Текст книги "Падающие огни (СИ)"
Автор книги: Lacysky
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Безумие, – Себастьян переглянулся с Беном, наверняка втайне опасаясь, что они потревожат опасным экспериментом. – Зачем всё это? Очевидно же – дом вполне обычный.
– Как и призраки, да, Стан?
Бен напряженно вглядывался в тёмные окна. Там, в мутной комнате, почти такой же, как та, в которой они находились, отражались три силуэта среди света электрических ламп.
Те вдруг мигнули, раз, другой. И холод в комнате усилился.
– Ты просто задремал за рулём, – упрямо повторил Себастьян, как и ночью на дороге. – Провалился в сны.
– А что же тогда было в баре? Далёкое похмелье?
– О чём вы? – удивленно спросила Мируна, откладывая доску в сторону. Она с тревогой переводила взгляд с одного брата на другого, растерянная и испуганная.
Словно уже знала ответ. Бену даже стало её жалко – значит, Себастьян не стал ей ничего рассказывать. Не доверял? Или не хотел лишний раз бередить раны?
Но между братьями всегда было нечто, что понимали только они. Как ощущения Себастьяна, когда тот чувствовал, как лунатизм Бенджамина утягивает его в беспамятство и холодную пустоту.
Возможно, семейные призраки тоже относились к братским секретам.
– Бенджамин видел призрак Делии, – неохотно признал Себастьян и шагнул к Мируне, надеясь сгладить боль от слов теплом прикосновений. – Не один раз.
– На самом деле, три. Ещё у себя дома, но я не уверен… просто тени в темноте.
Повисло неловкое и тяжёлое молчание, и к удивлению Бена Мируна подошла к нему, отпустив руку Себастьяна, с тем взглядом, в котором боль пополам с надеждой… на мечты и иллюзии.
Мёртвые остаются мёртвыми – так напоминал дядя в конце каждой истории о призраках.
– И всё началось после смерти Анки? Призраки и видения?
– Огоньки в ночи, не более того.
И ночные шёпоты за спиной про сны.
– Я хочу знать, что с моей дочерью. Пожалуйста.
И она просила именно у него – не у мужа или старшего брата, а у того, кто готов увидеть заблудшие души в капельках дождя и густых туманах. К тому, чьи руки так настойчиво болят и никак не заживают – словно кровь ещё нужна.
– Я понятия не имею, как пользоваться этой хренью, – Бен повертел в руках прямоугольную доску. Скелет с крыльями весело скалился то ли со злорадством, то ли с вызовом. – Но я попробую.
Вечер пах дымом и совсем немного – осенним лесом из приоткрытого окна. Влажная подгнившая листва, втоптанная в размытую землю пустынных полей холодным дождём, сырой мох на коре дуба и грибы. Бен помнил эти запахи из далёкого детства, когда они носились по уже тогда скрипучей лестнице наперегонки, а бабушка пекла пасчу – ватрушки с творогом.
Мируна бережно зажигала свечи одну за другой, расставляла их на подоконниках и на небольшом столике поверх ажурной белой скатерти. С распущенными чёрными волосами и в бордовом платье она сама казалась колдуньей.
Или так действовала аура дома.
Порывшись на кухне в шкафах, Бен отыскал рекомендованный сушеный белый шалфей и теперь крутил пучок над слабым огоньком зажигалки, и тонкий дымок курился в потолок и пах немного сладко.
Себастьян со скептическим видом наблюдал за всем со стаканом виски в руках, заявив, что на трезвую голову к общению с призраками он не готов.
Да и вряд ли верил во всё происходящее, но не хотел расстраивать Мируну.
Закончив с шалфеем, Бенджамин уселся на диван и продолжил увлеченно читать инструкцию WikiHow про общение с мёртвыми через спиритическую доску. Он чувствовал лёгкое возбуждение и предвкушение, хотя где-то скребла мысль – а они вообще нормальные? Или потревоженное горе поколебало каждого из них?
Иногда Бен отчаянно боялся, что вся реальность вокруг него – просто сон.
Он всё забудет.
И проснётся один на краю крыши, как это было однажды в детстве, после чего мама поставила решетки на окна и стала запирать дверь их комнаты на ключ.
