Текст книги "Лекарство от одиночества (СИ)"

На следующий день уже он, или, скорее, они оба были не в духе. И даже умудрились устроить некрасивый спор, где он опять уязвил её неспособностью выйти за рамки – она отказывалась признавать, что аметист очевидно «тяжелый» выбор для той системы, которая у неё подбиралась под условия. Придуманная связка слишком нравилась ей, чтобы признать ошибку и двинуться дальше. Мейер зашел за своими образцами в самый разгар препирательств, и хоть они сразу замолчали, не мог не заметить сгустившуюся атмосферу. Это явно дало ему пищу для размышлений, судя по бегающим глазам, но было не ясно, к какому именно выводу привели его умозаключения.

Он уж предполагал, что они с Гермионой, условно, перестанут разговаривать после такого разгрома. Или займутся жарким сексом ради примирения вот прямо сейчас. Но на деле она все же вняла его аргументам и просто засела переделывать расчеты, выглядя ещё уставшее и замученнее, чем вчера вечером. Он, чувствуя какую-то неуместную вину за то, что был прав, спешно освободился почти сразу после обеда, которого не было, ведь никто из них накануне не готовил, и составил ей компанию, отложив свои дела. Они и так вечно перевыполняли планы, небольшая заминка ничему не повредит.

На сей раз им удалось закончить сводить данные ещё до семи, но, поставив точку, Грейнджер лишь небрежно бросила перо, запачкав столешницу чернилами, и принялась массировать виски. Теоретический выход готового продукта после упаривания и концентрации составлял двадцать процентов и был не так уж и плох для такого многосоставного зелья. Но с их ограниченными ресурсами пускать дело в ход все равно было крайне рискованно. Лекарство могло сработать после первого же применения, но что если потребуются корректировки? Более неудачные варианты он брать в расчет не стал, там уже не в количестве снадобья были бы проблемы.

Он встал, обогнул стол – сидеть пришлось за одним для удобства – и положил ладони ей на плечи, принявшись слегка их массировать. Она лишь подалась вперед, облегчая ему доступ, так не проронив и слова. Похоже, многозадачная голова Гермионы была занята работой на сто процентов.

– Грейнджер, скажи честно, чем ты занималась сегодня ночью?

Она тяжко вздохнула, убрала чернильные пятна со стола заклинанием и все же ответила:

– Читала справочники до полпервого, – трудоголизм во всей красе. – И по ним выходило, что аметист – самый лучший выбор, – добавила она упрямо.

– Не сомневаюсь, что в теории так и есть. Но перепроверять на практике, игнорируя конкретные цифры, мы это не будем. А вот с твоим досугом явно надо что-то делать.

Как он мог забыть, что Грейнджер совершенно не умеет расслабляться? Образ сексуальной ведьмы, который она ему так ярко явила, ослепил его, конечно, но стоило бы начать беспокоиться, когда она вдруг решилась отвлечься уборкой на складе. Хорошо хоть догадался по опухшим векам и бледному лицу. Накрутить она себя накрутила, из-за него ли, из-за тайного эксперимента ли, а раскрутиться обратно не могла.

– Звучит, как угроза.

– В этом у меня большой опыт.

– Не думаю, что сейчас на меня произведут большое впечатление ваши приемы, мастер Снейп, – в голосе прорезалась даже какая-то сварливость, словно она его, как минимум, презирала.

И куда делась застенчивая девушка, что не решалась предложить ему разделить обед? То, что Грейнджер была абсолютно ужасна во всех отношениях, не считая, как выяснилось, умопомрачительного секса, он тоже как-то подзабыл. Странно, что с таким характером она ещё не нажила себе врагов больше, чем он. Он-то хотя бы предпочитал держаться от всех подальше сам, а она ещё была и неуемно активная. Наверное, все дело было в вбитой в подкорку преданности правилам – это хоть как-то её тормозило и создавало иллюзию благовоспитанности. Хотя даже так она находила лазейки, в которые протаскивала то оправдание для изготовления незаконного, в большей степени ядовитого, чем лечебного, зелья, то мутную, но наверняка невероятно глубокую мотивацию, подтолкнувшую её в его объятья.

– Уверен, что я ещё смогу вас удивить, ассистент Грейнджер, – прошептал он ей на ухо, наклонившись.

