Текст книги "Тропа Чакры (СИ)"

Автор книги: Killer_Warm

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Глава 26

Николи

Я находился не в лучшем состоянии. Моим сокамерникам было еще хуже. Кровь капала с моих костяшек, я отбросил пиджак в сторону, моя белая рубашка была в крови и порвана, а копы кричали мне, чтобы я отступил, но я их не слушал. У меня в ушах звенело от голоса Уинтер, выкрикивающей мое имя. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел, как ее оттаскивают от меня.

Электрошокер ударил меня в бок, и я привалился спиной к решетке камеры, в которую меня бросили, так как был на мгновение парализован электричеством, проходящим через мое тело.

Темнота заволокла мое зрение, и я чуть не упал на пол, но с рычанием ярости схватился за прутья решетки рядом с собой. Больше я ничего не смог сделать, так как боль от удара ослепила меня, и я заставил себя вдыхать и выдыхать сквозь зубы.

К тому времени, как я снова смог двигаться и думать, дверь камеры с грохотом захлопнулась, и трех мудаков, из которых я только что выбил все дерьмо, перетащили в другую камеру. Кто-то должен был понять, что сажать меня в камеру с другими людьми – плохая идея.

Я начал метаться, как загнанный зверь, поглядывая на дежурных за решеткой, пока они настороженно смотрели на меня. Что им и следовало делать. Никто не вставал между мной и моей девочкой.

– У меня потрясающая память на лица, – сказал я убийственным тоном. – И имена тоже, – добавил я, пристально глядя на значки с именами, которые они носили, в то время как они неловко сдвинулись.

– Мы просто выполняем свою работу, мистер Витоли, – нервно сказал один из них. – Я уверен, что ваш адвокат скоро будет здесь.

– Ромеро, – прорычал я на него, и он покраснел, поднял трубку телефона на своем столе и набрал номер, чтобы связаться с моим адвокатом.

Прежде чем он получил ответ, голос Энцо донесся до меня откуда-то из-за пределов камеры. – Тебе повезло, что нашего отца сегодня нет в городе, иначе у тебя возникли бы серьезные проблемы, – громко сказал он.

Это был не первый раз, когда я слышал, как один из них что-то кричал, но впервые это прозвучало так близко.

Двое из офицеров отправились посмотреть, что там происходит, а я одарил последнего смертельным взглядом, пока он ерзал на своем стуле.

Через мгновение появились мои братья с женщиной, которая, как я догадался, была адвокатом, капитан полиции тоже следовал за ними.

– В чем обвиняют моего клиента? – спросила блондинка средних лет, окинув взглядом мою окровавленную физиономию, прежде чем снова отвернуться.

– Давайте обсудим это в комнате для допросов, – ответил капитан, почесав пальцами бороду и окинув меня более обеспокоенным взглядом.

Фрэнки пересек комнату и посмотрел на меня сквозь решетку. – Мы найдем ее, fretello, – сказал он мне низким голосом. – Просто веди себя хорошо, чтобы мы могли вытащить тебя отсюда, хорошо? Мы все выясним. Ты просто должен довериться нам.

Я хрюкнул в ответ. Я достаточно выместил свою ярость на сокамерниках, чтобы оставаться спокойным достаточно долго для этого. Надеюсь.

Фрэнки кивнул адвокату, а Рокко пересек комнату, чтобы посмотреть на преступников, которых я избил. Все они были прислонены к стенам, стонали от боли и были покрыты кровью в своей новой камере, но мне от этого было не легче.

– Кто-нибудь из вас выдвигает обвинения против нашего брата? – спросил он, в его голосе ясно сквозила угроза.

Трое мужчин поспешно отказались, заявив, что это они начали, один из них даже сказал, что упал и ударился лицом о прутья решетки. Полицейские, которые были свидетелями всего этого, нахмурились, но, видимо, они были не настолько глупы, чтобы что-то добавить к этому разговору.

– Давайте покончим с этим, – сказала адвокат, приглашая меня следовать за ней, хотя нас по-прежнему разделяла запертая дверь.

