Текст книги "По ошибке (СИ)"

Автор книги: KurosakyK

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Романо и Соул. Случайность

Lea Michele – Wake Me Up

https://new.vk.com/audios222827513?q=lea%20wake%20me%20up

Дождь нещадно хлестал по мокрому тротуару. До ушей, барабаня по расшатанным нервам, доносились раскаты грома, и девушка, быстро идущая по оживленной улице, сжала ворот промокшего плаща, прикрывая горло. Кварталом ранее ей пришлось закрыть зонт из-за усилившегося ветра, и сейчас, полностью промокшей и озябшей, ей хотелось только оказаться в каком-нибудь теплом и сухом месте.

– Черт, – выругалась она, махнув вслед проехавшему мимо такси. Машина не только не остановилась, но и успела окатить ее грязно-коричневыми брызгами. Желтое пальто от Луи Витон, за которым она бегала более двух месяцев, было безвозвратно испорчено. – Просто замечательно!

Раздраженно фыркнув и убрав с лица прилипшие пряди волос, девушка ускорила шаг, проклиная главного редактора, пресный кофе и эту простушку Лаки, которая вовремя не сдала нужный материал. Из-за нее ее вырвали в редакцию в законный выходной! Она понимала, что поначалу всем приходится нелегко, а это был только сорок четвертый день ее стажировки в «NYʼs mistakes», но последнюю неделю перед сдачей номера она настолько вымоталась как морально, так и физически, что этот единственный день она хотела посвятить полностью себе. «Вину из одуванчиков», теплому пледу и хорошему кофе (Локи привез отличный зерновой кофе прямиком из Индии, и ей чертовски хотелось его, наконец, опробовать).

Но все ее планы были благополучно разрушены телефонным звонком в семь утра и ливнем в пять вечера.

Люси Хартфилия как никогда чувствовала себя неудачницей, а в последнее время она все чаще начала задумываться, что Нью-Йорк пытался выплюнуть ее как пережеванную и потерявшую вкус жвачку. Как бы она ни старалась, что бы ни делала, все валилось из рук, а город, словно в насмешку, подкидывал ей еще несчастий, и именно в такие моменты Люси начинала думать, а в правильном ли месте она была? Возможно, где-нибудь в пригороде с милыми соседями и свежим лесным воздухом ей было бы лучше? Может, ей стоило все бросить… и просто уехать.

– Смотри, куда прешь! – огрызнулся мужчина, в которого она чуть не врезалась.

Да, определенно, ей нужно было перестать думать на ходу.

Люси резко остановилась, пытаясь понять, где она находилась. За всем этим самокапанием она не замечала, куда шла, позволяя ногам вести себя. И они привели ее, кажется, в самое нежеланное место во всем Нью-Йорке.

От вида потрепанной таблички, с которой падали дождевые капли, сердце Люси болезненно сжалось.

Она не приходила сюда уже полтора года. С того самого дня, когда в последний раз видела «Баристу». Удивительно, что даже спустя столько время воспоминания до сих пор были живы, а шрамы, хоть и давно зажившие, отдавали извечным вопросом: «А что было бы, если бы ты решилась?». Вопросы, которые она старательно глушила в подушку тихими одинокими ночами.

Деревянная дверь зазывала, а видневшиеся за окном столики с удобными (уж она-то это знала) стульями и витрина с выпечкой обещали тепло, комфорт, приятную музыку и горячий кофе, который поможет согреться в эту ужасную погоду. Оставалось только решить для себя, готова ли она была переступить порог этого места? Готова ли она была теребить старые раны и достаточно ли она была сильна, чтобы войти в место, в котором она утонула в своих сомнениях тогда, когда, кажется, нужно было действовать.

Люси прикрыла глаза. Дождевые капли скатывались по ее лицу, проникая за ворот плаща. Нью-Йорк в этот момент, кажется, стал в стократ громче, и она почувствовала себя провинившимся ребенком, на которого кричал взрослый.

Люси уверенно толкнула дверь. Раздался знакомый звон колокольчиков.

Время сомнений было уже позади.

– О чем задумалась? – спросил Нацу, поставив перед ней на журнальный столик фарфоровую чашку, из которой разносился приятный запах свежей арабики.

