Текст книги "Раннейген (СИ)"

Автор книги: Lauren Danau

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Это было не так давно. Сотню лет назад, может меньше. Рогвальд Черный. Многие говорят, что его так прозвали за то, что он носил только черную броню, другие же – якобы из-за того, что он носил меч из черной стали. Но все это ерунда, – он гордо ударил кулаком по столу. – У Рогвальда были черные глаза. Чернее ночи. Даже зрачков его не было видно. Говорят, это ведьма прокляла его с рождения. Рогвальд был еще тем подонком.

Он и его банда всегда нападала на деревни ночью… О-ох, насиловали, грабили, сжигали деревни, не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Но однажды, во время одного такого набега, он зашел в дом и увидел молодую деву. Ингрид, так ее звали.

Легенды говорят, что она была очень красива. Высокая, статная, длинные светлые волосы. А глаза… Глаза у нее были светло-сиреневого цвета. Рогвальд помешался на ней. Он запретил остальным ее трогать, и сделал своей пленницей.

Через, какое-то время он ее полюбил, и полюбил сильно. Впрочем, счастливого конца не было. Ингрид не только не полюбила его в ответ, как он надеялся, а еще больше возненавидела. Но Рогвальд делал для нее все, он любил ее не как человек, а как зверь.

И вот, наконец, однажды ночью, они пировали, после очередного набега. Ночь была ясная, светлая, и даже в лесу, несмотря на высокие стволы деревьев, было светло. Ингрид в ту ночь решила покинуть их, и направилась вглубь леса. Однако, один из людей Рогвальда, Освин, пошел за ней, надеясь взять девушку силой, пока командира нет рядом.

Он подкрался к ней сзади. Девушка, что-то чертила на земле, сидя спиной к нему. Когда же девушка заметила его, она попыталась отбиться от обидчика, и стала звать на помощь.

Рогвальд пришел вместе с остальными. Освина убили на месте, но затем Черный заметил странные символы на земле. Тогда Рогвальд понял, что его возлюбленная ведьма, и приказал сжечь ее.

Они схватили Ингрид, и привязали к высокому дереву. Ингрид все время смеялась, как сумасшедшая, обещая, что всех их ждет смерть. И вот, поняв, что ее конец неизбежен, она взмолилась к любви Рогвальда. “Коль хочешь, моей погибели, пускай, – начала она, плача, – только подари мне свой последний поцелуй. Поцелуй меня так, как поцеловал, тогда, когда мы провели ночь в поле”.

Рогвальд засомневался, и все-таки исполнил пожелание Ингрид, но когда он поцеловал ее, то заметил, что стал в кругу символов. Кто-то из его банды крикнул, и выстрелил горящей стрелой в дерево. Тогда-то, ведьма произнесла свое последнее проклятие. “Зверь в человечьем обличье! Прими же свой истинный облик навеки! И никакие чародеи, ни древние силы не помогут тебе вернуться в тело человеческое вновь. Но станешь ты им, когда жизнь здесь родиться и в море умрет!”.

– Она сделала его оборотнем? – спросила девушка.

– Нет. Слушай дальше, дитя. День за днем Рогвальд превращался в зверя. Сначала ноги его покрыла густая шерсть, потом выросли когти и уши. Затем сам он скрючился, и стал похож на волка, но только больше. В последнюю ночь, а это была ночь Кровавой луны, он окончательно превратился в зверя, и загрыз всех из своей банды.

– Сказка, не более, – возразил Раемунд.

– Может и так, вот только на том месте, где ее сожгли, умерло все живое, – заметил Ульве. – А теперь вспомни про Мертвую чащу, а? Ничего там не растет, и не водиться, кроме призраков прошлого.

Ночью, лежа в своей, постели, Хильда услыхала волчий вой. Она вспомнила историю Ульве. Отодвинув шторку, она глянула на небо. Красная луна глядела прямо на нее.

========== Сирена ==========

Старик сидел за столом в своей землянке, перечитывая толстый том, при свечах. Разглядеть полустертые буквы и символы, при столь слабом свете, было глупой затеей. Миккель гневно захлопнул книгу, да так, что над ней поднялась пыль.

