Текст книги "Мятежная кровь (СИ)"
Автор книги: Клоденестра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Кристоф задыхался от ярости и наслаждения, неудержимо толкаясь в чувственное тело, и старался не замечать болезненных криков несчастного эльфа.
Почему-то эти крики не нравились ему, угнетали и нарушали получаемое удовольствие. Но он не останавливался и продолжал пылко рвать юношу, проникая на всю длину.
Вскоре он кончил, но тут же, яростно рыча, толкнулся снова и медленными ненасытными движениями воспламенился вновь, постепенно переходя на рваные агрессивные толчки.
Рафаэль перестал кричать и дергаться, боль затихла, сменившись каким-то вяжущим отупением; он лишь чувствовал, что его тело резко содрогается по мере того, как его пронзал Кристоф.
Мысли спутались, расплылись, сознание от боли угасало, но не уходило насовсем, заставляя чувствовать безумное душевное страдание и невыносимое омерзение. Он не чувствовал ненависти к Кристофу, но понимал одно: видеть этого вампира он больше не сможет.
После четвертого оргазма король, которого безмолвие Рафаэля угнетало еще больше, нежели крики, перевернул его на спину и снова яростно вошел, теперь уже глядя в глаза. На этот раз он входил в него медленно, неторопливо, упиваясь сладостным телом и как будто надеясь получить какую-то страсть в ответ.
Но юноша лежал с закрытыми глазами, и из-под его ресниц обильно стекали прозрачные слезы. Эти слезы разозлили Кристофа, он снова стал толкаться быстро и отчаянно, словно пытаясь отомстить за свое смятение и странные чувства к нему. Юноша только болезненно сжался и, открыв глаза, беззвучно зарыдал.
Кристоф бурно кончил и ощутил возникновение тугого узла, связавшего их на несколько долгих минут. Он наклонился и, тяжело дыша, внимательно взглянул на Рафаэля. Бедняга почти не дышал, глаза его были закрыты и непрестанно изливали соленую горечь.
Король вдруг понял, что не может видеть его таким. Несчастным, израненным, истерзанным…
Сам того не сознавая, он наклонил голову и начал слизывать мерцающие дорожки с холодных щек эльфа. Юноша не замечал этого; страдание сломило его, лишив последних сил. Он только ждал того момента, когда сможет осуществить замысел.
– Не плачь, – вдруг прохрипел вампир, исступленно целуя его в щеку, – не плачь… Я ненавижу твои слезы.
Он не отрывал от него безумного взгляда до тех пор, пока сцепка не прекратилась. А затем встал, торопливо оделся и снова, будто против воли, посмотрел на него.
Рафаэль лежал совершенно неподвижно, как будто у него не было сил пошевелиться. Странное чувство дернулось в грешном сердце вампира. Он подошел к несчастному эльфу и накрыл его одеялом.
Затем поспешно вышел из комнаты и бросился вон из замка. Стены вдруг показались ему слишком массивными, а потолки – низкими.
Что-то странное с ним происходило – это несомненно. Но пока еще он не вполне сознавал, что именно.
Рафаэль не заметил его поцелуев, не почувствовал, как он укрывал его одеялом. Он уже ничего не чувствовал; в голове его была только одна отчетливая мысль: замысел, сегодня же, ночью, непременно…
========== Глава 10. Безумие ==========
Леннар пришел в отчаяние. Бездушное холодное лицо Рафаэля, пустые равнодушные глаза явственно свидетельствовали о том, что его душевные силы иссякли. Эльф никогда не позволял страданиям одолевать его решимость и стремление к жизни. Сталкиваясь с испытаниями, он всячески старался выглядеть сильным, и его эмоции отчетливо проскальзывали в словах и движениях; теперь же он хранил суровое молчание, равнодушно смотрел в пустоту и, кажется, не замечал присутствия экрона.
Когда Леннар протянул ему стакан воды, юноша молча принял его и, не говоря ни слова, осушил до дна. Затем отвернулся к стене и тихим бездушным голосом промолвил:
– Оставь меня.
Горькое отчаяние охватило Леннара, когда он увидел своего господина безнадежно сломленным. В нем вспыхнула ярость, непреодолимое желание отправиться к королю и высказать ему все, что он о нем думал, но страх, что это навредит бедному эльфу, сдержал его.