Люси несколько раз моргнула, на некоторое время потерявшись в собственных мыслях, и ей потребовалась пара секунд, чтобы понять, что сейчас она была в своей квартире, а не под проливным дождем перед кофейней «Fairy tail».

– Так, ни о чем.

Нацу устроился в позе лотоса, вопросительно вскинув брови. На подушке рядом с ним лежали страницы сценария, а на подносе дымилась вторая чашка с кофе, и, смотря за таким домашним парнем, с растрепанной шевелюрой (сильнее, чем обычно), старой толстовке и растянутыми спортивными штанами, Люси поймала себя на мысли, что тогда, переступив порог кофейни, она сделала правильный выбор. Именно он привел ее сюда и сейчас.

– У тебя был такой вид, будто ты, как минимум, решала вопросы государственной важности.

– Не обращай внимания, – отмахнулась Люси. – Тебе это будет неинтересно.

Нацу замолк на некоторое время, прежде чем тихо, перекрывая гул вечернего Нью-Йорка, прошептать:

– Мне интересно все, что связано с тобой.

Сердце Люси предательски пропустило удар.

По комнате разносился аромат арабики и освежителя воздуха с запахом морской волны. На кончике языка таял вкус кофе и шоколада, а в грудной клетке, казалось, распускался цветок, семя которого было посажено еще так давно. Цветок, который только ждал нужного времени.

В этот момент ей как никогда хотелось его поцеловать. Это желание рвалось из нее тонкими ниточками с кончиков пальцев, тянув вперед. И глаза Нацу, серые с маленькими зелеными крапинками, светились ярко, маня и зазывая.

Возможно, в какой-то другой вселенной она подалась вперед, срывая с чужих губ поцелуй. Но в этой, с ароматом арабики и морской свежести, Плю, громко гавкнув, прыгнул на колени Нацу, энергично начав вылизывать его руки.

Момент был разрушен, и Люси почувствовала покалывание на кончиках пальцев там, где, казалось, были те самые пресловутые ниточки, тянущие ее в сторону Нацу.

– Как же ты все-таки вымахал, – рассмеялся Нацу, потрепав его за ухом.

Плю тявкнул, посмотрев в сторону хозяйки внимательным взглядом не по-собачьи умных глаз, и Люси поразилась тому, насколько гармонично выглядели Нацу и Плю вместе. Хотя, чему она удивлялась? Ведь это был подарок «Баристы» вместе с розовой лентой и стаканчиком Романо, вкус которого до сих пор иногда преследовал ее.

Вдохнув, девушка взяла в руки страницы сценария, пробежавшись по ним взглядом.

Сейчас были дела важнее.

– Так, о каком моменте ты хотел со мной поговорить?

В кофейне было тепло и непривычно тихо. Казалось, словно посетители, которые также, как и она пришли сюда в поиске убежища от дождя, были околдованы ливнем и серым пейзажем. Только тихий шепот да стук дождевых капель доносились до ушей, и Люси это устраивало. Как ни странно, ее привычное место возле цветов гардений было свободно. Где-то внутри, глубоко-глубоко, Люси надеялась, что это место просто ждало ее.

Кинув плащ на стул, она устало провела руками по мокрым волосам (продрогшие пальцы запутались в слипшихся прядях). Холодные капли проникли за ворот блузки, скатываясь по позвонкам, но Люси уже не обращала на это внимания. Сейчас ей хотелось только горячего кофе и полчаса покоя.

– Один романо, – устало продекламировала свой заказ Люси, доставая из кошелька карту. Бариста был ей незнаком. Высокий и худощавый, с безразличным взглядом и вымотанным выражением лица. На металлическом бейджике было высечено «Джет», и Люси на секунду задумалась, была ли причина в погоде или же просто прошло слишком много времени, но, казалось, кофейня полностью изменилась. Это были все те же стулья и столы, все та же вывеска на входе и тот же куст гардений у окна, но все это больше не источало былого волшебства.

Кофейня «Fairy tail» медленно угасала.

– С вас три доллара, – подавая ей чашку, протянул бариста.

