Текст книги "Любить дракона (СИ)"
Автор книги: kira.kraizman
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
========== Пролог. Северус ==========
Цепи сковывают меня по рукам и ногам. Не дают ни пошевелиться, ни вздохнуть. Где я? Что со мной? Что это за магия?!
Как там сказал змеемордый ублюдок, склоняясь надо мной и водя палочкой над моим распростертым телом?
– Мне захотелось позабавиться с тобой, С-с-северус! Как только твое человеческое сердце остановится, ты превратишься… впрочем, это сюрприз! Надеюсь, тебе понравится! Ведь благодаря мне ты проживешь целую вечность! Правда, в одиночестве, но какое это имеет значение?! Ты знаком с Проклятием Вечного Одиночества, С-с-северус? Уверен, что нет. Это прелюбопытное проклятие… Говорят, снять его сможет лишь волшебник, любящий тебя всем сердцем. Тот, кто не пожалеет отдать за тебя свою жизнь. Улавливаешь суть? На земле не существует подобного человека. На всем свете не найдется глупца, который умрет ради такого труса и предателя, а значит, ты будешь проклят вечно!..
Солнечный луч, отраженный от гладкой зеркальной поверхности, бьет мне прямо в глаза. Я с трудом поднимаю голову, и мой рот раскрывается в немом крике ужаса: из зеркала на меня глядит прикованный к стене черный дракон.
*
Мог ли я представить, когда передо мной возник бледный и дрожащий с ног до головы Люциус Малфой, умоляя пойти с ним к Хозяину, что таким вот страшным образом закончится моя встреча с Темным Лордом? Разумеется, нет. Волдеморт в последнее время действовал до жути однообразно, убивая свои жертвы Авадой и скармливая их змее. Это раньше он играл с приговоренными к смерти, точно кошка с мышью: терзал их тела магической плетью, доводил Круцио чуть ли не до сумасшествия. Теперь же все стало гораздо проще: взмах палочки, похищенной им из гробницы Дамблдора, почти неуловимый свист зеленого луча – и вот уже человек (маггл или волшебник – какая, в сущности, разница!) – валится мертвым наземь. Собственно, эта же участь ожидала и меня. Так я наивно предполагал.
Поэтому когда, выразив сожаления по поводу потери столь ценного слуги, Темный Лорд полностью обездвижил меня, я ощутил… свободу и пустоту. Всего пару секунд – и меня уже не будет на этом свете. Только через миг, почувствовав, как впиваются в мое горло острые клыки ядовитой гадины, я понял, что ошибся. Быстрая и легкая смерть от Авады мне не грозила.
Я корчился в агонии на полу Визжащей хижины, а Волдеморт подошел совсем близко и посмотрел мне в глаза. Жизнь стремительно покидала меня, но Темный Лорд сделал еле заметное движение палочкой, и кровь, словно замедлив ход в моих жилах, перестала хлестать из разорванного горла, даря мне еще несколько драгоценных минут. И в это мгновение он силой ворвался в мое уже ничем не защищенное от него сознание и увидел… Чудовищное предательство того, кого он считал своим самым верным рабом… Годы служения светлой стороне… Магглорожденную женщину, которую я не сумел спасти, и ее сына, которого поклялся защищать. Темному Лорду не потребовалось долго копаться в моей голове. Он и так обо всем догадался. Именно поэтому, прежде чем покинуть Визжащую хижину, он «наградил» меня этим проклятием.
Едва Волдеморт исчез, в углу комнаты раздалось какое-то копошение, и в поле моего зрения оказались Поттер, Грейнджер и Уизли. «Мерлин, как же вы вовремя!» – с облегчением подумал я, глядя на это вездесущее трио. Я уже и не надеялся выполнить последний приказ Дамблдора и показать Гарри конечную цель его непростой миссии.
– Гермиона, скорее, ему необходимо помочь! – Гарри бросился передо мной на колени, пытаясь зажать страшную рваную рану на шее. Грейнджер суетилась возле него, дрожащими руками вытаскивая из бисерной сумочки какие-то абсолютно бесполезные в моем положении пузырьки с зельями.
