Текст книги "Agony (СИ)"

Автор книги: Ks_dracosha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– Может хватит? – нарушает неловкую тишину холодный голос. Подростки слегка удивленно косятся на Лавгуд, которая откладывает книгу и пересаживается на кресло напротив Малфоя, беря его руки в свои. Серо-голубые льдистые глаза глядят прямо и жестко. Драко рвано выдыхает, хмурится.

– Что именно произошло и чего нам ждать? – давит она, продолжая рисовать успокаивающие узоры на бледных пальцах друга. – Не хочешь говорить – напиши, не хочешь писать – передай эмпатически. Не важно. –

– Отец… Отец написал мне письмо, когда мы все были во Франции. – наконец сдавленно начинает Драко, негнущимися пальцами доставая помятый конверт из внутреннего кармана.

Пергамент тут же перекочевывает к Лавгуд. Она безжалостно разворачивает мятые изгибы, быстро пробегается взором по написанному. Драко следит за ее выражением лица с рвущимся на части сердцем. Вот сейчас испуганно взметнутся брови, исказится в отчаянном всхлипе рот, как у него самого, как у матери. Но…

Ничего.

Луна еще раз перечитывает злополучные четыре строчки и передает листок Нотту под удивленным взором Малфоя.

– Ясно. Зря тянул, надо было написать нам сразу же. – жмет плечами, вновь отворачивается.

В оглушительной тишине купе Теодор вчитывается в послание. «Вернулся». Что-то внутри ёкает, обрывается, воет. Перед затуманенным взором изможденное лицо отца, грязная тюремная роба. Парень привык к своей игре, но сейчас удержать маску на лице становится проблемой, поэтому он поступает так же, как Лавгуд секундами ранее – просто отдает письмо Дафне и отворачивается.

– Что нам делать? – дрожащий голосок Гринграсс заставляет ребят вынырнуть из сонного оцепенения, – Как нам защитить наших родных? –

– Подростки, запертые в школе-пансионате на 10 месяцев. Что же ты предлагаешь нам сделать? – горько бормочет Малфой.

– Мы не какие-то подростки! – шипит Дафна, – Мы потомки древних магических родов. Мы – будущее магической Британии, все что останется после наших родителей разгребать нам. – холодно и презрительно цедит девушка, вновь превращаясь в прежнюю себя. От парней никакой реакции не следует, поэтому Ледяная принцесса решает надавить на Лавгуд.

– Лу, скажи им. –

– Сказать что? – медленно поворачивает голову слизеринка, – Хотите что-то делать – вывозите свои семьи на континент и бегите подальше от Англии. Делать с Лордом ничего не надо, у нас имеется Избранный одна штука, вот пусть и убивает Темного. Я собираюсь нормально проучиться этот год и идти дальше к своей цели. – мерно постукивает ноготками по кожаному переплету.

Развитию дальнейшего диалога препятствует отъехавшая несмотря на запирающее заклинание дверь и взъерошенный Поттер на пороге.

– Нотт, Малфой, леди Гринграсс. – расшаркивается гриф, буравя нехорошим взглядом одну белобрысую макушку, – Луна, на пару слов. –

– Вспомнишь лучик, вот и солнце. – бормочет Лавгуд, поднимаясь с места и выскальзывая в коридор вслед за парнем.

Поттер без предисловий толкает ее в ближайшее пустое купе и бросает защитный контур. Лавгуд следит за всеми этими махинациями с интересом улитки к навозному жуку.

– Я порылся в библиотеке Поттеров накануне и нашел кучу литературы по некромантии. Чтиво интересное – жуть, но мерзкое и грязное. Не суть, я попробовал найти кое-что по воскрешениям, но там описываются исключительно методы поднятия личей и нежити, а в друг… Эй, какого Мордреда?! – последнее было адресовано Луне, что наставила палочку парню в лицо.

