Текст книги "Дерево (СИ)"

Автор книги: Ler-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== Танигава Кохей. Москва—Токио. Аэропорт Шереметьево ==========

– Та-ни-га-ва-сен-сей, когда трогаемся?

Кохею пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы понять, о чём именно его спрашивает Сергей. Во-первых потому, что, несмотря на прожитые в России пять лет, он так и не научился думать на русском языке. Очень сложный язык, не то, что японский, где каждое слово всегда занимает только своё место и обозначает то, что должно обозначать. А русский… Значение слов меняется от их положения в предложении, от интонации говорящего, даже от места, где эти слова звучат! Трогаемся… Тронуть можно что-то или кого-то. Почему «тронулись» обозначает «поехали»? И почему «поехали», если они никуда не едут, а идут пешком? До Шереметьева от спортивной базы, на которой восьмая бригада медицины катастроф под эгидой ООН благополучно сдала ежемесячный зачёт по физподготовке, минут двадцать пять – тридцать прогулочным шагом. А во-вторых… Во-вторых, Кохею страшно не хотелось никуда идти, ехать, а тем более лететь. Умом он понимал, что просто ищет повод не возвращаться в место, с которым его уже ничто не связывает. Только нежелание – вовсе не повод. Во всяком случае для тех, кто его ждёт в Камикаве, точно не повод. На него обидятся и снова перестанут отвечать на звонки. Так уже было, когда он сразу после окончания колледжа уехал из Токио в Москву. Родители и сестра ни в какую не соглашались понять, что для Кохея это был тот самый шанс, что выпадает один раз в жизни. Стать тем, кем ни за что не станешь ни в столичной клинике, ни, тем более, в их провинциальном городке. Заниматься любимым делом в экстремальных условиях, когда спасти человека может только чудо – или твои руки. Кохею тогда твердили, что в Японии с её постоянными землетрясениями и наводнениями для врача неотложки работы будет всегда по горло, но он старался не слушать. Он просто прошёл отборочные тесты, сдал экзамен по английскому и на вопрос «При миссии ООН какой страны предполагаете стажироваться?» без колебаний ответил: «Хочу в Россию». Почему именно эта страна, с её непонятным языком, странными людьми, невероятными просторами? Кохей мог бы рассказать, если бы его спросили нормально, а не начинали сразу отговаривать, пугать и умолять передумать. Может, ещё и поэтому он не отступил. Что слишком настойчиво просили не делать.

Он всегда был таким.

– Так, ну я не понял, ты собираешься опоздать на свой самолёт? – Сергей потряс задумавшегося Кохея за плечо. – Эй, Самурай, это же наш первый нормальный отпуск за пять лет!

Точно. Пять лет без отпуска. Короткие передышки, когда их бригаду оставляли в резерве. Незапланированные выходные и летящие ко всем чертям планы в уик-энды. Его жизнь, которую он сам выбрал. За пять лет он успел объездить и облететь всю эту громадную и загадочную страну. И понял, что хочет остаться здесь навсегда. Но… Но.

Для возвращения в Камикаву был слишком весомый повод, чтобы можно было отговориться работой. Его родной городок скоро исчезнет с карты страны. Строительство плотины на Тинабе завершено и через несколько недель на месте городка с его узкими улочками, скрипучими мостиками над ручьями, парком и деревянной школой появится новое озеро, а потом и целое водохранилище. Родители уже получили государственную выплату за свой дом, как только начнётся всеобщее переселение, переедут в Осаку, к сестре Кохея. Они очень просят его приехать в Камикаву в последний раз, ведь скоро у него действительно не останется места на целой планете, которое он мог бы назвать местом рождения. Только в памяти.

Лучше бы и там оно не оставалось, это место. Камикава. Город его детства, ранней юности, средней школы. Город, в котором под высоким деревом на краю оврага зарыты осколки его растоптанной первой любви. Любви, о которой он ничего не помнит, кроме того, что она была.

***

– Танигава, ты мне даруму привезёшь? Не забудешь?

– Я помню, Сергей.

– Смотри, бери самую большую, какую утащить сможешь! И саке, саке не забудь! Про которое рассказывал, из этого… как его…

– Риса нового урожая.

– Вот-вот! Потом сравним, что круче – самогон, который папаня гонит, или это ваше хвалёное саке!