– Бросьте вы этого Пожирателя! – надрывался Рон, возвышаясь над ними. – Там битва в самом разгаре, наши друзья погибают и нуждаются в нас, а мы тут попусту теряем время! Он уже и так почти покойник.
– Ты не видишь – он еще дышит! Может, нам удастся его спасти! – огрызнулся Поттер.
Уже ускользающим краешком сознания я отметил, насколько заблуждался в нем. Это великодушие, проявленное по отношению к злейшему врагу, свидетельствовало только о том, что Гарри совсем не походил на своего отца. Признаюсь, сейчас мне было жаль Поттера. Около года назад даже я, прожженный циник, пришел в ужас, когда узнал, чем в действительности должен завершиться финальный поединок между Поттером и Темным Лордом. У Гарри не имелось ни малейшего шанса на выживание. Лишь его гибель могла гарантировать уничтожение монстра. И я оказался тем, кто был вынужден передать ему его собственный смертный приговор.
– Собери… собери… – с трудом прошептал я. Во рту тут же появился мерзкий привкус крови. Я захрипел и закашлялся, неимоверным усилием воли стараясь не уйти за грань прежде, чем доведу дело до конца.
Грейнджер, вероятно, все поняла. Она шмыгнула носом, а потом сотворила из воздуха хрустальный флакон – десять баллов Гриффиндору! – и подала его Гарри.
Пока фиал наполнялся воспоминаниями, Поттер не отрывал полного сострадания и ужаса взгляда от моего лица. Это и было последним, что я увидел перед тем, как все вокруг погрузилось в темноту.
А затем за мной пришла Смерть…
*
Сколько я уже здесь? Пить хочется просто невыносимо! Сознание мутится от голода и жажды, да и другие потребности бренного тела не дают забыть о себе. Это, наверное, самое мучительное. Пытаюсь применить невербальное Очищающее… Никакого эффекта. Магия не слушается меня. То ли умершим (а ведь я, судя по всему, умер, по крайней мере, я явственно помню облегчение, пришедшее на смену нестерпимой боли, и сковавший меня затем могильный холод) не положено колдовать, то ли это влияние мордредовых цепей. Я облизываю сухие потрескавшиеся губы. Волдеморт говорил о вечной жизни, но без еды и питья мне не протянуть и недели. Впрочем, так, пожалуй, будет намного лучше. Долго я этого мучения все равно не выдержу.
Жуткая тварь в зеркале поднимает морду.
– Что смотришь? – спрашиваю я его и не узнаю своего сиплого, похожего на воронье карканье голоса. – Ты, без сомнения, тоже голоден. Прости, но мы с тобой в ловушке. Если бы я мог, отпустил бы тебя поохотиться.
Дракон внимательно изучает меня желтыми глазами с вертикальными прорезями зрачков, и внезапно цепи на его шее и мощных лапах рассыпаются в прах. С победным рыком, от которого по глади стекла пробегает рябь, он расправляет громадные кожистые крылья, но с места не двигается, очевидно ожидая приказа от меня.
– Ну что ж, лети! – напутствую я чудовище перед собой. – Живи за нас обоих.
*
Время в заточении тянется бесконечно долго. Благодаря своему двойнику в зазеркалье я влачу странное существование. Дракон улетает, а я остаюсь умирать от голода и жажды, сломленный мучительной болью от сковавших меня цепей, но, по мере того как он сам насыщается, как в стремительном полете расправляются его крылья, мое тело снова наполняется жизненной силой. Так происходит изо дня в день.
Я по-прежнему не имею представления, куда забросила меня темная магия Волдеморта. Вокруг – глухие кирпичные стены с крохотным, забранным решеткой оконцем. Сбоку находится железная дверь, по-видимому, запертая мощнейшими заклинаниями. А прямо передо мной – то самое волшебное зеркало.
Вначале я пытаюсь разговаривать со своим чудовищным отражением. Но дракон вполне предсказуемо не отвечает. При таком «интенсивном» общении исключительно с собственной персоной, да еще в образе громадного огнедышащего ящера, рискуешь сойти с ума по-настоящему. А я пока не готов к подобному развитию событий. Поэтому я замолкаю и обращаюсь к своему второму «я» только по вечерам, когда отправляю его на охоту, и по утрам, желая ему спокойного сна. Оказывается, очень важно желать кому-либо «спокойного сна». Просто раньше у меня не было возможности оценить это.
