Текст книги "You are not alone, brother (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
В глазах предательски щиплет. Появляется горькая мысль: «Я так и не стал родным… Так и не стал. Как бы ни старался…»
Фригг замолкает и все пьют очередной кубок. За здоровье Тора.
Теперь очередь… Локи?
И действительно, все теперь смотрят на него. Сотня взглядов. Трикстер чувствует себя голым, таким беззащитным…
Рука автоматически подхватывает со стола новый бокал и Бог Лжи нервным движением проводит ладонью по волосам. Вокруг наступает звенящая тишина. Все ждут… Ждут, что скажет предатель.
– Для начала, – Локи надеется, что голос его не подведет, не сорвется, – я хотел бы поблагодарить моего брата, что пригласил меня. Я действительно, очень признателен ему за это. Тор, – трикстер с трудом переступает с затекшей ноги и чуть поворачивается к Богу Грома, – ты… – и вдруг какое-то безрассудное чувство охватывает разум. Все они смотрят на него? Осуждают? Пытаются догадаться, что с ним произошло? Им интересно? Так пусть узнают… – Надеюсь, все знают, где я был весь последний год, после того, как по моей вине был разрушен Радужный мост? – выплевывает Локи, вкладывая в голос весь яд, который только способен в себе найти, – если кто-то все еще пребывает в неведении, то спешу сообщить – был я в Йотунхейме. В плену у Бюлейста, моего брата по отцу, которого я убил. Если вдруг кто-то не знает – моим настоящим отцом был Лафей. Так вот… К чему я это все говорю. – Локи чувствует, как всех в зале накрыло оцепенение, как они жадно слушают… И это его только подогревает, – Мой брат спас меня. Вытащил оттуда… Он знал, что это смертельно опасно, что он может погибнуть… Но все равно пришел мне на помощь. Мне – предателю! Мне, который пытался убить его, лишить законного трона… И после всего, что он увидел там, Тор не отвернулся от меня, не бросил умирать. Вы, наверное, задаетесь сейчас вопросом, почему он это сделал, да? – Лофт обводит полубезумным взглядом всех приглашенных, – и мне интересно. Я никогда не думал, что кто-то может любить меня так, как он… Не требуя ничего взамен, прощая все. И я спрашиваю себя – умею ли я так любить, умею ли я вообще чувствовать? Или во мне ничего не осталось? Может, моему брату нужно было оставить меня там? Но он посчитал, что я достоин жизни. Какой поворот… – Локи издевательски истерично смеется. И уже не знает над кем: над гостями или над собой. – Когда меня пытали, я молил небо о смерти, я отчаянно желал умереть, но Тор решил, что я смогу очиститься… Что во мне еще осталась душа, что я достоин жить! После всего – достоин! И я… Я хочу сказать, что мой брат – самый лучший. Он спас меня… и не только от боли. Он спас меня от бездны, от тьмы… И я надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить за это. Я дарю на этом празднике ему не совсем обычный подарок… Я дарю ему свою жизнь. Он может распоряжаться ею, как захочет. Больше у меня ничего нет. Надеюсь, что он примет у меня этот подарок. За тебя, брат, – и трикстер залпом выпивает свой бокал.
Проводит ладонью по лицу, стирая слезы и кровь, текущую из носа. Потом поворачивается и медленно, на негнущихся ногах, бредет к выходу. К той самой двери за колонной, через которую пришел.
Створка захлопывается, отсекая свет и шум, поднявшийся, когда он закончил. До комнаты далеко. Безумно далеко. Каждый шаг отдается болью, слабостью… Противным, пронизывающим, парализующим холодом… Перед глазами черные круги, на лбу испарина, руки трясутся. Да, не только руки… Все тело сотрясает нервная дрожь. И Локи со злобой думает, о том, каким слабым стал. Каким беспомощным! И надеется на то, что Тор не станет презирать его.
Нога вдруг запинается на пустом месте, и Локи летит на пол. Не успев подставить руки, сгруппироваться. Из горла вырывается вскрик. Неожиданность, боль…
Трикстер силится подняться, но это не так просто. Ноги разъезжаются, спину и бедро жжет болью, сознание плывет… Рука бестолково шарит по шершавой стене, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться.