Сергей в их бригаде был единственным русским. Всех остальных стажёров набрали по всему миру – болгары, немцы, канадцы, был даже свой индеец, самый настоящий, из коренных чероки. Кто-то подписал контракт из желания заработать – платили действительно на уровне, даже в лучшей клинике Токио Кохей бы не увидел таких денег. Кто-то хотел экзотики. Кто-то бежал от проблем.

А кто-то – от себя самого. Лучшего места для побега, чем страна, в которой даже воздух не такой, как дома, не найти, правда?

Правда.

– Объявили! – Сергей вскочил, подхватил туго набитую сумку. – Кохей, позвони, как доберёшься!

– Хорошо. Ты тоже позвони.

– Ладно! Пока!

До самолёта в Токио было ещё сорок минут. Можно бездумно посидеть в жёстком кресле. Можно полистать купленный в дорогу журнал. А можно дойти до кафе на втором этаже и выпить чашку чая. Обычного чая из пакетика, который в Камикаве ни за что не найти.

Там в чайном магазинчике Хатори-сана продаётся только развесной чай.

Продаётся?

Продавался?

Скоро он узнает. Скоро.

Завтра вечером.

***

Маленькая девочка в слишком тёплом свитере и синих джинсиках сидела, забившись в глубину жёсткого аэровокзального кресла. Просто сидела, прижимая к животу игрушечную собачку, и смотрела на проходивших мимо людей. Наверное, ждёт родителей. Кохей прошёл мимо ребёнка, машинально отметив, что мать явно перестаралась, защищая дочку от холода. В зале ожидания жарко, лицо малышки блестит от пота. Особенно щёки.

Кохей замедлил шаг. Ну да, здесь тепло, но не настолько, чтобы пот тёк ручьями. Больше похоже…

Девочка продолжала сидеть, вцепившись в коричневого пса с белым ухом. Пластмассовые глаза игрушки равнодушно поблёскивали, когда маленькие ладони слишком сильно сжимали плюшевый бок.

– Привет, – Кохей присел на корточки перед девочкой. Та испугано поджала ножки в маленьких кроссовках. Щёки блестят, всё верно. Только не от пота.

От слёз.

– Ты потерялась? Как тебя зовут? Ты понимаешь, что я говорю?

Девочка нерешительно кивнула. Кохей повернул голову так, чтобы малышка увидела его левую щёку. И улыбнулся – сработало.

Как всегда.

Девочка нерешительно протянула руку, чтобы потрогать бабочку на щеке Кохея. И тоже улыбнулась, когда ярко-розовая на фоне смуглой кожи бабочка дёрнула крылышком. Совсем как настоящая.

– Это у вас что? Татуировка?

– Нет. Это тайный рыцарский знак. Знаешь, кто такие рыцари?

– Знаю! Они с мечами и в доспехах, и на конях! А где ваш конь?

– У меня нет коня. Я пешком люблю ходить.

– Я тоже люблю пешком ходить! А самолёты не люблю!

– Ты поэтому убежала от мамы и спряталась тут?

– А вы откуда знаете, что я убежала?

Безликий женский голос из динамиков объявил о посадке самолёта компании «Эйр-Франс» и тут же, не меняя интонаций, выдал скороговоркой: «Вероника Мехонова, вас ожидают ваши родители возле справочного терминала первого этажа аэровокзала, повторяю…». Кохей встал и протянул девочке руку.

– Пойдём, Вероника.

– Ой, а откуда вы узнали, как меня зовут?

– Я же сказал, что рыцарь. Мы много чего знаем. Только вот я одной вещи не знаю…

– Что не знаете?

– Почему ты плакала? И пряталась? Боишься лететь?

– Не боюсь. – Вероника спрыгнула с кресла, локтем прижала собачку к боку и протянула Кохею влажную ладошку. – Они меня хотят к бабушке отвезти и там оставить. А сами врут, что на море едем.

– Твои родители?

– Ну да! Мама сердилась утром, потому что я не хотела есть кашу! А потом сказала, что раз я такая каприза, они меня не возьмут на море, а отправят к бабушке, а она далеко живёт, в Челябинске, и там моря нет, и гулять мне там нельзя будет, потому что бабушка старенькая и у неё давление!

Кохей слушал, кивал, задавал короткие вопросы, а сам крепко держал маленькую ладошку и вёл девочку на первый этаж. Как-то это знакомо… Когда-то он уже шёл так, вёл за руку маленькую девочку, разговаривал с ней серьёзно, как со взрослой… Только когда это было? И ведь кто-то шёл с ними рядом, кто-то со светлыми волосами… ещё эти волосы так забавно торчали на затылке. Кто это был? Где это было? Как звали ту девочку, из прошлого?

