Текст книги "You are not alone, brother (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Глава 13. «Неизбежный подарок».
Теперь Локи боится света. Боится до слез, до холодного оцепенения. В его комнате нет даже намека на освещение. Окно завешено плотной черной материей и в помещении почти осязаемый леденящий мрак.
Тор заходит каждый день. И каждый день одно и то же. Тьма, тишина… И только хриплое дыхание Локи, когда Бог Грома обращается к нему.
– Что я могу сделать, Локи?
– Уйди.
И Тору хочется сесть на пол и завыть, подползти к брату, обнять колени и целовать. Целовать… Как собака, как раб.
Но трикстер не позволяет даже этого.
В его голосе нет презрения или злобы… И Тор не видит его лица в темноте.
– Прости меня… Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Уйди.
И Тор уходит. Снова. Чтобы снова вернуться и услышать холодное короткое «уйди».
Проходят еще одни мучительные сутки и Бог Грома снова у черной узкой двери. Пальцы нерешительно гладят ручку, с каждым разом заходить становится все труднее. За что судьба так измывается над Локи? Неужели, ему было мало Йотунхейма? Мало того, что с ним сделал этот ублюдок Бюлейст? И теперь… Тор, конечно же, понимает, что все произошедшее случилось не по его вине, что виноват только свихнувшийся, перепивший Фандрал. Но сделать с собой ничего не может. Он ведь был там, совсем рядом. Он мог услышать все это раньше, мог проснуться. И ничего не сделал. Не успел? Значит, плохо спешил!
Тор толкает створку и замирает на пороге.
– Тор… – раздается вдруг слабый голос трикстера, – ты… не мог бы зайти?
– Локи? Я… где ты? Тут так темно… – голос предательски подрагивает.
Внезапно кто-то проводит пальцами по его плечу. И сразу отдергивает руку.
– Если хочешь, можешь дать мне руку, – почему-то шепотом говорит Тор. – Тогда я не разгромлю твою комнату, – неуклюжая попытка пошутить.
Холодная ладонь неуверенно обхватывает его пальцы. Тор чувствует, как Локи мелко дрожит.
Шаг, еще один… Ноги упираются во что-то невысокое, длинное. Кровать.
– Садись, – голос трикстера звучит неуверенно и как-то потеряно.
Тор опускается на постель и чувствует, как рядом с ним садится Локи.
– Как ты, брат? – Бог Грома понимает, что вопрос глупый, но сказать что-то надо.
– Скажи, зачем ты так тщательно скрываешь свое отвращение? – Тор не видит сейчас его лица, но по измученному голосу догадывается, что трикстер не спал по крайней мере двое суток.
– Я не испытываю к тебе отвращения, Локи, – тихо говорит он, – я не знаю, как доказать это тебе.
– Лжешь, – в голосе мага боль, – и правильно делаешь. Я заслужил.
Тор, наверное, очень больно сжимает его руку. Разворачивает к себе и прикладывает палец ко рту младшего, заставляя замолчать. А потом наклоняется и мягко накрывает его губы своими. Подхватывает брата под спину, чувствуя каждый позвонок.
Локи хрипло выдыхает, и дергается, пытаясь отстраниться. Его ладони упираются в грудь старшего, то ли отталкивая, то ли наоборот – притягивая к себе.
Тор тоже отстраняется и мягко сжимает пальцы брата.
– Как я еще могу доказать?
– Я не понимаю! – отчаяние в голосе Локи зашкаливает, – не могу вместить этого! Как ты можешь так меня любить?! После того, что было – как?
– Я не смогу объяснить этого, брат.
– Когда Фандрал трахал меня, – внезапно говорит Локи, – я думал о тебе. О том, что ты никогда не сделаешь мне больно.
Тор молчит. Он не знает, что ответить, но Локи, кажется, этого и не требуется. Он сглатывает и продолжает:
– Ты знаешь… Я уже как-то смирился с тем, что грязь не оставляет меня. Я заслужил это все. Я как шлюха…– трикстер коротко и совсем безумно смеется, – я чувствую на себе эту грязь. Ее не отмыть. Хочешь знать, что я сейчас ощущаю? – Тор чувствует как маг забирается на постель с ногами, – я чувствую на себе пленку. Липкую. Мешает дышать. Я постоянно чувствую запах. Тот, что был там, в камере. Он не уходит. Его не перебить. Ничем. И сейчас ты рядом… И твой запах смешивается с тем, что чувствую я. Это так…– Локи запинается, подбирая слова, – так… Не знаю. Я боюсь испачкать тебя. Боюсь, что ты заразишься от меня. Но ты… Ты постоянно пытаешься разубедить меня в этом. Даже сейчас я чувствую твой протест. Ты хочешь сказать, что я не грязный, что не заслужил… Но ведь почему-то со мной все это произошло? Например, я мог бы попасть не в Йотунхейм, а просто умереть. Или, выйдя из твоей комнаты, мог бы пойти по главному коридору...
