Текст книги "Идеальный кадр (СИ)"
Автор книги: LeaLisova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
«Если ты не умеешь строить здоровые отношения, нужно было оставаться друзьями и не клясться на чёртовом мосту в верности и доверии. Мне нужен был ты, мне не важно было в качестве кого: друга или парня, » – пронеслись в голове слова Беллами.
И Джон очень с ним согласен. Если бы он только мог вернуться в прошлое, и действовать как изначально планировал, а не потакать своим чувствам к парню. Он собирался быть ему другом, чтобы не случилось – но всё пошло не по плану. Если бы он просто ушёл тогда, когда Беллами целовался с Эхо в баре, то возможно всё бы было гораздо лучше. Глупо сожалеть о прошлом, ведь его не изменить, но невозможно избавиться от мыслей о своих косяках.
«И знаешь, это совсем не круто, всем нравится. Это мешает мне быть кем-то ещё, кроме объекта чьих-то желаний. Но так, в общем-то, почти всю мою жизнь, пока не появился ты. Хорошо, что я тогда проиграл спор и встретил тебя. Мне правда очень повезло.»
Наивный Беллами. Видимо, ему просто не суждено найти себе такого человека, о котором он мечтает. Может быть таких просто не бывает? Может он хочет чего-то нереального? Ведь искренность сейчас – наиредчайшая редкость.
«Только это не везение, а проклятье. Ты не везунчик. Потому, что я разрушаю людей и их жизни. Всё что я умею – это фотографировать! А отношение с людьми – это не моё, » – вот та истина, которой пришлось причинить боль при расставании. При чём эту истину Джон в тот момент впервые открыл и для себя самого. Тяжело быть разрушителем. Странно, что жизнь свела Беллами, который создаёт, с Мёрфи, который разрушает. Их отношения были чем-то вроде схватки добра и зла. Типа, кто победит: создатель или разрушитель. Сказки из детства лгут о том, что добро всегда побеждает. Ведь разрушать легче, чем создавать. То, что строиться годами, можно разрушить за считанные секунды. И как при таких неравных силах добро может быть сильнее? Джон никогда ещё не сравнивал себя со сказочным злодеем, но в данной ситуации он чувствовал себя именно так.
Девушка отлипла от него и сразу же заявила: – Я еду с тобой.
– Зачем?
– Что значит зачем? Поддержать тебя в трудную минуту. Мы не чужие люди-то.
– Я хочу уехать туда, не беря с собой ничего из прошлого. Я хочу обособиться от всего, что у меня сейчас есть, и стать на некоторое время никем. Не спрашивай ничего. Просто чувствую, что мне это сейчас нужно.
– Ты хочешь уехать?
– Да. Надеюсь, что смогу там остаться. Вещи собираю как раз на этот случай.
– Ты говорил, что тебе здесь нравится.
– И я не обманывал.
Девушка только сейчас осмотрелась вокруг себя, и заметив развешанные по комнате фотографии, начала рассматривать их одну за другой. После она проницательно посмотрела на Джона.
– Ты влюблён в него?
– До тебя долго доходит, – лишь с намёком усмешки ответил Джон.
Эмори замерла на несколько секунд в изумлении, после снова посмотрела на снимки и, собравшись с мыслями, продолжила:
– А я всё думала, почему я вдруг стала тебе не нужна.
Джон промычал и отрицательно покивал головой:
– Знаешь, моя жизнь кардинально поменялась, после того как я уснул пьяным на твоих коленях, а, проснувшись, увидел твоё лицо. Потом, узнав твой характер, я понял, что мне жутко повезло не получить от тебя по лицу за это.
– На меня впервые легло такое смазливое пьяное лицо, – вспомнила Эмори. – Я сначала хотела врезать, но лицо было слишком смазливое, и я решила быть добренькой.
– И когда ты это сделала, то, наверное, и не думала, что свяжешь свою дальнейшую жизнь с этим смазливым пьяным лицом, которое нагло бухнулось на твои колени, – продолжил Джон. – Да и я по началу, как дебил последний, всё, что хотел от тебя, так это уложить в кровать.