Никак не вспомнить. Наверное, это опять потерянное воспоминание.

Их не очень много, таких воспоминаний. После аварии, в которую их группа попала на первом курсе колледжа, Кохей частично потерял память. Хорошо, что исчезли только какие-то эпизоды – что-то из детства и юности, не самое важное, наверное. Его голове травма пошла только на пользу: он вдруг научился без труда запоминать учебный материал целыми страницами, неожиданно легко выучил английский и китайский языки. На спор начал учить русский – и понял, что хочет увидеть эту страну, где такой удивительный язык. С этого всё и началось. И теперь он здесь. В стране, о которой мечтал. Идёт по залу ожидания аэропорта Шереметьево, ведёт за руку девочку Веронику, слушает, как она рассказывает о своих нехитрых девчачьих делах… А рядом, по самому краю закрытой зоны его памяти, незримо шагает кто-то ещё… Светловолосый, со смешным хохолком на затылке. Шагает, пиная школьную сумку на длинном ремне.

Пигментное пятно на щеке в виде бабочки осталось у Кохея после той самой аварии. Рубец от ожога. Кто-то потом сказал, что это была настоящая бабочка, прилипла к щеке Кохея в минивэне, и сгорела, когда на студентов стали выплёскиваться брызги горящего бензина.

Кто знает.

Напуганные израненные люди, которых потом вытаскивал из горящих автобусов Кохей, всегда успокаивались и улыбались, глядя на розовую бабочку, дёргающую крылышком. Кохей редко надевал маску. Людям становится лучше, когда им видна розовая бабочка на смуглой щеке спасателя.

Как будто это игра, да?

И ты просто немного поранился, но вот уже пришёл рыцарь с бабочкой на щеке, и теперь всё будет хорошо.

Да?

========== Кудо Мицуру. Нью-Йорк—Токио. Аэропорт имени Джона Кеннеди ==========

– Эй!

Хуже нет, когда человек спит, а его с размаху хлещут по лицу. Спит? Это сон? Наверное… Один из тех кошмаров, которые потом вспоминаешь и покрываешься гусиной кожей. Мерзкий сон… Пусть уже заканчивается, а? Утром рано вставать, ехать в аэропорт… а-а-ах-ха-а…

– Открой глаза, сучка. Ты не спишь. Эй!

Что? Следующая серия ужастика? Какого хрена?!

– Это я должен спросить – какого хрена! Ты знаешь, кто я такой! Знаешь, как к тебе отношусь! Тебе мало меня, да? Твоей заднице скучно, когда в ней не торчит член?! Так я тебе вобью свой по самое горло! Шлюха! Грёбаная шлюха!

Бо-о-ольно… Заднице… скучно? Да ты издеваешься?! Кто ты вообще такой… Кто я такой… Что ты делаешь, мать твою?!

– Я всё равно всё узнаю. Можешь молчать… я всё равно всё узнаю! Твоё настоящее имя, где живёшь, кто твои дружки… Всё, всё про тебя узнаю… Ты забыл, чей это район? Забыл, кто здесь главный?! Ты думаешь, я шутил, когда сказал, чтобы ты ни с кем больше, никогда… Я не шутил! Моё здесь никто не смеет трогать, ясно?! Ты только моя шлюха! Только… моя…

Тварь… Какой тяжёлый… Спина сейчас треснет… Заднице уже пофиг, там всё отнялось от боли… Рука… Твою мать, этот козёл сломал мне руку!..

– Чего молчишь, а? На твои стоны соседи прибегали, не помнишь? В дверь колотили, в стены, а тебе было наплевать… Тебя только на неделю хватает, да? Потом надо кого-то свеженького? И насрать, что мужик старый и лысый?! Чем я тебе не угодил?! Меня ни разу никто не бросал, я всех отшивал! Я, понятно тебе?! Я могу тебя бросить, могу послать, могу даже убить на хрен, и мне за это ничего не будет! Ты понимаешь, с кем связался? Вижу, что не понимаешь… Давай ещё раз объясню!