Гермиона совсем легко, но явно резче, чем следовало бы, выдохнула, пальцы сжали край стола. Его голос нравился женщинам, в определенных условиях. В её вкусах он, правда, был совсем не уверен, но, видимо, зря. Казалось, она только и ждала, что он на неё накинется, как и вчера, в кладовке. Это была какая-то игра? Или совесть, что она думает о сексе с ним, а не о зелье, за тот одинокий вечер воскресенья совсем заела её, так что она решила сосредоточиться полностью на эксперименте и скинуть на него всю ответственность за возможные контакты? Или ей стало стыдно за скорость, с которой она затащила его в постель? Или Гермиона посчитала, что раз уж она первая проявила активность, то теперь была его очередь? Или все сразу? Он ни черта не понимал и был почти уверен, что даже залезь он в её голову, ситуацию это не особенно исправило бы. Справедливости ради, он и сам не мог до конца определиться, что хочет от неё. Кроме того, что хочет её.

Он опустил руки на талию, побуждая её встать и выйти из-за стола. Как ни удивительно, Грейнджер, хоть и не без заминки, подчинилась. По-прежнему, молча и стоя спиной к нему по стойке смирно. Видимо, придется все же продолжить эксперименты. Впрочем, скорее воплощение чужих грез. Это было даже справедливо – она дала ему то, что он хотел, и даже больше, было бы некрасиво оставаться в долгу.

– Снимай.

– Что?.. – как искренне удивленно. Вот только так не дышат, когда не понимают, что от них хотят.

– Грейнджер, не испытывай мое терпение.

Он резко вскинул палочку, запирая, заглушая и защищая. Было уже достаточно поздно, многие сотрудники наверняка покинули здание, как только часы отбили пять, так что гостей можно было не ждать, но страховка никогда не повредит. Ему очень не хотелось бы увидеть удивленный или, не дай Боже, возбужденный взгляд Мейера на пике оргазма. Так и импотентом стать недолго.

Гермиона неуверенно взялась за пуговицы на рубашке, на сей раз заправленной в классические брюки. Ну хоть не джинсы и то хорошо.

– Штаны, Грейнджер. Побыстрее.

Её руки опустились вниз тут же. Ему все эти игры в подчинение не очень нравились, хотя, возможно, он просто не распробовал – слишком мало что контролировал в своей жизни до сих пор, так что банально не привык. Но раз дама желает получить немного доминирования, то как он может отказать? Возможно, именно этого Гермионе и не хватало для полного счастья – чтобы кто-то снимал с её плеч давящий груз хотя бы на время и «приземлял». Главное, чтобы не предложила притвориться деспотичным учителем, которым он, вероятно, был, и беспомощной ученицей, которой она уж точно не являлась. Все, что было связано с Хогвартсом, вызывало у него только фантомную зубную боль.

Стащенные с бедер брюки скользнули вниз и упали к щиколоткам, Гермиона потянула за короткую рубаху, словно хотела прикрыть ею задницу. Но тут же схватилась за стол, когда он провел пальцами по границе тонкого кружева и кожи. Для малоопытной серой мыши, какое впечатление она вольно или невольно производила в обычной жизни, с нижним бельем у неё оказались весьма интересные отношения. Одно движение кистью снизу-вверх с минимумом усилий по напряженной пояснице, и вот она уже лежит грудью прямо на пергаментах со своими расчетами. Всегда бы так сговорчиво.

Он прикоснулся к влажной ткани (когда успела?), но медлить и тут не стал, подцепив резинку и сдернув трусы вниз, к штанам. Этого ей хватило, чтобы застонать и нервно переступить, чтобы отбросить тряпки в сторону. Пожалуй, что-то в этом было – голые ноги в туфлях, одетый верх, её пышные волосы, падающие на лицо, скрывая смущение. Может, чисто визуально, не хватало ещё чулок, обязательно черных и с кружевной резинкой. Но это было опционально и вполне компенсировалось фантазией. К тому же, член уговаривать не пришлось, он встал на предложенное с большой охотой и так.

Он был не уверен, насколько пожестче она хотела, так что все же помог ей немного расслабиться пальцами, заодно заставив её чуть расставить ноги, чтобы так не зажималась. Гермиона беспомощно всхлипывала и привставала на мыски, не в силах ровно стоять, но оперлась на локти и прогнулась так соблазнительно, словно полностью отдавала себе отчет в том, что делала. Такого пренебрежения сценарием он ей простить не мог, поэтому тут же отпустил её и завозился с мантией, а, вскоре, и с ширинкой. Руки нетерпеливо дрожали, и он едва справился с пуговицами на боксерах – как-то особенно оголяться, следуя роли, он не собирался.

Гермиона вскрикнула, теперь уж точно встав на цыпочки, и ударилась о ящики стола бедрами, «убегая» от него. Но тут же сама подалась обратно, подставляясь.

