Текст книги "Жизнь взаймы (СИ)"

Автор книги: K.E.N.A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Настоящее имя Лукаса Хэмптона – Ричард Ли Кларк.

Малдер присвистнул.

– Как тебе удалось так быстро это выяснить?

– Долго рассказывать

– Ничего, я не тороплюсь. Ричард Ли Кларк? Боже, я бы ни на что не променял такое имя.

– Ну, знаешь ли, выбирая между Фоксом Малдером…

– Эй, поосторожнее, мэм. Вы ступаете на опасную территорию.

Скалли не стала отшучиваться в ответ, но Малдер знал, что она улыбается.

– Удивительно, но иной раз даже из обрывка фотографии можно выжать немало ценной информации. Если приглядеться, видно, что Хэмптон, то бишь Кларк, сжимает в руке хирургическую шапочку. У всех медсестер рядом с ним есть маски – в руках или на шее. У многих на ногах бахилы. Судя по всему, на снимке сотрудники операционной.

Малдер заинтересованно хмыкнул, и Скалли с воодушевлением продолжила:

– Мои подозрения косвенно подтвердил тот злосчастный «Медицинский вестник» из его гостиной. Главная тема номера – лазерная хирургия глаза. В 89 году как раз провели первую такую операцию. В общем, если не вдаваться в детали, то хирургов-офтальмологов в тот момент было относительно немного, и они, как правило, работали в клиниках со специализированными отделениями. – В голосе Скалли слышалось плохо сдерживаемое торжество. – Я начала наугад, с подходящих кандидатур в Орегоне, и мне повезло: его фото нашлось в архивах больницы Скайлайн в Портленде. Мы, конечно, не узнаем, кто сделал для него поддельные документы и диплом, но лабораторные исследования не должны были представлять для него никакой трудности. Он подрабатывал лаборантом, пока учился в медицинской школе. В общем, обладал достаточной квалификацией.

– Если ты к тому же узнала, почему Ричард Ли Кларк стал Лукасом Хэмптоном, с меня ужин в ресторане.

– Ловлю тебя на слове, Малдер. Его сын, Малькольм Кларк, погиб при невыясненных обстоятельствах. Суд счел вину родителей не доказанной, но были большие подозрения, что его смерть стала результатом увлечения мистера и миссис Кларк… кхм… нетрадиционной медициной.

– Погоди-ка, Скалли. Врач-хирург увлекался нетрадиционной медициной?

– Уровень идиотизма не связан напрямую с профессиональной деятельностью, Малдер.

Он пожал плечами.

– Это верно.

– Так или иначе, доктор Кларк потерял сына, а вместе с ним – работу, уважение коллег, репутацию и в конечном итоге жену. А потом как в воду канул. Об этом мне поведал детектив, который вел дело. – Она помолчала. – Очень разговорчивый детектив.

– У меня сейчас голова лопнет, Скалли. – Малдер откинулся на спинку водительского сиденья и шумно выдохнул. – Каким образом все это связано с Лорен Беннетт?

– И связано ли вообще?

Малдер устало потер лоб ладонью и, бросив взгляд на жилище Беннеттов, краем глаза заметил там какое-то движение: Шейла быстрым шагом вышла из дома и открыла гараж.

– Кстати, где ты сейчас? – спросила Скалли, почувствовав, что Малдер отвлекся от разговора.

– Хочу побеседовать кое с кем из Беннеттов.

Молчание.

– Малдер?

– Да, Скалли?

– Ты ведь этого не сделаешь, правда?

– Я буду предельно аккуратен, обещаю тебе.

– Ты же понимаешь, что на кону…

– Я все понимаю. Но, согласись, никто не нарушает правила деликатнее и осторожнее меня.

Презрительный смешок.

– Да уж.

Малдер увидел, как из гаража выехал огромный темно-серый «додж», и, небрежно бросив на пассажирское сиденье пакет с семечками, взялся за ручку дверцы.

– Мне пора. Скалли?

– Да, Малдер?

– Спасибо. Отличная работа.

========== Глава 9 ==========

На стук никто не ответил. Но дверь оказалась незаперта, и Малдер рискнул войти внутрь без приглашения.

