Текст книги "Эннера"
Автор книги: Карин Кармон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)
Глава 18
Самым страшным оказалось дожидаться ответа Алэя. Не сложным, а именно– страшным.
Он тянул, а Роми не осмеливалась спросить– почему. Вообще заговорить об этом. Боялась услышать не те слова, что хотела бы. Несмотря на то, как и что он говорил ей совсем недавно на пляже, на последние месяцы, когда он снова стал самим собой, обрел силу и уверенность в себе. Несмотря на то, что Роми знала– доа живут лет сто пятьдесят, не больше, а с учетом всего, через что они уже прошли и что еще предстоит преодолеть, рассчитывать на дополнительную сотню к имеющимся биологическим тридцати не приходится. Несмотря на то, что Таль не давала гарантии даже на еще пятьдесят. Алэй все равно способен отказаться, и Роми не смогла бы тогда обвинить его в эгоизме или слабости. Никогда.
Она просто ждала. Столько, сколько понадобится. И старалась не думать.
Мира ушла почти сразу, словно не только торопилась помочь, но и боялась, что Ллэр передумает и остановит. Едва Роми и Таль пожали руки, как Ллэр оттащил девчонку в сторону, что-то долго ей втолковывал, не то, чтобы спорил с ней, но доказывал. Роми наблюдала за ними издалека, удивлялась. Похоже, он был неравнодушен к этой девочке даже больше, чем сам готов признать, и чем могло показаться со стороны. Но Роми знала, на что смотреть. Знала, как он ведет себя, когда ему кто-то дорог. Как говорит и смотрит. И как может слететь с катушек, если с Мирой что-то случится. Едва уловимых перемен, знаков было достаточно.
Она пробормотала тогда, обращаясь только к Алэю:
– Ты же знаешь, что будет, если она не вернется?
Алэй встретился с ней взглядом, но не успел ничего ответить: Ллэр уже возвращался, а Миры и след простыл.
– С меня взяли слово, что я как можно быстрее наемся твоего лекарства, – сообщил он Таль. – Но я так понимаю, что тогда выйду из игры надолго, буду прохлаждаться в прострации и ловить глюки…
Он понимал правильно, поэтому с сывороткой предстояло немного обождать.
Некоторое время они еще обсуждали детали того, что предстоит сделать, вырабатывая стратегию, потом– перебрались на пляж.
Сомневаться в словах Таль Роми перестала. Не важно, что двигало женщиной, какие цели она преследовала. Не важно, что еще она утаила, чем не сочла нужным поделиться. Поверила, потому что все складывалось в единую, идеальную картинку, потому что только в правде не бывает изъянов. Это не означало, что Роми теперь ей безгранично доверяла или стала относиться с теплом и пониманием, нет. Но в том, что Мира– ее дочь, и история, рассказанная Таль, истинна, не сомневалась. Роми прекрасно знала, на что способны люди, если речь идет об их детях, даже если с этими детьми у них складываются не самые лучшие отношения. Даже если потом эти отношения расстроятся вовсе.
Весь остаток ночи провели, блуждая в их памяти в поисках тех, кто в момент катастрофы находился вне Тмиора. Вроде бы– сколько времени требуется, чтобы вспомнить? Оказалось, много! Не так уж просто представить их достаточно четко, чтобы передать образ Таль, чтобы та смогла выдернуть их, чтобы быстро и внятно ввести в курс дела, пока Адан удерживает Гончих, если те появятся.
Твари тлай, видимо, сжалились над ними. Или же механизм, все-таки не такой идеальный, как восхищался им Ллэр, дал сбой. А может быть у Замка, отгроханного Самаром, была некая защита, что покрывала весь остров, на котором он стоял. В любом случае– Тени не появились. И Роми совершенно не интересовало, почему.
Как оказалось, самое сложное– убедить. Заставить поверить.
