Текст книги "Математик Боя. Возвращение (СИ)"

Автор книги: Кровь и Чай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

Железный песок сформировался и разметал змей в кровавый фарш. Но Казекаге уже все понял, -живым ему отсюда выбраться не дадут.

А Сасори победно улыбнулся. Его новый яд начал действовать.

Комментарий к Семья…

А вот и новая глава, народ! С марафоном немного не связалось, но я все еще стараюсь выпускать проды так часто, как вообще могу.

Эта глава… ну, она нам описывает всю нелегкую в Песке, так как он – тоже важная часть мира шиноби и жизни Сенсомыча в целом. и я даже думаю, что глава вышла интересной.

о, и я придумал новую крутую боевку! в ближайшие глав пять она будет. а потом и к концу книги плавной подойдем. может быть даже до конца сентября управлюсь)))

ну, а чтобы меня в этом поддержать и дать мотивирующих пенделей, вы можете пособить донатом тут 2202 2018 3381 7907 (Зуев Илья с утра был…) и тут https://donatty.com/oZo

следующая глава будет точно на неделе. равно как и следующая глава по ГП. возможно даже завтра. в общем – ждити)))

а за сим кланяюсь и говорю – спишемся! всем добра и здоровья, а так же хорошего настроения)

Здесь был Бета.

========== Тайна давно минувших дней ==========

Комментарий к Тайна давно минувших дней

нате -_—

Могила Мито Узумаки была обычной. Ее можно было бы даже назвать простой, но Сенсома никогда не оценивал захоронения по сложности. Они – не задачи, они – последнее пристанище.

Прожив две жизни по половине сотни лет в каждой, он так и не стал религиозен. Его не цепляла ни одна из многочисленных вер шиноби, ни общепринятая Ками, ни сам Рикудо, которого он видел лично, ни даже уникальная и гениальная в своей простоте и безумстве религия Ловена. И тем не менее, сейчас Сенсома сидел перед алтарем на могиле Мито-сама, сложив руки в молитвенном жесте.

Рядом тихо сопела Омо. Она изо всех сил старалась повторить за добрым, но сейчас отстраненно-грустным, дедушкой. Она не знала бабушку, которая умерла, да и не испытывала какого-то особого пиетета к мертвым, она просто находилась рядом с теплым дедушкой. Что, впрочем, не делало ее молитву хуже молитвы Сенсомы.

– Узукаге-сама, – тихо позвала вошедшая Сашими. – Вы спрашивали. Орочимару-сан прибыл.

Сенсома тяжело вздохнул, обозначив, что услышал девушку, и открыл глаза. И его взгляд встретился со взглядом мудрой и цепкой женщины с алыми волосами. Он заглянул прямо в глубь ее чарующих, даже в старости, глаз.

– Что-то произошло, – произнес, наконец, он. – Ушла легенда. Я никогда бы в жизни не подумал, что смогу ее пережить.

– Узумаки долгожители, но не настолько, господин, – вежливо ответила Сашими. – Вам ли не знать.

– Я многих проводил на тот свет, – совсем по-стариковски ответил Сенсома. – Слишком многих. Врагов, друзей, учителей и даже учеников… Это было в порядке вещей. Наша жизнь, жизнь шиноби – она такая. Хм, представляю, как тяжело юхеям…

– Эм, юхеям?

– Не так важно. Просто мысли старого человека. Мысли… о том, кто был еще старше. Мито-сама… она была опытной, мудрой. Ее слова всегда имели вес для нас всех. И даже не из-за положения. Грубо говоря, когда я, Хирузен и остальные стали хоть чего-то стоить, ее положение уже совсем не являлось для нас высоким. Но мы все равно слушали каждое ее слово. И боялись всякий раз, когда она хмурит брови…

Сашими не нашла слов для ответа. Хотя ей и вопросов никто не задавал. Но она все равно бы продолжила разговор – нашла бы те слова для «не-вопроса», но ее отвлек вид.

Математик Боя, сидящий на коленях перед алтарем и внимательно вслушивающийся в себя и в мир вокруг оказался для Сашими неожиданным зрелищем. Зрелищем, несомненно, уникальным, и, очевидно, чарующим, но, удивительно… Тревожным.