Смутное сомнение терзало его душу, когда он покидал Рафаэля. Ему казалось, что он ни в коем случае не должен оставлять своего господина, и чувство это было настолько сильно, что он принял решение навестить его ночью, хотя это было запрещено этикетом и строго каралось по закону.
Оставшись в одиночестве, юноша продолжал тихо лежать, неотрывно глядя в стену напротив. Болезненная пустота царила в его сердце, вызывая странную колючую дрожь. Он испытывал отчаянное желание рыдать, кричать, рушить все вокруг, плакать и смеяться в одно и то же время, но вместо этого неподвижно лежал на кровати, вздрагивая от бурлящих внутри изнуряющих чувств.
Боль и пустота слились в жгучую ослепляющую смесь страдания и равнодушия. Казалось, стоит ему пошевелиться, и эмоции рванут наружу, разрывая его изнутри, словно ненужную бесполезную оболочку. Но холодная неподвижность угнетала еще сильнее; Рафаэль чувствовал, что если продолжит так лежать, страшная истерика все равно настигнет его, и тогда он непременно лишится здравого рассудка.
За окнами вскоре сгустилась тьма, суровая и мглистая, навевающая злые отчаянные мысли.
В конце концов, он начал медленно, контролируя каждое движение, подниматься с постели. По мере того, как он двигался, равнодушие трескалось, словно хрустальная чаша под напором сильного давления. Какое-то дикое безумное чувство вздымалось в его груди, и он едва удерживал его в пределах сознания. Желание рыдать усиливалось, и только упрямая мысль о давнем замысле придавала ему решимости.
Боль между ног вспыхнула, словно внезапная молния. Рафаэль согнулся, дыхание давалось ему с трудом, безумное чувство, словно прочная веревка, сдавливало грудную клетку.
Задыхаясь, он выпрямился и надел плащ. Одеваться по всем правилам этикета у него не было никакого желания.
Тупое безразличие снова пронзило его разум. Бессмысленно оглядываясь, он вышел из апартаментов и двинулся вперед по ярко освещенным роскошным коридорам.
Вдоль стен, на расстоянии тридцати метров друг от друга, стояли безмолвные Темные Рыцари. Все они видели Рафаэля, но не смели ни о чем спрашивать; однако, надо заметить, у каждого из них сложилось гнетущее впечатление, будто они повидали привидение.
У парадного входа, внизу лестницы, стоял герольд, вампир, должностью которого являлось контролировать все передвижения во дворце, а также за его пределами. Он с нескрываемым волнением глянул на эльфа:
– Ваше высочество?
– Мне нужен конь, – тихо сказал Рафаэль, – подготовьте мне Джэмела.
Вампир почувствовал, что с ним что-то не так, да и как это было не заметить, когда глаза Рафаэля, всегда такие живые, яркие и веселые, ровным счетом ничего не выражали?
– Ваше высочество, вы намерены отправиться на прогулку? Тогда я вызову нескольких придворных для сопровождения…
– Я поеду один, – почти неслышно сказал юноша.
– Но… уже поздняя ночь. За пределами замка опасно, ваше высочество. Говорят, посол из Норигарда намерен отомстить за проявленное… неуважение, и его слуги с копьями и мечами рыскают в Истарском лесу…
– Я поеду один! – неожиданно твердо сказал Рафаэль и поднял голову. – Подготовьте коня и не говорите никому о моем отъезде! Никому, вы слышите?
Вампир изумленно смотрел на него; он никогда не думал, что Рафаэль может говорить так яростно и грозно:
– Хорошо, ваше высочество. Как прикажете.
Примерно через час, оставив позади городские огни, Рафаэль мчался верхом к темному мареву великого леса. Звезды смутно мерцали, освещая маленькую тропу, ведущую к зловещим переплетениям деревьев. Равнодушие, царящее в его душе, вновь сменилось безумным исступлением.
Возникло отчаянное желание выдернуть ноги из стремян и спрыгнуть на всем скаку вниз, под копыта, почувствовать, как трещат, разламываясь, кости.