Но Себастьян всегда оставался для него ориентиром. Он верил в него. Потому что если он перестанет верить в брата, то точно сойдёт с ума. Бен просто не готов был к реальности без Себастьяна.
– Готово. Садитесь и давайте попробуем, – Мируна смахнула со скатерти невидимые крошки и первая опустилась на один из стульев с изогнутой спинкой.
Ладони на столе, и в приглушенном свете от света свечей мерцали тонкие браслеты на её запястьях, а от неё самой пахло кипарисом и пачули.
Закрыв окна, Бенджамин устремился следом, в итоге к ним с неохотой присоединился молчаливый Себастьян. Наверное, он не так представлял себе выходные – семейный вечер в старом доме за спиритической доской и в компании призраков. Хотя бы у них достаточно с собой старого доброго виски, чтобы потом шутить перед камином над собственными страхами.
– Моя мама когда-то пробовала общаться с призраками. У неё не получилось, – немного напевно произнесла Мируна, положив прямые пальцы на деревянный указатель с выпуклой лупой. – Вы готовы?
– Нет, – честно ответил Себастьян.
– Да.
– Начнём.
Бенджамин сосредоточенно смотрел на доску, слушая монотонный голос Мируны, которая обращалась к духам и просила отозваться, если здесь кто-то есть. Указатель оставался полностью бездвижным и даже будто остывшим. Не тёплым или немного шершаво-живым, как бывает с поделками из дерева.
Скорее, как остывший уголь из костра.
Бенджамин так долго вглядывался в выжженные буквы, в завитки английских YES и NO в верхней части, на звёзды и луну над ними, что ему показалось, как перед глазами всё плывёт.
Указатель дёрнулся вперёд к «ДА».
А Бенджамин провалился в ледяной мрак, так похожий на воды зимнего озера, подо льдом которого утонула Делиа.
Они были повсюду. Бенджамин судорожно хватал ртом воздух, ощущая, как его вздохи отнимают призраки одним своим присутствием. Как замедляется биение сердца, словно ему тяжело биться среди мертвецов.
Комната полнилась ими.
Чёрные провалы вместо глаз, жадно вытянутые руки – к нему. К пропитанным кровью повязкам.
Гул голосов, который наполнял до краёв, и среди них только слышалось «за кровь платишь кровью. Ты – наша дань. Ты – наша кровь. Ты – наша жизнь».
Бенджамин тонул – как в том сне. В прикосновениях ледяных душ, среди колыхания тех, кто уже давно сгнил в земле. Он вяз в них, не зная, как вернуться обратно. Их бледно-голубое мерцание застилало всё вокруг, и только доносился тонкий запах шалфея.
Только слышался голос Себастьяна, который что-то кричал.
Бенджамин, стиснув зубы, потянулся на его зов.
Распахнул глаза, ощутив дикую боль на по новой вспоротых ладонях, с который стекала кровь на белоснежную ажурную скатерть, вторя изящным узорам.
Вскочив и едва не опрокинув стол со стулом, Бенджамин огляделся. Сейчас тех липких мертвецов не было, но в углу комнаты в кресле сгорбилась тёмная тень с силуэтом мужчины. Точно не живого. От него тянуло холодом склепов, смешением запахов трав и чем-то землистым. Словно он только что рыл могилу под дождём.
Ни Делии, ни бабушки, как ожидал Бен.
– Бен! Бен, чёрт возьми! Что с тобой!
– Тс-с! Подожди, – он сейчас даже не обращал внимания на едкую боль и какие-то тёплые липкие ощущения в плече под свитером. – Кто ты?
Наверное, он всё-таки начал сходить с ума, но тут фигура шевельнулась и перетекла к доске. Лицо скрывал капюшон длинного плаща, так что ни одежду, ни фигуру не разглядеть. Рука в перчатке коснулась указателя на окровавленной доске и медленно передвинула к первой букве послания.
C.I.M.I.T.I.R.
Кладбище.
Хлопнула створка окна, привлекая к себе внимание, и промозглый осенний ветер с каплями дождя вмиг затушил свечи, оставив всех в полной темноте в одной запертой комнате.
Бенджамин шагнул вперёд, хватаясь, как в детстве, за руку Себастьяна, и крепко сжал её, насколько позволяла боль.