– Мы могли бы забрать ее в Узушио, – будто бы невпопад сказала Сашими, тоже вглядевшись в портрет старой Узумаки.

– Могли, но не сделали. А потом она умерла, – спокойно кивнул Сенсома. – А ее тело… Ее тело должно быть тут. В Конохе. В детище ее и ее мужа. Случайный человек даже не узнает, что Хаширама Сенджу был не единственным родителем Листа. Он был стволом дерева, да… Надежным и сильным. А она… Мито-сама была кроной. Украшением вершины и прохладным шелестом разума. Хокаге дал нам дом. Его жена дала нам… воспитание.

Он погладил плечо чуть задремавшей от взрослых разговоров Омо и улыбнулся ей в лицо. Девочка медленно поднялась с колен, скривившись от боли в затекшем теле, но смолчала. Она тоже посмотрела на портрет, но сделала это так, будто бы попыталась отпечатать его вид у себя в голове на всю жизнь.

Сенсома усмехнулся и тоже поднялся. Повернувшись, он посмотрел в глаза секретарши, с которой только что, будто бы, спал морок.

– Вы сегодня, – она несмело улыбнулась и заложила руки за спину. – Необычно задумчивы.

– Я вдруг наткнулся на мысль, – кивнул он. – Если даже Мито-сама может уйти… Что будет, когда уйду я?

И, неспешно шагая и придерживая Омо рядом, он ушел, оставив вздрогнувшую молодую Узумаки за спиной.

***

– Орочимару-сама, посмотрите. Я нашел совпадение.

Тихий голос Хируко заставил Сенсому повернуть голову. Сам подопечный ученика из-за этого вздрогнул – он все еще побаивался Математика Боя и его счетов с кланом Цубаки. Но Сенсома не собирался мстить Хируко за то, что когда-то сделали люди, которых он вообще не знал. Наверное, он и раньше не стал бы, просто при их первой встрече принадлежность молодого человека к роду давних врагов немного… сбила с толку.

Настолько же сбитым с толку выглядел и сам Хируко, и Орочимару, проверивший его результаты. И даже Сенсома вежливо вскинул брови, готовясь к какой-нибудь удивительной правде. Одна лишь Омо сонно клевала носом у его левого рукава, хотя именно ее информация из исследований Хируко и Орочимару касалась в первую очередь.

Справа тихо выдохнули. Конечно, задумавшись о внучке, совсем забыл о секретарше. А вымученная долгими спорами с Ловеном, Сашими, тем временем, спала на его правом плече.

– Это интересно, – вынес вердикт Орочимару и, прищурившись, посмотрел на Омо. – И может быть ответом.

– Излагай, – коротко потребовал Сенсома, но решил добавить, спустя мгновение. – И да – был бы здесь Джирайя, он бы попросил не быть занудой.

– Но его здесь нет, – фирменно оскалился Ясягоро и сел напротив. – Итак, что мы знали до этого: Омо-чан – эксперимент по искусственному воссозданию Стихии Льда у шиноби. Эксперимент, который я бы удачным не назвал. Все ее техники имеют эффект гигантизма – это и хорошо и плохо одновременно, но что действительно плохо – переохлаждение чакры, которое, если с ним ничего не сделать, убьет ее через несколько лет.

– Я не дам ее чакре охлаждаться, – негромко произнес Исобу внутри. – Можете на меня положиться.

Сенсома продублировал его слова.

– Да, пока вы с Исобу рядом, девочка в безопасности, – кивнул Орочимару. – Но это – все равно дефект. Итак, эксперимент не завершен. Но вот в чем подвох – если Омо-чан не является первым относительно удачным экспериментом, то мы бы уже слышали об этом. Считающаяся сильнейшей Стихия – громкий крик для всех ищущих. Но ничего нет. Значит – Омо-чан первая. Дефективная, но первая из всех… кто был до нее.

– Ее номер – семьсот двадцать второй, – напомнил Сенсома. – Их были сотни.

– Не исключаю, но и не подтверждаю, – ученик развел руками. – В экспериментах, особенно масштабных, у всех все по разному. Будем считать так. И если мы будем так делать, то напрашивается вопрос – что в Омо-чан такого уникального? Почему из сотен детей она – единственный, хоть как-то удавшийся, пользователь Льда?

– Я не знаю, и поэтому пришел к тебе, – отмахнулся от пустых догадок Сенсома. – И ты что-то нашел, верно?

