Текст книги "You are not alone, brother (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
А трикстер прикрывает глаза и медленно качает головой.
Не будет хорошо. Уже нет. Слишком поздно. Пусть все остается как есть... Он не жалеет ни о чем. И Тор не должен жалеть. Все идет так, как должно быть. Так решила судьба. Так нужно. И ничего не сделаешь, как ни пытайся. Единственное, чего хочется сейчас – это почувствовать на губах теплый поцелуй брата. Просто прикосновение. Ни на что большее он не претендует. Страшно... Вдруг брат оттолкнет? Бросит... Зачем ему умирающий полукровка? Отвратительный, слабый... Который ничего не может ему больше дать, как бы ни старался. А может только забирать. Время, силы... Боги!
Как Тор все это терпит? Почему до сих пор не ушел отсюда, подальше от всего этого позора... Почему?! Почему все это время просидел у его ног? Почему грел своим телом, заглядывал в глаза, успокаивал заходящееся сердце? Неужели он так сильно любит своего неродного брата-предателя?
Почему Тор так хочет его? Локи постоянно чувствовал это... Даже, когда он в таком состоянии. Беспомощный... Такой грязный...
В мозгу промелькнули глаза Тора, когда он целовал его грязные от кровавой рвоты губы. Как Бог Грома смотрел... Там не было презрения, отвращения, унижающей жалости... Там была любовь. Локи понимает это так ярко, так четко, что кружится голова. Он вглядывается в глаза брата, который снова что-то говорит и видит то же самое выражение. Всепоглощающая любовь. Тор никогда не требует ничего взамен. Никогда. Ни разу... Просто любит. В этом весь его старший брат.
– Локи! Ты слышишь меня?! – Испуганный голос Тора прорывается, будто сквозь вату, сквозь слой чего-то липкого...
Ты слышишь... слышишь... слышишь...
Как эхо. Что-то холодное, далекое...
Он слышит?
Да. Слышит.
Трикстер слабо кивает и прикрывает глаза. Бросает то в жар, то в холод... Он отчетливо чувствует, как по спине катится холодный пот... Тело начинает бить дрожь. Сперва незаметно, а потом все сильнее... Выгибает каждую мышцу, каждый сустав... Как же это больно! Локи чувствует, как выкручивает все внутри... Боги, еще чуть-чуть и его вывернет! На животе вдруг будто расцветает ледяной цветок, врезается острыми лепестками... Локи испуганно опускает голову и зло морщится: на прессе расплылась синяя клякса. Кожа, кажется, даже покрыта инеем...
Он отчаянно смотрит на брата и чувствует, как против воли в глазах набухают слезы. Тело горит холодным огнем... В груди все сжимается...
А Тор обхватывает его за плечи и шепчет:
– Чуть-чуть... Братишка, потерпи! Скоро все закончится, я обещаю! Просто сосредоточься и смотри на меня! – и прижимается губами ко лбу младшего.
Локи чуть запрокидывает голову и пытается губами дотронуться до лица брата. Хотя бы мимолетно...
И Тор, кажется, понимает... Он мягко берет лицо младшего за подбородок и невесомо прикасается губами к перетянутому нитками рту трикстера. И просто стоит так... Слегка прикасаясь. И одновременно сжимает его тело в своих руках, стараясь унять судороги.
И набатом раздаются удары колокола часов. Ровно три раза...
Удар...
Вдох.
...удар...
Выдох.
...удар.
Щелчок магических наручников.
Режущая боль в запястьях и падение... Куда-то вниз, в пустоту... В безвременье...
Локи, теряя точку опоры, безвольно заваливается вперед, и обвисает на руках брата. Тело трикстера просто выкручивает судорога. Дрожь проходится, кажется, по всем клеточкам его измученного организма. Тонкие пальцы вцепляются в плечо брата и слабо сжимают.
Тор подхватывает трикстера на руки и, игнорируя подошедших солдат и чиновников – тяжело шагает к дворцу, бережно прижимая к себе легкое холодное тело мага.
Да, Локи теперь никто. Все регалии младшего принца Асгарда с него сняты, но Тору плевать. И Бог Грома знает одно – если хоть кто-то сейчас встанет на его пути, то он не побоится замарать руки в крови аса еще раз.
Глава 19. «Все будет хорошо...».
