Текст книги "Snowbound (ЛП)"

Автор книги: KreweOfImp

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

Узор плитки отпечатался на коже, но Дин этого не замечал, как не замечал воду, смешивающуюся со слезами. На коленях, почти вдвое согнувшись, в агонии, слишком сильной, чтобы быть физической, содрогаясь всем телом от собственных рыданий, придавленный тяжестью правды, которую так старался не видеть, правды о себе и своем месте в мире.

– Дин? Ты там даже дольше, чем Сэм, – голос исходил из коридора. О господи, Дин не мог позволить Касу увидеть его таким, не мог вообще позволить Касу увидеть его, у него не было права ожидать этого. Он должен был встать, должен был собраться, нацепить маску, улыбнуться, но ноги не слушались, ничего не слушалось, и рыдания были такими сильными, что он даже ничего не видел, и его мысли без остановки перечисляли ему каждый грех, каждую неудачу, каждую ошибку… А потом было уже слишком поздно, и голос ангела изменился, в нем появился ужас, должно быть, от отвращения, потому что Дин не мог вызывать ничего другого.

– Дин, о Отец, нет, – и затем холодные руки обхватили его лицо, сжали плечи, прижали его к невероятно твердой, так хорошо знакомой груди. Кас промок, вода стекала с него, впитываясь в штаны и толстовку, но ангела это вроде бы не заботило. Дин позволил этому случиться, позволил прижать себя к груди, усадить к Касу на колени, держать, как ребенка, как какую-то драгоценность… Но это не было правдой, ничего из этого не было правдой, он не заслуживал ничего, что предлагали сильные руки Каса, но был слишком слаб, чтобы сделать то, что должен был – отстраниться. Слишком слаб, чтобы отвергнуть предложение комфорта, даже если он был целиком и полностью недостоин его. Мысли Дина по-прежнему бесконтрольно бились, угрожая утопить его в ненависти.

Секундой спустя Кас немного отклонился, и Дин знал, он знал, что потом Кас оттолкнет его, оставит на холодном кафельном полу, не в силах смотреть на охотника, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к нему.

Но этого не произошло. Вместо этого Кас по какой-то причине начал бороться с собственной толстовкой. Он быстро снял её и отбросил в сторону, а потом притянул Дина обратно. Это успокоило Винчестера ровно настолько, что он смог воспринять происходящее. Раздавшийся голос был не испуганным криком осознания, а громоподобной командой, от которой грудь, к которой прижимался Дин, завибрировала:

– Дин Винчестер! Прекрати!

Дин застыл, его тело и мысли замерли, не в силах ослушаться мощного приказа.

Он испуганно дышал, тело всё еще неконтролируемо содрогалось, всхлипы и поток самообвинений так и не сошли на нет. Дин не знал, говорил ли Кас что-то раньше, это было вполне возможно, ведь охотник так глубоко ушел в себя, что вряд ли бы заметил. Возможно, Дин тоже говорил (рыдал), озвучивая некоторые мысли, приходящие ему в голову, или же Кас просто настолько хорошо знал Дина, что понимал, что именно происходит. Каждое его слово было опровержением мыслей Винчестера:

– Ты выслушаешь меня, Дин Винчестер, и выслушаешь хорошо. Ты не сломан. Ты не испорчен. Ты именно такой, каким должен быть. Ты создан по образу и подобию Бога, ты – святой. Ты – праведник. Ты – мой праведник. Ты мой, а я твой, и ты идеален, и тебя абсолютно достаточно. В тебе нет ничего неправильного. Ты не больной, ты не испорченный, ты – ни одна из тех вещей, которыми ты сейчас себя считаешь. В момент твоей слабости твоя ненависть к себе вышла из-под контроля. То, что происходит с тобой сейчас, очень далеко от правды. Это всё – ложь, и полностью моя вина. Я не должен был оставлять тебя одного. Я не должен был отсылать тебя в такое время, когда я столько взял у тебя. Я был глуп и небрежен с самым дорогим подарком, который я когда-либо получал, и сейчас я совершенно его недостоин.