Капитан кивнул, и один из офицеров поспешил отпереть мою клетку. Он потянулся к наручникам на поясе, и я зарычал на него, пока адвокат протестовал. Никто из офицеров не выглядел довольным тем, что оставил меня без наручников, но никто из них, похоже, не хотел быть тем, кто попытается надеть их на меня, поэтому они оставили эту попытку.

Я последовал за адвокатом, капитаном и моими братьями прочь от камер и по длинному серому коридору в комнату для допросов, где я опустился на стул, сложив руки и подергивая мускулами от желания убраться отсюда и найти мою девочку.

– Мы будем рассматривать возможность выдвижения обвинений в жестокости полиции против моего клиента, – заявила адвокат, когда мои братья выстроились у задней стены. За свою жизнь я побывал во многих подобных комнатах для допросов, но я не мог сказать, что раньше у меня была такая поддержка. Джузеппе, конечно, никогда бы не притащил свою задницу в полицейский участок, чтобы вытащить меня оттуда, хотя дорогостоящий адвокат появился бы, чтобы исправить то, во что я вляпался.

– Мистер Витоли вырубил одного из моих офицеров, – прорычал капитан, бросив на меня взгляд, который говорил о том, что ему это совершенно не нравится.

– Мистер Ромеро больше не использует это имя. Он вернул себе имя, данное ему при рождении, что является его правом и полностью законно. На самом деле Николи Витоли вообще никогда не существовало, и мы можем выдвинуть обвинения в связи с плохой работой полиции на месте убийства его матери, поскольку вы не заметили, что произошло похищение, – спокойно сказала адвокат.

– Я не могу просто щелкнуть пальцами и снять с него обвинения, – прорычал капитан.

– Можете, если не хотите, чтобы кто-то слишком пристально изучил ваши личные финансы, – мурлыкнул Энцо со своего места у стены, и капитан с тревогой посмотрел на закрытую дверь.

– Он наставил пистолет на невинных людей в людном месте. Из-за него один из моих офицеров попал в больницу, он…

– Мой клиент пытался защитить девушку, пережившую серьезную травму, от разъяренной толпы, которая причиняла ей серьезные переживания. У меня есть три свидетеля, которые видели, как ваши офицеры нападали на него и издевались над ним в этом самом здании. Добавьте к этому тот факт, что на него явно напали трое других заключенных в его камере, и у меня появятся основания для серьезного дела.

Капитан долго смотрел на мои окровавленные костяшки пальцев, затем окинул взглядом моих братьев позади меня и вздохнул.

– Сейчас лучшее, что я могу сделать, это выпустить его под залог и…

– Отлично, я сниму обвинения в более удобное время. – Адвокат поднялась, и я последовал ее примеру.

– Ты возьмешь наличные за залог сейчас, сладкие щечки, и избавишь меня от необходимости идти в офис? – мурлыкнул Рокко, доставая из кармана пачку долларовых купюр и бросая ее на стол для допросов.

– Мне нужно время, чтобы подготовить документы, – запротестовал капитан, но я уже выходил из комнаты вместе с братьями, пока Рокко говорил ему подделать подпись и отсосать у него.

Я не стал допытываться, когда мы снова вышли в коридор, и капитан поспешил пройти мимо нас и выпустить из этого гребаного здания. Он явно погряз в карманах Ромеро, и сейчас я даже не хотел знать, почему. Единственное, что меня волновало, это найти Уинтер.

– Где она? – потребовал я, когда мы вышли на морозный ночной воздух и до нас донеслись звуки города. Даже в ночное время Синнер-Бэй не сбавлял темп. Именно в это время выходили монстры, а их здесь, несомненно, было много.

Тишина, последовавшая за моим вопросом, заставила меня замереть, и я обернулся посмотреть на своих братьев, которые безнадежно переглядывались между собой.

– Это произошло так чертовски быстро, fratello, – сказал Фрэнки низким голосом, выглядя совершенно убитым своим ответом. – Там было так много людей, и мы пытались помочь тебе, когда полиция начала хватать тебя, и…

– Я знаю, что он забрал ее, я спрашиваю, куда? – потребовал я негромким голосом. Если он всерьез думал, что мой взгляд не был прикован к ней во время всего этого гребаного боя, то он заблуждался. Я видел, как ее вытащили из участка, и это меня чуть не разорвало на части.

