Текст книги "Мятежная кровь (СИ)"
Автор книги: Клоденестра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
И теперь он в сильном волнении смотрел на возвышение, где совсем недавно находились царственные супруги, отчаянно надеясь, что они, в конце концов, возвратятся.
Леннар сразу же, едва только увидев, проникся к Рафаэлю искренним сочувствием, уважением и пониманием и теперь очень душевно воспринимал бедствия эльфа. В его чувствах не было ничего плотского, лишь искреннее чистосердечное участие.
Вторым гостем, которого встревожило странное происшествие, являлся сам виновник ссоры – принц Луиджи, наследник королевства Тринидад.
Юноша с самого начала безгранично изумился нежному обращению Кристофа, ведь раньше наследник великого королевства никогда не говорил с ним так ласково и учтиво. В этом поступке, несомненно, таилось что-то скверное и отвратительное.
Много лет назад Кристоф впал в бешенство, узнав, что ему предстоит жениться на Луиджи, и бедному юноше пришлось приложить огромные усилия, чтобы хоть немного смягчить разъяренного красавца.
В конце концов, между ними установились холодные чопорные отношения, подразумевавшие официальную вежливость и суровое безразличие.
Никогда Кристоф не говорил с Луиджи мягко. Он не испытывал к нему ненависти, лишь гордое мрачное презрение.
Омега всегда со страхом думал о том дне, когда ему придется стать его мужем, вампир чувствовал, что не выдержит высокомерного нрава Кристофа и непременно сломается, утратив волю и стремление к жизни.
Мать Луиджи говорила, что ему следует чаще навещать своего жениха, и юноша прислушался к ее совету. Со временем он преодолел жестокую гордыню царственного лорда, и они стали друзьями.
Впрочем, едва ли эти отношения можно по праву назвать дружескими. Луиджи всячески восхвалял Кристофа, выражал свое восхищение и почтение, в то время как тот – награждал его благосклонным покровительством и изредка приглашал на свои знаменитые пиры.
Он ни разу не прикоснулся к принцу Тринидада, хотя юноша временами страстно желал этого.
Несмотря на свою жестокость и гордыню, Кристоф вызывал непреодолимое восхищение, и сопротивляться этому было совершенно невозможно.
Наследник Тамира предпочитал омег из своего королевства; как правило, это были сыновья знатных вампиров, которыми принц наслаждался во всякое время – вполне естественно, он не ведал отказов.
Ни к одному из них он не питал истинных чувств – это была физическая страсть, и ничего более.
Итак, их отношения с Луиджи никак нельзя было назвать нежными и трепетными. Именно поэтому юноша сильно встревожился, когда король, спустившись с трона, проявил к нему такую откровенную и, несомненно, лживую ласку.
Брюнет сразу распознал дыхание зла, исходящее от его высочества, и немедленно увидел, какое мерзкое и несправедливое унижение этим было нанесено юному Рафаэлю. Луиджи совершенно не разозлился, когда тот не слишком вежливо прогнал его – сказать правду, он был ему даже благодарен.
А сразу после этого Кристоф увел своего мужа из зала.
Когда Луиджи заметил это, ему стало страшно. У него было мягкое отзывчивое сердце, и на протяжении всего этого великого дня, глядя на эльфа, видя его поразительную красоту, нежное кроткое лицо, он невольно исполнился к нему восхищением и пришел к уверенности, что только этот юноша и сможет обуздать суровую агрессивную сущность Кристофа.
Рафаэля нельзя было возненавидеть, даже алчные древние вампиры, не отрывавшие от него мрачных недовольных взглядов, в конце концов, признали, что он, несмотря на свою сущность, достоин вампирского трона.
Никто не мог его ненавидеть. Никто, кроме его ослепленного яростью супруга.
Несомненно, Луиджи был встревожен, он опасался, что его приветствие подвергнет ни в чем не повинного эльфа страданиям и несправедливым мукам.
К несчастью, к великому несчастью, его опасения имели самые неопровержимые основания.
*
Ворвавшись в ту самую роскошно убранную спальню, что была приготовлена специально для них, Кристоф швырнул Рафаэля на кровать, огромную, словно целое поместье, и тут же бросился на него, грубо сдергивая одежду.