От долгого пребывания в одной и той же позе мои руки и ноги затекли, и я почти не чувствую их. Судя по всему, если бы кто-то сейчас разбил мои цепи, я бы уже никогда не смог ходить. Впрочем, не стоит обольщаться! О моем существовании наверняка благополучно забыли… Да и остался ли в живых хоть кто-нибудь из тех, кого я знал? Выстоял ли Хогвартс в схватке с красноглазым маньяком и армией его ублюдков или его защитники пали в неравной битве? Сумел ли Поттер исполнить свое предназначение и собственной смертью приблизить конец Темного Лорда? Или же его гибель была напрасной? Все эти мысли роятся в моей голове, и временами на меня накатывают волны неподдельного животного ужаса. А что, если там, в мире живых, властвует тьма?
– Какое тебе дело до них?! – кричу я на самого себя, и отвыкшие от человеческой речи голосовые связки отзываются болью. – Тебя больше нет! Ты – чудовище, заточенное в башне на краю света!
И словно в ответ на мой вопль зеркало оживает. Сначала по нему идет рябь, затем отражение дракона исчезает, стекло туманится, и внезапно я слышу голос, от которого мое сердце едва не выпрыгивает из груди.
– Профессор Снейп, – говорит Гарри Поттер, – сэр. Мне так жаль!
========== Глава 1. Гарри ==========
Что я почувствовал, когда у меня на глазах умирал так долго ненавидимый мной человек? Не триумф от справедливого возмездия за убийство Дамблдора, не восторг и даже не злорадство… Я ощутил боль и ужас. Особенно когда окончательно понял, что не могу ему помочь. Невзирая на все наши с Гермионой усилия, кровь продолжала хлестать из жуткой рваной раны на горле Снейпа. Мои руки и одежда были залиты ею. Снейп держался невероятно мужественно. Он, в отличие от меня, прекрасно осознавал, что умирает, и выполнил свой последний долг перед Дамблдором. Разумеется, я догадался об этом, лишь просмотрев в думосборе его воспоминания…
Уже отправляясь в Запретный лес, навстречу собственной гибели, я подумал, что надо было снова закупорить их в хрустальный флакон и оставить на видном месте в кабинете директора с сопроводительной запиской. Но, вынырнув из думосбора, я на некоторое время лишился возможности мыслить здраво. В самом деле, не каждому в семнадцать лет сообщают такие ошеломляющие, я бы сказал, убийственные новости. Так или иначе, Дамблдор, скорее всего, поступил правильно, утаив от меня, что (а точнее – кто) являлось седьмым крестражем. Не зная всей правды, мне было гораздо проще разыскивать и уничтожать остальные вместилища души Темного Лорда. Теперь же истина открылась мне во всем своем неприглядном свете.
«Мальчик должен умереть», – заявил мой мудрый учитель и стер скупую слезу с морщинистой щеки. А тот, другой, который третировал и ненавидел меня с тех пор, как я переступил порог школы, тот, кто, оставаясь в тени, оберегал и защищал сына подруги, убитой Волдемортом, возмутился его спокойствию.
– Вы растили его как свинью на убой! – выпалил Снейп, глядя в печальное лицо директора. Он, Пожиратель смерти, ужаснулся от перспективы послать меня на гибель, тогда как Дамблдор… Впрочем, тот был гениальным стратегом, генералом, обязанным во что бы то ни стало выиграть войну с Тьмой. А генералам частенько приходится отдавать жестокие приказы своим солдатам. И эти приказы положено исполнять, но не принято обсуждать.
Так что передо мной стояла единственная задача: выйти из этого кабинета, где мне постоянно лгали, а сейчас открылась неприглядная правда, и сделать «правильный» выбор, ведь его ждали от меня тысячи волшебников по всей магической Британии. Тот самый выбор, о котором с такой скорбью в глазах и твердостью в голосе Дамблдор говорил Снейпу. Я должен был отдать свою жизнь, чтобы противостояние Светлых и Темных сил завершилось победой Добра.
