Текст книги "Жёнка (СИ)"
Автор книги: Katsurini
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Прибираясь в покоях князя я натолкнулась на книги, стоящие на досках, прикреплённых к стене. И как я ни боролась с искушением, а не смогла удержаться и не заглянуть внутрь. Одну за другой я вытирала книги от пыли и листала. За сим занятием не заметила, как с упоением начала читать описание Сибирских земель.
Сибирь была богата полезными ископаемыми, драгоценной пушниной, целебными растениями, а также дорогою из Китая. Се был лакомый кусочек для многих народов, потому набеги совершали, поживлялися за счёт простых людей, грабили, убивали.
Вот тут меня и застали.
– Прошу прощения, – я виновато опустила очи долу и поклонилась Князю.
Князь молчал, а я не знала, что делать. Ведь челобитную никто не отменял, пока не заговорит и не даст мне слово, подняться не могу.
– О, прости, ты можешь подняться. А книгу, коли тебе понравилась, возьми. Как прочитаешь, возвратишь.
Я ещё раз извинилась, ставя оставшиеся книги на место, забирая тряпки и ведро с водою. Книгу же я бережно завернула в передник и выбежала из горницы.
Так началось моё знакомство с Князем Святославом. С тех пор мы иногда виделись, и он интересовался, что именно я вычитала, на что обратила внимание и какие мысли меня посещают. С ним было странно общаться. Он лишь спрашивал, но ничего не рассказывал.
Князь был не женат, но много молодых девчат вилось круг него. Некоторые даже пристраивали своих девок на выданьи в княжеский терем на работу. Жениться Князь мог на любой девушке (в Сибири всегда ценились ум и красота, независимо от положения в обществе и богатства), но чаще союз совершался по расчёту. Князь – се у нас была должность губернатора и не передавалася по крови.
Не знаю, что я к нему чувствовала, но я ощущала себя полезной, к моему совету прислушиваются да не кто-то, а сам Князь. Борову я доверяла, потому рассказывала всё, как есть. Постепенно я поняла, от чего муж стал злиться – все разговоры у нас сводились к тому, что сказал Князь Святослав, что нового мне поведал, на что жаловался.
Я же относилась к Князю как к другу и считала, что и он так же относится. Но иногда меня посещали мысли, уж не совершила ли я ошибку, став женой Борова. Я тут же их гнала и запрещала о сём думать.
Так было, пока однажды я не пришла к Князю, когда тот слёг с жаром.
Все опекали его, наготовили много яств, стараясь порадовать губернатора. Лекарь велел мыть полы каждый час, проветривать помещение да менять постель. Я принесла с кухни кипячёной тёплой воды, настоянной на травах, закутала Князя в одеяло, распахнула окна, впуская морозный воздух. После нужно было его переодеть в свежие одежды да только он не велел никого звать, а коли я помогать ему не буду, то и в мокрых останется.
Я обречённо закатила очи. Пришлось соглашаться. А когда постель я сменила, Князь неожиданно упал на меня и придавил своим весом.
– Пусти. Тебе, Князюшка, плохо?
– Василиса, ты сводишь меня с ума.
– Се бред, не так ли?
– Ты права, брежу тобой с самой первой встречи.
– Князь!
– Для тебя Святослав.
– Ты не заметил, что я занята?
Он лежал на мне и шептал в ухо слова любви, целовал мне то, до чего мог дотянуться.
– Я замужем, князь Святослав, я не могу.
– Выходи за меня.
– Ты меня совсем не слышишь!
– Я не могу ни о ком другом думать. Василиса, я не знаю, что сделаю с твоим мужем. Ловлю себя на мысли, послать куда-то на опасное задание, чтобы сделать тебя вдовою.
– Что ты, Князь, такое говоришь? Как ты можешь?
– Ты моё наваждение.
– Я думала ты мне друг! – мне было обидно, я ощущала себя преданной. По моим щекам текли слёзы. Я понимала, что он говорит правду и готов на всё, чтобы я стала его.
