Текст книги "Брешь (СИ)"

Автор книги: Kellerr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

========== 1. Руны ==========

Тессеракт обжигал раненые ладони, но Локи крепко держал его в руках. Времени на раздумья не оставалось – нужно было за пару секунд решить, куда переместиться. Всё вокруг представляло угрозу. Везде были враги. Оставаться на Земле, в Мидгарде, нельзя. Локи плохо знал этот мир, абсолютно не имея понятия, где переждать первую бурю. Остальные миры тоже были настроены к нему недоброжелательно – чего уж таить, он успел изрядно насолить всем, начиная от почти полностью разрушенного Йотунхейма и заканчивая Асгардом, в котором вырос.

Думай. Думай!..

Пока глупый братец, как и все остальные, был занят внезапно упавшим Старком – человеком с железной бронёй на теле и странным светящимся кругом в груди, – Локи уже подхватил лежавший у ног тессеракт и пытался придумать план подвернувшегося побега. Медлить было нельзя – это могло стоит не только свободы, но и жизни. Тор, судя по всему, собирался поступить по совести и отвести его в Асгард на суд к дорогому папочке, от воспоминаний о котором у Локи сводило зубы. Лучше бы он оставил его здесь, в Мидгарде, на волю Мстителей и прочих глупых людей. Кто знает, что бы они придумали, но Локи было бы интересно понаблюдать за человеческой расой, которую так любил и стремился защитить его небрат.

За спиной продолжал грозно рычать Халк – зелёный великан только подстегнул Локи убраться отсюда как можно скорее. Вариантов было не много. Он понимал, что, куда бы он ни отправился, его будут искать. Тор, Один, Танос… Все, кто посчитает его существование неуместным. Было необходимо спрятаться, залечь на дно и затаиться хотя бы на первое время. Куда?

Куда же?..

Мысль пришла в голову так внезапно, что тессеракт отреагировал быстрее самого Локи. Вокруг заклубился чёрный дым, вспыхивая глубоким синим цветом.

Его окутала темнота. На некоторое время Локи будто оказался вне пространства и времени. Пусть он использовал тессеракт не в первый раз, до сих пор не мог привыкнуть к невесомости в момент перемещения. Только наручники сильно давили на запястья, а злосчастный намордник, неизвестно откуда оказавшийся у Тора, мешал сделать глубокий вдох через рот. Что уж говорить о большем – Локи не мог даже облизать пересохшие губы или разомкнуть челюсти.

Откуда-то издали донёсся истошный вопль Тора:

– Локи?.. Локи!..

Вздрогнув, Локи попытался оглядеться. Голос окружал со всех сторон, обволакивал плотной пеленой, но брата рядом не оказалось. Только темнота, пустота и невесомость.

Надо же, подумал Локи, хмыкнув про себя. В голосе Тора было столько удивления и… волнения, что впору захотеть вернуться. Конечно, он тут же отмёл эту секундную слабость, напомнив себе, что нужно бежать. Только бежать и не поддаваться слабостям. Тор, хоть в пылу сражения и заверял, что поможет всё исправить, поможет выкрутиться – вместе! – вряд ли собирался оставить хотя бы шанс на спасение. Он не желал больше ничего слушать. Намордник подтверждал его намерения лучше всего. В момент, когда тяжёлая рука Тора накрыла рот Локи и тот, презрительно скривив губы, прошептал: «Закрой рот», Локи осознал, что никаких уговоров больше не будет. Кинжал под рёбра стал последней каплей, и он не знал, радоваться такому исходу или печалиться. В конце концов, Тору уже давно пора было отстать и смириться с тем, что молчание Одина о страшной тайне происхождения Локи навечно развела их по разные стороны баррикад. О, как же его раздражало, что Тор, будучи в курсе об отсутствии родственной связи между ними, продолжал называть его братом, продолжал пытаться быть заботливым!

Глупец! Наивный глупец, веривший в доброе сердце Локи, от которого теперь ничего не осталось, кроме обуглившихся кусочков.