Боль между ног ни на секунду не оставляла его в покое, изнуряла и пожирала, усиливая дьявольское безумие, одолевшее его рассудок.
Деревья сомкнулись в вышине, сияние звезд исчезло, тонкие ветки задевали его руки и лицо, но он словно не замечал этого. Смутная тропинка, мелькающая в гуще листвы, освещенная скудными бликами в просветах древесных арок, гнала его вперед, заставляя сильнее подхлестывать коня.
Тьма сгущалась, словно огромная рука стискивала его в кулак. Ветер проникал в горло, заставляя задыхаться, но безумное упрямство продолжало руководить им, не допуская возможности повернуть назад.
Вскоре тропинка повела вверх, и Джэмел, громко фырча, стал продираться сквозь густые заросли, неся своего отчаянного, сломленного горем седока к его концу.
Вот они вырвались на равнину, огромную, словно целое море, ярко освещенную мерцающими звездами, расположенными здесь гораздо ниже, чем там, внизу, на дороге. Рафаэль спрыгнул с коня и, дрожа, направился к краю поляны.
Возвышенная местность восхищала Эллен, они часто приезжали сюда, смотрели вниз, в бездну, далекую, словно расположенную в другом мире.
Рафаэль также восхищался этим местом; от взгляда в пропасть у него захватывало дух, и уже довольно давно он решил, что если и умрет, то только познав всю ярость этого полета.
Юноша знал, что ему не хватит решимости перерезать вены на своих запястьях, или пронзить грудь клинком, однако спрыгнуть вниз, в эту прекрасную устрашающую бездну он, несомненно, сможет.
Ведь это всего один шаг. Шаг, и уже никто не сможет спасти его. Клинок может дернуться и попасть в плечо, вампиры могут учуять запах крови и явиться на помощь, а здесь… здесь никто не спасет его.
Если он сделает шаг, то дело будет сделано, и никакая сила не лишит его этого права.
Ветер на равнине был легким и прохладным, он потушил страдания эльфа, успокоил его, приласкал и вернул былую мягкость и красоту… Юноша подошел к краю обрыва. Глянул вниз, в необъятную черную яму, куда сияние звезд не проникало. На его лице появилась грустная усмешка.
Вот и все. Он верил, чувства его жили и теперь, но надежда угасла безвозвратно. Надежда не сразу умирает до конца. Она живет, смутно терзая и лишая покоя, но рано или поздно находит свое завершение.
Искренние отчаянные чувства к Кристофу вырвались на волю, Рафаэль упал на колени у самого края бездны и тихо заплакал.
Ничего не вышло. Он верил до последнего. Верил, что все изменится, но его ожидания не оправдались. Кристоф желает ему смерти, и он ее получит.
Может быть, это осчастливит его? Уничтожит злую мстительность и подарит свет каменному сердцу? Юноша искренне надеялся на это; он хотел верить, что его смерть сделает Кристофа счастливым.
Встав с колен, Рафаэль порывисто вытер слезы. Шагнул к самому краю. Мир закачался, словно порыв ветра сдвинул его с привычного места, жуткая темнота внизу сдавила дыхание.
На секунду сердце несчастного пронзил страх, страшная паника, безумное желание отпрянуть, но тут же, будто по чьему-то неведомому приказу, ледяное равнодушие прокралось в его мысли.
Лицо утратило всякое выражение, страдание поглотило душу безраздельно. Мысли затихли, словно приготовившись исчезнуть навсегда.
С тихим вздохом Рафаэль шагнул в оскаленную пасть бездны. Но в последнее неуловимое мгновенье яростная сила отшвырнула его, словно невесомое перышко, назад. Юноша упал, но тут же, испуганно оглядываясь, вскочил на ноги.
В нескольких шагах от него стоял Кристоф. Лицо вампира сияло в звездном свечении, а глаза мерцали, словно изумруды, охваченные пламенем; глаза, в которых плескалось неудержимое бешенство.
От ужаса Рафаэль начал задыхаться. Страх как будто оглушил его.
– Как ты посмел? – хриплым от ярости голосом спросил Кристоф.
Юноша невольно попятился:
– Не надо… Прошу, не надо… – от страха он не мог осознать суть вопроса, – я не сделал ничего плохого…
– Я спрашиваю: как ты посмел? – рявкнул вампир, хватая его за плечи. – Как ты посмел решиться на такое?