И вдруг кто-то перехватывает его ладонь, прижимает к полу... Сильные руки подхватывают его, придают сидячее положение, аккуратно прислонив к стене, и только теперь Локи понимает, что нужно открыть глаза.
На него смотрит Тор. Странно смотрит… Шершавые пальцы проводят по щеке, зарываются в волосы на затылке… Трикстеру сложно воспринимать реальность цельно, она поступает в мозг кусками. Но вот ощущения… Ощущения цельные. Обостренные.
Локи понимает, что атмосферу нужно разрядить. Сказать что-то… Но язык не слушается, тело потрясывает… То ли от боли, то ли от возбуждения... А может и от всего вместе…
– Все были потрясены тем, что ты сказал, – хрипловато говорит Тор, – я в том числе.
– Рад, – маг тяжело сглатывает вязкую слюну, – рад, что тебе понравилось.
– Локи, я… – Тор на мгновение прикрывает глаза, и маг понимает, что он волнуется, – я сожалею, что отец так резко…
И Локи смеется. Смеется, закидывая голову, сам не понимая, что с ним происходит… Тор извиняется за отца. И перед кем? Перед ним, перед предателем…
– Не думаю, – выдыхает он сквозь смех, – что стоит извиняться, за то, что сказал Один! Он ведь прав… Я предатель, убийца…
Слова кончаются и Локи хохочет. Он не может остановиться. Из глаз льются слезы, а из груди рвется этот истерический надорванный смех.
Тор обхватывает его поперек груди, прижимает к себе и… целует. В искаженные искусанные губы.
Трикстер захлебывается смехом и обвисает в руках брата. Голова откидывается, он бессознательно подставляет губы… И чувствует язык Тора. Ласковый, мягкий… Гладит… И Локи отпускает себя, проваливаясь во тьму. Сознание оставляет его легко, просто уходит и все…
Глава 11. «После бала».
Бог Грома никогда не слышал, чтобы вот так смеялись. Истерично, захлебываясь слезами. Ни с того ни с сего. Это было страшно.
В глазах Локи плескалось безумие, настоящее темное безумие. Захлестывающее, заразное. Ведущее в бездну.
И Тор сделал единственное, что пришло в голову. Прижался к его губам, с которых срывался болезненный хохот.
Он целовал младшего еще долго. Даже после того, как сознание оставило трикстера. Понимая, что это неправильно, и даже отвратительно. Но оторваться от губ брата не мог.
Когда Локи очнется – Тор не сможет прикоснуться к нему так. И поэтому сейчас он отчаянно терзал холодные неподвижные губы. Целовал подбородок, виски, закрытые глаза, синяки под ними, а потом снова возвращался к губам. От мага слегка пахло вином и кровью. И Тор упивался этим запахом, впитывал его…
Руки бродят по тонкому телу, изучая изгибы, неровности одежды. Ладонь соскальзывает под ткань, прикасаясь к невозможно гладкой холодной коже. В голове набатом стучит кровь, будто гремит оркестр, играя жуткую симфонию, все тело напряжено, возбуждение вытесняет разум.
Губы скользят по тонкой шее, впадинка за ухом… Там маленький старый шрам. Это Тор ударил брата, рассек кожу…
Бог Грома чувствует, как растет болезненное возбуждение, хотя, казалось, что больше уже некуда. Между ног горит, пульсирует, причиняя сладкую боль.
И Тору кажется, что Локи выгибается под ним, отвечает. Что в его глазах не боль, не пустота, а страсть. Яркая, всепоглощающая…
И внезапно, без предупреждения, мир вокруг взрывается, разлетается на осколки… Тор кончает прямо в штаны, без прикосновений, просто от зашкаливающего возбуждения.
Боги! Он буквально отпрыгивает от брата и тяжело дыша, смотрит на неподвижное хрупкое тело. Черные волосы разметались по полу, на лице и шее яркие следы, припухшие губы чуть приоткрыты, худые руки безвольно раскинуты…
– Что же я творю?! – шокировано шепчет Громовержец, – Что я творю?