Стиснув зубы, Локи крепче сжал тессеракт, игнорируя пульсирующую боль в расцарапанных ладонях, и в следующее мгновение зажмурился от яркого тёплого света. Темнота отступила, твёрдая поверхность под ногами вернулась, как и зрение. Ощущение собственного израненного тела после приятной невесомости заставило глухо застонать. Голова закружилась, и Локи, прижав тессеракт к груди одной рукой, едва успел опереться на мягкую постель прежде, чем в бессилии рухнуть на колени.

Противно звякнула цепь на сковывающих наручниках. Глаза слезились от жжения. Немного придя в себя, он попытался снять ненавистный намордник – ничего не получилось. То ли он подчинялся исключительно Тору, то ли он просто не знал механизм снятия. Наручники же не столько сковывали руки, сколько блокировали магию, а без магии Локи чувствовал себя ещё более беспомощным – излюбленные кинжалы в данном случае были абсолютно бесполезными.

Потратив несколько минут на изучение крепления намордника и наручников, он сдался, позволив себе оглядеться по сторонам. Материнские покои, в которых Локи в последнее время бывал очень редко, не то что в детстве, оставались такими же, как он запомнил. Высокий балдахин над кроватью, свежие простыни, трельяжный столик с двустворчатым зеркалом и высокий шкаф. Здесь всё пахло матерью. Она любила свежие запахи с лёгкими цветочными нотками – этот запах ассоциировался с детством. И самой Фриггой, конечно, хотя она сама большую часть времени проводила в покоях Одина.

Комната была выдержана в светлых нежных тонах, а Локи только теперь заметил, что перепачкал белый коврик с мягким ворсом, лежавший возле постели, в грязи и собственной крови. Тессеракт лежал рядом и призывно светился ярким голубым цветом. Теперь от него исходил не холод, а тепло. Ненависть, бурлившая в Локи в момент нападения на Мидгард, постепенно иссякала, уступая место усталости, апатии и сонливости. Уходить отсюда не хотелось – материнские покои были единственным безопасным местом, пришедшим ему в голову в самый последний момент. Прятаться здесь – высшая форма наглости даже для Локи. Он бы рассмеялся, если бы намордник не закрывал ему рот.

Хорошо, что самой Фригги здесь не оказалось. Локи не учёл, каково было бы показаться ей на глаза в таком виде: скованным, слабым и в ссадинах с головы до ног. Быть избитым земным монстром даже позорнее, чем просто сбежать, поджав хвост, после проигрыша.

Сделав несколько глубоких вдохов через нос, он, собрав оставшиеся силы, попытался встать на ноги. Всё-таки капля разума у него ещё оставалась. Сидеть здесь означало подставлять Фриггу, а она была единственной, кому Локи не желал вреда. В конце концов, он продолжал любить её как родную мать, прекрасно зная, что она ею не является.

Точно так же, как Тор продолжал считать его братом, зная, что это вовсе не так.

Скривившись от ворвавшегося в мысли Тора, Локи с трудом поднялся на колени и застыл, когда еле слышно скрипнули двустворчатые двери. В покои влетел свежий воздух – цветочный запах только усилился, кружа голову. Фригга вошла лёгкой походкой, мягко улыбаясь и держа в руках кувшин с водой. Свободные одежды тихо шуршали в такт её шагам, а венчавшая голову витиеватая причёска была, как всегда, идеальна.

Она улыбалась до тех пор, пока не заметила застывшего в неудобной позе Локи. Бежать было поздно, и он, попытавшись виновато улыбнуться, опустил глаза и снова сел. В одном Локи был уверен совершенно точно – она его не сдаст. Не расскажет, что обнаружила неродного сына-преступника у себя в покоях на залитом кровью ковре с тессерактом в руках. Но если только Фригга подаст хоть малейший знак, что и ей нельзя доверять, Локи сможет остановить её даже со скованными руками. Стиснув зубы, он ждал и напряжённо смотрел на материнские ноги в белых туфлях. Та не двигалась с места и молчала, пока вдруг не бросилась обратно к выходу – Локи дёрнулся, вскинул глаза и был готов молниеносно преградить путь. Однако Фригга только плотнее прикрыла двери и задвинула засов, чтобы не впускать нежеланных гостей. Затем снова обернулась к нему и, подобрав длинные юбки, поспешно подошла, опускаясь на колени.