– Лу, ты чег… Эй! –

Девушка толкнула его, он оступился о сидение, упал, чужая палочка уперлась ему в горло. Лавгуд безразлично проследила за трепыханиями грифа, слегка наклонилась. Теперь кончики местами седых прядей щекотали стасовкое лицо. Парень явно хотел сказать что-то возмущенное, но осекся. В пустых глазах не было ни усмешки, ни злости. Палочка уперлась в пульсирующую вену сильнее.

– Я же сказала, – бесцветно вздохнула Лавгуд, – Не лезь в это. Я понимаю, страсть к темной магии, наследие Певереллов и всякое такое. Но с чего ты взял, что МНЕ нужно это, м? Помогать чисто из принципа «ты мне, я тебе» не стоит, это низко. Как и помогать просто потому, что тебе кажется, что ты «должен» помочь. Я надеюсь, мы закрыли этот вопрос, Стас? Не хотелось бы вновь возвращаться к этому. Ты знаешь, сейчас я не могу злиться или как-либо эмоционально реагировать на внешние раздражители, но чтобы пару раз тебя проклясть, для профилактики, меня хватит. –

– На эту тему я тоже нашел литературу! Можно попробовать на Йоль снять блок, если он не спадет раньше. – словно пропустив мимо ушей все ранее сказанное выдал Поттер, усаживаясь на кресле поудобнее.

Лу несколько секунд смотрела на Гарри, как на беспросветного идиота, а потом отвернулась.

– Я не собираюсь повторять в третий раз. Не подходи ко мне больше с этим, прокляну. И я не шучу. – она обернулась на секунду, прежде чем выйти, и Стас был готов поклясться побелевшим и практически затянувшимся шрамом, что глаза девочки всего на миг блеснули холодно-голубым всполохом.

Купе слизеринцев встретило Луну напряженным молчанием. Лавгуд меж тем прошествовала к своему сидению и устало опустилась на атласную обивку.

– И чего же наш золотой Потти хотел от тебя? – надменно и с демонстративным безразличием спросила Дафна.

– О, а тебя это интересует? – дернула уголками губ Луна, но, поймав прищуренный взгляд Теодора, сдалась.

– Ничего особо важного, можете не волноваться. Да и к тому же, неужели я не могу пообщаться с родственником? –

– А…

– На четверть Блэк, если вы об этом. – пожала плечами Лавгуд.

– И почему я вспоминаю об этом только на пятый год учебы. – внезапно повеселевшим голосом проворчал Малфой.

Далее обстановка разряжается, Драко заводит непринужденную дискуссию о министерстве и политике, и Дафна, впрочем, как и Нотт разговор с некоторым воодушевлением поддерживает. Луна решает не отставать. Она активно хмурится, улыбается, делает скучающее выражение лица, даже умудряется весело фыркнуть, поднимает брови в удивлении. Однако такая подвижность, не имеющая эмоциональной подпитки, очень быстро выматывает, так что Лавгуд спешит откинуться головой на спинку сидения и задремать.

Саша сидела на обшарпанной лавочке. Опустевший перрон своей склизкой серостью высасывал все жизненные силы. Пустой целлофановый пакет, пожеванная сигара на асфальте, пустая покосившаяся будка билетёра. Тихо, безжизненно, обреченно. Перрон – довольно символично… Для того, кто не может выбраться из своего мира цикличных проблем.

Девушка опустила взгляд на свои руки.

Узкие ладони с тонкими длинными пальцами, предназначенными по мнению родственников исключительно для игры на фортепиано. Ее руки, не Лавгуд. Александра нехотя встаёт со скрипящий досок, утыканных гвоздями, и медленно идёт вдоль платформы. Тучи на мрачном хмуром небе словно выцвели, окрашивая и все остальное в черно-белые цвета.

