Текст книги "Необратимый процесс (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Надеюсь, когда я умру, кто-нибудь будет меня помнить и немного оплакивать, – вздыхает Ви, бережно касаясь цветов, которые несет в нагрудном кармашке кожанки. – Чудес не прошу, но мне было бы приятно…

Джонни широко ухмыляется:

– О-о, Ви, ты нас недооцениваешь! В наших силах заставить этот блядский город рыдать еще при жизни, это я тебе обещаю.

========== 5. выстрел ==========

Ви не хватает воздуха. Снова. Опять. Приступ нагоняет ее посреди драки, и она вдруг сгибается пополам, выплевывая кровь себе под ноги – не самое удачное решение, когда в тебя целятся несколько уебков из «Тигриных когтей». Она глухо стонет, трясет отяжелевшей готовой. Джонни, ненадолго перехватив контроль, тащит ее в убежище, падает, больно отбивая кости об асфальт.

Противники странно шебуршатся и ненадолго прекращают пальбу. Возможно, думают, что серьезно подбили Ви и что теперь она умирает – и зачем тратить пули на полутруп? Япошки ей попались хозяйственные, практичные. Ви гнусно ухмыляется, утирает кровь – размазывает ее по лицу. Удивление «когтей» можно понять: не так часто на тебя выскакивают полудохлые наемники, которые норовят сдохнуть быстрее, чем ты сам до них доберешься.

Возможно, она не хочет умирать вот так. Сломанной, замученной, больной. Уйти, словив пулю, – не то чтобы славная, но обыденная, среднестатистическая смерть в Найт-Сити. Социально одобряемая. Ты жил как сукин сын и сдох так же. Особенно добавит очков, если ты еще напоследок подорвал башню ебаной «Арасаки». Ви чувствует самодовольство Джонни, иголочками пробивающееся наружу, проникающее в ее ощущения. Она почти помнит, как закладывала бомбу.

– Они не собираются давать нам долгую передышку, Ви, – обеспокоенно напоминает ей Сильверхенд. Он уже однажды сдох – снова ему не хочется. – Малыш, ты не в порядке.

Ненадолго Ви почти теряет сознание, поэтому думает, что ей чудится. Несвойственная Джонни опасливая забота. Мягкий голос Виктора, объявляющий, что жить ей осталось всего ничего. Все смешивается в болезненный калейдоскоп.

Открывая глаза, Ви видит перед собой наклонившегося Джонни. Без очков, глаза темные, топкие – верный признак, что что-то не так. Что все серьезно.

– Меняемся, – приказывает он. – Надо разобраться с этими узкоглазыми пидорасами, а потом мы поедем в клинику. Тебе нужны еще таблетки.

– Ты… – Ви задыхается. – Они отключат тебя.

– Если это выиграет немного времени – похуй.

Время. Дни, протекающие сквозь пальцы. Часы, минуты, поражающие ее, как выстрел в висок. Ви нервно кивает, пытается двинуть головой по-нормальному, но Джонни достаточно обжигающего импульса в мозгу.

Это страшно – когда понимаешь, что твое тело с большей охотой подчиняется кому-то другому. Ви словно отходит на второй план, ощущения становятся приглушенными, обрубленными – если Джонни проводит так все время, она может понять, почему он такой злой. Сильверхенд выхватывает пистолет, свой любимый «Малориан», который идеально лежит даже в чужой руке.

Точным выстрелом сносит голову «когтю», который подобрался ближе, чтоб проверить, насколько она еще жива. Пока он падает, Джонни лихо перемахивает через уличное заграждение, за которым они прятались, несется прямиком к гаражу. Где-то справа пролетает пуля, но он быстрее: толкает одного, выхватывает его мачете, небрежно взмахивая – и труп падает с перерезанным горлом. Подскакивает к другому, уклоняясь от выстрела, рубит прямо по руке со стрекочущим ПП, и клинок застревает в кости; от торопливости не хватает сил. Джонни стреляет в упор, брезгливо отряхивается.

Внутри гаража чище, чем они привыкли – все же «когти» отличаются некой педантичностью. Компьютер стоит в отдалении, возле него зажался мальчишка… Нетраннер, должно быть, последняя оборона.

