Текст книги "Ведьма-Хранительница (СИ)"

Автор книги: Lait_A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

К концу седьмого часа, когда стенания, жалобы, крики, угрозы, споры и просто разнокалиберные визги-писки дошли до такой степени, что мозг взрывался от невозможности различить – в реальности это происходит или на уровне эмоций – я не выдержала.

Голос, усиленный магией, сотряс здание на уровне фундамента и пронесся по толпе верещащих девиц:

– Молчать всем и каждой!

Когда требование было выполнено, я вернула себе прежнюю громкость.

– С чего вы решили, что вы – звезды и каждая должна танцевать в сольном номере?! Только потому, что вы якобы чем-то лучше людей?! Так я вас разочарую. Большинство из вас я не выпущу на сцену даже под клыками Виктора Коншина, ибо вы – оружие куда более страшное, чем древний мракаур!

От толпы доносилось сначала легкое недовольство, теперь же дамы горели, как им казалось, праведным гневом. Еще бы. Какая-то человечка их тут с грязью смешивает!..

– Девять десятых из вас не ходили на занятия, не знают элементарных движений и двигаются не многим лучше деревянных полешек. Вы не способны на усиленные тренировки, не способны делать что-то сквозь боль, пот, слезы и кровь, раз даже на обычные занятия не смогли себя заставить прийти. Мы отобрали тех, кто отвечает нашим требованиям и кто будет танцевать не только в сольном женском, но и в трех других номерах. Эти люди осведомлены и знают, что от них нужно. Эти люди готовы выложиться на все сто процентов, невзирая на собственные проблемы.

Я едва заметно усмехнулась, сталкиваясь глазами с девушками, которые не попали ни в один из танцев и, естественно, возмущались больше всех.

– Обращаясь ко всем остальным. Мне плевать, на самом деле, что вы думаете обо мне, моем методе воздействия, о танцах в частности и думаете ли вы вообще. Серьезно. Вы плюете на танцы – танцы плюют на вас. Таков закон сцены. Можете злиться, обижаться, ненавидеть… Плевать. Хотите почувствовать себя звездами – тогда вам не ко мне. Ибо я четко дам вам понять, что вы далеко не звезды, и мои методы – я гарантирую – вам не понравятся. Девушки, которые отобраны, вы знаете, когда и во сколько мы начинаем. Ждем вас и просим не опаздывать. У меня все.

Это был, пожалуй, единственный момент за тот спокойный и счастливый месяц, когда все было хорошо, который сумел омрачить мое настроение.

Но уже на следующий день мы с Альбиной приступили к постановке танца, выбору костюмов, беготне по портнихам, и все снова стало отлично. Даже свирепые взгляды оскорбленных девиц, которых я изредка встречала в Академии, куда заносила готовые амулеты, не могли нарушить моего душевного равновесия. Я просто посылала их в лес коров пасти и шла дальше.

Еще больше меня радовала Святослава, успехи которой с каждым разом поражали все больше. Она впитывала теоретические знания, словно губка, а практику отрабатывала, вместе со мной закрываясь на тренировочном поле или изготовляя амулеты. Я не могла нарадоваться на ученицу, с каждым днем все сильнее чувствуя с ней эмоциональную и магическую связь. Ее мать сначала ревновала и звонила каждые десять минут, но потом свыклась и поняла, что во мне девочка нашла отдушину: когда ты один странный – это тяжело, трудно и неприятно, когда вас двое таких – это становится нормой.

Проблемы со Златой и Охотниками решились просто. Если с первой я виделась редко и рядом с ней всегда был Елизар, то со вторыми – слава духам! – и вовсе не встречалась.

А вот Макс постоянно был где-то неподалеку. Подозреваю, он испытывал нечто сродни чувству вины за то, что тогда я подверглась нападению Чернова. Почему говорю «подозреваю», потому что паршивец научился прятать свои эмоции и, когда понимал, что я его читаю, позволял темноте затапливать сознание. Я ругалась, возмущалась, но парень лишь хохотал надо мной, без сомнений пряча что-то важное и глубоко, сугубо личное.

А значит, до чертиков интересное!..