Одинокая мысль согласиться посетила мой разум. Но то было неправильно. Нельзя предавать тех, кто тебе дорог. А Боров был для меня всем. Девица ведь выходит за мужа, она его продолжение, она больше не принадлежит ни своим родным, никому. Она становится частью семьи мужа, навсегда. Даже после его смерти она на правах вдовы живёт в семье родственников по его линии. Очень редко отступали от сих канонов, и лишь одиноких вдов, не имеющих малолетних детей по решению вече могли отдать замуж в другую семью.
– Василиса! Я жду ответа!
– Я не прощу тебе, коли что-то сделаешь Борову.
А в следующий миг он поцеловал. Не так, как муж. Князь был уверен в себе, он покорял, подминал под себя.
– Я хочу сделать тебя женой.
– Мне надо подумать, – прошептала я, вырываясь из-под него, уткнув его одеялом.
С трудом разыскала мужа и, всхлипывая, поведала ему всё.
– Что мне делать? Он убьёт тебя! – заламывала я руки, понимая, что наваждение Князя не пройдёт, либо он возьмёт меня у мужа, опорочив мою честь, либо сделает вдовою.
– Собирай вещи, мы уезжаем! Коли се не бред от жара, он будет искать, но у нас есть небольшой запас времени, пока он не поправится, – велел муж.
Быстро собравшись, мы той же ночью уехали верхом на княжеской лошади.
Мы ожидали погони, но её не было, а как добрались до соседней губернии, муж лошадь отпустил, велев той возвращаться.
На сей раз мы остановились на постое у вдовы, договорившись, что она всем будет говорить, что я её племянница. Мы предлагали за се денег, но она отказалася. Ведь помогать друг другу нужно просто так, живя по совести.
Меня из воспоминаний вырвало покашливание. Я взглянула в серые очи Бера. Почему первый порыв назвать его именем брата?
– Лисочек, пойдём покушаем и отдохнём. Последний рывок остался. Перекусывать в следующий раз на ходу будем, – Бер тронул мою щёку, вытирая слёзы. – Опять брата видела во сне?
Обманывать не хотелось, потому просто кивнула.
Муж лишь вздохнул, глубоко, тяжко. Мне не хотелось делать ему больно. Чувствовала себя виноватой, словно предаю нынешнего любимого.
– Давай только договоримся, что ты не будешь его представлять, когда я к тебе прикасаюсь.
Я всхлипнула. Прости, любимый. Ты самый лучший муж на свете!
Он притянул к себе и обнял, насколько позволяло дитятко.
– Как мы дочку назовём?
– Дочку?
– Да, девочка будет.
– А волхв? Он ведь должен нарекать...
– Ну так то когда ещё будет, в двенадцать лет только – второе имянаречение, определяющее судьбу. А она завтра-послезавтра появится на свет, потому и тороплюсь.
– Откуда ты знаешь?
– Просто ведаю. Чую!
Завтра, значит, свидимся! Я доселе и не задумывалась над именем. Бер мой суженый, счастливой судьбой подаренный, может назвать в честь богини Сречи, дочери Макоши? Долею?
– Как тебе Реча? Речка, Реченька?
Подняла на него очи. Но как он слышит мои думки?
– Я согласна, – прошептала, борясь с нахлынувшими щемящими сердце чувствами. Он ведь не видел моего лица. – Скажи, Берушка, откуда знаешь, о чём думаю?
– Я ж говорил, ощущаю тебя. Твои страхи, чаяния. Пойдём в шатёр, покушаем да спать. Утро вечера мудренее!
Глава 18
На утро четвёртого дня мы приехали в Выселки. Знакомые некогда избы выглядели сейчас несколько обветшало. Притоптанный снег ещё лежал, хотя уже был рыхлым. Сани подъехали к дому и нас встретил отчаянный злобный лай. У нас пёс?
Муж осторожно открыл калитку и зверюга бросилась на него. Я в ужасе закрыла очи, пытаясь унять готовое выскочить от беспокойства сердце. Живот закаменел, словно отзываясь на мои переживания. Больно-то как! Я стала оседать.
– Тихо дитятко, всё хорошо, – меня удержал дед Тур, поглаживая другой рукой по плечу, затянутым в рукав тулупа.
Я открыла глаза, было страшно глядеть. Но в неожиданной тишине, нужно было узнать победителя.