По щекам эльфа полились слезы ужаса и отчаяния:
– Ты же ненавидишь меня! – дрожащим голосом вымолвил он. – Что мне жизнь, когда ты знать меня не хочешь? Я не могу так больше…
– Это мне решать, будешь ты жить или нет! – заорал Кристоф, теряя последние остатки здравого смысла. – Мне, ты слышишь?
Он уже долгое время слонялся по лесу, пытаясь осознать свои непривычные чувства к Рафаэлю, то и дело впадая в ярость и находя в этих густых чащах странное успокоение, когда черная роза на его запястье вспыхнула ярким оранжевым пламенем.
В тот же миг безумная тревога охватила его, он заметался по лесу в страшном волнении и вдруг понял, куда должен идти. Осознание пришло внезапно и, конечно, не без помощи метки. Изнывая от тревоги, он ринулся по направлению, указанному сильным чувством из пропасти души.
И явился вовремя. Увидев Рафаэля на краю бездны, он заревел от ярости. Но ярость эта была вызвана не эгоизмом и жестокостью, а фатальным чувством страха.
Кристоф не хотел терять эльфа. Эта вероятность так ошеломила его, что он просто обезумел от гнева. Мысль, что Рафаэль исчезнет из его жизни, буквально взорвала его чувства. И он потерял контроль.
– Ты никогда больше так не сделаешь! – в его сверкающих бешенством глазах полыхнули алые искры. – Никогда! Никогда! Слышишь меня!?
– Отпусти, – проговорил, рыдая, юноша, – мне больно!
– Больно? Что ж, прекрасно! Скоро будет еще больнее!
Тут ярость окончательно затмила его разум, и он впился клыками в шею Рафаэля. Юноша отчаянно закричал, неистово задергался, огонь пронзил его тело, словно сотня свеч одновременно оказалась внутри него.
Кристоф, безумно хрипя, рвал его шею, раздирал нежную кожу, проникая клыками чуть ли не до кости. Звонкие страдальческие крики Рафаэля ласкали его слух, порождая дикие мысли: «никогда не покинешь меня! Никогда не посмеешь!»
Он крепко сжимал хрупкое тело, жадно поглощая сладкую горячую кровь несчастного эльфа. Юноша вскоре перестал дергаться, мучительные крики смолкли, голова безвольно откинулась, обнажив разодранное истекающее кровью горло. Когда Кристоф отпустил его, бедняга тихо упал на траву у его ног.
Ярость вампира иссякла. Лицо, испачканное в крови мужа, замерло в каком-то непонятном отчуждении. Каменное сердце неистово заколотилось. Ночная прохлада вдруг превратилась в мощные порывы ветра, которые, будто ему в упрек, развевали белоснежные волосы несчастного мальчика.
Немея от безумного ужаса, Кристоф опустился около него на колени и провел пальцами по нежному бледному лицу. Рафаэль не двигался и, казалось, не дышал. Но жизнь в нем все еще теплилась. Хотя и смутно, безнадежно, почти неуловимо.
Кристоф смотрел на него широко раскрытыми глазами, волны ужаса проносились в его сознании, затихая и вспыхивая ежесекундно. Осознание того, что Рафаэль умирает по его вине, так ошеломило его, что он утратил возможность здраво мыслить. Страх и безумное отвращение к своему поведению насиловали его разум. С его рассудка будто слетела пелена. Пелена ненависти, гнева и несправедливости. В голове застучала шокирующая мысль: «что я творю?» – мысль, которая пронзила его душу, словно огненное копье.
Он наклонился к Рафаэлю, в нем вспыхнула отчаянная надежда, что его еще можно спасти, и тут из недр леса послышался шум, в котором ясно различался стук копыт и чьи-то встревоженные голоса.
Кристоф сосредоточился и вскоре понял, что это Леннар и с ним множество придворных. Ледяная хватка вновь проникла в его сознание.
«Они не должны увидеть меня здесь, – свирепо подумал он, с трудом отстраняя ослепляющую панику. – Пусть они привезут его в замок, а там… там будет видно».