Сегодня мы решили отдохнуть всей нашей гоп-компанией, так сказать, вознаградить себя за труды праведные, и потому завалились «в логово злобных мракауров», как выразился Марк, сам являясь, в общем-то, тем самым мракауром.

Девочки – Альбина, я, Злата, Свята и Кира – обретались на кухне, стругая салатики, а мальчики – Елизар, Марк, Макс, Демид, Богдан и Роман – занимались «чисто мужским, брутальным» (цитата с Фадеева) делом – жарили шашлык. Что они там вшестером делают – не могу даже представить, но пока криков и ругани слышно не было, и мы были спокойны, в идеалистической обстановке шинкуя гарнир.

– Как продвигаются танцы? – спросила Кира, сидя напротив меня и мелко нарезая огурец.

– Продвигаются, – пожала я плечами, переглянувшись с Альбиной, одним взмахом с характерным хрустом разрезая яблоко. – Николай пригрозил прикрыть всю шарашку, если мы через неделю не покажем ему результат.

– Он этого не сделает, можешь мне поверить, – отмахнулась Злата, намекая, что все утрясется с ее легкой руки.

Я лишь кивнула, про себя думая, что если она с другими девчонками и дальше будет танцевать как сейчас – читай, как вареные и, судя по всему, уже хорошенько прожаренные курицы – то прикроет нас начальство, как пить дать.

– Ты что-то нехорошее думаешь, – прищурилась Демина, пристально глядя на меня. От нее прилетело легкое недовольство и уже хроническое раздражение, которое проявлялось всякий раз, стоило мне оказаться где-то в районе видимости.

– Что бы я ни думала, я думаю исключительно про себя, – отшутилась я известной поговоркой. Остальные девушки улыбнулись, но невеста Елизара разозлилась еще больше, чего лицом, к ее чести, не показала.

Благо, дальше развиваться разговору не дали наши «брутальные» мужчины, внося в дом прекрасно пахнущее блюдо с мясом, и все ссоры были тут же забыты под дружное и почти синхронное урчание желудков.

Утолив сначала первый голод, потом второй и третий и, в конце концов, отвалившись на спинки стульев, мы приняли стратегическое решение убрать все со стола и сыграть в покер. Несведущей в правилах Святе объяснили суть, Богдан вызвался помогать новичку на столь трудном и нелегком поприще, как выигрыш, и с его стороны я на долю секунды уловила легкий интерес. Чуть улыбнувшись, подмигнула зардевшейся девочке, намекая, что куй железо, пока горячо. Она хмыкнула, но парень все же удостоился незаметного оценивающего взгляда.

Спустя два кона, в которых выигрывала моя неопытная, но баснословно везучая ученица, мы решили немного усовершенствовать игру. Играем партию, когда все раскрыли свои карты, смотрим, у кого наименьший расклад, и задаем ему вопрос по принципу «Правда или действие».

Что я могу сказать?.. Таким нехитрым способом мы узнали, что:

– Демид до пяти лет писался по ночам;

– Злата первый раз поцеловалась в четырнадцать лет;

– а Елизар на вопрос «Какой твой самый аморальный поступок?» ответил – воровство котлет с кухни в детстве (на что Марк искренне возмутился «И без меня!» Я его понимала, до глубины души потрясенная таким коварством и предательством со стороны Тагашева!).

И увидели:

– приватный танец для Марка в исполнении Альбины (это было нечто, я была потрясена даже глубже, чем от признания Елизара);

– еще более приватный танец для Елизара от Макса (не знаю, чем ребятам не понравилась эта идея, инициаторам – мне и Ланбину – было очень весело!);

– Богдана в роли ездового пони для Святославы.

Ребята возмущались тем сильнее, потому что пока двум ведьмам нечеловечески везло. Да, мы не блистали великолепными раскладами, но были в благословенной середине, а потому на роль козлов отпущения… пардон, почетную должность ответчика не годились.