В комнате брата все осталось так же, как и было три дня назад. Смятая грязная постель, тьма и холод... А еще тишина.
Тор осторожно укладывает трикстера на кровать. Тот даже не шевелится, прикрытые веки чуть дрожат, и, кажется, что трикстер пытается открыть глаза, но не может...
– Локи, ты слышишь? – в который уже раз задает этот вопрос Бог Грома.
Слабое движение головой в ответ.
– Нужно снять нитки, брат. Если будет больно...
Трикстер издает что-то похожее на смешок и смотрит на старшего.
Ну, конечно... больно будет в любом случае. И тут уж Тор ничего не сможет сделать...
Громовержец молча достает нож и надрезает первый стежок. Маг даже не дергается, когда по подбородку течет струйка крови.
Нитки тяжело вынимать из дырочек из-за спекшейся крови. Их приходится почти выдергивать. Кожа вокруг губ воспалилась, сочащиеся кровью ранки будто обрисовывают их контур. Это выглядит даже красиво...
– Вот и все, – Тор откладывает нож и поднимает глаза от губ брата, – теперь все будет хорошо...
И вдруг понимает, что младший брат лежит как-то слишком тихо, как-то... Что-то не то в этой тишине. Нет тяжелого дыхания... Дыхания?!
Боги!
Тор прижимает пальцы к артерии и понимает, что ничего не чувствует. Кожа брата холодная, как лед, гораздо холоднее, чем всегда...
Неконтролируемый ужас захлестывает разум. Тор буквально ударяет сжатыми в замок руками по груди брата. Еще раз... Как всегда делал на поле боя, пытаясь вернуть к жизни мертвого. Иногда это получалось...
Прижимается к влажным от крови губам и вдыхает свой воздух. Бог Грома готов отдать весь, что у него есть. Лучше умереть самому, чем потерять брата.
– Локи! Дыши! Ради всех Богов! – отчаянно выкрикивает Тор, снова и снова повторяя процедуру непрямого массажа сердца и искусственного дыхания, – я не смогу без тебя!
Никакого эффекта. Неподвижное тело только дергается от ударов ладоней...
И Тор, в каком-то диком неконтролируемом отчаянии ударяет обеими ладонями в грудь брата, призывая все свои божественные силы.
Пучок молний пронзает трикстера, охватывает все тело... И Локи вдруг выгибается на постели, хватая широко раскрытым ртом воздух...
Бог Грома хватает его и прижимает к себе. Целует шею, плечо... И чувствует, как из глаз текут слезы.
– Что это было? – слабо спрашивает маг, уткнувшись в брата.
– У тебя перестало биться сердце. Ты был мертв, брат... – шепчет Тор, потому что боится, что голос подведет.
– Был мертв... – медленно повторяет Локи. И вдруг тихо спрашивает, – зачем?
– Что значит «зачем»?! – ошеломленно выдавливает Бог Грома.
– Ты бы мог отделаться от меня раз и навсегда. – С какой-то горькой усмешкой отвечает трикстер. – Я умру в любом случае. Плюс минус неделя. То что ты сделал сейчас – ничего не решит. Просто продлит все это...
– Почему ты не можешь понять, как я тебя люблю, брат?! – громовержец кладет голову мага себе на колени и кончиками пальцев гладит его измученное бледное лицо, пытается оттереть кровь с острого подбородка, – как я буду жить, когда тебя не станет?..
Локи обнимает шею брата рукой и тянет Тора к себе, заставляя наклониться совсем близко, и шепчет, с трудом двигая губами:
– Я никогда раньше не любил... Я не знаю, что это такое... Я не знаю, как назвать то чувство, что внутри меня. Вдруг моя любовь неравноценна твоей?
– Выбрось глупые мысли из головы, – медленно проговаривает в полураскрытые губы Тор, – просто скажи мне... чего тебе сейчас хочется? Я все сделаю...
– Я хочу... – Локи облизывает губы, – чтобы ты поцеловал меня. Так, будто я здоров... Будто у нас все впереди... Так, если бы я не был в Йотунхейме...
И закрывает глаза, чуть запрокидывая голову.
Бог Грома сглатывает слезы и прикасается к припухшим воспаленным губам трикстера. Гладит шершавую поверхность языком и чуть нажимает, прося впустить. Поцелуй получается долгим, каким-то щемящим... С привкусом крови... Совсем не таким, как просил Локи.