Эльф отчаянно сжался, страх накатывал на него свирепыми волнами, вырывая из груди крик, но он с трудом держался, молча перенося жестокие прикосновения своего мужа.
Срываемая одежда больно царапала его тонкую кожу, оставляя зудящие царапины, но Кристоф, по-видимому, даже не замечал этого. Неожиданно страх пересилил выдержку, и юноша неистово задергался в его руках, стараясь вырваться, но вампир одним резким безжалостным ударом по лицу заставил его замереть.
– Ты же сказал, что все для меня сделаешь, – прошептал он ему на ухо, грубо проводя руками по его нежному хрупкому телу.
– Да, – еле слышно выдохнул Рафаэль, в ужасе смотря ему в глаза, – но я… я… раньше никогда…
– Что ж, тем лучше, – яростно процедил король, в темноте его зеленые глаза мистически засверкали, в них полыхнули странные багряные искры.
Быстрым движением он перевернул юношу на живот и тут же, не подготавливая, начал стремительно проталкиваться в него, моментально входя на всю длину.
Тут уже Рафаэль не мог сдерживаться. Он мучительно закричал, жестокая разрывающая боль пронзила его изнутри, словно бешеное пламя, он стал изо всех сил вырываться, громко вскрикивая и заливаясь слезами, но Кристоф прочно сковал его движения и начал жадно, злобно и агрессивно всаживаться в него, каждым ударом многократно усиливая и без того чудовищную боль.
Тонкое невинное тело Рафаэля доставляло ему невыразимое наслаждение, а крики безумного страдания ублажали его мстительную натуру.
Рафаэль задыхался, кричал, давился слезами, только что не терял рассудок от боли, временами даже терял сознание, но ничто не могло вырвать Кристофа из царства ненависти, где обитала и насыщалась его душа.
Сильными размашистыми толчками он пронзал несчастного эльфа, с мрачным удовольствием сознавая, что жестоко порвал его.
В конце, уже перед тем, как кончить, он не выдержал и, наклонившись, порывисто всадил клыки в шею Рафаэля.
Юноша заметался в исступленном крике, в шею словно вогнали два раскаленных лезвия.
Для эльфа укус вампира – худшее проклятие, какое только можно вообразить, худшая боль, какая только существует. Кристоф прекрасно знал это, чем и воспользовался, стремясь окончательно сломить своего мужа.
Рафаэль уже почти не дергался, застыв в каком-то непереносимом онемении, его бедра были залиты кровью, шея гудела, словно в нее раз за разом вгоняли острые ножи, и тоже истекала кровью, заливая прекрасные шелковые одеяла.
Он почти ничего не сознавал, содрогаясь от боли, когда Кристоф, вытащив из него клыки, с глухим стоном излился.
Несколько минут он не двигался, с каким-то странным чувством прислушиваясь к надрывному почти беззвучному дыханию Рафаэля, затем вышел из него, торопливо оправил одежду и хмуро взглянул на несчастного.
Юноша не двигался, его окровавленное истерзанное тело, несомненно, у всякого вызвало бы жалость, но Кристоф лишь мрачно усмехнулся и, схватив его за волосы, заставил открыть глаза.
Они совершенно не мерцали, были тусклыми, пустыми и как будто ничего невидящими.
Эта картина доставила вампиру полное удовлетворение:
– Надеюсь, с этого момента ты вполне осознал свое место, – ровно сказал он и, отпустив его, вышел из комнаты.
Рафаэль закрыл глаза, сжался на кровати, вздрагивая всем телом; из его груди рвались горькие отчаянные всхлипы, которые он не мог сдержать, как ни пытался.
*
Кристоф вернулся на пир, заявив удивленным гостям, что его супруг сильно утомился и отправился отдыхать, в то время как он, не желая никого обделить вниманием, счел уместным возглавить праздник.
Все это выглядело очень мило и трогательно, однако Леннар сразу же заподозрил нечистое. Он лишь наполовину был вампиром, вторая его суть – суть эльфа – явственно отличила ауру страдания, исходящую от короля. Страдания, причиненного Рафаэлю.
Изнывая от тревоги, хранитель замка выскользнул из зала и отправился к покоям царственных персон.