В этот раз сдавал Марк, у него мне обычно везло, поэтому я сидела без особого напряжения, от нечего делать, больше по привычке, чем по необходимости, проводя общий мониторинг компании. В основном это были азарт, веселье, прекрасное настроение и немного смущения и недовольства от Богдана из-за его потрясающе исполненной накануне роли. Я уловила что-то еще, что-то странное, между азартом и предвкушением, но пока разбирала, что именно, упустила, от кого шла эмоция. Слегка озадаченная, я глянула в свои карты, краем сознания отмечая, что остальные уже давно раскрылись.

– Не открываешься, значит, плохой расклад, – сказала Злата и тут же, пока ее не перебили, продолжила: – Правда или действие?

Я посмотрела ей в глаза.

Она. Это была ее эмоция. Оборотниха что-то задумала, я готова была руку дать на отсечение. Поэтому оставила свои карты закрытыми.

– Правда.

– Признайся, что ты думаешь обо мне, – чуть-чуть, едва заметно ухмыляясь, выдвинула условие девушка.

За столом наступило безмолвие. Ребята не рисковали даже шевелиться, дабы не спровоцировать никого из нас двоих.

– Злата, это не… – начала Свята, но я положила руку ей на колено, останавливая.

Это должно было когда-нибудь случиться. Днем раньше, днем позже, без разницы. Единственное, что искренне меня возмущало, это метод Деминой. Верх низости и подлости подловить меня на подобном при Елизаре. Не просто выставить себя жертвой при всем честном народе, но и испоганить нашу с ним дружбу, почти родственные узы, проверенные годами и миллионом переделок!..

Что ж, проверим – выдержат ли они проверку одной маленькой, строптивой и ревнивой вампиршей.

– Ты мне не нравишься, Злата. Совсем. Как человек, который искренне привязан к Елизару, я считаю, что он мог бы выбрать кого-то поумнее, посдержаннее, поадекватнее, в конце концов. Я думаю, что ты приносишь ему одни проблемы, именно поэтому ты мне не нравишься. Не нравишься ты мне еще и потому, что твое поведение для человека, который, как я слышала от Альбины, «прошел действительно много всего ужасного», абсолютно дебильное. Ты не уважаешь старших, не слушаешься их советов, из-за тебя страдают невинные верлафы. Мне искренне жаль Елизара, да, но это его жизнь и именно ему ее портить…

– Яра, я думаю, тебе стоит замолчать, – глухо и зло выдавил Тагашев, бледнее от бешенства.

– Твоя невеста хочет знать правду, я лишь выполняю условия игры, брат, – хмыкнула я и вернулась глазами обратно к Деминой. – Ты не нравишься мне из-за своего потребительского отношения к Максу, которого ты используешь, когда вздумается, и которому с завидным постоянством давишь на больную мозоль в виде его к тебе любви. Но апофеоз всего этого марлезонского балета произошел именно сегодня, вот прямо сейчас. Когда ты опустилась до подлости, до мерзости, лишь бы испоганить мои отношения с Елизаром, к которому ты ревнуешь с самого моего появления в клане. Я устала тебе повторять, а потому более не буду этого делать – вижу, что это клиническое, и вряд ли повтор хоть что-то изменит в твоих мозгах. На место он в любом случае их не поставит. Мне жаль тебя, ибо после восемнадцати уже нет шансов поумнеть. А ты уже справила девятнадцатилетие. Мысль дошла, я надеюсь.

Тишина в комнате стала оглушающей. Старший из братьев не рассматривал ситуацию под таким углом, а потому его темные от гнева глаза сейчас впились в невесту. Которая сидела, не замечая ярости жениха, и едва ли не прыгала от счастья, что ее задумка удалась. Она даже почти не злилась из-за моих слов – столь грандиозным был ее триумф.

Да, я могла обойти эту ловушку, разрушить до основания весь ее план, но она знала, что я так не сделаю, потому что всегда и во всем иду напролом и до конца. Ведь знаю, что можно сделать по-другому, но все равно поступаю именно так. Это как раз был один из таких случаев. Один из множества, ибо…

Принцип.

Подонков следует учить.

Наукой Демины будет последующая их с Тагашевым ссора, которая будет непременно, не будь я ведьмой по праву восхождения!

– На этом, Злата, всё. – Я веером выложила карты на стол.