Мне было наплевать, был ли этот ублюдок ее мужем. Она забыла об этой части своей жизни, и даже если бы это было не так, я знал, что она по-прежнему моя. Ее сердце билось для меня так же, как мое для нее. В мире не было ни одной вещи, которая могла бы помешать этому. И уж точно не какой-то давно забытый муж, выползший из прошлого и жаждущий того, что ему больше не принадлежит.

– Мы прочесываем улицы, и нам удалось заполучить несколько камер видеонаблюдения, чтобы получить регистрационные данные машины, – сказал Энцо, потирая рукой затылок. – Но пока… ничего.

– В жопу это, – огрызнулся я. – Она не просто взяла и исчезла. Я найду ее сам, если придется. Я разнесу все гребаные двери в этом городе, а потом перейду к остальной части штата. Ничто меня не остановит.

– Мы знаем, fratello, – сказал Рокко, подавшись вперед, чтобы сжать мое плечо. – Мы не остановимся, пока она снова не окажется в безопасности в твоих объятиях. Никто из нас.

– Хорошо, – прорычал я. – Тогда давайте начнем охоту.

Глава 27

Уинтер

Рамон выделил мне отдельную комнату в огромном особняке, который он называл своим домом. Территория была укреплена железными воротами, и это место больше походило на военную базу с флотом вооруженных людей, патрулирующих периметр. Он оставил меня успокаиваться, позаботившись о том, чтобы у меня было больше еды и воды, чем мне когда-либо могло понадобиться, и принес мне iPad, молча оставив его на кровати, одновременно бросая на меня тоскливый взгляд и на мое место на полу в углу комнаты. Он сказал мне, что iPad полон наших фотоальбомов, и когда я буду готова вспомнить, я смогу просмотреть их. И если мне что-то понадобится, мне нужно лишь попросить об этом. Кроме Николи. Он вряд ли вернул бы мне его.

Я продержалась некоторое время, прежде чем взять iPad с кровати и приготовилась встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Воздух в комнате был прохладным, мое платье все еще оставалось на месте с тех пор, как я вернулась сюда, не желая переодеваться в удобные треники, которые мне принесла горничная. Я хотела держаться за каждую вещь, которая связывала меня с Николи, но содержимое этого iPad могло пошатнуть основы всего этого. И все же… я должна была знать. Как бы я ни боялась правды, было ясно, что я больше не могу от нее прятаться. И посмотреть на это не означало, что я изменюсь. Это просто означало, что я наконец получу ответы на некоторые вопросы, которых так жаждала во время пребывания в плену.

Я щелкнула на значок фотоальбома, и мое дыхание участилось, когда я нашла альбом, посвященный дню нашей свадьбы. У меня было так много вопросов, пока я листала фотографии, ища кого-нибудь, кто был бы похож на меня. Мать, отец, сестра, двоюродный брат. Кто-нибудь. Но была ли я в родстве с кем-то из этих людей, я не могла сказать.

В голове промелькнула знакомая картина: восьмиярусный свадебный торт, а затем мы вдвоем разрезаем его. Я улыбалась, казалась счастливой. И когда я проводила пальцами по изображению своего лица, я почти могла вспомнить вкус того торта. Ванильный с клубничной начинкой. На следующем снимке у меня защемило сердце, когда я обнаружила, что мои руки обвивают широкие плечи Рамона, а его рот прижимается к моему. Мы выглядели как типичная пара, влюбленная в день свадьбы. Как бы я ни старалась найти изъяны в идеальных снимках, я не могла найти ни одного. Я не хмурила брови, когда он не смотрел, не было ни намека на беспокойство или тревогу. Как ни ужасно было это признавать, но похоже, что когда-то я была очень сильно влюблена в Рамона Эрнандеса. Либо это так, либо я была лучшей актрисой, чем предполагала.

В дверь тихонько постучали, я бросила iPad обратно на кровать, не желая признавать, что уступила, и начала просматривать фотографии.