Вместо того, чтобы швырнуть в них каким-нибудь «демоном», пацан быстро выдергивает пистолет и стреляет себе в голову, расцвечивая стенку позади. Джонни все еще стоит, стискивая «Малориан», дико оглядываясь, мышцы дрожат от напряжения. Осторожными скользящими шагами он подходит к трупу, отнимает ноут из мертвых пальцев. Быстро подключается, находит нужные данные…

«Он понял, что с нами лучше не связываться?» – спрашивает Ви, усиленно думая.

– Или побоялся, что мы оставим его в живых. У них культурный код такой, нельзя сдаваться врагу, надо принять смерть с честью, – бормочет Джонни, тыкаясь по разным папкам на ноуте. Даже если их послали за определенным файлом, не значит, что он не распотрошит все.

«А мы бы его пощадили?» – хмыкает Ви.

– Вряд ли.

Джонни решительно захлопывает ноут и кладет его обратно – мертвому мальчишке в руки.

***

Ви сидит неподалеку от клиники Виктора, на бордюре. Тут уютный, хотя и невыносимо грязный дворик, но тут ее никто не побеспокоит. Она царапает этикетку, смотрит на новый флакон, но так и не отваживается проглотить таблетку – приступ утих, зачем травиться? Она и так одной ногой в могиле.

– Ты когда-нибудь думал, что мы можем закончить все это вместе? – спрашивает Ви. – Просто взять пистолет и… Я так подумала, если придется лезть в «Арасаку», как мы хотели, так или иначе кто-то пострадает. Я буду виновата в смерти друзей, если они умрут за меня…

– Это тебя тот пацан так поразил? – хмыкает Джонни, садится рядом. Ви невольно жмется к боку, как битая кошка, прекрасно отдавая себе отчет в том, что человек рядом с ней не настоящий. – Хочешь, расскажу историю? – спрашивает он.

– Ты ж все равно расскажешь, валяй, – ворчит она.

– В общем, был в начале двадцатого века один японец, не помню уже, как звать, но смысл в том, что его отправили в Россию, чтобы осматривать железные дороги. Якобы они были пиздец как хороши для тех лохматых годов. А возвращаться ему надо было морем…

Ви чувствует, что Джонни делает красивую театральную паузу. Пожимает плечами:

– И?

– Он плыл на «Титанике», моя необразованная подруга. Такая блядская посудина, которая затонула, ебанувшись об айсберг, если ты слышала…

– Ладно, ладно, я поняла, – смущенно бормочет Ви, – и что там с японцем?

– Он смог спастись. Оказался в шлюпке, счастливо добрался до берега. А вот когда вернулся на родину, люди чуть ли не плевали в него на улице. Считали, что настоящий самурай, – Джонни довольно усмехается, – должен был умереть с честью. С тех пор – позор на долгие годы.

– Это ты к тому, что сдохнуть было бы легче? – спрашивает несколько запутавшаяся Ви.

– Не знаю. Просто хотел сказать, что иногда честь, ради которой кто-то готов сдохнуть, это полная херня. Быссмысленная и нелогичная. Нам надо выжить, Ви. Мы – единственное, что имеет значение. То, что мы можем сделать в этом мире. Поверь, я знаю, о чем говорю.

– Мысль о том, что кто-то утонет вместо меня, – Ви качает головой, – и правда какая-то стремная.

– Я обещал умереть за тебя, Ви, помнишь, блядь, я поклялся, – его голос железно звенит. – Я тебя закрою от выстрела, но я не живой, и это ничего. Это правильно. Тебе не нужно жертвовать собой. Все это наконец-то закончится.

Ви кивает.

Вот только по всему выходит, что он единственный, ради кого стоит встать под пули.

========== 6. звезды ==========

Они стоят у черного входа, поджидая Керри. Джонни предлагал влезть к нему в гримерку, однако Ви здраво рассудила, что это чертовски опасно для жизни: их просто раздерут на части обезумевшие фанатки. А она и так слишком близка к смерти, чтобы так испытывать судьбу. Джонни только презрительно ухмыляется, но ничего не говорит. Он, пожалуй, слишком не привык к такой бешеной толпе, несмотря на то, что когда-то сам выступал.

