Текст книги "Жизнь взаймы (СИ)"

Автор книги: K.E.N.A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Он слышит ритмичный стук капель за окном. Чувствует на губах вкус ее помады. Вдыхает исходящий от нее запах – туалетной воды, дождя и – совсем немного – пота. На мгновение приоткрыв глаза, видит ее рыжие волосы и свою собственную ладонь, скользящую по ее щеке. Ощущает подушечками пальцев ее нежную прохладную кожу.

Ему не приходило в голову, что их разговор закончится так, что странное сплетение рациональности – с его стороны – и спонтанности – с ее – приведет их к этому моменту. Мысль о том, что они совершенно неожиданно для самих себя поменялись ролями, кажется одновременно забавной и возбуждающей.

Хотя он все так же целовал ее, не собираясь останавливаться, какая-то часть его сознания по-прежнему упорно продолжала работать в аналитическом режиме. Возможно, ему следовало испугаться, неожиданно для самого себя осознал он. В любой момент она может отпрянуть, а потом сбежать. Сказать, что сейчас не время и не место. Что нужно обо всем подумать. Что она еще не готова. Но почему-то он знал, что этого не произойдет. Она здесь. Он здесь. Точки над «i» расставлены. Слова произнесены. А время и место не имеют значения.

Она прервала поцелуй и, втянув истосковавшимися по кислороду легкими воздух, уткнулась лицом ему в шею, прижав влажные от поцелуя губы к шероховатой от пробивающейся щетины коже.

«Фриссон».

Почему-то это слово всплыло в сознании Скалли.

Фриссон – легкий озноб, мурашки, покалывания, волна нервных импульсов, пробегающих по телу. Краткое, неуловимое, неконтролируемое состояние. То, что приходит с первыми аккордами любимой мелодии или запахами, навевающими приятные воспоминания. Она никогда не думала, что это предвкушение удовольствия может быть таким долгим и таким сильным. И вдруг осознала, что порождает его – сочетание внезапного и ожидаемого. Это поцелуй, который должен был случиться, но все равно удивил ее. Это Малдер, которого она знала так давно и так хорошо, но который в один миг стал новым, другим.

Скалли не успела понять, когда их одежда успела рухнуть на пол спутанным смятым ворохом, как будто время ускорялось и замедлялось в нужных моментах, благородно позволяя им отбросить второстепенное и прочувствовать главное: его руки, сжимающие ее бедра, ее пальцы, запутавшиеся в его волосах, его губы, оставляющие поцелуи на ее груди и шее, ее собственный охрипший голос, шепчущий его имя.

Если бы ей потребовалось описать происходящее словами, она не назвала бы их ласки ни жаркими и страстными, ни медленными и чувственными. Скорее… естественными. Словно два музыканта в дуэте, они разыгрывали каждый свою партию как по нотам, заранее прописанным где-то на подкорке, в глубине их сознания. Даже неловкие моменты, когда они случайно сталкивались лбами, или их пальцы ненароком касались одних и тех же мест в торопливых попытках избавиться от забытых остатков одежды, даже лишние звуки – скрип пружин, тиканье часов, шелест ткани – казались нужными и важными. Этот секс, как первое свидание – даже то, которое в итоге приведет к крепкому и гармоничному союзу, не будет идеальным, фантастическим, ошеломительным. Он будет быстрым, волнительным, слегка неуклюжим. Таким, каким и должен быть.

Скалли мягко толкнула Малдера ладонью в грудь, вынудив немного отстраниться, и впервые заглянула ему в глаза – влажные, слегка расфокусированные от желания. Провела рукой по дорожке волос, сбегающей от пупка вниз, и обхватила пальцами его член. Веки Малдера дрогнули и непроизвольно опустились. От неожиданности он на секунду обмяк и навалился на нее всей тяжестью. Но тут же, словно испугавшись, что придавит ее, торопливо оперся на локоть, подложив ладонь ей под голову. Этот заботливый жест растрогал Скалли, почему-то вызвав новый прилив возбуждения. Поглаживая большим пальцем бархатистую кожу крайней плоти, она приподнялась и прильнула к его губам.