Когда заботливые руки коснулись его лица и осторожно прошлись возле ноющих ссадин, Локи попытался отвернуться, зажмурившись, но она не позволила – неожиданно жёстко удержала и осмотрела всю его голову. Он знал, что не был ранен слишком сильно. На самом деле удары Халка хоть и были сильны по меркам смертных, Локи оставался пусть не асом, но йотуном. Именно благодаря этому ему удалось сохранить целыми кости, хотя насчёт нескольких рёбер он всё же сомневался.

– Не дёргайся, – приказала она, и Локи повиновался.

Несмотря ни на что он был готов слушаться её и сотню, и тысячу лет спустя. Хотелось расхохотаться – он только что едва не поработил Мидгард, поставив на колени миллионы ничтожных людей, но оттолкнуть женщину, которую считал матерью, так и не смог. И никогда не сможет.

Покорно закрыв глаза, он позволил ей осмотреть себя едва ли не полностью. Когда ладонь легла на основание шеи, Локи невольно вздрогнул – подобным жестом к нему любил прикасаться и Тор.

– Не могу поверить, что, имея тессеракт, ты всё равно пришёл сюда, – покачала головой Фригга.

Локи выгнул бровь, смотря на неё снизу вверх. Конечно, она знала о произошедшем – всевидящий Хеймдалль наверняка сразу поставил в известность не только бросившегося в погоню Тора, но и Одина с Фриггой.

– Тебе повезло, что мои покои скрыты от взора Хеймдалля, – уже спокойнее произнесла она и облегчённо вздохнула.

Он совершенно не вспоминал о том, что в покои матери стражу Биврёста пути нет, когда отдавал тессеракту мысленный приказ отправиться именно сюда. Но вот уж действительно – повезло.

А затем лицо Фригги исказилось гневом, и она с силой шлёпнула его рукой по бедру, как в далёком детстве, наказывая за очередную шалость.

– Как ты посмел?! – повысила она голос.

От неожиданности Локи втянул шею в плечи и вытаращился на мать.

– Напасть на Мидгард – как тебе такое только в голову пришло?! Жить надоело? Быть свободным надоело?

Намордник до сих пор не позволял отвечать, поэтому Локи делал единственное, что было ему по силам – в упор смотрел на неё и не отводил пристального взгляда.

– Ты ведь знаешь, что Один не простит такого. Ты больше не ребёнок, Локи, и твои поступки будут судить по всей строгости закона.

Посмотрев на сиявший тессеракт и затем вновь на мать, Локи как бы сказал: его осудят только в том случае, если поймают. И Фригга уловила его молчаливый ответ.

– Надеешься улизнуть? И как долго ты хочешь бегать? Один поставит в известность все девять миров, назвав тебя сбежавшим преступником – тебе нигде не будут рады. Ты нигде не сможешь спрятаться и будешь обречён на вечное скитание. Неужели ты желаешь такой жизни, Локи? – спросила она и закрыла дрогнувшей рукой половину лица. – Зачем… зачем ты только всё это натворил.

В тот момент он был рад невозможности ответить. Потянувшись и сжав прохладную ладонь, покоившуюся на его плече, Локи попытался вложить в это прикосновение всё, что не мог высказать словами. Она была ему дорога, но желание покорить Мидгард возникло по совершенно иной причине.

Кровь йотунов, что текла в его жилах, и ложь Одина отравляли разум. Даже если бы он захотел, больше бы не был способен жить так, как раньше. Время перемен неизбежно подступило в момент открытия неприятной, горестной правды.