Конечно, рассказывать всю правду никто не собирался, ограничились краткой версией, которая сводилась главным образом к следующему: Тмиора больше нет, как это получилось– не известно. Что-то заклинило, вы же помните, что происходило последние дни и недели… Если сомневаетесь, легко проверить– доступа туда нет. А значит, нет доступа к нашему Солнцу. И вы все знаете, чем это грозит. Но нам повезло…
Посвящать в то, откуда они знакомы с Таль, тоже не планировали. Знакомы. Она может помочь. Точка.
Выбора у них почти не было. Превращение обратно в доани лишит всех способностей, кроме абсолютной неуязвимости и вечной жизни, и тогда они без посторонней помощи или технических приспособлений не смогут даже покинуть Эннеру. Превращение в доа– болезненное и тяжелое, возврат к истокам– сделает их смертными. Для нее вопрос выбора не стоял, но она мысленно приготовилась к тому, что многие им поначалу вовсе не поверят, особенно из тех, кто редко бывал дома. Кому зачастившие дожди и бушующее море казалось чем-то вполне обычным, случайным и несущественным. Впрочем, тогда будет плевать. Заставлять не станут, если кому-то милее сдохнуть, чем признать свою неправоту… то и флаг ему в руки. Роми чувствовала себя слишком уставшей, чтобы переживать по этому поводу. Она сделала и продолжала делать все, что могла. Но на чувства и эмоции не оставалось сил.
Ллэр все-таки предложил первым раскрыть память Таль, потому что стоило начать с тех, кого хорошо знал он, кого доводилось втягивать в затеи. Кто поверит или как минимум станет с ними говорить, а не отправится сразу обратно, откуда вырвали. Таких было не много, но все они, как ни странно, находились здесь, по эту сторону Тмиора. Впрочем, что странного? Чтобы связаться с Ллэром надо, по крайней мере, обладать схожим характером и неусидчивостью, и уж никак не равнодушием Надстарших. Среди первых оказался и Оэн. Увидев его, Роми вдруг испытала такое облегчение, будто это знак– у них все получится. Пусть всему, действительно, приходит конец, он же– новое начало.
Позже дело пошло быстрее.
Надстаршим незачем было торчать здесь, если они нуждались во времени, чтобы поверить и решить, как поступать– они могли это сделать и в другом месте. Теперь любой из них знал, куда возвращаться. В любом случае стать доа они смогут только после того, как пройдет первая стадия: из организма полностью выйдет энергия солнца Тмиора и ее заменит энергия Эннеры.
Тем, кто как Ллэр и Алэй когда-то были людьми, тянуть не стоило, вероятность успеха лекарства Таль зависела от количества энергии в теле. Чем раньше начать, тем больше сил будет у организма справиться.
Но торопить никто не собирался. Спорить– тоже. Вопросы копились, устраивать семинар по сложившейся ситуации каждому в отдельности сил не было. Ллэр в какой-то момент заявил, что стоило сделать и распечатать брошюры для всех, памятки «Как вести себя в случае конца света», раздать, а беседы вести после того, как участники войдут в курс основного положения вещей. Шутки шутками, но довольно скоро Роми поняла, что в этой идее есть рациональное зерно.
Ход на Тмиор оставался все так же закрыт. Они надеялись, даже рассчитывали, что если не тут же, то хотя бы через несколько часов уже появятся первые атради или же вести от Миры, но время шло, а ничего не было.
К утру, несмотря на то, что Роми помогали и другие, она падала с ног от усталости, а мозг готов был взорваться. К тому моменту она уже сбилась с точного счета и едва не грохнулась в обморок, заблудившись в собственной памяти, но, казалось, вытащили они не меньше трехсот человек. Тогда Алэй потребовал, чтобы она отправлялась спать, в конце концов, теперь имелось, кому ее сменить.
Возражения он не принял, уводить ее пришлось силой.