Вот оно, их убежище. Их святая святых. Место, где трое несчастных, отгородившись от всего остального мира, остались наедине со своими кошмарами и сомнениями. Место, где они заново учатся жить вместе. Или же предаются иллюзии семейного счастья, хотя личное общение с Уайаттом Беннеттом и та информация о вернувшейся Лорен, что содержалась в материалах дела, убеждали в обратном.

Пора как следует взбаламутить это болото. И будь что будет.

– Лори?

Тишина.

Наверное, это было наивно – думать, что троица Беннеттов коротает дни в тоскливой обстановке мрачного готического особняка. Но воображение все равно упорно рисовало Малдеру тяжелые шторы, массивную мебель, винтажные люстры и вечный полумрак. В реальности их жилище представляло собой светлый, просторный дом, обставленный в духе минимализма. Но в атмосфере все равно витало что-то нездоровое, как будто сам воздух здесь был отравлен. Горем? Обманом? Чувством вины? Одиночеством? Или всем сразу? Все было каким-то… неестественным – слишком чистым, слишком аккуратным, слишком идеальным. Как будто кто-то из домочадцев был одержим попытками компенсировать разруху в собственной жизни наведением порядка в доме. Не самое редкое расстройство.

На каминной полке – всего пара фотографий. Старшая сестра Лорен, Ким, – улыбчивая девушка в форме выпускника колледжа, в руке – флажок с кленовым листом. От Портленда до Канады не больше часа лету; куда надежнее было перебраться на другое побережье. Но ей, вероятно, казалось, что сам факт пересечения границы станет дополнительным барьером между ней и ее семьей. И Малдер, в свое время в похожей ситуации удравший еще дальше – за океан, прекрасно ее понимал.

«Верное решение. Останься она здесь, эта трагедия высосала бы из нее все соки».

Рядом – снимок маленькой Лорен. Здесь ей, наверное, лет пять. В левой руке – плюшевый львенок, в правой – измазанная красной краской кисточка, которой она, высунув кончик языка от воодушевления, малюет по закрепленному на детском мольберте листу ватмана. Неудивительно, что именно это фотография заняла здесь почетное место. На редкость удачный кадр – естественный, но в то же время с прекрасной композицией. Идеальный, если бы не печальный символизм красного цвета.

Больше ничего. Ни свадебных фото, ни фотографий повзрослевшей Лорен, ни детских рисунков, ни грамот, ни спортивных призов. Как будто у Беннеттов вовсе не осталось дочерей.

– Лори! Мне нужно поговорить с тобой. Я из ФБР.

Молчание.

«Что ж, поднимемся наверх. Отступать уже поздно. И глупо».

Оказавшись у двери в комнату, где, предположительно, обитала Лорен, Малдер почувствовал, что у него холодеют руки. Интуиция подсказывала ему, что настал момент истины: сейчас он встретится с той, кто держит в руках клубок ниток, ведущий к разгадке. Укажет ли она ему путь, как Ариадна Тесею, или запутает еще больше?

Он постучал и, не получив ответа, легонько толкнул дверь рукой.

Первое, что бросалось в глаза в комнате Лори Беннетт, – все та же царившая повсюду в доме вопиющая чистота. Стены не завешаны плакатами с рок-кумирами или красавчиками-актерами, на полу не валяется одежда, стол не завален тетрадями вперемешку с косметикой. Никаких розовых бантиков и плюшевых игрушек: кровать аккуратно застелена строгим покрывалом сдержанных бежевых тонов.

В центре комнаты, на полу, спиной к двери, сидела, сгорбившись, ее обитательница и что-то писала в блокноте. Музыка в плеере играла так громко, что Малдер отчетливо слышал ее, несмотря на большие наушники, плотно сидящие на голове девочки. Он подошел и мягко положил руку ей на плечо, не слишком рассчитывая на то, что его осторожность поможет. Так и вышло: Лорен испуганно подскочила и, сбросив наушники, развернулась и попятилась к окну.

– Лори, меня зовут Фокс Малдер, я агент ФБР, – торопливо представился он и показал значок. – Прости, ты, видимо, не слышала меня.

Лорен Беннетт в свои четырнадцать выглядела не старше двенадцатилетней. Высокая, угловатая фигура, болезненная худоба. Прямые светло-русые волосы до плеч. Лицо со впавшими щеками и сильно выступающими скулами. И глаза – огромные серые глаза, настолько лишенные любых эмоций, что Малдеру на мгновение показалось, будто это пустые глазницы, через которые просвечивает нависшее над горой Маунт-Худ серое небо.