Рвано вздохнув, Фригга качнулась вперёд и прижала его к своей груди, обнимая. Локи не смел пошевелиться, уткнувшись лбом в шею. Он слышал стук её сердца, чувствовал родной материнский запах, который никогда ни с чем не спутает, и втайне мечтал, чтобы этот миг не заканчивался. Он чувствовал себя загнанным в угол. Чувствовал себя слабым, и это злило и раздражало ещё больше проигрыша горстке мидгардцев, к которым решил примкнуть братец. Слишком правильный Тор не поступил бы иначе – честь была у него в крови. Вот только Локи было интересно, что бы он выбрал, если бы знал, что возвращение Локи в Асгард приведёт к неминуемой гибели. Смог бы он, отбросив прошлую привязанность, равнодушно слушать приговор собственного отца некогда родному брату? Смог бы принять смерть того, с кем рос и взрослел веками?

Впрочем, другого от него ожидать было нельзя. Тор ни за что не свернёт с пути величайшего героя, которому суждено взойти на трон и стать мудрым справедливым царём, даже если на кону будет стоять жизнь Локи.

Из раздумий его вывел именно громогласный голос Тора, заполнивший коридоры дворца. Видимо, он только что вернулся и теперь рвал и метал в поисках ускользнувшего из-под носа брата. Улыбнувшись, Локи отстранился от матери, которая серьёзно на него посмотрела и наказала:

– Не смей никуда уходить. Я вернусь, как только всё улажу.

Локи невинно пожал плечами и…

…не успел заметить, как тессеракт, гревший ладони, оказался в ловких руках матери.

– А это я оставлю у себя, чтобы уберечь тебя от соблазна, – улыбнулась она и, скрыв куб магией, грациозно поднялась и направилась к дверям.

Оставшись ни с чем, Локи растерянно посмотрел ей вслед и внезапно осознал, что теперь действительно никуда не сможет деться. Магии он был лишён, а снять наручники самостоятельно не представлялось возможным. Выйти из покоев он тоже не мог – доблестные стражи тут же скрутят подвернувшуюся добычу и отправят на растерзание к Одину. Оставалось надеяться только на то, что Фригга на самом деле не планировала рассказывать правду, и покорно дождаться её возвращения.

***

Локи хорошо помнил, как несколько сотен лет назад, будучи ещё совсем ребёнком, сидел на кровати Фригги, застеленной голубыми простынями, и внимательно смотрел на страницу тяжёлой книги. Книга была большая и ветхая от старости, но начертанные в ней символы выглядели до того привлекательно, что он мог часами рассматривать их, страницу за страницей. Сам текст был написан на неизвестном языке, поэтому Локи абсолютно не понимал, о чём в нём говорилось, но это не мешало ему любоваться книгой как настоящим сокровищем. Однажды это заметила Фригга и, уже тогда зная о таланте Локи к магическому искусству, предложила ему научиться кое-чему новому.

– Эта книга написана на языке мидгардцев, – пояснила она.

– Ты хочешь научить меня их языку? – непонимающе спросил Локи.

– О, дорогой, когда-нибудь ты сам будешь способен говорить едва ли не на всех языках девяти миров. Как только подрастёшь, конечно, – Фригга села рядом с ним и, заботливо положив руку на плечо, открыла самые первые страницы.

Здесь символы были крупнее – острые, угловатые, с прямыми чертами. Локи заворожённо смотрел на них и, не удержавшись, провёл по строке пальцем. Кожу укололо – коротко вскрикнув, он отдёрнул руку. Нечто похожее ему уже приходилось испытывать, когда Тор защекотал его с использованием молний, посчитав это весёлой шуткой. В те времена у братца ещё не было Мьёльнира, но маленькие крупицы умений уже находились в его руках без всякого молота.

– Осторожно, – улыбнулась мать, сжав его ладонь в своей руке. – Руны не любят легкомысленного обращения.

– Руны?

– Да, – кивнула она. – Когда-то отец твоего отца – Бёр – вместе со своими братьями придумали магические символы, чтобы подарить их Мидгарду для защиты, потому как в том мире совершенно не было магии. Руны были заряжены их силой, их могуществом. Они спустились в Мидгард и отдали их людям.

– Но зачем мне изучать руны, если они предназначены для людей?

– Хоть они и были созданы для людей, люди никогда не могли познать их истинную мощь.

– Потому что у них не было магии?