Торопливые шаги в темноте, щелчок выключателя, слишком яркий свет.
– Бенджамин, что с тобой?
Перед ним стояла удивленная Мируна, прижимая к груди совершенно чистую спиритическую доску. Себастьян выглядывал из-за её плеча.
Рука Бенджамина сжимала пустоту с запахом крови.
– А, ты уже приготовил свечи и зажёг шалфей. А почему окно нараспашку? Простудишься, как Себастьян. Попробуем вызвать духа?
– Кладбище, – упавшим голосом произнёс Бенджамин, глядя в глаза Себастьяна, не зная, как сказать. Но сейчас он был уверен – тот его поймёт. – Нам надо на ближайшее кладбище. Прямо сейчас.
– Хорошо. А ты расскажешь, что здесь за чертовщина произошла.
========== -4– ==========
Комментарий к -4-
Надеюсь, дальше таких перерывов не будет)
Музыка: Until death reunites us – Siva Six, G. Diamantopoulos
(https://music.yandex.ru/album/3827699/track/31562180)
В Руках, полных дождя (https://ficbook.net/readfic/7322028) один из персонажей был лишён зрения. Возможно, то, что здесь произошло с Беном, навеяно именно Руками. Я сначала написала, а потом спохватилась) Но идея чутка в другом и… я бы даже сказала, наоборот.
И пора сказать, что Огни – косвенное продолжение “Погадай на моих костях”
(https://ficbook.net/readfic/6672918). Читать их не нужно, я все детали здесь в тексте.
Себастьян никогда не уделял значения какому-либо статусу или особому положению.
Дело отца и дяди не сразу пошло в гору, и оба много рассказывали и о трудных временах, и о том, как начали с маленького эспрессо-бара и скромного арендованного склада под хранение кофейных зёрен.
Так что когда они добились успеха, то не кичились этим, а продолжали работать и развивать бизнес, который нравился обоим и приносил хороший доход.
Мать как раз относилась к той породе женщин, которые могли за коктейлем гордо сказать, что она замужем за Альбу и активно участвует в бизнесе «Гвоздика и кости». Отца она искренне любила, но не скрывала, что ей приятно положение в обществе.
Мируна, как и он сам, никогда не уделяла значения такому ярлычку, как «женщина Себастьяна Альбу».
Она искренне радовалась, когда он приходил домой, уставший от работы, с едва уловимым запахом кофе, с удовольствием слушала его рассказы о новых проектах и договорах, а потом стрекотала швейной машинкой, заканчивая свой заказ.
Они выбрали друг друга и просто хотели быть рядом.
Себастьян нервничал, когда Мируна с искренней радостью объявила, что ждёт ребёнка, которого они так хотели. И только тогда они провели скромную церемонию свадьбы, хотя обоих не волновал статус, важна была их любовь друг к другу. И всем официальным и пышным празднествам Мируна сама предпочла незамысловатый ритуал в их собственном доме, а рядом был только Бен, который деликатно оставил их наедине, когда погасли свечи.
Куда больше Себастьяна волновало, каким он станет отцом и как они справятся.
А потом жизнь раскололась на две части.
Смерть смыла все границы, любые ярлычки и имена. Осталась только изнуряющая, горькая и болезненная дыра и воспоминания о короткой и стремительной жизни со сладковатым запахом детского молока.
Себастьян с беспокойством посмотрел на Мируну, которая сейчас шагала рядом с ним, придерживаясь за локоть, и явно с опаской смотрела по сторонам. Обычно спокойная и ненавязчивая, сейчас она выглядела немного бледной и испуганной – в конце концов, вокруг них сейчас расстилалось старинное и явно заброшенное лесное кладбище.
Возможно, у неё были свои огни – внутри неё самой, как те свечи, которые она зажигала под вечер у тёмных окон.
Крепко сжимая ладонь жены, Себастьян всё равно больше всего волновался за брата.
Когда они с Мируной вошли в гостиную, пропахшую шалфеем, то застали Бена с мутным взглядом и словно державшего кого-то за руку, как в детстве, когда он хватал ладонь отца или его, Себастьяна, крепкий ориентир в зыбких видениях и снах, которые всё равно тут же забывались, стоило открыть глаза и проснуться окончательно.