На штанах расползается мокрое пятно.
«Слава всем Богам, что он не очнулся, – мелькает мысль, – иначе…»
Тор медленно подходит к брату и подхватывает на руки. Голова Локи откидывается, открывая всю картину засосов на шее. Они яркие, почти ранки. Бог Грома с ужасом думает о том, что будет, когда трикстер очнется… Как он мог поступить так со своим младшим братом? Как он смог так поступить?
Он этого хотел… Хотел с того момента, как увидел его у колонны. Тор осознает это так четко, что становится страшно.
Дверь в комнату брата не просто закрыта, но и запечатана заклинанием. Отнести трикстера в свою комнату? Понравится ли ему это? В совокупности с этими отметинами…
Но другого выхода нет. И Тор тяжело шагает к своим покоям.
Эта спальня разительно отличается от комнаты трикстера. Много света, пространства, большие окна, широкая постель в центре.
Громовержец осторожно перекладывает мага на кровать и присаживается рядом. Брата нужно освободить от одежды.
Тор стягивает с ног брата сапоги, и с удивлением вертит в пальцах узкий кинжал. Зачем он прихватил его на праздник? Пальцы путаются в ремешках, застежках… Наконец, с ними покончено и остаются только штаны. Их трогать Бог Грома не решается и, переложив брата поудобней, накрывает одеялом.
Голова Локи утопает в подушках и из-за этого брат кажется каким-то... хрупким, ранимым. Тор ложится рядом и прикрывает глаза. Сегодня он позволит себе думать, что Локи хотел того, что делал Тор.
***
Темно. Темно так, что, кажется, будто вокруг ничего нет, что тело исчезло. Что осталась только боль. Затягивает, как воронка, как трясина. Больно… Страшно… Пусто…
И вдруг – резкий удар. Спина немеет сразу же, с губ срывается короткий вскрик. Он не ожидал. Это не по графику, не по плану…
Наручники щелкают и Локи проваливается вниз, оставляя на шипах лоскутки кожи. Тело автоматически расслабляется и принимает характерную позу. И трикстер ненавидит себя за это, ненавидит до слез. Но он слишком слаб, слишком беспомощен. Магии нет, сил нет, тело изранено и превратилось в орудие пыток для души. Он стал вместилищем мерзости, грязи…
Мучитель не говорит ни слова. Ни грязных комментариев, ни ругательств, ни нарочитого издевательского сочувствия… И трикстеру становится страшно.
Локи закрывает глаза и сжимает дрожащие губы. Нужно просто расслабиться и ждать. Ждать, когда все это кончится. До следующего раза.
Шаги шелестят по камере, удаляются куда-то в правый угол. Слышится звук раскалываемого льда. Боги… Что там происходит?! Локи силится повернуть голову, но шея тут же оказывается перехваченной огромной ладонью.
– Лежи, не двигайся, – в голосе его мучителя столько неконтролируемой ненависти, что Локи замирает, понимая, что одно движение – и последует серия ударов, вышибающих дыхание.
За спиной что-то шуршит, и… Локи захлебывается криком. Тело раздирает холодная рвущая боль. В него врывается что-то острое, ледяное, зазубренное на краях…
– Нравится? – в голосе Бюлейста садистское наслаждение, – хочешь, скажу, чем я тебя трахаю?
– Нет… – голос срывается, потому что предмет, двигающийся внутри, невыносимо больно расцарапывает что-то очень нежное, тут же взрывающееся жуткой, какой-то феерической болью.
– Это лед. Тот, что был в углу. Я давно… – разрывающие толчки ускоряются, и Богу Безумия кажется, что внутри его рвет на куски стая голодных стервятников, – …держал его на примете, но все откладывал… Ты не представляешь, как все это выглядит… Маленькая шлюха…
К горлу подкатывает тошнота. Хотя, откуда бы… Он не ел уже, наверное, неделю.