– Каждый раз, как первый... – выговаривает маг, – Тор, мы ведь братья... Как это могло случиться с нами?!
– Не знаю, – почти неслышно отвечает Тор, – ты жалеешь?
– Если бы я умер в Йотунхейме, все было бы гораздо проще, – усмехается Локи, – но, как видишь, со мной никогда не бывает легко.
– Локи, если бы я мог что-то сделать... Хоть что-нибудь! Хочешь, я убью Бюлейста?
– И что это даст? Грызню за власть в Йотунхейме и новые дипломатические трудности? – последние слова Локи выделяет, – нет, брат... Не надо никого убивать. Я смирился.
Тор молча укладывает брата на подушку и ложится рядом. Он не знает что ответить. Ему кажется, что от Локи осталась тень. Тень, в которой сконцентрировано все: боль, отчаяние, страх, ненависть, любовь, страсть... Много всего. И это разрывает младшего изнутри. Убивает, как и борьба между божественным началом и йотуном.
Локи вдруг перекидывает ногу через бедра брата, ложится сверху, и почти прикасаясь губами к уху старшего, шепчет, обдавая холодом:
– Ты так меня любишь... За что, Тор? За что ты так любишь своего неродного брата-предателя? Я ведь доставлял тебе только боль, неприятности... Я до сих пор не могу забыть твои глаза, когда ты зашивал мне рот. Мне страшно, брат... – Тор чувствует, как маг запускает пальцы в его волосы и сжимает пряди в кулаке, – что будет потом, когда меня не станет? Что будет с тобой?
Громовержец осторожно кладет ладони на поясницу трикстера и поглаживает пальцами холодную кожу, под задравшейся рубашкой.
– Я не знаю, Локи... – хрипло отвечает он, не совсем понимая, что говорит, – наверное, я сойду с ума...
Ладонь ведет по худой спине, гладит... От этих прикосновений, сводит сладкой болью все внутренности. Будто это не он дотрагивается до брата, а наоборот...
Боги, как же хочется опрокинуть Локи на кровать, подмять под себя хрупкое тело и целовать, до боли... до синяков! Чтобы навсегда запечатлеть на его коже свои знаки. Привязать младшего к себе и больше никогда не отпускать...
– Тор... ты что?.. – выдыхает трикстер, упираясь свободной рукой в грудь громовержца.
– Я хочу тебя... – Бог Грома вздрагивает от своих собственных слов, вернее от звучания своего голоса...
– Ты ведь должен был меня ненавидеть! – Лофт еще сильнее вцепляется в волосы брата, – когда я гнил в Йотунхейме, я ведь... – маг замолкает и чуть трется о старшего, вызывая у того почти болезненный стон. – Я все помню, – после тяжелой паузы говорит трикстер, осторожно прикасаясь к чувствительной коже за ухом старшего, – все... До мелочи. Каждое ощущение. Однажды он трахал меня на весу, не снимая с цепи. Мне пришлось обхватить его ногами, чтобы запястьям не было так больно... А он все вдалбливался и вдалбливался... Снова и снова... Понимаешь? – Локи сглатывает и смотрит впервые за весь монолог в глаза Бога Грома, – снова и снова... А я как шлюха насаживался на него, чтобы он быстрее кончил и оставил меня... Только бы ушел... Если бы ты видел все это, ты бы не обнимал меня сейчас так, не хотел бы меня... Ты бы даже прикоснуться ко мне не смог!..
Бог Безумия не договаривает, потому что заходится в судорожном кашле и падает на бок, подтягивая колени к груди. У него снова идет кровь горлом...
– Когда же я, наконец, сдохну?! – выкрикивает он, когда Тор осторожно приподнимает его голову и поворачивает, чтобы он не захлебнулся кровью и рвотой...
– Брат... Маленький... Локи, все будет хорошо! – Тор обнимает младшего и прижимает к себе, – даже если ты умрешь, то не один... Я буду рядом. Всегда. Что бы ни произошло. Я люблю тебя...
И Локи снова выворачивает.
Тору кажется, что еще немного и в трикстере больше не останется крови...