Два дня друид провел в поисках нужных сведений о превращение существ. Но записи с такими описаниями были уже давно утрачены. Друиды, опасаясь, гонений за практику темной магии, лишили себя всех писаний и древних книг еще много лет назад.

Миккель помнил это. Он сам был там. Старик устало прикрыл глаза, откинувшись на спинку стула. Высокое пламя взыграло пред его глазами, а в ноздри вновь ударил запах паленых книг. Впрочем, не все манускрипты, тогда пали в огне. Некоторые друиды не хотели расставаться с древними знаниями, и потому припрятали книги у себя.

Но даже, когда это обнаружилось, их не сожгли, а всего лишь строго запретили, спрятав в библиотеке тогдашнего старшины Анлафа. Теперь же, древние писания охраняет Мышовур. Друид открыл глаза, и резко воспрянул духом.

Он накинул плащ, и, взяв трость, вышел на улицу. Солнце уже село, напоминая о себе лишь тусклым красным светом на западе. Миккель знал, где искать Мышовура в этот час. Обычно он проводил это время в молитвах, сидя перед дубом.

Опираясь на свою трость, он медленно побрел к нему. Он шел, стараясь не смотреть никому в глаза, ибо боялся, что они выдадут все его тревоги и помыслы. Миккель шел мимо остальных. Кто-то молился древним богам, кто-то сидел под деревом, за очередной книгой, кто-то собирал травы для новых заклинаний.

Миккель почувствовал, что вспотел. Морщинистый лоб покрыла холодная испарина, когда он заметил Мышовура. И его тревога росла с каждым новым шагом. Мышовур сидел на коленях, сложив ладони вместе и что-то бормоча. Когда Миккель поднялся по небольшой возвышенности, на которой стоял дуб, Мышовур вдруг замолчал и, не поворачиваясь, окликнул его.

– Миккель? – голова в высокой шапке с рогами, не двинулась. – Садись, помолись вместе со мной, – старая рука похлопала по траве рядом. Миккель молча повиновался, но молитвы не шли в его голову, разве только одна.

Пусть Фрея Святая,

Простит мне мои грехи,

Что делала плоть моя гнилая,

Супротив моеи души.

Миккель краем глаза взглянул на Мышовура. Его глаза были открыты, и сам он ничего не говорил, только сидел в позе мольбы. Длинная борода, серебром опускалась вниз, пальцы, длинные и сухие, как ветки старого дерева, смиренно изображали жест молитвы. Он был столь же стар, сколь и сам Миккель двадцать лет назад.

– Черные паруса вселяют тревогу в людей, и даже Фрея не успокаивает их души. Пойдем, – Мышовур встал, слегка отряхнувшись от листвы, и взял в руку свой посох, – потолкуем у меня. Я знаю, что тебя тоже, что-то гложет.

Миккель кивнул и встал, но тревога в нем только возросла. Отчего-то ему показалось, что друид видит его насквозь.

– Стар, ты уже сделался, Миккель, – сказал он, ставя железные кубки на стол. Свечи освещали его маленькую землянку, такую же скромную, как и у остальных. – Сколько лет же ты уже здесь, тридцать, сорок? – Мышовур разлил вишневой настойки, и улыбка растянулась на его устах.

– Восемьдесят пять, – мрачно ответил Миккель. Улыбка Мышовура исчезла. Миккель отпил из своего кубка, и вытер настойку с высохших губ.

– Ах, да, я и забыл, – заметил про себя друид. Со вздохом он сел на стул, и вперился взглядом в Миккеля. – Точно, как же, тебя взяли лет в двадцать, так ведь?

– Как и тебя, – заметил Миккель. Он старался завести разговор в нужное ему русло.

Мышовур потупился в пол, болтая питье в кубке.

– А как же, и я рад, что ты был моим учителем Миккель. Твои знания оказались воистину бесценны, – он отхлебнул немного из кубка, глядя на старца перед собой. – Но тебя, до сих пор тревожит дух Фритвора, не так ли? – он горько улыбнулся, вспомнив события давних лет.

Миккель еще больше помрачнел. Это было столь давно, что он мог бы это забыть. Но каждую ночь он в ужасе просыпался, видя перед глазами тлеющее лицо человека, которого он предал. Он сбежал, а мог попытаться спасти его, но он был молод, глуп и труслив. Миккель никому об этом не рассказывал, никому кроме Мышовура.