Исходя из закона и правил приличия, он не имел права заходить к королю-омеге по своему желанию, но в этот раз, чувствуя присутствие чего-то ужасного и непозволительного, он решил нарушить древние устои.
Кроме того, оказавшись неподалеку от заветных апартаментов, экрон, чья вампирская сущность никуда не исчезла, уловил запах крови. Крови эльфа.
Задерживая дыхание, Леннар вошел в комнату, где совсем недавно Кристоф жестоко поиздевался над своим мужем.
Стояла глухая темнота, но полуэльф немедленно уловил тихое движение в центре покоев, там, где располагалась огромная кровать с величавым балдахином.
Запах крови резко усилился, и парень не увидел ничего более разумного, кроме как зажечь мановением руки бесчисленные свечи, имевшиеся в комнате.
В душе экрона словно что-то перевернулось. На кровати, укутавшись в одеяло, непрерывно дрожа, лежал король Рафаэль.
Его шея почернела от крови, лицо было белым, истощенным, ничего не выражающим, глаза тускло и отсутствующе смотрели на Леннара.
Одеяло, в которое кутался юноша, во многих местах было багровым, и экрон догадался, что пострадала не только его шея.
В мертвом изумлении Леннар подошел к несчастному:
– Ваше высочество… что произошло? – конечно же, он прекрасно знал ответ, но что еще ему оставалось спрашивать?
Звучание его голоса как будто оживило Рафаэля. Юноша вздрогнул, и в его глазах затеплилась жизнь:
– Ничего… – прошептал он, сильнее кутаясь в одеяло. – Ничего страшного.
– Ничего страшного? – потрясенно спросил Леннар. – Вам плохо!
– Нет… только холодно, – он очень сильно дрожал и как будто не мог согреться, несмотря на то, что в комнате было тепло.
Экрон похолодел. Он слышал о том, что от укуса вампира эльфы иногда замерзают насмерть. Внутренности, кровь, сердце – все медленно замораживается, неспешно и мучительно лишая жизни.
В нем вспыхнула ярость и страшная тревога:
– Это сделал король? – со злостью спросил он, хотя в его вопросе и на этот раз не было никакого смысла. Конечно, король… Кому бы еще хватило безумия сделать такое с нежным, ласковым, ни в чем не повинным эльфом?
Рафаэль вдруг привстал и едва ощутимо коснулся его руки:
– Леннар, никто не должен узнать…
– Это еще почему?
– Это может… – юноша откинулся на подушки, прикладывая руки к шее, – плохо отразиться на его репутации…
Экрон пораженно смотрел на него. Кристоф причинил ему столько боли и мук, а он все еще тревожится о том, что о нем подумают высшие лорды.
«Ты этого не заслуживаешь, Кристоф! И никогда не заслужишь!»
– Вы тяжело ранены, ваше высочество, – тихо сказал он. – Я позову слуг.
– Нет! – испуганно выдохнул Рафаэль, снова привставая, на его бледном измученном лице появилось отчаянное выражение. – Я же говорю: никто не должен узнать.
– Но вы ранены! – воскликнул Леннар. – Вы знаете о том, что эльфы умирают от укуса вампира?
Юноша отвернулся:
– Может, это и к лучшему… Если я умру, он, наверное, будет счастлив.
Полуэльф тихо вымолвил:
– Я не дам вам умереть. Вы – король, поэтому я никому не расскажу о том, что здесь случилось, но умереть я вам не дам. Ждите меня.
С этими словами он выскользнул из комнаты и через несколько минут вернулся, держа в руках большую кожаную сумку и высокую золотую чашу. Все это он водрузил на стол и после торопливых поисков поднес Рафаэлю чашу, доверху наполненную странным серебристым напитком:
– Вы должны выпить это, ваше высочество. Вам сразу станет легче, и вы не умрете.
Рафаэль с ужасом взглянул на чашу:
– Я не могу, Леннар. Не могу пить. В меня ничего не влезет. Тут слишком много.
Он отвернулся, закрывая глаза. Экрон печально смотрел на него. Конечно, он догадался, почему Рафаэль не мог пить. Но он не позволит ему умереть. Ни в коем случае!
Эльф изумленно уставился на парня, когда тот резким движением усадил его и протянул злосчастную чашу:
– Вы выпьете это, – сурово сказал он. – Должны.