Пока они ждут, Ви мысленно «листает» его воспоминания, понимая, что их положение с нынешним Керри все же сильно различаются. «Самураи» пели в подпольных клубах, зажигали на грани фола, и толпы фанатов были другими, как минимум меньше по размеру. Они были чем-то более личным, уникальным, не распиаренным, без толпы продюсеров и страничек в социальных сетях. Просто кучка отчаявшихся рокеров, чья музыка кому-то нравилась.

В клубке чувств Джонни всегда было трудно разобраться, но со временем Ви начинает понимать его лучше и отчетливее. Злость – самое легкое, самое поверхностное. Кто-то увидит только ее, отпрянет в ужасе, не станет копаться дальше. Но Ви знает, что дальше есть что-то более тонкое, пронзительное. Удовольствие от музыки, бесконечная ненависть и любовь к ней, к самому мучительно-сладкому процессу творчества. И жажда признания. Забраться на сцену, орать громче, скрежеща железной рукой по микрофону – намертво, чтобы никто не отодрал.

Ви вполне может это понять: она грезила о «высшей лиге» Найт-Сити, о наемничьей славе, чтобы ее имя пересказывали шепотом, как и имена героев прошлого – того же блядского Сильверхенда, в честь которого ежедневно пьют в «Посмертии» ядреный коктейль. Такая слава была головокружительно пьянящей…

И Джеки умер ради нее.

– Кто бы подумал, – ворчит Джонни, обводя взглядом всю эту толпу, фанаток, поджидающих Керри, охрану, пытающуюся их отодвинуть. – Когда-то мы пили в ссаных клубах и еле сводили концы с концами, а теперь… все это. Я всегда знал, что Кер в музыку умеет, но никогда не мог подумать, во что это превратится.

Он будто бы презрительно звучит, и Ви вздыхает. Снова пробует его чувства на вкус. Жгучая зависть, отчаяние от того, что Джонни-то никогда не сможет снова стоять на сцене и размахивать пистолетом – или делать любую другую охуенную дурость, что он так любил. Этот коктейль из эмоций тоже пиздец как бьет в голову.

Ей тоже жаль. Она умирает – и загибается в безвестности, как была на дне, так и остается. И Джонни вместе с ней. Как двое, скованные вместе, они идут ко дну, и темные воды уже смыкаются над головой.

– В мое время не было столько фанаток, желающих выпрыгнуть из трусов, – все разглагольствует Джонни. – А он зазнался все же. Раньше мы не стеснялись цеплять кого-нибудь из зала, а тут, вишь ты…

– Наслаждайся мыслью, что я тоже попаду в эти тупые таблоиды, – закатывает глаза Ви. – Стоит им увидеть, что Кер меня знает… Даже представлять не хочу.

– Ты же хотела славы! – подначивает наглый Сильверхенд, хитро ухмыляясь.

– Да, но не такой, чтобы у меня под дверью выли фанатки. Предпочитаю лучше наемных убийц.

Вообще-то Ви почти нравится тут стоять. Все такое яркое, вспыхивающее – они у ночного клуба, тут горит неон, но не душно, а даже свежо. Самый ночной город в ебаной Америке. Рядом завязывается потасовка, кто-то начинает визжать женским голосом, и Ви устало улыбается.

– Если ему много, пусть делится, тоже мне, друг, – замечает Джонни.

– Сильверхенд, ты мертвец! Можешь только смотреть издалека.

– Мы могли бы поменяться…

Он показательно разочарованно вздыхает и снова выдыхает клуб призрачного дыма. Сигарета у него бесконечная, как Ви не обернется – он все одну и ту же смолит. Она бы на месте Джонни уже сошла с ума. И все же то, что он не откидывает голографические окурки – признак волнения.

– Понимаешь, я не слишком об этом задумывался, – признается он. – Вообще-то изначально не было стремления стать звездой или типа того. Мне просто нужно было жить ради чего-то, иначе бы я пустил себе пулю в голову. Нужно было орать о своей боли…

– Эй, Джонни, я же не говорю, что это плохо, – осторожно подсказывает Ви, потому что ей вдруг кажется, что он оправдывается. – Не важно, что именно приводит тебя на вершину. Если ты хорошо поешь – не важно, какие у тебя мотивы, – кто-то о тебе узнает. Это просто.