– А я прям вот сразу захотела дожить до старости и помереть в один день! – саркастично высказалась девушка. – Увидев тебя впервые, я подумала: «Что это? Неужели это мне?»
Джон широко и искренне улыбнулся.
– Вот за это я тебя и полюбил. Ты такая же, как я. Ты словно продолжение меня. Поэтому мы с тобой практически сразу воссоединились и стали одним целым. Не один человек так хорошо не знает меня, как ты. И я сразу же понял, что ты то, что мне не хватало всю мою жизнь. Я это понял ещё тогда, когда мы танцевали на террасе, воткнув по наушнику с моего плеера. Всё, что у меня нашлось из «типа медляка», так это AnnenMayKantereit – Barfuß Am Klavier. Ты сказала, что никогда не танцевала медляк под немцев, а я сказал, что просто никогда не танцевал, и что боюсь наступить тебе на ногу. Ты рассмеялась и сказала, что я веселю тебя. А я подумал: «Е-е-е, теперь она точно моя девочка». Я тогда не прогадал. Ты стала мне нужна с тех самых пор и по сей день. И чтобы не случилось, ты всегда будешь нужна. Ты – семья. Ты первая, кто подарила мне ощущение семьи, которого мне так всегда не хватало. Я и сейчас ради тебя буквально готов на всё. И я не считаю, что мы расстались с тобой. Это просто невозможно, это как выбросить часть себя.
Глаза девушки наполнились влагой. Не часто можно увидеть её расчувствованной.
– Не плачь. Мне становится ужасно грустно от твоих слёз. И не забывай, что у нас ещё есть соседи снизу – ты их затопишь.
Девушка пустила короткий громкий смешок сквозь слёзы и, подойдя к Джону, положила голову ему на плечо.
– Какой же ты придурок, бываешь. И за что я только тебя люблю?
– За смазливое лицо?
– Наверное. Вы расстались из-за меня?
– Из-за меня, – ответил Джон, и внутри всё заныло. Ведь в голове отчётливо пронеслось воспоминание, когда Беллами спрашивал так про их отношения с Эмори, и Джон отвечал точно так же – слово в слово.
– Не кори себя за это, – сказала девушка. – Мы все неидеальны, и совершаем ошибки. Ты сам говорил, что нет ничего совершенного, есть только иллюзия совершенства, а нам она не нужна. Будь неидеален и будь этим счастлив.
***
С горем пополам вещи были собраны. Джон потратил на это почти весь день, но он это сделал. После Джон подошёл к своему «мемориалу», который занял пол гостиной, чтобы снять фотографии – ведь он уезжает, а это снимки будут мешать ребятам. Но взглянув на них, он снова застыл. Смотреть на них было теперь больно. На снимках изображён родной Беллами – совсем не тот обозлившийся парень из бара; не тот, кто писал последние сообщения. А тот Беллами, который излучает свет жизни и вдохновение, который знает как заставить улыбнуться Джона, который называл его семьёй и что так будет всегда, несмотря ни на что. Жаль, что навсегда – это так мало.
Джон всё же не стал трогать фотографии – побоялся, что не сможет удержаться не взять их с собой, а этого категорически нельзя было делать. Он оставил это дело друзьям, и решил уйти из дома, пока ещё есть время до вылета. А времени было ещё много. в Аэропорту нужно быть в час ночи, а сейчас только шесть вечера.
Хотелось просто прогуляться по улицам, вдохнуть воздух именно с них, предаться воспоминаниям и просто насладиться этим городом – неизвестно сколько времени Джон его ещё не увидит. Чувства у парня были неоднозначные: вроде бы тяжко на душе, но в тоже время приятные воспоминания согревали его. Потому что вот он, парк, где он часто собирался со своими друзьями; вот те улицы, по которым они с Эмори шли к нему домой, в кафе, театр или ещё куда; вот Старбакс, где он часто зависал со своей бывшей девушкой; а вот и тот парк, где Джон встретил Беллами, катающегося на скейте. И это была решающая встреча – потому, что Джон согласился с ним выпить в баре, и тогда понеслось.