«Как же она выглядела два года назад, когда вернулась домой?»

– Разве вам можно со мной разговаривать? – спросила она невыразительным, тихим голосом.

Малдер улыбнулся.

– Я просто хочу познакомиться.

– Зачем?

«Ей ничего не сказали. Тем лучше».

– Что ты пишешь? – Он сделал вид, что не слышал ее вопроса, и посмотрел на оставшийся лежать на полу блокнот.

Лори проследила за его взглядом.

– Это дневник. Мой врач говорит, что мне нужно обязательно писать туда каждый день.

Малдер кивнул и огляделся по сторонам.

– Симпатичная комната.

– Спасибо. Ее недавно переделали. Папа сказал, чтобы я все выбрала сама.

Малдеру чудом удалось удержать на лице доброжелательно-нейтральное выражение и не выказать своего удивления. Если бы отец дал ему, четырнадцатилетнему, разрешение обставить комнату на свой вкус, он бы… Даже сейчас эта мысль вызывала у него какой-то приятный трепет, хотя понятие «дома» в его первоначальном значении давно ушло из его жизни. Вместе с постелью и свежей едой.

Он кивнул и осторожно сел на краешек кровати.

– На самом деле я хотел кое о чем спросить. Знаю, родители против того, чтобы мы разговаривали, но ты нас очень выручишь, если ответишь. – Он выудил из кармана фотографию Лукаса Хэмптона – точнее, Ричарда Ли Кларка – и протянул ее девочке. – Лицо этого человека не кажется тебе знакомым?

Та аккуратно взяла снимок и, посмотрев на него, вернула обратно.

– Нет. Почему вы спрашиваете?

Малдер внимательно наблюдал за ее мимикой, но на лице Лорен не промелькнуло ни испуга, ни узнавания. «Если врет, то актриса из нее блестящая. Ну что ж, хватит ходить вокруг да около».

– У нас есть подозрение, что он может быть как-то связан с тем, что с тобой произошло.

Выражение ее лица как будто бы не изменилось ни на йоту, но зрачки слегка расширились, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Всего на долю секунды. Будь на месте Малдера менее опытный агент, он мог бы ничего не заметить.

– Я его не знаю. Простите.

Малдер понимающе кивнул и, вздохнув, поднялся на ноги.

– Ну что ж, спасибо. Прости, что побеспокоил.

Лорен равнодушно пожала плечами, а Малдер направился было к двери, но в последний момент остановился и подошел к висевшей над кроватью полочке c небольшой коллекцией сувениров.

– С ума сойти, у меня был точно такой же. – Он с улыбкой показал на старый синий значок с изображением Эмпайр-стейт-билдинг и надписью «Нью-Йорк». – Столько лет прошло, а их до сих пор делают?

– Это не мой. Папин, – отозвалась Лорен.

– Ясно. А это? – Малдер взял в руки стеклянный шар со снегом и подошел к окну, чтобы рассмотреть его на свету. На подставке – рельефный ряд домиков в стиле Рюссо, а внутри – мост Золотые Ворота.

– Это мое, – немного раздраженно ответила девочка.

– Ты там была?

– Нет, я его… нашла.

– Нашла? – удивился Малдер.

– Я принесла его с собой. – В голосе Лори появились агрессивные нотки, и Малдер, прекрасно понимая, что она имеет в виду, предпочел не давить.

– Понятно. – Он отошел от окна и усмехнулся. – Снег в Сан-Франциско? Кому только такое в голову пришло? – Малдер несколько раз подкинул сувенир вверх и внезапно бросил его Лорен. – Лови!

Та среагировала мгновенно и ловко поймала шар.

– Спасибо, Лори. Ты мне очень помогла, – сказал Малдер, улыбнувшись девочке перед тем, как выйти из комнаты. Ответа он не ждал: было ясно, что его не последует.

***

– Он понял?

– Нет. Я ничего не сказала.

– Он понял.

– Прошу тебя… не надо.

– Ты все испортила. Они докопаются до правды. Зачем ты это сделала? Зачем ушла? Мы могли бы быть вместе.

– Ты дал ей умереть.