Я уже приготовился к неизбежному, но по странной, непостижимой случайности, уже грозившей перерасти в закономерность, смерть снова обошла меня стороной. Возможно, это произошло потому, что в кармане моих джинсов лежал Воскрешающий камень, который я машинально сунул туда в Запретном лесу, прежде чем отправиться на встречу с Волдемортом.
Похоже, моя неимоверная живучесть разочаровала Волдеморта сильнее, чем потеря очередного крестража. Впрочем, Дамблдор в свое время высказал предположение, что Том Риддл не чувствовал, когда уничтожались «якоря», продлевавшие ему земное существование. Так или иначе, притащив мое «бездыханное тело» в Хогвартс, он рассчитывал на победу. А получилось совсем по-иному. Против его Пожирателей ополчились все обитатели замка и его окрестностей: домовые эльфы, кентавры, даже ожившие статуи и доспехи пришли на помощь защитникам Хогвартса.
Битва была уже почти выиграна. Осталось только последнее решающее сражение, и я знал, что от его исхода зависит судьба всего магического мира. Волдеморт был, надо полагать, безмерно удивлен, что меня опять не взяла Авада, и поэтому не торопился, прикидывая, каким заклятием можно наверняка прикончить этого несносного мальчишку. А я… Я старался побольнее уязвить его, вывести из себя. Но когда я сказал ему о Снейпе, моей маме и о том, что именно из-за любви, в которую он так упорно отказывался верить, его предал один из самых верных слуг, Волдеморт лишь презрительно усмехнулся своим безгубым ртом и выплюнул мне в лицо:
– Не упоминай при мне имени этого жалкого червя. Он сполна поплатился за все, наказанный Проклятием Вечного Одиночества.
Я снова вспомнил последние минуты умершего на моих руках человека, очередной жертвы Волдеморта в ряду многих других, и меня захлестнула волна ненависти к стоявшему напротив меня красноглазому монстру, возомнившему себя бессмертным, а потому ненаказуемым. Мы одновременно взмахнули палочками, понадеявшись каждый на свое заклинание, и… Дамблдор говорил о силе любви… Олливандер рассказывал о чудесных свойствах волшебных палочек. Я не представляю, что из всего этого помогло мне расправиться с Волдемортом, но, как ни странно, мне удалось одолеть самого чудовищного темного волшебника современности.
Переждав вопли восторга и поздравления, я выскочил из Большого зала и со всех ног понесся к Визжащей хижине. Я знал, что Снейп умер. Когда он попросил меня посмотреть на него, я видел, как жизнь постепенно гасла в его взгляде. Я слышал последний мучительный вздох, который сорвался с его губ. Я торопился не спасти его – это было уже никому не под силу, а лишь принести в Хогвартс его тело. Но то, что открылось моим глазам, заставило меня закричать от отчаяния. Визжащей хижины больше не существовало. На ее месте я нашел только догорающие останки. Вероятно, в нее попало одно из шальных заклятий и спалило ее дотла. Прижав ладони ко рту, я опустился на землю. Я чувствовал страшную, звенящую пустоту внутри себя. Словно кто-то безжалостной рукой вырвал мое сердце из груди. Внезапно мне показалось, что солнце надо мной затмила тень от гигантских крыльев, а в синеву майского неба взмыл силуэт дракона.
Тишину разорвал нечеловеческий вой, полный тоски и ужаса, а в следующий миг меня накрыла непроглядная чернота.
*
Весь первый месяц в больнице Святого Мунго я находился в магической коме. Колдомедики так и не смогли установить причину столь тяжелого состояния победителя Волдеморта. Одни утверждали, что это – последствия второй за мою короткую жизнь Авады, другие ссылались на сильнейшее магическое истощение, вызванное эмоциональным потрясением во время финальной схватки с Темным Лордом. Было проведено несколько международных консилиумов, но светила колдомедицины лишь беспомощно разводили руками. Почти полтора месяца всем, кто справлялся о моем самочувствии, сообщали неутешительное: безнадежен, если и очнется, что мало вероятно, – останется сквибом. Но в середине июня, за неделю до показательных судов над Пожирателями смерти, я внезапно для всех окружающих вышел из комы. Целители заговорили о чуде. В газетах запестрели статьи о непостижимо живучем Избранном, а я, едва поднявшись с кровати, принялся заниматься своим излюбленным делом: нарушать всевозможные правила. Теперь уже больничные.