Флэш-рояль.

Я поднялась, поцеловала Святу в макушку и, прихватив куртку, вышла из дома, стараясь не засмеяться от выражения лица Хранительницы – очевидно, осознание того, что за одну секунду она превратилась из победительницы в побежденную, далось ей весьма и весьма болезненно.

На улице было свежо и по-весеннему тепло. Небо было совершенно безоблачным, а потому яркие звезды задорно подмигивали мне со своей недосягаемой высоты. Я чуть улыбнулась им, взяв курс на свой дом и планируя, как и когда устрою праздник по поводу новоселья. И кого приглашу на него. Точнее, кто придет ко мне.

Я остановилась, раскинув руки в стороны и давая ветру обтекать меня, подобно реке – огромный валун. Воздушная стихия, смешанная с запахами леса, ранних цветов, дождя и новой травы, заиграла со мной, переливаясь и звеня всеми окружающими звуками. Ветер в последний раз коснулся кончиков моих волос и полетел дальше – ему нашлась смена. Ишь ты, ответственный, сдал с рук на руки не кому-нибудь – охраннику. Забавно.

– Прости, мне не следовало говорить про тебя подобное при всех, – не поворачиваясь, сказала я.

– Я уже привык к выходкам своих подопечных, – хмыкнул парень, поравнявшись со мной. – К тому же, ты во многом права.

– И все же нужно было промолчать… – виновато начала я.

Но Фадеев перебил, тряхнув головой и отросшей челкой:

– Нет. Не нужно было. Слишком многие рядом со Златой молчат о том, о чем давно уже следовало бы сказать. Она взяла слишком большую волю. Над Николаем, над Елизаром… – Он замялся, и я засомневалась – хватит ли духу ему признать собственный косяк. – Надо мной.

Мне не хотелось более вспоминать взбалмошную невесту моего теперь уже, наверное, не-брата, поэтому я снова задрала голову.

– Красиво, да?

– Да. Жаль, мы редко замечаем это, – улыбнулся Макс. – Ты странно выглядишь.

– Почему? – Ничего необычного в себе не чувствовала.

– Ты словно не ругалась ни с кем, а с курорта вернулась: свежая и отдохнувшая.

Я вспомнила игривый ветер и тоже улыбнулась. Внезапно захотелось поделиться собственными знаниями и ощущениями…

– У вас есть какой-нибудь пруд или озеро?

– Да, идем, здесь недалеко.

«Недалеко» – это он, конечно, загнул. Топали мы весьма продолжительный промежуток времени – полчаса, не меньше, но, спешу вас заверить, оно того стоило.

Макс вывел меня на берег большого озера, которое было слегка вытянутой формы. Мы стояли под кроной одного-единственного высокого дерева, куда не доставали любопытные лучики Луны. Неподалеку от берега плавала пара белых лебедей. Заметив нас, они чуть насторожились, но уплывать не спешили, очевидно, привыкли к зрителям, появляющимся здесь в любое время дня и ночи.

Место воистину было сказочно прекрасным. И воистину живым.

– Прислушайся, – шепотом сказала я, все еще боясь спугнуть прекрасных птиц. – Что ты слышишь?

– Вода бьется о камни, – тут же кивнул Фадеев в правую сторону, где действительно виднелись валуны. – Камыш шуршит, и квакает лягушка. Бьются шесть сердец – четыре быстро, два нормально. На верхушке дерева возится птица – яйца высиживает…

– Ты не романтик, – обижено упрекнула я. – Смотри, как надо.

Я шагнула из тени на свет, чуть склоняя голову к плечу и почти сразу же улавливая тихую, ненавязчивую мелодию ветра, которая сливалась с песней озера. Две стихии потянулись ко мне, признавая своей, ребенком природы, одной из них.

И вокруг меня закружился легкий поток ветерка, принося с собой мелкие капельки воды. Я засмеялась, когда баловник взлохматил мои волосы, бросив в лицо брызги. Смех разнесся над водной гладью, и она откликнулась, рядом с берегом пойдя рябью.