Тяжёлое горячее тело снова навалилось сверху, жёсткие пальцы вцепились в ягодицы. Это не любовь… это даже не страсть… Его насилуют, тупо трахают, не понять уже в который раз, и нет ничего, кроме боли… Эй, ты… Я не помню, кто ты такой… Не помню твоё имя… Я больше не вспомню твоё имя… Потому что это снова не то…

***

«Больно… Даже встать не могу… Шикарно отметил начало отпуска, нечего сказать… Что ж так больно-то, а? Глаза не хотят открываться… Так… Я… в квартире… Это не моя квартира… А, точно! Я у этого… как его… у Колина! Уй! Рука… Лицо горит… Надо в зеркало глянуть. Где тут ванная? Господи… ну и видок… Рука… Чёрт, моя рука!»

– Сукин сын… Сукин ты сын!

«Это он меня вчера тащил за эту руку, а потом заламывал, пока бил… Долбаный мафиози… Теперь по порядку – что вчера было? Я пришёл в бар, чтобы его найти. Музыка грохотала на полную катушку… точно! Дик сказал, что только что его видел, я не расслышал и наклонился к Дику, чтобы узнать точно, где Колин, а этот… хрен без тормозов меня укусил за ухо! И тут как на заказ – распахивается дверь, появляется главный герой… Как в дешёвой мелодраме, вот ей-богу! Я пытался объяснить, но он не стал даже слушать, схватил за руку, и… Кажется, я вырубился от боли, но он уже завёлся и отымел меня… Козёл. Нет, неделя секса с ним была восхитительной, но эти его закидоны насчёт моей верности, ревность к каждому встречному-поперечному… Угораздило связаться с местным царьком… как там его банда называется? Короли помойки? Якудза местного розлива, блин, со смеху умереть… Надо завязывать со случайными партнёрами… В тот бар больше ни ногой! И вообще, хватит ныть! Я сегодня улетаю. И меня больше ничего не колышет! На хрен этого Колина… всё на хрен!»

– А-а-а, да что за чё-о-орт?!

«Рука висит как неживая. Как бы одеться-то… джинсы одной рукой точно не натянуть… В шкафу глянуть? От козла-Колина хоть шерсти клок, хе-хе… Так, посмотрим… О! Шорты! Ёлки, да в них можно троих таких, как я, впихнуть! Во у козла задница, а?! Не суть, сейчас в больницу заскочу, там руку подлечат, и переоденусь в свои шмотки… Чёрт, терпеть больницы не могу… Кстати… Не надо мне в больницу! Есть идея получше».

***

– Мэтт? Можно? Привет!

– Мицуру?.. Ха-ха-ха! Я слыхал, у тебя отпуск? Заметно-заметно! Но ты бы хоть по размеру штанишки-то подобрал!

– Погоди ты смеяться, док. Я, кажется, руку сломал… Не глянешь, а?

Медкабинет авиакомпании «С-триал» стараниями его хозяина, выпускника Вашингтонского медицинского колледжа, напоминал клинику в миниатюре, и, на счастье Мицуру, Мэтт недавно выбил из отдела финансирования деньги на томограф.

– Давай, демонстрируй конечность.

– Ай… чёрт…

– Стой, Мицуру, дай помогу расстегнуть… Так… Перелома нет. Но вывих знатный. Сейчас вправлю.

– Ты сможешь? Это больно?

– Конечно, смогу. Больно будет, но недолго. Ха-ха-ха! Обалдеть, ты чего, слезу пустить собрался?!

– Веселишься, док?! Я сейчас в обморок грохнусь!

– Прости, прости. Так, садись на кушетку, сиди смирно. Да не трясись ты!

– Боюсь врачей, больницу не выношу… с детства боюсь…

– Слушай, я вас перед каждым вылетом осматриваю, меня-то чего боятся?

– Так я поэтому к тебе и при… шё-о-о-ол! А-а-а!

– Вот и всё! – Мэтт сверкнул классической голливудской улыбкой всего своего комплекта белоснежных зубов. – Плечо сейчас зафиксирую, повязку неделю не снимать, рукой не дёргать, ясно?

– Переодеться поможешь?

– А?!

– Мэтт, пожалуйста! Самолёт через три часа, домой лечу, меня же в таком виде на борт не пустят!

– Ладно. Но будешь должен!

– Дай мне свой домашний адрес, я тебе лучшее в Японии саке пришлю.

– Слушай, как ты в них вообще влезаешь, это же не джинсы… это кишки какие-то!