– Пока что еще не факт, но все прояснится довольно быстро, – пожал плечами Орочимару и с интересом заглянул в лицо учителя. – Сенсома-сенсей, Хируко нашел в ней уникальную частицу ДНК. Настолько уникальную, что встречалась подобная нам только у одного человека. Из ныне живущих, конечно. И эта частица принадлежит…

Он подобрался, будто змея перед броском на охоте, и его глаза ярко блеснули.

– Цунаде Сенджу.

Два слова и один человек. Сенсома, глядя за реакциями ученика, уже было приготовился к… чему-то совершенно грандиозному. По крайней мере, для себя он решил, что не удивится, даже если Омо окажется дальней родственницей Рикудо, или (не дай Ками) дочкой Джирайи.

Но все оказалось чуточку банальнее. Но не менее интересно.

– Ого, – только и сказал перерожденный, чувствуя, как проснулась Сашими. – Это действительно занятно.

– И никакой большой тайны? – разочаровался Орочимару, видя, что учитель совершенно спокоен. – Вы ни о чем не знаете?

– Вообще-то знаю, – Сенсома пожал плечами и улыбнулся в бороду. – Но это не та тайна, которой ты ищешь. Все куда интереснее и бесполезнее. И не сверкай глазами, шантажист, Цунаде здесь совершенно ни при чем.

– И что же тогда? – не выдержал Хируко, но тут же смутился. – Простите…

– Прощаю. И ты меня прости, юноша, но тайна, которую я сейчас озвучу, довольно важна. Я мало тебя знаю, так что спрошу ученика – он может слушать?

– Пусть, – ответил Орочимару. – От Хируко и Майко я тайн не держу. И не нужно усмехаться.

Сенсома все же позволил губам изогнуться и пригладил волосы Омо.

– Ладно, тогда я начну. Сашими, не притворяйся спящей на моем плече и послушай. Тебе это тоже будет полезно. Все дело в том, что родителями Омо-чан были члены клана Сенджу.

– Как это? – тут же вскочила Узумаки. – Но ведь клана давно не существует!

Сенсома не стал даже пытаться высказать порицание ее плохой актерской игре и быстрой смене масок.

– Клан Сенджу был уничтожен почти тридцать пять лет назад, – задумчиво произнес Орочимару, почесывая подбородок. – И Омо-чан не выглядит взрослой. И не только не выглядит. Она – ребенок. Десять полных лет. Значит, ее родители…

– Ну, не оба родителя, возможно, – усмехнулся Сенсома, подняв руку. – Один из. И ты ошибся в первом предложении, ученик. Клан Сенджу оказался почти уничтожен. Я был там. Я помню. Все взрослые Сенджу принесли себя в жертву на Первой Мировой Войне. Но ведь были еще и дети.

Стало тихо. Тихо настолько, что будь они хоть где-нибудь, помимо глубоких лабораторий Орочимару, и можно было бы услышать посторонние звуки. Но Ясягоро любил тишину и полумрак, а потому их разговор проходил в совершенно приватной обстановке. И так Сенсома понял, что его никто уже не перебьет. Все затаили дыхание.

– На самом деле, это было почти очевидно, но людская молва прячет куда лучше любых техник, – Сенсома шумно выдохнул. – Тобирама-сенсей был мастером таких дел… И его мастерство перенял Хирузен. Когда Первая Мировая Война заканчивалась, всем сторонам конфликта было понятно – Коноха падет. И тогда ее Хокаге придумал выход. Единственный из возможных. Отдать врагам то, чего они хотели, а взамен отобрать у них все остальное. Великие Противники боялись клана Сенджу, и вся эта война, по сути, началась из-за могущества клана-основателя Конохи. И Тобирама Сенджу уничтожил свой собственный клан. Разом. А потом сделал его оружием и победил врага. Так гласит история, и она верна.

Сенсома внимательно посмотрел в глаза ученику.