Настроение Джета, апатичное и угнетающее, проникало под самую кожу, и Люси, уже достаточно раздраженная за этот день, резко выхватила кофе, расплатившись картой.

– Включите хотя бы музыку, – кинула она, развернувшись. – Без вас тошно.

Она не видела реакции баристы и даже не чувствовала себя виноватой за свой резкий тон. Голова и ноги гудели от долгой ходьбы, в горле уже начинало першить, обещая с утра температуру и еще большую головную боль, и в этот самый момент ее меньше всего беспокоили чувства какого-то баристы.

Устроившись на стуле и удовлетворенно вытянув ноги под столом, Люси выдохнула. Умиротворение кофейни нарушили звуки из колонок. Похоже, парень ее послушал.

– …и как все мы видим, Нью-Йорк сегодня превратился в один сплошной потоп! Знаете, нам точно нужно написать совместный иск на наших синоптиков. Только утром Бенджамин Гук вещал с экранов телевизора, что целый день будет солнечно! – возмущался диджей. Люси хмыкнула. Она уже давно не доверяла прогнозам, прекрасно зная своенравный характер Большого Яблока. – А тем временем у нас новый звонок. Напоминаем, что темой сегодняшнего выпуска являются ошибки и то, как их можно исправить! Представьтесь, пожалуйста.

– Лиззи!

– Здравствуй, Лиззи! Расскажи нам свою историю…

Люси сделала глоток романо, вдохнув приятный цитрусовый аромат. Кофе не принес должного наслаждения. Недостаточно крепкий, чуть пресный, с горьким послевкусием на языке. Оставалось только разобраться: это кофейня изменилась или она сама?

– Извините, здесь не занято?

Люси подняла голову, крепче сжав чашку с кофе. Она вымоталась настолько, что уже не было сил даже на раздражение.

Перед ней стоял презентабельный мужчина, в одной руке которого покоился черный зонт-трость, а в другой – высокий пластиковый стакан с фирменным знаком кофейни. Еще одна жертва непогоды.

– Нет, – безразлично махнула рукой Люси. – Садитесь.

—…и вот тогда я и поняла, что совершать ошибки – это нормально!..

Мужчина улыбнулся, тут же устроившись напротив. Взгляд Люси быстро оценил его внешний вид. Черное пальто-тренч классического пошива, туфли Kiton и в тон портфель от Bottega Veneta. Незнакомец достал макбук, быстро сделав глоток кофе, и забегал пальцами по клавиатуре, полностью погрузившись в работу. Люси отпила свой романо, улыбнувшись про себя. Она знала таких людей. Ее отец был таким. Работник с Уолл-Стрит, маниакально следящий за курсом валют и играющий на фондовом рынке. Безжалостный, беспринципный, верящий только в силу доллара. К этому портрету можно было бы добавить десятки женщин, если бы не тонкий ободок обручального кольца на пальце. Хотя… когда это кого-то останавливало?

Мужчина, похоже, заметивший пристальный взгляд Люси, оторвался от экрана, вопросительно вскинув бровь.

– Извините. Вы мне показались знакомым. Пыталась вспомнить, где я могла вас видеть.

– В этой кофейне, как я думаю, – улыбнулся незнакомец. – Я здесь постоянный клиент.

Люси хмыкнула. На поверхности романо полумесяцем лежала долька лимона. Края чашки до сих пор были горячими, но Люси только сильнее прижала кончики пальцев к ним, выдыхая:

– Только я здесь уже давно не постоянный клиент.

– …все боятся ошибиться…

Мужчина чуть наклонил голову вбок, с интересом смотря в ее сторону, и спустя несколько секунд протянул через стол руку.

– Зереф Дрейс. Приятно познакомиться.

Люси перевела взгляд с руки мужчины на его лицо. Она не была сторонником таких спонтанных знакомств, но то ли из-за темных глаз мужчины, которые источали приятное тепло, то ли из-за мягкого баритона, Люси протянула руку в ответ, не прерывая зрительного контакта.

– Люси Хартфилия.

Между бровями мужчины залегла неглубокая морщинка.

– Хартфилия? Вы, случаем, не в родстве с Джудо Хартфилием?

– Да, – улыбнулась девушка. – Я его дочь.