– Ох, да ты пиздецки наивна, – огрызается Джонни. – Нам просто повезло. Вполне могли бы загнить внизу…

– Не с твоей… ну, знаешь, харизмой, – Ви невразумительно взмахивает рукой, указывая, пожалуй, на всего Джонни. – И твоим голосом. Хотя… ты не убьешь меня, если я скажу, что мне Chippin’ In в исполнении Кера больше заходит? Как-то оно… чище.

– Задушу ночью подушкой, – обещает Джонни, посмеиваясь. – Молилась ли ты?..

Она мимолетно думает, что, наверное, не такой славы они все хотели. Вспоминает, как Керри шарахается от папарацци, вечно ходит в глупой кепке, чтобы прикрыть лицо, а пробраться к нему домой – это целый ебучий квест. Но все равно Кер не может отказаться от всего этого. Покосившись на Джонни, Ви почему-то думает, что тот запросто предпочел бы толпам фанатов и куче идиотских правил пистолет и бутылку вискаря в каком-нибудь славном наемничьем баре.

– Я уже это сделал, считай, – хмыкает Джонни. – Ты уверена, что Кер будет рад нас тут видеть?

– Разумеется.

– Обычно при встрече он швырялся в меня вещами. Просто предупреждаю, если в тебя вдруг прилетит ботинок…

– Он будет рад видеть нас, – выразительно говорит Ви, – потому что со мной ты становишься лучше. И неслышнее. По крайней мере, для Керри. Я, так уж и быть, потерплю ради него.

Она видит, как Керри в окружении охраны протискивается через выход, несколько потерянно оглядывается… Ви приходится подпрыгнуть и помахать рукой, чтобы он ее заметил, и ненадолго лицо Керри озаряется сияющей улыбкой, и он делает знак охраннику, чтобы подпустил Ви поближе. Она чувствует сзади беснующихся людей и думает, что так ощущает себя человек, которого выпустили из клетки с дикими зверями.

– Что-то случилось? – шипит Керри, когда они оказываются в машине.

– Нет, просто соскучилась! – Ви хлопает его по плечу. Нервно стряхивает с ладони налипшие золотистые блестки. – Зачетная рубашка, кстати.

– Это была его идея? – хмурится Кер, кивая куда-то рядом с Ви. Она по привычке оставляет свободное место для Джонни, но тот сидит тихо и не проявляется – и все равно она ощущает присутствие.

– Нет, Керри, правда. Я хотела тебя увидеть. Когда мы последний раз виделись, во время того заказа с гитарой? – она пожимает плечами. – Не стала звонить, ты вечно занят. Репетиции, концерты… Я все понимаю, звезды, все дела, – Ви разводит руками. – Но ты не обязан страдать один на небосклоне. Не хочешь послушать, как я научилась бренчать на гитаре? – неожиданно вставляет она – Керри скидывал ей пару собственноручно записанных уроков.

– Я… да, это было бы… неплохо, – озадаченно тянет он. – Очень неплохо!

Наверное, ему чертовски одиноко в огромном доме.

Теперь у него, по крайней мере, есть друг. И еще один – воображаемый, в приложение.

========== 7. ворон ==========

– Ворон, – говорит Ви, снова перечитав сообщение от Падре с заказом.

Они сидят на парковке и лениво решают, что делать дальше. Рядом с Ви валяется банка от какого-то дешевого лимонада, в котором, как заявляет Джонни, содержится вся таблица Менделеева разом. Первое правило жизни в этом городе: никогда не сканировать еду.

День в Найт-Сити выдается пиздецки жаркий, и в любое другое время Ви предпочла бы пошляться где-нибудь в солнечной Пасифике, не встревая в неприятности, но сейчас ей вовсе не хочется бездействовать. Близость смерти постоянно подгоняет ее и напоминает, как много еще не сделано.

Ну, а фиксеры, конечно, не в курсе, что она скоро двинет кони, и исправно присылают новые заказы, из которых можно выбрать.

Так вот, Ворон.

– Какая-то хуйня, – делится своим ценным мнением Джонни, заглянув на экран, где светится фото мрачной готической девицы. Разумеется, он может смотреть глазами Ви, но предпочитает разыгрывать представление. – Готы были старьем даже во времена моей молодости! Да и имечко…

Черные как смоль волосы девицы всклокочены… и правда напоминают вороньи перья, как Ви их представляет по картинкам и мимолетным воспоминаниям Сильверхенда. В таком случае кличка не слишком-то оригинальна. Хотя толика стиля у этой Ворон имеется…

– Банальщина, – отрезает Джонни.