Он вскочил на ноги, в страшном смятении взглянул на Рафаэля, которого так позорно покидал, и в следующую секунду скрылся, исчезнув из видимости.
А спустя некоторое время равнину переполнили изумленные лорды, среди которых был Леннар. Экрон осуществил свое решение и проник в комнату милорда через полчаса после его ухода. Зная, в каком состоянии находился Рафаэль в их последнюю встречу, Леннар сделал верные выводы: юноша намерен выкинуть что-то отчаянное.
Экрон поднял на уши весь замок и, когда выяснилось, что король также отсутствует, придворные лорды спешно бросились в лес, по следам Рафаэля.
И теперь они нашли его, полумертвого, истерзанного чудовищем, имени которого никто не знал. Никто, кроме Леннара. Являясь вампиром лишь наполовину, он быстро ощутил недавнее присутствие Кристофа через холодеющую эльфью кровь…
Задыхаясь от гнева и отчаяния, он склонился над несчастным, коснулся его руки. Жизнь стремительно покидала Рафаэля, яд вампира проник в самое сердце и теперь неодолимо разрушал его, замораживая клетки. Древнее лекарство уже не могло оказать помощи.
Однако было и другое средство. И его источник совсем недавно ускользнул отсюда…
Леннар осторожно взял юношу на руки и, отдав приказ возвращаться, вспрыгнул вместе с ним на коня. Время было на исходе. Ужасная мысль, что они не успеют, подгоняла молодого лорда, и он яростно подхлестывал коня, в отчаянии стремясь вперед, к единственному спасению бедного эльфа.
========== Глава 11. Раненые сердца ==========
«Эльф ни в чем не виноват». Эта мысль, словно нож, раздирала сердце Кристофа, порождая гнетущее чувство раскаяния. Он не привык извиняться. Более того, окружающим приходилось молча сносить его жестокие поступки, не смея выказывать недовольство. Был он прав, или нет, просить прощения всегда приходилось другим. Чувство вины неизменно ускользало из его каменного сердца, растворяясь в неведомых пространствах.
Но теперь оно не отступало, решительно прокладывало путь в его душу, норовя поглотить без остатка. Зло, что он творил, превзошло всю его безумную мстительность. Потому и вина, вспыхнув неожиданно, прочно утвердилась внутри каменного сердца.
Думать о том, что Рафаэль умирает из-за его жестокости, было для Кристофа невероятно мучительно. Совершенная невинность эльфа угнетала его, заставляла думать о своем несправедливом отношении, безумном неоправданном гневе.
Ведь юноша не сделал ему ничего плохого. Более того, он спас ему жизнь, репутацию, столько раз прощал и надеялся на его благосклонность. А он поступал с ним, как… какое-то отвратительное чудовище. И сегодня растерзал, словно зверь, монстр, существо бездумное, лишенное здравого рассудка.
«А вдруг он умрет?» Кристоф стиснул кулаки. Боль прочными нитями стянула его душу. «Эльф ни в чем не виноват…» Ненависть разрушила его жизнь; ненависть дерзкая и неоправданная. Он не сможет отделаться от этого укоряющего чувства, потому что на этот раз его жестокость затмила все пределы. Оттого и осознание явилось для него болезненным ударом.
Теперь он сидел в мрачном одиночестве на своем троне, посреди огромного зала, царственное сияние которого приносило ему одну лишь досаду и раздражение. Он знал, что придворные, в конце концов, догадаются, от чьих рук пострадал Рафаэль, но эта мысль почему-то совсем не устрашала его.
Он размышлял, что будет делать, если эльфа не станет. Ему всегда казалось, что Рафаэль – это единственное его проклятье, но теперь он чувствовал, что это было его счастье. Счастье, которое он не хотел замечать, презирал, ненавидел и теперь разрушил. Отчаяние сдавило ему грудь.
«Эльф ни в чем не виноват». Злая горькая мысль душила его, заставляя сильнее стискивать кулаки.
В эту минуту со стороны входа раздались торопливые шаги. Кристоф вскинул голову и увидел графа Лауретти, встревоженного, испуганного и, похоже, возмущенного. Экрон быстро подошел к нему и, даже не поклонившись, холодно заявил:
– Его высочество ранен. Ему нужна ваша кровь. Иначе он умрет.