– Тихо, Грейнджер, – он наклонился к ней, придавив к столешнице.

Она шумно сглотнула и наверняка прикусила губу. Вообще-то ему нравились её стоны. И на лицо он бы тоже с удовольствием посмотрел. Хотя вот это можно было устроить. Продолжая неаккуратные размашистые фрикции, он все же умудрился собрать непокорные кудри более-менее вместе и потянул назад. Она заелозила руками по столу, стараясь найти точку опоры, сминая и раскидывая свои драгоценные бумаги. Щеки были пунцовыми, как ему и хотелось, глаза опять оказались закрыты, но это было простительно. Будет смотреть на него как-нибудь в следующий раз. Несмотря на его приказ, тише Гермиона не стала.

– Ещё, – снова почти прошипела она, окончательно разрушая образ проштрафившейся секретарши. Но тут же исправилась, прошептав с придыханием: – Северус, пожалуйста.

Темп он ускорил бы и без этого, но так было определенно слаще. К тому же, на сей раз он был без презерватива, и это делало ощущения ярче. Хотелось вколачиваться в неё со всей силы. Судя по тому, как она текла, Гермиона была того же мнения. А, судя по жалостливому скрипу стола, у них было соревнование, кто продержится дольше.

Мебель, к сожалению или к счастью, выиграла. В какой-то момент Гермиона окончательно потеряла самообладание, подмахивая ему и сбивая с ритма, так что пришлось все же схватить её покрепче за бедра обеими руками, чтобы действительно взять под контроль. Это быстро довело его до края. Велико было желание кончить ей на спину, запачкав рубашку, но физиология распорядилась сама. Тоже неплохо. Стоило ему отпустить её и сделать шаг назад, как Гермиона привстала, и семя потекло у неё по ногам. Это доставляло какое-то свое странное удовольствие, опять что-то из разряда собственнических замашек.

– Я не дойду до дома, – категоричным тоном заявила она.

– Придется тебя довести, что же я, не джентльмен, – как-то неудачно прямо под конец фразы молния на ширинке громко взвизгнула.

Гермиона хихикнула, видимо, подвергая это заявление сомнению, и обернулась, одновременно пытаясь удержаться на ногах и поправить волосы. Пошатнулась она вполне натурально, так что он подхватил её за спину и впервые за день поцеловал. Очищающие, приманенное из сумки зелье понятного назначения, розовые следы на её ногах… Он был расслаблен и рассредоточен, так что даже не заметил, когда она успела одеться и потянула его на выход.

Но Гермиона, несмотря на большую собранность, тоже очевидно пребывала в эйфории, потому что активно жалась к нему и утянула в весьма неприличный поцелуй в лифте. И хотя на первом этаже оказались люди, так и хваталась за его локоть. А зачем они, собственно, скрываются? Чтобы делать вид, что ничего не было, если все быстро (или не быстро) закончится? Вряд ли пылкой Грейнджер было до этого дело, по крайней мере, сейчас. У него и вовсе не было причин переживать из-за своей почившей репутации. Можно было бы, конечно, припомнить профессиональную этику… Но, как Гермиона и сказала, а не пошли бы они все к черту! Они опять поцеловались прямо посреди улицы, хоть и в маггловском районе, остановившись на светофоре.

В квартире он все же затолкал её в душ, разорвав прямой контакт. Ему бы очень хотелось присоединиться, но он даже в воображении не мог представить, как можно там с комфортом расположиться вдвоем. Так что пришлось взяться за ужин. Не то чтобы они это как-то обговаривали, но нужно же было хоть иногда питаться.

– Для человека, стремящегося научиться готовить, твой холодильник представляет жалкое зрелище, – пробурчал он, когда она заявилась на кухню и первым же делом обняла его сзади.

От неожиданности он уронил ложку в кастрюлю и едва спас её от утопления, но, конечно же, весь перепачкался в соусе. Гермиона отпустила его, заглядывая вперед, обращая внимания и на руку, и на полный осуждения взгляд. И вместо извинений, перехватила его кисть, поднесла к своему лицу и облизала пальцы. Медленно и глядя в глаза. Он так же медленно вздохнул. Похоже они всерьез взялись прощупывать границы своих и чужих желаний.

Впрочем, Гермиона тут же, как ни в чем не бывало, переключилась, отпустила его и стала строить из себя милую хлопочущую домохозяйку, переживающую, что мужчине самому приходится готовить в её присутствии. Главное, чтобы она никогда не возжелала мирового господства. Куда там безумному Темному Лорду, её цели и тактики не разгадал бы ни один стратег.