Зереф вернулся к своему кофе. Дождь за окном, кажется, начал утихать.

– Имел удовольствие с ним встретиться, – пояснил Зереф, поставив чашку на стол. – Внушающий человек.

– Даже не хочу узнавать в хорошем или плохом это смысле.

В темных глазах Зерефа мелькнул озорной огонек.

– И в том, и в другом.

Аромат гардений переплетался с запахом цитруса из ее чашки. Стук дождевых капель смешивался с голосом диджея. Люси в который раз за этот день поймала себя на мысли, что это место больше не значило для нее столько, сколько значило раньше.

– Я люблю эту кофейню, – заметив задумчивый взгляд Люси, проговорил Зереф. – Я прихожу сюда в течении шести лет. Здесь же неподалеку я познакомился с женой. Даже, кажется, в тот день я пил кофе именно из «Fairy tail». Будет сложно привыкать к другому кофе.

Люси замерла, напряженно поджав губы.

– Почему к другому?

– Вы не знаете? – спросил мужчина, бросив взгляд на часы на своей правой руке. – Хозяин решил продать кофейню. Я же занимаюсь оформлением всех бумаг. Кстати, он уже на сорок три минуты опаздывает. Непогода не лучший партнер в бизнесе.

– …Но, что я поняла точно из этой истории, так это то, что никогда не поздно начать исправлять свои ошибки. Большей ошибкой будет не сделать ничего. И самое главное, нужно перестать корить себя за них, ведь именно сделанные когда-то ошибки и создали нас теми, кем мы являемся на данный момент. Я ни о чем не жалею, ведь сейчас я счастлива. А если бы тогда я не совершила ту глупость, кто знает, куда бы меня завела судьба.

– Спасибо, Лиззи, за эту познавательную и на самом деле мотивирующую историю! Какую песню ты хочешь заказать?

– Я хочу попросить вас поставить песню одной начинающей группы. Мне кажется, она как никогда отражает то, что я пыталась донести.

– Заинтриговала. И что это за песня?

Люси закрыла глаза.

– «By Mistake» группы Flying Dragons.

В тот момент она приняла для себя решение.

***

      «В многомиллионном мегаполисе вроде Нью-Йорка все движется в бешеном ритме. Улицы становятся чище, хот-доги сменяют марку кетчупа, а твой бывший обзаводится еще одной пассией. Нью-Йорк живет своей жизнью, подчиняясь своим законам, и в этой маленькой вселенной неизменными остаются только две вещи: прическа Анны Винтур и Бродвей…».

Люси чуть приподняла уголки губ в привычной улыбке, пронзив взглядом объектив камеры.

Вспышка.

Красная дорожка любого мероприятия была своеобразной пыткой. Яркие вспышки, от которых слезились глаза, свет, направленный прямо в лицо, духота и шум, от которого начинала болеть голова. От всего этого хотелось побыстрее сбежать, и каждый раз, ступая туфлями на «тропу пытки» (красную, синюю, зеленую – не имело значения), Люси цепляла на лицо привычную ледяную маску, каждую секунду уверяя себя, что скоро это закончится.

– Люси, повернитесь чуть боком! – раздался голос из толпы.

Девушка привычным движением сменила позу. Причиной любой красной дорожки было эгоистичное желание показать себя. Выгулять платье от Marc Jacobs, выставить напоказ идеально-ровные зубы и нарощенные ресницы. Для журналистов же это был хороший способ перетереть кости, начиная обгладывать мясо с еще не остывших фотографий. Костюм, прическа, макияж, подача.

Как-то раз главный редактор сказал ей: «Красная дорожка – это хлеб для журналиста. 50% всех скандалов можно вынести прямо оттуда, даже не посещая самого мероприятия».

И Люси хорошо уяснила это, не давая повода никому усомниться в ее образе.

Черное платье-футляр от Michael Kors в сочетании с туфлями от Saint Laurent и матово-красной помадой всегда были беспроигрышным вариантом. Идеальный образ идеальной Снежной королевы.

      «Классический Бродвей – это тяжелый бархат, громоздкие декорации и снующие то там, то здесь актеры из массовки. Это витиеватые линии на мраморных перилах, аромат старого дерева и доносящиеся звуки настраивающегося оркестра.