Рука Малдера легла ей на бедра и двинулась вверх. Она ощутила как он осторожно и даже, как ей показалось, немного боязливо, коснулся ее половых губ. И шумно выдохнул, словно тот факт, что она действительно возбуждена, стал для него неожиданностью. Это вызывало досаду, но в то же время отчего-то показалось ей забавным. Настолько, что она непроизвольно улыбнулась, не прерывая поцелуя, и почувствовала, что он улыбнулся в ответ.

Его палец легко проник внутрь, а спустя мгновение выскользнул обратно – влажный, покрытый смазкой – и оказался на ее клиторе. Скалли невольно задержала дыхание и зажмурилась, но даже с закрытыми глазами чувствовала, что Малдер наблюдает за ней, впитывает ее реакцию, пытаясь угадать нужный ей темп и характер движений: его палец то перемещался сверху вниз, то очерчивал круги, то останавливался на одной точке. Язык касался ее языка, зубы мягко сжимали мочку уха, губы ласкали чувствительную кожу шеи…

Оргазм приближался стремительно, и Скалли казалось, будто ее помимо воли выносит на берег морской волной. Она не была готова отдаться этому наслаждению – пока еще слишком механическому, не прочувствованному до конца. Ощущения стали чересчур, невыносимо сильными: его запах, прикосновения, вкус его губ, звук его тяжелого дыхания, его гладкая кожа, покрытая завитками жестких волос, под ее рукой… Она испугалась, что вот-вот расплачется, не выдержав этого накала. Ее пальцы с силой сжали запястье Малдера, и он, мгновенно почувствовав в ней перемену, отстранился. Их взгляды встретились. Скалли почти не надеялась, что сумеет без помощи слов высказать то, что не могла внятно объяснить даже себе самой.

Но Малдер, кажется, понял. Перекатившись на спину, он потянул ее за собой – так, чтобы она оказалась сверху. Первой реакцией Скалли было изумление, но уже в следующий момент ее озарило: он предлагает ей то, чего она так давно лишилась и что так отчаянно желала получить обратно, – контроль. Скалли не знала, в чем было дело – в этом внезапном осознании или в том, что сейчас каждая частичка ее тела находилась в соприкосновении с его кожей, но напряжение вдруг исчезло, уступив место спокойной уверенности.

Прильнув к Малдеру, она коснулась губами его губ, одновременно слегка приподнимаясь, чтобы ему было удобнее войти в нее. И замерла, давая им обоим прочувствовать это новое для них ощущение. Малдер выгнулся, сильнее сжав пальцами ее бедра. Восприняв это как сигнал, Скалли оперлась ладонями о его грудь и начала двигаться – в расслабленном, неторопливом темпе. Куда и зачем спешить? Если что-то сейчас и находится вне ее контроля, то это развязка сегодняшней ночи. И такая предрешенность ее полностью устраивала.

Ощущения становились все насыщеннее, приближаясь к своему пику. Такую интенсивность невозможно выдерживать слишком долго: продолжая оттягивать неизбежное, придется рискнуть тем, что нервные окончания в конце концов просто потеряют чувствительность. Открыв глаза, она схватила руку Малдера и притянула к себе. Он мгновенно понял, что от него требуется: в следующую секунду его пальцы легли на ее клитор и замерли там. Малдер не пытался ласкать ее, только слегка надавливал, дав ей возможность самой подстроить свои движения так, чтобы он прикасался к ней в нужном темпе и с нужной силой.

От накрывшей ее волны удовольствия Скалли на мгновение потеряла равновесие: ее ладони соскользнули с тела Малдера куда-то вниз. Она неловко распласталась у него на груди, и это почему-то немного привело ее в чувство. Скалли судорожно вздохнула, уперлась чуть дрожавшими руками о плечи Малдера и, поднявшись, продолжила двигаться, наслаждаясь тем, как ее мышцы, все еще напряженные после оргазма, ощутимо сжимают его член. Уши заложило, и она с трудом расслышала раздавшийся не то где-то вдалеке, не то прямо у нее в голове тихий сдавленный голос:

– Скалли?