– Мальчики? Чем это вы в рабочее время занимаетесь?! – у стюардессы Стейси, заглянувшей перед рейсом в медкабинет за таблеткой от головной боли, мигом перестали ныть виски, а глаза чуть не вылезли из орбит. Красавчик-доктор в белом халате запихивает – или вытряхивает? – милашку-стюарда из суперузких джинсов, а тот, голый по пояс, с рукой на перевязи, вертит бёдрами во все стороны, помогая – или всё же сопротивляясь?!

– Стейси, детка! Как хорошо, что ты зашла! – Мэтт с горящими глазами кинулся к двери, сцапал стюардессу за руку и подтащил к страдальцу. – Наш Казанова, видать, не на ту девицу залез, ему руку вывихнули, теперь он одеваться сам не может! Помоги, а?

– Так тебя одеть или раздеть, Мицуру? – девушка понаблюдала, как стюард медленно заливается краской, и расхохоталась. – Так тебе и надо! Будешь знать, как изменять нам! От тебя все наши девчонки тают, а ты налево бегаешь!

– Уй-я…

– Ой, прости, я нечаянно… Бедняжечка…

– Прям малыш, которого мама в детский садик одевает… Ай! Мэтт, ты чего?! Больно же!

– Прикуси язык, тебе ширинку застёгивает самая красивая стюардесса в мире, а ты её в мамаши записал!

– Хватит вам, мальчики. Не ссорьтесь! Мицуру, когда улетаешь? Нашим рейсом?

– Само собой! Билет ещё в прошлом месяце забронировал.

– И молчал?

– А чтобы полюбоваться на ваши завистливые морды, когда вы мне напитки-пледы таскать будете весь перелёт! Я и обратно нашим рейсом, через два месяца!

– Что?! Такой длинный отпуск?!

– Так я на него почти четыре года без выходных пахал!

– Везунчик…

«Ты так думаешь, Стейси? Я везунчик? Хорошо бы, если б это и в самом деле было так…»

– Ладно, Стейси, увидимся в самолёте. Мэтт, дружище, спасибо за помощь!

– Стоять! Вот, держи.

– Что это?

– Адрес, по которому ты пришлёшь лучшее саке.

– Мицуру, пупсик… – стюардесса сжала щёки Мицуру ладонями так сильно, что его губы вытянулись в забавную трубочку. – Как же мы без твоего красивого голоска? Кто теперь будет так миленько говорить… ой, как это… ком-бан-ва… йо-рош-ку оне-гай и-ши-мас?

– Сеси, ме боно. – Стюард осторожно попытался высвободить взятое в нежный плен лицо, но девушка не спешила убирать руки, продолжая вглядываться в зелёные глаза Мицуру. – Ну хофешь, запифу тебе на дихтофон?

– Ладно, Мицуру, – Стейси чмокнула светловолосого парня в губы. – Отдохни хорошенько и возвращайся к нам.

– А меня поцеловать? – Мэтт ревниво оттолкнул Мицуру от девушки и тот быстренько отскочил за широкую спину доктора, потирая занемевшие щёки.

– Сделай мне допуск к полётам на месяц – поцелую!

– Ха, и потом четыре недели не иметь счастья лицезреть тебя в своём кабинете?! Слишком высокая цена за малюсенький чмок! Раздевайся, буду слушать твоё сердечко.

– Хе-хе! Поцелуй от Стейси, личный адрес дока, а день-то, смотрю, налаживается! – Мицуру подмигнул коллегам и вышел из кабинета.

«Да уж… Ещё как минимум на два часа нужно чем-то себя занять. О, точно! Я ж голодный как волк!»

***

Через полтора часа сытый и довольный Мицуру не спеша спускался по лестнице. «Сбылась мечта идиота! Я на рабочем месте, только делать ничего не нужно, а главное – мне за безделье ничего не будет! Я в отпуске! Только я, кажется, забыл, что делают нормальные люди, когда у них отпуск… Та-ак, что за писк?» Мицуру подошёл к перилам и посмотрел вниз. Странные звуки явно исходили оттуда. Стюард быстренько сбежал по оставшимся ступенькам и, шмякнувшись на колени, заглянул под лестницу. Крепко прижав к себе очень длинноухого зайца в половину собственного роста, прямо на полу сидела девочка, маленькая, вряд ли старше пяти лет. На крохотном носике рыжеволосой обитательницы подлестничной норы красовались задорные веснушки, а наряд – джинсовое платьице с короткими рукавами и ковбойские сапожки – выдавал жительницу техасских степей. Только вот будущая укротительница мустангов сейчас совсем не героически тихонько попискивала, крепко зажмурив сухие глаза. Видимо, запас слёз уже закончился.

