Текст книги "Наследники"
Автор книги: Карочка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 27. Сон… сон?
Гарри не помнил как добрался до спальни. Не хотелось ни с кем говорить – просто повалится в кровать и уснуть.
Они знают как уничтожить Волан-де-Мотра. Что ж они молчат? И травить учеников, в тайне от них… Это подло! Нет, они все скрывают… а потом будут кормить его сказочками типа «что б не вселять панику и страх». Как же. Всегда все скрывают, лишают информации… Если не подслушаешь, не в жизнь не узнаешь. «План воистину хитрый задумали старцы, но даст он им желаемое, только когда ничего не сделаешь». Воистину хитрый… «когда ничего не сделаешь»… будут отмалчиваться, и правда ничего не сделаешь… «ошибка и наказание помогут разоблачить хитрый замысел»… ошибка – это то, что он заговорил с Джес о родителях… наказание – то что она плакала… ломаные и дурацкие параллели… но ничего не поделаешь…
На следующее утро Гарри проснулся вялый. Еле отыскав лежащую на виду мантию, он, чувствуя слабость во всем теле, очень медленно оделся. Рон смотрел на него, и все время спрашивал, не болен ли он. Гарри лишь отмахивался – больничное крыло это не предел его мечтаний. Добравшись до большого зала он принялся за еду, но вспомнив про «питательные добавки» этих мерзких старикашек отбросил вилку.
– Гарри, ты здоров? – забеспокоилась Гермиона, поедая содержимое своей тарелки, – Может тебе к…
– Дорогие ученики! – призвал к тишине Дамблдор, – Хочу объявить вам, что мадам Помфри отлучилась на два дня в Лондон, на медицинское собрание. Надеюсь, пока она отсутствует, мы проживем без переломов, болезней и вывихов!
– … мадам Помфри? – улыбнулся Гарри, про себя думая, что сегодня он очень язвителен, – Знаешь, она отлучилась на медицинскую конференцию… Как жаль! А вдруг у кого-то будет несварение от этих эмфиодрисов?
– Причем тут эмфиодрисы? – заинтересовался Невилл, – это же растение, которое гадалки используют для возбуждения чувствительности к «волнам будущего», – он закатил глаза.
– А при том, что нас кормят этой отравой каждый завтрак, ужин и обед! – мрачно рассмеялся Гарри, – Мы, ребята, их личные экспериментальные кролики! Бегаем в колесе и вырабатываем предсказания!
И подхватив сумку, Гарри гордо ушел, оставив своих одноклассников в замешательстве. Последующие уроки Гарри просидел через силу, на задней парте. Мысли мешались, зоркость и проницательность будто испарились. Гарри не представлял, как доходил от класса к классу. Одно успокаивало – то, что сегодня пятница, а значит завтра выходной. Весь день Гарри прожил с мечтой о вечере, когда можно будет бухнутся в кровать и уснуть. Но не тут то было. Еле дотащившись до кровати и еле переодевшись в пижаму, Гарри тем не менее никак не мог уснуть. Он ворочался, накрывался с головой одеялом, прятал голову под подушку, но так и не мог уснуть. А как только ему это удалось, то было лишь четыре часа утра. Глаза закрылись сами собой, его окутала дрема и… он сел в кровати. Не понимая, что делает и зачем, он слез с постели, неслышно подошел к двери, вышел в гостиную. Даже не взяв мантию, внутренне крича себе о возвращении обратно, он вышел из гостиной, пошел по тихому и пустынному коридору. Ноги несли его по замку, и скоро, к своему ужасу, Гарри понял, что идет на улицу. В одной пижаме, босой.