– Именно, – подтвердила Фригга. – Со временем люди стали учиться магии, частицы которой были занесены в Мидгард из других миров, и руны потеряли для них интерес. Даже здесь, в Асгарде, ими пользуются нечасто. Однако если знать, что делать, с помощью рун можно обрести великую силу.

Локи восторженно взглянул на неё и, перехватив её руку, возбуждённо заявил:

– Научи меня!

Фригга ласково рассмеялась.

– Я могу научить тебя чтению рун, могу объяснить, что они значат, но сможешь ли ты их использовать, зависит только от тебя самого.

– А ты можешь?

– Могу, – лукаво подмигнула она и, наклонившись, шепнула: – Это редкая способность. Тор, например, даже если выучит наизусть все руны, не сумеет подчинить их себе.

Именно желание научиться чему-то отличному от умений Тора и подстегнуло Локи в желании овладеть рунами. Как позже объясняла Фригга, руническая магия заключалась не в том, чтобы действительно вызубрить наизусть все названия и правильные начертания, а в понимании значения той или иной руны, в умении пропустить свою магическую энергию через руну. Так как изначально люди не владели магией, они пропускали через руны только свои желания и мысли – эффект был, но не настолько сильный, как хотелось бы. По словам Фригги, действие рун после использования настоящим магом не шло ни в какое сравнение.

Шли недели, месяцы, годы. Локи прекрасно осваивал всё, начиная от тех самых названий и заканчивая детальной трактовкой той или иной руны. Сложнее всего было усвоить различные значения рун как в прямом, так и в перевёрнутом положении, однако помогала именно зубрёжка и бесконечное перечитывание записей. Так как его собственная магия была ещё слаба, он не мог пользоваться рунескриптами – надписями, состоящими из нескольких рун. Если умело сочетать две, три руны и более, заклинание порой получалось с совершенно новым смыслом.

Далеко не каждый маг был способен использовать более двух-трёх рун одновременно. Во-первых, значение заклинания получалось очень сложным и предугадать возможные последствия было крайне тяжело. Во-вторых, это сказывалось на самом маге – колдовской запас сил имел ограничение точно так же, как и физический, поэтому при чрезмерном усердии истощался, порой даже нанося значительный вред.

Когда Локи впервые заикнулся об использовании сложных рунескриптов, Фригга покачала головой и строго-настрого запретила делать что-то такое без её присмотра, тем более сейчас.

– Ты ещё недостаточно опытный для такой сложной магии сейда*. Запомни, Локи: если сделать что-то не так, можешь пострадать не только ты, но и целый мир. Никогда, никогда не пользуйся больше чем тремя рунами одновременно. Ты меня понял?

Потупив взгляд, он кивнул.

Лишь позже Фригга рассказала, как маги погибали от слишком мощных рунескриптов. Кроме того, они действительно не осознавали полного значения созданного рунескрипта, поэтому Локи внял её переживаниям и пообещал пользоваться рунами с крайней осторожностью.

– Некоторые рунескрипты, повинуясь доброй воле, приносят добро, – объясняла Фригга и начертила на пергаменте последовательность из трёх рун. – «Дом», «семья», «удача». Это – хороший рунескрипт. Он означает, что человек желает принести счастье своей семье. Но некоторые сочетания обладают страшной, разрушительной мощью, особенно в плохих руках.

Локи, недолго думая, спросил:

– Например?

Фригга, поколебавшись, всё же ответила на вопрос, но на этот раз чертить руны не стала.

– Например, если сочетать руну «перемен» и «разрушения», можно добиться крайне нежелательных последствий.

– Но ведь рун, обозначающих перемены, несколько, – склонив голову набок, сказал Локи. – Какие-то означают хорошие перемены, а какие-то плохие. Что случится, если использовать руну Турисаз* в сочетании с руной разрушения Хагалаз*?

Глаза Фригги потемнели, губы сложились в плотную линию. На тот момент Локи двигало обычное любопытство, закономерное желание узнать больше об изучаемом предмете. Однако он совершенно не обращал внимания на нежелание матери пояснять конкретные сочетания.