– Дорогая, можно войти? – спросил Рамон.

Я ничего не ответила, у меня не было слов для него, как и каждый раз, когда он приходил, и он толкнул дверь, просунув голову. – Это ничего?

Я сжала челюсть, затем пожала плечами, переведя взгляд на стену рядом со мной.

– Я бы хотел поговорить… объясниться, – он провел рукой по гладкому блеску своей головы, усевшись на кровать и глядя на меня на полу. – Я знаю, что ты считаешь Ромеро своими друзьями…

Я яростно посмотрела на него, давая ему возможность закончить фразу.

– И, возможно, они заботились о тебе, – он тут же сменил тон, и напряжение в моих плечах ослабло. – Но ты принадлежишь мне. Я никогда не прекращал искать тебя, любовь моя. Каждый полицейский в Синнер-Бэй разыскивал тебя, твое лицо было во всех газетах, – он схватился за грудь, словно у него болело сердце. – А теперь я нашел тебя, а ты меня не помнишь, – сказал он с болью в голосе, которая разрушила мои барьеры. Он вздохнул, уронив голову на руки. – И я вижу эти шрамы на тебе и удивляюсь… черт, моя дорогая, я не могу перестать представлять, с чем ты столкнулась на протяжении всего этого времени.

Я молчала, мой взгляд упал на шрам на руке в форме креста. Я провела по нему пальцем, вспоминая лезвие, которое Квентин вонзил в меня, и крик, от которого у меня перехватило горло. Если бы я потеряла Николи и нашла его снова спустя месяцы, изрезанного и израненного, ничего не помнящего обо мне, не желающего вспоминать обо мне… какая это была бы ужасная судьба.

Я посмотрела на Рамона с замиранием сердца в груди, когда он поднял голову от своих рук.

– Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы ты поговорила со мной? Ты действительно так сердишься на меня, дорогая? – умолял он, его голос был грубым от горя.

Слезы обожгли мои глаза. Я ненавидела быть кем-то для этого человека. Я ненавидела, что причиняю ему боль, что он страдал все это время, а я ничего о нем не знала. Но я также не могла дать ему то, в чем он нуждался, чтобы исцелиться. Человека, который носил его обручальное кольцо, который озорно улыбался ему в день свадьбы, который слизывал ванильную глазурь с ее пальцев… больше нет. Она была гусеницей, а я – бабочкой. В своей основе мы были одним и тем же существом, но не были похожи друг на друга. Глядя на каждого из них, невозможно было понять, что они родственники.

– Этот человек… Николи, он… обижал тебя? – прорычал он.

Я яростно покачала головой, и он кивнул, похоже, принимая это.

– Ты, кажется, очень привязана к нему, – сказал он, его голос немного дрогнул, и я кивнула, мои глаза наполнились слезами. Слезами из-за Рамона, из-за меня, из-за всего, что было потеряно между нами и что я никогда не смогу узнать снова. Мое горло разжалось, и я была благодарна, когда слова пришли ко мне на язык.

– Прости, – прошептала я, и его глаза расширились, когда он соскользнул с кровати и опустился передо мной на колени в своих брюках от прекрасного костюма.

– Тебе не за что извиняться. Прости, что не нашел тебя, прости, что тебя похитили… ты помнишь ту ночь, моя дорогая?

Я покачала головой, мой интерес разгорелся, когда он придвинулся немного ближе, но не настолько, чтобы дотронуться до меня.

– Они ворвались в дом и похитили тебя у меня. Пятеро мужчин, – прорычал он с ненавистью в голосе. – Это было до того, как я усилил охрану моего дома – нашего дома, – быстро исправился он. – Они избили меня до крови и выкрали тебя из моих рук.

У меня перехватило дыхание, и вдруг в голове промелькнула картинка. Рамон выкрикивает имя Саша, с отчаянием в голосе. На мне были чужие руки, впивающиеся в тело до синяков. Я резко моргнула, притянула колени к груди и уткнулась в них лицом. Я пыталась удержать воспоминание, хотя оно заставляло мое сердце колотиться, а ладони потеть. Я чувствовала вкус сигаретного дыма во рту. Дюк.