«Еще никогда наше умение понимать друг друга без слов не было так кстати», – промелькнуло в ее сознании, и она кивнула: да, не нужно прерываться, он может кончить в нее.

Малдер провел руками по ее спине и, обхватив за талию, одним быстрым движением подмял под себя. Жадно прижался губами к ее шее и, слегка втянув в рот нежную кожу, провел по ней горячим языком. От этого проявления страсти, от ощущения его мужской силы и вместе с тем – нежности – по телу Скалли пробежала дрожь.

Она почувствовала, как его плоть твердеет и увеличивается внутри нее, когда он ускорил темп и, положив ладонь ей на щеку, прочертил большим пальцем линию от скулы до губ. Не выдержав искушения, Скалли легонько прикусила его палец и шепнула – едва слышным голосом, который сама едва ли признала бы за свой собственный: «Малдер…» Уже в тот самый момент, когда его имя слетело с ее губ, она поняла, что своими действиями неминуемо приблизит наступление оргазма, и оказалась права: он закрыл глаза, застонал и, замерев на несколько секунд, рухнул на нее.

Спустя несколько минут дыхание Малдера выровнялось, а Скалли, немного очнувшись от вызванного эйфорией ступора, отвлекавшего от ощущения его немаленького веса на ее хрупком теле, с изрядным запозданием вдруг осознала, что Малдер буквально вдавливал ее в матрас, так, что ей было трудно дышать. Она мягко оттолкнула его, и он, не открывая глаз, перекатился на бок и обнял ее за плечи.

Минуты, а может быть, и часы они провели в молчании, погрузившись в сладкую полудрему, прислушиваясь лишь к дыханию друг друга и шепоту дождя за окном, прежде чем Малдер заговорил:

– Скалли?

– Да?

– Я подумал… Этот стеклянный шар из Сан-Франциско. Он может быть подсказкой.

Уютно устроившаяся у него на груди Скалли только улыбнулась, пользуясь тем, что он не может этого видеть. Они и в самом деле выбрали свою норму душевных излияний с лихвой. Теперь, в ближайшие пару-тройку лет, можно не говорить ни о чем, кроме работы.

– Да, Малдер. Ты прав.

Он ничего не ответил, но Скалли догадалась по движению его грудной клетки, что он кивнул.

Сердце ни с того ни с сего вдруг защемило, и она с изумлением поняла, что снова готова расплакаться. Но не от боли и тоски – от облегчения. Будто каменная стена, сдерживающая до сих пор все мучившие ее противоречивые эмоции – тоску, одиночество, жажду перемен, – наконец дала течь. Сейчас все казалось Скалли удивительно ясным, словно высшие силы ниспослали ей своего рода просветление, вдруг расставившее все по своим местам.

Малдер здесь, и он любит ее.

Они вместе, и теперь ей не придется справляться со всем одной.

Эмили больше нет, и она наконец должна найти способ заставить свой разум и свое сердце осознать эту потерю – потерю того, чего у нее никогда не было, – и примириться с ней.

С этими мыслями – болезненно горькими и в то же время успокаивающими – она закрыла глаза и заснула. Долгим, безмятежным сном без сновидений.

Комментарий к Глава 11

На этой оптимистичной ноте сделаем перерыв побольше обычного, так как мне хочется загрузить себя и бету какой-нибудь небольшой работой для феста “Весна. Память. Мы”, который будет проходить на дайрах (сообщество http://lonegunman.diary.ru/) и посвящен памяти замечательного фикрайтера Рыжей Элен (https://ficbook.net/authors/1139474), одной из лучших авторов русскоязычного фандома, которую все здесь наверняка знают. Пользуясь случаем, хочу прорекламировать фест и пригласить желающих принять участие. Если вам неохота регистрироваться на дайрах, вы можете обратиться за подробностями к пользователю HappyChena (https://ficbook.net/authors/242346), ну или в крайнем случае передать работу (текст, арт, видео – что угодно) через меня. Крайний срок подачи работ – 15 августа.

========== Глава 12 ==========

– Агент Малдер? Агент Малдер, слышите меня?