Мозг Дина, конечно, работал не лучшим образом, но уловил слова Каса и запутался в формулировках. Дин испугался собственного голоса, хриплого, сдавленного, едва узнаваемого:

–…Подарком?

– С тобой, дурачок, идеальным, непохожим на других, дорогим созданием, – сказал Кас. В его голосе было так много нежности, так много обожания и других чувств: волнения, сожаления, успокоения. Руки, обнимающие Дина, сжались, прижимая его сильнее. Губы Каса прикоснулись ко лбу охотника, и через несколько секунд Дин понял, что Кас слегка раскачивается, прижимая его к груди, словно Дин действительно был таким хорошим, как говорил ангел. Мозг Дина, который, казалось, был оглушен приказом, отчаянно пытался вернуться в рабочий режим. К счастью, охотник двигался по нисходящей спирали, и чем больше Кас говорил, чем больше Дин слушал, тем больше ужасающий, неконтролируемый, всемогущий внутренний голос терял над ним власть. Его сердце все еще колотилось в груди, вместо вдохов и выдохов раздавались сдавленные всхлипы, а тело трясло, но он больше не тонул. Кас продолжал говорить, несмотря на стекающую по нему воду, и чем больше слов он произносил, тем больше Дин мог сфокусироваться на его голосе и тем лучше он себя чувствовал:

– Мой красивый мальчик, если бы мне предоставили выбор между тобой и моей благодатью, я бы в мгновение ока оказался без крыльев. Я без колебаний спустился за тобой в ад, и я сделал бы это снова, еще тысячу раз, без жалоб и остановок. Нет ничего, что я бы ни сделал, места, куда бы я ни отправился, сражения, в котором бы я не поучаствовал ради тебя. Как ты можешь даже сомневаться в том, что ты для меня всё? Как ты можешь сомневаться в том, насколько глубока и полна моя любовь? Если ты в какой-то момент чувствуешь себя меньше, чем обожаемым каждым атомом моего существа, значит, я не справился со своей самой главной задачей. То, что ты дал мне сегодня, твоё подчинение, принятие, боль и удовольствие, всё это прекрасно. Священно. В этом нет ничего неправильного или нечистого. Я дорожу этим намного больше, чем можно выразить при помощи нашего скудного языка. От тебя так много просили, и ты без колебаний отдавал всё без остатка. Ничего еще не было таким совершенным. Я люблю тебя, Дин Винчестер. Я буду любить тебя, пока вселенная не обратится в пыль, и даже после. Я буду любить тебя каждый день твоей жизни, и каждый момент после неё.

Воу. Это было просто… воу. Вес этих слов, их смысл окутал Дина, словно пригвоздил его к месту. Ангел Господень, старый как мир, так думал о нём, Дине Винчестере, и, слыша в его голосе неприкрытую искренность, нельзя было сомневаться в правдивости сказанного. Агония саб-дропа наконец-то начала ослаблять свою хватку. Впервые за, казалось, несколько часов Дин смог нормально вздохнуть.

Наконец его руки, до этого безвольно лежащие на коленях, потянулись к Касу. В ту же секунду ангел помог ему, положив одну руку себе на плечо. Вторую Дин уже смог положить туда сам. Он отчаянно вцепился в ангела, уткнувшись лицом в его голую грудь и позволяя слезам взять верх. Да, он опять плакал, но это были другие слезы. Они очищали и исцеляли. Сила слов Каса, руки, крепко прижимающие его к себе, лелея и укачивая – всё это собирало его обратно, ставило каждый кусочек на своё место, склеивало все трещины. Кас мог сделать это, он знал, как, знал, что нужно делать, потому что уже делал это раньше. Он возродил Дина из пепла, пыли, ярости и агонии, поврежденного, но не сломанного, несовершенного, но целого. Он обещал Дину восстанавливать его каждый раз, когда это понадобится, мягко и нежно.

Дыхание Винчестера замедлилось, судороги прекратились. Он постепенно приходил в себя. Кас медленно встал, осторожно поддерживая Дина. Ноги охотника тряслись, но, к величайшему удивлению, все-таки могли держать его. Кас подвел Дина под струю воды. Однако ледяные пальцы, сжимавшие сердце Дина, разжались не из-за тепла, а из-за основательности и уверенности движений рук, прикасавшихся к нему. Кас мыл его не спеша, но тщательно, словно чувствуя, что ноги Дина перестанут держать его ровно в тот момент, когда выключится вода. В какой-то момент ангел, должно быть, снял штаны, потому что тело, прижимающееся к Дину, было нагим.