По холодным ступеням. К большим дверям. Двери распахнулись, и Гарри почувствовал разрывающий на части холод. Мурашки растеклись по всему телу, руки задрожали, изо рта вырвался белый дымок пара. К Гарриному ужасу, его тело не остановилось на достигнутом. Ноги зашагали вперед, чуть ли не примерзая к ледяным мраморным ступенькам, а потом, увязая до щиколоток в колючем снеге. Гарри чувствовал, как ступни разрывает от холода, руки уже покраснели, горло охрипло. «Что за чертовщина происходит» – успел подумать он перед тем как он увидел ЧТО за чертовщина. Перед ним возвысилось странное… существо? Это было похоже на языки пламени, тем не менее разноцветные и сияющие и какие-то другие по материи, нежели огонь. У Гарри появилось чувство, что ЭТО состоит из нескольких частей, переплетающихся друг с другом. И тут он услышал. Несколько голосов. Они вторили одно и тоже женскими, мужскими, звонкими и глухими звуками. Будто десяток разных человек заговорило в просторной комнате с высоким потолком. И эти голоса, они… содрогали. Давали чувство силы и беспомощности. Веры и отчаяния. Всего.
– Приветствую тебя, мальчик.
Гарри почувствовал как задрожали коленки. Но не от холода. Тот уже давно отступил, уступая место чему-то трепещущемуся, важному и существенному.
– Ты бросаешь вызов сразу двум. Ты храбр. Мы не ошиблись в тебе.
– К-кто мы? – робко спросил Гарри.
– Энтарион.
Вдруг одна из частей ЭТОГО стала более яркой и вырвалась чуть вперед и когда Энтарион снова заговорил, то мягкий женский голос стал слышатся яснее, чем остальные.
– Энтарион – это все, мальчик. Это сущность всего. Энтарион – это МАГИЯ. Но сейчас Энтарион не полон…
– Черная магия, – стал более громким мужской суховатый голос, – ушла. Ее забрал тот мальчик, что завет себя Полетом Смерти.
– Полетом Смерти? – переспросил Гарри.
– Вола-де-Морт, – проревел весь Энтарион и от злобы, наполняющей голоса Все вокруг содрогнулось.
– И он забрал Темную Магию?
– Да и лишь ты призван вернуть ее к нам, где она бы была в равновесии с нами, с Белой Магией. И ты имеешь право просить у нас. Но лишь одно – то, что поможет тебе справится с твоей задачей. Это будет полной ценой того, что ты приносишь в жертву. Желание твоего сердца.
«Одно? Магия… Даже магия не способна вернуть к жизни мертвых… так я говорил…»
– А ты умен мальчик, – вдруг сказали голоса, среди которых громче всех читался резкий, мужской, – Мертвых не возможно воскресить магией. Лишь тех, за чью жизнь еще можно ухватится. Твои же родители умерли пятнадцать лет назад. Здесь мы бессильны. Проси что-нибудь другое.
– А он больше ничего не хочет, – вдруг в тишине произнес женский голос, обращаясь видимо к остальной части Энтариона, – разве что, что бы та девочка, его полюбила.
Гарри почувствовал как засосало под ложечкой.
– Все они хотят того, что мы не можем дать или они уже имеют, – сварливо откликнулся другой голос.
– Проси что-нибудь другое.
– Но мне больше нечего просить, – развел руками Гарри.
– Тогда позови Белого Энтариона, когда появится, что просить, мальчик…
Гарри резко сел в кровати. Сон. Всего лишь сон. Или нет? Рон, Симус, Дин и Невилл сладко спали, луна все еще смотрела в окно. Гарри посмотрел на часы – шесть часов утра. Сна не было ни в одном глазу, хотя спал он всего два часа. Ничего не поделаешь. Гарри встал с кровати и стал одеваться. Посидев чуть-чуть на сложенной кровати, он подошел к окну и глянул вниз. Если на снегу есть следы, то не сон, а если нет, то… Но он не успел додумать. Внизу, на улице кто-то стоял в снегу. Энтариона не было видно. Или он его просто не видит из-за того, что не на улице? Гарри сорвался с места и, схватив на бегу теплую мантию, бросился вниз, на улицу. Коридор, еще один, лестница, лестница… наконец то двери, и Гарри вывалился на улицу. Человек, нет девушка. Джессика. Она стояла по колено в снегу, вздернув голову. Энтарион. Но нет, его не было видно. Значит, он видим только тому, кто говорит с ним. Или здесь сложнее? Но тут из раздумий его вырвал полный боли вскрик Джессики.
– О, нет!