Юноша грустно сказал:
– Ты ведь не оставишь меня в покое?
– Никогда.
– Хорошо, я попытаюсь, – он взял чашу и начал медленно пить.
Его сразу затошнило, внутри все сжалось и стянулось плотным комом, он попытался убрать чашу, но Леннар неотступно следил за ним, глоток за глотком вливая в него неприятную жидкость.
В конце концов, чаша опустела, и Рафаэль измученно опустился на кровать.
– Леннар, я завтра не хочу видеть слуг. Их слишком много, а я… не в том состоянии, чтобы выносить их присутствие.
– Хорошо, ваше высочество. Я сам буду вам прислуживать.
– Я очень признателен за твою доброту, – на его лице появилось мягкое выражение. – Но помни: никто не должен узнать.
– Как вам угодно.
Некоторое время Рафаэль лежал, отрешенно глядя в потолок, а затем он вдруг привстал и хмуро заметил:
– Тут все в крови. И я… сам в крови. Если кто-то увидит, то его, возможно, перестанут уважать, – он взглянул на Леннара. – Мне нужно помыться. Ты… поможешь мне встать?
Экрон кивнул. Его сердце сжималось от боли, когда он вполне осознал, в каком ужасном состоянии находится эльф.
Рафаэль с огромным трудом держался на ногах, и, наверное, единственное, что придавало ему сил, это страх, что о Кристофе станут плохо думать.
Медленно-медленно он подошел к комнате, где располагалась просторная ванная. Леннар предлагал отнести его, ему это было совершенно не трудно, но юноша упрямо отказался.
Перед тем, как скрыться, он посмотрел на своего нежданного помощника:
– Оставь все, как есть. Когда я приду, то сам приведу комнату в порядок, – и, сказав это, он исчез за дверью.
Леннар печально взглянул на окровавленные простыни. «Кристоф, будь ты проклят! Я мечтаю покарать тебя, но я бессилен, совершенно бессилен!»
Он бросил испорченные одеяла в камин и заменил их новыми, взятыми из высокого резного шкафа у окна.
К тому времени, когда Рафаэль, завернувшись в халат, вернулся в комнату, здесь не осталось ни единого свидетельства ужасного происшествия.
Юноша грустно посмотрел на экрона:
– Я рад, что именно ты явился мне на помощь.
– Это меньшее, что я мог сделать.
– То лекарство, что ты мне дал, очень сильное, – сказал Рафаэль, садясь на кровать. – Мне уже лучше, хотя сначала было совсем плохо. Леннар… храни этот секрет.
– Я клянусь, что никому не скажу, – мрачно сказал тот. – А теперь позвольте перевязать вашу рану.
Он подошел к нему, оттянул воротник халата. Содрогнулся от ярости, увидев две маленькие воспаленные раны, исходящие гноем. Следы клыков Кристофа.
Он взял несколько листьев древнего морского растения, вложил их в тонкую ткань бинта и осторожно обвязал шею Рафаэля, сделав пять плотных кругов.
– У эльфов сильная регенерация, – тихо сказал он. – Возможно, шрамы не останутся.
– Возможно, – Рафаэль откинулся на подушки и отстраненно посмотрел на него. – Я хочу спать. Погаси свечи и иди, может, тебе еще удастся насладиться праздником. Я очень признателен.
– Вы не должны быть мне благодарны. Я лишь делаю то, что должен.
– Никто ничего мне не должен, – прошептал юноша, закрывая глаза. – Прошу – иди.
Леннар покорно погасил свет и повернулся к двери. Уже стоя на пороге, он негромко сказал:
– Я буду преданно служить вам, ваше высочество. И если все отвернутся от вас, я не отвернусь.
Он не мог точно сказать, услышал его Рафаэль, или нет, но это и не имело для него особого значения. В своем сердце он решил всячески поддерживать несчастного эльфа и сделать для него все, что только в его силах.
Теперь он не только сочувствовал ему, но и горячо уважал, и то жестокое беспощадное отношение, которое проявлял Кристоф, приводило его в ярость, впервые заставляя жалеть о своем незначительном положении.
Рафаэль услышал его слова, но они не принесли ему никакого утешения.