Тор… Боги, пожалуйста! Если не умереть, то хотя бы потерять сознание.
– А сейчас… – Бюлейст, слышно по голосу, сладко улыбается, – я втолкну его в тебя немного глубже…
И тьма перед глазами взрывается на мириады мелких светящихся кусков, из груди рвется крик. Тело выгибается от жуткой боли…
… и кто-то прижимает его к кровати. Гладит по волосам, по спине… Такой знакомый родной голос, шершавые пальцы… Тор?
– Брат, очнись! – шепчет Тор, – очнись!
И на лице Локи появляется глупая счастливая улыбка.
Это обыкновенный кошмар. Один из кошмаров. Сон. Этого больше нет. Тор рядом, обнимает его… И лежит трикстер не на ледяном полу камеры, а на постели, рядом теплое тело брата. Тепло… Ему впервые тепло.
– Тепло… – бессознательно повторяет Локи и откидывает голову на подушку, на согнутый локоть Бога Грома.
Тор смотрит на его острый подбородок с красным пятнышком, на припухшие губы, на запавшие глаза, на спутанные волосы, на морщинку меж бровей... И ему безумно хочется, чтобы все так и осталось, чтобы время застыло. Чтобы Локи не отталкивал его от себя, чтобы не пытался оттереть украдкой несуществующую грязь с ладоней. Чтобы не было этой пустоты в глазах, чтобы не было истерического хохота и кошмаров по ночам… Чтобы Локи понял, что Тору не противно обнимать его, чтобы перестал думать о том что правильно, а что нет.
Безумное, бесконечное количество этих «чтобы».
И вдруг Локи тихо говорит:
– Я тоже этого хочу…
– Снова читаешь мысли?
– Просто слышу. Не знаю почему. Я не хотел специально.
– Я не знаю, как тебе помочь, Локи... Не знаю…
– Ты можешь, – грустно усмехается трикстер. – Это легко и сложно одновременно. Просто выбрать для себя, под каким углом посмотреть на ситуацию.
– Что я могу сделать? – выдыхает Громовержец. – Только скажи!
– Я подарил тебе свою жизнь сегодня, – в полутьме выражение лица мага считать сложно, и Тору кажется, что Локи кривит губы, но не зло – скорее, по привычке, о которой сам не догадывается. – Ты можешь делать с ней что хочешь.
– Не говори загадками, – хмурится Бог Грома.
– Думаешь, это был пафос? Бред воспаленного сознания? Истерика? – трикстер проводит ладонью по лицу, – я просто отдал то, что у меня было, и все… Думаешь, в этом есть какой-то подвох?
– Локи, я… Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – отчаянно говорит Тор, – я просто…
– … хочешь понять, что ты можешь сделать, чтобы все это прекратилось?
– Да, – с облегчением выговаривает Бог Грома, – именно.
– Убить меня, – почти буднично говорит Локи, – просто убить.
– Что?! Локи, я… Что ты несешь?! – Тору становится страшно. Страшно от такого спокойного голоса брата, от собственной реакции… Он вдруг думает о том, что стало бы с ним, если бы он не успел. Если бы Локи умер…
– Тор, ты просто не понимаешь. Хочешь понять, я вижу, но… Тут ничего нельзя исправить. Это как с разбитой вазой: ее можно склеить, но она уже не будет такой красивой, как раньше. Ты не поставишь ее на видном месте, а уберешь в кладовку. Потому что выбросить жалко, но пользоваться уже нельзя. Так и с этим…
– Почему ты так? – горько спрашивает Бог Грома. – Почему?
– Прости меня… Просто я вижу только один выход. Именно поэтому, я подарил тебе свою жизнь. Чтобы не…
Локи прикрывает глаза и сглатывает. Из уголка глаза ползет слеза, но Локи раздраженно стирает ее. Его рука падает обратно на одеяло и замирает.