Сон, а вместе с ним – распластавшаяся на его груди Скалли решительно отказывались выпускать Малдера из своего плена. Оторвать голову от подушки удалось далеко не с первого раза. Облизнув пересохшие губы, он кое-как сел на кровати и попытался сосредоточиться, но верещание в трубке этому не способствовало. На редкость пронзительный голос нещадно атаковал его привыкшие за ночь к тишине барабанные перепонки.

– Сильвия? – в конце концов сообразил он.

– Агент Малдер, я только что узнала. Какой кошмар!

Воспоминания прошлого вечера наконец прорвали пелену сна и нахлынули на него липкой, холодной волной.

Сейчас ему меньше всего хотелось обсуждать произошедшее с Сильвией Нильсен, и он сухо спросил:

– Что вы хотели?

На другом конце провода повисло молчание. И прерывать его первым Малдер не намеревался.

«Тем лучше. Хороший повод повесить трубку».

– Агент Малдер, я бы хотела на нее взглянуть. Еще разок.

Он раздосадованно вздохнул.

– Поговорите об этом с Беннеттами.

Скалли зашевелилась и открыла глаза. Приподнявшись на одном локте, она нахмурилась и вопросительно посмотрела на Малдера.

– Послушайте, я знаю, что до сих пор от меня не было никакой пользы. – В голосе Сильвии появились проникновенные нотки. – Вы мне больше не верите, само собой. Но я никогда не врала, клянусь.

«Кто там?» – произнесла Скалли одними губами, и Малдер так же беззвучно ответил: «Сильвия». Она раздраженно закатила глаза и рухнула обратно на подушку.

– Мне бы только попробовать еще разок. Прошу вас.

Вполуха слушая свою настырную собеседницу, Малдер наблюдал, как Скалли встала и неловко начала оборачивать вокруг себя простыню. Попытка провалилась: споткнувшись о валявшийся у кровати ком одежды, она выпустила края простыни, и та оказалась на полу. Малдер улыбнулся, а Скалли, махнув рукой, голышом проследовала в ванную.

«К черту. Проще вытерпеть еще один спектакль, чем спорить».

– Хорошо. Мы все равно едем в морг за результатами вскрытия. Встретимся там через час.

– Спасибо. Агент Малдер…

Не дослушав, он бросил трубку.

***

О содержании своего разговора с Сильвией Малдер поведал Скалли в машине. Та выслушала его с демонстративным отсутствием интереса, выразительно поджав губы, но дело обошлось несколькими громкими вздохами и полными скепсиса взглядами, и Малдер счел, что отделался относительно легко.

Беннетты не дали разрешения на вскрытие, и коронеру пришлось ограничиться внешним осмотром, который не выявил ничего необычного. Причина смерти – не совместимые с жизнью повреждения, полученные в результате падения с высоты.

Пьюзи, которого последние события, кажется, окончательно выбили из колеи, предпочел подождать в коридоре. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь, когда коронер почти закончил свой отчет, и с плохо скрытым отвращением в голосе сообщил:

– Тут к вам пришли. – Он кивнул куда-то в сторону, сопроводив свою реплику презрительным хмыканьем.

– Спасибо, Фрэнк. – Скалли произнесла эти слова со всей возможной мягкостью и выдавила из себя улыбку, словно пыталась извиниться за их поведение и то, с каким упорством они продолжали действовать – словно специально – наперекор ему и здравому смыслу. Точнее, продолжал, конечно, Малдер, но… Очевидно, что он и сам был этому не рад. И они все равно должны выступать единым фронтом. Делать каменное лицо, когда коллеги смеются им в лицо, сохранять полнейшую невозмутимость, слушая, как Малдер во всеуслышание излагает очередную безумную теорию, а потом изворачиваться в попытках придать ей хотя бы подобие научного объяснения – крест, который она добровольно взвалила на себя пять лет назад, в кабинете Блевинса, согласившись работать в «Секретных материалах». Эту ношу нельзя скинуть с плеч, немножко отдохнуть, а затем вернуться и водрузить обратно. Увы.