Собака лежала, положив морду на лапы и виновато поглядывала на мужа, присевшего рядом.
Последняя мысль была, прежде чем всё померкло: "Бер очень не прост".
Проснулась от того, живот сильно сводило. Я была в доме, узнавалась моя светёлка. В окошко заглядывали лучики солнышка. А на стене висел деревянный крест. Я наклонила голову, стараясь рассмотреть. Обычный крест, из потемневшего дерева. Коли Голуба подалась в веру крестьянскую*, так пусть и держит близ себя. С приходом Ермака сия вера распространилася по многим градам, да поскольку мы веротерпимы к другим, то и остались храмы, Единому Богу посвящённые. На сим влияние запада не завершилося. Московский царь Фёдор Иоанович, проявляя свою милость и распространяя праведные молитвы, как писалось в одной книге Князя, ставил в Сибири свои грады, такие как Берёзов, Кургур и другие, не обходили си грады и храмы. Переселенцев пускали туда. Селитесь, люди добрые, но и в миру живите с такими же, как вы(переселенцами с западной части Руси). Ну вера у них другая, так не ровен час и вы придёте к Богу.
Приход* во всех храмах упал, как Ермак помер, ведь сибирские люди вновь вернулись к родным Богам. Но остались и те, кто сменил веру. Многие из которых становились проповедниками, получая при церквах образование, а в народе их называли "прах отцов предавшими" или сокращённо "попами".
Боль ненадолго отпустила, и я встала потихоньку, подошла к кресту и сняла с гвоздя, не желая видеть его у себя в светлице. Руку обожгла боль, что я едва не выронила деревяшку. Сколько ненависти исходило от сей вещи. С каких пор я такое ощущаю? Или из-за того, что рожаю, связь меж мирами становится тонкая. Я прислушалась: тишина. Где все?
Пока живот ненадолго перестал болеть, я по стеночке пошла к выходу. Походка была неуверенной, без опоры идти было тяжко. Положила крест на один из сундуков Голубы, осмотрела руку. Повреждений не было. Хорошо. Дошла до сенной двери. Дёрнула за ручку – не поддалась. Только с третьего раза удалось выиграть сражение, но силы кончились, пришлось плечом прислониться к дверному косяку. Тут и накрыла схватка. Я старалась глубоко дышать, но не особо помогало.
"Берушка..." – смогла подумать, когда боль отпустила, неуверенно пробираясь вдоль окна. Мелькнула тень и входная дверь распахнулась, являя взору взмыленного мужа.
– Где все? – поинтересовалась я, когда муж одним движением перекрыл доступ к холодному воздуху.
– Они тебе сейчас нужны? – муж обнял меня. Я прислушалась к ощущениям. Не знаю, но неизвестность меня пугает. – Голуба топит баню с детьми, – последовал ответ после небольшого молчания.
– А дед Тур?
– Он с воеводою дела обсуждает. Влад взял его под своё покровительство, так что жить он будет с ним.
Меня вновь скрутило. Бер отвёл меня в общую светёлку, оставив близ одного из сундуков, против очага.
– Давай попробуем на схватке выдыхать звук "Э" животом, не грудью, растягивая на весь выдох, – муж затянул для примера, и я попробовала. Вышло вначале коротко, а муж всё тянул, и я пробовала вновь и вновь. Так действительно было легче. О боли почти не думалось.
В промежутках между схватками мы разговаривали о малышке. Бер интересовался, положу ли я её рядом или подвесить люльку. Первый день она будет со мною, а вот как дальше? Предлагал даже на печи нас положить.
И выгнать Голубу? Ну уж нет. Она ведь меня со свету сживёт. Сколько времени мужа не видала, а приехал с молодою жёнкою да выпер? Да и крест меня начинал пугать, тут помимо веры в Единого Бога примешивалось колдовство. Плохо. Сказать мужу? Отринув сомнения, поведала. Кому доверять, как не ему. Может подсобит чем?
Он взял крест рушником* и бросил в печь.