– Сказал мужик с железным протезом, который выбрал себе имя Сильверхенд, – закатывает глаза Ви.

Разумеется, странное прозвище – это не повод Ворон убивать, а вот то, что она наебала Падре – уже совсем другое дело. Старикан Ви нравится, хотя того иногда заносит в религиозные дебри; в любом случае, она не уверена, насколько все эти отрывки из Писания – не какой-то странный образ. Все в Найт-Сити так или иначе играют роли. Падре, вполне возможно, притворяется праведным священником. Ви изображает живую.

– Думаю, Падре до сих пор думает, что я одержима, – посмеиваясь, говорит Ви.

– Он позвонил в не самое подходящее время, – закатывает глаза Джонни. – Нам было плохо. Разумеется, я на него наорал!

Ви только улыбается. Она все еще жива. И ради этого стоит двигаться дальше.

Пока добирается на мотоцикле до Уэстбрука, Ви умудряется чуть не попасть в несколько не слишком серьезных ДТП. Обычная жизнь в Найт-Сити. Она ухмыляется, разгоняясь на дороге, что стала свободнее, уже не так опасаясь вписаться в кого-то: сегодня хороший день, без дрожи в руках и мигающего перед глазами мира.

– Что-то ты притих, – замечает она. Обычно Джонни болтает без умолку – правда, Ви научилась во время поездок подрубать радио, когда поняла, что ее личный кошмар любит хороший рок.

– Просто думаю… почему ты выбрала такое имя?

– Ну, нужно было что-то короткое и броское, чтобы запоминалось на улицах, – разумно поясняет Ви. – Да и мало кто тут может разобрать мое настоящее имя, ага?

– Валерия, значит, – шуршит голос, копающийся у нее в памяти. – Я могу звать тебя Лерой?

– Ты можешь пойти нахуй и не изгаляться, – огрызается она, вдруг чем-то задетая. Нечто слишком личное, несмотря на то, что Джонни пробрался глубоко в ее память. «По имени меня зовут только те, кого я близко знаю», – сказала Ви той кукле в «Облаках», но почему-то сейчас она спотыкается.

Может, проблема в том, что они с Джонни знают друг друга слишком близко. Что им нужны какие-то хлипкие перегородки, чтобы окончательно не смешаться.

– Вякнешь еще насчет моего имени – буду называть тебя Робертом, – грозится Ви, когда они подъезжают к отмеченному месту.

Какой-то очередной бар, но баров Найт-Сити столько же, сколько убийц. Иногда Ви приходилось видеть бары, которые располагались друг над другом на разных этажах. Бары в барах. Она ухмыляется, даже не считывает название, но просачивается внутрь – это не так-то сложно, потому что Ви выглядит как привычный контингент таких заведений. Одетая как наемница и помятая, словно ей срочно надо купить выпивки для опохмела. Тут, несмотря на день, на палящее солнце, все же прилично людей. Ви оглядывается…

Пропустить Ворон не так-то просто: кто бы еще напялил на себя душные черные шмотки в такой яркий денек. На ней куча цепочек и цацок, которые, думается Ви, неплохо расположены, чтобы не мешать в бою. На шее у наемницы грубый ошейник с шипами, и Ви так и тянет свистнуть, как собачонке, но та вряд ли знает, как вообще подзывают собак – последних в Найт-Сити доели десятилетия назад. Макияж Ворон напоминает о молодости Джонни.

– Будем действовать нагло или по-тихому? – спрашивает Джонни. Оглядывается на бармена, который внимательно следит за Ви, подсказывает: – Закажи что-нибудь. Он подозревает.

– У меня почему-то чувство, что мне станет херово…

– Не пей, просто возьми! Если что, угостим детку, – кивает на Ворон.

Она и правда при ближайшем рассмотрении оказывается чертовски юной, ей едва ли шестнадцать, и об этом Падре благоразумно не написал – иначе хрена лысого Ви взялась бы за этот заказ. Детей она пока старается не убивать.