Главный целитель Сметвик пришел в неописуемый ужас, когда я решительно и непреклонно заявил ему о своем намерении выступить свидетелем на процессе.
– Вы с ума сошли! – кричал он на меня, меряя шагами палату. – Ваша магия еще совершенно нестабильна. Любой допрос с применением Веритасерума может превратить вас в сквиба, а легилименция – даже самая поверхностная – и вовсе убить.
– Мне все равно, – упрямо твердил я. – Я обязан присутствовать на суде над Малфоями и Снейпом.
– Так ведь он умер, несносный вы мальчишка! К чему вам рисковать из-за мертвого Пожирателя смерти магией и здоровьем?
– Вы не понимаете! – кипятился я. – У меня имеются доказательства, способные всецело обелить Снейпа и снять вину с обоих Малфоев. Если я не приду на суд, то Драко и его отца, скорее всего, ждет долгий срок в Азкабане, а Снейп так и останется для всех убийцей и предателем.
– А разве он?.. – попытался возразить Сметвик.
– Нет! – отрезал я. – Он ни то и ни другое.
– Ладно, – со вздохом согласился колдомедик, – я выпишу вас под вашу полную ответственность. Жаль, что вам уже есть семнадцать, а то я бы…
– Мне уже почти восемнадцать, Гиппократ, – грустно улыбнулся я, чувствуя себя древним стариком.
*
Меня всегда подводило неумение прислушиваться к авторитетам, в том числе к светилам колдомедицины. Суд измотал меня морально, выпотрошил, истощил душевно и физически, и первым, разумеется, пострадал мой магический потенциал. Впрочем, именно это и предсказывал целитель Сметвик. Перед началом работы со следователем я подписал официальное разрешение на использование Веритасерума и применение легилименции. Теперь мне не полагалось никаких поблажек. Ни как Избранному, всего два с небольшим месяца назад победившему Волдеморта, ни как человеку, только-только очнувшемуся от магической комы. А чего я, собственно, хотел?! Доказательств вины обоих Малфоев и особенно Снейпа у них имелись целые горы. А желающих свидетельствовать в их пользу – раз-два и обчелся. А я не просто собирался дать показания, раскланяться и отбыть в неизвестном направлении. Нет! Я вознамерился снять со Снейпа все обвинения: и в убийстве Дамблдора, и в том, что он много лет являлся чуть ли не правой рукой Темного Лорда. Что же касается Малфоев, я не ставил перед собой невыполнимых задач. Меня абсолютно устроило бы освобождение Драко из-под стражи и условный срок для Люциуса.
Неделю я исправно ходил в Визенгамот как на работу, выдержал с пяток перекрестных допросов, от Сыворотки правды меня уже тошнило, а от легилименции раскалывалась голова, но в конечном итоге я добился своего. Снейпа единогласно оправдали и наградили орденом Мерлина первой степени, разумеется, посмертно. Малфоев, естественно, никто награждать не стал. Их просто… отпустили, даже не заставив выплатить штраф и не наложив ограничений на пользование волшебными палочками. Это, бесспорно, была настоящая победа. Но далась она мне слишком дорого.
Первые признаки недомогания я ощутил, едва лишь покинул зал суда. У меня буквально подкашивались ноги и немилосердно кружилась голова. Я с большим удовольствием оперся бы сейчас на чью-нибудь руку, иначе мне грозило элементарно рухнуть на пол на глазах у изумленных заседателей, выходивших из зала.
– Гарри! – послышался возглас за моей спиной, и подлетевшая ко мне Гермиона спасла «Национальное достояние» от унизительного падения. – Что с тобой? На тебе лица нет! Нужно срочно доставить тебя в Мунго!