И она упала на колени. Гарри сорвался с места и бросился к Джес. Стоило ему приблизится, он увидел, что на ней всего лишь длинная тонкая сорочка. Она обхватила плечи руками и плакала, что-то шепча.
– Джессика! – позвал Гарри, рывком подняв ее на ноги. Но она не могла стоять. Прижав ее к себе одной рукой, другой он быстро стянул с себя мантию и, укутав ею девушку с головы до ног, поднял на руки. Холод пронизывал его, но ему всяк было теплее, чем Джессике. Ее темные волосы были засыпаны снежинками, белые руки вцепились в Гаррину рубашку, по щекам текли замерзающие слезы.
– Я ддумала, – шептала она, – что можно… их… желание сердца… я так хочу, чтоб они верну-у-улись…
Гарри прижал ее сильнее к себе. Стало казаться, что до замка километры, а не какая-то там пара метров. Джессика сильно дрожала в его руках, кожа белая, губы синие… Ворвавшись в замок, Гарри усадил девушку на ступени лестницы и попытался привести ее в чувство. Глаза закатывались, у нее уже не хватало сил продолжать шептать, из редко лишь она выдавливала из себя что-то бессвязное. Похлопав по ее щекам и не добившись успеха Гарри снова поднял ее на руки и понесся в больничное крыло. Страх сковывал мозг, все что он слышал это слабое постукивание сердца Джессики и ее чуть хрипящее дыхание. Влетев в лазарет, Гарри вспомнил, что мадам Помфри нет, и перепугался по настоящему. Положив девушку на ближайшую кровать, он призвал к себе согревающее зелье, и тут же влил его в рот девушки. Джессика закашлялась, ее тело дрожало в судорогах от холода. Поняв, что одеялами ее не согреть, Гарри притянул ее к себе и сжал в объятьях, потирая ее холодную спину. Одной рукой он взял ее ледяные ладони и дыхнул на них, что бы чуть-чуть отогреть.
– Холодно… – вдруг прошептала Дежссика ему в плечо, и он еще сильнее прижал ее к себе. Судороги унялись, став лишь мелкой дрожью, ее ладони стали более теплыми. Гарри не знал, что сделать, что бы согреть ее, он лишь сильнее прижимал девушку к себе. Уткнувшись в ее волосы он подавил в себе желание заплакать. Комок в горле никак не хотел исчезать, холод пробирался от тела девушки к нему, но он чувствовал, как она постепенно согревается. Вдруг она завозилась.
– Гарри?…
Гарри чуть отстранился и посмотрел на Джес. Ее глаза были открыты и она, еще дрожа, смотрела на него.
– Как ты?… что ты?…
– Я увидел тебя в окно, – пожал плечами Гарри, накинув девушке на плечи теплое одеяло, – что тебе сказал Энтарион?
– Что исполнит мое желание… – обескуражено прошептала Джессика, – откуда ты?…
– Ко мне он тоже приходил, – перебил ее Гарри, снова обняв и положив подбородок ей на макушку, – желание осталось за мной…
– А я… – Джессика всхлипнула, – я попросила, что бы мама с папой… а он сказал, что это невозможно… и я… не выдержала…
– Потому что это была твоя последняя надежда, – подхватил Гарри, снова посмотрев ей в глаза, – Энтарион наверное не смог тебя вернуть в спальню, потому что ты отгородилась от него…
– Я была зла… – вытерла слезы Джессика, – на то, что сначала сказал, исполню все… а потом…
– Я же говорил тебе, что магия не может… да ладно. Все обошлось и видимо твое желание тоже осталось за тобой.
– Сейчас я хочу только умереть.
– Что?! – Гарри схватил девушку за плечи, – О чем ты говоришь?