– Будет плохо, Локи, – хрипло ответила она, наконец. – Очень плохо.

Тор, прознав об изучении братом рун, поначалу долго смеялся. Руны, говорил он, придуманы для слабых мидгардцев – им, асам, изучать такие бесполезные вещи совершенно ни к чему! Однако после того как Локи использовал руну неудачи в его отношении во время тренировки, побеждённый Тор, сидя в грязи, гневно сверкал глазами, но всё же признал способности брата к магии сейда.

– Только попробуй использовать ещё раз против меня нечто подобное – голову откручу! – угрожал он, хотя в действительности Тор ни разу не поднимал руку на младшего брата.

Локи, ещё немного потешив своё самолюбие, пообещал больше так не делать и даже извинился за произошедшее перед крайне удивлённым Тором. Тот долго стоял рядом и хлопал глазами, будто не мог до конца поверить, что Локи способен на искренние извинения.

– Я не шучу, – заметив его замешательство, сказал Локи. – Но впредь относись ко мне с уважением. Я твой брат, а не служка, над которым можно вот так запросто смеяться на глазах у всех.

Некоторое время Тор и в самом деле вёл себя куда учтивее обычного, однако Локи предпочитал не демонстрировать рунную магию всем вокруг. Это было нечто личное, сродни увлечению, которым ни с кем не хотелось делиться. Он не использовал опасных рунескриптов, хотя порой от мелких шалостей удержаться не мог. Помня наставление Фригги, Локи никому не причинял вред с помощью рун.

Значительно позже, когда они повзрослели, Тор овладел Мьёльниром и готовился взойти на трон Асгарда, он, задрав нос, всё чаще напоминал Локи о его месте. Это не столько злило, сколько обижало – в детстве они с Тором были на равных. Он, уже прочувствовав сладость власти, ставил себя выше Локи как минимум на ступень, а то и больше. Порой Локи хотелось напомнить, что он, вообще-то, тоже принц, его младший брат – пренебрежение Тора било значительно больнее, чем он ожидал.

Со временем Локи не заметил, что детская незамутнённая любовь к брату сменилась презрением и разочарованием. Он был готов стерпеть многое, вот только не от Тора, который так настырно продолжал вытирать об него ноги. Использовать шалости с рунами Локи больше не рисковал – они перестали быть детьми, а если Тор всерьёз взбесится, выйти сухим из воды будет очень трудно. Гораздо интереснее было действовать исподтишка и впустить йотунов в Асгард, сорвав тем самым коронацию Тора – шалость, превосходившая все прочие подножки, но Локи чувствовал ни с чем не сравнимое удовлетворение, таким образом спустив зарвавшегося братца с небес на землю.

Всё стало плохо, когда Один перестал лгать и рассказал правду о происхождении Локи. Ненависть сменила вектор – презрение, испытываемое к Тору, не шло ни в какое сравнение с презрением к Одину. Апофеоз злости настал в момент падения с радужного моста, когда Тор сходил с ума от отчаяния, а на лице Одина не было даже жалости. Жалел ли Локи о том, что после явился к самому Таносу, чтобы разжиться оружием и армией для захвата Мидгарда? Вовсе нет. Жалкая горстка погибших людей стоила того, чтобы ему хоть немного стало легче. Вот только не до конца – теперь его жизнь и свобода зависели от Фригги.

В мрачных мыслях Локи провёл не один час, потеряв счёт времени. Он думал только о жажде. Казалось, ещё немного – и он наплюёт на собственное пленение, выйдя из покоев матери и добравшись до спасительной воды. Вот только от намордника ему всё равно не избавиться самостоятельно… Фригга учла даже это, не став снимать его.

Усмехнувшись, Локи глубоко вдохнул через нос и услышал звук приближающихся шагов. Он лежал спиной на кровати, свесив ноги на грязный коврик. То, что он наверняка испачкал простыни, его мало волновало – Фригга должна была понимать, чем рисковала, оставляя его здесь в таком виде. Состроив как можно более равнодушное лицо, он повернулся, когда скрипнули двери. Фригга стояла с глубокой фарфоровой плошкой в руках, мягкой тряпкой и кружкой. Первым делом она поставила плошку на тумбочку возле кровати, а сама налила воды в кружку. Локи едва ли не облизнулся и приподнялся на локтях, неотрывно наблюдая за ней.