========== 5 ==========

К субботе они вроде бы определились с составом экспериментального зелья, приведя расчеты к удобоваримому виду. Но за выходные, на которых занимались совсем не тем, о чем можно было бы подумать (и что он активно представлял в минуту отдыха), снова все переиграли. В результате из изначально взятых Гермионой ингредиентов в списке остались только гной бубонтюбера да приснопамятный яд крильмара, вокруг чрезвычайно активных свойств которых и выстраивалось все остальное. А вот до среды на работе пришлось заниматься работой, как ни странно, чтобы не схлопотать выговор за невыполнение плана.

– Надо было тогда все же прибраться в кладовых, – пробурчала Гермиона, возвращаясь к своему рабочему месту. – Хотя бы найти и переложить на место то, чем сами часто пользуемся.

Поиск настойки полыни занял у неё какое-то неприличное количество времени. Банка с шумом приземлилась на стол. Гермиона явно была слегка недовольна.

– И тебя обвинили бы в сокрытии улик, – поддержал разговор он, пытаясь отмерить ровно полчерпака патоки ипопаточника.

– За то время, пока они собираются с силами, чтобы разобраться с этой проблемой, тут можно было бы уже полноценную диверсию устроить и подставить пол-отдела.

– Направление твоих мыслей меня слегка тревожит, – судя по показаниям весов, на глаз он ошибся лишь на пару капель. – Но лаборант один на всех, так что уж не проклинай его слишком сильно, он нам ещё пригодится.

– Один на все пять этажей? – изумилась Гермиона, даже перестав пытаться открыть крышку. – Но, подожди, их же было как минимум двое. Лизбет, не помню, к сожалению, фамилию, и мистер Стоунс…

– Сейчас остался только некто Тейт, который работал до этого на первом этаже. Всех остальных уволили на прошлой неделе.

– И нам никто ничего не сказал? – её плечи поникли. – Здорово!

– Уборщики обсуждали это, я стал случайным свидетелем, – так и было. Он просто ждал в холле, пока Гермиона вернется от секретаря, к которому забежала с отчетом под конец дня. – Они беспокоятся за свое положение.

– Значит, началось? – она цыкнула от недовольства, но опять взялась за работу. – Честно говоря, несмотря на тревожные звоночки, я все равно надеялась, что все это просто слухи, и пока им далеко до реализации.

– Полагаю, они будут постепенно подводить к этому, чтобы к зиме провести уже официальную реконструкцию, – он начал медленно вливать патоку в закипающий состав.

– Я не понимаю, как так можно! – банка опять грохнула по столу, но он не сбился. – Это же ужасно. Исчезновение магии, смерть… А если произойдет новая вспышка? Им самим не страшно? Кингсли такого не допустил бы.

Кингсли погиб ещё в первой волне. К сожалению многих, в том числе и его. Если бы Бруствер стал министром, он мог бы рассчитывать на амнистию с большой долей вероятности. Все же они оба были членами Ордена Феникса.

– Работа же будет продолжена, просто с меньшим размахом, без акцента. Ты сама все прекрасно понимаешь.

– Конечно, – фыркнула она. – Министерство всегда этим славилось: давайте закроем глаза на проблему, и, возможно, она сама исчезнет! Как будто если в газетах перестанут писать про поиск лекарства, то карантинные зоны испарятся, а зараженные перестанут существовать.

– Они хотят наконец открыть внешние границы. Мы больше не можем существовать в режиме изоляции.

Гермиона что-то пробормотала себе под нос и закрыла тему, сосредоточившись на зелье. Хоть в их официальных задачах она была в целом разочарована, все равно не могла заниматься ими спустя рукава. Не только из-за своей принципиальности, но и потому, что даже так из этого ещё мог выйти толк. В любом открытии велика была доля случайности и удачи, как ни посмотри. Правда, с таким сознательным подходом ко всему этому спектру интересов, включая отношения с ним, времени у них вечно ни на что не хватало.

Очередные новые расчетные данные они свели только через неделю. Результат не поражал своей эффективностью и изящностью решения, как хотелось бы Гермионе, но все же. Впрочем, после того как они немного снизили градус личной драмы, из-за эксперимента она тоже перестала так сильно дергаться. Сидеть до ночи над цифрами, конечно, продолжила, но стала вести себя более спокойно и сосредоточенно, как будто просто готовилась к важному экзамену.