Когда прозрачные замусоленные двери хлопают за ее спиной, взгляду предстает такая же грязная и безжизненная улица. Саша бредёт долго, кажется, даже целую вечность можно вместить в это отрезок времени. Вскоре тяжелый воспалённый взор утыкается в вывеску кафе «Интернациональ». Хлопают двери, шарканье кед эхом отражается от некогда пестрых приятных глазу стен. Трифонова усаживается за пыльный столик, роняет голову на локти, тяжело сглатывает.

– Опять сгорбилась? Сама же знаешь, мама не любит, когда ты осанку не держишь! – раздался веселый звонкий голос над Сашкиной головой.

Она словно в прострации отлепилась от стола и на хриплом выдохе осмелилась взглянуть перед собой. Перед ней на стуле сидела Ленка, такой, какой она ее запомнила. Светло русые волосы, смеющиеся зеленые глаза, нежная мягкая улыбка. Лена потянулась к сестре и накрыла ее ладони своими. Саша всхлипнула, цепляясь за прохладные пальцы.

– Ленка… Я так скучаю… Так скучаю по тебе! –

– И я по тебе, глупая маленькая сестренка. – рассмеялась Елена, ласково поглаживая сестру по запястью.

– Я, конечно, тебя не осуждаю, но твой вкус в интерьере все ещё оставляет желать лучшего. Может, сделаем немного посветлее? – задумчиво протянула Лена, брезгливо осматривая кафе.

Саша смогла лишь невразумительно промычать, а в следующую секунду ее щеки обдало тёплым ветерком, и в уши ворвался гомон и смех. Александра удивленно моргала, сгоняя с глаз слезы и осматривалась вокруг. Легкий солнечный свет окрасил яркие стены в золото, безликие посетители за столиками весело переговаривались, слышался стук посуды, с улицы доносился гул автомобилей, шорох ветерка.

– Так то лучше! – довольно покивала Ленка.

– А теперь давай рассказывай, как твоё житьё бытье! –

– Я… –

Дальше Сашу прорвало. Захлебываясь беззвучными слезами, она рассказала и про отца, и про самоубийство, и про волшебный мир, в который попала, и про все свои «подвиги», и про смерть того, кто заменил ей родителей, про все-все-все!

Страхи, переживания, боль – все это лилось с ее уст безудержным потоком, одновременно вскрывая старые раны и даря облегчение. Выговорившись, она со стыдом уткнулась взглядом в стол.

– Мда, дела… Но, знаешь, винить я тебя точно не буду! Из нас двоих ты всегда была более сентиментальна и уязвима перед стрессом и эмоциями. Но это твоя самая сильная сторона, поверь мне! Такого светлого и доброго человека, как ты, надо ещё поискать. Так что я не виню тебя за то, что ты сделала. И не потому что считаю этот поступок правильным! – нахмурилась Лена, – Просто потому что ты и сама достаточно себя караешь за совершенное. Лишние упреки тебе точно на пользу не пойдут. – Елена тяжело вздохнула.

– Поттериана, надо же… Ты так грезила этим миром, что даже после смерти он не отпустил тебя… Честно, говоря, – с грустной ностальгической улыбкой произнесла она, – я всегда думала, что ты родилась не в том месте и не в то время. Поттериана твоя, и всегда ею была. Ты, наконец, на своём месте. –

Они помолчали.

– Что касается остального, могу дать тебе только один совет, которому и сама следую – никогда не забывай кто «ты». Не себя прошлую, нет. Не забывай «себя» и свою суть. Сумей сохранить это и пронести сквозь все предоставленные жизни. –

– Спасибо… – шмыгнула носом Санька, совершенно по-детски утирая своё лицо рукавом.

– А, я все хотела спросить, где мы? – поспешно добавила она.

– Ну, чисто теоретически, это Граница. –

– Чего? – тупо переспросила Трифонова Младшая.

– Ну не сильна я в терминологии, Граница – и все тут! Ты же знаешь, как я фантастикой увлекаюсь. Так что, думаю, это граница между мирами, на которую могут попасть наши сознания. Что-то вроде станции метро на сообщающихся ветках. –

– Так… Постой, ты… Ты тоже… Жива? – неверяще протянула Санька, подаваясь вперёд так сильно, что хрустнули рёбра.

