! Вы всё время шептались. Это не очень-то вежливо, ты в курсе?

– Пусти мой бедный нос! – Мицуру вывернулся из цепких рук хирурга неотложной помощи и подскочил к зеркальной дверце холодильника. – Ты мне его реально вытянул! Варвар! Больно же!

– О чём вы шептались с Джоном, Мицуру? Он всё ещё переживает за тебя?

– Нет. – Мицуру изучал своё отражение со всех сторон и не заметил, что Кохей обошёл стол и остановился за его спиной. А когда заметил, было уже поздно. Его уже раздевали. – Кохей… почему здесь?

– Потому что сегодня мой день рождения. И я делаю всё, что хочу.

– И чего ты хочешь?

– Не чего, а кого. Тебя. Здесь. Сейчас.

– Я в душ ещё не сходил… Кохей… Так нечестно…

– Всё честно. Я тоже не был в душе. Потом пойдём вместе.

Когда они выбирали холодильник, этого двухметрового монстра с зеркальной дверцей предложил купить именно Кохей. Сейчас Мицуру подозревал, что этот выбор был далеко не случайным. Чем дольше они жили вместе, тем больше Мицуру узнавал скрытых сторон своего избранника. Он настоящий сексуальный маньяк, если честно. И Мицуру это безумно нравится.

– Кохей…

– Видишь себя?

– Ещё бы…

– Смотри, какой ты красивый, Мицу…

– Ужасно смущает… Как в порнухе снимаемся…

– Глупый… Это пока лёгкая эротика. Порнуха начнётся позже. И не здесь.

– А где?

– Где нам понравится. Хватит болтать, Мицуру… Просто смотри на себя и завидуй мне. У меня самый красивый на свете любимый человек.

– Это у меня самый красивый на свете. Пусть мне все завидуют…

Кухонный стол тоже выбирал Кохей. Массивный, с широкой столешницей, он не скрипел и не качался, когда доктор Танигава разложил на нём свой изысканный именинный десерт. Смятая одежда валялась на полу. Пусть. Ничего с ней не случится до завтра. Или до послезавтра.

– Помнишь, как ты меня учил правильно это делать?

– Ты стал настоящим мастером… вот здесь, да… а теперь немного выше… ох…

– Я люблю твой запах и вкус… всё в тебе люблю…

– Кохей…

Можно бояться старости и с грустью находить у себя первые морщины и седые волосы. Можно пытаться обмануть время, благо, косметология и пластическая хирургия поднялись нынче до невиданных высот. А можно просто жить с человеком, которому наплевать, как ты выглядишь. Ведь в любимом важны не только молодость и телесная красота. В любимом важно, что он у тебя есть.

– Джон… нашёл человека… с которым счастлив…

– Расскажешь?

– Расскажу… потом…

– Начнём со старой доброй классики?

– Только не на столе! У меня спина замёрзла!

– Иди ко мне, мерзлюка.

Наверное, когда-нибудь настанет момент, когда Кохей не сможет нести его в постель на руках. Но до этого ещё долго. Им всего лишь чуть-чуть за тридцать. Они вместе. Везде: в их общем доме, на их общей, опасной и трудной, но чертовски интересной работе. В этом отпуске – через несколько дней они уезжают в свой очередной свадебный круиз. Уже третий по счёту. На этот раз их ждёт Средиземное море. Они увидят его вместе. Кохей хочет сравнить, похож ли цвет этого моря на цвет глаз Мицуру. Атлантический океан и озеро Байкал они уже сравнивали. И Кохей сказал, что у Мицуру глаза намного красивее, чем океанская и озёрная вода. Мицуру ему верит. Он верит каждому слову Кохея. Так же, как и сам Кохей.