– Не стоит. Я вижу его кричащим и горящим в пламени каждую ночь. Не буди призраков прошлого, Мышовур, не в этот час. Для них другое время, – Миккель отпил, заливая свою горечь, но вдруг вспомнил, зачем он пришел.

– А для чего же время сейчас? – подозрительно спросил Мышовур. Свой кубок он уже осушил.

– Помниться мне, что после сожжения черных книг, несколько все-таки уцелело…

Мышовур покорно кивнул.

– Даа, хотя некоторые увезли в библиотеку Каэр Трольде.

– Мне нужны эти книги, Мышовур, – сказал Миккель, более требовательно, чем хотел, – я знаю, что они запрещены, и ты являешься их хранителем.

– Миккель, да ты из ума выжил, старик! – Мышовур подорвался с места, громко стукнув ладонями по столу. – Я благодарен тебе за годы учебы и наставничества, но это слишком большая цена! На что тебе эти книги?!

Миккель старался сохранять спокойствие. Он гордо поднялся с места.

– Нет, Мышовур! Я слишком стар, чтобы умолять тебя, но потребовать я вполне сумею. Я знаю, что и ты не гнушался в свое время запрещенной магией, хоть я и предупреждал тебя! – Миккель умолк на мгновение, заметив тень сомнения на лице друида. – Взгляни на этих олухов, что сидят и молятся ежечасно! Они следуют ложным богам, ложным учениям, считают себя едва ли не мудрее нас! Они гнушаются древних знаний, только потому, что так сказали их ложные идеалы, но мы не такие, – Мышовур бросил на него испуганный взгляд. Вмиг брови его сошлись на переносице.

– Ладно, – воскликнул он, и пошел к полке с баночками. Из одной из них он достал голубой сапфир и ключ. – Но ради Святой Фреи, скажи, на что они тебе надо? – взмолился он, когда они подошли к стене у кровати.

– Прости, Мышовур.

Мышовур приложил сапфир к цветку, вырезанному в камне, и произнес, какое-то заклинание. Вмиг они очутились в темной комнате под землей. По стенам висели факелы, а повсюду стояли книжные шкафы, набитые до отвала. Но книги в них не представляли той ценности, что искомые друидом.

Миккель осматривался вокруг. Он знал это место. Подземелье старого замка. От самой постройки остались лишь каменные руины, но подземелье уцелело. На стенах горели факелы, а на потолке висели люстры со свечами.

Мышовур подошел к нему и велел следовать за ним. Вместе они брели по узким ходам между широких книжных шкафов. Впереди виднелась каменная статуя Фреи. Женщина была необычайно красива, но вряд ли кому-то действительно посчастливилось увидеть богиню, подумал Миккель. Эта красота – всего лишь плод фантазии и мечты того, кто дал этому камню столь прелестную форму.

Фрея одной рукой держала книгу, а второй указывала, куда-то вверх. Под ногами у нее лежали три каменных сундука, с загадочными символами на крышках. “Так, просто их не отпереть, – подумал друид. – Они запечатаны заклинанием”. Он нахмурился, глядя на символы, а затем, почему-то отвел глаза в сторону, куда указывала богиня.

– Gwella’alaine, – Миккель взмахнул рукой вверх, и маленький шар света, полетел.

На потолке, огромными буквами, было выписано заклинание. Мышовур встал рядом, ничего не говоря. Он еще раз бросил недоверчивый взгляд на Миккеля.

– Давай, – сказал друид.

Вместе они произнесли заклятие, символы на сундуках вмиг зажглись ярко голубым светом, и послышался звук сдвинутого камня. Мышовур помог, отворить сундуки. Внутри оказались те самые книги. Миккель провел пальцем по одной из них, сняв толстый слой пыли. Пока Миккель восторгался древними писаниями, он и не заметил, как Мышовур подошел сзади него.

– Бери, что тебе надо, – сказал он с хмурым лицом. – Вот ключ, – Мышовур протянул сапфир Миккелю, – как вернешься, передай его мне.