– Только вот, история умалчивает о детях. Разные люди делали разные догадки, но большинству было неинтересно. И о детях клана Сенджу, ритуального самоубийства которых никто не видел, все забыли. Все, кроме нас – тех, кто принял бразды правления селением после Тобирамы-сенсея. В основном, конечно, этим занимался Хирузен. Я был директором Академии… А дети клана Сенджу терялись в мире. Одинокие, безликие и бесклановые. Сарутоби и Шимура отлично потрудились – даже сами дети не смогли бы выдать себя, если бы захотели. И таким образом клан Сенджу оказался окончательно уничтожен, ведь без детей не будет и будущего. Осталась Цунаде, но только лишь как символ.

Сашими и Хируко выглядели откровенно ошарашенными услышанной информацией. Орочимару задумался. Если оценивать трезво, то в существовании в современности клана Сенджу не было ничего невозможного, или, хотя бы, удивительного – то, что говорил Сенсома, было логичным. Но действительно тяжело принимать тот факт, что логика когда-то была запросто отброшена только потому, что «все так говорят».

Клан Сенджу уничтожен – все так говорят. Все говорят, что его больше нет. Все говорят лишь о последней химе – Цунаде Сенджу. Все говорят, что Цунаде даже близко не стоит со своим дедом. Все говорят…

– Гены клана Сенджу устойчивы к мутациям, – вынес вердикт Орочимару. – Причем мутациям искусственным, а не природным – это отличает их от Цубаки. Хотя и с Цубаки можно было бы что-нибудь придумать… Но клана больше нет. И Сенджу нет. Так все говорят.

– Не исключено, что ученые Снега и сами не знали о секрете девочки, – предположил Хируко. – Это многое объясняет.

– Как минимум то, почему она была единственной, – кивнул Ясягоро. – Не думаю, что она осталась последней из всех потомков. Есть еще. И если их не нашли, значит просто не искали. Осколки Первой Мировой Войны. Семена возможностей…

– Твои глаза загорелись, ученик, – усмехнулся Сенсома и поднялся. – Но не забывай о манерах. В первую очередь они – люди.

– Я всегда помню этот урок, сенсей, – оскалился в ответ Змей, тоже вставая. – Благодарю вас. Я пришлю вам точные данные в течение трех дней. И корректировки для работы Исобу-сана.

– Спасибо, – кивнул ему Сенсома.

И он даже не знал, как много идей и мыслей породил в голове Ясягоро своим рассказом. А Орочимару знал. Знал и понимал – спать ему в ближайшие недели не придется…

***

– Тучи сгущаются, Хирузен, – выдохнул Данзо из самого темного угла. – С каждой минутой.

Словно вторя его словам, воздух проломил раскат грома, хотя блеска молнии из кабинета Хокаге видно не было. Но два шиноби высочайшего уровня даже не обратили на эффектность этого момента какого-либо внимания. Сейчас всё их естество было сфокусировано на одной задаче, от которой ветвились дороги к тысячам других.

– Страна Молнии, – Сарутоби пыхнул трубкой и недвусмысленно посмотрел на дождь за окном. – Готова с нами сотрудничать. И с Ветром у нас договоренности есть. Цучикаге тоже стал… смирнее.

– Потому что вернулся Сенсома, – голос Данзо ничего не выражал. – А Ооноки боится Сенсому.

Ему нравилось вот так прямо говорить о вещах, которые принято оглашать почти стыдливо. Шимуру забавляла сама ситуация, при которой это становилось возможным. Великая Страна Огня радуется нерешительности Великой Страны Земли. А нерешительность та вызвана лишь тем, что на радарах слегка засветился всего лишь один старик-затворник.

Бред, если подумать, и правда, если посмотреть.

– Да, – недовольно выдохнул дым Хокаге. – Боится. И правильно делает. И Вода нас теперь уважает. Война окончена.

– Хорошее время, чтобы передать власть, – Данзо кивнул. – И твой последний прокол с Лисом… не только твой, успокойся. В том и дело. Вы упустили Биджу вдвоем. Теперь, если все грамотно обыграть, мы сможем презентовать Четвертого Хокаге новым поколением. Поколением, которое еще не совершило наших ошибок. Не только твои позиции – позиции Сенсомы тоже пошатнулись после того провала. Это удачно.

– Тебя там не было, – отмахнулся Сарутоби. – И ты ничего не знаешь.

– Я знаю людей, – не согласился Шимура. – И знаю, что они скажут. А как они скажут, так все и будет. Политика, старый друг. Твой, между прочим, конек.