– И что прекрасная леди здесь делает одна?

Девочка вздрогнула и открыла глаза. От картинки, представшей взгляду малышки, её рот раскрылся сам собой. Мицуру, стоящий на коленях, весь светился – сияли светлые волосы, плясали искорки в зелёных глазах. Молодой стюард удачно вписался в поток солнечных лучей, падавших из огромного окна вдоль лестницы.

– Принц…

– Скорее, его конь… судя по позе.

– Ко-онь?.. – недоверчиво протянула девочка. Мицуру мысленно поставил себе высший балл за наблюдательность – мелкая точно из Техаса, так растягивать гласные в словах умеют только коренные жители этого штата.

– Ага. То есть иго-го. И раз я конь самого принца, то умею превращаться в человека.

Девочка несмело улыбнулась, но тут же опять нахмурилась: ей было интересно и страшно одновременно – видимо, тот самый случай, когда сверстники уже рассказали, что Санта-Клауса не бывает, но в силу возраста хочется верить в чудеса.

– Как тебя зовут?

– Клэр. А тебя?

– А меня Мицуру.

– Такого имени не бывает!

– А вот и бывает. Я приехал из страны, где солнце восходит. Там только такие имена и бывают.

– А как зовут твоего принца?

– Моего принца? … Э-э-э… Кохей… его зовут Кохей!

– Ко-хей…

– Слушай, ты мне лучше скажи, почему ты тут одна сидишь?

– А я в прятки играю с Джин и Сьюзи. Только они не хотят меня искать. И вообще… – девочка насупилась, наморщив гладкий лобик. – Они со мной играть не любят… всегда говорят, что я маленькая, вечно мешаю…

«Опа, кажется, намечается второй раунд проливного дождя! Слёз опять полные глаза!»

– Ну-ка не реви, ты просто очень хорошо спряталась, и они не могут тебя найти. А пока они ищут, я тебе покажу волшебную комнату с игрушками!

– Волшебную?

– Да. Давай выходи и садись ко мне на плечи, мы туда полетим.

***

Через пару минут Мицуру пожалел о своём предложении прокатить девчонку на плечах, изображая волшебного коня. Малышка с таким энтузиазмом прыгала на загривке невиданной лошадки, что многострадальное плечо Мицуру нещадно заныло. Подступающую темноту в глазах разбавили весёленькие разноцветные звёздочки, а на лбу стюарда проступил холодный пот.

«Так я не в отпуск домой полечу, а прямиком на кладбище… Вот идиот, а?!»

Мицуру ухватился за перила, выровнял дыхание.

– Клэр, сиди ровно и не прыгай, ладно? А то упадёшь! Руки положи мне на голову. И не двигайся, а то ветер сдует.

– Да, мистер конь!

Плавно огибая потоки улетающих, провожающих и встречающих, Мицуру нёс девочку в детскую комнату аэровокзала. Оттуда данные о Клэр передадут в диспетчерскую службу, дежурный диспетчер зачитает объявление и за девочкой придут родители. Малышка от восторга боялась даже дышать. Волшебный конь оказался довольно высокого роста, и, сидя на его плечах, она была выше всех людей, мимо которых они шли. Девочке казалось, что она летит, и чтобы не упасть, она крепко вцепилась в светло-русую гриву. «Ай! Бедные мои волосы… Ну ладно, зато теперь кажется, что рука не так сильно болит… Хорошо хоть идти… скакать недалеко, ха-ха!.. Это моего одноклассника так зовут – Кохей… На фестивале… когда открытие сезона ловли тунца в Камикаве празднуют… мы встретили потерявшуюся девчонку из другого города… Она приехала в гости к… бабуле Сугиве! Куда-то все наши радостно смылись, помнится… а мы с долговязым Кохеем отвели её в полицейский участок. Хорошо, что там уже были её родители… С Клэр теперь всё будет хорошо. Не успеет снова заскучать, а за ней уже и придут. Если бы Кохей узнал, что я его в принцы записал… хи-хи-хи… он бы меня одной левой… а она у него тяжёлая… была. Принц Кохей… ха-ха…»

***

– Ой, и кто это к нам пожаловал?