– Локи… – горло перехватывает спазмом, – прости…
– Ты смешной, – Локи пытается улыбнуться так, как делал это когда-то давно, до… Тор видит эту болезненную попытку и почему-то понимает, как именно его брат хотел улыбнуться, но улыбка выходит некрасивой и натянутой. Трикстер это осознает и сразу сжимает губы, – просишь у меня прощения по любому поводу… Ты ведь меня жалеешь? Тебе неудобно находиться рядом со мной таким? Я понимаю… Я бы тоже… не мог бы чувствовать себя комфортно, когда рядом такое. Лучше бы я просто умер там – и все, да?
Последний вопрос трикстер задает скорее не Тору, а себе. Задумчиво и грустно смотрит на брата и облизывает пересохшие губы.
– Давай просто спать, – тихо говорит Тор, он не знает, что ответить брату. Да Локи, похоже, ответа и не ждет. Он понимает, что Тор не смог бы оставить его там, и убить бы тоже не смог. И Тор понимает, что Локи это понимает… Такая вот тавтология.
– Ты отнес меня в свою комнату, – замечает Локи, – плохо помню, что случилось в коридоре, но…
И Тор чувствует, как стыд заливает его с головы до ног.
– Ты… Локи, у тебя была истерика… Я не знал, что делать…
– Поцеловал меня… – задумчиво говорит Локи, дотрагиваясь пальцами до губ, – а потом?
– Отнес тебя сюда…
– Лжешь, – усмехается трикстер, – но я не буду выпытывать, – он дергает подбородком, предупреждая оправдательную реплику брата, – думаю, мне не стоит знать.
И Тор в очередной раз поражается, как Локи тонко чувствует момент, как он прозорлив, как быстро все понимает… И то, какой он с Тором: нет этого яда в словах, злой лжи. Перед ним трикстер позволяет себе раскрыться, перестать сдерживать себя. Хотя бы немного.
– Я почитаю, наверное, – говорит трикстер, пытаясь встать.
– Ночью нужно спать, – полушутливо говорит Бог Грома, чтобы разрядить обстановку.
– Я не могу, – голос у Локи странный, какой-то… обреченный?
– Не можешь? – переспрашивает громовержец с удивлением, – ты разве выспался?
– Ты не понимаешь… – почему-то шепотом говорит маг, – не понимаешь…
– Это он, да? Ты боишься, что тебе снова приснится Йотунхейм? – как-то грубовато спрашивает Тор, ему неудобно говорить на эту тему с братом. Но как тогда помочь ему? Бог Грома знает, что не силен в психологии, во вникании в чужие проблемы… Он просто не умеет. Но это Локи…
– Тор, не надо… – с болью в голосе просит трикстер, – не говори об этом.
– Иди сюда, – громовержец обнимает брата, как маленького, прижимает к груди и гладит по голове, – я буду рядом. И он не придет. Обещаю.
Но Локи так и не засыпает. Он просто лежит и не моргая, смотрит в потолок пустыми глазами. А Тор прижимает его холодное тело к себе и думает о том, что Локи никогда не позволит ему того, чего и сам хочет. Того, чего так хотелось Тору там, в пыльном коридоре черного хода.
Глава 12. «На тебе больше не будет грязи».
Занимается серый холодный рассвет. В комнату через приоткрытое окно, заполз холод и теперь Локи кажется, что кончик носа исчез. Рядом спокойно и ровно дышит Тор. Его широкая грудь ритмично поднимается и опускается. Поднимается… И опускается… И еще, от Бога Грома идет тепло. Умиротворяющее, спокойное.
Трикстер закусывает губу и откидывает одеяло. Нужно идти. Нельзя оставаться здесь. Локи прекрасно осознает, чего Тор хочет. И как сильно он этого хочет. Но Бог Грома не понимает одного: не все мечты становятся реальностью. Не все можно. Есть вещи, которые неправильны, неестественны, что бы ни говорили чувства. Есть желание, а есть реальная жизнь. В ней все просто. Не нарушаешь правил – не испытываешь мучений в дальнейшем.
Локи, сам того не понимая, спланировал уже жизнь своего брата. Коронация, женитьба на Сиф, долгое правление. И для себя места он там не нашел.