– Пора с него слезать, – Хирузен огладил подлокотник. – Устал я тут… Займусь воспитанием молодежи, наверное. Как Нана, кстати?

– Твоя дочь в порядке, – Данзо нахмурился и отмахнулся от дальнейших подробностей рукой. – Не переводи тему, вернись к выборам. Это ведь твоя идея – позволить выбирать другим. Или создать у них иллюзию этого выбора.

– Порой иллюзия куда безопаснее яви, – заметил Хирузен и тут же припечатал. – Орочимару.

– Дан, – не согласился Шимура.

Двое старых друзей вперились в глаза друг друга, и во взгляде каждого читалось непримиримое желание победить. И дело было не в том, что один хотел поставить на высокий пост своего фаворита – как раз наоборот.

Сарутоби назвал Орочимару, потому что знал, как много значит Ясягоро для Данзо. Шимура буквально боеспособен только благодаря исследованиям и экспериментам Змея. Ко всему, Данзо просто обожает холодный расчет, коим часто руководствуется Ясягоро. Для Шимуры он – идеальный кандидат в правители. И это если не считать личной силы.

Данзо же знал, как сильно дорожит своим самым талантливым учеником Хирузен. Като Дан справедливо был признан одним из величайших гениев своего поколения. Благодаря своим уникальным техникам и гибкому разуму он был поистине могучим шиноби. Но больше о нем говорили его личные, небоевые, качества. Порядочность, честность, самоотверженность – Като будто бы вобрал в себя все светлые мечты Хаширамы и Хирузена об идеальном Хокаге. Да и с политической точки зрения муж химе Сенджу был на высоте.

И именно поэтому ни один не хотел уступать. Если даст слабину нарочно, это может навредить всем. Это не глупый спор двух стариков, это – та самая политика.

Поэтому они сдались одновременно.

– Дан был в плену, – признал минус Данзо. – Его сила под сомнением.

– Зато он куда лучше даже нас с тобой знает Молнию, – возразил ему Хокаге. – С которой у нас вырисовывается дружба. Да и новый Райкаге его знает так же хорошо, как плохо он знает Орочимару.

– И Дан – любимец народа, в отличие от Ясягоро, – кивнул на это Шимура. – Но Орочимару сейчас точно сильнейший. И опытнейший. Напоминает мне тебя в лучшие годы.

– Но у меня был Сенсома, – усмехнулся Хирузен. – А у Орочимару есть только его амбиции. Может быть, это даже неплохо? Коноху ждут чудные времена, если он примерит шляпу.

Спорщики вновь скрестили взгляды и тепло улыбнулись.

– Ничья, – одновременно признали они.

– Тогда все решит Совет, – подытожил Данзо, вставая.

– И граждане, – добавил непреклонно Хирузен.

– И они…

Таковы были правила этой игры. Политика, в которой Третий Хокаге решил испытать нечто новое. Выберет ли народ и Совет идеального правителя? Смогут ли люди решить, кто поведет их лучше других?

Все это не важно, если сохранится факт самого голосования. Два кандидата, и оба – идеальны. Как бы не сложились выборы, они не решают ровным счетом ничего, кроме уровня поддержки избранника народом. Заставить кого-то полюбить кандидата не мог даже сам Данзо, но зачем это делать, если люди сами захотят кого-либо полюбить? Просто нужно создать им условия.

И выборы будут идеальными. Ровно до тех пор, пока сами кандидаты играют по правилам. А они будут.

Или нет?

Комментарий к Тайна давно минувших дней

держите

Здесь был Бета.

========== Предвыборная кампания ==========

Комментарий к Предвыборная кампания

Нате. Держите -_-

– Озин-сан, – улыбнулся во весь рот Орочимару, встречая старого знакомого у порога. – Чем я обязан?..

– Теперь меня зовут Кизаши, – ответил мужчина, слегка нахмурившись. – Не забывай.

– Прошу прощения, – признал вину Ясягоро и прошелся взглядом по волосам. – Пигмент прижился, я рад. Если честно, не думал, что ваша кровь примет мой маленький фокус.

Кизаши поморщился почти показательно. Когда он решил для себя измениться, первым, к кому он пришел, был как раз таки Орочимару. Пускай и ученик ненавистного (на тот момент) Сенсомы, но Ясягоро не любил болтать, любил делать, и делал именно в той сфере, в которую и полез тогдашний Озин. Полное изменение. Абсолютное.