Юноша завернулся в одеяло, чувствуя злую непрекращающуюся боль во всем теле. Шею по-прежнему терзали раскаленные ножи, но эликсир немного облегчал страдания и, главное – оберегал жизнь.
Эльф тихо лежал, чувствуя, что утром не сможет подняться. Не зря он попросил Леннара избавить его от гнетущего присутствия слуг.
Рафаэль молча смотрел в окно, на неуловимую полосу лунного света, падающую сквозь богатые шторы, и глаза его снова тяжелели от слез. Но не боль вызывала эти слезы, не горе, не отчаяние, не ярость.
Он плакал, потому что его надежды были невозвратно разрушены.
«Я всегда буду любить его. Что бы он ни делал, мое сердце не познает ненависти, – горько думал он. – Наверное, это судьба. И я… ненавижу эту судьбу. Неужели… неужели я заслужил такое? Кристоф, это несправедливо. Несправедливо… И я все равно люблю. Несмотря ни на что. Как будто… не могу не любить».
========== Глава 7. Друг ==========
Открыв глаза, Рафаэль сразу же ощутил пульсирующую боль в области шеи. Он непроизвольно поднес туда руку и со страхом обнаружил, что повязка, которую ему вчера наложил Леннар, взмокла от исходящего гноя.
Юноша поспешно размотал ее, встал и, двигаясь неторопливыми осторожными шагами (бедра у несчастного горели, словно кто-то держал там истекающую воском свечу), подошел к зеркалу.
Ранки от укуса Кристофа выглядели ужасно. Бурые, воспаленные, чуть ли не шипящие, они непрерывно исходили омерзительными наслоениями гноя.
Однако жидкость, которую он вчера осилил благодаря упорству того же Леннара, интенсивно боролась с ядом клыков, вытягивая наружу отравленные клетки. От того, несомненно, и распространялась жгучая пульсация.
Эльф тяжело опустился в кресло и закрыл глаза. Теперь в его голове с трудом укладывалась мысль, что Кристоф мог так жестоко поступить с ним.
Он ведь не сделал ему ничего плохого. Более того, спас жизнь и помог стать королем.
Рафаэлю становилось дурно от мысли, насколько сильна ненависть его мужа. Он страстно мечтал разделить его боль, вернуть радость жизни, стать кем-то важным, дорогим, бесценным… но Кристоф, похоже, не нуждается в его нежности и теплоте. Кристофу он был не нужен.
Рафаэль вдруг припомнил слова, которые сказал вчера Леннару: «если я умру, он, наверное, будет счастлив».
– А может, он и правда будет счастлив? – задумался юноша, и ему стало тепло и радостно от мысли, что он все-таки может осчастливить своего супруга. – Но я не буду этого делать так скоро. Я попытаюсь… еще. Может, у меня все-таки есть шанс. Пока еще силы не покинули меня безвозвратно. Я попытаюсь! Отступить от него вот так – это слишком жалко.
Твердая решимость осветила его бледное изможденное лицо, вернув прежнюю совершенную неотразимость. Стремительно поднявшись, он прошел в соседнюю комнату, где находились различные принадлежности туалета и, превозмогая неугасающую боль, оделся царственно и роскошно, как ему и подобало.
Шею он охватил двумя шелковыми лентами и прикрыл ее высоким парчовым воротником накидки. Волосы заплел в косу, но несколько прядок оставил висеть вдоль лица – это придавало ему какое-то фантастическое совершенство.
Как только он вернулся в комнату, пришел Леннар:
– Ваше высочество, – сказал он, поклонившись, – я вижу, вам лучше?
– Намного, – мягко сказал Рафаэль. – Ты мне очень помог. Я в долгу.
– Вздор, – смущенно сказал тот, – я сделал лишь самую малость и сделаю больше, если смогу.
– Ты уже сделал многое, твое участие, вероятно, спасло мне жизнь. Я всегда буду хранить это в памяти.
– Вы слишком благородны, ваше высочество. В вас совсем нет жестокости, и это плохо, если учесть, в каких обстоятельствах вы находитесь. Я, конечно, не должен этого говорить, но король…
– И не говори, – тихо сказал юноша. – Я с трудом преодолел это горе и не думаю, что воспоминания о нем принесут мне пользу. Умоляю, не греши и не говори дурно о своем короле. Это не твое дело. Я сам встал на этот путь и, пока во мне есть силы, буду следовать ему неуклонно.