Едва слышно скрипит дверь и Локи оказывается в коридоре. Тишина, пустота, факелы не горят. И холодно. Кажется, даже, что стены покрывает изморозь.
Трикстер вздыхает и сворачивает в низкий темный коридор, ведущий в левое крыло. И тут же жалеет, что не пошел по главному. Перед ним, улыбаясь, стоит Фандрал. Похоже, он так и не ложился, а праздновал до утра.
– Вы с братцем так быстро убежали! Я даже не успел поздравить его… – язык аса заплетается, он явно сильно пьян.
– Меня это не волнует, – холодно выговаривает Локи, – могу я пройти?
– А куда это ты собрался, сладкий? – воин намеренно опирается рукой о стену, полностью загораживая проход.
Трикстера передергивает от его слов и, наверное, на лице явственно отражается отвращение.
– Да что ты морщишься? – угрожающе-ласково спрашивает Фандрал, – я ведь знаю, что с тобой делал Бюлейст. Ты, должно быть, уже привык...
Локи обдает удушливым чувством стыда и, почему-то, страха.
– Какая тебе разница, что он со мной делал? – шипит он, отходя на шаг, – иди к своим друзьям и продолжай общение с ними.
– Что ты сделал с Тором, выскочка? Он бросил Сиф, прогневался на всех нас! Ты настраиваешь его против нас!
– Ты явно не дотягиваешь по развитию даже до горного тролля, – цедит Бог Безумия. – Если бы в твоей забитой войной голове был хотя бы крошечный мозг – ты бы не нес такой чуши. Тор сам волен решать с кем ему общаться и встречаться. Бросил Сиф? Это его дело. Не мое и уж точно – не твое. А с вами ему давно пора было прекращать общение. Оно не несет пользы.
– Я научу тебя вежливости, йотунский выродок! – некрасиво орет Фандрал и подскакивает к не успевшему среагировать трикстеру.
Сильная рука хватает за волосы и буквально зашвыривает на пол. Локи ударяется поясницей о выступ в стене и выгибается от боли. Она пронизывает с головы до ног, обдает страхом.
Рука тянется к ножу, спрятанному голенище… И маг с ужасом осознает, что он босой, и кинжал остался в комнате Тора.
Ослабленное тело отказывается подчиняться, координация от удара об каменные плиты нарушена. Трикстер силится подняться, но его прижимают к полу, чужое колено становится на поясницу, обдавая болью.
– Я трахну тебя, – шепчет Фандрал, – трахну так, что Бюлейст покажется тебе нежным любовником!
И заламывает его руки за спину. Запястья простреливает дикой болью…
Локи молчит. Он просто не может выговорить ни слова, его парализует холодный ужас. Ужас, который убивает не только тело, но и душу...
Грубые руки резко срывают с него штаны и раздвигают ноги.
Локи только слабо вздрагивает, когда член врывается в него и начинает рвано двигаться, причиняя невыносимую боль.
Как же больно! Резкие разрывающие толчки… Даже тогда, на полу ледяной камеры, терпеть было легче.
Брат бы никогда не сделал этого…
…никогда бы не сделал… Так – никогда…
Боль. Жесткие влажные пальцы вцепляются в горло и чуть приподнимают над полом, разворачивая. Член изгибается внутри, разрывая еще сильнее. Зубы терзают раскрытый в беззвучном крике рот. Локи видит это будто со стороны.
…Тор любит его...
И рефреном:
…это не он…
Мир перед глазами то схлопывается, то снова врывается в сознание, пол перед глазами ходит ходуном, в такт этим грязным толчкам.
…удар по лицу. Тяжелый, болезненный. Кожа лопается, по щеке течет кровь, попадает на губы, течет по подбородку.
И эти толчки: хлюпающие от крови, унизительные…
Локи уже не может сдерживать себя. Из глаз брызжут слезы, из груди вырывается крик… Ногти впиваются в ладони.
– Да… – сладострастно выдыхает Фандрал, – кричи, шлюха! Кричи!
И вдруг кто-то отшвыривает мучителя в сторону, отдирая от трикстера. Слышится почти звериный рык, и звуки ломающих кости ударов...