Поэтому Себастьян так отрешился от призраков и всего потустороннего, мистического, таинственного, того, что казалось всего лишь выдумками и фантазиями вопреки всем сказкам о привидениях отца и дяди и упрямой вере Бена в нечто таинственное и скрытое в этом мире.
Он боялся, что если сам поверит в холодных и безликих мертвецов, витающих за окнами тёплого дома, в горных гномов или хрупких фей с прозрачными крылышками, то однажды перестанет быть тем, за кого держится брат.
Тогда он тоже увидит огоньки – или что угодно – и, возможно, не сможет удержаться от любопытства, а что же там на самом деле.
Семейное дело стало отличным камнем реальности – бизнес слишком материальная наука для всех духов и ушедших за грань. Мёртвых вряд ли волнуют годовые отчёты и аудиторские проверки.
Как сказал однажды Бен, они вряд ли даже кофе пьют.
Но это не значит, что время от времени Себастьян не ощущал что-то в своей крови как далёкий зов из глубин земли или отзвуки тихих шепотков. Он привык не обращать на это внимания, тем более, что такие ощущения возникали крайне редко – и никто о них не догадывался. Даже Бен.
Может быть, поэтому его и привлекла Мируна.
Не в ту самую их первую встречу в «Гвоздика и кости», когда он в итоге просто взял у Бенджамина простой капучино без сахара и вышел под дождь, а позже. Случайно столкнувшись на выставке картин общего знакомого, оба долго вглядывались в разноцветные пятна на холсте под названием «Человек в толпе», угадывая, какое из пятен всё-таки человек, а какие можно отнести к толпе, но так и не поняли великого замысла художника.
Они тихо сбежали из пустого и белоснежного выставочного зала в какой-то бар, где пахло сладким ликёром и мятой.
Себастьян любил наблюдать, как Мируна двигается под таинственную музыку, напоминающую то ли колдовские напевы, то ли ритуальные мелодии. В шутку называл её ведьмой, особенно когда она мелом вычерчивала линии кроя на ткани, бормоча себе что-то под нос.
Изо рта вырывался пар, вечер был холодным и ветреным, и Себастьян от резких порывов спрятал руки в тёплые кашемировые перчатки, хотя горячий кофе в термосе немного взбодрил. Давно забытое и покинутое кладбище никто не охранял, но при всём этом Себастьяна так и тянуло обернуться – а нет ли кого-то за спиной.
С каждым шагом по старинной кладбищенской земле он скользил между прошлым и настоящим, хотел коснуться пальцами старых потрескавшихся надгробных плит и всмотреться в неясные надписи, словно в них таились ответы и в то же время истории.
И в то же время всё казалось слишком зловещим. Скрип ветвей деревьев как вздохи покойников, шорох листвы под ногами вторил им, а поздний вечер густел тенями и бледным лунным светом где-то наверху.
Всё вокруг казалось притихшим и забытым. Мёртвым внутри себя: и черенки листьев, и сами деревья, тихие и настороженны наблюдатели, в коре которых прячутся злобные духи, и все звуки, приглушенные, но от того ещё более вкрадчивые. Казалось, вокруг кто-то шептался, дышал в спину или едва-едва прикасался к щиколоткам и плечам.
Это место словно высасывало силы и тянуло в тяжёлое забытье. На мгновение где-то вдали мелькнули блуждающие зеленоватые огни, но тут же погасли.
Себастьян легко мог представить, как сейчас прямо из земли вырастет мстящий призрак или поднимется мертвец в осыпающихся комьях сырой земли с длинными отросшими когтями и спутанными волосами.
Бен же вёл уверенно вперёд, петляя между могилами, молчаливый и угрюмый. Дёргал плечами – то ли от холода, то ли от того, что кто-то касался его сквозь толстую ткань куртки, а, пошатнувшись на одной ступеньке полуразрушенной каменной лестницы, схватился за руку брата, но тут же отпустил и отряхнулся подобно недовольному псу.
Среди тяжёлых старых плит, покрытых мхом и пожухлыми сухими листьями, витали белёсые клочки тумана, а от самой земли тянуло могильным холодом. Себастьян вздрогнул, когда за деревьями послышался то ли скрежет, то ли какой-то протяжный скрип. Он не выдержал и хрипло уточнил:
– Далеко ещё?