С этими улицами связано столько воспоминаний, которые не отлипают от него, когда он просто идёт по ним, и с этим очень трудно. Поэтому и хочется уехать отсюда, хотя бы на время. Восстановиться невозможно, когда раны беспрестанно кровоточат. И если ничего не предпринимать, то дальше смертельный исход. Не нужно учиться на медицинском, чтобы это понимать.
Джексон! Со всеми событиями Джон совсем забыл предупредить его, что улетает. Но делать это сейчас наверняка поздно – время вылета не за горами. Да и не хотелось сейчас терпеть очередную поддержку – он от них устал. Всё, что сейчас нужно, это покой: просто идти по улицам вперёд, не задумываясь куда и зачем.
Но в голову влетела идея, и от неё невозможно было отделаться. Джон бездумно следовал за этой идеей. И поэтому, он уже стоял перед домом Беллами. На улице только начинало темнеть, закат уже подходил к своему концу, но всё было отчётливо видно.
Джон и не ждал, что встретит здесь Блейка. В такое время его уже точно нет дома, его вообще встретить дома большая удача. Джон просто гулял по городу, чтобы побывать напоследок в памятных местах – хотя бы близлежащих. Дом Беллами был одним из самых памятных. Сколько приятных воспоминаний с ним связано. Когда Джон выходил отсюда с кучей пропущенных сообщений от Эмори, звонил ей и получал много недовольств, но и тогда на душе Джона было тепло после общения с ещё малознакомым парнем. Как часто он опаздывал на учёбу после ночёвки у Беллами, всё потому, что Блейк не отпускал его из своих объятий утром – он любил, когда Джон пытался строить из себя строгого, но в итоге сдавался.
Джон подошёл к тому самому дереву, о которое он когда-то бился головой в злости, и не мог его не коснуться сейчас. Именно на этом месте состоялся самый тяжёлый разговор для Джона. Он тогда так боялся потерять Блейка по своей глупости – что в итоге всё равно случилось, пусть и чуть позже, но ещё более болезненно. Но тогда на этом месте Блейк позвал Джона за собой, и они уехали на мост, где отношения переродились из дружеских в более близкие. Казалось, что у этого места есть особенная энергетика. Джон будто бы снова ощутил те чувства, которые испытывал в тот день: страх, волнение, непонимание, полную растерянность, дикое нежелание терять Беллами, желание наконец понять его, обрести уверенность в себе и в их взаимоотношениях.
Стоило только вылезти из внутреннего состояния и осмотреться по сторонам, как Джон наткнулся на, до боли знакомый, облик. Он снова объявляется, когда нужен. Словно чувствует, что Джон возле его дома, и выходит именно в этот момент. Мёрфи не может смириться с тем, что это совпадение. Спустя столько времени он снова его видит. Пусть и издалека. Но это всё равно слишком близко для него. То, когда Беллами находится в поле его зрения – уже стало близко.
Блейк расслабленно идёт и смотрит на какую-то вещь в своих руках – что это, разобрать издалека было невозможно: похоже на чёрную небольшую коробку. Его волосы по-прежнему торчали во все стороны, и он всё также легко одет, несмотря на то, что апрель только начался, а всё его внимание притягивала эта странная вещица в руках. Нервы Джона натянулись как струны, и он, казалось, не мог двинуться с места. Невозможно было оторвать от него взгляда: хотелось впитать, как губка, каждое движение, каждую черту лица, которую можно разглядеть, и оставить всё это глубоко внутри, чтобы хоть что-то согревало, когда одиноко.
Внутреннее состояние, несмотря на болезненное напряжение, было относительно спокойным, пока… Беллами не поднял взгляд и не направил его прямо на Джона. В этот момент что-то вспыхнуло внутри, как спичка, и начался внутренний пожар. Даже в прямом смысле стало жарко. Джон также стоял на месте, как прибитый, и смотрел в глаза Блейку, и тот отвечал тем же. Расстояние было между ними приличное, но рассмотреть лицо и хоть какие-то эмоции было возможно, хоть и смутно. В общем-то из-за этой смутности было не просто понять, как смотрит на него Беллами. Его взгляд не выражал ярких эмоций: ни удивления, ни злости, ничего. Этот взгляд был, может быть, уставшим, и лишь слегка заинтересованным. Но Беллами не отрывал от него взгляда, и этого уже достаточно.