Тор судорожно, чересчур резко, обнимает младшего за плечи, прижимает к себе.
Локи не двигается и громовержец буквально чувствует, как он кусает губы до крови.
– Давай я уберу штору с окна? Там сейчас светло, солнце. Мы могли бы пойти погулять, если ты захочешь.
– Я не хочу…
– Тогда я зажгу хотя бы свечу, – Бог Грома тянется к невысокому столу, – ты не против?
– Зажигай, – слабо выдыхает Локи.
Слабый трепещущий огонек едва освещает помещение.
Тор оборачивается к кровати. Трикстер сидит, скорчившись, спрятав голову в коленях. Он еще похудел?!
Громовержец осторожно присаживается рядом, с усилием поднимает лицо брата за подбородок и едва не отшатывается. Даже в темноте это ужасное зрелище: глаза ввалились, покраснели, под ними мешки. На скуле фиолетовый синяк и ссадина с коркой запекшейся крови. Губы искусаны. Под носом и на подбородке – размазанные пятна крови… Локи выглядит откровенно жутковато.
Рот брата кривится в неприятной ухмылке.
– Именно поэтому я не хочу смотреть в зеркало, – усмехается он, – но, судя по испуганному выражению твоего лица, это еще отвратительней, чем я себе представлял.
– Сколько ты не спал? – Зло спрашивает Тор. – Сколько?!
Локи пожимает плечами:
– С того самого момента, как ты меня сюда принес. Я не могу спать, – он нервно облизывает губы, – не хочу видеть все это. Снова и снова. А другие сны мне не снятся.
– Но совсем не спать тоже нельзя! – растерянно говорит Тор, – ты же сойдешь с ума!
– А я, по-твоему, до сих пор не сошел? – губы трикстера растягиваются в улыбке. Как ему, наверное, кажется, веселой.
– Чушь… – неуверенно выговаривает Бог Грома.
Локи откидывается назад. Тонкие пальцы вслепую шарят по кровати, приглаживая складки простыни. И Тору внезапно кажется, что тело трикстера настолько истончилось, что скоро просто исчезнет, растворится.
Он садится ближе и осторожно прикасается к груди брата. Рубашка мага полурасстегнута и пальцы задевают холодную кожу.
Локи чуть вздрагивает, но глаз не открывает. Он откидывает голову и начинает напевать что-то на непонятном языке. От неудобного положения – голос чуть хрипловатый, и у Тора по спине бегут мурашки. А трикстер будто начитывает эту монотонную печальную мелодию. Будто вьюга заблудилась в ней.
– О чем ты поешь? – Богу Грома становится как-то не по себе. Ему кажется, что голос брата вытягивает жизнь.
Локи замолкает. Зеленые глаза открываются, и он искоса смотрит на старшего:
– О смерти… – глухо, нараспев проговаривает он, – о том, что она неизбежна… Неизбежный подарок.
– На каком языке ты пел? – зачем-то спрашивает Тор, просто, чтобы что-то сказать. Чтобы не оставаться в тишине.
– На эльфийском, – так же тягуче отвечает маг.
– Ты знаешь эльфийский? – удивленно переспрашивает Громовержец, – откуда?
– Не помню, выучил… У нас есть книга в библиотеке… Там эту песню просили выучить для закрепления будущего времени.
Локи раскидывает руки в стороны и снова напевает эту жуткую песню. Потом вдруг замолкает и чуть приоткрыв глаза, лениво спрашивает:
– Ты кого-то убил, Тор?
– Убил? – Бог Грома холодеет.
– Убил… Я чувствую. Фандрала? – и сам же отвечает на свой вопрос, – да… его.
– Я… , – громовержец тяжело сглатывает, – Локи, этот ублюдок не должен был жить!