А Локи так и лежит лицом вниз. Его трясет, из глаз текут слезы. И трикстеру кажется, что он мертв. А его поруганное тело просто бросят на съедение шакалам.
Сильные теплые руки приподнимают его над полом, одергивают одежду, застегивают штаны. Широкая ладонь проходится по щекам, стирая слезы.
– Локи… Локи, пожалуйста! – доносится до него, – очнись, брат!
Глупый Тор, так переживает…
Да на руках же грязь! Конечно, грязь. Локи с ужасом смотрит на свои руки по локоть испачканные в сперме, смешанной с кровью. Она стекает с пальцев, капает на пол. И он трет руки, пытается оттереть от кожи эту гадость. Но она не исчезает. Наоборот, кажется, пропитывает насквозь!
Боги! И этот запах…
Неужели, Тор не замечает этого? Почему так нежно прижимает к себе? Неужели не видит?!
Локи пытается вырваться, чтобы не запачкать брата, чтобы… Но это совсем не просто, теплые руки мягко сжимают его, не давая даже дернуться.
Тор что-то шепчет в ухо брата, что-то успокаивающее… Пытается унять дрожь, сотрясающую хрупкое тело. Локи что-то бессвязно бормочет про грязь и судорожно пытается оттереть руки, выгибается, стараясь вырваться. Из его глаз катятся крупные прозрачные слезы.
Бог Грома поднимает его на руки и несет в комнату. В его комнату. Магия больше не закрывает двери, это довольно странно, но Тору плевать. Он кладет младшего на кровать и аккуратно снимает с него штаны. Локи больше не сопротивляется, не дергается. Просто покорно терпит. Кажется, ему все равно, что Тор делает с его телом.
А Громовержец идет в ванную, мочит в воде полотенце и почти бежит назад, боясь, что Локи что-то сделает с собой. Но тот неподвижно лежит на постели, так, как положил его Тор. Пустые глаза широко раскрыты, Бог Безумия не моргая, смотрит в потолок.
Тор чуть приподнимает брата и начинает обтирать его влажной тканью:
– Видишь, Локи? – шепчет Тор, водя полотенцем по телу трикстера, – я все стираю. На тебе больше не будет никакой грязи. Клянусь…
Дверь открывается, и Тор едва успевает набросить на младшего простыню.
– Вас требует к себе Всеотец. Немедленно.
Тор проводит ладонью по волосам Локи и целует в висок:
– Я приду скоро, – говорит он, – попробуй уснуть.
И думает о том, какой он идиот. Заснуть после подобного… Брата вообще нельзя сейчас оставлять одного! Но разговор с Одином назревал. Тору не верилось, что отец не замешан в йотунхеймском кошмаре. Тор внезапно вспомнил, как после того, как Локи исчез, Всеотец почти сразу куда-то уехал. И кто сказал что не в Йотунхейм? Потом, нужно было до конца разобраться с этим ублюдком Фандралом...
– Отец? – Тор окликает Одина, который стоит у окна. Спиной к входу. – Ты требовал меня к себе?
– Я знаю, что сделал Фандрал, – без вступления говорит Всеотец. – И я хочу, чтобы ты не наделал глупостей.
– Глупостей? – Тор усмехается и четко слышит в своей усмешке интонацию трикстера, – моего брата изнасиловали. Снова. И я должен не наделать глупостей?
– Снова? – голос Одина звучит ровно.
– Вот только не надо делать вид, что тебе это неизвестно. – Зло выплевывает Тор, – я прекрасно знаю, что ты был в Йотунхейме. Все факты налицо. Да и Локи тогда был в более менее приемлемом состоянии, чтобы отличить фантома от живого существа. Не хочешь признавать, что продал сына извращенцу, чтобы решить проблему с военным вторжением?
– Локи мне не сын, – неожиданно жестко говорит Один, заставляя Тора отшатнуться к двери, – и я не понимаю тебя, наследник. Этот лжец что-то сделал с тобой? Вспомни, он пытался убить тебя и лишить трона!