Джон не знает сколько времени они простояли, смотря друг другу в глаза, но казалось, что очень долго. Каждая секунда растянулась до невозможного. Спокойствие Мёрфи держалось на волоске. Казалось, что он вот-вот сорвётся на слёзы, и не сможет держать себя на ногах. Но он ещё как-то держится. Из-за всех сил пытается не сорваться, пока Беллами на него смотрит – смотрит уже с минуты две, и Джону не хочется, чтобы эти минуты заканчивались. Будто бы, когда Блейк уведёт от него взгляд, то словно бросит его и исчезнет навсегда. Пока Беллами остаётся без движения и смотрит на Джона, он также будет стоять, потому, что не сможет оторваться от него первым.
Между ними был лишь зрительный контакт: ни единого жеста друг другу, ни смысловых намёков глазами, а только взаимное впитывание друг друга взглядом – но это было так близко и так откровенно, как никогда не было ни при одном разговоре и объятии. Беллами смотрел так проникновенно, будто также как и Джон, собирает каждую деталь его облика, и будто бы проникает глубоко под кожу своим взглядом.
Беллами первым сделал хоть какое-то движение. Он поднял вещицу в руках и прислонил к лицу. Вот тогда Джон смог рассмотреть, что это был фотоаппарат. Фотоаппарат в Его руках! И Беллами в этот момент, работая с масштабом, направляет камеру на него и делает снимок. У Джона перекрыло дыхание. Он словно набрал в лёгкие тяжёлый колючий воздух, и тот болезненно сковал всю грудную клетку. Он при всём желании не смог бы скрыть всё своё бессилие и разбитость в глазах, даже зная, что Беллами его сейчас отчётливо видит через объектив своей фотокамеры.
То, что Беллами снимает его – выбивало из колеи. Сложно было разобрать что к чему, и что это значит. Беллами, сделав фото, посмотрел на парня вне объектива, и смотрел он на него как когда-то Джон на свои кадры: с оценивающим сосредоточенным видом, и даже с нотой восторга.
На Джона накатила очередная волна тоски и разрушила последние остатки самообладания. Смотреть на Беллами стало невыносимо больно и тяжко. Он захлёбывался в эмоциях – и всего лишь из-за невинного жеста Беллами. От одного снимка спокойствие Джона пошло под откос в неизвестном направлении. То, что он испытывал сейчас не поддавалось описанию. Он подобное чувство испытывал впервые, несмотря на то, что уже многое пережил. Но Беллами, который так просто сфотографировал его, после всего что между ними случилось – это то, чего Джон никак не мог ожидать, и никак не мог объяснить себе. От этого его внутренности словно сковало колючей проволокой, а внутреннее кровоизлияние медленно и мучительно убивало его.
Джон, собрав последние силы, разрывает точку соприкосновения их взглядов и уходит. Это было также тяжело как в день их расставания, когда Джон с невероятным усилием заставил себя оторваться от него и уйти – сейчас точно так же, ни чуть не легче. Он всё ещё не знает, как ему с этим справляться, как ему научить себя смиряться с болью и уметь собой управлять в такие моменты. Джон отдаляется от Беллами, оставляя его за спиной, теперь уже на сто процентов осознавая, что оставляет эту очаровательную часть своей жизни в прошлом. В голове крутиться лишь одно слово «прости», относящееся к Беллами. И всё, что осталось пожелать любимому человеку, так это то, чтобы его кто-нибудь обязательно полюбил так, как он этого заслуживает и никогда не оставил, как это сделал Джон. Чтобы он когда-нибудь обязательно встретил в своей жизни того человека, о котором мечтает, а Джон останется для него лишь редким, не причиняющим больше боли, воспоминанием.