– Да. – внезапно став очень серьезной ответила та.

– А… –

– Я не отвечу. Прости, не-сан, но не могу говорить об этом. – подмигнула Ленка.

Внезапно окружающая обстановка покрылась рябью, все потускнело.

– О, эфир закончен. Ну что ж, давай прощаться? –

– С-стой! А мы ещё увидимся?! – в отчаянии заломила руки Саша.

– Конечно! Но все зависит только от тебя, младшая глупая сестренка! –

Ленка встала, направившись к выходу. Саша во все глаза следила за тем, как сестра хватается за ручку двери. В последний момент она обернулась.

– Sayonara! – весело обнажила зубы Лена, приветственно взмахнув ладонью.

Саша облегченно рассмеялась, утирая щеки. Говорить-то не говорила, но это же Ленка! Оставила знаки, дала подсказку! Значит не только Саша на своём месте…

Лавгуд будит легкий толчок в плечо. Теодор набрасывает себе на плечи мантию, избегая ее взглядом. Кроме них в купе никого, с платформы Хогсмида доносится гомон веселых первокурсников. Лу сонно потирает щеку, нехотя принимает вертикальное положение и кое-как поднимается. Сон осел в груди тёплым лучом света, даря надежду и нежность. Она дергает уголками губ на задеревеневшем лице и поспешно одевается. До карет идут молча. Лишь перед тем как сесть внутрь, Лу бросает беглый взгляд на фестралов.

Интересно, что сегодня на ужин?

Комментарий к Глава 21 В которой я отправляюсь на Границу Всем привет, Автор переименовывается в Бессовестную Скотину Не Выпускающую Главы. Ужасно долго писала эту главу – буквально выдавливала по строчке в день. Совершенно не было ни сил, ни вдохновения, а написать белиберду тоже нельзя было. Получилось то, что получилось… Довольно сумбурно и странно, видимо мои собственные мысли вылились в эту главу.

Очень стараюсь сохранить этот “свет” в Луне, не хочу чтобы она превращалась в бездушный кусок камня, поэтому она у меня печется о своих друзьях (хоть и косвенно) даже после потери эмоций. Встреча с Ленкой стала чистой воды экспромтом, вследствие чего у меня появился замысел масштабных размеров на ее счет. Возможно кто-то в комментах догадается, ибо предпосылок там более чем достаточно)))

В общем и целом, приятного чтения и очень сильно извиняюсь за столь доооолгий перерыв между главами(

/нервно комкает рукав кофты/

====== Часть 22 В которой я получаю ответы ======

Громыхая и покачиваясь, кареты цепочкой двигались по дороге. На всей территории было совершенно темно. Замок Хогвартс между тем нависал все ближе – могучая громада башен, угольно-черная на фоне темного неба. Яркими прямоугольниками в ней там и сям светились окна. У каменных ступеней, ведущих к дубовым входным дверям замка, кареты с лязгом остановились. Нотт, сидящий с самого края вышел из экипажа первым и подал Лу руку. Девочка без слов приняла оказанную вежливость и мягко ступила на влажную траву.

Пока остальные ребята выгружались из кареты, Лавгуд подошла к фестралу, запряженному в массивный чугунный чресседельник. Он тихо стоял, овеваемый прохладным вечерним воздухом, и таращил пустые белые глаза. Поддавшись непонятному желанию, Луна протянула пальчики и коснулась гладкого носа. Кожа у существа была гладкой, едва шершавой и очень жесткой.