Роми проспала часов десять, как убитая, без сновидений и не шевелясь, но проснулась такой же уставшей, с головной болью и ломотой во всем теле. Таль сказала, это истощение, голод. Роми и сама знала. Энергия уходила из нее быстрее, чем из остальных, хотя бы потому, что до этого ее почти всю выкачали Тени, и Роми жила на том, чем поделилась с ней Мира. Но помочь ей сейчас ни чем не могли. Дальше– сначала будет хуже, но потом станет легче, оптимистично подбодрила Таль. Роми только хмыкнула. Ей и раньше доводилось подолгу не получать доступ к жизненно необходимому солнцу, но теперешнее состояние не имело ничего общего с тем голодом, к которому она привыкла. Энергия не просто уходила, а замещалась другой. И организм боролся с ней, как с вирусом. Организм нехотя сдавал позиции, менялся.
Несколько сильнодействующих таблеток успокаивали голову на несколько часов, потом постепенно все начиналось сначала, Роми выдерживала еще час, от силы– полтора, и снова глотала таблетки, чувствуя себя наркоманом. Но так, по крайней мере, сохраняла ясность ума и не казалась самой себе зомби.
Многие из тех, кого они притащили сюда ночью– ушли. И не только Надстаршие. Но Роми не сомневалась– вернутся. Голод пригонит. Надежда. Мысли о том, что необходимо выжить сейчас, а способ исправить все и вернуть на круги своя– еще найдется. То, что сделано раз, наверняка можно повторить. Главное– выиграть время.
Атради разучились думать о времени, разучились его ценить. Для них тысячелетиями не существовало понятие его нехватки, они забыли, что такое «не успеть». Самому молодому из них и то уже несколько сотен лет!
Теперь многим вещам придется учиться заново. Роми не удивилась бы, если большинство Надстарших выберут судьбу доани, вечность на Эннере, или еще где, без способностей. Они верили в силу разума, забыв, что не пользовались своими способностями к познанию уже много лет. Они так и не вспомнили, что никогда не хотели жить вечно. Теперь, вместе с Тмиором, Пещера с капсулами памяти потеряна навсегда.
Впрочем, это их право и выбор. Свой– она уже сделала. Вероятная смерть в некоем будущем ни грамма не пугала, а вот бессмысленная бесконечность– да. Кажется, она начинала понимать Ллэра.
– Знаешь, а ведь Самар все знал, – сказала Роми.
– О чем?
Они сидели на берегу, смотрели на темно-фиолетовое, гладкое, застывшее, словно зеркало, ночное море. Роми пришла сюда, чтобы заставить Ллэра вернуться в замок и наконец-то сделать то, что он пообещал Мире, но разговор никак не доходил до этого.
– Обо всем. Не просто, кто мы, откуда. Он создал Тмиор, построил это место, сделал еще массу вещей, притворяясь садоводом… Мне кажется, он никогда не лишал себя памяти и понимал, что нам, наоборот, ни в коем случае нельзя обретать ее обратно. Потому что тогда детище пошлет создателя к черту. Доа ведь не искали вечность, не хотели ее, а как только обрели– сразу полезли менять обратно, попутно разрушая все на своем пути, растянули это на тысячелетия… – она покачала головой. – Плевать, какие у Самара в итоге были мотивы. Кажется, я благодарна ему за то, что не дал вспомнить нам. Нельзя жить вечно и помнить свои истоки. Это противоестественно, – Роми криво улыбнулась. – Бесконечность тянется в оба конца. Но когда есть исток… Когда мы не можем отречься от него, переступить, перерасти…
– Это не бессмертие, а бесконечная очередь, – засмеялся Ллэр. – Вечное ожидание чего-то. Видишь, а ты со мной всегда спорила. Мы не готовы.
– Мы не готовы, – эхом повторила она. – Я не помнила. А теперь знаю. Ты и Алэй– единственные, кто пожалел.
– Ну, ты не со всеми псевдо-родственниками эти беседы вела, – усмехнулся он. – Но я– со многими. Искал единомышленников. Вы ж с отцом не хотели… – Ллэр помолчал. – Мы похожи. Доа и нэш. Всегда были.