– Все мы – дети природы. Нужно просто научиться слушать, – улыбнулась я, оглядываясь на замершего парня. Протянула ему руку. – Идем.

– А ты меня не утопишь? – усмехнулся он, бесстрашно подходя ко мне.

– Только если случайно, – показала я кончик языка.

Взяв его за вторую руку, я заглянула в синие, сейчас необычно яркие глаза, в зрачках которых отражалась Луна. Мужские руки были теплыми и слегка шершавыми, но они едва приметно дрогнули, когда я попыталась передать ему то, что слышу сама.

Глаза верлафа распахнулись еще шире – он услышал мелодию жизни, мелодию стихий. Сейчас для него иначе шелестел ветер в кроне высоченного дерева, иначе звенела озерная вода, иначе бились сердца живых существ. Макс Фадеев, возможно, впервые за двадцать два года увидел мир таким, каков он есть.

Живым. Мыслящим. Прекрасным. Волшебным.

– Так я вижу мир, когда колдую, – шепотом призналась я, смущенно улыбнувшись.

Было ощущение, словно я посвятила своего охранника во что-то таинственное, сокровенное… Хотя, если вдуматься, так оно и было.

Конечно, Макс никогда не будет обладать даром, никогда не станет ведьмаком, но ему выпал редчайший шанс прикоснуться к природе изнутри, так, как это делают ее дети – ведьмы, зажигая Ведьмин круг.

– Это волшебство, – потрясенно пробормотал парень, и его руки перехватили мои за запястья. – Ты всегда это слышишь?

– Нет. Только когда хочу, сосредотачиваюсь или колдую. Это помогает расслабиться, почувствовать свою принадлежность, нужность. – Я слегка улыбнулась, не пытаясь вырваться. – В этом счастье быть одаренной – ты нигде и никогда не будешь одинока. Нужно лишь научиться слушать.

Фадеев неопределенно хмыкнул и сделал шаг вперед, до минимума сокращая расстояние между нами. Я осталась стоять. Мне не хотелось шевелиться, потому что яркие эмоции парня были словно тот самый ветер – легкие, нежные и ласковые. От них не хотелось уходить.

Верлаф мимолетно улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, и поцеловал меня…

Глаза распахнулись сами. Я почувствовала, как вскипает в крови магия, но это было как-то… правильно, что ли? Беззлобно и неагрессивно. Волшебство внутри меня дало понять, что приняло этого человека, что он честен со мной в своих чувствах. И что я совершенно зря бегала от себя – убежать все равно не получилось.

Ветер кольцом поднялся с земли, окружая нас прозрачной стеной, пахнущей прелой листвой и осенью. А когда она пропала, вокруг нас кружилось целое облако светлячков.

Макс отпустил мои руки, но только затем, чтобы обнять и прижать к себе покрепче. Это было приятно, даже очень. Я уткнулась носом в его майку и закрыла глаза.

Странное дело, но сейчас я больше всего на свете боялась, что он что-нибудь скажет.

Но нет. Охранник молчал, видимо, тоже боялся спугнуть этот прекрасный момент гармонии. Поэтому я успокоилась и просто расслабилась, позволяя себе довериться чужим рукам и биению чужого сердца.

Да и чужого ли?..

========== Десять. “Давайте потанцуем?..” ==========

Это был ее танец – и ей казалось, что танцует она его без всяческих намеков, пусть даже некоторые мужчины в каждой девушки видят намек.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Издержки хорошего воспитания

Как я и говорила, начальство, не взирая на родственные узы, связывавшие его с одной из танцовщиц, всерьез вознамерилось прикрыть нашу инициативную компанию, если мы не представим ему результат.

Как итог: мы, главный концертный зал города верлафов и еще несколько Хранителей в качестве зрителей. Собственно начальство – Вязин и Фомин – должны были подойти попозже, когда мы решим, что готовы предоставить на их суд результаты трудов своих.

Обсудив сей момент с Альбиной, единогласно пришли к выводу показывать Красное Женское – тот самый грациозно-сексуальный номер только для девушек, ибо он был законченным, как и остальные, но все же по сравнению с другими номерами был отработан лучше. По крайней мере, девчонки на репетициях ни разу не забывали движений.