Руки Каса одновременно были везде, намыливая голову Дина, нанося на волосы кондиционер, а на кожу – гель для душа. Когда Дин был чистым и настолько усталым, что трясся, как ягненок, Кас выключил воду и повел охотника к полотенцу. Он бы не принял помощь, да и Дин не особо настаивал, позволяя вытереть себя и осторожно одеть в халат. Затем, вместо того, чтобы вывести Дина из комнаты, Кас просто взял его на руки, прижавшись щекой к еще мокрому затылку. Постель была застелена, а простыни, на которые Кас опустил Дина, оказались чистыми и свежими.

Им больше не нужны были слова. Кас сказал всё, что мог, и банальный разговор обесценил бы те глубокие, чувственные фразы. Аккуратно сняв с Дина халат, Кас дважды проверил, что дверь была заперта (по-видимому, он усвоил урок, хоть и немного поздно). Вернувшись, ангел мягко надавил Дину на плечи, предлагая ему лечь на спину.

Сев на кровать, Кас принялся за работу. Он начал с лица Дина, одним пальцем очертил его контур, провел по скуле, спустился к нижней губе, затем вернулся к носу. Прошелся по брови, пересек веко, едва ощутимо коснулся ресниц. Вскоре к этому путешествию присоединился второй палец. Ангел исследовал каждый сантиметр лица Дина, доказывая свои слова, подтверждая свою всеобъемлющую любовь.

На этом руки не остановились, а спустились ниже, прошлись по оставленному ими же отпечатку, соскользнули вниз по предплечью к кисти, на мгновение встретились с пальцами охотника. Затем – к груди, соединяя веснушки в одну ломаную линию (это раздражало Дина, но Кас просто обожал так делать).

В этих прикосновениях не было ничего сексуального. Кас ничего не просил, не ожидал какой-то реакции. Это, как понял Дин, был поступок, рожденный необходимостью исцелить глубокие раны, которые Дин сам себе нанес и в которых Кас всё равно обвинял себя. Тот, кто говорил о целительной силе прикосновений, явно был прав, потому что мягкие поглаживания рук действительно сшивали раны, а слова, произнесенные в душе, останавливали кровотечение.

Дин знал, что то, что Кас шептал, когда прижимал его к себе, было искренним. Он не сомневался в правдивости этих слов, или, по крайней мере, не сомневался, что Кас верил в то, что говорил. Но давление пальцев на бедренные кости, а потом чуть выше, в районе талии, помогло Дину понять это на каком-то другом уровне. Хотя прикосновения были легкими, они приносили с собой вес, имеющий мало общего с физикой. Эти пальцы словно шептали, что Дин не мог быть сломанным, изуродованным существом, которым себя считал. Он был кем-то ценным. Кем-то, кого можно было защищать, укачивать, ревностно охранять и обожать. И из-за того, что это было передано не словами, а прикосновениями, предательские возражения никак не могли овладеть Дином. Никакие слова не могли передать то, что Кас сейчас говорил ему.

Дин не мог сказать, как долго руки Каса скользили по его телу, да и не хотел знать. Должно быть, минуты или часы. В какой-то момент Кас мягко перевернул охотника на живот и продолжил, спускаясь от макушки Дина, аккуратно касаясь ушей и шеи. Изменение его прикосновений – иногда пальцы, иногда вся ладонь – согревало. Сами по себе пальцы Каса были холодными, забирая излишнее тепло с разгоряченной душем кожи. Что-то внутри Дина нагревалось. Плавился лёд недоверия.

Чем дольше это продолжалось, тем спокойнее становился Дин. Остатки дрожи, от которой не спасла даже горячая вода, постепенно исчезли. Наконец последние физические признаки саб-дропа пропали, и Дин понял, что за теми словами, которыми он осыпал себя, скрывались боль и ненависть, сейчас уже отступившие в темноту.