– Перерезал горло... – закрыв глаза, проговаривает трикстер, – что-то узкое… острое… Мой кинжал? Да… – с придыханием шепчет Локи, – да… Кровь плеснула на лицо… Яркая…
– Перестань, Локи! – Тор пугается безумия в голосе брата. – Открой глаза!
– А в меня бы ты вонзил нож? Вот сюда… – Локи дотрагивается до левой стороны груди. Его ладонь гладит кожу, нежно, как-то по-садистски осторожно, – Это ведь так легко… Ты бы подошел сзади, прижал меня к себе, будто любишь… Я бы хотел умереть так…
Тор завороженно слушает этот страшный монолог, и ему кажется, что он прикасается к холодной коже, накрывает легкое тело своим, прижимает к постели… К этой самой постели…
– Это было бы быстро… Легко… Без боли… Да, Тор? Ты бы не стал мучить меня…
В руке трикстера появляется узкий кинжал. Локи нежно гладит рукоять, вкладывает ее в ладонь старшего брата и обеими руками приставляет к своей груди. И Тор вдруг представляет, как блестящий клинок входит в тело брата. Кончик разрезает нежную кожу: рубиновые капельки крови, резкий удар, короткий стон…
Локи хрипловато смеется и чуть надавливает на руку старшего.
И разум возвращается, с ошеломляющей ясностью.
Тор отшвыривает оружие и прижимает мага к кровати.
– Что. Ты. Творишь?! – раздельно выговаривает он, глядя в затуманенные глаза брата, – ты потерял рассудок?!
– А ведь у меня почти получилось… – задыхаясь, роняет трикстер, – я почти внушил тебе!
– А ты не думал обо мне в тот момент, когда решил сделать это? – тяжело дыша, рычит Тор, – не думал, что станет со мной?
– Я думал, – голос младшего ровный, спокойный… и тихий. Невозможно тихий. – Тебе стало бы легче. Ты бы перестал, наконец, думать о том, что меня трахал целый год Бюлейст. Перестал бы думать о том, что я сошел с ума, о том, что пришел слишком поздно и в Йотунхейм, и в случае с Фандралом опоздал. Я же вижу, Тор, как тебе плохо. Наверное, даже хуже чем мне. Ты любишь меня. Не так, как нужно… И понимаешь это. И ничего не можешь сделать. И знаешь, что ничего не выйдет. Я думал об этом. Именно об этом. О том, что я теперь бесполезен. Так что я хорошо все понимаю, брат…
– Такие значит мысли в твоей голове? – спрашивает Тор, – так ты себя позиционируешь? Как ненужную вещь?
– Я начинаю забывать, Тор, – некрасиво усмехается Локи, – иногда, смотрю на свои руки и не понимаю, что происходит, – трикстер вытягивает перед собой ладони и смотрит на изуродованные жуткими шрамами запястья, – я смотрю на шрамы – и мне кажется, что до Йотунхейма ничего не было. Что я родился в той камере. И приходит мысль: вдруг все сон? Мое детство, моя жизнь до… Все сон. А была только камера и боль. Холод, одиночество… Я отчетливо помню твои руки. Как ты прижал меня к себе там, на льду. И тот поцелуй. Ты плакал, Тор. Твои губы были влажными и солеными. Ты никогда не прикасался ко мне так. Казалось бы, я был почти невменяем, почти мертв… Но помню. А вот, что было до, наше детство… Я забываю. Все стерлось. Как рисунок на стекле. И все чаще начинает казаться, если я продолжу жить, то забуду все до конца, и моим прошлым станет Йотунхейм. А я не хочу… – голос мага дергается, срываясь, и Тор видит ползущую по щеке Локи слезу. В тусклом свете свечи эта капля кажется чем-то инфернальным. Огненная капля на бледном лице. А трикстер справляется с собой и продолжает ровным глухим голосом, – и я подумал, что единственный выход – это смерть. Она остановит для меня время. Помнишь, мы учили, что если половины неких величин равны между собой, значит, равны и целые величины. Помнишь?
– Конечно. – Тор мягко дотрагивается пальцами до напряженной шеи брата. – Конечно, я помню.
– Да… Теперь скажи мне, ты согласен с тем, что полумертвый – это то же самое, что полуживой?
– Согласен, – менее уверенно отвечает Бог Грома, – все так.