– Хочешь пить?

Глухо зарычав, Локи бросил полный негодования взгляд. Конечно, он хотел пить, конечно!

– Тогда, будь добр, веди себя тихо, когда я сниму намордник. Ты меня понял? – попросила она, протягивая ему кружку.

Локи, нахмурившись, нехотя кивнул – уязвлённая гордость плохо справлялась с переходом от роли бога, под чьим командованием шла целая армия читаури, к пленнику материнских покоев.

Ласковые пальцы коснулись шеи, подцепили намордник снизу и медленно прошлись по жёсткому краю вплоть до дужек, уходящих за уши, чуть надавили – а потом что-то щёлкнуло, и дышать стало невообразимо легче. В одно мгновение давление спало, и Локи с наслаждением раскрыл рот, подвигав онемевшей нижней челюстью. Затем с жадностью припал к воде, делая большие быстрые глотки. Прохладная вода заструилась от уголков губ к шее, намочив воротник и без того испорченного одеяния. Он не остановился, пока не выпил всё до последней капли.

И довольно вздохнул, облизав губы.

Только после Локи открыл глаза и посмотрел на застывшую рядом мать. Хотелось съязвить и оттолкнуть, но… он не видел никакой опасности и никакой причины, чтобы так поступить.

– Спасибо, – прошептал он так тихо, чтобы не слышать собственного голоса.

После они ещё долго не разговаривали. Фригга принялась обрабатывать его раны, промывая их и смазывая пахнущей душистыми травами мазью. Изредка он кривился и шипел, но не смел даже заикнуться, что было больно. В конце, когда вода в плошке стала красной, Фригга закончила своё дело и, отойдя к трельяжу, достала из ящика небольшой тщательно обтёсанный белый камень, начертила на нём руну и протянула его Локи, предварительно подержав в руке. Не нужно быть великолепным магом, чтобы почувствовать потоки сейда, которыми она воспользовалась, чтобы пробудить руну.

– Держи, – сказала она. – Носи с собой, пока раны не заживут.

Локи принял камень, мимоходом взглянув на руну исцеления.

– Думаешь, я настолько слаб, что не смогу выздороветь самостоятельно?

– Да, ты слаб, – наставительно заявила Фригга. – Я не могу отправить тебя к целителям, не могу позвать кого-то сюда, чтобы тебя осмотрели. Поэтому твоим выздоровлением займётся руна. И не смей отказываться – ты не в том положении, Локи.

Скривившись, он нехотя положил камень в карман грязной одежды.

– Постараюсь принести тебе чистую одежду из твоих покоев. Можешь воспользоваться моей купальней, чтобы обмыться.

Коротко кивнув, Локи напряжённо молчал.

– Тор считает, что ты сбежал в неизвестном направлении. Один считает точно так же. На твои поиски будут отправлены лучшие эйнхерии, а Хеймдалль будет неустанно следить за всеми девятью мирами, пока ты не покажешься.

Снова кивнув, Локи так и не поднял взгляд. Не хотелось признавать, но его действительно загнали в угол. Вернее, он сам это сделал, когда рискнул переместиться с тессерактом именно сюда.

– Ты снимешь с меня наручники? – хмуро поинтересовался он.

– Не сейчас. И ты сам прекрасно понимаешь, что так будет лучше.

– Боишься, что, вернув магию, я просто сбегу?

– Именно так. Сбежишь и начнёшь отбиваться, потому что ничего другого не останется, если каждое живое существо будет охотиться по твою душу. – Фригга выдержала длительную паузу и добавила в сердцах: – Ты себя погубил, Локи.

Мгновенно взвившись, он вскочил на ноги, игнорируя ломоту и слабость во всём теле.