– Ты прекрасно знаешь, что у меня не было выбора.

– Ты дал ей умереть! И дал бы умереть мне, если бы я была на ее месте.

– Это не так.

– Ты не любил ни одну из нас.

– Это неправда. Я любил тебя. Я люблю тебя. Я всегда рядом, всегда наблюдаю за тобой. Все это время я думаю о тебе и хочу спросить только об одном: почему? Зачем ты пришла сюда?

– Неужели ты не понимаешь?

– Нет. Скажи мне.

– Я хотела, чтобы мной дорожили. По-настоящему дорожили. Хотя бы на один день, хотя бы на один час в моей жизни я хотела почувствовать себя нужной.

– Думаешь, ты им нужна? Думаешь, они не знают? Какая же ты безнадежная дура. Посмотри на себя. Ты не такая, как она. Они никогда тебя не полюбят, потому что ты сама не умеешь любить. Я – твой единственный шанс, слышишь? Другой любви ты не заслужила.

– Нет, я не хочу…

– Ты бы давным-давно сдохла, если бы я не спас тебя. Кем ты себя возомнила?

– Я прошу тебя: не надо. Все кончено. Ты уже не сможешь ничего изменить.

– Прости, но я должен попытаться.

***

– Это не Лорен, Скалли.

Они сидели в его номере. На столе – открытая коробка с пиццей и ворох бумаг. На полу – небрежно сброшенные туфли Скалли. На стуле – его помятый пиджак.

«Как в старые добрые времена», – подумал Малдер.

– Ты уверен? – спросила Скалли, выудив из коробки кусок пиццы, и брезгливо сняла с него несколько источавших жир кусков бекона, оставив только пепперони, овощи и соус.

– Лорен Беннетт была правшой. Эта девочка – переученная левша.

Рот Скалли был занят пиццей, поэтому она только кивнула и махнула рукой, показывая, что ждет дальнейших объяснений.

– Она что-то писала в дневнике. Я не разглядел, что, зато заметил почерк. Очень плохой и очень странный. С очень причудливым наклоном.

– Пока ее сверстники учились в школе, она сидела запертой в подвале с извращенцем. Странно, что она вообще умеет писать.

– Я бросил ей шар, и она поймала его левой рукой. Известно, что такие рефлексы сохраняются у левшей на всю жизнь, даже если им выправляют почерк. – Малдер задумчиво отправил в рот огромный кусок и, прожевав, продолжил: – И я сильно сомневаюсь, что похититель был всерьез озабочен ее образованием.

Скалли вздохнула.

– Это не доказательство, Малдер.

– Конечно. Но нам важно это знать, разве нет? И разве ты сама не говорила, что подделать анализ ДНК было не так трудно?

– И кто же она, по-твоему?

– Она… кто-то. – Малдер развел руками. – Кто-то, кто знал настоящую Лорен Беннетт достаточно хорошо, чтобы притвориться ею. Кто-то, кто готовился – или кого подготовили – к тому, чтобы занять ее место.

Он бережно взял еще один кусок пиццы, но внезапно осознал, что от этого разговора у него полностью пропал аппетит, и вернул его обратно в коробку.

– Думаю, Лорен была не единственной, кого он держал в своем логове взаперти. Эти девочки действительно похожи, а у маньяков, как правило, есть излюбленный типаж. Вот моя теория, Скалли.

Она отряхнула руки и встала.

– Итак. Уайатт Беннетт…

Малдер предупредительно поднял ладонь вверх, но Скалли одернула его.

– Уайатт Беннетт – наш главный подозреваемый… – Она отчеканила эти слова преувеличенно громко и сделала красноречивую паузу. – …Похитил свою собственную дочь и кого-то еще. Спустя пять лет утопил Лорен, закопал ее тело и отпустил вторую жертву, заставив ее притвориться его дочерью. Звучит… – Она покачала головой. – Как полная чушь.

– Это не чушь, Скалли, если мы допустим, что нашим похитителем был вовсе не Уайатт Беннетт. – Малдер раздосадованно бросил салфетку в мусорное ведро и, вскочив, принялся шагать из угла в угол.

– Кто-то похищает Лорен и нашу загадочную… назовем ее «Джейн». Спустя пять лет что-то происходит: Лори погибает, а «Джейн» сбегает и решает занять ее место.