– Кто его знает, может в далеком прошлом миллионы лет назад– вышли из одного мирового океана… – сказала Роми. Она почему-то испугалась, что Ллэр сейчас заговорит о Нэште, о том, что произошло там сотни лет назад. Что именно поэтому он и тянет с сывороткой. Ей всегда казалось, что Ллэр для себя все давно решил, достиг согласия и мира с самим собой. Нашел тот самый баланс, о котором говорил Алэй. Знает, чего хочет, и это– уж точно не преждевременная смерть. Но сейчас он рисковал, они оба, и Роми хотелось хорошенько обоим же за это врезать. – Такое ощущение, что все именно так и должно было закончиться. Закольцеваться. Вся эта долгая, безумная, бесконечная жизнь должна была вернуться к тому, с чего начинали. Вернуться домой. Если бы Надстаршие вспомнили, они б ни минуты не сомневались в том, какой выбор сделать теперь. Я не знаю, почему, но уверена в этом.
– У них еще будет возможность передумать. По крайней мере, какое-то время.
– Почему ты сам до сих пор не принял лекарство? – наконец, решилась она.
– Моя помощь все еще нужна.
– Перестань. Всех, кого могли, мы притянули, всем все рассказали. Объяснили. Показали дом. Вопросы у них, конечно, не закончились, да и как они могут закончиться, когда ничего подобного никто не мог даже вообразить?.. Но здесь человек пятьдесят Надстарших, которые маются от безделья. Без тебя есть, кому помогать Таль.
– Есть, – неожиданно легко согласился он. – И без него– тоже. Ты спросила его?
Роми стиснула зубы.
– Вы играете в игру– кто первый?
– Ни в какую игру мы не играем.
– Но у вас не хватает рассудительности поговорить. Ты же знаешь, он будет ждать.
– Любви к тебе ему не достаточно? – Ллэр хмыкнул. Роми дернулась, как от пощечины. Обернулась, готовая сорваться, но Ллэр успел опередить. – Прости. Я… злой. И не прав. С ним тоже. Но это он сказал, чтобы я держался подальше, если не остановлюсь.
– Ты уничтожил свой мир.
– И я живу с этим. Но на все можно посмотреть по-разному… Учитывая то, что происходит сейчас с нами, верно?
Роми не хотела об этом говорить. Они втроем должны остановиться.
– Ты в порядке?
– Если ты имеешь в виду, не устрою ли я очередной Армагеддон, если она не вернется, то ответ– нет.
– Я имею в виду– ты в порядке?
Ллэр покусал губу.
– Нет, – покачал головой. – Нет. Но это сейчас не имеет значения, – он встал. Отряхнул от песка руки, джинсы. – Сегодня ведь только второй день…
Роми ничего не ответила. Откинулась на спину, закрыла глаза. Слушала, как удаляются его шаги.
– Если у Миры получится вернуться, ей понадобится он. Живой, вменяемый, любящий, – послышался уставший голос Таль. Роми приподнялась на локтях. Та стояла босиком у самой кромки воды, спиной к ней. В тех же голубых джинсах, белой футболке, что и вчера. Растрёпанные волосы небрежно собраны в пучок на макушке. То ли не нашлось времени привести себя в порядок, переодеться, то ли– желания. Таль медленно присела на корточки, опустила обе руки в воду, тихо спросила, не оборачиваясь. – Ты не против, что я тут? – еще тише добавила:– Одиночество сейчас– не лучший советчик, но не хочу, чтобы они видели меня такой.
– У нее должно получиться… – как ни странно сегодня Роми тоже не хотелось оставаться одной. – Как долго их будет… – махнула рукой, не зная, как назвать то состояние, в котором пребывали некоторые из тех, кто уже согласился на сыворотку. Сейчас они все были без сознания, или даже глубже– будто в коме, но время от времени тела сводила судорога, и вот такого Ллэра Мире, действительно, лучше не видеть.
– Не знаю. Ни когда, ни что выйдет в итоге… Надеюсь, что успешные лабораторные пробы– не случайность. В противном случае… Боюсь даже думать, что будет с ней, если Ллэр не выдержит. Или с ним, если очнется, а Мира так и не вернулась, – Таль прерывисто вздохнула. – И что будет со мной…
Роми видела, что Таль растеряна. Будто сама не знает, что чувствует, к кому, как. Они все вдруг стали совершенно другими за предыдущий день. Будто раскрылись, сбросили шелуху… Не стали ближе друг другу, но словно научились больше понимать. Если не в других, то в самих себе. И это понимание только еще больше все запутало.