Кристоф понял, что Леннар все знает. Мрачная усмешка появилась на его прекрасном лице:
– Почему именно я должен давать ему кровь? – тупая гордыня пересилила даже укоряющего ангела.
Леннар со злостью уставился на него. Ему очень хотелось уязвить короля в самое сердце, унизить, заставить рыдать, но он сдержался ради Рафаэля.
– Вы укусили его, – прямо сказал он. – Потому и нужна ваша кровь. Но, впрочем, лекарь Демарио говорит, что кровь экрона также может помочь, хотя и не так эффективно. Хорошо, раз вы отказываетесь, я спасу его высочество.
Кристоф соскочил с трона:
– Нет! Веди.
Стоило ему подумать о том, что Рафаэль будет спасен кем-то другим – не им, как ему захотелось ударить Леннара за то, что тот посмел высказать такое заявление, хотя, в сущности, виноват в этом был он сам.
Они торопливо двинулись к комнате несчастного юноши. Сильное волнение охватило Кристофа, когда они вошли в просторную спальню, где находился эльф. Всюду толпились придворные вампиры, у каждого в руках была хрустальная чаша с мерцающим свинцовым эликсиром – судя по их напряженным лицам, толку от него не было никакого. Увидев короля, царедворцы тут же почтительно склонили головы, но вампиру, смятенному и лишенному привычного хладнокровия, казалось, что даже в их бестрепетных лицах сквозит упрек.
Рафаэль лежал на кровати, непрестанно кидаясь из стороны в сторону, словно какая-то яростная сила терзала его изнутри, причиняя невыносимые страдания. Он не кричал и, по-видимому, находился в беспамятстве. В то же время глаза его были широко раскрыты, и сияющие лиловые зрачки потемнели так, что стали мутно красными; ужасная пустота сквозила в их выражении.
Сердце Кристофа болезненно сжалось; в зеленых глазах появилось отчаяние.
Возле кровати стоял Демарио, целитель, которому было около четырехсот лет, но выглядел он, тем не менее, не старше двадцати. Его голос звучал хмуро и недовольно, когда он обратился к Кристофу:
– Здесь слишком много слуг. Прикажите оставить нас. Граф Лауретти может не уходить.
Король с яростью взглянул на толпу:
– Вы слышали?!
Перепуганные вампиры немедленно исчезли. Взгляд целителя посуровел:
– Я не намерен ничего выяснять. Спрошу лишь одно: вы хотите спасти своего мужа?
– Да, – глухо ответил тот.
– Тогда идите сюда.
Кристоф повиновался, Демарио взял его руку, кинжал скользнул, разрезая, по коже. Кровь начала стремительно растекаться; Леннар неотрывно смотрел на короля, и мрачное удовлетворение охватило его, когда он понял, что владыке Тамира не все равно, что будет с его супругом.
Хрустальная чаша вскоре до краев наполнилась кровью вампира. Демарио быстро намазал чем-то порез, и спустя секунду рана исчезла; однако потускневшие глаза Кристофа ясно свидетельствовали о том, что взятие такого количества крови не прошло для него бесследно. Впрочем, это нисколько его не волновало.
– Граф, держите голову его высочества! – коротко приказал Демарио.
Леннар выполнил приказ, и они стали потихоньку вливать кровь в дрожащего эльфа. Ощутив первые капли, он заметно успокоился, перестал метаться, тихо задышал, медленно глотая спасительную жидкость. Но, к несчастью, всю чашу осилить ему не удалось.
Через время он стал отворачивать голову, вырываться, по его щекам хлынули слезы, но Демарио упорно продолжал вливать кровь, потому что знал: если в теле мальчика останется хоть капля яда, он непременно умрет. Кровь укусившего могла спасти его, но только в том случае, если он выпьет всю эту чашу: именно такая порция могла обезвредить яд. А яда внутри Рафаэля, несомненно, было очень много; Кристоф не жалел клыков, когда раздирал ему горло.
Юноша испытывал ужасные страдания, поглощая немереное количество кровавого пламени. Тело неожиданно охватила изнуряющая боль, сравнимая с гулкими ударами ледяного лезвия.