– Зачем?

Малдер, кажется, не слышал ее вопроса. Его мысль уже неслась впереди него со скоростью гоночного автомобиля.

– Она возвращается к родителям Лорен, – оживленно жестикулируя, продолжал он. – Потому что знает, что сумеет выдать себя за нее. Знает, что поднимется шумиха, и при таком внимании со стороны Беннеттов, полиции и журналистов ей можно не бояться, что похититель выследит ее и убьет, пока она не сболтнула лишнего.

– К чему такие сложности? Почему бы ей не рассказать все как есть?

Малдер остановился и задумался.

– Потому что ей некуда больше идти? Потому что, раскрыв личность похитителя, она раскроет и свою, а ей на самом деле… хочется быть Лорен?

Скалли встала со стула и, скрестив руки на груди, медленно подошла к окну. Спустя какое-то время она обернулась к Малдеру. С минуту они просто стояли, молча глядя друг на друга и обдумывая его новое предположение.

– Этот, если так можно выразиться, тандем – «Джейн» и ее похититель – продолжают существовать в неком странном «статус-кво», – вновь заговорил Малдер, чуть спокойнее. – Пока не обнаруживается тело настоящей Лорен. Похититель паникует и пытается подставить Беннетта.

– Анализ ДНК?

– Хэмптон, Скалли. Он тоже работал в лаборатории. Он был другом Беннеттов.

– У него, насколько я помню, имелось алиби.

– Надо все перепроверить. Досконально. Сдается мне, что все алиби в этом деле яйца выеденного не стоят.

– Тогда кто же убил Хэмптона? «Джейн»? Я и без вскрытия с полной уверенностью скажу тебе, Малдер, что это невозможно. Четырнадцатилетняя девочка не могла вот так заколоть ножом взрослого дееспособного мужчину, даже если бы была чемпионом-тяжеловесом.

Малдер задумался.

– Пока не знаю. Может, его убийство вообще не связано с Лорен. Он и без того темная лошадка. Если не сказать больше.

– Странное совпадение, Малдер. И ты в них, кажется, не веришь.

Их беседу прервал стук в дверь. Малдер, слишком глубоко погрузившийся в свои мысли, не обратил на него никакого внимания. Убедившись, что напарник не намерен отвлекаться на подобную мелочь, Скалли открыла сама. На пороге стоял детектив Пьюзи.

Что-то в его лице сразу встревожило Скалли, и, когда он заговорил – странным, сдавленным голосом, ее подозрения превратились в мрачную уверенность.

– Я решил сообщить вам лично, – сказал он, не поздоровавшись, и тяжело вздохнул. – Лорен погибла. Выпала из окна.

========== Глава 10 ==========

Унылые завывания сирен «скорой» и полицейских машин. Душераздирающие рыдания Шейлы Беннетт. Ее отчаянный вопль в их адрес: «Ну что, добились своего?» Громкие перешептывания случайных свидетелей и соседей. Выкрикивающая свой текст в камеру журналистка. Все это слилось в ушах Малдера в монотонный бессмысленный шум, затягивающий, словно трясина. Унылое оцепенение пядь за пядью охватывало все его тело, и он чувствовал, как начинает проваливаться куда-то в темноту, но в самый последний момент его вернул к реальности голос Скалли:

– Отпечатков нет, следов борьбы нет. Выглядит как несчастный случай.

– Это не несчастный случай, Скалли.

– Не стану спорить. – Она встала рядом с Малдером. – Боюсь, даже теперь мы не получим от Шейлы разрешения на анализ ДНК. Особенно теперь.

– Уже не имеет значения.

– Малдер. – Скалли вздохнула, заранее зная, что слова, которые она собиралась произнести, давно успели превратиться в набившую оскомину банальность. Но пусть даже они останутся без внимания, все равно. Она не могла промолчать. – Это не твоя вина.

– Он следил за домом, Скалли. Надеялся, что после ареста Беннетта ему будет проще подобраться к девочке. Уж не знаю, зачем. Так он узнал, что я говорил с ней, и это решило ее судьбу. Он испугался, что она его выдаст – не сейчас, так потом.

Не дав ей ответить, Малдер махнул рукой, показывая, что не готов продолжать разговор, и, запахнув пальто, направился к машине.