– Семаргл Сварожич*, прошу, сожги всю волшбу*, – муж поклонился до земли перед печью. Огонь, словно в ответ, вспыхнул синими искорками, обхватывая языками пламени вещицу, а затем, когда крест догорел, печь словно кашлянула, выдыхая огонь в избу. Он полыхнул по избе, проникая даже в мою светёлку, облизав своими тёплыми языками меня и мужа, но не причиняя вреда.
– Благодарствую, Семаргл, – я слегка поклонилася, а огонь втянулся вновь в печь.
Печь всегда считалася связью с чем-то потусторонним, обычно божественным мiром. Муж вновь поклонился от своего рода, благодарствуя за оказанную милость.
Несколько раз Бер ощупывал мой живот, уже не так сильно выпирающий, прикосновения были приятными. Общался с малышом, говоря слова поддержки, что мы рядом, всё будет замечательно.
– Представь, ты сегодня увидишь маму, откроешь свои очи и увидишь её, и Солнышко родимое и землю-Матушку, – муж говорил с улыбкою, а у меня сердце щемило и наворачивались слёзы. Он так нежно говорил. Бер поднял взгляд на меня и улыбнулся, так искренне.
– Ты счастлив?
– Я самый счастливый муж на свете.
В си мгновения существовали лишь мы втроём.
Во время схваток мы пели, иногда голос мой срывался, но муж продолжал тянуть, и я старалась тоже, перебирали привезенное приданное для малыша, простыни послеродовые, и прочие вещи, которые могут понадобиться во время или после родов. Мы с мамой много наготовили всего, и травяных сборов всяких закупили, ведь свежих дома не было. А сейчас мы с мужем разложили бельё по стопочкам, чтобы не путаться и не искать.
Затем Бер отвёл меня в баню. Голубу я так и не видела. Как она там? Точно ли в порядке? Тишина напрягала, но схватки позволяли думать лишь о новом чадушке, приходящим в сей мiр*.
По преданиям, я должна бродить сейчас в Нави в поисках нужной души. Считается, что пока малыш сидит в животике, у него промежуточная душа, которая потом сливается с новой сущностью, которая во время рождения призывается из мiра духов. Мама с двенадцати лет к сему меня готовила. Вот только что по ту сторону, никто не знал, воспоминаний не оставалось, стоило лишь вернуться. Говорят, что когда бродишь там, то в Яви можешь что-то говорить, вот по тем обрывкам фраз и складывается мнение. Но мы верим в Навь*, так же как и Явь* и Правь*. Бер говорил, что я уже была в Нави, но я так и не вспомнила.
– Готова? – спросил муж, сажая меня в лохань с тёплой водою.
– К чему? – как-то тревожно мне на душе.
– Идти в Навь. Уверена, что вернёшься? – его взгляд был встревожен. Он прав, оттуда выбраться сложно, так говорят. Но по-другому нельзя, потому что может призваться не та душа.
– Ты уже проделывал се с Голубою?
– Она отказалася. Не пошла. Положилась на волю Богов.
Боялася, значит. И я боюся. Но в очах мужа было столько уверенности в правом деле, столько силы. А недавнее присутствие Семаргла отвергало сомнения. Воля Богов – может быть опасна. Дети могут стать ведомые ими и целиком им отданные в услужение. Такие многое делают за свою короткую жизнь, но не хотелось бы своей доченьке такой судьбы.
– Я готова.
– Я не смогу пойти с тобою, – он словно просил прощение за се. Я тронула его щёку и улыбнулася. – Буду ждать тебя здесь, любимая, – он поцеловал меня нежно, отстранился, взглядом спрашивая ответа. Я кивнула и ощутила рывок, словно выбило дух из тела.
А в следующее мгновение я не чувствовала больше своё тело, а бесплотный дух бродил в плотном вязком тумане. Было несколько боязно, не столько, что навредят, сколько что я сама не захочу возвращаться. Всё же тут можно встретиться с ушедшими, коли они ещё не переродились. А там и забытьё может наступить, ежели связь окрепнет. Казалось, марево пытается меня удержать, не пустить дальше. И мне стоило огромных усилий воли, чтобы двинуться вперёд.