      Классический Бродвей – это суматоха и паника, которая невооруженным глазом видна даже стороннему взгляду.

      Классический Бродвей – это консерватизм во всех его проявлениях. И пусть где-то на подмостках балета правила могут сменяться сиюминутно, а на мировых подиумах мода будет пытаться угнаться сама за собой, Бродвей останется верен себе. Суматохе, красному бархату и аромату старого дерева…».

– Люси! – донесся голос миссис Драгнил.

Хартфилия обернулась, увидев пробирающуюся сквозь толпу Эми, которая ярким пятном выделялась на общем фоне всего этого официоза. Люси отметила простое, но прекрасно сидящее платье из белого хлопка с принтом из красных гардений, которое оттеняло розовые волосы и привычную, не сходящую с губ этой женщины улыбку.

– Здравствуйте, Эми, – улыбнулась Люси, сделав шаг в ее сторону. Тут же из толпы вынырнул Игнил, обхватив жену за талию.

– Черт, как же здесь шумно, – проворчал мужчина.

– А ты что хотел? Это же важное мероприятие, а не посиделки у Фуллбастеров!

– Между прочим, когда Сильвер выпьет ирландский бренди, весь Порт-Артур затыкает уши, – усмехнулся Игнил, подмигнув Люси.

Невольно на губах растянулась улыбка. Любовь всегда была для Люси абстрактной картиной, которую она не могла понять. Она знала, что любовь существует (боже, она и сама любила!), она могла ее видеть и даже почувствовать, но смотря за хаотичными мазками и нечеткими линиями, в ее голове зарождался хаос. Что делать с этим чувством? Как вообще можно было что-то с ним делать, когда, казалось, оно было настолько хрупким и неуловимым?

Сейчас же перед ней стоял живой ответ на ее вопрос. Возможно, все ее страхи и сомнения всегда были беспочвенны и нужно было просто плыть по течению, не обременяя себя мыслями о будущем? Но, к сожалению, тогда Люси не была бы собой. Четкое видение будущего, расписанные по минутам встречи и уверенность в завтрашнем дне – это была она.

На программке в руках Нацу в образе Кристиана проводил рукой по светлым кудрям Дженни. Люси как никогда почувствовала, что готова была сделать еще один выбор.

      «Я стою в главном холле театра Гершвин в окружении известных актеров, именитых критиков и икон моды. До начала постановки осталось тридцать девять минут. Атмосфера представляет собой причудливый коктейль восторженного ожидания и напряжения. Такой подают на Лонг-Айленде за тридцать восемь долларов: напиток благородно-коньячного цвета в светящемся стакане и цветастыми зонтиками. Впрочем, я не удивлена. Шумиха, которая царила вокруг «Мулен Руж» за последний год, могла бы сравниться с премьерой «Чикаго» в далеком 1975 г.

      Остается только надеяться, что «Мулен Руж» это «Чикаго», а не второсортная жвачка, которую мне захочется выплюнуть во время просмотра».

Люси Хартфилия, Нью-Йорк, театр Гершвин.

Казалось, в Гершвине сегодня собрался весь свет Нью-Йорка. Люси заприметила много знакомых лиц, поприветствовала коллег по перу и даже завела новые знакомства. Где-то неподалеку, щелкая затвором, суетился фотограф из «NYʼs Mistakes» и несколько ее коллег.

Люси старалась с ними не пересекаться (не то, чтобы они горели желанием).

За десять минут до первого звонка Люси постучала в дверь гримерки с аккуратной пятиконечной звездой и именем Нацу на ней.

Дверь открылась почти сразу же.

– Это нормально, что я не паникую? – с порога спросил парень, отойдя в сторону.

Люси прошла внутрь, окинув взглядом вид Нацу. Хлопчатая рубаха, помятая и порванная в некоторых местах; растрепанные волосы и наложенный грим щетины и кругов под глазами. А самое главное, широко распахнутые глаза, в которых плескалось возбуждение, граничащее с безумством.

– Друг мой, ты случаем не под ЛСД? – усмехнулась девушка, отчего Нацу только отмахнулся.