Прогнав для начала все построения (ввиду размера сцены их пришлось чуть изменять, шире расставляя девушек, увеличивая количество их шагов во время передвижений и скорость перестройки), мы стали репетировать под музыку. Первой из нас смотрела Альбина, и ее «М-м-м, ну ничего так… бодренько! ..» мне откровенно не понравилось, потому что зная мягкую, неконфликтную девушку, после такой оценки можно было полагать, что на сцене номер смотрится отвратительно.

Пришла моя очередь наблюдать из зрительного зала. Я встала по центру главной лестницы между двумя блоками рядов и кивнула Святе, которая подрабатывала сегодня у нас звуковиком.

Солисткой в этом номере была красивая девушка с типично славянским именем Ярмила. Высокая, с черными, прямыми и блестящими волосами, выразительным лицом и подвижной мимикой, совершенным женственным телом и потрясающей растяжкой, она была создана для этого танца. И когда я увидела ее на пробах, сразу же напротив ее имени написала «С. К. Ж.» – «солистка Красного Женского».

Ее партия начиналась со стула, и, пробежавшись глазами по немногочисленным зрителям исключительно мужского пола, я поняла, что успех нам обеспечен. А потому со спокойным сердцем переключила внимание на сцену, номер и танцовщиц.

– Мила, носок тяни. Аля, зайка, плавнее, ты прекрасная, сексуальная вампирша, ну же! – громовым голосом комментировала я. Девушки тут же, во время танца, исправлялись или старались исправиться, осознавая, что если на репетиции не выложишься по полной – на выступлении ты станцуешь так же, то есть никак. – Дана, чуть левее. Злата, шире, не скашивай построение. Марго, динамичнее. Мила, ты солистка, улыбайся. Я сказала, улыбайся, а не скалься! Аля! И финальный аккорд! ..

Последняя стойка: Ярмила на стуле с затяжкой, остальные вокруг нее, мое место пустует.

– Ну как? .. – наклонилась я к сидящим рядом Максу, Демиду и Богдану.

– Как ты говоришь, зовут солистку? .. Такая девушка! – мечтательно вздохнул Демид.

– Вы круты! – показал большой палец его брат.

Я вопросительно глянула на Фадеева. Тот нахально улыбнулся, сверкнув зубами:

– Подожду, пока ты станцуешь в полную силу вместе со всеми.

Не удержалась – улыбнулась, но ткнуть в плечо не забыла.

– Что скажешь? – окружили меня девушки. Я заметила, что Альбина и Мила нервничали примерно в одинаковых пропорциях, а потому обхватила за плечи обеих.

– Итак. В целом, как и сказала Аля, бодренько, но есть пара косяков. Первое: построения. Это, девочки, писец. Да-да, тот самый, что по лесу бегает. И по сцене рядом с вами, мешая, видимо, таким образом ровно держать строй. Дана, ты все время жмешься к Анжелике. Злата, уходишь со своего места рядом с центром. Второе: растяжки. Я кому говорила разминаться, а? .. Вы мне что сказали? .. «Нам и так нормально!» Так вот, отныне вы будете разминаться до седьмого пота. Пока мах не будет под 180 градусов, а затяжка не уйдет за ухо, ясно? Так, Мила, с тобой теперь. Не тянешь носки и руки не раскрываешь до конца. Пальцы, – я наглядно показала, как надо, – должны быть так, и никак иначе. И сексуальнее, бабоньки, грациознее. Вы же коварные соблазнительницы, а не полена, прости, Господи. Швабры, и те сексуальнее вас!

– Кому тут секса не хватает? – тут как тут отозвался старший Огнев, приобнимая за плечи загрустивших Дану и Анжелику. – Сейчас поправим, и всем всего будет хватать. Я не жадный!

– Так, Макс! – гаркнула я. – Забери отсюда этого поправителя!

– Ну Яра, я же только помочь, на благо дела, из чистого альтруизма! – оскорбился Демид, улыбаясь настолько ослепительно, что я на пару секунд выпала из реальности.

– А я тебе из грязной неблагодарности говорю – шагай отсюда, кошак мартовский!