Потом были голоса, казалось, целые леодры* разных. Они говорили одновременно разное и в мешанине было не понятно, что именно. Се малость раздражало. Хотелось прикрикнуть на них и потребовать замолчать. Но вспомнила, что я тут гость и негоже так себя вести.
Я старалась ощутить ту душу, которую мне следует притянуть.
Остановилась внезапно, не в силах двинуться дальше, словно упёрлась в стену. Я не видела, кто предо мною, но связь меж нами однозначно была. В груди защемило от смешанных чувств: радости встречи, грусти и боли.
– Прости, тебе ещё рано, – и я пересилила себя и пошла вперёд, сквозь сей сгусток тумана. Нельзя так быстро воплощаться, могут остаться воспоминания, тем паче меж близкими людьми будет продолжаться ся связь.
Нахлынули воспоминания.
Жили мы, скитаясь, с Боровом то в одном месте, то другом. На меня часто заглядывались мужчины, а муж злился и срывался с места.
Однажды я не выдержала.
– Боров, я так не могу больше. Я же вижу, как мучишься. Ты весь ревностью изводишься. Мы только на одном месте начинаем налаживать быт, как вновь уезжаем. Я не могу всю жизнь бегать. Дело не в переездах, се меня не страшит. Бегают только трусы. Ты ведь не такой, я знаю! – и я верила в свои слова. Ни тени сомнения! – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя. Неужели до сих пор не доверяешь?
– Дело не в тебе, а твоём проклятии.
– Проклятии?
– Красоте, – сухо и жёстко ответил он, а мне стало обидно. Да, мужчины обращали на меня внимание, и порою я мечтала быть обычной простушкой, чтоб его избежать, но когда в словах любимого столько яду... И меня словно прорвало, надоело быть послушной девочкой.
– Се в последний раз. Ты меня понял?! Иначе я уйду от тебя. Ты мужик в конце концов или нет? Бежишь как трусливая баба. Ладно Князь, ему нечего было противопоставить, но от любого сельчанина бегать...
Я вытерла слёзы и вышла, хлопнув дверью.
Хозяйка, сидевшая во дворе на лавочке недовольно зыркнула, но увидев расстроенную меня, виновато улыбнулась.
После того случая Боров стал более внимательным, помогал во всём, делал всю мужскую работу по дому и на поле, раз даже сцепился с каким-то мужиком, который подбивал ко мне клинья. Странно, но я постепенно стала уважать Борова. Он больше не был той рохлей, и с каждым разом я понимала, что всё больше привязываюсь к нему.
Мы полюбили вдову, у которой жили. Муж починил избу, сарай, стал поле сеять. Женщина относилась к нам как к детям своим. И мы не отставали. Называли её Матушкой, уважали. У неё своих деток не было. И однажды она сказала, что счастлива – мы подарили ей то, чего никто больше не дал за всю жизнь. И как придёт её час, то оставляет избу нам, как и весь скарб.
Мы поблагодарили за доверие да стали о детях задумываться.
– Цветочек, – шептал муж после долгого летнего дождливого дня, – мне повезло с тобою. Прости, что сказал, что твоя краса – проклятье. Я люблю тебя больше жизни, а мысль, что другие глядят на тебя, заставляла меня злиться. Так раньше было. А теперь мне не жалко, пусть глядят, ты день ото дня только краше становишься. Зато прикасаться к тебе могу лишь я, – он провёл рукою по распущенным волосам, которые заняли всё свободное на печи место. – Когда малыш появится, как назовём его?
Малыш! Назовём! Как обухом по голове! Бер!
– Я жду тебя, Лисочек, – услышала его шёпот в ответ. – Любимая...
Я с трудом вырвалась из вязкого киселя. Берушка... Реченька! Дымка расступилась, являя простую древнюю избушку, но при сём целую: не страшны ей ни непогоды, ни лета. Пора выходить? Но я ведь не нашла нужную мне душу.
Предо мной появился сгусток силы. Это был не туман, как раньше, а свет. Внезапно он стал уменьшаться в размерах, превратился в сверкающую песчинку, похожем на пылинку на ярком солнышне, и она подлетела ко мне.
– Кто ты? – спросила я у маленького существа.