– А если это так, то получается, мертвый эквивалентен живому, – Локи полубезумно улыбается, – и теперь, зная это… Неужели ты не отпустишь меня? Я ведь просто перестану мучиться, перейду в иное состояние.
– Локи… – Тор осторожно притягивает к себе брата, – Локи, ты не понимаешь, что говоришь. Пусть твоя теория верна, я, ты знаешь, плохо разбираюсь во всем этом… Но я ведь останусь один, Локи. Как я буду один?
– Ты переживешь, – маг горько улыбается. – Твоя жизнь бесконечна, брат. Ты забудешь о боли, которую испытаешь из-за моей смерти, потом забудешь меня… Все забывается. И у тебя все будет хорошо.
– У нас… У нас все будет хорошо! – до боли сжав хрупкое тело брата, шепчет Тор. – Ты поправишься, Локи. Обязательно!
– Я ведь не сказал тебе… Моя магия ушла, ее нет почти. Ее нет во мне, понимаешь? Я же наполовину йотун… И только магия соединяла эти две половины. А сейчас… мое тело разрушается. И душа… Именно поэтому уходит память. Я умру, Тор, – слегка пожимает худыми плечами Бог Безумия, – не знаю, сколько мне осталось. Может, две недели или месяц… Сначала, я ослабну, уже, в общем-то. Потом не смогу подниматься с постели, галлюцинации, видения, безумие… И смерть. Это страшно, брат. Некрасиво и долго. Ты будешь наблюдать за этим и ничего не сможешь сделать. И тебе будет больнее, чем если бы ты просто быстро пронзил мое сердце. И мне будет больно, Тор. Больно умирать. Я ведь… тоже пока могу чувствовать. Так что… – Локи замолкает и откидывает голову на плечо Бога Грома, пытаясь не выпустить из глаз слезы.
– Почему… ты только сейчас это мне говоришь? – сглотнув, хрипло спрашивает Громовержец, – я найду лучших лекарей!
– Делай, что хочешь, – обессилено шепчет Локи. – Я все сказал.
– Я не оставлю тебя, братишка! – Тор вжимается губами в затылок брата. От Локи пахнет чем-то затхлым, болезненным… – я буду с тобой! Я помогу! Ты будешь жить.
Локи молчит, его трясет, и Бог Грома чувствует, как от испарины промокла рубашка трикстера на спине.
– Хочешь, мы пойдем на улицу, Локи? – снова спрашивает Тор, – там, в саду сейчас никого нет.
– Ты представляешь, как потащишь меня через весь дворец? Подумай о репутации и не возись со мной, – жестко говорит Локи.
– Мне все равно, что они подумают.
Бог Грома встает и вопросительно смотрит на брата. Трикстер морщится и, отводя взгляд, с трудом поднимается. Опирается о стол и стоит так пару секунд, дожидаясь, пока успокоится головокружение и боль. Тор мягко обнимает его за плечи, облокачивает на себя, но Локи нервно дергается и пытается вывернуться:
– Я пока еще могу сам идти, – шипит он, – оставь меня в покое!
– Конечно, брат, – Тор убирает руки и чуть отступает. Он понимает…
Глава 14. «Чувствуешь?»
Несмотря на протесты старшего, Локи сворачивает в узкий коридор, параллельный основному, аргументируя это тем, что так быстрее. Но и так ясно, что маг просто не хочет ни с кем столкнуться. «И правильно…» – вдруг думается Тору. Локи только его брат, и никто кроме него не должен видеть трикстера в таком состоянии. Тем более по дворцу уже успели разойтись неясные слухи, о случившемся с Лофтом.
Локи ощутимо пошатывает, он то и дело хватается рукой за стену, тяжело и хрипло выдыхая. И Богу Грома хочется поддержать его, взять на руки. Все что угодно, только бы он не страдал. Но он почему-то ясно осознает, что это один из последних дней, когда Локи может не принимать постороннюю помощь. Как это важно для брата, громовержец может только догадываться.
Выйдя в сад, Локи сначала испуганно замирает, прикрывая ладонью глаза. Но потом напряжение отпускает его – Тор видит, как расслабляются напряженные плечи, как опускается тонкая, почти прозрачная рука…
Бог Лжи осторожно идет по траве, останавливается у раскидистого дерева, ведет пальцами по шершавой коре, гладит ее… И вдруг, всхлипывая, опускается на колени.