Наконец, когда спазмы прекращаются – Бог Грома приносит из ванной таз с водой и полотенце. Локи только тихонько постанывает, когда ткань проходится по содранным запястьям. Изуродованная шрамами кожа даже сейчас мягкая на ощупь...
– Ничего, если я перенесу тебя в кресло? Пока буду перестилать постель? – спрашивает Тор, мало надеясь на ответ.
– Зачем ты это спрашиваешь? – тихо интересуется маг, – ведь будь даже я не согласен, куда ты меня положишь? На пол? Нет... – трикстер криво улыбается, – на пол ты меня не положишь. Хоть я и умираю – но на полу ведь холодно... Куда тут еще можно положить? Никуда... Поэтому – кресло. Так зачем?
– Я не знаю... – растерянно говорит Бог Грома, – просто так.
– Я зря это спросил, – Локи откидывает голову на подушку, – прозвучало глупо.
Тор целует брата в переносицу и поднимает на руки.
– Я перестелю быстро. Может, тебе принести пить? – громовержец усаживает младшего, помогает устроиться поудобней и накрывает его ноги тонким покрывалом.
– Да... – трикстер кладет руку на подлокотник, – пожалуйста...
***
Когда Тор возвращается – стопка белья и кружка едва не падают у него из рук. Локи сидит на полу среди осколков зеркала. Его окровавленные пальцы перебирают блестящие стекляшки, складывают стопочками. Трикстер даже не замечает, что острые края стекла режут ладони. Его рот в крови, кажется, мага опять тошнило... Черные волосы торчат в разные стороны...
Маг оборачивается, вздрагивает и виновато выговаривает:
– Я разбил случайно. Просто испугался...
– Ничего страшного, – осторожно говорит Бог Грома, – главное, что сам цел. Чего ты испугался?
– Неужели я такой? – вместо ответа тихо спрашивает трикстер, чуть поворачивая голову к брату. – Во что я превратился?
Тор кладет белье на стол и присаживается на пол рядом с братом.
– Зеркала лгут, – говорит он, кладя руку на худое плечо младшего, – то что ты видел – будет правдой лишь в том случае, если мы в это поверим.
– Поэтому не верь тому, что видишь, – слабо улыбается Лофт, заканчивая фразу. – Ты запомнил мои слова. Почему?
Бог Грома неопределенно пожимает плечами:
– Ты сказал, я запомнил... Не знаю, почему. Может, ты правильно сказал тогда?
Локи поднимает самый крупный осколок и заглядывает в него:
– Как можно любить такое? – трикстер проводит пальцами по лицу, по синякам под глазами, по ранкам от иглы... – я бы не смог.
– Нарываешься на комплимент? – полушутливо спрашивает Тор, пытаясь разрядить обстановку.
Губы мага искажает злая улыбка:
– Почему я, а не Сиф? Почему ты выбрал объектом своей любви умирающего предателя? Может, тебе нравятся убогие, а? Проявить жалость и все такое... А приятный трах – как бонус за потраченные силы. Я прав? – в голосе Бога Безумия издевка.
И Тору кажется, что младший издевается над самим собой, намеренно причиняет боль. И себе и тому, кого любит.
– Это безумие, брат! – совсем как тогда на мосту выговаривает Тор.
– Безумие?! Думаешь? – Локи истерично усмехается. – Ты мне это уже говорил! Помнишь, да? Только, надеюсь, я в этот раз умру окончательно. Пусть мой дух попадет в Хельхейм, но я хотя бы избавлюсь от этого отвратительного тела!
– Локи... зачем ты так говоришь? – Бог Грома берет лицо брата в ладони и вглядывается в блестящие от слез глаза. От слез?!
– А может, ты братец, просто хотел попробовать с мужчиной? – пытаясь вырваться, продолжает трикстер, – а тут, так кстати, подвернулся я... Тем более, все так легко закончится... Я умираю, а ты падаешь в объятья Сиф и забываешь об этой истории. Зачем тебе помнить о мертвой шлюхе...
– Не смей называть себя так! – Бог Грома хватает брата за плечи и встряхивает хрупкое тело, – не смей!
– А то что? – со злым интересом спрашивает младший, – может, ударишь меня? Или трахнешь? Давай... Мне не привыкать.