– Вы… слишком хороши для него, – с грустью сказал Леннар, – и не заслуживаете всех этих мук. Мне жаль, ваше высочество, что вы попали сюда.
– Перестань, Леннар. Это мое предназначение, а предназначения, как известно, не всегда бывают радостными и приятными.
– Я буду служить вам, пока могу. В этом доме вы всегда можете положиться на меня.
– И уже это повод для радости, – мягко сказал эльф. – Я не одинок. У меня есть Эллен, которая весьма ко мне расположена, и ты, друг и помощник, о котором я не смел и мечтать. Я не имею права жаловаться.
– Придворные лорды также весьма благосклонно о вас отзываются, ваше высочество.
– Хм… так странно. Кажется, все мне здесь рады, кроме него… – на лице Рафаэля появилось какое-то отрешенное выражение, он с горечью подумал о том, что все эти лорды не имеют для него ровно никакого значения, если Кристоф не желает его видеть. – Что ж, не будем грустить! – воскликнул он, пресекая мрачные мысли. – Мое состояние все еще оставляет желать лучшего, поэтому сегодня я не буду покидать комнаты.
– Я уже отдал приказ, ваше высочество. Через час вам принесут завтрак в покои.
– Прекрасно! Леннар, по-моему, ты хочешь сказать мне что-то еще…
– Вы очень проницательны, ваше высочество, – неловко сказал тот. – Да, один гость просит у вас аудиенции.
– Вот как? – Рафаэль удивленно уставился на него. – Кто же это?
– Луиджи Озара, принц и наследник королевства Тринидад.
Услышав это имя, Рафаэль сразу же нахмурился:
– Интересно, что ему надо? – озвучил он вслух свои мысли.
К его удивлению, Леннар нерешительно заговорил:
– Ваше высочество, простите мне мою дерзость, но я осмелюсь сказать, что принц Луиджи вовсе не так плох, как может показаться. Они с королем были помолвлены, это правда, но никакие чувства между ними не проносились…
– Кристоф сказал мне совсем другое, – задумчиво промолвил юноша.
– Он сказал это, стремясь нанести вам больше мук, ваше высочество! – горячо сказал Леннар. – Я знаю, то, что я говорю – грешно, но его величество, король Кристоф, солгал вам. Я знаю это наверняка.
– Да, Леннар, это грешно, – твердо сказал Рафаэль. – Ты не должен так говорить о своем правителе. И… ты не можешь точно знать это.
– Я знаю, ваше высочество, и говорю чистую правду. Я многое видел, многое слышал, мои слова полностью достоверны.
– И ты можешь подтвердить их доказательствами? – удивленно спросил эльф.
– К несчастью, мои слова – это все, что у меня есть, но я готов поручиться жизнью в ответе за них!
Его мистически красивое, исполненное решимостью, лицо ясно свидетельствовало о том, что он говорит искренне и от всего сердца.
– Кажется, я понял, – сказал Рафаэль, утомленно вздохнув. – Ты опасаешься, что я буду чрезмерно строг с этим принцем?
– Ваше высочество…
– Хорошо, я смягчусь. Теперь ты доволен?
Леннар поклонился в отчаянном порыве благодарности. Рафаэль смутно догадывался, почему экрон так волновался об этом вампире, но пока не был до конца уверен в своих предположениях.
– Что ж, веди его. Я готов принять гостя.
– Хорошо, ваше высочество.
– Я буду в приемном зале.
Леннар скрылся, а Рафаэль перешел в соседнюю комнату, просторную, величественно обставленную, как и все другие, с прекрасными огромными картинами на стенах. Он сел в кресло, расположенное напротив другого кресла, и весь поник, опустил голову, сжимаясь от странного тоскливого чувства, терзающего душу.
Казаться сильным гораздо легче, чем быть сильным на самом деле. Но то, что произошло ночью, он не забудет никогда. Злые, мстительные глаза Кристофа будут являться ему в кошмарах, уничтожая надежду и заставляя рыдать от безысходности. Вряд ли ему удастся что-то изменить.