– Локи, ты что? – взволнованно спрашивает Тор. – Я зря привел тебя сюда?
– Нет, брат, – шепчет Локи, – нет… Просто, я так давно не видел этого… Мы можем остаться здесь?
– Конечно, – Бог Грома присаживается рядом, – мы пробудем здесь столько, сколько ты захочешь.
– Привилегия умирающего, – горько усмехается маг, – «сколько ты захочешь».
– Ты не умрешь! – взрывается почему-то Тор.
– Потому что ты так решил? – издевательски спрашивает Бог Безумия.
– Да, – зло говорит громовержец, – потому что я так решил.
– Тебя очень легко завести, братец, – хмыкает Локи, поворачиваясь спиной к дереву и вытягивая ноги, – ты никогда этого не замечал?
– Замечал, – Тор садится так же, – не знаю, почему так.
– Я хочу цветок, – вдруг говорит Локи, и пытается подняться.
Громовержец предупреждающе кладет руку ему на плечо:
– Не вставай, Локи. Я принесу тебе цветок. Какой ты хочешь?
И трикстер вдруг краснеет. На щеках вспыхивают красные лихорадочные пятна, и он опускает глаза.
– Желтый, – тихо говорит он, – мне нужен желтый. Там не было желтого цвета.
– Там, это… – Тор захлопывает рот, понимая, что брат говорит о Йотунхейме. – Я принесу, подожди минуту.
Через обещанную минуту – маг держит в руках желтый тюльпан, неаккуратно выдранный из земли. Осторожно трогает лепестки, проводит пальцами по бархатистому стеблю и поднимает глаза на брата:
– Спасибо.
И столько в его голосе боли, непонятной, горькой…
– Тебе не нравится? – Бог Грома протягивает руку к цветку, намереваясь забрать, – я принесу другой. Или, хочешь, отнесу тебя к клумбе. Там много желтых.
– Нет, – трикстер грустно улыбается, – очень красиво. Я люблю тюльпаны. Просто этот теперь мертв… Это глупо, – прерывает он себя, – извини.
Тор молча садится рядом, совсем близко и обнимает брата. Прижимает к себе хрупкое тело и утыкается носом в основание шеи, проводит губами по холодной нежной коже, чувствуя неровность шрама.
– Зачем ты это делаешь, Тор? – отстраненно спрашивает Лофт, сжимая в пальцах цветок.
– Не знаю… – громовержец отстраняется, но обнимать брата не перестает, – я не знаю, брат.
– Идем обратно, – хрипловато говорит Локи, – у меня болят глаза от солнца.
И резко поднимается. По выступившим на висках каплям пота и закушенным губам, Тор видит, как тяжело далось это младшему.
– Не смотри так, – зло выдыхает Локи, – не жалей меня!
– Я не жалею, – поспешно говорит Тор, – то есть…
– Уймись, – устало бросает трикстер, – я понимаю, как все это выглядит. Я ничтожен.
Тор не отвечает. Он берет руку брата и осторожно прикасается губами к ладони. Скользит выше, к изуродованному запястью…
Локи отдергивает руку и молча идет к неприметной двери, упрятанной в плюще. Рубашка съехала, и Тор видит худое плечо, с выступающей острой косточкой, с жутковатым длинным шрамом… Он нагоняет брата и заглядывает в глаза:
– Я тебя обидел?
– Нет, но ты просто глупец. Тут везде глаза и уши. Ты хочешь, чтобы и про тебя слухи пошли? – буквально шипит маг, – мне плевать, меня скоро уже здесь не будет. Но ты думай о себе, Тор! Хотя бы немного! Ты – Наследник трона. Официальное лицо. Хочешь, чтобы тебя вышвырнули снова?
– Мне плевать, что они подумают, – Тор идет за братом по коридору. – Я не завишу от их мнения.
– Ради меня. – Коротко говорит трикстер, не оборачиваясь, – ради меня, не делай глупостей, Тор.
И толкает дверь в комнату. Там все так же темно. Только непогашенная свеча бросает красноватые неверные блики на смятую постель.
– Зайдешь? – спрашивает маг.
– Конечно, – Тор кивает и переступает порог, – может все-таки снять штору с окна?
– Нет, – Локи буквально падает на кровать, – не надо. Оставь.
Тор садится рядом и проводит пальцем по шрамам на запястье брата.
– Тебе плохо? – спрашивает он озабоченно, вглядываясь в зеленые глаза.