Видимо, Кас каким-то образом почувствовал это. В тот момент, когда Дина наконец-то отпустило, всё напряжение разом вышло из ангела, словно лопнул воздушный шарик. Еще одно свидетельство того, насколько глубока их связь. Его мучения передавались и Касу. Его собственная боль такой же болью отзывалась в теле ангела. Дин понял это и мысленно пообещал себе держаться, чтобы не ранить его. Они были связаны, он и Кас, и Дин не мог рвать себя на части, не насилуя при этом самого дорогого ему человека. Дин считал себя расходным материалом, но не мог жертвовать Касом. Цена слишком высока. Дин знал, что если он действительно дорожит Касом так, как говорит, ему придется придумать способ, как не изводить себя.

Когда Дин наконец расслабился и успокоился, Кас закончил свое путешествие по его телу. Он лёг, прижался к Дину, обнял его, позволил охотнику уткнуться головой себе в плечо. Всё было понятно без слов. Он не отпустит Дина. Не оставит его снова. Он будет держать его и охранять его всю ночь, а когда взойдет солнце, Кас будет смотреть на него с обожанием и любовью. Дин будет в безопасности, согретый и любимый.

Последнее, что Дин почувствовал, когда проваливался в сон, было легкое прикосновение пера. Теплые невидимые крылья накрыли его, защищая от всех врагов, от всего, что могло бы ранить его… даже от себя самого.

Комментарий к Была лишь кровь, но не поклон

Название главы – цитата из стихотворения Уильяма Хенли “Непокорённый” (“Invictus,” by William Ernest Henley).

Отрывок:

Жестокие тиски беды

Не выдавили даже стон.

Ответом на удар судьбы

Была лишь кровь, но не поклон.

========== Поворот ==========

Ничто так не заставляло Дина чувствовать себя любимым, как медленное пробуждение в тех же руках, что уложили его спать. Особенно учитывая, что ангелам, вообще-то, не нужен отдых. Кас лежал без сна, не отвлекаясь ни на книгу, ни на фильм, ни на что-либо другое, целиком и полностью сосредоточившись на Дине.

Винчестер всё еще лежал в объятиях ангела, уткнувшись ему в шею, и если бы не физиологические потребности, с радостью провел бы так весь день.

Издав звук, который, он мог поклясться, вовсе не должен был быть похож на мурлыканье, Дин на несколько секунд отодвинул вопли мочевого пузыря и желудка на задний план, крепче сжимая руки и плотнее прижимаясь к ангелу. Кас тепло улыбнулся:

– Доброе утро, Дин.

Охотник широко зевнул и опустил голову, прикасаясь губами к теплой коже ангела в бессловесном приветствии.

Кас остался неподвижным, позволяя Дину самому определить, каким будет их утро. Используя и человеческие, и ангельские чувства, он изучал охотника, пытаясь определить, действительно ли тот оправился после прошлой ночи. Отпуская Каса ровно настолько, чтобы потянуться, Дин сонным голосом сообщил:

– Я в порядке, детка. Правда. Я в норме.

Кас ответил парой нежных поцелуев. Чувствуя его беспокойство, Дин заверил ангела:

– Единственное, что мне нужно – туалет и миска хлопьев. Честно.

К счастью, ангел действительно поверил ему. Если бы не зов природы, Дин бы повис на Касе, как обезьянка, и проспал бы еще несколько часов. Улыбнувшись, он набросил халат и поднялся: на поиск нормальной одежды просто не было времени. Винчестер услышал, что Кас тоже встает, и, уже выйдя в коридор, уловил его слова:

– Пойду найду тебе хлопья. Буду ждать в библиотеке.

Кас явно считал, что саб-дроп больше не повторится: по крайней мере, иначе он бы не выпустил Дина из поля зрения. Отлично. Охотник крикнул через плечо:

– И не просто хлопья, а «Капитан Кранч»!