Он и понятия не имел, как она к ним готовилась, но предполагал и не без обоснований. В последнее время ему открылось много неочевидных деталей, касающихся Гермионы. Потому что их связь тоже прогрессировала, как та болезнь. На работе они ещё худо-бедно держались. То руки были грязные, то котел требовал слишком много внимания, что никак не сочеталось с внезапно вспыхнувшей страстью, то вокруг было как-то чересчур людно – на складах все же началась уборка. В общем, он не сказал бы, что все в плане их самоконтроля ухудшилось настолько, насколько пророчила Гермиона, но, вероятно, действительно стало тяжелее справляться с порывами. Хотя, возможно, она говорила по большей части за себя.

Видимо, он подал ей зеленый свет своими действиями, и Гермиона почувствовала волю. Теперь она постоянно нарушала его личное пространство, прикасаясь совершенно без повода. Он, конечно, не то чтобы сопротивлялся и даже не высказывал ей свои претензии в лицо. Особенно когда невинное держание за руку перерастало в страстный поцелуй ни с того ни с сего. Правда, обычно он же и прижимал её ко всем поверхностям, забираясь под блузки и юбки, которые она вдруг начала носить, пока не начинало не хватать воздуха или таймер не возвращал их к работе, так что скинуть на неё всю ответственность никак не мог. Хотя бывало и так, что её вина была неоспорима.

Гермиона захлопнула нижний ящик с ингредиентами, отодвинув в сторону бутыль с Лунной росой, и тут же, не поднимаясь, потянулась к его мантии, как так и надо было. Ему стоило бы поинтересоваться, не сошла ли она с ума, но он стоял слишком близко, практически нависая над ней, так ещё и откровенно пялился, так что неудивительно, что она догадалась, о чем он думает.

– Мы пришли пораньше не для того, чтобы… – предпринял он беспомощную попытку остановить её, хотя мог просто сделать шаг назад.

Не мог, очевидно. Последние несколько дней времени не было даже на полноценный сон, не то что на какую-то близость. А теперь такие перерывы всерьез заставляли его прикладывать усилия, чтобы не начать откровенно лапать её и навязываться. Сколько он там лет прожил без секса до этого? Вот так и пропадают моряки в бушующем море, а Гермиона поистине была стихией. И весьма своенравной.

– Давно хотела попробовать, – объяснила свою мотивацию она, уже расстегивая ширинку.

Да, самое время для подобного: семь утра, пустое здание отдела, у них куча дел, они оба не выспавшиеся и всклокоченные, а, судя по волосам Гермионы, она забыла даже причесаться. Справедливости ради, он и сам не мог припомнить, брался ли сегодня за расческу.

– Попробовать, – эхом повторил он и уже почти привычно запечатал дверь.

С ним или в принципе? Как-то так вышло, что они до сих пор обходили конкретно этот вопрос стороной, хотя ей он готов был доставлять удовольствие всеми возможными способами. Стало даже как-то запоздало обидно.

– Говори, если что не так, – она мило зарделась, трансфигурируя носовой платок во что-то вроде подушки, прежде чем полноценно встать перед ним на колени. Прямо техника безопасности для суставов во время оральных утех. – Обещаю не кусаться.

Не успела Гермиона взяться за член, как давние фантазии воспряли, подняв его за собой. А уж когда она взялась… Он смог только порадоваться, что принял с утра душ, чтобы взбодриться, как вся кровь прилила к тазу, и мыслительная деятельность полностью прекратилась. Но просто фиксировать реальность оказалось даже выгоднее, чем воображать, потому что мечты были куцыми и обрывистыми – отсасывали ему ровно два раза в жизни, и в первый раз он даже кончить не смог. Хотя, вероятно, дело было не в мастерстве дамы, а в его слегка нетрезвом состоянии. В юности он ещё шел на поводу у «компании», хотя тогда уже знал, что среди этих людей у него друзей нет.

Правда, если судить по второму опыту, который был быстрым, скомканным, но вполне успешным, Гермиона действительно была неумелой. И держала слишком нежно, так что ему пришлось обхватить её ладонь поверх своей, чтобы показать как. И двигалась тягуче-медленно, невесомо прикасаясь горячим языком, словно член был стеклянный. И едва обхватывала губами головку. Но не горловые же минеты ей вот так сразу отстрачивать!

К тому же она быстро вошла во вкус и верно оценила его нетерпеливые движения кистью, ускорившись и перестав так аккуратничать. Влажные звуки стали пошлее, её губы заблестели от слюны, и Гермиона, как в фантазиях, проникновенно посмотрела вверх, прямо в глаза… Ему пришлось вцепиться свободной рукой в край стола, чтобы не схватить её за волосы. Это было бы грубо. И на самом деле совершенно не нужно, он и так уже остро чувствовал накатывающее волнами возбуждение.