– Выпил пять стаканов кофе и две банки энергетиков.

Люси прикрыла глаза, цедя сквозь зубы:

– Ты идиот?! Запивать кофе энергетиком?! А что сразу не пачку героина в коньяк?

Из губ Нацу вылетел какой-то истеричный смешок. Он выглядел больным и слегка безумным, и Люси по-настоящему начала бояться за его состояние.

– Меня пиздец как трясло! Я не спал последние трое суток, а Клайв вынес все мозги. А еще я чертовски боюсь облажаться, и если у тебя есть героин и коньяк, то давай!

Люси окинула его взглядом, понимая, что в этой ситуации она была ему не помощником. Он должен был справиться с этим самостоятельно.

– Извини, – прошептала девушка, крепко обняв его за плечи. – Сказал бы раньше, я бы позвонила своему наркодилеру. Он как раз толкает кокс в Южном Бронксе.

Нацу обнял ее в ответ, сразу же обмякнув в ее руках. Насколько же он был напряжен все это время?

– В Южном Бронксе? Хартфилия, кто из нас еще маньяк?

– Успокойся. Я на девяносто девять процентов уверена, что не маньяк.

– Девяносто девять?

Люси широко улыбнулась. Воспоминания старой лентой кинопленки пронеслись перед глазами.

– Мои жертвы, прикованные в подвале цепями, пытаются убедить меня в обратном, – тихим шепотом процитировала Люси сообщение Нацу, обняв его крепче. – Но, повторюсь, я уверена, что абсолютно нормальная.

В гримерке царила какофония запахов: парфюма, лака для волос и пудры, но Люси чувствовала только запах Нацу. А еще покой, который окутал сердце, и в этот самый момент ей хотелось остаться в этой гримерке подольше. Слыша перебранки за дверью, ощущая теплые руки на своей талии и чувствуя гармонию с самой собой. Ей просто хотелось остановить время.

Руки Нацу переместились чуть выше. Пальцы очертили каждый позвонок через тонкую ткань платья, и Люси почувствовала теплое дыхание на своей шее, когда тихий, спокойный и уверенный голос донесся до ее ушей:

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

И это было так просто. Никаких фейерверков, роз или длинных речей. Только уверенный голос и теплые прикосновения чужих рук. Только они, одиноко стоящие посреди гримерки театра Гершвин. Этого было достаточно.

Люси не сомневалась больше ни в чем. Ведь сомнения, как и ошибки имеют смысл только тогда, когда ты учишься на них. Она всю жизнь сомневалась. В себе, в выборах, которые она делала, в окружающих людях.

И урок, который она вынесла из своих сомнений, заключался в том, что ей больше не нужно было сомневаться в Нацу. Эта огромная вселенная дала ей второй шанс, и если этот человек продолжал любить ее даже спустя столько лет и ошибок… Разве могла она в нем сомневаться?

– Я счастлива, что ты когда-то ошибся номером, – прошептала она. – Потому что эта ошибка была самым лучшим, что произошло в моей жизни.

Больше ничего не требовалось, и Нацу окончательно расслабился. Они со всем разберутся позже. Они поговорят обо всем, решая все вопросы, на которые они хотели получить ответ. Но самое важное уже было сделано. Оставалось только двигаться вперед.

– Нацу, я… Оу… – воскликнул Игнил, ворвавшись в гримерку, и неловко остановился, увидев застывших на месте Нацу и Люси. Девушка тут же отстранилась, но Нацу схватил ее за руку. Игнил смущенно отвел глаза, кашлянув. – Извините, что помешал.

– Ничего страшного, – улыбнулся Нацу, успокаивающе проведя пальцем по тыльной стороне ладони Люси. – Что-то случилось?

Игнил встрепенулся, виновато посмотрев на сына.

– Твоего дядю обокрали прямо в аэропорту! – воскликнул он. – Чемодан и портмоне со всеми кредитками. Он там сейчас сидит, пишет заявление, и просил меня его забрать. Честно, я пулей. Туда и обратно. Пропущу только первые полчаса!