– Это был день, когда они похитили тебя.

Я подняла голову и увидела Рамона с iPad, на котором была моя фотография в белом платье с маленькими красными цветочками. Я не смотрела в камеру, а лежала на траве, глядя в небо, прижав к груди книгу.

– Помнишь ли ты что-нибудь об этом дне? – спросил он с надеждой в голосе. – Ты испекла хлеб утром, и мы ели его на лужайке под лучами солнца.

Запах горячего теста, казалось, проплывал под носом, когда я представляла его, но я не могла уловить в памяти ничего больше, чем это.

– Ты ходила в банк тем днем, – сказал он. – Ты сказала, что собираешься снять немного денег для сюрприза на мой день рождения. Мы были в моем офисе. Я сказал тебе, что ты похожа на летнюю розу. Красная с…

– С кожей, похожей на лепестки, мягкой, как бархат, – закончила я за него, эти слова пронеслись в моей голове. В голове мелькнул образ Рамона, сидящего в кресле с откидной спинкой в прекрасном костюме и с соблазнительной улыбкой на лице. Но оно исчезло прежде, чем я успела вспомнить все подробности. Мое сердце бешено колотилось, жаждая большего, когда открылись некоторые каналы моего прошлого. Но я боялась, что воспоминания означали бы потерю части моего нового «я». Я не хотела разрываться между двумя мирами, я хотела быть только дикаркой. Девушкой, которую изо дня в день держал в объятиях ее горный мужчина. Девушкой, которую он любил…

Мой желудок сжался. Как бы я этого не хотела, я знала, что не могу навсегда отказаться от той части себя, которая была на тех фотографиях.

– Видишь, я знаю, что ты вернешься ко мне, дорогая, – глаза Рамона светились надеждой, и он поднялся на ноги со вздохом облегчения. – Ты скоро все вспомнишь.

Он повернулся и пошел к двери. – Отдохни немного, – сказал он, остановившись. – Утром к тебе придет врач.

Я открыла рот, чтобы сказать, что меня уже осмотрел врач, но пока я донесла слова до губ, он уже ушел.

Я снова легла на пол, спиной к iPad, сопротивляясь тому, чтобы еще раз заглянуть в свое прошлое. Мне было больно за Николи. И ничто из того, кем я была до встречи с ним, не могло удовлетворить эту потребность.

***

Утром я наконец-то сняла платье, мои конечности болели после ночи на полу, и я поняла, как мне не хватает сна в кровати. Но без моего горного мужчины мне этого не хотелось. Я инстинктивно вернулась к своим механизмам преодоления трудностей, но изо всех сил старалась не исчезнуть. Мне нужно было сохранить голос, чтобы я могла постоять за себя. Мне нужно было просить о том, чего я хочу. Требовать этого. И сегодня я не собиралась принимать отказов.

Я направилась в ванную комнату и приняла душ, а затем вернулась в спальню и переоделась в оставленные для меня треники и футболку. Затем я двинулась к двери, повернула ручку и выругалась так же красочно, как это часто делал Николи, когда обнаружила, что дверь заперта. Вот ублюдок.

Я начала стучать кулаком по дереву, и вскоре послышались торопливые шаги, и дверь открылась. Рамон стоял там в кремовых чиносах и белой рубашке, которая обтягивала его мускулистое тело.

Говори, сказала я себе, мой язык извивался вокруг слов, которые я хотела сказать, но не могла их произнести.

– Ты в порядке, моя дорогая? – Рамон протянул руку, чтобы дотронуться до меня, и я отпрянула назад, обнажив зубы. – Прости меня. – Он уронил руку на бок, в его глазах застыла печаль.

– Ты запер меня, – прорычала я, наконец-то вымолвив это предложение.

– Только чтобы защитить тебя, – серьезно ответил он. – Я больше не буду этого делать.

Я сжала губы, когда он отступил назад, протягивая руку, чтобы я могла выйти.

– Я хочу увидеть Николи, – сказала я ему, глядя ему прямо в глаза.