Заказав какой-то простенький коктейль, Ви садится напротив Ворон. Та сразу же напрягается, но слишком поздно: нужно было следить за Ви еще раньше, как только она вошла в бар. Тогда еще был бы шанс вовремя сбежать. Девочка старается не выказывать страха.

– Небольшой совет, малышка: не сиди в таких местах спиной к двери, – бросает Ви между делом, придвигает к девчонке бокал. – Я могла бы убить тебя десять раз. Поверь, даже если кто-то кинется на помощь, для тебя будет уже слишком поздно. Но, судя по тому, как ты мрачно сидишь в углу, друзей у тебя не так много.

– Что… кто ты? – испуганно бормочет Ворон.

– Не важно. Я хочу знать, что вы не поделили с Падре.

Лицо Ворон немного проясняется. Она определенно понимает, в чем дело, хотя кажется такой же перепуганной.

– Разве он тебе не сказал?

– В его религиозных излияниях довольно трудно найти крупицу смысла, – отмахивается Ви. – Хочу услышать твою версию.

Ворон сидит прямая, как будто палку проглотила. Выстрелить в Ви у нее смелости не хватает, да и она не слишком хороша, чтобы сделать это эффективно. Ворон смиряется, рассказывает про то, как должна была украсть для Падре какую-то неебаться важную и дорогую картину – Ви в живописи нихуя не понимает, но Джонни рассеянно кивает, соглашаясь.

– Но на меня вышли люди того коллекционера, запугали, – жалко пожимает плечами Ворон. – Отняли картину. Спасибо, что не тронули, но идти к Падре с пустыми руками – это настоящее самоубийство. Я сбежала.

Ви медленно кивает. Вполне возможно, старик хочет замести следы неудавшейся схемы и устранить всех. Ничего личного, просто бизнес.

– Так что? – с вызовом спрашивает Ворон. – Ты будешь меня убивать?

Ви думает, что грехов на девчонке не так много, чтобы заработать пулю в голову. Хотя не то чтобы это проблема в Найт-Сити, где само твое существование – уже повод тебя убить.

– Нет, я не стану, – вдруг говорит Ви. Сегодня слишком хороший день. – Но это не значит, что не придут другие, менее милосердные. Мой тебе совет: вали из города как можно быстрее, детка. И сними все это стыдоебище, оно слишком приметное.

Оставляя Ворон над все еще полным бокалом, который Ви перед ней поставила, она уходит. Просто выходит из бара и с легкой душой идет к мотоциклу. Думает, что сама когда-то такой была: юной, тупой и пытающейся как угодно обозначить свое место в мире – хотя бы вырядившись во что-то нелепое и растушевав тени в половину лица.

– Ну, что скажешь? – спрашивает Ви, когда они уже подъезжают к дому.

– И что ты хочешь от меня услышать? Что ты поступила хорошо? – раздраженно говорит Джонни. – Что ее не убьют другие? И как мы теперь будем решать вопросы с Падре, чтобы он не повесил следующий заказ на некую Ви…

– Я не принимала заказ, – напоминает Ви. – Просто провела небольшую разведку. Сейчас напишу ему, что слишком занята.

Она быстро входит в квартиру, уже чувствуя, что приступ начинает ее мучить. Пульс стучит в ушах, виски железно сдавливает, а на языке снова привкус крови. Ви кажется это несправедливым – она же сделала доброе дело! Но смерть неумолима.

– Ви, соберись, сосредоточься на чем-нибудь! – бесится где-то рядом Джонни. Ви, кажется, уже на полу. – Ви, блядь, Валери, Лера, как бы тебя там, блядь, ни звали – держись за этот мир, слышишь? Нам еще рано умирать!

Его голос помогает сосредоточиться, и Ви как-то выкарабкивается. Сидит на полу, спиной привалившись к кровати. Кровь из носа залила шею и ворот любимой футболки – Ви раздраженно шипит. Жалобно мяучащий кот прижимается к ней теплым кожаным боком, лезет вылизывать – то ли заботится, то ли упырьи хочет попробовать кровь. Ви неловко, но ласково сгоняет его.

– Ну слава, блядь, всем богам, – вздыхает Джонни, садясь рядом с ней. – Я думал, тут и сдохнем.