– Миссис Клауд, здравствуйте… Ох, помогите ей слезть, а? – Мицуру бухнулся на колени, девочка от резкого полёта с высоты весело заверещала. – Вот, играла в прятки и потерялась… Её зовут Клэр.

– Малышка, знаешь своё полное имя?

– Знаю! Я – Клэр Блэк.

– Ясненько. Ну, иди пока поиграй.

При виде миссис Клауд – дородной, добродушной, с ласковой улыбкой, а особенно самой детской комнаты с разноцветными стенами, горкой, батутом и кучей игрушек дети быстро забывали о пережитом страхе, и мчались играть. Клэр не оказалась исключением. Слёз больше не было и в помине.

«Внимание, заканчивается регистрация пассажиров, вылетающих рейсом NH 6453, Нью-Йорк – Токио. Регистрация проходит в здании седьмого терминала, выход номер два».

– Мой рейс!

– Работаешь сегодня, Мицуру?

– Неа, у меня отпуск, решил в кои-то веки на родину податься…

– Мистер конь Ми-цу-ру… – Клэр подёргала стюарда за штанину. Мицуру присел на корточки, а девочка неожиданно звонко чмокнула его в нос и тут же отчаянно засмущалась. Миссис Клауд прикрыла ладонью улыбающееся лицо, чтобы не смущать малышку ещё больше.

– Ух ты, этот день мне нравится всё больше и больше! Ну, я пошёл.

– Мистер конь, а твой принц Ко-хей тоже умеет летать? – Клэр неожиданно остановилась на полпути к стеллажам с куклами.

– Нет, конечно. Поэтому у него есть я! Волшебный конь, который умеет летать.

«Это правда, Мицуру, уж ты-то умеешь летать как никто другой… мне ли не знать», – миссис Клауд улыбнулась каким-то своим воспоминаниям, и, закрыв дверь за стюардом, отправилась сообщать в диспетчерскую о найденной девочке по имени Клэр Блэк.

========== Третий год средней школы. Фестиваль ==========

Один весенний день в Камикаве не похож на остальные – однако похож на сотню таких же дней, накопившихся за последнюю сотню лет. А может, и за две сотни. Историю родного города ученики школы Камикава Гокуэн знали постольку-постольку. Ровно столько, сколько нужно, чтобы правильно ответить на вопросы в тестах по истории родного края: Камикава – небольшой город, выросший на месте рыбацкого посёлка, основное занятие местных жителей – рыбная ловля, причём весьма своеобразная. Камикаве повезло с местоположением – примерно на равном расстоянии между океаном и впадающей в него Тинабой. Поэтому рыбу камикавцы ловили на любой вкус, морскую и речную. Между речниками и мореходами постоянно шло молчаливое соревнование, кто больше поймает и дороже продаст. У рыболовов были свои особенные праздники, отмечавшиеся в двух ресторанчиках-конкурентах – «Береге Тинабы» и «Морском бризе». Но один день в году праздник был общим. Открытие сезона ловли тунца. В этот день речники складывали снасти и доставали лопаты – речная рыба уходила на нерест, самое время заняться огородами и крохотными рисовыми полями. А мореходы вынимали из заначек скопленные за зиму деньги – прикупить топливо для катеров и заказать в соседней Хаматаяме новые сети-тралы. Этот день Камикава отмечала шумно, весело, с фейерверками, праздничными шествиями и ярмаркой угощений. Фестиваль в честь вкусной рыбы обязан быть щедрым, чтобы морские боги – рыбьи пастухи – гнали свои стада в сети рыболовов весь сезон. Поэтому каждый житель Камикавы был обязан прогуляться по главной улице, съесть как минимум десяток таяки с разными начинками, выпить глоток солёного чая в чайной Хатори-сана и вознести благодарственную молитву небесам в сумерки, когда над городскими крышами вспыхнут первые фейерверки. Такова традиция, нарушать нельзя.

Отличная традиция, по мнению школьников. В день фестиваля занятия отменялись или сокращались до пары уроков – школьные учителя участвовали в обязательном театрализованном представлении, изображая морских богов, удачливых рыболовов и хитрых тунцов. Особенно хорошо изображать тунца получалось у Мияты-сенсея, учителя математики. Такого толстого, неповоротливого с виду, но ужасно вёрткого на деле. Посмотреть на строгого сенсея в костюме с рыбьей головой и серебристым хвостом сбегалась вся школа – а как же, единственный день в году, когда можно всласть похихикать над ехидным и грозным, как морской дракон, Миятой. И не схлопотать от него дополнительное задание на и без того умопомрачительно сложном тесте. Мията-сенсей по праву гордился тем, что несколько его бывших учеников успешно окончили Тодай, и без устали вбивал в юные мозги математические премудрости, надеясь, что к его выходу на пенсию число таких успешных выпускников Камикава Гокуэн перевалит за сотню.