Она знала, что может быть с Ллэром, видела уже, как он меняется. Он не будет искать виновных, сначала он просто уйдет в себя, никто ничего даже и не заметит, тем более, что кроме нее и Алэя, никто его хорошо не знает. Он сам не заметит. А потом… Нет. Роми не хотела думать о том, что может случиться. Все-таки Ллэр теперь старше. На почти триста лет и два, если считать гибель Тмиора, конца света. Но как отреагирует Мира, если что-то пойдет не так, с ее-то силой, кого станет винить?..
– Как было бы проще, если бы изначально все не носились с собственным планом, а просто… поговорили, – невесело усмехнулась она.
– Говорить сложно… Всегда. Особенно, таким, как ты и я, даже если мы знаем с кем и как, – Таль развернулась, неспеша приблизилась, опустилась на песок в том месте, где недавно сидел Ллэр. Пристально посмотрела на Роми. Теперь, на осунувшемся, усталом лице, блестящие синие глаза выглядели пугающе огромными. – Вот и сейчас… Ты боишься спросить Алэя, я избегаю Адана.
– Я не спросить боюсь, а ответ услышать… Хотя, наверное, это одно и тоже. Алэй нужен мне в будущей смертной жизни. Но он столько лет искал способ все закончить, пытался… Я боюсь, что пойму его решение, – она качнула головой. – А ты и Адан?..
– Он молчит, но я вижу, что ему нелегко принять все таким. Ади старается, помогает, подбадривает, но в глубине души уже винит меня… Из-за Миры. Он… – она осеклась. Отвела глаза, почти шепотом продолжила:– Ади ее чувствует. Единственный из нас, у кого еще получается. И, кажется, у Миры проблемы… Она застряла, не может выбраться. Только… – Таль встретилась с Роми взглядом, тихо попросила:– Не говори пока ничего Ллэру. Еще ведь есть время…
– Я не враг нам всем, – хмыкнула Роми. – Хотя в какой-то степени это и хорошие новости. Проблемы или нет, но Мира жива. А сейчас одного этого могло бы хватить, чтобы Ллэр, наконец, перестал валять дурака…
Она вдруг подумала, что за все это время так ни разу и не разговаривала с Аданом наедине. Не отдавала себе отчет, но, кажется, тоже избегала. Или он ее. Или оба.
– Я уже не знаю, какие новости хорошие, а какие– наоборот, – вздохнула Таль. – Никогда не думала, что все обернется вот так…
– Как ты там сказала, я вмешалась и все испортила? – Роми усмехнулась. – Чем сложнее план, тем неожиданнее может оказаться результат. Мне иногда кажется, что ни один из моих планов не завершился ощущением, что все так, как я думала… Может, мы постоянно не то планируем?..
– Может быть, но я не об этом, – Таль едва заметно улыбнулась. Пожала плечами. – Мой план не был сложным, и я в определенной степени предполагала, что что-то пойдет не так, как задумано, но такого… – она обвела глазами темное, усыпанное сверкающими точками-звездами небо. – Я уже говорила, что не собиралась ничего глобально менять. Тем более, признаваться вам. Мире– особенно. Но она поразила меня… Ее реакция на происходящее, связь с Ади, готовность жертвовать собой ради Ллэра и вас… Все это что-то сделало со мной, заставило переосмыслить, передумать, решиться. И вот теперь я по уши во всем этом. Помогаю атради, спасаю тех, кого еще можно спасти. Даже собственную дочь, из-за которой все затеяла, зачем-то отправила на верную смерть, подсказала, как… Ведь могла промолчать. Могла же? Могла. И должна была. Ведь никто из ва… них этого не оценит. Ты сама видела их реакцию. И это они еще всей правды не знают. А представь, что будет, если узнают? Еще неизвестно, как тогда отреагируют. Захотят оторвать мне голову и будут правы. Или Миру четвертуют. Но почему-то осознавая все это, я все равно не смогла промолчать. Или хотя бы соврать ей, что способа помочь тем, кто на Тмиоре, нет, – Таль со вздохом опустила подбородок на согнутые колени, обхватила ноги руками, скрестив пальцы в замок. – Как раз это Ади и не понимает. Да я и сама не понимаю.