– Не знаю, – маг слабо пожимает плечами, – просто, слабость. Я... не чувствую.
Тор наклоняется и кончиками пальцев дотрагивается до груди брата. По телу ползет горячая волна, хотя кожа Локи ледяная.
Наклониться совсем близко к лицу брата и прикоснуться губами к виску, отведя прядь волос, поцеловать впадинку за ухом…
Локи рвано вдыхает, его тонкие пальцы вцепляются в простынь.
– Чувствуешь? – шепчет Тор, – чувствуешь это?
– Не надо!.. – голос Локи срывается, потому что старший дотрагивается пальцем до надключичной впадинки и ведет им до солнечного сплетения.
– А так?
Мягко прикасается к дрожащим губам брата, проводит языком по нижней, чуть облизывает ее и заглядывает в потемневшие изумрудные глаза:
– Чувствуешь?
– Это… неестественно! То, что я чувствую – неестественно! Тор, ты должен остановиться, пока… – Локи слабо пытается оттолкнуть старшего от себя.
– Пока это не превратилось в проблему? Так останови меня! Посмотри мне в глаза и скажи, что не хочешь. Скажи!
Локи приоткрывает рот, быстро облизывает губы и смотрит на брата. В его взгляде смятение.
– Я... – выдыхает он, – я...
И замолкает, не в силах продолжить.
Тор вжимает трикстера в матрас и впивается в холодные губы. Почти болезненно, жадно, не отдавая отчета своим действиям. Не понимая, что творит. Врывается в рот брата, переплетает его язык со своим, целует подбородок, прикусывает тонкую кожу.
И чувствует, как Локи подается к нему, пытается вжаться еще ближе, хрипло выдыхает… Сумасшедший запах апельсина… Боги!
Холодная нежная кожа под ладонями, податливое тело. И хриплое сбитое дыхание.
Тор почти грубо срывает с младшего рубашку и обхватывает за талию. Локи испуганно дергается – ладони проехались по пояснице…
– Прости… – шепчет Тор, – прости…
Губы скользят по груди, по выпирающим ребрам, по гладкой коже…
Бог Грома чуть приподнимает брата, переворачивает на живот, ведет ладонью по спине, легко прикасается губами к позвонкам, обводит языком синяки, ссадинки, зажившие порезы. Сухие корочки чуть царапают, и от этого накатывает жаркая волна возбуждения.
Одно движение – и легкие штаны трикстера спущены до колен, пальцы проходятся по бедру, по уродливому шраму…
Трикстер выгибается, что-то шепчет. Невнятно, сбивчиво…
Тор скользит пальцами вдоль позвоночника, успокаивающе проходится языком по шрамам на пояснице. Локи едва слышно хрипловато дышит, комкая в кулаках простынь.
Громовержец нежно оглаживает мягкую кожу ягодиц…
...и хрупкое тело брата содрогается, сжимается в комок.
Шершавая рука почти нежно гладит кожу и вдруг впивается ногтями, раздирает. Холодная кровь, текущая по ногам и ласковый голос:
– Моя маленькая шлюха…
– Мне страшно, Тор… – слабый голос, Бог Безумия задыхается.
– Мы можем прекратить, – Тор не представляет, как он заставит себя оторваться от брата, но он это сделает. Едва Локи попросит.
– Обещай… – голос трикстера заполнен слезами. – Обещай, что я буду видеть твое лицо. Пожалуйста…
Боги!..
Тор поднимается, ставя их обоих на колени. Чуть раздвигает ноги брата и облокачивает его на себя, прижимает к груди и чувствует, как мокрый лоб трикстера утыкается в плечо.
– Все будет хорошо, – выдыхает он, и, смочив пальцы слюной, осторожно массирует тугое кольцо мышц.
Сильные длинные пальцы, грубо врывающиеся внутрь. Сухо, больно, жестко. И резкое движение, от которого из глаз брызжут слезы, а из горла вырывается вскрик. Глубже, сильнее… Так больно!
Тело Локи прошивает судорога, из горла врывается какой-то по-детски жалобный всхлип, и он сильнее вцепляется в брата, абсолютно доверяясь сильным рукам. Тор поднимает лицо младшего за подбородок и вовлекает в поцелуй, пытаясь перебить неприятные ощущения.