Но все же благодарно кивнула парню: приунывшие танцовщицы из-за его маленького спектакля заметно повеселели и на мир стали смотреть куда позитивнее.

– Короче, девоньки, – вздохнула я, – репать, репать и еще раз – репать. Ибо сыро, мокро и носки не тянете.

Танцовщицам возразить было нечего, а потому, повесив головы, пошли репетировать и дополнительно разминаться. Мы с Альбиной к ним присоединились, начав тянуться в паре.

Девушка Марка как раз давила на спину, прижимая меня тем самым к коленям, когда в зал вошли Вязин и Фомин. Переглянувшись, Аля и я быстренько раскидали девушек по своим кулисам, попросив у начальства десять минут на переодевания.

Костюмы составляли красные корсеты из жесткой, блестящей ткани со вставляющимися тонкими спицами для поддержания формы. Корсеты крепились к черным расшитым лифам и красным коротким шортам. На ногах были высокие черные гетры с вшитыми наколенниками, и венчали все это великолепие голые ступни для лучшего сцепления с полом. Костюмы были не закончены – на перчатки нам не хватило ткани, и мы еще даже не решили, кто за ней поедет.

Проверив друг друга на момент готовности еще в гримерке, мы выстроились за кулисами и, не высовываясь, дали отмашку Святе.

Включился красно-белый свет, и Мила начала свою партию. Стоя за кулисами и наблюдая за ней, я автоматически повторяла ее движения и чуть морщилась, когда солистка немного косячила. В противоположном конце сцены Альбина реагировала так же. Я замахала ей руками, девушка понятливо кивнула – наш выход.

Улыбайся – не скалься, билось в голове, когда щека стала чуть подрагивать от напряжения. Дала слабину, и улыбка превратилась в усмешку. Немного лукавую, чуть ироничную и всезнающую. Поди пойми, о чем я думаю…

Фигуры меняются, краем глаза отмечаю, как танцовщицы двигаются все раскованнее, видя реакцию зала, которая была именно такой, как надо: мужчины не сводили глаз, старшие – чинно проглотив палку и застыв в неестественно прямых позах, а младшие – завороженно подавшись вперед. Но у каждого горели глаза, нам удалось достучаться до них.

Построения меняются снова, сначала Альбина выходит в центр, делая стойку на руках. Выпрямилась, глянув на меня, я слегка кивнула – красава, четко сделала, теперь моя очередь.

Я выхожу в центр, игриво подхватывая ногу и заводя за спину. Затяжка, немного прогнувшись вперед и точно в музыку подмигнув застывшему Максу. Парень усмехается так, что у меня кровь приливает к щекам.

Часть, когда танцуем все вместе, каждая как одна, особенно удалась: ни одного косяка, ни помарочки. Идеально. Закончим – расцелую всех. Мы с Альбиной в задней линии по центру, а потому без проблем получается незаметно переглянуться и одобрительно друг другу улыбнуться. Да, мы красотки, без сомненья!

И последняя восьмерка: Мила на стул, нога в полную боковую затяжку, Дана держит ее, скрывшись за спиной, Альбина внизу на растяжке, Злата с другой стороны, я пристроилась к ноге солистки, прислонившись спиной и поддерживая неустойчивую девушку.

Последний «Пам!», и наступила тишина. Настолько оглушающая, что я слышала стук сердца каждой из танцовщиц…

Но тут поднялся Фомин, аплодируя, за ним встали все остальные, и у меня отлегло от сердца. Рядом выдохнула Мила, которая, видимо, не дышала весь танец. Перенервничала, бедняга…

– У меня нет слов, девушки. Это было… никогда ничего подобного в жизни не видел! – От директора за километр разило таким восторгом напополам с мужским удовольствием, что я совершенно непроизвольно расплылась в улыбке от уха до уха.

– А не слишком ли откровенно? – воспрянули в Николае отцовские чувства.

– По-моему в самый раз! – таким тоном проговорил Демид, пристраиваясь к Ярмиле, что девушка вспыхнула, хотя сама за словом в карман никогда не лезла.