Слизеринка, словно играючи поглаживавшая животное, поймала взгляд оного и одновременно с этим пропустила немного магии через прижатую ладонь. Фестрал, что интересно, магию с радостью принял и тут же стал ощущаться как-то теплее, аура смерти, что все же витала рядом с этими существами слегка спала. А затем зверь скинул руку студентки и, задрав острую морду к небу, беззвучно и грустно заржал. Лу слегка дернула уголками губ и отошла от него, старательно проигнорировав внимательный и чуть прищуренный взгляд черных глаз.

Переговариваясь и осматриваясь, они влились в толпу, торопливо поднимающуюся к дверям по каменной лестнице. Вестибюль был ярко освещен факелами, и шаги учеников по мощенному каменными плитами полу отдавались в нем эхом. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой зал.

Там приветливо простирался беззвездный черный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи, освещая серебристых призраков, во множестве сновавших по залу, и учеников, которые оживленно переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки.

Заняв свое место за столом, а их курс сдвинулся на одну позицию вправо, ближе к концу стола, Лу окинула быстрым взглядом стол преподавателей. Хагрид отсутствует, Амбридж присутствует – да здравствует канон… Впрочем, более пристальному вниманию со стороны Лавгуд Долорес все же подверглась. Женщина ощутимо отличалась от своей кинонной версии, но не узнать ее из-за нелепого образа было просто невозможно. Впрочем, глупо делать поспешные выводы.

Что видели все? Мерзкий тошнотно-розовый бант на круглой пучеглазой голове, широкий неприятный рот с тонкими поджатыми губами, одутловатое тело с нелепой розовой кофточкой, отчего-то надетой поверх мантии. А вот что стоило заметить и принять во внимание: цепкий взгляд, за которым крылся железный расчет и моментальное считывание нужной информации, идеальная осанка и легкий поворот корпуса в сторону – готовность мгновенно занять вертикальную позицию. Яркая и нелепая одежда? Не смешите моих мозгошмыгов! Одни мантии нашего Великого Светлого чего стоят, что не мешает ему быть действительно сильным волшебником.

Так вот Долорес Джейн Амбридж по канону являлась личным помощником трех министров магии подряд – Фаджа, Скримджера и Пия Толстоватого. Эта, с позволения сказать, леди имела бульдожью хватку и вполне конкретные цели. Карьеру сделала быстро, а за жесткость и действенность методов могла посоревноваться с самим Темным Лордом, впрочем, это уже лирика.

Так или иначе, называть ее жабой, глупой министерской чинушей или, на худой конец, цепной собачкой Фаджа могли только явные дегроды вроде Младшего Уизела и магглокровки Гермионы, которая хоть и была умницей-комсомолкой, но в людях политического рода деятельности не разбиралась совершенно.

Гермиона кстати сидела за столом грифов в привычном бесформенном мешке, гордо именуемом мантией, и презрительно разглядывала Амбридж. Я уже и забыла, как выглядела гриффиндорская староста до перевоспитания от Вальбурги Блэк. Воронье гнездо на ее голове сейчас смотрелось особенно нелепо. Поттер тоже был там, но сидел от невесты на легком отдалении и изредка бросал в ее сторону неоднозначные мрачные взгляды.

Но дальше рефлексировать ему не дали – несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая МакКошкой, которая несла табурет с распределяющим артефактом, во многих местах заплатанным и заштопанным.

Разговоры в Большом зале постепенно умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор бережно поставила перед ними табурет и отступила. Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь.

Лу отстраненно вспомнила свое собственное распределение. Для нее это было ничуть не страшно, первый момент триумфа, исполнившаяся мечта. Разрез на тулье открылся, и Волшебная шляпа запела:

«…Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,

И никто пусть меня не осудит:

Хоть должна разделить я вас, думаю я,

Что от этого пользы не будет.

Каждый год сортировка идет, каждый год…

Угрызеньями совести мучась,

Опасаюсь, что это на нас навлечет

Незавидную, тяжкую участь.

Подает нам история сумрачный знак,

Дух опасности в воздухе чую.

Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,

Врозь не выиграть битву большую.