– Я пойму, когда придём.
– Здесь жутко, – прошептала Мируна, крепче сжимая в руке надёжный и тяжёлый фонарь, а другой – локоть Себастьяна. – Давайте скорее закончим и вернёмся к машине.
Через пару метров Бен остановился у одного из надгробий и присел на корточки, смахнул с плиты красноватые листья, пахнущие землёй и лесом. Совсем высохшие и скрюченные, они легко крошились в пальцах хрупким пергаментом и оставляли на перчатках следы осени и увядания самой жизни.
Закурив и мешая дым и пар изо рта, Бен смотрел на подсвеченные светом фонаря имена на надгробии. Себастьяну они ни о чём не говорили, хотя казались смутно знакомыми. Впрочем, фамилия не сказать, чтобы редкая для Румынии.
Драгош Антонеску. Стефан Антонеску. Братья в жизни и смерти. Одного коснулась смерть, другой последовал за ним.
И даты. Разница в смерти всего в пару месяцев.
– И правда, один последовал за другим, – Мируна повторила фразу задумчиво и немного протяжно. – Бенджамин, ты что-то знаешь про этих братьев?
– Ни черта! Можете считать меня ненормальным, но эти имена не дают мне покоя.
– Никто тебя таким не считает. Но это просто могила двоих братьев, которые жили задолго до нас. Посмотри на даты – оба умерли ещё до начала Первой мировой войны.
Бенджамин нахмурился, и на лбу залегла глубокая складка, так остро вдруг напомнившая отца, когда тот размышлял о чём-то или был чем-то обеспокоен.
Себастьяну вдруг стало совсем не по себе.
– Вы слышите? – прошептала Мируна и резко обернулась, мазнув лучом фонаря по могилам и лестнице перед собой. Замелькали то ли тени деревьев, то ли… ещё что-то. – Здесь кто-то ходит. Или что-то… Чёрт! Пойдёмте, а?
Густой лес, проросший на старинном кладбище подобно тяжёлым путам из крепких веток и шершавых стволов, в темноте кривился и перетекал, звучал ночными птицами и страхами. А они втроём сейчас стояли перед старой чужой могилой, куда их привело то ли видение, то ли сон Бенджамина, навеянный старым скрипучим домом и запахом шалфея.
Мируна со всей силой вцепилась в локоть Себастьяна, всматриваясь на пустынную аллею у подножья лестницы, от которой они пришли.
– Там кто-то стоит.
– Я никого не вижу.
Бен уже был рядом, и от его присутствия сразу стало спокойнее, словно он перетягивал на себя всё потустороннее, освобождая брата от этого груза. Но сейчас Себастьян не хотел отдавать всё брату.
Сейчас он хотел бы почувствовать то же, что и Бенджамин, и разделить с ним это. Возможно, тогда они смогут понять больше. А пока ему оставалось только довериться смутным видениям перед другими. И это даже в какой-то степени раздражало того, кто привык держать руку на пульсе.
Бенджамин сейчас казался чёрно-белым грифельным призраком. Взъерошенный, в гнезде тёмного пальто и дыму, он резко сорвался с места, явно намереваясь поговорить с тем, что перед ним, и быстро сбежал по ступеням вниз. Кажется, его единственного не волновала аура кладбища.
Мируна удержала рванувшего за ним Себастьяна за рукав куртки и шепнула:
– Ты всё равно не поможешь. Дай ему поговорить, кто или что бы это ни было.
– Я только боюсь, что однажды кто-то из нас не отличит, где заканчиваются сны, а где – реальность. Ты же видела его в гостиной, он ведь как спал наяву.
– Сны порой могут быть очень опасны.
– Сны – это всего лишь сны.
– Нет, Себастьян. Они уводят и завораживают, подменяют собой всё, что для тебя важно. И порой открыть глаза кажется почти пыткой. А ещё они цепляются за тебя и приносят в этот мир что-то своё.
Он посмотрел на неё, слегка озадаченный таким признанием. Конечно, им обоим снились кошмары, от которых наутро помогал только горячий душ и чашка самого крепкого кофе. Но сейчас в её словах слышалась тягучая горечь и что-то такое, словно она знала, о чём говорит.