– Да что вы, Николай! – затараторила Альбина, беря мужчину под локоть и уводя из моей зоны слышимости, но продолжая бурно убеждать.

– Ты знаешь, что быть настолько коварной – запрещено законом? .. – вкрадчиво раздалось около уха, а большая ладонь опустилась на талию, затянутую в сценический костюм.

– Не припомню такой статьи, – хмыкнула я, поворачиваясь.

И тут же в губы впились жадным, собственническим поцелуем. Я округлила глаза: ведь мы на людях, что о нас скажут и… Да плевать на них! Руки сами обняли парня за шею.

Сзади нахлынула чья-то злость и презрение, а также довольный хмык и чувство гордости за самого себя. Злата и Николай, кто бы сомневался. Оттуда же долетел делано строгий кашель, долженствующий напомнить нам о правилах приличия.

– Переодевайся, жду в машине. – Глаза у Макса были черные – так расширился значок. Я проказливо ухмыльнулась, явно намекая, что вины за его подобное состояние совсем не чувствую, скорее тихонечко ликую и возношу себе хвалу. – Только постарайся побыстрее… коварная соблазнительница.

Использовал мою же фразу, но таким тоном и с таким взглядом, что я тут же побежала в гримерку, отведенную для нашего коллектива.

За мной потянулись остальные. Альбина всех благодарила, говорила, какие все молодцы, но, что радует, не забывала и про косяки, типа все тех же печально известных построений, носков «утюгом» и улыбок-оскалов. Я практически не слушала, стягивая с себя мокрый от пота костюм и складывая его в сумку.

Отношения с Фадеевым поменялись после того вечера на озере. Он теперь мог свободно обнимать, быть рядом, целовать и говорить все, что угодно, не боясь, что я поджарю его за грубость или пошлые намеки. И мог не скрывать своих эмоций – это радовало больше всего. Аля сказала, что я расцветаю, и сейчас, глянув на себя в зеркало, поняла, насколько она права.

Я теперь не носила все время черное, стараясь разнообразить гамму или разбавляя одежду украшениями. Я начала переживать за его патрули и маниакально искала способ усилить амулеты. Я начала просматривать сводку по футболу и Формуле-1, потому что однажды Макс заговорил об этом, а я оказалась полным профаном, развеселив Хранителя до слез – больше поводов для веселья я давать не хотела. Боже, я даже начала готовить, и очень часто парень оставался на ужин, мужественно давясь моими «шедеврами».

Такие отношения длились всего пару недель, но сколько они уже изменили. Однако будущее меня почему-то не пугало.

Окрыленная, готовая обнять весь мир, а потому немного сумасшедшая, я даже помирилась со Златой. Ну как помирилась… Мы с ней заключили пакт о взаимном ненападении, так как обе прекрасно видели и чувствовали, как расстраивается и переживает Елизар из-за нашей грандиозной ссоры. Посему на людях мы поддерживали вполне себе дружеские отношения, а что происходило, когда мы уходили из поля зрения друг друга – без разницы. Лишь бы Тагашев был доволен, а то бродит по территории клана как призрак коммунизма: и смотреть боязно, и изгнать нельзя…

– Яра! Эй, Яруська! – позвала меня Аля и не больно ущипнула за попу.

– Не тронь святое! – потирая ноющее место, взвизгнула я.

– М-м-м, а для кого святое-то? .. – хмыкнула девушка, проказливо щурясь.

– Ой, все тебе расскажи, – отмахнулась я. – Чего случилось-то, что аж моя вторая стратегически важная зона пострадала?

– Говорю, Николай просил показать оставшиеся номера и дал неделю на подготовку. В этот раз давать нам отсрочку не будет. Его слова.

– А с чего такая жестокость? – подняла я бровь. Вязин был мировым дядькой, а потому я не понимала, почему после удачного выступления на нас так взъелись.

– Мол, программу нужно составлять, афиши, объявления, билеты и все такое… Я в подробности не вникала, но общую суть ты уловила. Время, Яра, поджимает.

– Значит, как я и говорила, будем гонять до седьмого пота. Мужиков только ловить надо всех, а то они вечно занятые…