Бедняга Пьюзи. За последние дни Скалли прониклась к нему искренней симпатией. Полицейские нечасто встречали их с распростертыми объятиями и еще реже соглашались мириться с их методами расследования. Этот человек был совсем другим. До сих пор он вел себя максимально гибко и тактично, а они в качестве «благодарности» вызвали сюда эту сумасшедшую, которая и без того была у него что бельмо на глазу.

Чем бы ни закончилось это дело, оно, как пить дать, станет для детектива «тем самым» – вечным источником сожалений и ночных кошмаров. Такое найдется у каждого следователя, и это вовсе не голливудский штамп. Скалли вдруг представилось, как постаревший Пьюзи грустно сидит на берегу живописного озера с удочкой в руках, пока вокруг радостно носятся внуки и правнуки, и, отрешенно глядя в одну точку, пытается незаметно смахнуть рукой одинокую слезу. От этой картины ей стало так тоскливо, что она чуть было не расплакалась сама. Излишняя сентиментальность – еще один неожиданный побочный эффект антидепрессантов. Она не особо беспокоилась о нем прежде, но теперь познала во всей красе.

В этой истории ей было жалко решительно всех. Детектива, сходивших с ума от горя Беннетов, Лорен, ее альтер эго. Саму себя. И даже Малдера, который явно проклял тот момент, когда связался с Сильвией, а та почему-то назначила его своим конфидентом.

Вышеупомянутая Сильвия, впрочем, не вызывала у Скалли никаких положительных эмоций. Так что она подчеркнуто холодно отвернулась, отошла в сторону и, скрестив руки на груди, прислонилась к стене, всем своим видом показывая, что не собирается участвовать в предстоящем действе. А после, конечно же, не оставит от разыгранного здесь спектакля камня на камне.

Она с трудом сдержала ухмылку, когда Сильвия Нильсен зашла в прозекторскую. «Надену все лучшее сразу» – это было бы лучшим описанием ее внешнего вида: цветастая кофта с рукавами-воланами и большой вязаной розой на груди – настолько короткая, что едва прикрывала пупок, узкие джинсы, словно взятые напрокат у какой-нибудь старшеклассницы, заправленные в совершенно не подходящие для нынешней погоды белые сапоги на шнуровке, кокетливый золотистый клатч и обильный, весьма обильный макияж. «Можно подумать, явилась на концерт Долли Партон», – мелькнуло у Скалли в голове, и она сразу застыдилась этой мысли – чувство, которое часто испытывала, сталкиваясь с «белым отребьем» – странная комбинация брезгливости и чувства вины. Строго напомнив самой себе, что ее неприязнь вызвана вовсе не разницей в социальной принадлежности, Скалли вымученно улыбнулась женщине.

Та, казалось, сама понимала, насколько неуместно выглядит в обстановке морга. Неловкость сквозила в каждом ее движении, а прежнюю самоуверенность сменила отчаянно контрастировавшая с ее внешним видом стеснительность. Не исключено, что за это следовало бы поблагодарить детектива Пьюзи. «Уж он-то наверняка не удержался от комментария, когда встретил ее в коридоре», – подумала Скалли.

Она проследила за исполненным мольбы взглядом, который Сильвия бросила на Малдера, и поняла, что тот испытывает примерно тот же коктейль эмоций. А вишенкой на торте, без всякого сомнения, служит тот факт, что напарник сам позвал ее сюда.

После некоторых колебаний он все-таки смилостивился и, кивнув Сильвии в знак приветствия, жестом пригласил ее к каталке. Убедившись, что коронер ушел и она осталась наедине с агентами, Сильвия немного воспряла духом и подошла к телу «Лорен» с гордо поднятой головой. О ее истинных чувствах можно было догадаться только по тому, с какой силой она сжимала и комкала в руках свой несчастный истасканный клатч. «А держится молодцом», – отметила про себя Скалли, словно пытаясь этой похвалой загладить перед самой собой вину.