– Ты же видишь, Гарри, – воскликнула Джес, – видишь, что война скоро начнется. Умрут столькие… друзья, родные… даже в словах Энтарона сквозило: «попросите что-нибудь, что бы потешится перед битвой с Темным Лордом, а потом и смертью». А я не хочу бороться. Не хочу жить во время войны. Почему другие должны умирать, а я должна жить? Я не хочу, слышишь?! Не хочу, не хочу!.. Мне плохо, все просто выворачивается от страха и единственное, что я чувствую, среди этой мерзости и пакости, которую я ненавижу, это…
Договорить эту речь она не смогла, так как Гарри, поняв, что не сможет дать ей пощечину, что бы истерика закончилась, закрыл ее рот поцелуем. Сначала она шокировано замерла, уперев ладони ему в грудь, но потом Гарри почувствовал, как ее маленькая ручка скользнула по его воротнику, шее, пальцы запутались в растрепанных черных волосах, а дальше уже не было ничего, только что-то большое и жаркое, огненным цветком распускавшееся в его груди.
– … то что я люблю тебя, – шумно выдохнула Джессика, когда они с трудом оторвались друг от друга.
– Я тоже, – прошептал Гарри, уткнувшись лицом в ее волосы, которые чудно пахли сиренью, – я тоже люблю тебя Джессика.
И они бы еще долго просидели так, обнявшись, если бы не услышали скрип двери. И уже спустя секунду они смотрели на Патрицию Кент, вошедшую в больничное крыло в одной полосатой пижаме. Ее ничего не видящие блеклые глаза смотрели прямо, но по вмиг расслабившимся плечам, Гарри догадался, что она поняла, что они здесь.
– Я знаю, как уничтожить Слизерина.
Глава 28. До рождества…
– Я знаю, как уничтожить Слизерина.
– Что? – переспросила Джессика, отпрянув от Гарри.
– Слизерина. Энтарион рассказал мне, – невозмутимо продолжила Патриция, повернувшись на голос.
– Ты наследница Хельги Хаффлпаф, – догадался Гарри.
– Да, – губы девушки тронула еле видимая улыбка, – он сказал мне. И то, что я могу пожелать все что хочу.
– И ты попросила рассказать как убить Слизерина? – голос Джессики дрогнул. Гарри понял почему – эта девушка могла попросить вернуть себе зрение, а она пожелала то, о чем они вдвоем даже не подумали, то, что понадобилось для мира, а не для нее самой.
– Да, – Патриция нащупала стул у кровати, на которой сидели Гарри и Джес, и опустилась на него, – Энтарион… почему столько людей называют себя одним именем?
– Потому что это не люди, – вздохнула Джессика, – это дух магии.
– И что он сказал тебе? – перебил девушку Гарри, – Как победить Слизерина?
– Что мы должны взяться за руки и мысленно призвать Белого Энтариона. Дальше он сказал, что мы обретем память и силы Основателей, но так же вместе с нами ее обретет и Темный Лорд, – Патриция помрачнела, – А потом мы должны объединить наши силы и направить их в Слизерина. Он сказал, что для этого нам нужно отдать все наши силы, – она перешла на шепот, – даже жизненные…
– И выжить после этого из нас троих сможет только Гарри, так как он самый сильный, – сухо продолжила Джес, – что бы тут же убить Темного Лорда и…
– …умереть от потери сил, – закончил Гарри, нащупав руку Джессики и сжав ее, – Последняя битва?
– Такова наша судьба, – склонила голову Патриция, – Мы должны сделать все, что бы закончить войну.
– Когда начнем? – оглядел девушек Гарри.
– Дождемся Рождества, – прошептала Джессика.
Всего два слова. Всего два слова обрушили на Гарри весь ужасный смысл происходящего. Дождемся Рождества. Последнего праздника в этом мире. Детского праздника, полного надежд на светлое будущее. Когда все становятся детьми, распаковывая блестящие подарки. Праздник детства, которое прошло и не вернется. Последний кусочек счастья перед последней битвой и смертью. Гарри оглядел девушек, застывших с печальной задумчивостью на лицах.
– Дождемся Рождества.