И Тор смеется. Издевательски, так, как смеялся Локи.
– Как же вас всех волнует то, что пытался сделать мой брат! После всего, что с ним произошло, давно пора было забыть все… ВСЕ его провинности.
– Твой брат? Он наложил на тебя заклятие? – в голосе Одина стальные нотки, – одумайся, Тор!
– Когда ты стал таким жестоким, отец? – горько спрашивает Тор. – За что ты так с ним? Отдать того, кого растил в своем доме на растерзание Бюлейсту… И теперь Фандрал… Все это с молчаливого твоего согласия! Да как ты смог?!
– Не смей так говорить со мной, Тор! – обрывает его Всеотец, – иначе, я отдам этого йотунского выродка обратно Бюлейсту. Туда, где ему самое место!
– Вот так, да? – Севшим голосом поинтересовался Тор, – значит, все-таки ты действительно продал его…
– А тебя это удивляет, сын? – Всеотец выделяет голосом последнее слово, – после смерти Лафея этот выродок стал совершенно бесполезен. Я больше не мог воздействовать на Йотунхейм. И вдруг Бюлейст предлагает обменять войну на Локи. Это было выгодное предложение. Все рационально.
– Так зачем ты тогда устроил тот концерт, когда пришел к нему? «Я рад, что ты вернулся…» – издевательски передразнил отца Тор, ощущая, как снова повторяет интонации брата, – зачем все это?
– Не хотел, чтобы ты начал подозревать. Но, как видишь, не получилось. Ты уже взрослый, Тор. Ты должен понимать, что никаких личных пристрастий у правителя быть не может.
– А мать? – слова вырвались сами собой, – она что, тоже политика?
– И тебе стоит подумать о жене. Сиф, к примеру. – Один, похоже, решил перевести тему.
– А тебе стоит подумать о безопасности Фандрала, – севшим от гнева голосом выговаривает Тор, – но не думаю, что это поможет. Ты прекрасно знаешь, что я убью его. И очень жаль, что я не могу сейчас прикончить тебя, отец.
И Бог Грома, не дождавшись ответа, разворачивается и, хлопнув дверью, выходит в коридор. В груди целый ураган чувств. И самое сильное из них – бешеная, какая-то темная, злоба.
Когда Тор приоткрывает дверь в покои Фандрала, тот развалившись, сидит перед камином. От скрипа створки он лениво поворачивается и замирает, выронив из пальцев кубок.
– Тор, – испуганно выговаривает он, – чем обязан?
А Громовержцу все равно, он медленно подходит к креслу и буквально швыряет аса на пол. Перед глазами стоит жуткая картина: лежащий лицом вниз, плачущий от боли, Локи и этот ублюдок, с каким-то хлюпающим звуком, вдалбливающийся в него.
Но Фандрал очень быстро приходит в себя. Он резко перекатывается к стене и выхватывает из-за пояса длинный тесак. Вскакивает и как-то нехорошо смеется:
– Пришел за братца отомстить? Ну да… этот выродок всегда вместо себя кого-нибудь подсылает.
Тор молчит. Пальцы нащупывают на поясе тонкий кинжал трикстера. Именно это лезвие должно перерезать горло посмевшего прикоснуться к его брату.
– Не понимаю тебя, Тор, – идя по кругу, вкрадчиво говорит Фандрал, – Локи – предатель, лжец, убийца… Тем более, ему не привыкать. Думаю, у Бюлейста член побольше, чем у меня.
– Ты умрешь, – глухо говорит Тор, – что бы ты сейчас ни говорил.
И чуть отступает назад, к письменному столу. Рука незаметно нащупывает нож для бумаги. Со стороны это выглядит так, будто Тор неловко опирается о край столешницы.
И едва Фандрал шагает навстречу, бог Грома широким кистевым движением посылает этот нож в колено воину, с расчетом, чтобы он вошел целиком, пробивая сустав.
Ас с криком валится на пол, пытается сменить положение, но Тор уже рядом. Он за волосы запрокидывает голову Фандрала и резким четким росчерком рассекает горло.