Когда Дин, умывшись, спустился в библиотеку, на столе уже стояла тарелка с залитыми молоком хлопьями. Каса нигде не было видно, но охотник был слишком занят своим любимым «Капитаном Кранчем», чтобы волноваться об этом. К тому времени, как Винчестер прикончил ровно половину хлопьев, загадка разрешилась сама собой. Кас и Сэм появились в дверном проеме. Судя по пропитанной потом одежде, Сэм снова как угорелый носился по коридорам бункера. Кас снова куда-то пропал, а Дин поприветствовал брата, не потрудившись прожевать хлопья. Сэм фыркнул:

– Господи, Дин, сбавь обороты, твоя тарелка не отрастит колеса и не уедет в закат.

Дин был слишком занят хлопьями, чтобы что-то ответить, поэтому просто показал брату один неприличный жест, для исполнения которого, к счастью, требовалась только одна рука (вторая была занята ложкой). Сэм засмеялся и хотел было ответить, но тут снова появился Кас, на этот раз – с коробкой деревянно-овсяно-картонной хрени, которая в теории была хлопьями и которую так любил Сэм. После того, как у Дина закончились «Фростед Флейкс» и он вынужден был попробовать это, охотник взял на себя смелость усомниться в принадлежности этого к хлопьям. В тот раз всё закончилось холодной и не очень свежей пиццей. Дин даже выслушал нытье Сэма по поводу бессмысленной траты его деревянного завтрака, лишь бы не доедать.

К тому моменту, когда Дин доел вторую порцию, всё его нёбо было исцарапано. Что ж, это один из минусов поедания хлопьев «Капитан Кранч», но оно всё равно того стоит, особенно когда хочется сделать перерыв после «Фростед Флейкс» и «Фрут Лупс». С удовлетворенным вздохом отодвинув тарелку, Дин взглянул на Сэма, который ел намного медленнее и, судя по всему, еще и умудрялся получать удовольствие. Наблюдая за ним с плохо скрытой гримасой отвращения, Дин заметил:

– Я все еще не уверен, что ты – сын нашего отца. Ни один уважающий себя Винчестер не стал бы добровольно есть это дерьмо.

Сэм недоверчиво фыркнул:

– Если ты действительно хочешь поговорить о самоуважении, то вспомни, что сам виновен по крайней мере в трех преступлениях против порядочности и пристойности, не говоря уже о…

Не желая мириться с такой несправедливостью, Дин перебил брата:

– Эй, тебя, вроде бы, не просили входить и…

– Дин, – мягко вклинился Кас, – не хочешь ли ты начать день с горячей ванны?

Это была самая очевидная попытка поменять тему, которую Дин только слышал, но раз уж это был именно Кас и раз уж его предложение звучало очешуенно, охотник не стал спорить:

– Да, звучит здорово, – улыбаясь, ответил он, позволяя Сэму вернуться к своей картонной еде.

Тот разошелся настолько, что пригрозил:

– Богом клянусь, если ты еще раз используешь мой гель для душа как пену для ванны, я смою все твои хлопья в унитаз.

– Это, – уверил его Дин, – совсем не то, о чем тебе следует беспокоиться. В тот раз я пах Шотландским горным озером или еще чем-то подобным недели три. То еще наказание. К тому же, Кас раздобыл мне нормальную пену для ванны, и…

– Время от времени, – перебил его Сэм, – я никак не могу поверить, что все эти годы даже не подозревал, что ты гей.

Дин уже слишком углубился в мысли о погружении в горячую пенную ванну, чтобы ответить Сэму. Кроме того, Кас научился отвечать на подобные выпады самостоятельно. Всего лишь взглядом ангел мог заставить Сэма чувствовать себя настолько виноватым, что тот был готов ползти в ближайший гей-бар и умолять о прощении любого представителя нетрадиционной сексуальной ориентации, которого только смог найти.

***

Вылезая из остывшей воды, Дин уже не в первый раз подумал о том, насколько сильно будет стебаться Сэм, если его брат купит несколько игрушек для ванной. Нельзя стать слишком взрослым для игры в кораблики! К тому же, в магазинах появилось столько игрушек, о которых лет тридцать назад нельзя было и мечтать. Впрочем, даже если бы они уже продавались, разницы бы не было, ведь Джон не был тем отцом, который покупает детям игрушки для купания.