И им удалось. Походка, характер, практически новая личность – и это, как оказалось, даже не самое сложное, что пришлось сделать для того, чтобы стать «другим человеком». Гораздо тяжелее члену клана Цубаки дались внешние изменения, из-за его генов. По этой причине от пластических операций отказались, ограничившись сменой прически, цвета волос и общим имиджем. Как и было сказано – удалось.

Но вспоминать об этом крайне не хотелось. Но приходилось.

– Я здесь именно из-за моей крови, – выдохнул Кизаши недовольно. – Хочу, чтобы ты кое-что проверил.

Орочимару вежливо вскинул брови и показательно посмотрел на небо. На ночное небо. Кизаши выловил его на пороге дома опасно близко к полуночи. Опасно потому, что в доме его ждет волчица-жена, и если Змей не явится под ее взор ко времени, то потом всех в радиусе ее действия ждет хорошая взбучка.

И ему достанется в первую очередь.

– Кизаши-сан, поздно, – все же сделал попытку откреститься Ясягоро. – Приходите завтра. Можете рано утром. Я сделаю все тесты.

– Я же знаю, что тебе не нужен сон, – раздраженно повел плечом бывший Цубаки. – Дело срочное!

Вся вежливость Орочимару моментально умножилась в сто раз. И теперь его тон и змеиный взгляд стали куда более неприятными, чем обычно:

– Меня ждет супруга, Кизаши-сан. Ничем не могу вам помочь.

– Ладно, – тяжело выдохнул Кизаши. – Прости. Просто сейчас я и сам на нервах из-за всего этого. Понимаешь, я… стал отцом.

– Неожиданно, – оценил Орочимару. – Вот так сразу?

– Я же не буду об этом кричать на каждом углу? – тут же окрысился Кизаши, но сумел успокоиться до настоящей грубости. – Вам, действующим шиноби, вообще плевать на все и всех. А я – семьянин. Неважно. Тебя это не касается. Но ты можешь мне помочь. Ей помочь…

– Ей?

– Моя дочка, – Кизаши поднял на Орочимару свои решительные глаза. – Сакура.

Майко отпустила его, конечно. Орочимару даже не сомневался в том, что она так сделает.

Просьба Озина, теперь зовущего себя Кизаши, была довольно очевидной. Бывший Цубаки в былые годы был бесплоден из-за ужасной болезни, охватывающей все его нутро. Но он излечился, так что удивляться его дочери в таком возрасте не стоило. Однако стоило опасаться – что может твориться с генами его ребенка? Потому как дети клана Цубаки – клубки неразгаданных тайн.

Ну, это сам Кизаши опасался, а вот Орочимару шел к нему домой с ясным желанием удовлетворить свое любопытство. Хотелось бы, конечно, запереться в лаборатории с ребенком на несколько суток, но Ясягоро знал, как отнесется к такому его желанию бывший шиноби уровня Каге, сражавшийся, когда-то, плечом плечу с самыми великими шиноби в истории.

В общем – шли они молча.

Мебуки Харуно встретила мужа и бледнокожего шиноби спокойно. Она ждала их. Более того, Орочимару был предложен поздний ужин, да и вообще недавно родившая женщина вела себя куда как спокойнее, сдержаннее и вежливее своего мужа. И ее можно было понять – к ее дочери пришел врач, только и всего.

И Кизаши можно было понять – его дочь может оказаться вообще чем угодно. Что с его нелюбовью к шиноби – катастрофа.

Осмотр не занял много времени. Грубо говоря, Орочимару сам по себе был ходячей лабораторией, используя к месту и не к месту фуиндзюцу и свои Призывы змей. Среди его уникальных питомцев были и такие, что могли по одной капле крови рассказать о человеке все, вплоть до пристрастий к еде.

Но юная Сакура пока не имела таковых, так что рассказывали они про нее другое. Вес, рост, здоровье. Будущие вес, рост и здоровье. Гораздо более будущие. Чакра. Способности. Особенности. Ребенку было около месяца, и по нему уже можно было очень многое сказать.