В этот момент Джон должен был сделать со своим сердцем тоже самое, что и когда-то с камерой – уничтожить и выбросить. Но пока, оно только уничтожено. Парень проходил по улицам, ничего не видя перед собой, задевая плечом прохожих. Его душили слёзы. В нём билось желание спрятаться, исчезнуть, испариться, или наконец разбиться о скалы. Боль пронизывала всё тело словно острой иглой, и Джон быстро шёл вперёд, как будто бы от этого можно куда-то убежать.
Он жалел, что вылет в Монреаль ещё нужно ждать, что нельзя прямо сейчас сесть на этот чёртов самолёт и улететь. Как будто бы побег спасёт его от цунами, происходящего внутри него. Скорее всего, Финн был прав – побег от себя невозможен. Но казалось, что Джону ничего больше не остаётся, как бежать туда, где его чувственность заканчивается, чтобы вновь обрасти бронёй пофигизма. Детство в Монреале однажды уже вырастило из него жёсткого, хотя бы снаружи, человека, который не отдаётся с головой чувствам, которому важнее собственная независимость, чем тепло человеческих чувств. Сейчас уже сложно поверить, что Джон может вновь таким быть.
***
Он долго плутал по улицам, пока в итоге хоть немного не пришёл в себя. Теперь он мог понимать куда идёт, видеть перед собой, и ясно думать. Джон не понимал, облегчение это или опустошение – когда буря эмоций утихала. Но это всегда было долгожданным чувством. Потому что способность ясно думать ему точно нужна в жизни.
Проходя уже по пустым улицам, он понял что зашёл вглубь с центральной улицы в многоквартирные дома – там, где более тихо. Темнота уже опустилась на город, и от неё было как-то спокойнее. Парень дошёл до последнего места, которое собирался посетить. Фонарь. Их было много вокруг, и все одинаковые, на первый взгляд. И только для Джона этот фонарь обозначал нечто большее и особенное. Возле этого фонаря год назад он в первый раз встретил незнакомца, который в последствии изменил его жизнь до неузнаваемости: тот, кто сделал его самым счастливым; показал, что такое настоящая семья; подарил величайшее чувство любви и тепла; который смог вытащить чувственного Джона из скорлупы внешней чёрствости.
Мёрфи не был на этом месте ни разу с тех самых пор, а сейчас он чувствует столько волнения от воспоминаний. Всё выглядит в точности как тогда. В голове проносятся кадры памяти того вечера – каждый кадр, один за другим. Только нет дождя, который обрамляет световой шар, и нет камеры у Джона в руках. Но складывалось ощущение, будто бы он вернулся в прошлое на год назад. Будто, вот он, вышел просто прогуляться, и сейчас достанет свой фотоаппарат и будет делать кадры, смотря в небо. Будто бы, как только он опустит свою камеру, он увидит приближение загадочного силуэта, а после незнакомец с магнетическим взглядом подарит ему поцелуй и исчезнет. А Джон будет в замешательстве и поисках объяснения произошедшему. Будет сидеть на кухне с друзьями и своей девушкой, и мечтать увидеть этого парня снова. Будет истязать себя догадками, а через пару месяцев их случайно познакомит Линкольн. И Джон будет злиться, разочаруется, но не надолго. Беллами снова очарует его, и очень быстро.
Джон почти что верил в то, что так сейчас и будет, что незнакомец вот-вот появиться. И парню представиться шанс всё исправить, поступить по-другому. От этого ощущения прошлась лёгкая дрожь по телу, а на сердце стало легче. Надежда и наивная вера в чудо спасает людей, помогая справиться с любой тяжестью и болью.
Парень залип на этом моменте, не замечая сколько времени уже стоит на одном месте и наслаждается приятным чувством дежавю. И стоило ему только посмотреть в ту самую сторону, с которой он ждёт Его, загадочный силуэт, будто бы явившись из мечтаний Джона, реалистично приближается к нему. Мёрфи даже не удивился тому, что сошёл с ума – это рано или поздно должно было случиться с его-то пулей в башке. Но вдруг он чувствует реальное тепло от прикосновения чужих губ на своих, и слишком тёплые руки на своей шее, слишком родной вкус на губах – эти ощущения не могут быть галлюцинацией. Он перестаёт дышать от напряжённости момента, и от страха спугнуть эту недоиллюзию-недореальность.