– В этот раз сенсей отжёг, да? – Акира ловко перепрыгнул лужу. Шедший за ним Кохей замешкался. В кустах вдоль парковой аллеи кто-то всхлипывал. Ребёнок?

– Эй, Танигава, не тормози! – Онихара и Сатоши перепрыгнули лужу с двух сторон от Кохея, только не так удачно, как длинноногий Акира. Веер брызг взлетел в воздух. Кохей отпрыгнул, наткнулся на кого-то за своей спиной и замахал руками, пытаясь удержаться на ногах. Сзади приглушённо охнули. Кажется, это мягкое, на что с размаху наступил Кохей, было чьей-то ногой…

– Чёрт… Ну ты и слон!

Кохей оглянулся и тут же отвернулся. Кудо Мицуру. Вот чёрт…

– Кудо, не попадайся под руку Танигаве, это опасно, а ещё страшнее – под ногу! – Акира запрыгал на одной ноге, подволакивая вторую и выпучив глаза. – Думаешь, почему старик Инаба на костылях ковыляет? Ему Танигава на обе ноги наступил! Ещё в детском саду!

– Заткнись, болтун несчастный! – беззлобное ворчание Кохея одноклассники встретили дружным хохотом. Непомерная сила и неуклюжесть Танигавы давно стали излюбленной темой для шуток и подколок в их компании. Как болтливость Акиры, мангочейство Сатоши и влюбчивость Онихары. Как светлые волосы и зелёные глаза Мицуру. Светлые-светлые волосы, похожие на выгоревшую под солнцем траву. И зелёные, как вода в океане, глаза.

– Да ты чего стоишь-то, Кохей? – Онихара, вытянув шею, высматривал кого-то на соседней аллее. – Девчонки! Из старшей школы! Акира, там Ямада! И Саватари!

– Где, где?! – парни рванули к кустам, разделявшим дорожки парка. Всхлипывание в зарослях жасмина испуганно стихло. Кохей заметил, как качнулись ветки. Там кто-то прячется?

– Какая она классная, да? – Акира торопливо пригладил волосы, закатал рукава куртки. – Айда к ним! Быстрее, пока семпаи не перехватили! Позовём их смотреть фейерверк!

– Думаешь, согласятся? – Онихара судорожно раздирал пятернёй спутанную чёлку. – Это же самые крутые девчонки в школе!

– Мы тоже крутые, скажешь, нет? – Акира оглянулся на Кохея, замахал рукой. – Танигава, отомри! Мицуру, а ты-то чего столб изображаешь?

– Кто-то плакал…

– А? Чего? Где?

– Тут, рядом… – Мицуру присел, заглядывая под кусты. – Только что слышал.

– Да ну, тебе послышалось! Ребята, ну бежим уже, а? Уйдут же!

Кохей нерешительно помотал головой. Нет, не послышалось. Кто-то точно плакал, вот буквально минуту назад.

– А, чёрт с вами, догоняйте! – Акира, приплясывая от нетерпения, дёрнул за рукав медлительного Сатоши. – Ты же со мной, умник? Будешь девчонкам мозги пудрить своими… этими, с лошадиными башками! Они тебя заслушаются и хоть куда с нами пойдут!

– Не этими, а кентаврами! – Сатоши поправил очки, линзы воинственно сверкнули в закатных лучах. – Кентаврами из мира Ригаль!

– Да хоть из какого мира, только пошли уже! Они скоро свернут на Большую аллею, а там куча народа, не поговорить толком! Онихара, Сатоши! Двинули! Мицуру? Ты идёшь?

Кохей не расслышал, что ответил Кудо. Потому что в кустах жасмина снова кто-то шелохнул ветки и еле слышно всхлипнул.

– Эй…

Топот приятелей стих вдали. Кохей присел на корточки, раздвинул ветки руками. Прямо на земле, подтянув колени к груди, сидела девочка в синей юкате. Маленькая белая сумочка валялась рядом с незнакомкой. Из сумочки торчал рыбий хвост – праздничный флажок на длинной деревянной палочке.