* * *
Никто так и не узнал, что случилось с этими тремя. В ту злосчастную субботу ученики Хогвартса проснулись, как ни в чем не бывало. Для них это был обычный выходной, когда можно вытянуть ноги и сыграть в шахматы или плюй-камни. Для них все было светло и радужно. И мир не переворачивался, и не нужно было судорожно вдыхать последние ароматы жизни. Как же Гарри завидовал им. Обычным школьникам. Завидовал их простоте и лишенности тяжелых предназначении. Их жизни были счастливы и беззаботны, а его… его жизнь была кончена. И эта мысль корчила его душу агонией разочарования. И никто этого не замечал. Кроме Джессики и Патриции. Рон с Гермионой, давно увлеченные лишь друг другом, посоветовали ему подышать воздухом, потому что он очень мрачен. Невилл спросил, не умер ли кто. А Реббика похлопала его по плечу и сказала, что неудачи в любви случаются… Гарри лишь отмахивался. Все что ему было нужно – это побыть с Джес. И она чувствовала это. За завтраком, покинув преподавательский стол, она садилась рядом, и Гарри был счастлив лишь от волнующей прелести случайных прикосновений, безмолвных многозначительных взглядов и улыбок, упоительного молчания и вдыхания аромата ее мягких волос, всегда отдающих весенней сиренью… Оказалось таким счастьем сидеть рядом, соприкасаясь под столом коленями, и сталкиваясь локтями и ощущать идущее от нее тепло. Между уроками ему не удавалось уличить минуты, что бы встретится с ней, но после них, он часто с трепетом ожидал ее в библиотеке. Надо было быть осторожными – заподозри что-нибудь профессора, Джессику сошлют на какое-нибудь задание и тогда весь их план разрушится, как карточный домик. Часто они встречались с Патрицией. Им было о чем поговорить – о прошлом, о настоящем. Патриция рассказала им, что у нее есть способность залечивать маленькие порезы и синяки. Джессика сказала, что это дар целителя, наверняка передавшейся девушке от Хаффлпаф, так как Основательница была целителем. Часто, выходя на улицу, они обсуждали секрет Энтариона. Вскоре они пришли к выводу, что именно этот странный дух дает силы рождающимся младенцам, выбирая, кому иметь магию, кому нет. Иначе бы ни сквибов, ни маглорожденных не было…
– Гарри, вот ты где, тебя завет… – выскочивший из-за угла Колин затормозил, удивленно смотря на Джес и Патрицию, – …Дамблдор.
– Хорошо, – улыбнулся Гарри и повернулся к девушкам, – не ждите меня, разговор может затянуться.
– Не рассказывай ему про Энта…
– Тсс, – приложил палец к губам Джессики Гарри, качнув головой в сторону Колина, все еще стоящего неподалеку, – не произноси его имя. Я не собираюсь ничего говорить – если директор скрывает от меня все связанное с Волан-де-Мортом, я тоже не собираюсь его информировать. Я уже иду Колин, – сказал он обернувшись к мальчику.
Тот неуверенно кивнул и скрылся за поворотом. Гарри, же легко коснувшись губами губ Джессики, побежал в кабинет директора.
– Увидимся завтра! – крикнул он, обернувшись на бегу. На пол пути он вспомнил, что не знает пароля, но, к его счастью, завидев юношу, медный Грифон тут же пропустил его. Гарри аккуратно вошел в кабинет и замер. Дамблдор сидел за своим столом, вертя в руках стеклянный шарик, который светился изнутри мягким светом.
– Здравствуйте, директор, – поздоровался Гарри, больше для того, что бы обратить внимание на себя, нежели из вежливости. Дамблдор встрепенулся и вскинул взгляд на мальчика.
– О, Гарри, присаживайся.
Гарри неохотно отодвинул стул и сел в него. У него не было никакого желание сидеть в этом кабинете с этим… давно ли он начал называть Дамблдора гнусным старикашкой?…
– Зачем вы хотели меня видеть?
– Вот зачем, – Дамблдор показал Гарри шарик в своей руке, – это твоя частица магии, помнишь я взял ее летом?
Гарри кивнул.