– Я долго ждала тебя, мама, – и такая тоска в тоненьком голоске. Но у меня ведь нет рук, как я могу взять сию душу? Внезапно я сделала движение вперёд, словно шагнула, обретая ноги, потом движение не существующей рукою, обретая конечности. Каждый шаг к избушке позволял мне всё больше ощутить себя. Я подошла к песчинке и взяла её в ладошку, зажимая в кулачок.
По телу разлились тепло и такая любовь, нежность к родному созданию.
– Избушка-избушка, стань к лесу задом, ко мне передом! – сказала я заповедные слова из сказок – хранителей былого прошлого. Домик повернулся, сделав круг, успев показать, что стены были без окон, кроме последней с серой обветшалой деревянной дверью. Она со скрипом отворилась. За нею была напаренная баня, в которой просматривалось в тумане моё бессознательно лежащее на лавке обнажённое тело с выпуклым животом, подле которого сидел муж, держа меня за обе руки, сцепив их в замок.
– Вернись, любимая, прошу, – услышала я его шёпот.
Сердце дрогнуло. Столько чувств разом нахлынули на меня. И тоска, и желание видеть его улыбку, быть рядом и просто чувствовать его прикосновения, ощущать запах его тела, слышать его голос, ощущать на вкус его поцелуи и щекочущую бородку.
И я поднялась по возникающим из небытия ступенькам, которые растворялись, стоило с них сойти, шагнула через порог, не в силах выносить больше разлуку с суженым.
Распахнула очи и встретилась с нежным взглядом серых глаз. А в следующее мгновение поняла, что малыш рвётся наружу.
Огнём внутри всё пекло, когда доченька родилась. Берушка показал Реченьке меня, кладя мне на грудь. Дочка распахнула свои тёмные глазки с золотистыми отблесками в свете свечей, и так внимательно поглядела, что боль тут же отступила. А я ощутила такую глубокую связь со своей доченькой. Погладила перстом её по щеке.
Не знаю, сколько времени прошло, но дочка взяла в ротик грудь. И меня стало тужить.
Когда детское место тоже родилось, муж, укутав меня двумя одеялами, взял на руки малышку и вынес на солнышко.
– Здравствуй, Даждьбог, – поднял на ручках нашу девочку, открывая пред нею всю вселенную. Се длилось несколько мгновений, после чего он вернулся ко мне, затворяя дверь.
А потом следовал обряд сплетения наших с мужем волос и сиею нитью перевязывание пуповины.
Бер поил меня заговоренною им водою, останавливая кровотечение. Общались мы лишь шёпотом, взглядами, в полутёмном помещении баньки, освещённой лишь догорающими свечами, потому что окон там не было. Солнышко уже садилось, судя по моим ощущениям, потому муж так и торопился показать доченьку Тарху Перуновичу*.
Бер перепеленал меня белоснежными простынями. Одел обоих в сорочки, и, взяв нас на руки и задув свечи, отнёс нас в дом.
– Здравствуй, Хозяин*, – поклонился с нами вместе, стоило лишь переступить через порог сеней, – принимай нас.
Положил нас на постель, а сам отнёс детское место в очаг. Я удивлённо наблюдала за его действиями. Ведь по обычаю его закапывают под будущим деревом, которое сажают вместе с рождением малыша: берёзу – ежели девочка и дуб – ежели мальчик. Считается, что дерево и человек становятся неразрывно связаны, и дерево отражает состояние дитятка, коли с ним что случается.
– Чтобы не навели волшбу... – ответил муж на мой безмолвный вопрос.
Точно! Я и забыла про Голубу. Бер прав. Взгрустнулось, что моя доченька будет лишена своего древа. Но стоило перевести взгляд на малышку, как я тут же забыла обо всём на свете, кроме народившегося моего дитятка. Кроха уже спала, сопя под боком. Какая же она маленькая. С такими тоненькими худенькими пальчиками, обтянутыми свисающей кожицей, пухленьким отёчным личиком. И я улыбнулась. Какой чудесный сегодня день.
– Благодарствую, Боги!
Остальные главы рассылаю на мыло при обещании не распространять. Заявки оставляйте в коммах или пишите на мне e-mail. Комментарии приветствуются, как и тапки и любые отзывы.