Роми хотела сказать, что Таль не могла бы поступить иначе. При любом раскладе. Изменила ее Мира, или она всегда была такой где-то глубоко в душе– неважно. Оценят или нет– тоже неважно! Не ради награды и признания все это делается. Человек, который бы мог наплевать, забыть, соврать, промолчать, в последний момент или сразу, скорее всего, не стал бы изначально всего этого затевать. Пытаться спасти… И дело не только в том, что Мира винила себя во всем, что происходило сейчас на Тмиоре. Они все о себе частенько последнее время думали хуже, чем оно было на самом деле.
– Ты не смолчала не потому, что мои сородичи заслуживают спасения настолько, что мы должны положить свои жизни в борьбе за это. Ей слишком важно помочь им. Тебе слишком сложно обмануть ее. Независимо от того, что ты думала раньше… Верно?
– Наверное, – не очень уверенно согласилась Таль. – Я вообще-то не склонна винить прошлое. Что было, как, почему… На все свои причины. И это только кажется, что будь у нас возможность вернуться, мы поступили бы по-другому. На самом деле сделали бы все точно так же, повторили бы все ошибки. Так же бы заблуждались. Исправлять что-то если и возможно, то в настоящем, чтобы будущее стало другим. Я всегда в это верила, всегда так жила, а теперь… Я боюсь будущего. Меня пугает, что ожидает нас всех. Все слишком непредсказуемо… И это, – она растерянно покачала головой, – совсем не так, как все мои даже самые смелые исследования и опыты. Не только потому, что не могу гарантировать успешный исход, а потому что понятия не имею, как это отразится на нас, на Эннере, на остальных Вселенных. Ведь последствия будут, обязательно…
– Тысячелетия назад мой народ перевернул с ног на голову всю энергетику миров. Теперь мы пытаемся вернуться к тому, как оно было до этого. Может, если заставить всех до единого атради обратиться в доа… Не дать возникнуть доани, чья энергия в свое время и нарушила баланс. Но мы ведь не станем и не сможем этого сделать… – Роми помолчала. Потом улыбнулась. – Мы бы совершенно точно поступили бы так же! Я имею в виду, если бы нам дали возможность изменить уже свершившееся. Знаешь, нашу вечную жизнь можно сравнить с путешествием во времени– бесконечные возможности переиграть свою судьбу, стать кем угодно, где угодно, достичь чего угодно. Не выйдет там, найти другой мир, даже– точно такой же. Ты бы знала, сколько во Вселенных похожих миров! Практически идентичных! Попробовать все сначала. Чтобы через лет десять понять, что совершаешь те же ошибки. Снова, и снова, и снова. Исправляешь одно, вылезает другое. Как будто поступить правильно, учесть все, сделать все по-настоящему идеально– невозможно в принципе. И выхода из этого нет. Я, наверное, будь у меня разум хотя бы на половину такой же, как у Ллэра, смогла бы только из чистой статистики тысяч своих жизней просчитать, как все будет дальше, как отразится, что произойдет с нами… Но и точное знание подводных камней не поможет. Ллэр уже однажды просчитывал похожие варианты, – она покачала головой. Все время возвращается мысленно к одному и тому же! Будто наказание, навязчивая идея, страх, что все может повториться. Но эта партия– последняя. – Мы не можем проиграть и в этот раз.
Таль ответила не сразу. Молчала несколько секунд, словно обдумывала то, что услышала. Потом открыла рот, явно собираясь что-то спросить, но в последний момент передумала. Нахмурилась.
– Не знаю, в чем для тебя заключается победа, но в этот раз вы умрете и гораздо быстрее, чем может показаться. Смертная жизнь мимолетна и быстротечна. И в ней полно сюрпризов, далеко не всегда приятных.