Он пытался вырваться, но сильные руки удерживали его голову в одном положении, странные нажатия в области шеи заставляли против воли открывать рот. Горло пылало и гудело, словно земля, находящаяся на территории бушующего вулкана. Слезы не переставали увлажнять его щеки, холодные и онемевшие, приводя Кристофа в состояние полного смятения.
В конце концов, он выпил чашу до дна, и Леннар отпустил его. С трудом осознавая происходящее, Рафаэль тяжело открыл глаза, все еще мутные и однотонные. Слезы прекратились; тихо всхлипнув, он положил голову на подушку и тут же погрузился в сон. Его жизни больше ничто не угрожало.
Демарио холодно взглянул на Кристофа:
– Полагаю, ваше величество, вы разочарованы?
– Что? – король хмуро уставился на него.
– Ваш поступок подтверждает печальную догадку, что вы ненавидите его высочество.
Кристоф среагировал немедленно. Его гордая душа во всяких условиях хранила свою мрачную силу:
– Вас это не касается. Я не потерплю таких вопросов!
Его грозные слова, кажется, не произвели на древнего лекаря никакого впечатления:
– Быть может, вы и правы, однако я все же осмелюсь предупредить вас: еще одно такое… проявление чувств, и вы станете вдовцом.
Кристоф вспыхнул от ярости:
– Как вы смеете?
– А что я такого сказал? – Демарио почтительно склонил голову. – Всего лишь предупредил вас.
Король раздраженно смотрел на него, чувствуя, что тот коварно насмехается над ним, ловко ускользая от наказания.
Леннар с огромным удовлетворением вслушивался в этот разговор, искренне восхищаясь смелостью целителя и радуясь, что хоть кто-то уязвил бесстыдную гордыню Кристофа.
Вдруг со стороны входа раздался шум, пронзительные женские голоса зазвучали в коридоре, и помещение переполнили богато разодетые вампирши, пытающиеся утихомирить негодующую Эллен. Девочка умело вырывалась из их рук, пуская клыки направо и налево, и при этом яростно восклицала:
– Я должна знать, где Эль. Запах его крови разносится по замку! А теперь еще и кровь брата замешалась! Отпустите меня, неуклюжие дурехи!
Она укусила одну из своих многочисленных служанок и, вырвавшись на волю, подскочила к кровати Рафаэля. И тут же замерла, как вкопанная.
Леннар затаил дыхание; прежде чем удалось остановить кровотечение на шее раненого, алая кровь успела залить чуть не половину шелковых покрывал. Кроме того, Рафаэль не был накрыт одеялом, и Эллен отчетливо увидела, как сквозь плотную серую ткань, повязанную вокруг его шеи, медленно просачивается кровь. И ко всему прочему, спящее лицо бедняги казалось таким несчастным, изможденным и тусклым, что девочка едва узнавала своего драгоценного друга.
Демарио не отрывал от нее внимательного взгляда; придворные леди шокировано таращились на кровь, разлившуюся по одеялам. Кристоф тяжело вздохнул:
– Эллен…
Девочка вдруг повернулась, и в ее огромных изумрудных глазах полыхнуло бешенство. Леннар невольно отметил, что такое бешенство нередко появлялось и в глазах Кристофа, однако трогательного в этом было мало.
– Это ты во всем виноват! – вдруг завопила малышка. – Ты! Ты! Ты!
Эти слова пронзили сердце короля, словно ядовитые стрелы:
– Эллен, почему ты так решила? – изумленно спросил он, опускаясь на колени. – Рафаэль ранен, но… я в этом не виноват. Его растерзало лесное чудовище. Ну же, иди ко мне. Завтра ты сможешь поговорить с ним.
– Не ври мне! – закричала девочка, топая ногами. – Я что, слепая? Я все видела! Видела!
– Видела что? – с нескрываемым страхом спросил Кристоф. Мысль, что она видела, как он рвал горло Рафаэля, повергла его в панику.