Окинув взглядом тело девочки, Сильвия осторожно взяла ее за руку и закрыла глаза. «В первый раз все-таки работала на публику», – раздраженно заключил Малдер: сейчас не было ни вскриков, ни нервного шепота, ни конвульсий. Она просто замерла рядом с трупом и стояла так не меньше пары-тройки минут. В конце концов сцена стала настолько странной и неловкой, что Скалли поняла: еще секунда, и она взорвется. Ни время, ни место не годились для этого низкопробного спектакля, и хотя бы из уважения к погибшей…

– Вижу его.

Агенты вздрогнули. Голос Сильвии – совершенно другой – твердый, уверенный, спокойный, на пару тонов ниже того колоратурного сопрано, на которое она срывалась в волнительных ситуациях, – разорвал тишину с той же неожиданностью, с какой лопается посреди шоссе ненароком «словившая» кусок арматуры шина.

Сильвия открыла глаза и отошла от тела.

– Я не разглядела лица. Просто вереница странных картинок. Никогда такого не видела раньше. – С неподдельным огорчением в голосе она добавила: – Ну почему ты отказываешься со мной говорить?

Малдер и Скалли, которых Сильвия не удостоила ни словом, ни даже взглядом, не сразу сообразили, что та обращается не к ним, а к погибшей. Она снова замолчала, сосредоточенно глядя на тело, но на этот раз никто даже не думал ее прерывать. Помотав головой, словно пытаясь выйти из ступора, она наконец повернулась к Малдеру.

– Кое-что есть. Я точно видела его – того мужчину. Опять со спины, но я уверена, что это он. Одет точно так же. Но теперь я вот что вам скажу: на нем никакая не рубашка. Это медицинская форма.

Малдер, нахмурившись, посмотрел на Скалли. Та задумчиво покачала головой. Сильвия внимательно следила за их безмолвным разговором, пытаясь догадаться о его содержании, и, очевидно, потерпев поражение, не выдержала и спросила:

– Это пригодится?

Малдер откашлялся.

– Спасибо, мисс Нильсен.

– Я правда хочу помочь, – страстно заверила она.

– Мы понимаем. Но пока не знаем, что вам ответить. Спасибо.

Малдер и Сильвия одновременно обернулись к Скалли. Ни один из них явно не ожидал услышать от нее эти слова. Тем более произнесенные с некоторой теплотой в голосе.

Скалли мягко выпроводила разочарованную Сильвию в коридор, с облегчением убедившись, что детектива там уже не было, а значит, неудобной сцены удастся избежать. Кивнув женщине на прощанье, она задумчиво проследила, как та села в свой старенький ярко-красный «понтиак», и в какой-то момент всей кожей почувствовала, что сзади уже возвышается долговязая фигура Малдера. Он, без всякого сомнения, и раньше имел привычку подбираться к ней чересчур близко и нарушать тщательно оберегаемое ею личное пространство. Поначалу это доставляло ей немалый дискомфорт, особенно учитывая их разницу в росте, но с годами Скалли научилась не обращать на такие вещи внимания. Забавно, что теперь, после вчерашней ночи, которую смело можно было назвать прощальными поминками ее личному пространству, она снова стала остро переживать его внезапные вторжения в остатки оного. По-другому остро.

– Сменили гнев на милость, агент Скалли? – послышался позади низкий голос Малдера, и у нее над ухом раздался тихий смешок.

– Она сумасшедшая, но, кажется, правда хочет помочь. Точнее, уверена, что помогает. – Скалли обернулась к напарнику, с трудом удержавшись от того, чтобы отступить на шаг назад. Он может понять это превратно. – Только давай больше не будем подпитывать ее иллюзии, хорошо?

– Скалли. – Он запрокинул голову и, громко вздохнув, снова посмотрел на нее. – Медицинская форма? – Малдер вскинул брови, ожидая реакции, но ее не последовало. – Лукас Хэмптон? Не кажется ли тебе…

– Не кажется. – Она выудила из кармана батончик мюсли и, сняв обертку, брезгливо поморщилась. Они не успели позавтракать, и этот артефакт был единственным, что ей удалось впопыхах умыкнуть из кафетерия в отеле.

Не эти ли батончики сняли с производства лет пять тому назад?

Малдер посмотрел по сторонам и, убедившись, что рядом нет лишних ушей, с улыбкой сказал:

– Я рад, что между нами ничего не изменилось. Ты все та же заноза в заднице. – Он подмигнул, а Скалли надменно подняла бровь.