Примечания
Календарь – длина месяца – 28 дней (лунный), 13 месяцев в году:
листопад – 23.09 – 20.10
грудень – 21.10 – 17.11
студень – 18.11 – 15.12
просинец – 16.12 – 12.01
сечень – 13.01 – 9.02
лютый – 10.02 – 9.03
березозол – 10.03 – 6.04
цветень – 7.04 – 04.05
травень – 05.05 – 01.06
червень* – 02.06 – 29.06
липень* – 30.06 – 27.07
серпень – 28.07 – 24.08
вересень – 25.08 – 22.09
Праздники:
Масленница* – в день весеннего равноденствия, 20 марта (по современному календарю).
Купала* – в день летнего солнцестояния (самый длинный день в году – 21 июня).
Новолетие* – день осеннего равноденствия(22-23 сентября).
Коляда* – в день зимнего солнцестояния (21-22 декабря).
Праздник завершения сенокоса – по мере завершения сенокоса.
Праздник завершения жатвы – по завершении страды.
7158* лето от сотворения мiра (или сотворения мира в звёздном храме – мир, заключённый в результате войны с Китаем) – 1650 год от Рождества Христова. До 1700 года использовалось такое летосчисление, а по приказу Петра I лето 7208 1 генваря нужно было считать теперь 1700 летом от Рождества Христова.
Меры площади:
1 кв. верста = 250000 квадратных саженей = 1,138 кв. километра
1 десятина* = 2400 квадратных саженей = 1,093 гектара
1 копна = 0,1 десятины
1 кв. сажень = 16 квадратных аршинов = 4,552 кв. метра
1 кв. аршин=0,5058 кв. метра
1 кв. вершок=19,76 кв. см
1 кв. фут=9,29 кв. дюйма=0,0929 кв. м
1 кв. дюйм=6,452 кв. сантиметра
1 кв. линия=6,452 кв. миллиметра
Слова в алфавитном порядке:
Большак* – главный мужчина в семье, это часто отец семейства или свёкр, ежели семья живёт с родителями мужа. ежели семья живёт с семьями братьев мужа, то большак – это старший брат. Пользуется непререкаемым авторитетом, судит всех членов семьи, распределяет между всеми обязанности и вводит систему наказаний для провинившихся.
Большуха* – главная женщина в семье. Часто по старшинству. ежели молодые живут с родителями, то это свекровь. Большуха пользуется непререкаемым авторитетом и послушанием. Она распределяет обязанности в семье среди женщин, девушек, девочек.
Блукать* – блуждать.
Бурка* – войлочный, кошемный, валяный, овечий круглый плащ, с приваляным к нему снаружи мохнатым козьим руном; безрукавая епанча для вершника, оборачиваемая запахом от ветра.
бус* – пыль (Даль).
вера крестьянская* – вера в Христа. Крестьяне – те, кто верят в крест, Христа, а не земледельцы.
Взвар* – компот, напиток из варёных ягод.
видлога* – капюшон (Даль), куколь, накидка, наголовник.
волшба* – волшебство, колдовство, чары.
ворот* – стержень, на который накручивается верёвка колодца. К вороту крепится ручка, которая помогает его крутить и накручивать цепь.
вслед за мужем уйти хочу* – была у славян традиция, при сильной привязке жены к мужу, отнимать и её жизнь и на общий костёр класть или потом в общую могилу. И это считалось милосердием. Но в данном случае, война унесла слишком много жизней и кощунство – забирать жизнь ещё и у оставшейся вживых жены. Вообще, на похоронах не плакали, и праздновали уход человека в иной мир. Ведь верили в переселение душ, да и считалось, что в другом мире ушедшего ждёт лучшая жизнь. И то, что Василиса рыдает над погребальным костром, говорит о сильной привязке, что она жить не может без мужа, настолько сильно любит его.
Вырушать* – выдвигаться. (рух – движение)
горилка – водка, самогонка.
Грузная* – беременная.
Десятина* (мера длины) – (Даль) Десятая часть чего, одна десятая доля; подать, составляющая десятичную долю с имущества или дохода; округ, известное число церквей и монастырей, в ведении десятинника; Мера земли: казенная десятина, тридцатка или сороковка, длины 80 саженей, поперёк 30 или 60 и 40, т. е. 2400 квадратных саженей.