Он крепко прижал её к себе, ощутив между словами, что ей нужно сейчас его тепло, но сама бы она об этом не стала просить. Не сейчас, когда все мысли Себастьяна были заняты Бенджамином, который замер посреди аллеи, словно и вправду беседуя с кем-то.
Может быть, она порой чувствовала себя слегка в стороне от той связи, что была между братьями, но едва ли когда-либо попрекала кого-то из них в этом. И сейчас только уткнулась с облегчением в плечо Себастьяна, вдыхая запах кофе и табака, впитавшийся в куртку.
Он подумал, что когда всё это закончится, им не помешает поездка вдвоём куда-нибудь без определенных ориентиров на скорости и в ветре, бьющим в шлемы.
К тому же, дороги и мотоцикл всегда приводили обоих в восторг, а во взгляде Мируны мелькало что-то дикое и необузданное.
Казалось, время немного уплыло, и им на двоих осталось тёмное безвременье и холод могил с истлевшими костями мертвецов, скребущими когтями внутри гробов и неясным шепотом. Себастьян едва видел брата, и только красноватый огонёк сигареты указывал, где тот стоит.
Вдруг Бенджамин пошатнулся и едва удержался на ногах.
Как в замедленной съёмке он видел, что колени брата подгибаются, а вытянутые вперёд руки скребут воздух и резко сгустившийся туман.
То ли от отчаяния, то ли от страха, зажавшего в колючих тисках сердце, Себастьян на короткий миг увидел мутный полупрозрачный силуэт перед братом с протянутой рукой прямо к его груди.
– Бен! Отпусти его!
Себастьяна будто не пускали вперёд, облепив липкой невидимой паутиной руки и ноги, не давали сделать шаг за шагом. Чьи-то руки словно закрыли рот и не давали сделать ни единого вздоха. Он видел, как Бенджамин медленно опустился на колени, а пальцы зарылись в листья и мелкие веточки.
Жёсткий луч фонаря высветил аллею впереди, а с ней и одинокого Бенджамина, но только его одного, то ли распугав, то ли оттеснив в темноту всё остальное. А вместе с тем и липкие объятия чьих-то окостеневших пальцев отпустили, так что Себастьян наконец подбежал к брату и опустился рядом с ним.
Глаза Бенджамина заволокла абсолютно белая пелена, а из носа снова шла кровь, рубашка в нескольких местах повисла истлевшими в один миг кусками ткани.
А на груди кровоточили несколько росчерков царапин.
– Себастьян?
– Я здесь. Что это было?
– Призрак из прошлого. Почему тут так светло? Разве не ночь была? Всё светится белым мерцанием.
– Я не понимаю, Бен, всё ещё ночь, ну или поздний вечер, как посмотреть. Может, ты спишь?
– Нет, Стан. Хотел бы я, чтобы это всё было всего лишь сном. Но теперь они вокруг меня и требуют крови. Они всегда хотят крови.
– Призраки – это не вампиры же какие-нибудь.
Бенджамин как-то жутко улыбнулся, а его взгляд был направлен куда-то немного вбок мимо брата. Кровь уже почти перестала и теперь подсыхала на коже и губах, стекала по шее вниз, и Бен стёр её перчаткой, всё ещё оставаясь на коленях на промёрзшей земле.
– Я устал. Правда, я так устал. Мы можем вернуться в особняк?
У Себастьяна роились вопросы, но он лишь кивнул, а потом, спохватившись, сказал уже вслух:
– Конечно, хватайся за меня. Я не дам тебе упасть. Ни во тьму, ни в каких-то хреновых призраков. Скажи, ты видишь что-то?
– Да. Свет меркнет. Призраки отпускают меня. Но я теперь знаю, Стан.
Он шептал и говорил, как в бреду или горячке, а кожа наощупь пылала огнём.
– Что?
– Наша семья проклята призраками.
***
Бенджамин уснул в машине почти мгновенно, стоило ему пристегнуться и откинуть голову на мягкий кожаный подголовник, пока Себастьян торопливо смахивал с лобового стекла прилипшие тёмные листья в капельках дождя, начавшегося сразу, стоило им направиться к выходу с кладбища.
Интересно, призраки любят дождь или предпочитают тоже прятаться куда-нибудь в тепло или уют? Например, в человеческую кровь?