– Стоило догадаться, что такое прекрасное начало дня обернется пиздецом, – посмеивается Ви, чувствуя кровь на губах. На лице. Везде. – Спасибо.

– Я же ничего не сделал. Когда тебе херово – я только и могу, что орать, – зло выдавливает Джонни. Ненавидит эту беспомощность.

– Нет, нет, – вздыхает Ви. – Мне важно знать, что я не одна. Иначе бы не было, ради чего выживать. Ты неплохо об этом напоминаешь.

Они сидят рядом – Ви нужно немного времени.

– Можешь звать, как тебе нравится, – шепчет Ви. – Нет, я знаю, что тебе нравится называть меня «тупая пизда», но…

– Мне нравится называть тебя живой, Ви. Вот и все, что имеет значение.

Он делает небольшую паузу, закуривает.

– А все же хорошо, что мы не убили ту девчонку, – говорит Джонни.

========== 8. война ==========

Война, блядь, никогда не меняется, говорит Джонни. Ви остается только кивнуть, потому что теперь она острее чувствует то, что всегда обходило ее стороной: одно дело – встречать на улицах разбитых ветеранов, а совсем другое – утонуть в этих огненно-кровавых воспоминаниях.

Сначала Джонни, кажется, старается держаться подальше, не погребать ее под горькой памятью, как под могильной плитой… Но чем ближе они становятся, тем ужаснее окрашиваются в бордовый и рыжий ее сны, превращающиеся в непроходимые кошмары прямиком с передовой. Взрывающиеся панцеры и солдаты с оторванными конечностями, воющие от боли.

А потом Ви понимает, что это она воет. Они воют.

Просыпаясь по ночам, она еще долго трясется в постели, съеживаясь, чуть не плача от счастья, что она не где-то в пылающей Мексике, а в безумном шумном Найт-Сити. Да, здесь шансов умереть столько же, а то и больше, и разумом Ви это осознает, но она в ужасе от жестокости войны, разрывающей мир на части. От того, что безумная битва не прекращается, что не получится от нее спастись, забившись в свой тихий угол.

Но все дело в том, что война эта не останавливается, что Джонни от нее никогда не сбежит, не отвлечется. Вся его юность прошла на войне, разъебавшей его голову, превратившей все мысли в какую-то озлобленно-дерганную мешанину из злости и отчаяния. Шрамы на теле – и те не такие страшные.

В какой-то момент Ви кажется, что идея не спать – самое блестящее, что она может придумать, но ее все равно уебывает сложный день и несколько приступов, ставших уже привычными. Она попросту отрубается, и война приходит к ней еще страшнее – в лицах и именах. Джонни все еще помнит некоторых сослуживцев, хотя все перемешивается и сходит с ума. Кличек слишком много, испуганных юных лиц, глаз, в которых медленно угасает жизнь – еще прежде, чем их пробьет пуля.

Ви улавливает какого-то мальчишку – такого же наивного, как и Джонни, но он все равно другой. Светло улыбающийся, подбадривающий друзей. Очень радостный, несмотря на то, что все они предвещают кровавую баню впереди. У него в кармане всегда лежат фотографии семьи, любимых сестер. Он рассказывает про них гордо.

Убивают его в первом же бою.

Джонни даже забывает его имя. Только образ остается, отпечаток.

Просыпаясь, Ви снова дрожит, задыхается. С трудом встает, находит бутылку воды, чуть не захлебывается. Оборачивается к кровати, уже зная, что увидит сгорбившегося там Джонни. Невидящим взглядом он утыкается в пол.

– Почему он погиб? – устало спрашивает Ви. – Он гораздо больше достоин жизни, чем многие из тех, кого я знаю. Чем мы с тобой!

Она не знает, кем стал бы этот светлый мальчишка, но что-то подсказывает Ви, что вряд ли пошел бы убивать за людей за деньги… или взрывать башню «Арасаки» и половину квартала заодно.

– Потому что жизнь – несправедливая сука, – ухмыляется Джонни. – Потому что война – еще хуже. Она тебя пережует, трахнет и убьет. Не обязательно в таком порядке, конечно.

Ви шатается ближе, садится рядом. Где-то в темноте своей ночной жизнью возится кот. Джонни смотрит на нее рассеянно, когда Ви мрачно пялится на него. Она тянется к жетонам на шее, привычно проводит по ним пальцами, и это немного успокаивает. Удивительно – но этот обломок войны заставляет ее чувствовать себя лучше.