Дин, между прочим, видел даже резиновую уточку, одетую в камуфляжную форму. На Амазоне. Когда искал там определенно не принадлежности для купания.

Наверное, лучше, – решил Дин, – подождать появления по-настоящему хороших рычагов давления на Сэма. Ему нужен был действительно серьезный повод для насмешек, чтобы отбиваться от шуток об игрушках для ванной. Хотя Винчестер мог бы просто пригрозить оставить в постели Сэма маленьких заводных тараканов. Брат бы тут же заткнулся.

Быстро вытеревшись, Дин выключил магнитофон (наверное, он – единственный человек на планете, который слушает Motörhead во время расслабляющей пенной ванны и называет группу успокаивающей). Он надел халат и бросил полотенце в корзину с грязным бельем, мысленно сделав пометку, что неплохо было бы заняться стиркой. Воздух в коридоре оказался прохладным, почти что холодным, так что Дин ринулся в свою комнату и сменил халат на чистые джинсы и футболку. Вишенкой на торте стали теплые шерстяные носки. Насколько Дин знал, в ближайшее время они никуда не собирались, так что надевать обувь просто не было необходимости. Дин мысленно сделал еще одну пометку – проверить прогноз погоды. На самом деле, особой надобности в этом не было: если бы на горизонте замаячила возможность скорого освобождения, Сэм бы уже громко возносил хвалу небесам.

Он не пытался быть тихим, спускаясь в библиотеку… по крайней мере, сначала. Просто шерстяные носки заглушали шаги, а бесшумно двигаться в джинсах и футболке Дин научился лет в шесть. Когда ты проводишь большую часть своей жизни, охотясь на монстров, которые, в свою очередь, охотятся на тебя, умение инстинктивно двигаться бесшумно так же важно, как способность с легкостью превращать кислород в углекислый газ.

Звук голосов Сэма и Каса был таким знакомым и родным, что Дин почти не прислушивался. Он с легкостью мог войти в библиотеку и перебить их.

Дин не мог сказать, что заставило его сначала замедлиться, а потом и вовсе остановиться. Он просто замер в метре от входа в библиотеку. Наклонив голову и заставив себя прислушаться к разговору, Винчестер всё же различил слова.

– …и не говорил этого, но ты просто не знаешь, насколько он должен открыться, – Дин не был уверен, о чем конкретно говорит Кас, потому что упустил начало предложения.

– Нет, не знаю, но ты тоже не должен ни к чему принуждать его, Кас. Да ладно, ты же должен знать, что он этого хочет, – в голосе Сэма сострадание смешивалось с усталостью, как будто охотник уже не в первый раз повторял одно и то же.

– Конечно, Сэм, но я также знаю, что Дин требует от себя совершенства, когда дает мне то, что, по его мнению, я хочу получить. И это не зависит от того, насколько тщательно я объясняю, что хочу только то, что он может мне дать, – серьезно ответил Кас.

Дин понял, что задержал дыхание, и очень медленно выдохнул, стараясь не нарушать тишину. Он машинально начал подслушивать разговор, явно не предназначенный для его ушей.

– Да, типичный Дин, – заметил Сэм со всей свойственной ему проницательностью, – Всегда пытается понять, что нужно людям, которых он любит, и дать это еще до того, как они сами поймут, что именно хотят. По сути, ты только что описал всё моё детство. За исключением этих ваших… кинков. Или, знаешь ли, секса, – Сэму даже удалось совладать со своим возмущением, видимо, из уважения к серьезности разговора.

– Именно. Чистая и искренняя самоотверженность – одно из лучших качеств Дина, – с готовностью согласился Кас. Дин почувствовал, что краснеет, – но учитывая, чем именно мы занимаемся, очень важно, чтобы он знал, насколько важны его собственные желания и нужды. Я в курсе, как это для него сложно, и должен стараться лучше чувствовать его… особенно когда я требую, чтобы он погрузился в то, что я ему приготовил, и полностью потерял себя.