– Ты всегда плохо к нему относился! – отчаянно закричала принцесса. – Я мечтаю увидеть прекрасные глаза Эля радостными и веселыми, но они всегда грустные, грустные! А почему? Потому что ты… ты чудовище! И это ты его ранил! Я знаю! Не ври мне! – тут она закрыла лицо руками и разрыдалась. – Как ты мог, брат? Как ты мог? Ведь Эль никогда не делал нам ничего плохого! Ты пустил кровь моему лучшему другу! Я не прощу этого! Ненавижу!
Тут она рванула к нему и стала изо всех сил пинать по ногам. Кристоф в мертвом ужасе смотрел на нее. Он и не предполагал, насколько сильно Эллен привязана к его мужу. И теперь ее слова, будто укоряющие мстители, засыпали солью его раны, заставив внутренне содрогнуться.
Он медленно повернулся к служанкам:
– Уведите ее отсюда. Быстро.
Дрожа от страха, леди ухватили плачущую Эллен за руки и увели из комнаты. Удалось им это, несомненно, только благодаря тому, что девочка и сама уже не сопротивлялась.
Кристоф подошел к кровати и осторожно погладил Рафаэля по щеке. Это прикосновение почему-то утешило его. Он причинил своему мужу как физические, так и душевные страдания, но, к счастью, жизнь сохранил. Это доставляло ему почти болезненное умиротворение. Взяв чистое покрывало, он бережно накрыл юношу. Затем повернулся к Леннару и Демарио:
– Доложите мне, когда он очнется.
Сказав это, он ушел, низко опустив голову. Леннар тихо вздохнул:
– До чего приятно видеть его таким!
– Ну-ну, не грешите, – усмехнулся лекарь, – это ведь король, ему можно все.
– Конечно же! – досадно заметил экрон.
– Кстати, граф, – уложив в сумку медицинские принадлежности, целитель подошел к нему вплотную, – я должен сказать вам кое-что важное. Мне кажется, вам следует первым это услышать.
– Что такое?
– Его высочество в положении, – тихо произнес Демарио. – То, что произошло сегодня, чуть не умертвило зародыш.
Леннар ошеломленно смотрел на него:
– Это… это ужасно!
– Мне кажется, король должен остаться в неведении, но я полагаю, это лучше решить вам. Ведь вы один из верных союзников несчастного.
– Конечно, не должен, – горячо согласился Леннар. – Он совершенно не контролирует свои порывы. Кто знает, что он выкинет…
– Хорошо. Тогда я тоже буду хранить молчание. Но смотрите, я сказал это не просто так: его высочеству нужно хорошо питаться, часто дышать свежим воздухом, а судя по тому, что я видел, он совершенно истощен. Это может плохо отразиться как на его здоровье, так и на здоровье малыша. Думаю, вам известно, что экроны вынашиваются гораздо мучительнее, нежели вампиры и эльфы.
– Да, – кивнул Леннар. – Моя мать умерла, когда родила меня. Она была из рода эльфов.
– Вот-вот. Ему нужны силы. И желательно – радостное сердце. Но это, конечно, неосуществимо.
– К несчастью, – хмуро заметил Леннар.
– Что ж, пора идти. Затушите свечи, пусть отдыхает. Ему нужно выспаться, будить нельзя ни в коем случае.
Леннар немедленно повиновался, и как только в комнате воцарилась полная темнота, они с Демарио, шагая тихо и невесомо, покинули спящего эльфа.
Они не знали, что снилось бедняге. Раз за разом перед его дремлющим сознанием проносились яркие ослепительно синие глаза безголосого вампира из кареты; раз за разом Кристоф срывал ему голову своим сияющим клинком. Эта картина, точно злое наваждение, как будто задалась целью безвозвратно уничтожить остатки его теплых чувств к Кристофу.
Король не смог долго оставаться в своих апартаментах. Жестокая горечь, порожденная нещадными словами Эллен, непрерывно изводила его, и, в конце концов, он, не выдержав, отправился в покои Рафаэля.
Там он осторожно сел на кровать и, с отчаянием разглядывая бледное изнуренное лицо юноши, стиснул в ладонях его руку. Он сидел совершенно неподвижно, ничем не нарушал тишины, с трудом представляя, что скажет измученному эльфу, когда тот проснется. Как ни странно, находясь рядом, он чувствовал успокоение. Грязная, запятнанная бессердечными деяниями душа как будто находила очищение в этом чистом безвинном существе.