Ненависть Кристофа слишком сильна; она живет, бушует и растет, словно зловещая волна, идущая издали – кажется, ускользнуть от нее ничего не стоит, но, в конце концов, она настигнет всякого. Настигнет, сломает, перевернет, лишит здравого смысла… лишит жизни.
Но, как это ни поразительно, надежда все еще жила. Смутная, отдаленная, ничтожная, горькая, но, к несчастью, живая.
Рафаэль отчаянно верил, что все еще может измениться. «Я не сдамся так просто,– твердил он, сжимая кулаки.– Я могу сделать Кристофа счастливым, только я один и могу, но он должен привыкнуть ко мне, узнать лучше. Может, он признает, что был несправедлив, и все изменится? Я так хочу в это верить!»
Он напряженно смотрел в окно, раздумывая над этими суровыми жизненными противоречиями, когда явился Леннар, а за ним следом – принц Луиджи.
Эльф с трудом справился со своими грустными чувствами и, приняв невозмутимо-величественное выражение, приветствовал гостя.
Луиджи был одет изящно, но не вызывающе, как многие другие аристократы, что несколько расположило к нему Рафаэля.
Как только Леннар удалился, он ровным голосом предложил ему сесть в кресло напротив. На это Луиджи почтительно молвил:
– Вы уверены, ваше высочество?
– А разве я должен сомневаться? – удивился юноша.
Наследник Тринидада не менее удивленно сказал:
– А вы разве не знаете? В Тамире никому не разрешается сидеть в присутствии царственных персон.
– Глупости! – немедленно заявил Рафаэль. – Какое это удовольствие – беседовать стоя, когда кругом полно кресел и диванов? Нет, мои гости будут сидеть. Поэтому садись!
Луиджи посмотрел на него с нескрываемым восхищением; в эту минуту Рафаэль выглядел потрясающе и говорил не хуже всякого древнего монарха.
Вампир сразу подумал, что ему такое непринужденное величие никогда не давалось и, несомненно, не дастся и в будущем.
Он покорно сел и неуверенно глянул на Рафаэля, тот пристально смотрел на него в ответ.
– Я хотел поздравить вас лично, ваше высочество, и увериться, что с вами все в порядке.
– Интересно, а почему ты допустил мысль, что я могу быть в беде? – тихо спросил юноша.
– Вы вчера так неожиданно исчезли… а потом не вернулись. Я опасался, что король увел вас из-за меня.
– Почему ты так решил?
– Потому что вы исчезли сразу после моего поздравления. И у короля, когда он уводил вас, было очень… недовольное лицо.
Рафаэль устало вздохнул. Некоторое время они молчали, затем эльф тихо проговорил:
– Скажи мне честно, Луиджи, ты неравнодушен к моему мужу?
– Ваше высочество, этого-то я и опасался! Нет, конечно, нет! Я уважаю Кристофа, восхищаюсь им, но никаких сердечных чувств никогда к нему не испытывал. Так же, как и он ко мне. Сначала, когда родители соединили нас узами помолвки, Кристоф откровенно презирал меня, тогда как я страшился его и с ужасом представлял, как буду жить с ним. Хотя, конечно, мое восхищение жило и тогда, но, поверьте, оно не имело для меня ровно никакого значения. Постепенно между нами возникли холодно-уважительные отношения, но никакого тепла никогда не проскальзывало. Никогда, ваше высочество. Поэтому я пришел в полное недоумение, когда вчера, на празднике, Кристоф так ласково встретил меня. Я сразу почувствовал неладное, потому и встревожился, когда он так поспешно увел вас. И сегодня пришел, желая выразить вам свое уважение, и увериться, что ничего плохого не произошло.
Рафаэль вдруг отвернул голову и в отчаянии сомкнул пальцы в замок.
«Солгал… Он и, правда, солгал мне! А я ведь так страдал, думая, что ему нужен не я… Кристоф, зачем?..»
Неожиданно он утратил всю свою величественность, тоска и страдание всецело завладели им, на глаза навернулись слезы.
Он прижал руку к лицу, но Луиджи успел увидеть отчаянное выражение, исказившее его прекрасное лицо.
Вампир в ужасе смотрел на него:
– Ваше высочество… Ваше высочество, что-то случилось, да? Он унизил вас?