– Я еду обратно. Скажи Пьюзи, пусть отпускает Беннетта. Он больше не подозреваемый.

***

Вернувшись в отель, Скалли сразу направилась в номер напарника, нисколько не сомневаясь, что он ждет ее.

Малдер примостился на подоконнике. Казалось, он сидит так уже давно – вертя в руках пустой одноразовый стаканчик из автомата и задумчиво глядя на видневшуюся в окне вершину вулкана. Опутанный тучами, грозный пик словно парил над землей и выглядел даже более жутко, чем накануне. Хотя еще вчера Скалли была уверена, что это попросту невозможно.

Малдер не мог не заметить ее появления, но никак не отреагировал. И заговорил, только когда Скалли, сняв куртку и аккуратно повесив ее на вешалку, молча присела на стоявший около комода стул.

– Если я не ошибся, то только представь, Скалли, как отчаянно эта девочка боролась за свое право на жизнь. За право быть любимой. Через что она прошла. И вот, пожалуйста: одно мое неверное решение – и ее больше нет.

Он наконец обернулся, глядя ей прямо в глаза.

– Я чувствую себя так, как если бы случайно прихлопнул крышкой от кувшина лягушку, которая сутками сбивала масло из молока и наконец-то выбралась наружу.

– Ты хотел помочь Лорен. У которой отняли возможность побороться за свою жизнь.

– Я хотел раскрыть дело, – нетерпеливо, почти сердито перебил Малдер. – Ты была права, Скалли. Я теряю контроль, когда расследование буксует. Когда считаю, что нащупал верный путь, но по какой-то причине не могу им воспользоваться. Кто знает, сколько бы дров я наломал, если бы не ты, – добавил он с горькой иронией в голосе. – Для моих жертв, наверное, понадобилось бы отдельное кладбище.

Это внезапное признание – чересчур драматичное, но не лишенное доли истины – почему-то смутило ее. Скалли ничего не ответила и, опустив голову, принялась рассматривать мыски своих полуботинок. Но Малдер, кажется, не обратил на это особого внимания.

– Ты не видела ее, Скалли. Ни единого проблеска чувств, ни одного выразительного жеста, ни одного яркого слова. Ничего, что выдавало бы в ней хоть какую-то индивидуальность. Знаешь, что мне сказала Сильвия?

Скалли вскинула голову, будто собиралась оборвать Малдера на полуслове. Но почему-то снова промолчала. Только нахмурилась, пытаясь понять, когда напарник ухитрился еще раз побеседовать с мисс Нильсен.

– Что увидела в этой девочке только одно – пустоту. Понимаешь? – В голосе Малдера появилась столь знакомая Скалли горячность. – Ей так хотелось стать другим человеком, что она «стерла» свою собственную личность. Вот только ничего из этого не вышло – не получилось ни превратиться в Лорен, ни остаться собой. Она… – Он замахал руками, подбирая нужные слова. – «Табула раса». И это все, что от нее останется, – пустота, белый лист. Никто никогда не узнает, как ее звали, кем она была, что с ней случилось, искал ли ее кто-нибудь. Ни-че-го.

– Жизнь, которой не должно было быть, – тихо произнесла Скалли. Они долго смотрели друг на друга, оба понимая, что Скалли говорит не о погибшей сегодня девочке. Или не только о ней.

– Но она была, – так же тихо ответил Малдер.

Он отошел от окна и забрался на кровать. К его удивлению, Скалли сбросила ботинки и пиджак и устроилась рядом с ним.

Малдер вытащил из-под подушки пульт и принялся переключать каналы с такой скоростью, что мог бы вызвать бы у эпилептика тяжелый приступ за считанные секунды. И в конце концов остановил выбор на какой-то старой несмешной комедии с Ширли Темпл на пике ее карьеры – маленькой, бойкой, пышущей счастьем и здоровьем девчушкой. Следующий час они провели, погрузившись каждый в свои мысли и вполглаза наблюдая за происходящим на экране.