Чтобы выжить, сплотитесь – иначе развал,

И ничем мы спасенье не купим.

Все сказала я вам.

Кто не глух, тот внимал.

А теперь к сортировке приступим.»

Шляпа умолкла и замерла. Луна лениво раздумывала над последними строчками из длинной песни, половину которой она бессовестно прослушала, витая в своих мыслях. Заплутавшая в своих думах, она встрепенулась лишь когда Теодор слегка коснулся ее колена своим – распределение началось. На Слизерин поступило очень мало ребят. Катастрофически мало, в противовес Хаффлпафу и Грифам. Наши старшие хмурились и обменивались молчаливыми взглядами.

Целлер Роза была распределена к Хаффам, и у табурета осталась лишь одна девочка.

– Эшфорд Алисия! – провозгласила МакГи, сворачивая свиток с именами в трубочку. Незнамо чем, но малышка внезапно привлекла внимание Лавгуд. Слизеринка как-то вся внутренне собралась, когда бледное лицо девочки утонуло в полях Шляпы.

– Слизерин! – провозгласил артефакт и замолк до следующего года.

Впрочем, тишина установилась и за слизеринским столом. Фамилия Эшфорд была неизвестна, а значит девочка либо полукровка, либо… Что «либо» Лавгуд не стала додумывать, внимательно следя за новой студенткой.

Алисия шла твердой поступью приподняв голову, держа спину ровно и руки по швам. Одета девочка была аккуратно и явно во все новое, но не шибко дорого. Эшфорд украдкой рассматривали, однако особой враждебности пока не показывали.

Дамблдор же в очередной выдал свою странную белиберду-сигнал к началу пира и уселся обратно на свой трон. Тем временем появилась еда, и в таком количестве, что все пять длинных столов ломились от мяса, пирогов, овощных блюд, хлеба, соусов и кувшинов с тыквенным соком.

Лу с бесцветным выражением лица налила себе в стакан терпкую тепловатую настойку, чем-то похожую на русский компот и приступила к трапезе, не забывая посматривать на заинтересовавшую ее девочку. Та ела аккуратно, в разговор сидящих рядом чистокровных перваков не вмешивалась, но судя по сосредоточенному взгляду – прислушивалась. Для себя слизеринка решила, что разберется с этим позже и уделила-таки внимание пище.

Когда ученики покончили с едой и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору.

– Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, – сказал Дамблдор.

– Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы – запретная зона для учеников… –

На этом моменте Лу устало уткнулась взглядом в столешницу. Ребята рядом с ней единодушно вздохнули.

– …Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств. –

Вот оно! Сейчас начнется. Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты. Дамблдор же продолжал:

– Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить… –

От мерзенького «кхе-кхе» заскрипели зубы у сидящего рядом Нотта. Директор же умолк и с недоумением посмотрел на Амбридж. Поскольку, стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Негромкое «кхе-кхе» прозвучало настойчивее, и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь.

Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж недовольный взгляд, сулящий министерской посланнице долгие предсмертные муки. Другие преподаватели, за исключением превосходно владеющего окклюменцией Снейпа, так же воззрились на Долорес с осуждением.

– Благодарю вас, директор, – жеманно улыбаясь, начала Амбридж, – за добрые слова приветствия. –

Дальше стоило лишь слушать и аплодировать стоя. Амбридж искусно указала директору на его вотчину «зумеров», безответственное потакание упразднить традиции и прочие грехи перед магией. Лишенная возможности субъективно оценивать Жабу, Лавгуд занималась анализом сказанного, а ее губы с каждом словом министерской слегка приподнимались.

Если бы ей сказали, что она не может проводить ритуалы на Йоль и Самайн, отдавать магию своему дому, общаться с природой, чувствовать Магию везде и повсеместно, купаться в ее ласковых потоках, зная, что она справедлива и категорична, защитит от любых бед, поможет, не бросит, прислушается, то прокляла бы говорившего. Традиции, дань прошлому – не были его пережитками, но надиктованными доброй матерью заветами, что должно было бережно хранить.