– Любимая…

– Я хочу увидеть его. Сейчас, – настаивала я, мое сердце колотилось в груди.

– Разве я не могу сначала побыть с тобой? – почти умолял он, и груз вины навалился на мою грудь из-за его разбитого выражения лица.

Я пожевала губу. – Почему он не может прийти сюда? Я посмотрю на фотографии, я посмотрю в лицо своему прошлому, но я хочу, чтобы он был здесь, пока я это делаю.

– Ты очень многого требуешь от человека, который однажды встал перед тобой на одно колено. Который предложил тебе жизнь на его стороне. Я не ожидал, что другой мужчина войдет в это соглашение, когда ты согласилась быть моей всегда и навсегда, – сказал он, достаточно твердо, чтобы я могла понять, что ему больно.

– Я не помню такого соглашения, – вздохнула я, жар прокатился по моей шее. – Мне жаль, если это расстраивает…

– Расстраивает? – возразил он, его глаза вспыхнули от эмоций. – Это разбивает мое гребаное сердце.

Я сглотнула, выходя в коридор, мои пальцы сжались в ладони, а ногти впились в кожу. – Я не хочу делать тебе больно…

– Ты делаешь мне больно, ты уничтожаешь меня, Саша.

– Уинтер, – поправила я, и его лицо исказилось.

– Нет, – прорычал он. – Ты моя Саша. После месяцев страданий, мыслей о самом худшем, страха, что ты мертва, и теперь… теперь я наконец нашел тебя снова и вижу твое тело, изуродованное всеми этими шрамами, а ты даже не позволяешь мне обнять тебя, и это разбивает меня, дорогая, это разрушает меня.

– Я… – я покачала головой, мое сердце заколотилось от его слов, пока я пыталась найти, что сказать.

– Пожалуйста, – умолял он, протягивая мне руку. Он взял мою руку, и я боролась с желанием вырвать ее из его хватки, пока он смотрел на меня так, словно мир начинался и заканчивался на мне. – Дай мне день или два, разве я не заслужил столько?

– Рамон… – я отвернулась от него, осторожно высвобождая руку. – Я буду исследовать свою прежнюю жизнь с тобой, но мое сердце больше не принадлежит тебе. Мне жаль.

– Нет, – шипел он. – Это нечестно. Ты будешь любить меня, когда вспомнишь. Обязательно, Саша.

– Это не мое имя, – сказала я, мое сердце начало выбивать дикую мелодию. – Я знаю, это тяжело слышать, но я должна быть честной с тобой.

– Ты не знаешь себя, – настаивал он, расстегивая пуговицу на горле, когда его мышцы напряглись. – Я заслуживаю шанса. Я потратил годы, любя и заботясь о тебе, я могу снова завоевать твое сердце.

– Я знаю, кто я, – пылко сказала я, но даже я услышала сомнение в своем тоне. Оставалось еще так много вопросов без ответов. Как я могла стать цельной личностью, если я даже не знала, какое у меня было детство, кто мои родители, училась ли я в колледже или имела работу?

– Ты знаешь, кто ты сейчас, дорогая, но ты не знаешь, кем ты была. А это не менее важно. Поэтому, пожалуйста, предоставь мне возможность показать тебе это. Я приглашу лучшего психотерапевта в мире и помогу тебе вернуть воспоминания, – подтолкнул он, и я почувствовала, как моя решимость ломается.

– Мне это не нужно. Я останусь здесь на день, – предложила я ему.

– На неделю, – возразил он, и я начала качать головой. Он вздохнул. – Спускайся вниз, ты, должно быть, проголодалась, вчера вечером ты не притронулась ни к одной из своих блюд. Горничная приготовит любой завтрак, какой ты захочешь.

В животе у меня было мучительно пусто, но я еще не закончила этот разговор. Похоже, у Рамона были другие идеи, так как он оставил меня в огромной кухне с темно-красными акцентами и барной стойкой из красного дерева. Горничная приготовила мне яичницу с тостами, и я сидела одна, пока ела. Огромный дом, казалось, отдавался эхом тысячи воспоминаний, которые я не могла уловить. От этого я чувствовала себя одинокой как никогда.