Рука шарит по столику, пытаясь найти хоть что-то, похожее на смазку. Какие-то книги, бумага…
И вдруг дрожащие пальцы дотрагиваются до его ладони. Бог Грома чувствует, как по руке течет что-то похожее на масло.
– Я подумал, это нужно… – голос брата срывается, и он чуть запрокидывает голову.
Тор осторожно проводит ладонью от паха до копчика меж ягодиц брата, ласкает мягкую кожу, обводит узкое отверстие, ласково, чуть поглаживая каждый участок кожи. И снова перехватив тонкие губы, мягко, медленно проталкивает палец в сжавшийся проход. Локи со стоном дергается, отстраняясь. Накрывает ладонь брата своей, сжимая. В широко распахнутых зеленых глазах отражается страх и еще какое-то странное выражение.
Боль, дикая боль. Ощущение, как все внутри разрывается, унизительный хлюпающий звук. Пожалуйста, хотя бы перестать слышать. О большем он уже давно не задумывался. И внезапно, взрыв – рука полностью врывающаяся внутрь. Ноги разъезжаются, их будто нет… Из них, кажется, на живую вырвали все кости.
И вырывающийся против воли крик. В этот момент Локи себя ненавидит. Ненавидит все свое отвратительное тело.
– Тебе больно? – испуганно спрашивает Тор, пытаясь поймать взгляд брата, – Боги, я…
– Нет, – громовержец чувствует, как заполошно стучит сердце трикстера, – просто… Тебе не противно? Я ведь…
Тор молча притягивает его к себе и скользит губами по острой скуле, слизывая слезы, по шраму на шее, по худому плечу… Целует мелкие ссадинки, собирает с белой кожи блестящие бисеринки пота.
И наклонившись, заворожено смотрит, как чуть сокращаются края ануса, принимая палец, как течет по коже масло...
От каждого, даже самого легкого движения, Локи чуть постанывает.
Мягкими, массирующими движениями Бог Грома проталкивает палец глубже. Он ощущает вокруг тугое жаркое тело брата, чуть пульсирующее от напряжения. Тор проходится подушечкой по кругу, осторожно растягивая, задевая какую-то небольшую выпуклость…
С губ брата срывается вскрик, а хрупкое тело выгибается судорогой.
– Локи, все хорошо? – Тор резко останавливается, пытаясь понять, все ли правильно он делает.
– Не смей! Боги, Тор! Не останавливайся! – Локи снова отчаянно вскрикивает, когда палец задевает что-то нежное, посылающее волны феерического наслаждения по всему телу.
Это было непередаваемо. Разве мог он представить, выгибаясь от боли под пальцами мучителя, там, в камере, что это может быть… так? Мог ли он представить в себе осторожные пальцы брата?
Локи закусывает губу, когда Тор вводит в него второй палец, и уже не сдерживаясь, дергает бедрами, подаваясь назад… Перед глазами стоит золотая дымка, время схлопывается, оставляя бесконечное настоящее. И Локи уже ни о чем не может думать, только снова и снова подаваться на жадные пальцы Тора…
Бог Грома сгибает пальцы внутри и чуть двигает по часовой стрелке, другая рука перехватывает член брата и Тор в такт начинает движение. Пальцы скользят по мягким стенкам, поглаживают... Тор пытается найти точку, от которой брат получил бы максимум удовольствия. Чуть резче двинуть рукой – и трикстер выгибается у него в объятьях, стонет, обхватывая старшего за шею. Громовержец чувствует, как маг расслабляется, его колени разъезжаются в стороны, а пальцам все легче двигаться.
– Брат... – Тор останавливает движение и шепчет на ухо трикстеру, – можно... третий?
– Третий... что? – голос у младшего шальной, совершенно отсутствующий, с какими-то новыми, незнакомыми нотками.
– Палец...
– Все равно, – Локи запрокидывает голову и чуть облизывает губы, подаваясь назад, – делай что хочешь. Только ради всех богов, не останавливайся!
Тор целует нежную кожу на шее и, прижав Локи к себе, медленно, как только можно мягче, добавляет безымянный палец, чуть сгибает фаланги внутри, надавливая на простату, и тут же убыстряет движения на скользящем в руке члене трикстера, гладит нежную головку и снова дергает кулаком, завороженно слушая влажный звук.
И едва только пальцы входят на всю длину, хрупкое тонкое тело выгибается, подается наверх, с губ трикстера срывается стон наслаждения, граничащего с болью. Он откидывает голову и выкрикивает что-то на непонятном языке.