Миккель кивнул, и Мышовур, произнеся заклинание, мигом исчез из подземелья. Друид решил не мешкать. Старик снял один факел со стены, и подошел к сундукам, аккуратно перебирая их содержимое. Все, не то, подумал он в отчаянии, кладя на пол рядом с собой очередные книги. “Гэардал, мастер заклинаний на травах”, “Маре Ольвениус, магия стихий”. Миккель устало вздохнул.

Он взял древние записи известных полиморфистов, а также другие книги, хотя бы косвенно касающееся превращения. Но их было всего лишь четыре, и вряд ли он найдет, то, что ему надо.

На миг он подумал, что нужных писаний ему не найти, что все они сгорели тогда в огне. Он понурил седую голову, но случайно заметил блеск золотой надписи. Миккель заставил себя прочитать название и автора рукописи. “Аравиэль Аэп Риадан…”

Друид удрученно захлопнул очередную книгу. Всю ночь он просидел, выискивая заклинание или описание ритуала превращения, но ничего толком не нашел. Ученые, маги и чародеи боялись практиковать превращения на людях, а если и практиковали, то уж точно не записывали.

Он вздохнул, бросив взгляд на книгу эльфского полиморфиста. Аравиэль Аэп Риадан, Aen Elle, был одним из лучших чародеев своего времени. Миккель устало притянул книгу к себе. Страница за страницей, много лет назад он уже листал их, но никогда не думал, что это удастся ему вновь. Плавящееся лицо вновь встало у него перед глазами.

Аравиэль много писал о разных вещах, также он, как известно, изучал явление полиморфии, но, увы, многие записи здесь стерлись, некоторые просто невозможно прочитать.

Спустя пять часов кропотливого труда он почти закончил перечитывать нужный раздел. Глаза слипались, и время от времени он засыпал прямо на ходу. Он дошел до последнего абзаца, остановившись на предпоследнем предложении. Он взял свечу, и приблизил к словам, чтобы рассмотреть.

“Вот, таковыми являются результаты она жива, дышит моих исследований касаемо явления полиморфии”. – Миккель потер глаза. Не показалось ли ему. Но, нет три слова, полустертые, поверх которых написан совершенно другой текст. Миккель всмотрелся внимательней. Слова были написанные иными чернилами.

Он догадался. Старик поставил свечу на стол и взял книгу в руки, просвечивая страницу. И он оказался прав, с помощью света, он разглядел совсем иной текст, настоящий. Как он мог этого не знать! Столько раз он читал ее, и ни разу не заметил. Миккель перелистнул назад несколько страниц и начал читать сначала.

***

Миккель внезапно очнулся. Надев рясу, он вышел из своей землянки и направился к ручью. Солнце садилось, и он понял, что ему надо спешить в лес. Записи мастера Аравиэля оказались весьма полезны. Эльф проводил эксперимент над дриадой, и детально описал ритуал. Друид взял нужные склянки с ингредиентами, и, сложив все в свою дорожную сумку, отправился в лес.

Меж высокими стволами деревьев, витал туман. Алый свет луны мягко рассеивался в нем, создавая кровавую гладь на много ярдов вперед. Он шел не спеша, надеясь на какое-то чудо, или происшествие, которое избавит его от этой участи.

Когда он дошел до своего места, Черный Морок смиренно ждал его. Миккель остановился перед ним, и ждал от существа какого-нибудь отклика. Черный Морок тут же развернулся к нему спиной, и пробежав несколько шагов, выжидающе глянул на друида.

Старику ничего не оставалось, как последовать за ним. Вместе они шли по широкой тропе, минуя ряды древних и скрюченных столбов деревьев. Пройдя несколько ярдов после лесопилки, широкая тропа, раздваивалась. Черный Морок повернул направо. Теперь путь сужался. Порой, они просто шли по притоптанной траве.

Миккель старался разглядеть, куда же ведет его Морок, и наконец, вдали он стал различать некие очертания полянки. Она была совсем небольшой, и представляла собой круг, края которого были обозначены камнями. В середине не росло ничего. Трава была серой, словно присыпана толстым слоем пепла, единственное дерево, что здесь росло, тоже было мертвым. Сгоревшим давным-давно.

Друид чувствовал дух смерти, что витал здесь. В голове прозвучал странный женский шепот, вызывающий боль. Он упал на колени, держась за голову.