Но ничего любопытного, увы. Что, как для потомка Цубаки…

– О-кх-хм-кхах-м-м! – поразился, а потом зашелся в жутком кашле ученый, почти закончив обследование. – Ох-х-х…

– Что случилось?! – тут же подорвался Кизаши. – Эй, ты в порядке?! Что ты увидел?! Что с ней?!

– Не беспокойтесь, – сипло ответил Орочимару и помахал рукой. – С ней все в порядке. Нашел одну болячку, выпишу лекарство – будете давать ей каждый день на протяжении четырех лет. Потом пройдет. И так прошло бы, но я просто упреждаю будущие проблемы. Что до геномов и мутаций – все чисто. С ней все будет хорошо. Хотя чакропотенциал очень низкий.

– Слава Ками, – обрадовалась Мебуки, тоже напряженно следившая за манипуляциями «доктора». – Все хорошо.

– Да, – все еще подозрительно потянул Кизаши, но ничего не добавил.

А у Орочимару весь остаток ночи горели глаза. Горели огнем настоящего плута, потому что сегодня ночью он стал свидетелем возрождения настоящей легенды.

***

Цунаде устало выдохнула и постучала в дверь. Поежилась – здесь и сейчас женщина чувствовала себя чрезвычайно неуютно, особенно если добавить к «сейчас» и «здесь» пункт – «с ним».

Подле стоял один из джонинов-подчиненных Като. Стоял и не двигался. Не моргал. Даже не дышал. И Цунаде казалось, будто марионетка делает это специально.

Вопреки опасениям, стучаться в огромный особняк второй раз не пришлось. Это несколько удивляло, потому что Цунаде знала – в доме нет никого, кроме самих хозяев, а их возраст как раз и не располагает к чуткому слуху посреди глубокой ночи. Тем не менее, дверь перед последней из Сенджу открылась довольно быстро, и встречающая ее хозяйка не выглядела заспанной.

– Цунаде, – Кохару, в девичестве Утатане, вопросительно приподняла бровь. – Какими судьбами?

– Я хочу поговорить, Советница, – чуть виновато улыбнулась Сенджу. – Прошу прощения за вторжение в столь поздний час.

– Ничего, – взгляд пожилых глаз махнул по джонину-сопровождающему. – Подобного можно было ожидать. Прошу вас, проходите.

Госпожа Митокадо провела поздних гостей в приемный зал, где уже сидел глава семьи. Хомура Митокадо довольствовался полумраком, даруемым общими достижениями ночи и светом камина, читая книгу. Его способности шиноби позволяли не заботиться об остроте зрения даже в почтенные пять десятков лет.

Когда Цунаде и джонин вошли в помещение, Советник поднял голову и исказил губы в вежливой приветственной улыбке.

– Цунаде-сан, Кошинори-сан, прошу вас, будьте моими гостями, – произнес он, ничуть не удивившись их визиту.

– Благодарю, – кивнул джонин, и Цунаде повторила его фразу. – Рад вас видеть в… добром здравии.

– Что ему станется? – притворно вздохнула Кохару. – Разве что с Данзо повздорит. Правду говорят – первые сорок лет жизни мальчишки являются детством. За ними приходит юношество…

– Понимаю вас, – вежливо улыбнулась Цунаде, садясь на кресло, подле женщины.

– Да уж, – крякнула Митокадо, недовольно скользнув по телохранителю Сенджу. – Твой, я вижу, совсем избаловался. Посылает красавицу-жену ночью в сопровождении джонина ради своих дел. Видит Ками, такое поведение больше подходит дельцу и торговцу, нежели Хокаге. Я почти разочарована…

– Со мной все в порядке, не стоит волноваться, – поспешила заверить ее Сенджу. – А Като… вы же понимаете, что кандидату не стоит видеться с членами Совета перед самыми выборами. Это могут неправильно понять.

– Могут. И поймут, – Кохару скосила взгляд на мужа. – Слышишь? Дан имеет сказать нам что-то.

– Я знаю, – прошелестел спокойный Хомура, вновь обменявшись с марионеткой-Кошинори понимающими взглядами. – Нам многие имеют, что сказать. Вопрос лишь в том, будем ли мы слушать. А если будем – как воспримем.

– Все верно, – кивнула Цунаде. – И поскольку вы уже меня слушаете, воспринимайте. Госпожа Митокадо, мой муж уверен, что раскрыл тайну контролера.