И громовержец внезапно понимает, зачем Локи все это говорит. Понимает, что брат пытается сделать. Зачем говорит такие злые обидные слова... Трикстер подстроил эту ссору! Чтобы Тор отвернулся от него, вышвырнул из дворца, забыл... И ненавидел потом.
Тор ясно вдруг осознает, что именно творится сейчас в темноволосой голове брата. Смятение, страх смерти... Локи больно. Его терзает эта боль. И внутри, и снаружи... Слабый, вынужденный принимать чужую помощь, ненавидящий себя...
– Брат, я... – Тор прикрывает глаза, пытаясь сформулировать мысль, – я бы никогда...
– Никогда – что? – Локи прямо-таки впивается в старшего брата взглядом.
– Локи, я в любом случае не брошу тебя. Что бы ты ни говорил, – озвучивает Бог Грома.
Губы трикстера начинают мелко дрожать, и он утыкается лицом в колени.
– Идиот... – шипит он, не поднимая глаз, – сам себя обрекаешь на страдания, гораздо легче было все решить так, как я предлагал еще в начале. Но нет... братец упрямый. Он не станет слушать полудохлого йотуна с маниакальным желанием умереть. Пусть тварь мучается, пусть медленно и долго издыхает...
Тор вздрагивает от этих слов.
– Братишка... Послушай, это ведь не так. Я найду способ помочь тебе!
– О, да. Ты найдешь. Вперед, бравый воин, ищи... Только вот подумай сначала о том, что я ничего не нашел. И знаешь Тор, я сталкивался с подобным. Я видел, как умирают, потеряв магию, – голос трикстера злой, сухой... но Тор улавливает в нем нотки отчаяния и страха, – и это было страшно. Больно и долго. Я не зря это говорю. Ты ведь уже видел... А будет только хуже. Ты будешь смотреть, как я выблевываю внутренности вперемешку с кровью, и ничего не сможешь сделать!
Тор обнимает скорченное напряженное тело брата, прижимает к себе и шепчет:
– Прости, брат... Прости. Но я не смогу.
– Что тебе стоит?! – зло выкрикивает маг, – ты же воин! Один удар – и все! Все закончится! Тебя даже никто не попрекнет этим!
И сгибается от очередного спазма. Кровь выплескивается на ладони Тора, на осколки, на пол... Локи глухо стонет и хватается за грудь, хрипло кашляя.
Бог Грома подхватывает его на руки и перекладывает на так и не перестеленную кровать.
– Тебе нельзя волноваться, – просит он, гладя слипшиеся на кончиках черные волосы, – видишь, что из этого получается?
Трикстер не отвечает. Он тихо лежит, прижав руки к груди. Пальцы судорожно сжимают грязную ткань рубашки.
Тор наклоняется к окровавленным рукам брата и целует влажную, пахнущую железом кожу.
– Извини, – вдруг шепчет Локи и едва ощутимо дотрагивается кончиками пальцев до губ брата, – прости, пожалуйста...
И проваливается в тяжелое, наполненное кошмарами забытье.
Тор касается губами кончика носа брата, целует щеку, висок, закрытые глаза...
«Какой же он красивый», – мелькает мысль.
Даже год боли не убил эту какую-то неестественную красоту. Вопиюще несоответствующую миру. Бог Грома убирает со лба младшего черные пряди и с непонятной злобой на себя, прикасается губами к полукруглому шраму. Не уберег...
А Локи вдруг улыбается и сонно вздыхает. В этот момент его лицо разглаживается, почти исчезает эта морщинка на переносице и если бы не глубокие тени под запавшими глазами – могло бы показаться, что трикстер здоров. Тор осторожно сжимает ладонь брата и, поглаживая круговыми движениями тонкие пальцы, шепчет:
– Все будет хорошо...
И плевать, что сам он в это не верит. Какая теперь разница?
Глава 20. «Мне хватает».
Когда времени остается так мало, что считаешь уже не недели, а дни, накатывает апатия. Все видится словно в тумане, теряется в дымке боли и усталости. Хочется одного – окончания. Развязки. Неважно какой.
С Локи это и произошло. Мир превратился для него в серое пятно, единственной цветной деталью в котором был Тор. Локи казалось, что если Тор исчезнет – перестанет существовать и он сам. Просто растворится в сером пространстве.
Брат всегда был рядом. Целовал покрытый холодным потом лоб, грел в ладонях пальцы... Прижимал к себе, что-то говорил.