– Ладно, – поспешно сказал Сэм, – нам не обязательно углубляться в детали. Я видел более чем достаточно, чтобы уловить суть. – Кас усмехнулся, и Сэм продолжил, – но ты действительно думаешь, что не чувствуешь его? Должен сказать, я никогда не встречал кого-то, кто так точно понимает другого человека, во всех смыслах – эмоционально, ментально, физически – как ты понимаешь Дина. Черт, Кас, мы с ним настолько близки, что практически зависимы друг от друга, – Кас кашлянул, – ладно, хорошо, мы действительно зависимы друг от друга, но о том, что происходит у него в душе, я всё равно знаю раз в десять меньше, чем ты.

Низкий звук, который издал Кас, должен был быть согласием, но прозвучал отчаянно. Дин услышал тихий шум – видимо, Сэм успокаивающе похлопал ангела по плечу, а потом снова начал говорить:

– Слушай, я знаю только то, что вижу, и, поверь мне, лучше бы я этого не видел.

– Сэм, ты должен знать, что…

– Заткнись, Кас, – перебил Сэм, – и слушай меня. Я знаю только то, что вижу, но и по этим взрывающим мозг и выжигающим глаза секундам я могу сказать, что никогда не видел Дина настолько доверяющим кому-то. Даже мне. Понимаешь? Он даже мне так не доверяет, хотя у меня совсем – даже больше, чем совсем – нет желания заняться с ним чем-то подоб… Не важно. Ты понял. Ты можешь связать моего брата так, что он не сможет пошевелиться, и вместо того, чтобы запаниковать, он расслабится. Слушай, всё, что я хочу сказать – ты всё делаешь правильно.

Дин был чертовски уверен, что сейчас расплавится от унижения. Он слушал, как его брат и парень – ладно, хорошо, можно назвать вещи своими именами, его доминант – обсуждали его сексуальную жизнь. И всё же, в каком-то плане Дин был благодарен Сэму за то, что тот дарит Касу уверенность. Если бы Дин сказал то же самое, Кас бы не поверил, но вот с Сэмом он вполне мог согласиться.

Потому что, конечно, всё сказанное было правдой, и чертов Сэм с его чертовой проницательностью еще не закончил:

– Я знаю Дина намного дольше, чем ты, так что поверь мне, несмотря на то, насколько он сломан, насколько облажался, – эй, Сэмми, какого черта, – он намного здоровее и ментально, и эмоционально, когда находится с тобой. Здоровее, чем когда-либо. И чем дольше вы, ребята, занимаетесь… всем тем, чем вы там занимаетесь, чем дальше вы заходите, тем проще ему становится мириться с реальностью. И это что-то да значит. И должно что-то значить для тебя.

– И значит, – ответил Кас ровно в ту секунду, кода Сэм замолчал, – и хотел бы я поверить тебе на слово, Сэм, но ты должен понять, что я не могу позволить себе роскошь просто думать, что я – лучшее для Дина. Не после того, в каком состоянии я нашел его вчера.

Дин практически слышал, как Сэм открыл рот, чтобы возразить, но Кас опередил его:

– Нет, слушай. Ты не видел его. Он был разбит. Из-за меня. Я разобрал его на части, да, пусть и с его согласия, но не справился со своим самым главным заданием – не смог собрать его обратно. Если я не могу справиться с таким простым, но в то же время жизненно необходимым действием, я недостоин Дина. Я не имею права требовать от него стать уязвимым, если не могу починить его броню.

На несколько минут Сэм замолчал, вероятно, обдумывая слова Каса:

– Я, конечно, не претендую на звание эксперта, но, насколько я знаю, проблема не в том, что ты оставил его уязвимым для какой-то внешней угрозы, а в том, что ваши занятия проливают свет на те… области души Дина, с которыми он не может справиться, да?

Теперь настал черед Каса молча обдумывать сказанное:

– Полагаю, это действительно можно описать таким образом.

– Возможно, тебе нужно не просто «починить его броню». Может быть, тебе нужно помочь ему найти в себе силы, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что он предпочитает в себе не замечать, или с тем, что ненавидит, или… Я не хочу сказать, что то, что он разваливается на части – это хорошо, но разве лучше просто продолжать так, просто позволить ему быть почти что сорокалетним мужчиной, отчаянно отрицающим то, что где-то глубоко в душе он всё же не может принять себя?