Неужели он видит реального Беллами перед собой? Или он всё-таки спятил? Но этот поцелуй, словно разряд тока по нервам, импульс за импульсом, проходится по всему телу, и оживляет, заставляет поверить, что перед ним Он. Его губы целуют так же, как в первый раз: так же уверенно, так же раскованно, так же вовлекая в свою игру.
Беллами отрывается от губ Джона, смотрит на, сбитого столку, парня, у которого трясутся руки от неожиданности и переполненности чувствами, чей взгляд наполнен непониманием и влагой, и с той непосредственной улыбкой, как год назад, произносит:
– Привет, парень. Извини, что так вторгаюсь в твоё личное пространство. Меня зовут Беллами Блейк. Надеюсь, ты не против познакомиться со мной?
Комментарий к Фотоаппарат в Его руках, кадры памяти, силуэт под уличным фонарём.
Halsey – Sorry – саундтрек переглядки у дома Беллами.
========== Лучи солнца, падающие на плечи; лепестки Магнолии в волосах; весенние краски в отражении глаз. ==========
Джон боялся засыпать на полу в детстве; боялся оставаться один; боялся расстроить родителей. После, он боялся быть таким, как они; боялся, что, хотя бы самая маленькая часть в нём, будет такой же как у них; он боялся не встретить искренних друзей, не найти единомышленников. Когда встретил Беллами взамен старым страхам пришли новые: он боялся своих сильных чувств; того, что так и не научиться ими управлять; что станет слишком зависим от них; и не сможет жить без парня. Но все эти страхи пустой звук по сравнению с тем, что он испытывал сейчас: он боялся открыть глаза и обнаружить, что это сон или фантазия; что Беллами не стоит сейчас перед ним, и не смотрит ему в глаза в ожидании ответа.
Парень был в замешательстве. Он смотрел на Беллами ничего не понимающим взглядом, и на самом деле не мог произнести и слова. В голове стоял лишь один вопрос: «Что?». И он приложил усилия чтобы его озвучить:
– Что?
– Немного неожиданно, я понимаю, – ответил Беллами. А у Джона в голове возник второй вопрос: «Немного?»
Беллами выглядел почти точно так же, как в вечер их первой встречи. И Джон уже почти поверил, что как-то с помощью силы мысли смог провернуть эту штуку с возвратом в прошлое. Якобы он очень хотел, и как-то это случилось – скорее с головой у него что-то случилось. Смущал только факт, что всё было не совсем так, и Беллами не исчез, а знакомился. И взгляд у него был не такой лёгкий и бесшабашный как в тот раз. Видно, что сейчас он был более продуманный и целенаправленный.
– Значит, что насчёт знакомства? – с улыбкой продолжил Блейк. – Я не сумасшедший, как может показаться. И больно не кусаюсь. Скажи что-нибудь.
– Я… я не понимаю, – выдавил из себя Джон, пытаясь прийти в себя.
Он уже стал подозревать, что Блейка кто-то ударил по голове, и тот потерял память – другого объяснения происходящему он не мог найти.
– Думаю, что нам с тобой следует познакомиться заново и начать всё с чистого листа, оставив все неприятности позади, как будто их и не было. Может быть, если бы я ещё тогда с тобой познакомился, всё вышло бы иначе. Но надо же исправлять ошибки, верно?
– Ты… действительно хочешь… вернуть… всё? – спрашивал парень урывками, как будто что-то ему мешало говорить. Это было его замешательство.
Джон загнал себя в непонимание ещё глубже. Он словно бы перестал чувствовать собственное тело, и ему необходима была точка опоры, ибо на ногах устоять было очень сложно. И Беллами, словно почувствовав это, взял парня за руку. Его рука обдала приятной теплотой кожу Джона, так, что он даже от этого вздрогнул, будто бы очень давно не ощущал на себе человеческое тепло. Для него это почти так и было, ведь он так давно не ощущал тепла Беллами.