– Так почему ты продолжаешь прятать меня здесь, мама? Я ведь теперь преступник! Рано или поздно тебе придётся сказать, кого ты скрываешь в этих покоях, потому что я не намерен вечно здесь оставаться, – гневно прошипел Локи, окинув мать взглядом с ног до головы.

Она не дрогнула.

– Если я расскажу о тебе Одину, когда ты так себя ведёшь, он может тебя казнить.

– Так пусть казнит! – выкрикнул он, чувствуя злые слёзы, застывшие в уголках глаз. – Это будет милосерднее, чем жить и знать, как сильно он меня презирает.

– Он тебя любит…

– Любит? – хохотнул Локи и процедил сквозь зубы: – Какая же это любовь, если я всего лишь заложник в Асгарде, чтобы добиться покорности Йотунхейма.

Фригга только покачала головой.

– Я тоже тебя люблю.

– Отрадно слышать.

– И Тор.

– Тор? Уж теперь его любовь точно никогда не вернётся – я покусился на его любимую Землю. Да и вряд ли наследник трона захотел бы и дальше якшаться с небратом, который принадлежит к враждебной йотунской расе.

– Ты не можешь этого знать наверняка. Он не такой.

– Я решил напасть первым, чтобы не видеть, как это сделает Тор, а за ним – весь Асгард.

– Локи! – воскликнула с мольбой Фригга, подступив к нему и положив ладонь на щёку. – Не защищайся от меня. Никто тебя не отталкивал – ты сам это сделал. Пойми, ты вырос рядом с нами, для меня ты – родной сын, как и для Тора – родной брат. Но сейчас он злится. Он обижен на тебя. Пусть тобой двигала ненависть, но твои поступки зашли слишком далеко. Пока что всё, что я могу – дать тебе передышку. Вам всем. Позволить успокоиться и подумать, что делать дальше.

Локи с трудом заставил себя сжать её руку, чтобы отнять от своей щеки.

– Неужели тебе не противно находиться рядом? Я убил много людей.

– И ранил Тора, – уже жёстче проговорила Фригга. – Твоему разуму нужно проясниться. Раньше ты бы никогда не причинил боль невинному существу. Тем более – не причинил бы боль брату. Что с тобой случилось?

Теперь, когда прошло несколько часов с момента нападения на Землю и проигрыша Мстителям, Локи немного пришёл в себя. Разум действительно прояснился, однако он не испытывал ужаса от того, что сделал. В какой-то степени он этого хотел. Быть может, не в таком масштабе, но… Когда Тор предлагал остановиться, хотя было очевидно поздно, где-то на задворках разума мелькнула мысль с ним согласиться. Однако что-то держало его, не позволяя просто так отступить на несколько шагов.

У Локи было достаточно времени подумать и найти источник – посох, которым он подчинял людей. Возможно, он влиял и на него, разжигая обиду до сильной ярости. Но Локи не был бы Локи, если бы признал, что над ним имела власть какая-то побрякушка со светящимся камнем разума. Сейчас это было так очевидно, что Локи удивлялся, как мог не заметить изменение своего состояния там, в Мидгарде. Однако ничего признавать вслух он не собирался – это сделало бы его ещё более слабым в глазах окружающих, чем раньше. Пусть лучше все считают, что младший принц обезумел.

– Ничего не случилось, – Локи обворожительно улыбнулся, сморгнув слёзы. – Просто я умер – не телом, а душой.

– Локи…

– Оставь меня, пожалуйста, – вздохнул он – на разговор больше не оставалось сил. – Я хочу побыть один.

Отвернувшись спиной к Фригге, Локи выждал необходимое время, пока она наконец не зашуршала юбками и не вышла из покоев, а после обессиленно повалился на кровать, вцепившись в длинную цепь наручников.

***

Потянулась длинная череда одинаковых дней в четырёх стенах. Когда в покои приходила служанка, чтобы сменить постель, Локи прятался в дальней комнате, куда никто никогда не заходил. В такие моменты он ненавидел самого себя, потому что не мог ничего сделать. Приходилось крепко стискивать челюсти, напоминая, что он не только лишён магии, но и находится в розыске – любая дворовая собака без зазрения совести сдаст его на немилостивый суд.