– Ах, не-е-ет! – Взревел он.

Вдруг шепот прекратился. Он неосознанно бросил взгляд на Морока, но тот сидел смирно, только и глядя своими черными глазами. Миккель знал это место. Мертвая чаща, и простые люди и друиды старались обходить это место стороной. Оно считалось сосредоточием древнего зла.

Миккель уж собирался разразиться гневным криком, пусть животное и не поняло бы его, как тут, в небе послышался девичий смешок. Сирена сидела на толстой ветке дерева, покачивая хвостом, а затем юркнула вниз.

Друид позволил себе получше разглядеть существо. На ее плечах, боках и кистях поблескивали чешуйки светло-сиреневого цвета, хотя при красном свете луны, они казались скорей фиолетовыми. Длинные светлые волосы, мелкими волнами доставали почти до земли. На макушке сияла сетка для волос из русалочьего жемчуга.

В руке она держала бутылочку с алой жидкостью. Миккель вспомнил про девушку у озера, и нервно глотнул. Он глянул на запад. Тонкая полоска красного света отделяла день от ночи. Пора.

– Ложись, – он указал на место, где рядом стоял Черный Морок. Сирена легла в кругу странных символов, передав бутылочку друиду. Миккель еще раз бросил взгляд в сторону солнца, и, убедившись, что оно окончательно село, начал ритуал.

Теперь свет солнца не мешался со светом луны. Он разжег четыре свечи, каждая для четырех сторон света.

– Пусть суровый ветер севера, очистит бренное тело твое. И родится новая душа на востоке. На юге она найдет тепло и достаток. На западе же, – свой покой, – он поставил последнюю свечу, и отошел. Наконец, он взял бутылку с красной жидкостью, и дал сирене. – Три глотка: за жизнь, за любовь, за смерть, – дева выпила.

Остатки кровавой воды Миккель разлил по краям круга, и на сирену. Кровь зажглась, и взыграла высоким пламенем. Друид стал читать последнее заклинание на Старшей речи. Огонь разгорался сильней, но не выходил за пределы круга. Черный Морок сидел рядом, не отрывая своего взгляда. Последнее слова и огонь потух. Сирена лежала в кругу, укрытая сиреневым пеплом. Ее кожа была бледна, словно снег, и также искрилась.

– Теперь нужно ждать до утра, – сказал друид, заметив взволнованный взгляд Морока.

Существо покорно легло рядом с сиреной. Миккелю ничего не оставалось, как заночевать в здесь. Он положил свою сумку под голову, и устало закрыл глаза. “Или завтра она станет человеком, или умрет”, – подумал он.

***

Ему показалось, что все это сон, но запах дыма и пепла вдарил в ноздри, вернув его к реальности. Он неловко подергал носом, намереваясь чихнуть, но все обошлось. Миккель чувствовал себя плохо. От холодной и сырой земли его кости ныли еще сильней, а кожа покрылась мурашками.

Позади себя он услышал шорох, и тихий шепот. Старец нервно обернулся. Молодая дева, улыбалась, гладя Черного Морока. Но, что-то во взгляде зверя его насторожило. На момент они встретились глазами.

Девушка была абсолютно голой, кожа хоть и была бледной, приобрела более человеческий оттенок. Между пальцами не было перепонок, чешуя и хвост исчезли. Только жемчужная сетка для волос, напоминала об ее настоящем облике. Волосы струились вниз, прикрывая ее груди и место между ног.

– Я исполнил твое пожелание, – сказал он, вставая и отряхиваясь от листвы. Бледно розовое солнце мягко выглядывало из-за горизонта, прогоняя ночную тьму.

Девушка отвлеклась от зверя и переместила взгляд на друида. Она совсем не стеснялась своей наготы. Сначала девица попыталась встать, но тут же свалилась обратно на землю. Тогда она просто глянула на него.

– Спасибо, – Миккель поспешил помочь ей встать снова. Девчонка едва держалась на ногах. – Как странно. В воде и в воздухе ты чувствуешь себя одинаково легко и безопасно, но земля тянет меня к себе, – задумчиво проговорила она.

– Не бойся, дитя, – ответил друид, накидывая на нее покрывало. – Ты научишься ходить, и ездить в седле, – девушка вдруг отпрянула от него, и повернулась спиной, сбрасывая накидку.