Слова отрывистые, странные... Локи стонет их с придыханием, перемежая хриплыми выдохами. И в такт движениям горячих пальцев брата выдыхает уже на универсальном:
– Тор-боги-брат!.. Я... тебя... люблю! – последнее слово он почти кричит, жарко, протяжно...
Пальцы скользят уже совсем свободно. Бог Грома останавливается, осторожно вынимает их, шепча в опухшие губы брата:
– Локи, я должен… Если ты не хочешь, я…
Трикстер медленно кивает, поворачивается спиной к старшему и опускается вниз, на согнутые локти, чуть приподнимая таз, прогибая спину.
Просто расслабиться.
Брату должно быть приятно, он не должен видеть исказившегося от боли лица. Локи должен ему, должен за все: за любовь, за то, что Тор не отталкивает его. За то, что спас. За то, что не убил его, предателя.
Просто расслабиться. Боль – это ничто по сравнению с осознанием того, что его тело может доставить брату удовольствие.
Холодной удушающей волной накатывает стыд. Локи ведь совершает привычные движения, разве что боли меньше. Для трикстера, кажется Тору, это не больше чем очередное унижение.
– Локи, что ты делаешь? – шепчет он, поднимая брата и поворачивая к себе лицом.
– Что-то не так?.. – в голосе мага появляется смущение и испуг.
– Все может быть по-другому, – мягко говорит Тор, опускает Локи на спину и нависает над ним. – Может быть вот так, – шепчет он, проводя языком по ключице брата, – и так… – рука касается мягкой бархатной кожи бедра, – и вот так… – губы обхватывают напрягшийся сосок и чуть натягивают нежную кожу, заставляя худое тело выгнуться навстречу.
Локи хрипло дышит, едва сдерживая стоны, перед глазами у трикстера яркая светящаяся тьма. Ему безумно хочется почувствовать Тора в себе, неважно как. Пусть будет больно, пусть… Все равно.
– Раздвинь ноги шире, – тихо просит Тор, – так будет легче.
Гладит внутреннюю сторону бедер брата, мягко помогает развести колени и приставляет возбужденный, истекающий смазкой член к чуть припухшему влажному отверстию.
– Я могу? – шепчет он, – могу сейчас?
Вид распластанного под ним, полностью доверившегося его рукам брата сносит крышу. И Тор боится, что не сможет остановиться, даже, если Локи попросит.
– Да… – хрипло выдыхает трикстер, – давай. Только не очень резко…
– Если будет больно – только скажи. Я остановлюсь, когда ты захочешь, – шепчет Тор и вталкивается в брата. Мягко, до половины, стараясь причинить как можно меньше боли.
И все равно Локи захлебывается стоном. Закинув голову, вцепившись в плечи Тора. Из глаз потоком катятся слезы.
Бог Грома испуганно дергается, заставляя младшего буквально подавиться криком.
– Локи, маленький! Я сделал больно?! Боги…
– Ничего… – шепчет трикстер, – это нормально.
– Тебе будет хорошо! – выдыхает Тор, в ухо брата, – чуть-чуть потерпи, совсем немного…
И осторожно качает бедрами, заставляя брата подавиться дыханием.
Локи судорожно дергается навстречу, обхватывает ногами, притягивает к себе, закусывает губу, его тонкие брови сходятся на переносице, глаза зажмурены, по вискам блестящими дорожками катится пот…
Тор почти благоговейно дотрагивается губами до бьющейся на шее венки и чуть вращает бедрами, входя глубже, пытаясь доставить как можно больше удовольствия брату. Пальцы перехватывают его член у основания, ведут вверх, чуть сжимают на конце, выдавливая прозрачные капельки.
Глаза Локи вспыхивают. Наверное, этот сумасшедший блеск от слез, выплескивающихся на щеки. С его губ срывается болезненный, граничащий с криком, стон.
– Сильнее! – выкрикивает он, заставляя себя не обращать внимание на боль, – Тор!– и выгибается от очередного глубокого, тягучего толчка, пробирающего вдруг сладкой судорогой до самого сердца.
И смеется… детским заливистым смехом.
И Тор смеется тоже. Смеется, притягивая брата к себе. Чувствуя в кончиках пальцев покалывание от мощного выброса энергии.