– Я действительно хочу. А ты хочешь? – мягко спросил Блейк, сжав его руку покрепче, и смотрел глубоко в глаза, будто пытаясь заглянуть в душу. Джон не удивиться, если у него это получается. Ведь в эмоциональном плане, Мёрфи сейчас как открытая книга.
– Ты серьёзно уверен, что после всего этого мне можно доверять? И после того как я оплошал, ты дашь мне шанс быть с тобой снова?
– Ты не отвечаешь на вопрос. Ты этого хочешь? Да или нет, Джон?
– Да.
– Я не даю тебе шанс. Я даю его нам обоим, – продолжил Беллами. – И прежде всего себе. Я злился на тебя столько времени, и, я надеюсь, ты простишь меня за это. Иногда я веду себя как идиот, и даже не замечаю этого. Я сам виноват, что допустил всё это. Это только моя вина – не твоя. Поэтому Я хочу всё исправить. Я не могу дать тебе шанс, потому что этот шанс должен мне дать ты. Ты же простишь меня, Джон?
Мёрфи округлил глаза в удивлении. Он не мог поверить в то, что он слышит, не мог это проанализировать и понять. Он не мог найти вину Блейка, с какой бы стороны на это ни посмотреть. Он столько времени винил себя, а тут Беллами просит у него прощения – это выносило за пределы его понимания.
– Мне не за что тебя прощать…
– Есть, – с грустной улыбкой перебил его Беллами и ласково прошёлся рукой по его волосам. – Но ты всё всегда берёшь на себя. Слишком много ты берёшь на себя одного. Только в этом и есть твоя ошибка. Я хочу, чтобы ты разделил эту тяжесть со мной. И мне жаль, что я допустил это. Что из-за своей гордыни и обиды, я позволил дорогому мне человеку дойти до саморазрушения. Это совсем неправильно было с моей стороны. То, что ты мне сказал перед расставанием, должно было сподвигнуть меня на помощь тебе, а не на злость. Ведь это была мольба о помощи. И мне стыдно, что я этого тогда не заметил, уделив первичное внимание своим задетым чувствам. И только теперь до меня дошло, что в любви не должно быть места эгоизму.
– Откуда ты знаешь? – более уверенно спросил Джон, вернув свой голос. – Откуда ты про меня знаешь? Про то, что со мной происходит. Мы же не общались всё это время. Только несколько смс после ограбления…
– Ограбления? Так, думаю мне будет что нового о тебе узнать, – подметил Блейк, а после ответил на поставленный вопрос. – Ко мне пришёл Финн.
– И что он рассказал тебе?
– Ничего конкретного. Сказал лишь то, что ты наломал дров и не знаешь, как из этого выбраться; о том, что ты загнал себя в отчаяние и ненависть, и считаешь, что недостоин быть прощённым. А мне это чувство знакомо не понаслышке. Видимо в нашей семье с прощением себя туговато. Но надо же с этим работать, верно?
Беллами снова подарил ему широкую улыбку – улыбку, которую Джон поглощал взглядом, будто бы видит в первый и последний раз. Но за этой улыбчивостью и напускной уверенностью было заметно, что Беллами тоже взволнован. Будто бы он боится, что то-то может пойти не так. Наверное, в его понимании, Джон был непредсказуем: несмотря на его болезненную влюблённость – парня нужно контролировать.Но в то же время, он смотрел так, будто очень соскучился, и не мог не касаться его рукой. Он рассматривал его и впитывал каждую черту любимого лица. Джон отвечал ему тем же, но буря эмоций иногда сбивала.
Беллами снова, как ни в чём не бывало, назвал Джона своей семьёй. В этот момент Джону показалось, что всё это не может быть правдой. Не бывает так резко всё хорошо. Но если это всё-таки сон, то Джон не желает просыпаться.
– В нашей семье? – спросил Джон с примесью удивления в голосе.