Что он говорит?
Локи хотелось переспросить, попросить сказать еще раз... помедленнее, выговаривая каждое слово. Но язык не слушался, из горла вырывался только слабый, невнятный шепот. И тогда Тор прижимался к его силящимся сложить слова губам и целовал. Долго, нежно... Кажется, ему было плевать, что губы младшего в крови, что он не может ответить на поцелуй... Странно. Локи даже пытался думать об этом. Но мысли путались, перескакивали одна с другой...
Трикстеру очень хотелось сказать хоть что-нибудь. Хотя бы одно слово.
Нужно просто приоткрыть рот, набрать побольше воздуха и выдохнуть. Сложить несколько слогов. Просто выговорить.
Он отчаянно ловит взгляд брата и тщетно пытается выговорить, наконец, все слова, которые хочется. Голубые глаза смотрят с пониманием. И до слуха мага вдруг доносится медленное и четкое:
– Я люблю тебя, брат.
Тор выговаривает это в самое ухо, чуть щекоча теплым дыханием.
Бог Безумия пытается поднять руку, дотронуться до покрытой колючей щетиной щеки брата. Почувствовать его тепло.
Пальцы встречаются с теплой кожей гораздо раньше, чем Локи предполагает. Потому что старший странным образом понимает, чего хочется трикстеру, и наклоняется к его руке.
Локи проводит пальцами по лицу брата и чувствует влагу. Тор что, плачет?!
Трикстер испуганно пытается оттереть слезы, убрать их... Надо сказать хоть что-нибудь!
– Тор... – с трудом выдыхает маг, заставляя старшего дернуться и прихватить его за плечи, – не... надо... – в глазах темнеет от напряжения, но Локи упрямо продолжает, – не... плачь... мне... страшно...
В груди уже не то что просто больно. Там уже будто грызут изнутри тысячи гиен. Но это привычно. Локи только пытается облизнуть губы, чтобы они не слипались. Как же хочется пить...
Бог Грома быстро проводит ладонью по лицу, стирая слезы.
– Прости, – он прижимается лбом ко лбу младшего, – я больше не буду. Подожди немного, я принесу воды.
Локи слабо дергается, пытаясь кивнуть. Но Тору достаточно и этого скупого жеста. Он давно научился понимать трикстера без слов...
Когда Бог Грома уходит, Локи всегда боится, что он не вернется. Тор всегда возвращается, но каждый раз трикстеру страшно. Он пытается вцепиться в руку брата, не отпустить... Но Тор только мучительно улыбается и говорит, что скоро вернется. Совсем скоро. Нужно только чуть-чуть подождать. Разжимает слабые пальцы брата и уходит.
В этот раз Локи даже не успевает подумать о том, что старший не вернется. Тор появляется сразу же. В его руках чашка с водой и полотенце. Он присаживается рядом, чуть приподнимает младшего, облокачивает на подушки и шепчет на ухо:
– Видишь, как я быстро? Ты не переживал в этот раз?
Локи чувствует, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Это хорошо. Тору будет приятно.
Сначала Бог Грома просто смачивает губы брата водой. Проводит влажным пальцам по сухой поверхности, заставляет приоткрыть рот. А потом подносит чашку к губам мага. Первая порция воды тут же проливается на грудь трикстера. Ему больно глотать... Локи надрывно кашляет и виновато косится на старшего. От этого взгляда у Тора щемит сердце и щиплет в глазах.
– Все нормально, – пытаясь, чтобы голос звучал уверенно, говорит громовержец, – ничего страшного. Постарайся не кашлять. Просто попробуй.
Только бы не пошла снова кровь... Тор гладит брата по голове и ждет, пока тот отдышится. Вроде бы все пока в порядке, если, конечно, порядком считать умирающего брата...
Бог Грома снова пытается влить воду в рот трикстера. Медленно наклоняет чашку...
Да. Это их маленькая победа. Локи глотает чуть подслащенную воду без эксцессов.
Про то, что в воде нужно растворять сахар, Тор вычитал в какой-то пыльной изорванной книжонке, которую нашел на самой дальней полке библиотеки. Эта книга рассказывала о способах лечения мидгардцев. Как оказалось, растворенный сахар усваивался организмом довольно хорошо... В общем-то, именно это Локи и было нужно.