– Зачем мне это? Я дойду до него сама и так.

Миккель опешил. Теперь он чувствовал странное желание позаботиться об этом чуде. Он вспомнил Фритвора вновь. “Но куда же она идет? Ради чего все это?” – послышалось в его голове.

– Ты теперь человек, и морские законы не для тебя. Если путники увидят нагую девушку, бредущую по дороге в одиночку, они изнасилуют ее и убьют, – пытался вразумить он ее. – Этот мир жесток, дитя. Не стоит пренебрегать помощью того, кто тебе ее оказывает. Пойдем со мной, и я помогу тебе, а затем ты пойдешь туда, ради чего ты все это натворила.

Девушка стояла, шатаясь, она до сих пор не могла свыкнуться с ногами. Миккель стоял, держа в руках накидку, ожидая ее ответа.

– Нет, – вдруг ответила она. – Я слишком задержалась.

Старик отчаянно вздохнул. Но разве он смеет ее держать?

– Что ж, как пожелаешь, – сухо ответил он. – Возьми только вот это, – он протянул ей накидку, и дал мешочек с монетами. – Купи себе еды, и найди лошадь. Не доверяй всем людям, и…– он взглянул на сетку для волос. Миккель стянул жемчуг с ее головы, и положил в ее ладонь, сжав в кулак. – Береги это. Никому не показывай, и ни за что не отдавай.

Дева покорно кивнула, но осталась на месте. Друид собирал сумку, чтобы вернуться. Девушка мечтательно взглянула на розовый рассвет. Теперь солнце отливало бледным золотом.

Сложив свою сумку Миккель, направился домой, однако пройдя пару шагов, он резко обернулся. Девушка все так же стояла, завороженно глядя на рассвет.

– Какое имя он тебе дал? – спросил Миккель.

Девица склонила голову, и обратила на него свой взор.

– Раннейген.

Старик кивнул и пошел своей дорогой.

Он уже был далеко от девушки и того места. Усталость сейчас правила им, и велела идти к себе в постель. Но Миккель чувствовал тревогу. Странную и необъяснимую. Ему казалось он, что-то упустил. На ветке рядом каркнула ворона, и его пробрала дрожь.

Черный Морок, его не было, когда он уходил. Стая ворон темной тучей взвилась над лесом, откуда он пришел.

========== Иаков ==========

Утро было на удивление ясным. Иаков лежал на своем соломенном матрасе, положив одну руку на лоб, и сонно глядел в потолок. Его разум был словно в тумане, из которого порой проблескивали воспоминания из вчерашнего пиршества. Бледно-розовые лучи, робко пробивались через небольшое окно в его комнатушке.

Юноша поднялся с кровати. На Скеллиге рассветы всегда были пасмурными, с каким странным сиреневым отливом. Иаков вспомнил свой дом. Он жил в деревне Белый Сад. Он закрыл глаза, вспоминая небольшую речку, что протекала возле деревушки, и яркие поля, устланные цветами.

Рассветы там всегда были ярко-красными, как и закаты. В корчме всегда было полно народу, а урожай всегда был щедр. Но пришла война. Нильфгаард за год захватил Темерию. Многие деревни были сожжены, а другие были истерзаны в крови и войне. Начался голод и эпидемии.

Многие крестьяне подались искать лучшей жизни, а проще говоря – бежали от войны. Белый Сад быстро пришел в упадок. Работать за наковальней стало не выгодно. Тогда он собрал вещи и подался в Новиград, а там нанялся матросом на судно.

Деньги он зарабатывал небольшие, но это было хоть что-то. Купец, которого они должны были перевезти на острова, обещал круглую суму, и все из команды предвкушали, тот час, когда им вручат толстые кошели с кронами. Сотня крон!

Иаков с горечью вспомнил о матери и двух сестрах. Они, наверное, его ждут, но дождутся ли? Парень надел портки, и коричневые овчинные штаны, а поверх рубашки, короткую куртку из грубой ткани. Внутри она была отделана коротким мехом.

В этом было гораздо теплее, и теперь он походил на островитянина больше чем когда-либо. Парень направился к ручью неподалеку. Рядом с Бландаре тоже росли цветочные поля, правда, гораздо меньше, чем в его родной деревне.