– Да. А ты думал, что я просто разбрасываюсь словами? Я говорил тебе, что ты останешься моей семьёй, чтобы не случилось, и ничего это не изменит. Даже расставшись со мной, ты остался мне важен, и я буду рядом, когда нужен тебе. Это неизменно, понимаешь? Потому что между нами есть связь, более крепкая, чем любовь или дружба. Так что внедри эту информацию себе в голову и храни её там, чтобы ненужные мысли тебя больше не посещали.
Джону всё ещё было сложно что-то говорить. Его колотило изнутри, руки дрожали, от чего Беллами сжал их покрепче, а глаза наполнялись слезами, которые сдерживать было всё тяжелее. Но он не хотел выглядеть таким слабым сейчас перед Беллами. А хотел бы выглядеть поувереннее, и так же, как и Блейк, спокойно разговаривать с ним – с человеком, с которым давно хотел поговорить, обнять, и никогда больше не отпускать. А в реальности он будто бы завис, только с болью в перемешку. И Беллами от этого сам был в лёгком замешательстве, но не показывал этого, и пытался добиться хоть немного взаимности от парня.
– Что бы в твоей голове не произошло, я больше не оставлю тебя с этим. Не оставлю тебя с твоими страхами и неуверенностью наедине, что бы ты не говорил и не делал. Больше ты от меня не отделаешься, – Беллами снова коротко улыбнулся для того, чтобы разбавить напряжённую волнительную атмосферу. На самом деле, это срабатывало. Только Джон пока ещё не мог показать другие эмоции, кроме потерянности и боли.
– За время нашей разлуки я окунулся в похожее состояние, как после смерти родителей, – Блейк решил перейти к откровенной части разговора, чтобы двинуться с мёртвой точки, и вывести Джона на полное доверие. Парень прекрасно понимал его состояние сейчас, но хотелось, чтобы тот не зажимался и открылся ему.
– Это было не настолько разрушительно, но не менее паршиво. Я снова потерял близкого человека. Хуже: близкий человек от меня отказался. Я всё время думал, где я накосячил? За что на это раз? Но понял, что я неправильно ставил вопрос всё это время – «ни за что?», а «для чего?». Для того, чтобы обрести тебя вновь. Чтобы я стал новым человеком, избавившимся от мук прошлого и угрызений совести; чтобы я был полностью открыт для позитивного будущего с тобой, и ничего этому не препятствовало; чтобы я сделал себя более достойным этого будущего. И познакомился с тобой заново – познакомил тебя с новым мной. Только новый Я может сделать тебя счастливым и уверенным во мне. Старый недостаточно хорош для этого, слишком много скопил в себе остатков из прошлого, которые мешают жить в настоящем – невозможно же быть уверенным в таком человеке. Я просил от тебя доверия, а сам и не задумывался над тем, как можно полностью доверять человеку, который даже себя простить не может? Смотреть на всё нужно не только со своё колокольни, а если любишь кого-то, то нужно докапываться до истины, и смотреть на мир и его взглядом тоже. Теперь я это понял.
У Джона от этого монолога перехватило дыхание: он был и в восторге, и в изумлении, и всё ещё до конца не отходил от шокового состояния, чувствуя себя словно во сне. Но то, что он слышал, его цепляло до глубины души. Сейчас произошло самое важное в его жизни. Именно то, что для него было важнее всего за последние полгода.
– Ты, значит, простил себя? – спросил Джон.
– Не знаю, как это сработало. Я просто много размышлял о тебе, копался в себе и докопался в итоге до самых глубин. Я часто думал о том, что ты мне сказал в баре перед тем как я ушёл. Ты сказал, что надеешься на то, что я теперь ненавижу тебя больше, чем себя. Это было не так. Но, возможно, это был толчок к размышлению. Я понимал, что всё не может быть просто так. Я знал, как много значу для тебя, и что просто так ты бы не ушёл. Была причина. Не важно, какой бы не была внешняя причина – самая главная и настоящая была во мне. Конечно, пришлось много времени потратить, чтобы разобрать весь мой хаос по полочкам. Вернее, много времени прошло, пока я допёр до того, что надо делать. Есть во мне такой изъян: мозг я включаю не сразу.