– Нет, нет, – всхлипывая, повторял Рафаэль, – все в порядке. В порядке…
И тут Луиджи пронзило страшное озарение. Он упал на колени перед Рафаэлем и, чувствуя нарастающие слезы, стал гладить его по плечам:
– Ваше высочество… о нет, нет. Нет!
– Все в порядке!
– Я сразу заметил, что вы неестественно бледны, но только теперь понял… О Кристоф, будь ты проклят!
– Луиджи, перестань! – Рафаэль поднял голову и схватил его за руки. – Не говори никому о том, что узнал! Умоляю – не говори!
– Почему? Он надругался над вами, причинил такие страдания! Пусть все узнают, какое он чудовище!
– Нет! Поклянись, что не станешь никому рассказывать! Поклянись!
– Я не понимаю вас, – шептал вампир, слезы сострадания скатывались по его щекам, впитываясь в воротник камзола. – Я не понимаю вас, ваше высочество.
– Просто поклянись, – сказал Рафаэль, тяжело вздыхая. – Для меня это очень важно. Я очень прошу.
– Я… я… хорошо, я клянусь, но…
– Вот и все, – Рафаэль погладил его по волосам, – так надо. Так надо.
Луиджи, все еще проливая слезы, вдруг положил голову ему на колени, и Рафаэль как-то сразу успокоился, мягко поглаживая его по плечам, хотя отчаяние все еще душило его, не давая покоя.
Вампир так и остался подле его ног и, даже успокоившись, не счел нужным вернуться в кресло. Его сострадание к Рафаэлю было таким искренним и могучим, что он просто не мог думать о чем-то другом.
– Я ненавижу его, – свирепо заявил он, относительно успокоившись.
– Не надо, – тихо сказал Рафаэль, – Кристоф может стать хорошим, если захочет.
– Но он не хочет! И становится только хуже. Мне так жаль, ваше высочество. Так искренне жаль!
– Я верю, верю. И твое сочувствие как будто исцеляет мне душу.
– Как вы справились с этим? Вам помогли придворные? Тогда слухи все равно просочатся! – последние слова он произнес с весьма довольным видом. – Для владыки Тамира поступить так со своим супругом – это худшее злодеяние, какое только можно представить. Придворные не простят его, а народ и подавно. Конечно, никто не посмеет лишить его трона, но уважение… уважение будет безнадежно потеряно! И меня это радует!
– Нет, никто не узнает, – мягко сказал Рафаэль, – мне помогал только Леннар, а с него я также взял слово никому не рассказывать.
– Ваше высочество! – возмущенно воскликнул Луиджи. – Нет, я вас не понимаю!
– Может, я и сам не понимаю, но… это мое предназначение. Я не отвергну этот путь. Выстою до конца и…
– Что?
– Там видно будет.
– Мне не понравилось, как вы это сказали… Что у вас на уме?
– Ничего, Луиджи. Пока ничего.
– Я сегодня уеду отсюда, ваше высочество. Можно я буду вам писать?
– Конечно, а я буду с радостью отвечать.
– Но вы, конечно, не будете говорить мне правду, – вампир печально посмотрел ему в глаза. – Я восхищаюсь вами. Вы очень сильны, мне до вас далеко.
– Твое искреннее отношение согрело и исцелило меня, – серьезно сказал Рафаэль. – Я никогда этого не забуду.
– Надеюсь, Леннар хорошо к вам относится? – вдруг спросил Луиджи и тут же, покраснев, отвел глаза.
– Да, очень, – удивленно сказал эльф, – а почему ты спросил?
– Просто так.
– Нет, не просто, – Рафаэль мягко усмехнулся, – у вас что-то есть, не правда ли?
– Я не буду скрывать от вас, – смущенно и грустно сказал вампир, – но да: мое сердце отдано ему.
– Это прекрасно, – искренне заметил Рафаэль. – Леннар, в сущности, единственная моя опора в этом королевстве. У него справедливое отзывчивое сердце и открытая бесстрашная душа. Когда вы нашли друг друга?
– Когда я впервые приехал в Тамир, – тихо сказал тот. – Знаете, ваше высочество, что-то такое промелькнуло между нами с первого взгляда. С первого!