– Я изучил ее, – нахмурился директор, – и, хочу сказать, она совсем необычная. Видишь эти синеватые просветы, – сказал он, указав на голубоватые переливы внутри шарика, – это обычная магия, которая есть в любом волшебнике. А это, – он показал на сияющие белые сгустки, из которых почти и состояла частица, – это абсолютно чистая, без всяких примесей магия. Иногда такие маленькие просветики появляются в магии волшебников с прямой линией колдунов в роду. Но и то маловато будет. А твоя мать, как ты знаешь, магла в десятом колене, и с таким родством у тебя никак не может быть столько чистой магии. К тому же в ней читаются все признаки на то, что ты магус, анимаг, целитель, эрмос, этнимос, фитрус, ментолегус и эмпат! Но не раскрытый. Пока. Я никогда такого не видел. Хотя, нечто похожее есть в моей частице – магус, этнимос и немного ментолегус, но не более. К тому же эти следы тлеют и постепенно исчезают из моей магии и…
– Может вы объясните, что это за этнимосы, ментолесгусы и другие? – воскликнул Гарри.
– О, да, конечно, – спохватился директор, – магус и анимаг ты знаешь что такое. Целитель – это тот, кто может без палочки и вообще видимой магии лечить у себя и других всевозможные раны, болезни и так далее. Что-то типа магуса, только в одном отделе – лечении. Эрмос – это волшебник, способный собирать энергию из окружающей магии – просто вытянуть ее из какого-нибудь волшебного предмета. Этнимос – это волшебник с расширенными способностями мысли. Эйфар – это просто отрасль этого дара. Фитрус – маг, способный влиять на действие магии. Создавать новые заклинания, изменять действия старых. Ментолегус – волшебник способный читать мысли. А Эмпат это волшебник с очень редким и поначалу опасным для самого волшебника даром – чувствовать то, что чувствуют окружающие.
– И вы хотите сказать, что это все есть во мне? – воскликнул Гарри, уставившись на Дамблдора.
– Ну, – директор улыбнулся, – пока некоторые из них спят. Пока у тебя не достаточно сил, что бы выдержать все эти способности, они требуют большой энергии. Но мне надо кое-что проверить. Не мог бы ты дать мне еще одну частицу магии.
Гарри пожал плечами и вытянул правую руку.
– Экедо Мерфиони Люминумус!
Снова холодок и из его ладоней вылетела частица магии… но другая на этот раз. «Звездочка света» была теперь абсолютно белой и сияющей. Только приглядевшись, Гарри смог увидеть редкие, почти невидимые, просветы голубого цвета.
– Отлично, – директор взмахнул палочкой над стеклянным шариком со старой частицей и спустя пару секунд новая частица уже покоилась за стеклом. Старая же частица немного посияла над столом, а потом полетела к Гарри и исчезла у него в груди.
– Как я и предполагал, – заговорил Дамблдор, – эта чистая магия со временем вытесняет обычную… хм… Гарри тебе уже позволено, как старшекласснику, посещать запретную секцию, – директор вытащил чистый кусок пергамента и стал быстро писать, – передай этот листок мадам Пинс, она даст тебе книги по использованию сил ментолегуса, эмпата и остальных. Можно надеяться, что скоро эти силы проснуться в тебе.
Он протянул Гарри записку и тот, попрощавшись вышел и кабинета. Магус. Ментолегус. Эмпат. Фитрус. Этнимос. Анимаг. Эрмос. Целитель. Снова выделился. Снова Особенный. Черт, черт, черт…
* * *
Тем временем шла массовая подготовка к Рождеству. Украшения, запах елей – все это как-то щемило сердцем и душу захватывало двумя противоречивыми желаниями, что бы праздник скорее начался и что бы они никогда не наступил. Вспомнив прошлогодний бал, который так трагически закончился, дирекция школы, решила не устраивать его в этом году. В этот раз на каникулы остались не многие. Конечно, Дамблдор объявил, что в Хогвартсе будет намного безопаснее, чем в пути, но школьники просто не могли не съездить повидать своих родных, тем более во время войны. Большинством остались гриффиндорцы и слизеринцы, а Хаффлпафф и Равенкло насчитывался по двадцать человек на факультет. Неумолимо приближался праздник, Последний Праздник и Гарри, Джес и Патриция успели назначить День Уничтожения Волан-де-Морта. Что бы не тянуть долго, на следующий день, после праздника. Как жизнь коротка…