– Похоже, что изменилось, Малдер. Раньше ты бы не рискнул так меня назвать, не надев предварительно бронежилет.

Он засмеялся и, еще раз оглядевшись, вдруг притянул ее к себе и поцеловал в губы – быстрым, почти мимолетным поцелуем. От неожиданности Скалли потеряла равновесие и едва не упала. Точнее, упала бы, если бы Малдер не засунул руки ей под пальто, сцепив пальцы у нее за спиной.

– Господи, Скалли… – прошептал Малдер.

Она вдруг поняла, что стоит, а точнее, висит у него на руках с закрытыми глазами.

– С чем этот твой батончик? Со вкусом протухшей рыбы?

Она толкнула напарника под ребра, и он, состроив несчастную мину и застонав, словно от боли, нехотя выпустил ее.

– Надо поговорить с Беннеттами, – сказала Скалли и, не оборачиваясь, решительно направилась к выходу. – Пусть расскажут нам про Хэмптона все, что знают. И попросим Пьюзи еще раз перепроверить его алиби.

***

Малдер не заметил никаких внешних изменений в доме Беннеттов. Все та же чистота и тишина. Только атмосфера здесь стала еще более тяжелой и гнетущей. Как в фильмах ужасов, когда в кадре – одно лишь безмятежное безмолвие, но зритель точно знает, ощущает каждой клеточкой своего тела, что из-за угла вот-вот выпрыгнет нечто жуткое и до катастрофы осталось совсем недолго. Он заметил, что и Скалли невольно поежилась, тоже уловив царившее в доме настроение. Сколько раз им уже доводилось вот так же сидеть на диване в очередной гостиной напротив очередных убитых горем родителей, жен, мужей? C той лишь разницей, что в этот раз перед ними были люди, потерявшие самое дорогое дважды.

Не требовалось быть психологом, чтобы догадаться: отношения Шейлы и Уайатта Беннеттов оставляли желать много лучшего. Они сидели по разные стороны дивана, вжавшись каждый в свой угол и, кажется, дорого дали бы за то, чтобы находиться сейчас в разных концах света, а не в одной комнате. «Интересно, – подумала Скалли, – как давно между ними пробежала черная кошка?» Когда пропала Лорен? Или пять лет спустя, когда она «нашлась»? Или много раньше, когда у него случился роман на стороне? Почему-то она не сомневалась, что Шейла знала об этом увлечении супруга. Ее можно было назвать кем угодно, но не дурой. Услуги так называемых экстрасенсов не в счет: отчаявшиеся родители нередко хватаются за любую соломинку. И кто стал бы винить их за это?

Скалли бросила взгляд на Малдера и вдруг задумалась: как им удалось сделать так, что трагедии и потери только сблизили их? В чем секрет? В том, что их объединяла в первую очередь работа? Ставшая одновременно и делом жизни, и клеткой, из которой они оба не могли и не желали выбраться? В том, что до сих пор им удавалось не спать друг с другом и их удерживало вместе предвкушение? Точнее, осознание того, что они обречены быть вместе?

Любовь или стокгольмский синдром?

«Да какая, в сущности, разница?» – заключила про себя Скалли и наконец решилась посмотреть Шейле в лицо.

Ярость, с которой та обвиняла их накануне в смерти «Лорен», выгорела дотла, сменившись полнейшим безразличием. Сейчас, с покрасневшими от слез глазами, растрепанная, в рубашке, застегнутой не на те пуговицы, она уже не казалась Скалли такой устрашающе высокой и статной. Так, должно быть, выглядели античные статуи, когда варвары принялись уничтожать и переделывать их на свой лад в период борьбы с языческими богами, – некогда прекрасные, а теперь – оскверненные, изуродованные. Жалкие в своей попытке сохранить былое величие.