Восток был залит розовым золотом. Иаков приостановился и огляделся вокруг. Старый пастух вел овец на небольшую полянку укрытую сочной зеленой травой. Молодая, рыжеволосая девушка вынесла корм для свиней, едва не поскользнувшись в грязи. Жители деревни начинали свой день рано. Проходя мимо яблочного дерева, он сорвал парочку, красных сочных, что вот-вот упадут на землю.

Наконец, он добрался до ручья. К озеру он ходить не рисковал, хотя вдали заметил три купальщицы. Коснувшись воды пальцами, он почувствовал ледяной холод. Он никогда прежде не думал, что холод может так обжигать. Он опустил в воду вторую руку. Ручеек был маленький. Шириною в шаг, да и не слишком глубокий.

Через прозрачную воду можно было разглядеть мелкие камешки на дне. Промывая яблоко в воде, он осматривал местность вокруг. Бландаре была окружена лесом, но бежать через него он опасался. Волки и медведи, а может, что и похуже, настигнут его скорее, чем охотники. Да и куда он выйдет?

Но ему нужно было бежать, он это знал. С того дня, как Бьорн приютил его у себя в доме, он каждую ночь думал о побеге. Но с каждым днем это становилось сложнее. Иаков чувствовал себя в долгу перед Бьорном, и каждый раз при мысли о том, что ему придется ускользнуть в ночи, ничего не сказав, тихо, как вор, его мучила совесть.

“Нет, ты мужчина или кто? Вспомни про мать и сестер они тебя ждут!” – Говорил он себе, каждую ночь. Иаков боялся думать о побеге при свете дня. Ему казалось, что кто-то прочитает его мысли, поймет по его лицу. Теперь только ночь была его лучшим другом.

Вдруг рядом с ним поставили два ведра. Он не сразу понял, что это Хильда. Девушка молча взяла одно ведро и наклонила его против течения. Вода постепенно заполняла ведро. Иаков не нашелся, что сказать, и потому лишь молча поглядывал на нее время от времени. По ее лицу он не мог понять зла она на него из-за вчерашнего, или смущена.

– Не хочешь яблоко? – парень протянул ей свое. – Оно мытое. В деревне он был очень одинок, как бы не старался найти себе друга, или хотя бы кого-нибудь с кем можно поговорить. Девушка, странно посмотрела на него, и неуверенно, но приняла угощение. – Я люблю яблоки, – заговорил он, моя в ручье второе. – Здесь-то они хорошие.

Они откусили яблоки одновременно. Девушка выглядела немного напуганной, и порой кидала на него недоверчивые взгляды.

– Почему? – тихо протянула она.

– Крупные и без червей, – спокойно ответил он.

– Расскажи о своем доме, – неожиданно попросила она, набрав воду в ведра.

Иаков замялся:

– Что ты хочешь знать?

Девушка прилегла, опираясь на локти, и мечтательно взглянула небо:

– Как живут люди на Большой Земле? Какие у вас там праздники и боги? – Хильда покосилась на него, игриво изогнув бровь.

– Ну-у-с, – задумчиво почесал он затылок, не зная с чего начать, – в Новиграде, например, верят в Вечный Огонь.

– Огонь? Просто костер какой-нибудь у вас божеством считается?

– Не совсем чтобы “божеством”, – Иаков растерялся и покраснел, чувствуя себя полнейшим дураком рядом с островитянкой.

Над ними нависло неловкое молчание. Он уже хотел, что-то сказать, но она его перебила:

– О-ох, ладно, ты уж извини меня, что так резко, – молвила она вставая. Иаков тоже поднялся, отряхиваясь. – У нас, просто в огонь или землю не верят. У всего должен быть повелитель, ну-с, чтобы под контролем все держать. А так, огонь-то и пожаром стать может, если ему некому повелевать. Но ты извинишь меня?

– За что? – в недоумении спросил он.

– Как за “что”? Я твоих богов оскорбила, – сказала она, поднимая одно ведро.

– Это не совсем мой бог. Давай я, – Иаков взял второе ведро, и они вместе направились домой. – Это в Новиграде, а у нас крестьяне в разное верят. Есть у нас богиня Мелитэле – матерь урожая и богиня плодородия.