– Конечно, езжай! И не переживай об этом, – серьезно проговорил Нацу. – Я дам тебе моего водителя, чтобы ты спокойно доехал. А то с этими таксистами одни только проблемы, – он подошел к отцу, широко улыбнувшись. – Шоу будет длиться еще долго. Сможешь прийти завтра, послезавтра или через полгода. На этом дне свет клином не сошелся, пап.

Глаза Игнила потеплели, и мужчина сделал один большой шаг в сторону сына, крепко его обняв.

– Я горжусь тобой, Нацу. Ты же знаешь это?

Нацу рассмеялся.

– Боже, пап, что за сопли?

Игнил отстранился, потрепав парня по волосам.

– Я вернусь, ты даже не успеешь заметить. Порви там всех! И… – он повернул голову в сторону Люси, и отчего-то ее сердце неприятно сжалось. – Ты мне нравишься. Впрочем, я никогда и не сомневался в выборе сына.

С этими словами он подмигнул Нацу, и ринулся вниз по лестнице. Прозвенел первый звонок.

***

      «25 ноября состоялось грандиозное событие – премьера мюзикла «Мулен Руж», и я, как верный поклонник этого фильма, не могла пропустить столь значимого для истории Бродвея события.

      Все мы прекрасно знаем это чувство, когда, долго ожидая чего-то и возлагая на это большие надежды, ты приходишь в зал, садишься в удобное кресло, держа в руках брошюрку, и ровно за секунду до открытия занавеса, думаешь: «А вдруг я разочаруюсь?». И эта мысль как маленький червь съедает тебя изнутри.

      Мне повезло. Когда я села на свое место, я не возлагала никаких надежд. С самого начала я была уверена, что попытка воплотить культовый мюзикл на сцене обречена на провал. Я не ожидала грандиозного шоу. Я не ожидала великолепных голосов или глубокой эмоциональной игры от актеров, которых подобрали с площадок второсортных сериалов и оторвали от коллективов сомнительных музыкальных групп. Я ждала провала, и поэтому, когда свет потух, а на сцене перед нами предстал Кристиан за пишущей машинкой, бледный и изнуренный историей, которую он хотел поведать, воплощенный Нацу Драгнилом, я была полностью спокойна. Потому что не ждала ничего…».

Дженни была великолепна. Спускающаяся с потолка на широких качелях, в самую гущу ярких перьев и пышных юбок, с аккуратно уложенными светлыми волосами и блеском алой помады на губах, она была воплощением женственности. Ее голос, разносящийся по залу словами «Sparkling Diamonds», заряженный энергией и силой, которой Люси совершенно не ожидала от этой хрупкой девушки, проникал под самую кожу. Дженни пронзала каждого зрителя взглядом густо подведенных глаз, заставляя абсолютно всех в зале чувствовать себя околдованным и покоренным.

Костюмеры постарались на славу. Костюм Сатин отличался от того, что был на Николь Кидман, яркими лиловыми и пурпурными красками, которые прекрасно отеняли ее светлые волосы и подчеркивали тонкую талию. Дженни двигалась умело, выкладываясь на полную. И Люси не могла не признать, что девушка подходила на свою роль.

Вся сцена танца в кабаре была поставлена внушающе. Яркие декорации, умелые танцоры и костюмы абсолютно каждого, гармонично дополняющие друг друга и вписывающиеся в общую картину.

      «Когда я узнала, что сексуальную и дьявольски красивую куртизанку Сатин воплотит в жизнь актриса, имя которой лишь смутно мне напоминало о то ли любовнице главного героя, то ли убитой жертве из сериала на NBC, это вызвало у меня недоумение.

      – Она хоть петь умеет? – был мой вполне резонный вопрос.

      Дженни Реалайт была для меня странным выбором, и уже тогда я скептически начала относиться к успеху постановки. Что побудило такого режиссера, как Гилдартс Клайв, остановить свой выбор на этой актрисе? Скажу честно, тогда я начала думать, что у господина Клайва завелась любовница.

      Но как оказалось, господин Клайв свое дело знал, когда выбрал эту обворожительную девушку на роль главной героини. Сексуальная и дьявольски притягательная, с мягким вкрадчивым голосом, который так и зазывал отдать ей последние деньги, мисс Реалайт покорила мое сердце. Уже после первого появления ее на сцене, спускающейся на качелях в шикарном лиловом камзоле и черном цилиндре на голове, я совершенно забыла о первоисточнике.