Когда я закончила есть, я ожидала, что Рамон снова появится, но он не появился. Поэтому я исследовала огромный дом, переходя из комнаты в комнату и рассматривая наши фотографии на стенах. В основном это были фотографии дня нашей свадьбы, но были и фотографии во время отпуска. Мы были в Риме, Венеции, Париже, Лондоне. Было так странно видеть себя стоящей перед достопримечательностями, которые я узнавала, но не могла вспомнить время, проведенное там. Когда я прошла через огромный вестибюль и взглянула на изогнутую дубовую лестницу, ведущую на второй этаж, в моей голове промелькнуло какое-то воспоминание, как я, спотыкаясь, спускалась по этой самой лестнице, мужские руки обхватили меня, тяжелое дыхание доносилось до моего уха. Сигареты. Дюк. И мой муж в отчаянии кричит «Саша!».

Я вздрогнула от страха, который закрался в меня, когда воспоминания снова ускользнули. Позади меня открылась дверь, и я вскочила в тревоге, повернувшись и отступив назад, обнаружив Рамона, проходящего через дверь с жилистым мужчиной со стрижкой и докторской сумкой под мышкой.

– Это доктор Экхарт, – объяснил Рамон. – Он осмотрит тебя в твоей комнате.

Я попыталась заговорить в присутствии незнакомца, и мой голос в итоге прозвучал сдавленно. – Я встречалась с доктором у Ромеро.

– Побалуй меня, дорогая, я хочу сам убедиться, что с тобой все в порядке, – сказал Рамон без обиняков, направляя нас наверх, и я стиснула зубы, направляясь туда.

Когда я добралась до своей комнаты, Рамон оставил меня с Экхартом, и у меня на коже выступили мурашки, когда он оглядел меня с ног до головы, как животное, которого собираются зарезать. Мой голос упал в живот, и я полностью потеряла контроль над ним.

– Раздевайся и ложись на кровать, – скомандовал Экхарт, и я повернулась к нему спиной, выполняя его просьбу, раздевшись до нижнего белья и опустившись на кровать. Он осмотрел мои шрамы холодными руками и хрюкнул пару слов в знак того, что я в порядке. Затем он достал из сумки шприц, и я почувствовала тяжесть на языке, когда он подошел ко мне с ним. Я вздрогнула, когда он приблизился ко мне снова, и он вздохнул.

– Это просто витаминная инъекция. Несомненно, у тебя дефицит витамина D и других жизненно важных питательных веществ.

Я тяжело сглотнула, затем кивнула, позволяя ему подойти ближе, и он взял мою руку, вдавливая иглу в ее верхнюю часть. Она вонзилась грубо, и я подавила вскрик, когда он ввел витаминный раствор, а затем вытащил ее.

– Хорошо. Теперь сними трусики и подтяни колени, – он достал из сумки пару латексных перчаток, глядя на меня с нетерпением в глазах, и я покачала головой. – Мне нужно проверить, не было ли над вами совершено надругательство.

Мой пульс заколотился от гнева, и я села, прижав колени к груди и покачав головой.

– Это важно, – надавил он, шагнув вперед и потянувшись к моим трусикам. Я задохнулась от ужаса, набросилась на него и впилась зубами в его руку. Моя челюсть сомкнулась, когда он закричал, и я впилась зубами еще глубже, ярость захлестнула меня. Не смей меня трогать, придурок!

Он отпихнул меня от себя, отступил назад и схватил свою сумку. – Сумасшедшая сука, – он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь, а я осталась с неизменным привкусом крови во рту и ненавистью в душе.

Я схватила свою одежду, натянула ее и поспешила к окну, открывая ставни и грохоча ручками, но мне нужен был ключ, которого у меня не было.

Я была заперта в этом доме и не хотела потакать своему так называемому мужу в его потребности, чтобы я его вспомнила. Я хотела бежать, пока не смогу больше бежать. Найти дорогу обратно к моему горному мужчине и привязать себя к нему сердцем, телом и душой. Неважно, чего это будет стоить.