Только когда сияющие восторгом лица главных героев, обрамленные цветочным венком с надписью «Конец», канули в небытие черного экрана, Малдер отважился бросить взгляд на Скалли. Та полусидела рядом с ним под каким-то неестественным углом, опершись на правый локоть, а вторую руку подложив себе под голову. Ноги скрещены в коленях, одна лодыжка заведена за другую. Малдер мог поклясться, что за последний час она не пошевелилась ни разу, и уже совсем было собрался прийти напарнице на помощь: ему казалось само собой разумеющимся, что человек, проведший в такой жуткой позе больше десяти минут, ни за что не сможет разогнуться обратно без посторонней помощи. Но, посмотрев на нее еще раз, убедился, что Скалли расслабленна и абсолютно спокойна.

Может быть, это знак. Что он наконец может задать вопрос, который все это время не давал ему покоя.

– Ты жалеешь, что нашла ее? – чуть охрипшим от волнения голосом спросил Малдер.

Скалли резко повернулась к нему, удивленная неожиданной сменой темы не меньше, чем самим вопросом.

– О господи… Нет. – Она помотала головой. – Конечно, нет, Малдер. Когда я сказала, что не любила ее – так, как ты подразумевал, – то имела в виду вовсе не это.

Он кивнул, не рискуя прерывать ее.

Скалли надолго задумалась, и он решил, что продолжения не последует. Но спустя какое-то время она все же заговорила:

– Я всегда была уверена, что у меня будут дети. Но никогда не обманывалась насчет того, на что это будет похоже. Не думала, что мне, как многим женщинам, легко удастся полюбить кого-то, кого я увижу впервые в жизни. Не ждала мгновенных и всепоглощающих чувств, которые возникнут сами собой – только потому, что я девять месяцев носила этого ребенка и одолжила ему половину своих генов. Но ведь я не вынашивала Эмили. Я не привыкала к мысли о том, что стану матерью. Не покупала кроватку и коляску. Не разговаривала с ней. Я не видела, как она делает свои первые шаги, говорит свое первое слово. Я не знаю, что она любила, а что ненавидела. Я не меняла ей подгузники, не выбирала игрушки, не заплетала косички, не готовила ей торт на день рождения. Да, я хотела ее удочерить. Я хотела научиться ее любить. Вот только мне не дали такого шанса.

Чтобы занять чем-то руки, она взяла с прикроватного столика брошюру с рекламой пиццерии и принялась сосредоточенно отскребывать с нее ногтем какое-то грязное пятнышко. Оно оказалось обыкновенным дефектом бумаги, и после нескольких резких движений на его месте образовалась дыра. Скалли недовольно нахмурилась и положила брошюру обратно на столик, аккуратно перевернув испорченной стороной вниз.

– Ты тоже отчасти прав, Малдер. Хотя я, в отличие от тебя, не считаю, что теперь лично отвечаю за жизнь каждой маленькой девочки на планете. – Она едва заметно улыбнулась, надеясь, что он не заподозрит ее в издевке над его горем. – Но я понимаю Беннеттов. Насколько это возможно. Потерять самое дорогое, найти его и снова потерять – я сама только что прошла этот путь.

Малдер кивнул. В комнате снова воцарилось молчание. Прошла минута или две, прежде чем он заговорил снова.

– Я никогда не говорил тебе, как мне жаль. Как мне чертовски ужасно жаль, что все это произошло с тобой. – Он посмотрел на Скалли, пытаясь взглядом передать то, что ему не удалось выразить в этой неловкой фразе. – Прости. Мне трудно подобрать слова.

– Я понимаю. Прости и ты меня – за то, что я сказала. Я люблю свою… люблю нашу работу. Просто иногда завидую тем, для кого работа – всего лишь работа. Я не хотела тебя задеть.

– Ну что ты. По сравнению со словами о том, что возможные отношения со мной пугают тебя больше, чем пуля в лоб, это просто цветочки. – Малдер грустно ухмыльнулся.

– Прости, – беспомощно повторила она.

Он помолчал.

– Могу я спросить, почему?

– Потому что… Черт, я сейчас снова тебя обижу.

Он улыбнулся.

– Тут не исправить уже ничего, Скалли. Жги.

– Потому что от этого веет какой-то… безвыходностью.

Он пораженно глядел на нее, словно не веря, что она действительно произнесла эти слова вслух.

– Надеюсь, это контрольный, Скалли? Или ты планируешь продолжать?

– Я не имела в виду других мужчин, Малдер. Боже мой. Просто это было бы так… просто. И банально.