– Вот и все, – Тор целует младшего в макушку и укладывает, укрывая одеялом, – наверное, тебе стоит поспать.
– Прости... – внезапно хрипло шепчет трикстер, – я сожалею...
Бог Грома вздрагивает и прижимает палец к губам младшего.
– Не говори ничего. Тебе нельзя! Тебе не о чем сожалеть, ты ни в чем передо мной не виноват, Локи! – быстро проговаривает Тор, надеясь предупредить все, что хотел сказать брат. Но Локи не слушает. Он судорожно сглатывает и продолжает:
– Я больше не могу... дать тебе того, что ты хочешь... – тонкие пальцы слабо сжимают край одеяла. – Я теперь бесполезен... Может, тебе не стоит... так возиться... со мной? – слова даются Локи с трудом, он едва проговаривает слоги, часто делая паузы и прикрывая глаза.
Тор наклоняется совсем низко к лицу брата и с болью шепчет:
– Ты думаешь, что раз ты болен, то я перестал любить тебя? Думаешь, что то, что я испытываю к тебе – основано только на... – он замолкает, пытаясь подобрать правильные слова, выразить все так, чтобы Локи понял, чтобы перестал мучить себя...
– Это все... – маг тяжело дышит, – мне больно... поверить. Ты не понимаешь... Если бы ты... оставил меня... было бы легче. Уже скоро... совсем скоро... Что будет с тобой, брат? – по впалой щеке катится прозрачная слеза.
– Не думай об этом! – Тор прижимает к себе холодное хрупкое тело, – просто не думай. Хочешь, я отнесу тебя на улицу?
– Ты обещал... – Локи чуть облизывает губы, – обещал на озеро... Я хочу...
– Да, брат, – Бог Грома целует тонкую кожу под глазами трикстера, – мы можем пойти прямо сейчас.
– Да... – по телу мага вдруг проходит волна судорог, и он глухо кашляет, с губ срываются капли крови, пачкают идеально белую, только что перестеленную постель.
Тор перехватывает брата поперек груди и поворачивает на бок. Прижимает к себе, не дает даже дернуться.
Кровь теперь везде. На руках громовержца, на постели, на полу, на груди трикстера, на его лице. Если бы Тора спросили, как это все происходит, он бы сказал только два слова: долго и больно.
– Похоже, с озером не получится, – виновато говорит Тор, – я просто боюсь...
– Ничего...
Голос у трикстера тусклый, болезненный. Какой-то нематериальный, что ли? Или нет, не так. Пустой.
Именно, пустой. Ничего не выражает. В нем нет обиды, или боли. Нет даже намека на эмоцию. Пустота. И хочется растянуть это слово. Перекатывать его на языке. Пока сам не станешь пустым.
Тору становится страшно. И желание наполнить голос мага чувствами становится жизненно важным.
Бог Грома знает, как это сделать.
Подхватывает младшего под спину, облокачивает на грудь, почти сажая к себе на колени, и приспускает легкие штаны трикстера. Не спрашивая, можно ли. Он знает – Локи не скажет ничего. Магу все равно.
Он только тихо вздыхает, когда Тор обхватывает пальцами его член. Не дергается, не возражает...
– Тебе будет хорошо, обещаю, – шепчет Бог Грома, и чуть сжав кулак, ведет ладонью по нежной коже. Целует холодные приоткрытые губы, проникает языком внутрь. И вдруг Локи отвечает. Слабо, но... Чуть дотрагивается до языка старшего, откидывает голову...
Тор гладит складочки у основания члена брата, массирует уже напрягшуюся темную головку. Подкатывает дикое предательское возбуждение, в штанах не то что тесно, там откровенно больно. Но он знал, на что идет.
Бог Грома обхватывает Локи за талию свободной рукой и начинает покачивать в такт движению правой. Жадно целует открытую шею, почти кусает. Наверное, останутся засосы. Трикстер не издает ни звука. Почему он молчит?!
Тор ускоряет темп, уже просто откровенно дроча, задевает тонкие, едва видные венки, сжимает, гладит... Проводит пальцем по узкой щелочке, чуть щекочет. И Локи, наконец, сдавленно стонет. Худые пальцы слабо вцепляются в простынь.