Беннетт, напротив, являл собой полную противоположность своей супруге. Сейчас он почему-то напомнил Скалли ее собственного отца. Она никогда не видела того небрежно одетым – даже ранним субботним утром, когда в их доме всем было дозволено немного расслабиться: мать разрешала им валяться в кровати до полудня, есть на завтрак сладости и пренебрегать своими домашними обязанностями. Только отец всегда вставал ни свет ни заря и делал все строго по расписанию. Он никогда не терял хватку и даже после сытного рождественского ужина сидел за столом идеально ровно, так что по его фигуре, наверное, можно было сверять прямые углы. Идеальная военная выправка Уильяма Скалли была неотъемлемой частью его натуры. Но где приобрел эти качества Уайатт Беннетт? Едва ли в медицинской школе.

Погрузившись в свои мысли, Скалли пропустила тот момент, когда Малдер, по-видимому, произносил все приличествующие случаю слова. Соболезнования, впрочем, ушли в никуда: по крайней мере, ни Шейла, ни Уайатт на них никак не отреагировали, из чего Скалли заключила, что напарник решил умолчать о главном: последние два года с ними жила не их дочь. В этом уже не оставалось сомнений.

Откашлявшись, Малдер перешел к делу.

– У нас есть основания подозревать в причастности к делу вашего коллегу, Лукаса Хэмптона. Вы знали, что он не был тем, за кого себя выдавал?

Эти слова мгновенно заставили Беннетта вынырнуть из забытья, и только Шейла оставалась все такой же безучастной.

– В каком смысле? – хрипло спросил он.

– Его настоящее имя – Ричард Ли Кларк, – вступила в разговор Скалли. – Он работал врачом в Портленде, а в больницу Лост-Лейк, очевидно, устроился, предоставив поддельные документы. Это случилось после смерти его сына, – неохотно добавила она, отдавая себе отчет в том, что фраза может вызвать неоднозначную реакцию.

Шейла отвела взгляд от сложенных на коленях рук и впервые посмотрела на Скалли.

– Что он с ним сделал? – спросила она едва слышным голосом.

– Мы точно не знаем, – обтекаемо ответил Малдер, но, быстро поняв, что сейчас оберегать тайну следствия уже ни к чему, добавил: – Причинение смерти по неосторожности. Это несущественно.

– Еще как существенно, – прорычал Беннетт, и Скалли стало не по себе. В его голосе звучала отчаянность человека, которому больше нечего терять. Она боялась таких людей. И знала, что они имеют неприятную привычку вмешиваться в расследование с самыми непредсказуемыми и катастрофическими последствиями.

Спасением неожиданно стала Шейла.

– Но его же убили? – все таким же обессиленным шепотом заметила она.

– Мы работаем над этим, – сказала Скалли, сама возненавидев себя за этот сухой, формальный и совершенно пустой ответ. «Надо перебросить им мяч, иначе нас с Малдером выжмут как спелые лимоны».

Она положила ногу на ногу и, сцепив на колене руки, наклонилась к Беннеттам.

– Расскажите нам все, что сможете. Все, что вспомните из тех времен, когда вы с ним работали. Он был вхож в ваш дом? Часто встречался с Лорен? Никогда не вел себя странно?

Шейла и Уайатт удивленно переглянулись, как будто впервые почувствовали какое-то единение.

– Любая информация нам очень поможет, – добавил Малдер.

– Послушайте, мы просто работали вместе. – Уайатт изумленно перевел взгляд с Малдера на Скалли. – Он не был моим другом. Он мне даже не нравился, если начистоту. Мы иногда выпивали по пивку после работы, вот и все. Ну и болтали, пока торчали в лаборатории. Так, ни о чем. – Малдеру показалось, что последнее предложение Беннетт произнес немного умоляюще, будто без слов просил не поднимать вопрос его измены.

– Может, он и приходил сюда разок-другой на ужин. С другими моими коллегами, – добавил он, подумав. – Так ведь, милая? – И посмотрел на жену. Его последнее слово прозвучало неловко, искусственно.

Шейла молча кивнула.

В гостиной вновь повисло тяжелое молчание. Малдер не ожидал, что разговор зайдет в тупик так быстро, и видел по обескураженному лицу Скалли: та еще больше, чем он, рассчитывала, что Беннетты помогут наконец сдвинуть дело с мертвой точки.