Директора стоило удавить на его же бороде за то, что он в кампании с Фаджем убрал из Хогвартской программы обучения столь важные предметы, как Ритуалистику и Алхимию. А его предшественника Диппета за исключение миллиона и тележку кружков и клубов – фехтовального, танцевального, курса по демонологии и химерологии, факультатива по боевой магии и артефакторике. Не было никаких маломальских лекций по целительству и боевому целительству.

Ряд директоров методично лишал школы ее сути, ее преимуществ, за которые Хогвартс и был прозван лучшей школой Британских островов и Европы. Детище Основателей сейчас едва ли можно было сопоставить с конкурирующим ему Шармбатоном, Дурмстранг вообще уехал далеко вперед, чего уж говорить про прочие магические учебные заведения.

Амбридж меж тем продолжала говорить. Ее перамнентные «кхеканья», кстати, выполняли довольно интересную функцию – собеседник, а в данном случае – слушатели, люто раздражались, выводились на эмоции и не могли слушать Долорес беспристрастно. Сейчас, если обвести взглядом Большой Зал, можно было в равной степени понять, кого речь Генерального Инспектора устраивает, а кого нет.

Вот на Хаффе были люди с недовольными лицами, но там большинство все же было чистокровными или полукровками, так что воспринимали Жабу относительно спокойно. На Когтевране студенты слушали в пол-уха, уткнувшись взглядами в стол или переговариваясь. На Слизерине вообще стояла гробовая тишина и присутствовал вежливый интерес на лицах каждого. Зато гриффы…

Там разворачивалась вакханалия. Магглокровки постарше недовольно кривились и перешептывались, Грейнджер-Розье что-то быстро тарабанила Уизелу, склонившись над столом в три погибели. Поттер сидел мрачный и безучастный, нервно вращая на пальце кольцо Лорда.

Лу поймала его взгляд и спустя пару томительных секунд отвернулась. Грядущий цирк с участием министерства не должен был ее коснуться. Теперь единственная задача получить образование и свалить куда-нибудь на пару лет, пока канон не разовьется до своего мирного исхода. Слышал бы сейчас ее эгоистичные мысли Поттер, Лавгуд бы на месте препарировали, но девушка в глаза магу не смотрела, а леггилементить ту с ее Нерушимым Блоком было бесполезно.

После ужина все разошлись по гостиным. Лавгуд с компанией оккупировали свое место у камина, а Драко пошел инструктировать вместе с Панси новичков. Пока ребята обсуждали преподавательницу ЗОТИ, Лу пребывала в задумчивости и внимательно следила за первокурсниками. Интересующая ее Эшфорд стояла сбоку за спинами двух девочек и исподлобья глядела на Малфоя. Панси ее, судя по всему, не заинтересовала.

Когда традиционное знакомство состоялось, Луна подошла к Драко и кивком указала на Алисию. Парень вздохнул и попросил ее задержаться. Пока Лавгуд стояла в отдалении, слизеринец отвел малышку в сторону и вежливо опрашивал.

– Я магглорожденная. – твердо ответила та на заданный вопрос, – письмо получила прошлой зимой, так что времени на ознакомительную информации было достаточно. – скупо произнесла она.

– Хорошо, можешь, пожалуйста, назвать фамилию и имена твоих родителей. Это важно. – добавил он, уловив недоверие первокурсницы.

– Эрен и Диана Эшфорды. Мать в девичестве Юнкер. Папа военный, мама юрист. – знакомый с миром магглов Драко кивнул и попросил разрешение взять кровь на проверку, после чего, наконец, отправил девочку в спальню.

– Слышала? – спросил он у подруги, проходя мимо и передавая ей флакон с алой жидкостью.