Бог Грома шепчет какую-то чушь, обхватывает губами мочку холодного уха брата, чуть посасывает. Целует висок, щеку...
Трикстер оборачивается, смотрит затуманенными глазами. И внезапно чуть двигает бедрами, трется о пах старшего. Тор мучительно стонет и прикрывает глаза. Сам подается вверх, даже через слои одежды ощущая гладкость кожи брата. Наверняка это просто тактильное воспоминание. Но перед глазами вдруг встает фигура трикстера, мучительно выгибающаяся под ним, его стоны, закушенная губа и мягкая, гладкая... О, боги! Судорога сводит внутренности, перед глазами темнеет, и Тор буквально взрывается оргазмом.
...разум частично возвращается только тогда, когда трикстер, хрипло выдыхая, слабо толкается в его замершую руку. Тор вздрагивает, прижимает хрупкое тело к себе и виновато шепчет:
– Прости...
И снова набирает темп, наслаждаясь тихими стонами брата.
Надавливает на головку, чуть мнет в пальцах, случайно задевает кожу ногтем. И Локи, вдруг как-то жалобно вскрикивая, кончает.
Тор обтирает руку об уже безнадежно испорченную простынь, гладит худое бедро трикстера, стирая белые капли, и целует в губы.
– А ты?.. – Локи куда-то судорожно дергается, – ты ведь...
– Я уже... – смущенно бормочет Бог Грома и обнимает младшего крепче.
Локи затихает, напряженные мышцы расслабляются.
– Красивый... – почти неслышно шепчет маг, поднимая уголок рта в подобии улыбки.
– Кто? – Бог Грома отодвигает Локи от края постели, заляпанного красными пятнами и спермой, и подкладывает поудобней подушку.
– Ты... красивый, – трикстер с трудом поднимает худую руку и касается лица брата, – я не замечал.
Тор молчит. Такое ему говорили не раз, но из уст младшего это звучит, как присвоение второго божественного титула, не меньше.
Гладит пальцами хрупкое плечо, целует холодную кожу.
– Все будет хорошо? – тихо спрашивает Локи, роняя руку на кровать.
– Конечно, брат. Все будет хорошо. – Уверенно врет Тор, ненавидя себя за это, и заправляет за ухо мага черную прядь, упавшую на лоб, – отдыхай.
Трикстер тихо всхлипывает и закусывает губу.
– Ты чего? – испуганно спрашивает Бог Грома, – тебе плохо?
Плохо... да, пожалуй.
– Да... – выдыхает Локи, – мне страшно... Все исчезает... Пожалуйста, не уходи!
– Куда я уйду? – Бог Грома поворачивается на бок и его лицо оказывается совсем близко от лица трикстера, – как я могу уйти, братишка?
– Холодно... – озвучивает маг, – Тор, я не чувствую себя... Что это?
– Иди сюда, – шепчет громовержец, и обнимает младшего, – тебе будет тепло.
– Совсем скоро... – Локи смотрит в кажущийся полупрозрачным потолок, пытаясь убедить себя, что все вокруг настоящее.
Тор вздрагивает и сильнее прижимает младшего к себе, прикасается к губам и просит:
– Локи, не надо. Этого не случится... Ты ведь не бросишь меня?
Бог Грома заглядывает брату в лицо и пытается найти там хотя бы тень жизни. Боги... Только не сегодня. Пожалуйста! Пусть его Локи побудет с ним хотя бы еще немного. Хотя бы день...
– Что я могу сделать для тебя? – в который раз спрашивает Бог Грома, – чего тебе сейчас хочется?
Трикстер долго молчит. И когда Тор уже почти забывает, что задал вопрос, маг разлепляет спекшиеся губы и выговаривает:
– Тебя... рядом. Всегда.
– Так и будет, – сглатывая слезы, хрипло выдавливает громовержец.
– Нет... – выдыхает Бог Безумия, – не надо... Не смей плакать...
Тор чуть приподнимается, нависая над братом, и целует. Может, это и не самое правильное, что нужно сейчас сделать, но что он еще может?
Локи почти не отвечает, просто чуть приоткрывает рот и пытается обнять старшего. Тор чувствует его слабые холодные руки, маленькие засохшие ранки вокруг губ.
– Жаль, что я... не могу дать тебе больше, чем поцелуй... – грустно шепчет маг, – прости...