– Прямо как Фрея, – задумчиво протянула она.

Он заметил, что Хильда помрачнела и даже поникла. Осторожно оглянувшись по сторонам, он заметил Кая, кидавшего на них злобные взгляды. Больше разговор не клеился.

Иаков заметил двух девушек, которые внимательно на них смотрели, и о чем-то перешептывались. Кажется, он уже где-то видел их… Рыжеволосая девушка, покружилась вокруг своей оси, пока другая, со светлыми волосами, приветливо им махала. Хильда еще больше нахмурилась, но лицо ее покраснело. Около их дома уже было слышно запах еды. Хильда и Иаков поставили воду близ костра.

Астрид пекла хлеб, а на столе уже стояли тарелки с печеной рыбой с луком, кашей и медовой наливкой. Бьорн вышел из их с женой спальни, одетый в плотные шерстяные штаны, и синюю короткую куртку.

Через окна в дом ворвался свежий холодный ветер, вытесняя запах свежевыпеченного хлеба. Иаков старался вдохнуть побольше. Чистый ветер с долин, хвойных лесов, высоких заснеженных гор и холодного моря. Бьорн с улыбкой глянул на юношу.

– На Большой земле не такой воздух, я прав? – спросил он, садясь на стул. Астрид достала горячий хлеб и положила на деревянную доску.

– Да. Там воздух пахнет смертью, болезнями и кровью, – честно ответил он.

– Ничего, наш ветер витает высоко в горах, – заметила Астрид, подавая хлеб на стол. – Там смерть его не достанет и не испортит.

Иаков ел с огромным аппетитом. Здесь еды было больше чем у него на родине, ибо война еще не затронула острова и людей. Он вновь вспомнил о своем плане побега, и стыдливо опустил глаза вниз.

– Когда ты вновь уедешь, отец? – спросила вдруг Хильда.

Астрид также вопрошающе уставилась на мужа, надеясь, что в этот раз он задержится на дольше.

– Думаю, что скоро, – мрачно ответил он. – В последнее время здесь слишком неспокойно. Сначала черные, потом… это чудище в лесу, – Бьорн отпил медовой наливки, и вытер рукою капли с черных усов. – Вильфред сказал, что недели через две. Нужно подготовиться. К тому же, недавно к нему приехал гонец короля. Сказал, что нужно дерево для кораблей, а лесопилка уже с месяц-то стоит, пустует. Надо бы это решить, – протянул он, запивая хлеб.

Но его ответ нисколько не обрадовал Астрид, да и Хильда чувствовала беспокойство. Иаков разглядел это на их красивых, благородных лицах. Но и на его лице взыграло разочарование. О побеге через лес можно забыть.

Когда он пришел в кузню, Балдер уже ждал его там. Мужчина метался из стороны в сторону, раскладывая инструменты. Кузнец чуть приостановился, заметив его.

– Помощник кузнеца – значит, что это я должен вдоволь выспавшись, прийти в кузню и заметить за работой тебя, – злобно молвил он. – Теперь я надеюсь, ты понял?

– Да, сударь, я понял, – Балдер бросил инструменты, и парень покорно начал доделывать свою работу.

– Я рад, – уже более спокойно ответил кузнец. – Налегай на работу, – мужчина подкинул ему два заржавелых медных топора. – Это для Торнвальда и Далена.

Иаков молча приступил к работе. Балдер был суровым, но отходчивым. Главное было проявлять безропотность и покорность, учитывая то, что кузнец до сих пор считал его за пленника. Сам Балдер принялся чинить старую кольчугу, по-видимому, не считая парня достаточно умелым. Ну и пусть, ведь скоро, возможно, он снова будет работать сам.

За работой время проходило незаметно, хотя Иакову, казалось, что оно все равно тянется слишком долго. Он работал молча, отбивая медь молотком. Маленькие красные искры разлетались в стороны при каждом его ударе.

Его руки ужасно болели, хоть и не так сильно как в первый день здесь. Соленый пот попадал в глаза, и капал с кудрявых волос. От жара у него порой кружилась голова, и ему приходилось выходить на улицу, чтобы остудиться.