Пока я пытался возразить моей замечательной подруге, что единственное место, куда бы мне действительно хотелось попасть в этот миг, был мой дом на площади Гриммо, 12, нас догнал превратившийся в собственную тень за время заключения в Азкабане Драко. За ним следовал Люциус Малфой.
– Мистер Поттер, я благодарю за все, что вы сделали для меня и моего сына, – учтиво склонил он голову, – и признаю за собой Долг жизни.
При этих словах Малфой протянул мне руку, и, как только я пожал ее, магические факелы в коридоре погасли, а порыв неизвестно откуда взявшегося ветра растрепал волосы у всех присутствующих.
– Мерлин, – благоговейно прошептала Гермиона, закрыв рот ладонью.
– Держите его, он сейчас упадет! – выкрикнул Драко. Пол ушел у меня из-под ног. Последнее, что я запомнил, перед тем как провалиться в беспамятство, было бледное как смерть лицо Гермионы…
*
– Я же, кажется, предупреждал вас, мистер Поттер! Я говорил – не стоит геройствовать, твердил вам, чем это может закончиться… И вот, пожалуйста – оказался прав. Полное магическое истощение! Удивительно, как вы не превратились в сквиба!
– А я не превратился? – тихо спросил я, все еще с трудом фокусируя взгляд на сидевшем рядом с больничной койкой Сметвике.
– По счастливой случайности, надо полагать. Или же в силу вашего невероятного везения. А теперь слушайте меня внимательно, юноша. И запоминайте каждое слово: любое сложное колдовство в ближайшие полгода обернется для вас трагедией. Именно так я и объяснил вашему не в меру ретивому другу Рональду, который уже несколько раз интересовался у меня, способны ли вы обучаться в Академии авроров. Категорически нет! Советую вообще попрощаться с этой идеей. Вам сейчас необходимо беречь и себя, и остатки вашей магии. Видимо, мистер Уизли не в состоянии уяснить это. Дней через пять к вам уже начнут пускать посетителей. Постарайтесь не перенапрягаться. А пока рекомендую вам абсолютный покой и Укрепляющее зелье утром и вечером.
========== Глава 2. Гарри ==========
«Не перенапрягаться» у меня не получалось катастрофически. Особенно если учесть, что первыми посетившими меня после эффектного обморока в Министерстве стали чем-то раздраженный Рон и весьма удрученная Гермиона.
– Мало ли что наплел Сметвик! – возмущался Уизли. – Кому, как не тебе, поступать в Академию? Круче тебя в магической Британии вообще никого нет. Да от одного твоего имени преступники начнут разбегаться в ужасе и пачками сдаваться в руки авроров. И потом, мы с тобой уже обо всем договорились!
– Рон, как ты не понимаешь, – пыталась урезонить его Гермиона, – Гарри почти лишился магии. Ему нужна спокойная обстановка, чтобы восстановить свой потенциал, а учебные тренировки этому никак не поспособствуют.
– Вот только не надо делать из Гарри тряпку и бабу! – зло взглянув на нее, вышел из себя Рон. – Ведь он же всего пару месяцев назад расправился с Волдемортом. Попьет зелья еще неделю-другую и будет в полном порядке.
– Ты настоящий эгоист, Рон! Раз Гарри сам говорит, что не сможет, значит, он действительно не сможет. Ты вот отказался идти в тот день на суд и не видел, в каком он был состоянии…
– Естественно, отказался! Избавил себя от такого унижения: мой лучший друг заступается за убийцу и Пожирателя смерти Снейпа, да за хорька с его папочкой! Тот еще, наверное, был аттракцион!
– Между прочим, этот самый «хорек» спас нам жизнь в Малфой-мэноре, – вмешался я в их перебранку. – Опознай он меня тогда, и Волдеморт изрезал бы нас всех на куски… А в Запретном лесу его мать намеренно солгала Темному Лорду, заявив, что я умер… Я, знаешь ли, никогда не был неблагодарной сволочью…
– Получается, про свои долги по отношению к гнусным Пожирателям ты помнишь, – побагровел Рон, – а как насчет долга перед друзьями? Перед Джинни? Или ты уже забыл, что обещал на ней жениться?