Мируна уже что-то искала в планшете, устроившись на заднем сиденье и греясь в огромной шали винного цвета поверх пальто. Но только с досадой погасила экран, когда хлопнула дверь со стороны водителя.
– Я искала что-то на Антонеску. Ничего особо не нашлось.
Она поймала обеспокоенный взгляд Себастьяна в зеркале заднего вида, когда он повернул ключ зажигания. Поразмыслив, он предположил, что искать надо в особняке бабушки.
– Она оставила его нам, а стоило приехать – как нечто привело Бена на могилу этих братьев.
Мируна подалась вперёд ближе к нему, обхватив руками передние сиденья, и её голос был тихим и вкрадчивым, когда она заговорила:
– Они ведь тоже были братьями, Себастьян. Давай надеяться, что вы не уйдете вслед за ними. Я не хочу потерять тебя.
– Я тоже на это надеюсь.
В особняк они вернулись поздней ночью. Опираясь на брата и едва замечая что-либо вокруг, Бенджамин добрался до своей спальни и тут же рухнул спать. Себастьян несколько секунд стоял рядом, прислушиваясь к его мерному дыханию, и поборол желание найти градусник. Ему казалось, у брата жар, но всё-таки решил дождаться утра.
Мируна чистила апельсины, и крохотные цитрусовые брызги оседали влажной пылью вокруг неё, а на столе лежали уже помытые яблоки и лимоны. Осенними ночами она любила готовить глинтвейн, никуда не торопясь, и шутила, что это почти колдовство, а пропорцию хранила в тайне.
Вскоре на кухне запахло жареным мясом со специями и корицей с имбирём. Себастьян, закатав рукава рубашки, ловко орудовал стейками, украдкой любуясь на Мируну.
Он был искренне благодарен Бенджамину, что тот смог помочь вернуть их друг к другу. Горе разъединяет и отталкивает, но если пережить его вдвоём, то можно стать сильнее и крепче. Быть вместе вопреки и навсегда, потому что никто другой уже не поймёт тех демонов, что скалятся внутри.
Проверив, что мясо жарится, Себастьян обнял Мируну со спины, касаясь кончиками пальцев её бёдер сквозь ткань джинсов. Он улыбнулся ей в шею, когда она возмутилась, что он мешает ей варить пряное осеннее зелье.
– Мясо сгорит, – безнадежно привела последний аргумент Мируна, и её пушистые волосы щекотали его щёку.
Но Себастьян вдруг понял, что его волнует вовсе не мясо с ароматом тимьяна, а куда более… болезненное. То, от чего он до сих пор пролёживал ночи без сна.
– Ты скучаешь по ней?
Он почувствовал, как Мируна напряглась в его объятиях, а нож замер над разрезанным пополам яблоком. Они говорили об этом так много и так часто, что, казалось, всю боль уже оставили позади. Но сейчас внутри снова тянуло невосполнимой потерей.
– Иногда мне кажется, что я не могу дышать и просто задохнусь. Знаешь, часто в мистических фильмах пугают детским смехом и топотом ног. Я бы многое отдала, чтобы услышать сейчас её смех. Хотя прошло полтора года.
– Почему ты осталась со мной?
Себастьяна правда волновал этот вопрос.
Он никогда не спрашивал, просто принимал это как ещё один шанс для них двоих. Но теперь Делиа возникала снова, напоминала о себе призрачным явлением, и ему казалось, что, может, им действительно стоило разойтись. Ведь так делают многие пары, потерявшие ребёнка.
Возможно, он просто боялся потерять ещё и Мируну.
– Я рассыпалась внутри и не знала, зачем вообще дальше жить. Что может быть страшнее, чем увидеть своего ребёнка мёртвым? Наверное, есть вещи куда хуже. Сначала я видела, как медленно угасает моя мать, теряя связь с реальностью, а потом… Делиа. А ещё твоя мать…
– Да, я помню.
И то, как Эйш Альбу зло бросила, что они сами виноваты и не уследили за собственной дочерью, и то, как Мируна упала в обморок, когда надо было выбрать крохотный детский гробик. Его самого тогда замутило, а от обвинения матери он едва не ударил её.
Им и так хватало собственного чувства вины.