Вау. Тот обыденный тон, с которым Сэм сказал всю правду, заставил Дина задержать дыхание. Он прислонился к стене. Из-за слов Сэма голова шла кругом, и Винчестер практически пропустил ответ Каса.

– Нет, конечно нет, и я понимаю тебя, но… Есть безопасный, контролируемый способ помочь ему пройти через всё это, и вчера ночью я им не воспользовался.

– Возможно, ты действительно им не воспользовался. Но иногда ты наконец получаешь возможность построить что-то правильно, когда старый поврежденный фундамент сгорает дотла, и ты можешь просто начать всё сначала, – Дин был уверен, что здесь есть какой-то скрытый подтекст, но был не готов углубляться в философские дебри, да и Сэм еще не закончил, – я не предлагаю тебе терзать его ради забавы, просто говорю, что раз уж этих моментов не избежать, может, из них можно извлечь пользу. Я знаю, что это происходит не в первый раз, и знаю, что сейчас Дин раз в десять целее, чем тогда, когда вы двое просто бесконечно строили друг другу глазки, так и не делая первый шаг. Да. Может быть, моменты, когда он разваливается на части, и моменты, когда он становится здоровее, всё же взаимосвязаны?

В этот раз тишина затянулась. Дин пытался осмыслить хотя бы десять процентов услышанного. Он не мог отделаться от ощущения, что чувствовал бы себя намного лучше, проведя эти двадцать минут в ванной. Дин знал, что в одном Сэм прав – Кас ни в коем случае не вредит ему. И если ангел начал об этом волноваться, то Дину нужно лучше следить за тем, что тот в курсе, сколько хорошего он привносит в жизнь охотника.

Сэм, кажется, наконец достучался до Каса.

– Думаю, возможно, ты прав. Как говорит Дин, у тебя есть поразительная способность распознавать и понимать суть вещей.

– Уверен, что он выражается не так, но в любом случае спасибо.

– Именно, – согласился Кас, – он обычно расценивает твою наблюдательность скорее как неприятную особенность, нежели как дар, но в основном потому, что ты всегда понимаешь его, даже когда он этого не хочет.

Предатель, – подумал Дин.

– Думаешь, он там уже закончил? Я бы тоже принял душ. Кажется, я уже начинаю чувствовать, что попахиваю.

– Я не собирался тебе об этом говорить, – дружелюбно сказал Кас. Дин вошел в библиотеку и наклонился, быстро целуя ангела.

– То, что доктор прописал, – сказал он, радуясь тому, как беспечно прозвучал его голос, – Спасибо, Кас.

Кас легко поцеловал Дина в ответ, а Сэм так обыденно посмотрел на них, что Винчестер понял – парни вряд ли подозревают, что он подслушал их откровенный разговор.

– Надеюсь, ты оставил мне немного горячей воды, – вздохнул Сэм, – не говоря уже о геле для душа.

– Твоя чуть ли не идеально ухоженная голова может отдыхать спокойно. Там осталось много горячей воды и той пованивающей штуки, которая, как ты полагаешь, должна помочь тебе вымыться, – Дин сказал это, только чтобы позлить Сэма. Конечно, тот тут же потянулся рукой к волосам, чтобы поправить прическу, хотя и сам прекрасно знал, что недавно занимался спортом и уж никак не мог соревноваться с Рапунцель. Наклонившись к Касу, чтобы скрыть улыбку, Дин махнул брату рукой:

– Давай, выметайся отсюда, пока на твой запах не слетелись мухи.

Что-то – кажется, скомканная салфетка – врезалось Дину в затылок, а потом Сэм ушел. Несмотря на то, что Дин часто дразнил брата, он был должен Сэму, и было бы неплохо подумать, что хорошего для него можно сделать.

Кас поднял голову и тепло улыбнулся Дину. Охотник расплылся в ответной улыбке.

– Я подумал, – сказал Кас, убирая одну из рук Дина со спинки стула и касаясь тыльной стороны ладони губами, – мы могли бы разобраться с оставшейся после завтрака посудой, а затем ты бы, возможно, выбрал еще один фильм, необходимый для моего культурного просвещения.