– Ничего подобного он ни разу не обещал, Рональд Уизли! – раздался звонкий девичий голос, и в палату вошла Джинни рука об руку с Дином Томасом. – Прости, Гарри, я долгое время считала, что люблю тебя, но оказалось, что я принимала детскую влюбленность за подлинное чувство. С Дином у меня – то самое, настоящее… Я догадываюсь, вам в ваших странствиях пришлось несладко… Я думаю – да нет, я уверена – вы находились в смертельной опасности. Джордж с Фредом… – она сглотнула, точно, произнеся имя погибшего брата, причинила себе физическую боль, – об этом постоянно твердили в «Поттеровском дозоре». Только ведь и нам тоже в Хогвартсе было… – Джинни закусила губу, подбирая правильные слова, – ужасно нам было. Кэрроу заставляли нас на уроках отрабатывать пыточное заклятие, а всех, кто противился им – избивали… У ребят то и дело пропадали родственники… Луна не вернулась после Пасхи, и ходили слухи, что ее убили… Мне было немыслимо страшно и одиноко… А Дин… Когда война закончилась, я буквально разваливалась на куски. Я впервые столкнулась со смертью так близко… Дин поддерживал меня. Не давал впасть в отчаяние… Он стал для меня всем. Я старалась быть сильной ради него! И не смотри на меня так, Рон! – прикрикнула она на брата. – Ты не представляешь, через что мы прошли! Не смей меня осуждать!
Рон молчал, явно не находя, что ей возразить. Я глядел на Джинни, такую красивую в своем гневе, с раскрасневшимися щеками и сверкающими глазами, и прекрасно понимал ее. Когда я поцеловал ее в Норе, в день свадьбы Билла и Флер, мне казалось, что мы прощаемся с ней навсегда. Я не знал, чем завершатся наши поиски, и кто из нас – Волдеморт или я – переживет решающую схватку. Поэтому-то я и отпустил ее.
– Я рад за тебя, Джин, – сказал я совершенно искренне, – вернее, за вас с Дином. Я уверен, вы будете очень счастливы вместе.
Рон открыл было рот, вероятно, чтобы выразить свое неодобрение, но Гермиона дернула его за рукав, и он поспешно выскочил из палаты, не простившись с ней и бросив мне лишь короткое:
– Пока!
– Не обращай на него внимания, Гарри! – смущенно произнесла Гермиона. – Рону приходится совсем непросто в последнее время. Я имею в виду после смерти Фреда.
– Лучше признай, что мой брат ведет себя как законченный придурок. И с тобой в том числе, – отрезала Джинни, гневно тряхнув головой. – Нам всем не хватает Фреда. И мне, и папе, и маме, и Биллу с Чарли, и даже Перси… А вообрази себе, что творится с Джорджем? Они с Фредом… Иногда казалось, что они были единым существом. Конечно, у него случаются срывы, но все же он не позволяет себе кидаться на людей, осуждать их по поводу и без, навязывать им свое мнение. Кстати, когда вы едете в Австралию возвращать память твоим родителям?
– Мы… – замялась Гермиона, – мы решили повременить с этим. Рон еще не готов сопровождать меня, а сама я боюсь не справиться.
Я заметил, что она сильно взволнованна и расстроена. У них с Роном явно не ладились отношения. Может, это происходило из-за его скорби по погибшему брату, а может, была и иная причина, которая пока ускользала от меня.
– Ты, наверное, устал, Гарри. Хочешь, я навещу тебя завтра? – спросила Гермиона, пристально глядя мне в глаза. Она намеренно сказала «я», а не «мы», и я понял – ей необходимо выговориться.
***
Впрочем, ни завтра, ни послезавтра посетителей ко мне не допустили. Вечером Сметвик принес очередную порцию зелий, проверил мое состояние и нашел его неудовлетворительным.