Та кивнула. Вопреки популярному мнению на Слизерине магглорожденных не травили. Были, конечно, случаи, но в основном, знакомые с принципами и историей Магии наследники богатых родов стремились осторожно выяснить у малышей информацию по их родственникам и уже через своих родителей проводили проверки. Часть таких малышей действительно оказывались потомками сквибов или утерянными детьми членов побочных ветвей и так далее.

Случалось, правда, что магглорожденный действительно оказывался магглорожденным, и вот тогда было несколько вариантов развития событий. Либо недалекие и жестокие дети начинали своеобразную травлю, которая заключалась в учинении незначительных проблем, либо магглокровка упорством и знаниями выгрызал себе место в местной иерархии, либо ребенка брали под вассалитет старшие.

Лу, с доставшимся ей родовым даром к менталистике была еще и неплохим интуитом, поэтому сигналы от интуиции касательно первокурсницы она решила не игнорировать. Проверку можно провести и из Хогвартса, а потом решать. Крохе отчего-то хотелось помочь, но теперь же за подобным решением стояли не эмоции Лавгуд, а расчет. Если девочка потомок какого-то рода, то стоит взять ее в оборот, зачем добру пропадать.

Ровно с такими мыслями слизеринка кивнула друзьям и удалилась в свои покои. На пороге комнаты ее догнала Прюэтт. Лу не могла понять заметила ли подруга странных изменений в ней или нет, а потому предпочла временно запихнуть паранойю куда подальше.

Написав подробное письмо с инструкциями для Натана, девочка приложила пузырек с кровью, на который предварительно набросила заклятье Неразбиваемости и воспользовалась совой Джин, которая практически сразу выпорхнула через специальное отверстие в потолке. На этом столь долгий и продолжительный день был закончен, и Лавгуд отправилась спать.

Первыми мыслями на утро были размышления о том, когда послать сову с просьбой о наставничестве для Гаспарда Шинглтона, Мастера Чар и Трансфигурации. Я решила не откладывать дело в долгий ящик и стала собираться. Само письмо было составлено мною еще до отправки в школу, поэтому я приняла душ, сделала легкую стандартную зарядку и одевшись вышла из Подземелий. Хогвартс в это время был сонным и свежим, я без труда передвигалась по свободным пока коридорам.

В совятне я с чувством выполненного долга привязала свой опус к лапке внушительного размера сипухе и ласково щелкнув ту по клюву магией отправилась на завтрак. Размышления о трансфигурации продолжались. Меня интересовали разные разделы этой науки, но упор я собиралась делать на трансфигурацию из одной материи в другую. Очень соблазнительным была для меня трансфигурация пространства, но подобное мне светит либо для получения Мастерства, либо уже после него.

Был еще один аспект – практически все Мастера трансфигурации были анимагами. Но это, конечно, не значило, что все анимаги были мастерами трансфигурации. Когда я едва попала в этот мир, то сфера обращения меня очень прельщала, однако за ненадобностью и нудностью процесса я сменила вектор мечтаний. Теперь же данная затея вспыхнула с новой силой и будоражила мне кровь.

Сам Гаспард, судя по информации из проверенных источников искусством анимагии владел, а значит, если он согласится быть моим Наставником, то перспективы открываются очень соблазнительные. С помощью Шинглтона я, кстати, планировала разобраться со своими волосами и глазами. Тогда, в купе с Поттером, я успела увидеть в зеркальном отблеске двери, как мои очи вспыхивают неестественным свечением. Хотелось бы знать какие «суперсилы» я получила и чего от этого ждать. В таких думах я скользнула в Большой Зал.

Постепенно стягивались свежие и полные энтузиазма студенты, зал наполнялся гулом голосов. В момент, когда на завтрак подтянулись первокурсники во главе с идеально причесанным Малфоем, в зал влетели совы с утренней почтой. Я без интереса скользнула взглядом по разнообразию перьев и крыльев. В лучшем случае проверка гоблинов будет через пару дней, ответ от Гаспарда тоже регламентируется этими выходными.