– Но я не могла заставить себя уйти из дома, куда мы привезли её, – продолжила Мируна. – Из того дома, в котором всё ещё был ты. И не могла достучаться до тебя. Возможно, у меня просто не было сил сделать хоть что-то. Кажется, тогда врач выписал успокоительное, которое ни черта не помогало.
Её руки дрожали, когда она медленно опустила нож и развернулась в его крепких объятиях и обняла руками за шею, прижимаясь теснее и ближе.
Они связаны друг с другом.
Дождём с запахом кофе, долгими ночами без сна, болью с тоскливым звоном церковных колоколов и запахом разрытой земли.
Себастьян покачивался, крепко прижимая к себе Мируну, чьи волосы пропахли апельсином. Отчасти он пожалел, что спросил, но, с другой стороны, может, каждому из них ещё стоило выговориться. Возможно, каждый ещё не до конца отпустил от себя Делию.
И Бен в том числе.
Её руки скользнули под мягкий хлопок рубашки, прошлись от живота и вверх по рёбрам, впитывая тепло его тела. Он прижал её к краю стола так, что она наверняка почувствовала, как он врезался в поясницу, и ойкнула.
– Давай всё-таки поужинаем, – Себастьян с трудом отстранился, отворачиваясь к требовательно шипящему мясу. – Вся ночь впереди. Думаю, обыск дома оставим на завтра.
– Действительно, у меня тут кулинарный шедевр пропадает.
– Глинтвейн, что ли?
– Эй, не смейся! Сам же с удовольствием его выпьешь!
Улыбнувшись, он поцеловал её в висок.
Мясо с глинтвейном удались.
Мируна возмущенно воскликнула, когда Себастьян подхватил её и усадил на крепкий деревянный стол, едва не уронив вазочку с сушеной лавандой. Травы под потолком пахли пылью и жарким летним лугом, а в тёмных окнах отражались тёплые огни свечей в металлических фонарях.
Он целовал её и ласкал сквозь тонкий и лёгкий шёлк блузки, проводил пальцами по линиям татуировки от шеи вниз вдоль позвонков, пока Мируна не застонала ему в губы и стала просить ещё, а он не раздел и не любил её прямо там, среди трав и пряностей.
Её руки, ласкавшие его тело, горьковато пахли апельсином.
По окнам стучал дождь, а Себастьян лежал без сна. Наконец он сдался на волю бессонницы и, накинув рубашку и джинсы, спустился на кухню за чашкой кофе. У бабушки Анки хранились отличные запасы как ароматизированного, так и обычного разной обжарки и сортов.
Едва не задев какой-то совсем низко свисающий с потолка пучок, он уселся за стол и достал телефон, надеясь, что удастся всё-таки что-то выяснить. Заскрипели ступени лестницы под торопливыми шагами, и Себастьян вскинул голову, ожидая, что это Бенджамин. Но всё тут же стихло.
Терпкий сигаретный дым мешался с паром от кофе, а на вкус и то, и то было достаточно крепко.
А вот поиск не особо дал каких-то результатов, хотя в итоге на каком-то зловещем сайте с легендами о Трансильвании упоминалась семья Антонеску, одного из членов которой причисляли к жестоким и мрачным некромантам. Слухи или нет – неясно. В конце концов, искать что-то об этих местах было почти бесполезно. Всё сводилось к вампирам и Дракуле.
Снова скрипнули ступени, и Себастьян всё-таки решил проверить, ему кажется или кто-то и правда бродит по дому.
Когда он вышел в небольшой холл, из которого был проход в гостиную или к лестнице на второй этаж, то увидел, что входная дверь приоткрыта.
В осенних сухих полях вокруг особняка царила тёмная ночь. Себастьян поёжился и задумался, не захватить ли хотя бы пальто, но вообще-то сомневался, что он куда-то пойдёт далеко. Да и дорог особо не было – только выезд на шоссе и тропинка в поле по левую руку.
Но там плясали красноватые огни.
Себастьян быстро вернулся в дом, схватил первое попавшееся пальто – его или Бена, неважно, и направился в ту сторону, подсвечивая себе дорогу фонариком на телефоне. Он искренне надеялся, что брат не проснулся посреди ночи и не отправился на свет огней.