– Почему ты не хочешь просто это отпустить? – вздыхает Ви.

– А у меня есть выбор? – Джонни поднимает хромированную руку, двигает пальцами с душераздирающими щелчками – как будто того и гляди протез сломается.

– Не знаю. Ты тащил это везде за собой, Сильверхенд, в песни, в жизнь, в свои цели… Ты до сих пор…

Он рассеянно глядит на потрепанный бронежилет, в котором и погиб, качает головой. Джонни как будто не замечает – конечно, он же голограмма, электронный, блядь, призрак, он, может, вообще себя не видит, только если глазами Ви. А выглядит он именно так, как сам себя воспринимает, как хочет себя показать…

– Я… щас, дай мне минуту, – хрипло говорит.

Ви прикрывает глаза, потому что наблюдать, как твой друг, подрагивая, исчезает, чтобы потом медленно проявиться заново, – это что-то неправильное. Разрушающее их нестройную иллюзию нормальности – хотя кого они обманывают… Она уговаривает свое неповоротливое испуганное сознание не проваливаться в сон, когда смыкаются веки, потому что там ждет нечто гораздо более худшее.

Джонни возвращается к ней без бронежилета, в любимой майке с оскаленным лого «Самурая», задумчиво глядит на Ви:

– Так лучше?

– Не знаю, ты мне скажи.

Он тихо смеется – очень устало, очень по-настоящему. Ви любит наблюдать за ним; обычно она ищет изъяны иллюзии, но сейчас старается заметить то, насколько он старается быть живым. Как нервно подгибает пальцы, как отбрасывает с лица неровно лежащую прядку. Не важно, сколько сил у нее это отнимет, оно того стоит.

– Я никогда ни с кем об этом не говорил, – признается Джонни. – Потому что… все знают, что та война была сплошным пиздецом, и я даже не понимаю, как это выразить. Она осталась у меня в памяти не словами – огнем и болью. Я старался рассказать об этом через музыку, но… Никогда не пытался просто поговорить. Да и к кому мне пойти с таким пиздецом? Керри бы не понял, Бестия вечно думала о себе, неудивительно, что у нас, двух эгоистов, ничего не могло получиться, а Альт…

– С Альт ты вообще особо не разговаривал, – едко вворачивает Ви.

– Да, было дело, – он ухмыляется. – Ты первая, кто понимает это по-настоящему. Возможно, я даже немного благодарен… всему этому. Иначе не получилось бы разделить.

Он прекрасно знает, насколько воспоминания о войне пугают Ви. Потому что он сам в диком ужасе. До сих пор – все тот же мальчишка, которому оторвало руку и переебало половину тела, что шрамы толком не смогли убрать. Ви глядит на шею, где старыми полосами расцветает отметина войны. Еще немного – и отпечаталась бы на лице.

– Тебе нужно отдохнуть, – бормочет Джонни. – Возможно, я смогу перетянуть эти сны на себя…

– И вариться в этом бесконечно? – жестоко спрашивает Ви. – Херовая затея.

– Так прошла вся моя жизнь. Я просто привык к этому.

Ви упрямо фыркает, устраиваясь на кровати.

Во сне они оказываются вместе, плечом к плечу.

Комментарий к 8. война

в изначальных концептах у Джонни ОЧЕНЬ МНОГО шрамов с войны, и мне чертовски нравится эта версия, не буду скрывать: https://tinyurl.com/yphyn9xt

========== 9. волшебник ==========

Комментарий к 9. волшебник

теперь новые части будут выходить раз в три дня (у меня три райтябрьских сборника, и я их чередую!)

– И что она нам предлагала? – спрашивает Ви.

Ее сковал очередной приступ, и она ненароком прослушала, что ей пыталась продать миловидная девушка с аккуратным личиком и фигурой порноактрисы. Интересно, сколько из всего этого – настоящее. Но одно ясно точно: это рынок в Джапан-тауне, тут все пытаются что-то продать.

Неон бьет по глазам, Ви лениво трет правый. И радуется, когда понимает, что на ладони не остается размазанных кровавых полос, ничего такого.