      Определенно, мисс Реалайт достойна всех оваций!..».

– Нацу великолепен, – благоговейно прошептала сидящая рядом Джубия, сжав в руке руку мужа, и Люси улыбнулась уголком губ.

Нацу на сцене в черном фраке и аккуратно уложенными волосами воодушевленно смотрел на балкон.

– Действие происходит в Индии. Там… живет куртизанка, – он повернулся в сторону Дженни, встретившись с ней взглядом, и голос его стал мягче. – Самая прекрасная куртизанка на свете.

      «Несмотря на многие царившие в театральных кругах слухи, Нацу Драгнил не страдает отсутствием актерского таланта. Он умело предстал перед зрителями мягким и мечтательным Кристианом, влюбившимся с первого взгляда в красавицу Сатин. Сидевшие позади меня дамы томно вздыхали каждый раз, когда Кристиан пел баллады Сатин, и хоть я до сих пор считаю, что для этой роли мистеру Драгнилу все же стоило покрасить (или хотя бы скрыть под париком) его неуместно розовые волосы, я не могу отрицать очевидного факта – актеры в этой постановке были на своих местах.

      Но я знаю, что вы читаете мою рецензию в это субботнее утро не в поисках хвалебных од, а в поисках моего мнения по поводу того, что произошло во втором акте...».

– Черт, я чертовски проголодалась! – воскликнула Лисанна, практически проглатывая маленькую тарталетку с икрой.

Гажил нахмурился.

– Ты сюда пожрать пришла или друга поддержать?

– Эй, – возмущенно посмотрела на Рэдфокса Лис. – Я забежала к нему, между прочим. Ему там сейчас не до нас. Грим меняют, костюм. Вокруг него там чуть ли не кордебалет танцуют.

– После окончания будет еще торжественный прием в честь премьеры, – проговорила Люси. – Так что еще успеем закидать его овациями.

– Так все-таки овациями? – приподнял бровь Грей, который все время первого акта косился в сторону ее блокнота из красной кожи.

Люси многозначительно улыбнулась, неопределенно пожав плечами.

– Уверена, что она все напишет по делу! – заверила всех миссис Драгнил. – Люси не из тех, кто будет прикрывать чьи-то задницы.

Хартфилия удивленно посмотрела на женщину, а та в ответ одарила ее улыбкой. Одобрение этой женщины и эти слова отозвались приятным теплом.

В последнее время многие начали подозревать, что Люси Хартфилия заведомо заинтересована в успехе постановки, поэтому ее мнение будет чисто субъективным. Но проблема была в том, что принципы Люси были всегда превыше всего, и она знала, что Нацу, как профессионала, оскорбили бы незаслуженные хвалебные оды. Чуть ранее к ней подошел критик из «The New York Times», который, представившись, иронично посмеялся над всеми желтыми газетенками, раздувавшими из ее отношений с Нацу скандал.

– Таких людей я не принимаю за профессионалов, – проговорил Акнология. — Они действительно думают, что возможно смешивать личное и работу, и это наталкивает меня на мысль, что они сами способны на это. В вас же я уверен. Будь даже Драгнил вашим братом, в случае провала, вы бы раздавили его. Репутация Снежной королевы идет впереди вас.

– Нет, я все-таки пойду его проведаю, – проговорила Эми, вырывая Люси из своих мыслей. – Я знаю этого парня. Он себя сейчас накручивает так, что пар из ушей идет!

С этими словами миссис Драгнил удалилась, а девушка проводила ее тонкую фигуру взглядом. Неприятное чувство в груди усилилось.

      «Никогда ничего не может идти идеально. Мы не властны над судьбой и злым роком, и иногда, даже тогда, когда ты этого абсолютно не ожидаешь, когда ты находишься на финишной прямой и тебе осталось добежать последние сто метров… Что-то может остановить тебя. Порыв ветра, другой бегун или внезапная боль. И в этом нет вины бегуна. Это всего лишь случайность, которая не позволила бегуну добежать его последние сто метров…»