– Вы – самый несносный пациент, которого я когда-либо лечил, – с тяжелым вздохом посетовал он. – Вам же доступным языком объяснили: никаких волнений! Гарри, поймите, раз вам наплевать на свой магический потенциал, и вы так жаждете превратиться в сквиба, то я вообще не сумею ничем вам помочь. Чего вы, собственно, добиваетесь? Чтобы я посадил у двери палаты аврора и запретил пускать к вам ваших друзей? Мне доложили, что утром тут было не протолкнуться. Вы, разумеется, герой и все такое прочее, но здесь вы – лишь мой пациент! Орден Мерлина не убережет вас от потери магии. Не будете слушаться – посажу под замок до полного выздоровления.
– Послушайте, Сметвик, – я покорно выпил все три предложенные им снадобья, – я тут с ума сойду в одиночестве! Позвольте хотя бы мисс Грейнджер изредка навещать меня. Она невероятно дисциплинированна. Уверен, она окажет на меня самое благотворное влияние.
– Вы изъясняетесь как настоящий дипломат, – усмехнулся колдомедик. – Давайте договоримся так: завтра я проверю ваше состояние и, если найду его приемлемым, допущу к вам мисс Грейнджер. Но только ее одну!
***
Оставшиеся до моего восемнадцатилетия две недели Гермиона появлялась в палате чуть ли не ежедневно. Она в точности следовала предписаниям Сметвика, приходила без Рона и болтала со мной исключительно о всяких пустяках. Она развлекала меня последними сплетнями из раздела светской хроники, смеялась, шутила, а в ее глазах плескалась тоска. Я несколько раз пытался разговорить Гермиону, заставить объяснить, что происходит между ней и Роном, но она, видимо, не желая расстраивать меня, постоянно переводила беседу на другую, менее болезненную для нее тему.
Тридцать первого июля запрет на количество посетителей временно сняли. Джинни и Гермиона закатили в мою честь праздничную вечеринку с тортом и вкуснейшими пирожками от миссис Уизли. Рон и Дин тайком от целителей притащили полные карманы уменьшенных заклинанием бутылок сливочного пива.
Признаться, я очень надеялся, что улучшение моего самочувствия убедит Сметвика не возобновлять наложенные на меня ограничения, но он, в очередной (как мне казалось, тысячный) раз проверив мою магическую ауру, вынес безжалостный вердикт:
– Я весьма вами доволен, Гарри, но полагаю, что еще пару недель абсолютного покоя пойдут вам только на пользу.
Именно поэтому серьезный разговор с Гермионой пришлось отложить еще на некоторое время.
***
– Мы с Роном расстаемся, – Гермиона сидела на стуле напряженная, точно натянутая струна. Ее губы были плотно сжаты. На бледном лице застыло выражение отчаяния. – Как там выразилась Джинни? Я принимала детскую влюбленность за истинное чувство. Рон изменился… – она закусила губу. – Полностью изменился. Он словно превратился в другого человека. Замкнутого, мрачного. Я пыталась достучаться до него, но натыкалась на глухую стену. Уговаривала его сходить к целителям или к маггловскому психологу, но он лишь отмахивался. Иногда он напивался и говорил мне страшные, ужасные вещи. А три недели назад он отказался поехать со мной в Австралию. Мы уже обо всем условились, заказали межконтинентальный портал до Сиднея. Он пообещал сопровождать меня, а потом… потом вдруг неожиданно отказался. Заявил, что у него нет ни сил, ни желания помогать кому бы то ни было. Даже мне. Я вижу, как он отдаляется от меня. Ему неприятно мое общество. Он утверждает, что я… заумная и скучная. И… – она мучительно покраснела, – недостаточно страстная и раскрепощенная в постели… Однажды он ляпнул это, когда был пьян. Мне кажется, он больше совсем не любит меня. Возможно, мы просто переросли это…
– Я не понимаю… – растерянно произнес я, ощущая, как меня захлестывают волны ее отчаяния. Только теперь я осознал, каково ей было держать все это в себе долгие недели лишь потому, что она опасалась нарушить предписания Сметвика. – Я помню, как ты тосковала по нему, когда он ушел, как шептала во сне его имя. Ты любила его и сейчас любишь! Мы слишком много пережили. Мы все. Вам надо успокоиться. Прийти в себя…