Ее резкий тон и стальной взгляд сбили Кохару с толку, причем столь сильно, что она не нашлась, что ответить, целую минуту. И еще больше подливала масла в огонь одна странность – муж не выглядел удивленным, хотя за годы совместной жизни Кохару научилась различать даже самое малое проявление его эмоций. И сейчас он их совсем не проявлял, превратив свое лицо в маску.

Как опытный политик, конечно же, Хомура умел делать это легко и непринужденно, но причины, по которым он вдруг решил поиграть в статую, были скрыты от его жены чуть больше, чем полностью. И это было странно. И это тоже заставляло молчать.

А еще было странно, что Цунаде Сенджу пришла с этими словами именно к ним. Хотя, если подумать, это было как-то даже закономерно.

– Это громкое заявление. Особенно в этих стенах, – все же произнесла Советница, после раздумья. – И в этой компании. Другими словами, Като сейчас говорит твоими устами. И говорит он не как шиноби Страны Огня, но как кандидат на пост Хокаге. Девочка моя, ты понимаешь, чем это пахнет?

– Обвинениями, – тут же припечатал Хомура спокойным голосом. – Като Дан, похоже, обвиняет своего соперника. Хочет доказать, что Орочимару Ясягоро – тот самый контролер.

Его супруга нахмурилась, но смолчала. Муж взял слово, и жене негоже его перебивать. Особенно тогда, когда он произносит вслух ее мысли. Это был жесткий ход, но по лицу Цунаде Кохару поняла, что они избрали верную тактику. Принцесса Сенджу сидела перед ними, гордо выпрямив спину, и не показывала ни малейших признаков волнения.

Она не боялась своих обвинений и знала, как звучат ее слова. Она поддерживала мужа, и ей было все равно на результат разговора.

Либо же этот результат был ею предрешен.

– Я сказала лишь то, что вы услышали. И могу сказать больше, если вы мне дадите, – Цунаде неспешно повела плечами. – У нас есть факты.

– Факты, это еще не доказательства, – ответила Кохару. – Хотя и они небесполезны. Но нет. Ты сказала нам, и я говорю: «Нет». Я не буду слушать обвинения, когда обвиняющий и обвиняемый даже не слышат разговора. И это – мое слово. Если вы хотите разбирательств, то собирайте суд. Суд, а не Совет. Мы с моим дорогим супругом представляем власть, но не пользуемся ей направо и налево. Это – оскорбление, девочка, и тебе везет, что его нанесла не ты, а твой муж. И даже не думай о взятке.

– Взятки не будет, – произнес Хомура, вставая. – Я услышал все, что было нужно. На самом деле даже жаль. Я собирался оставить тебя, старуха.

– Хому… – развернулась к нему жена.

Но договорить не успела. Тело Кошинори осветилось голубым, а после его душа грубо ворвалась в тело госпожи Митокадо. Ее супруг смотрел на то, как жена корчится в муках боли физической и душевной, со спокойным безразличием. И не потому, что разлюбил ее, а потому, что сам же делал это с ней.

Занявший тело клон-Шоурай посмотрел на своего коллегу.

– Глупая, ненужная смерть, – он привык говорить сам с собой. – Только занимает мой ресурс.

– Без Кохару Митокадо обвинения не пройдут, – ответила ему Цунаде. – Мы знаем это. Все идет как надо.

– Да, – подумав, ответил уже Хомура. – Теперь даже Математик Боя не остановит нас.

***

Сенсома придирчиво осмотрел свою одежду и остался доволен. Прочистив горло, он постучал.

– Не заперто, – донесся до него недовольный голос сына.

Перерожденный вошел. Шиццу с Сануми посмотрели на него, и во взглядах их читалась решимость. Это радовало – из глаз постепенно ушли недоверие, боязнь и даже ненависть. Осталась лишь решимость. Та самая, что позволит им растопить лед и стать семьей. Настоящей семьей…

Они были одеты в непривычную форму, сделанную на заказ. Хирузен расстарался и не пожалел денег, выставив дело так, будто бы на выборах четвертого Хокаге окажутся даже послы целой Страны Ветра. С Расой уже все согласовали, и он был не против ровно настолько, насколько был не против сам Шиццу. А у Акасуны не было выбора, если только он не хотел и дальше сидеть в яме ненависти к собственному отцу.