– И приятно. – Он кокетливо вскинул брови.

Скалли вздохнула. Иногда его внезапные переходы от серьезного тона к шутливому раздражали ее, но обычно – постфактум – она испытывала за них благодарность. Эти дурацкие подколки не раз помогали прекратить разговоры, которые ни одному из них не хотелось вести. Или по крайней мере делали эти разговоры гораздо легче. Но сейчас ей требовалось довести свою мысль до конца.

– Наверное, мне просто хочется чувствовать, что я причастна к чему-то особенному, недоступному простым смертным.

– Наверное, ты просто боишься.

– Наверное.

– А знаешь, что думаю я?

– Хм?

– Что наша жизнь станет намного проще, если мы перестанем ходить вокруг да около. – В словах Малдера звучала искренность и какая-то не типичная для него легкость. И даже его голос как будто стал чуть выше и звонче, чем обычно.

– Даже не знаю, Малдер. – Она устало улыбнулась. – Может, мне не хватает острых ощущений?

– Да брось, Скалли. Подумай о перспективах. О грандиозных переменах в нашей жизни. – Он произнес эти слова с позабавившей ее торжественностью. – У тебя в ванной появится моя зубная щетка.

– Там и так есть твоя зубная щетка.

– Серьезно?

– Я покупаю новую каждый месяц. Специально для тебя.

– Черт, а я-то каждый раз пользовался твоей.

Она поморщилась и бросила на него полный недовольства взгляд.

– Шучу. Со своей стороны обещаю, что выделю тебе половину… нет, может быть, даже весь верхний ящик комода.

– Ящик чего? – Скалли не выдержала и рассмеялась. – Почти уговорил. Я на многое готова пойти ради того, чтобы посмотреть, как ты будешь искать в своей пещере комод. – В ее глазах загорелся лукавый огонек.

Малдер тяжело вздохнул, признавая свое поражение.

– Я точно не помню, где он, но абсолютно уверен, что комод у меня все-таки есть.

– Ладно, что еще?

– Начнем вместе ездить на работу. Сэкономим на бензине. Только представь… – Он поднял ладонь вверх и с преувеличенным пафосом поводил ею в воздухе. – Впервые в жизни наши отчеты о финансовых расходах начнут ставить в пример.

– Скиннер будет в восторге. – Она говорила ровным, монотонным голосом и, снова положив ногу на ногу, ритмично шевелила одной ступней, не отводя от нее взгляда, словно специально хотела напускной серьезностью оттенить откровенное дурачество Малдера.

– Мне наконец-то не надо будет звонить тебе по ночам. И не потребуется придумывать поводы для звонков на праздники и выходные, когда ты у мамы.

– Мама будет в восторге, – повторила Скалли точно таким же невыразительным голосом, в котором, впрочем, без труда угадывалась усмешка.

– И, быть может, тебе больше не придется заедать депрессию таблетками.

«Тонкий ход».

Она запрокинула голову на подушку, страдальчески закатила глаза и, шумно вздохнув, снова повернулась к нему.

– Малдер, ты не забыл, что у меня медицинское образование?

– «Уровень идиотизма не связан напрямую с профессиональной деятельностью», – процитировал он.

– За такую демонстрацию хорошей памяти в лагере бойскаутов было принято давать в морду.

– Ты хотела сказать, в католической школе?

Скалли шутливо замахнулась, словно готовясь ударить его, и он с преувеличенным испугом отвернулся, закрыв лицо руками.

И вдруг почувствовал, как на запястье ложатся ее холодные тонкие пальцы и осторожно отводят его ладонь в сторону, а висок щекочут неожиданно оказавшиеся совсем рядом волосы.

– Клянусь, я завяжу, – прошептала она и, не дождавшись ответа, наклонилась ближе, мягко касаясь его губ своими.

========== Глава 11 ==========

Ему кажется, что мир вдруг сбросил с себя всю лишнюю шелуху, сжавшись до самых простых, самых базовых примитивов. Как будто все пять чувств наконец перестали сбиваться в один перепутанный клубок, а все эмоции и ощущения обнажились, обострившись до предела. Как бокал изысканного вина подчеркивает вкус хорошего сыра, а сигарета дополняет чашку утреннего кофе – чистое, беспримесное, животное наслаждение, лишенное ненужного подтекста.