детское место* – плацента. После родов сажали дерево на своём участке, для мальчика дуб, для девочки берёзу, а детское место закапывали под деревом. Считалось, что связывается так дерево с человеком, помогает ему силою, а когда человек в беде, дерево начинает вянуть и со смертью тоже умирает.
Епанча* – широкий безрукавный плащ, круглый плащ, бурка.
Запона*(ударение на О) – такой передник, надеваемый девушкой поверх сорочки, двусторонний. Похож на фартук с захлёстом на спину, но без рукавов. (Даль) Всякого рода полотнище, полсть, для завешивания и охранения чего; передник, фартук женский или рабочий мужской, иногда кожаный, кузнечный.
Кобеняк* – сума, мешок, видлога, капишон.
Коловод* – коло водят(хоровод, движение по кругу).
колодязь* – колодец
Крестьянство* – христианство, те, кто в вере своей несёт крест, т.е. последователи Христа. Крестьянин, крестьянка – (Даль) крещёный человек/ мужик, землепашец или земледел, селяин, поселянин, принадлежащий к низшему податному сословию.
Крода* – погребальный костёр, на который кладут тело умершего и поджигают. То, что не сгорает, закапывают в курган, как и вещи, которые ценил ушедший. Прах же пускают по ветру.
Лапти* – крестьянская обувь сделанная из липовой коры. Ободрать как липку – как раз обдирали чуть ли не всю кору для плетения лаптей, плелись зимой на всю семью. Лапти имели обвязки, которые вокруг голени повязывали, но чтобы ноги не натирались, нужны были онучи(сродни портянкам). (Даль) Лапоть м. лапоток; лаптишка, лаптища м. постолы южн. зап. (немецк. Ваsteln), короткая плетеная обувь на ножную лапу, по щиколодки, из лык (лычники), мочалы (мочалыжники, плоше), реже из коры ракиты, ивы (верзки, ивняки), тала (шелюжники), вяза (вязовики), березы (берестянники), дуба (дубовики), из тонких корней (коренники), из драни молодого дуба (дубачи, чрнг.), из пеньковых оческов, разбитых ветхих веревок (курпы, крутцы, чуна, шептуны), из конских грив и хвостов (волосянники), наконец из соломы (соломенники, кур.). Лычный лапоть плетется в 5–12 строк, пучков, на колодке, кочедыком, коточиком (железный крючок, свайка), и состоит из плетня (подошвы), головы, головашек (переду), ушника, обешника (каймы с боков) и запятника; но плохие лапти, в простоплетку, без обушника, и непрочны; обушник или кайма сходится концами на запятнике, и связываясь, образует оборник, род петли, в которую продеваются оборы. Поперечные лыка, загибаемые на обушнике, называются курцами; в плетне обычно десять курцев. Иногда лапоть еще подковыривают, проходят по плетню лыком же или паклею; а писаные лапти украшаются узорною подковыркою. Лапти обуваются на портяные и шерстяные подвертки и подвязываются сборами в переплет накрест до колена; лапти без обор для дома и двора, плетутся повыше обычного и зовутся: капцы, какаты, калти, бахилки, коверзни, чуйки, постолики, шептуны, бахоры, ступни, босовики, топыги и пр.
леодр* – миллион в малом славянском числе, и 10 в 24 степени в великом славянском числе, когда великий счёт случается.
Макошь* – богиня судьбы, мать Сречи и Несречи. Плетёт нить доли вместе с дочерьми.
Месяц* – название спутника нашей планеты. луна(с маленькой буквы) – спутник планеты, синоним слова «спутник». Как луны Марса – Фобос и Деймос, так и луна Земли – Месяц. Сохранилось сие название лишь в славянских языках. месяц(с маленькой буквы) – 28 календарных дней.
мiр* – вселенная, мир – состояние без войны, мїр – общество.
Молодка* – родившая женщина, у которой пока только одна или несколько дочерей и нет родных сыновей. Та, что рожала сына становилась бабою.