– Значит, так и будет, правда? За последние месяцы я столько раз почти умерла… А так до конца и не верю в собственную смертность.
– Такого почти больше не случится. В этом можешь не сомневаться. Вопрос, сколько каждый из вас сможет прожить… И он пока– открытый.
– И останется открытым?.. – кивнула Роми. – Совсем как люди.
– Не настолько безнадежно, – Таль поднялась с песка. – Пойду… Попробую все-таки уговорить Ллэра не тянуть.
Роми смотрела ей вслед, даже когда женщина скрылась из виду.
Она плохо выразилась. Не о той победе думала, не о том проигрыше говорила. Сколько лет впереди у них– неважно, по сравнению с тем, что может, действительно, случиться с Эннерой. Они не могут проиграть, не могут допустить смерти еще одного мира. Хотя, возможно, единственный способ победить– если все до одного атради, доа и доани– исчезнут. И только тогда остальные, менее энергетические миры вздохнут свободно. Смогут выбраться из своей Песочницы и совершать свои собственные ошибки, а не переживать последствия игрищ Надстарших.
Впрочем, исчезать прямо завтра не хотелось. Жизнь, какой бы короткой и непредсказуемой в дальнейшем она ни была, все равно оставалась предпочтительнее смерти. Только бы не идти по ней в одиночку.
Роми отвернулась.
В тот день она больше ни с кем не разговаривала. До самой ночи просидела на пляже, иногда слышала чьи-то шаги за спиной, но никто так и не подошел, не заговорил. Был ли среди них Алэй– не знала, она больше не оборачивалась. Что-то вспоминала, что-то обещала себе забыть, мечтала, представляла, ругала себя за все это, и если бы кто спросил– о чем думала, не смогла бы внятно ответить. Обо всем и ни о чем.
День расцвел, достиг пика, пошел на убыль, небо снова постепенно темнело, потом солнце скрылось, уступило место луне. Огромной, фиолетовой… Знакомой. За тридцать тысяч лет Эннера изменилась. От яркого красочного мира остался один гигантский город и этот Замок. Но Луна– луна оставалась прежней, и тем самым словно обещала своим заблудшим детям: только вернитесь и вы увидите, все станет хорошо. Правильно. Вы никогда не должны были отсюда уходить.
Здесь, на песке, почему-то не болела голова, не тошнило, не ломили кости, как это было утром, в Замке. При этом ей казалось, что она физически чувствует: так же медленно, как ночь сменяет день, вытекает из нее энергия солнца Тмиора. Капля за каплей уходит в песок. Навсегда.
Потом, когда темно-фиолетовое небо вновь начало светлеть, неожиданно громко сказала:
– Это мой дом. Я– дома. Впервые за столько лет… Ты разве не хочешь остаться здесь со мной?
– Хочу, – ответил Алэй. – Всегда.
Роми не вздрогнула, хотя и не слышала, как он подошел. Он умел ступать почти бесшумно, особенно, если босиком. А может, просто перенесся, использовав тающие силы.
Роми не улыбнулась. Не оглянулась.
– Тогда почему ты здесь?
– Тебя не видно с самого утра, – он сел позади, близко.
Она видела его ноги в голубых джинсах, видела, что он, и правда, босиком. Он с самого начала все время ходил босиком, хотя подходящая обувь была, да и своя– тоже никуда не делась. Она могла бы отклониться сантиметров на пятнадцать, не больше, и уже прижаться к нему, почувствовать его. Не стала, хотя хотелось.
Не меньше, чем накинуться на него с кулаками.
– Раньше нам случалось не видеться годами, – едко буркнула она.
– А еще раньше– не расставаться и на день.
Она шумно выдохнула, тряхнула головой.
– Ты прекрасно понял, что я не это имела в виду, – процедила с неожиданной для себя злостью. Она не видела, но знала, он сейчас улыбнулся, едва-едва, кивнул. Может, почувствовала это движение, легкое колебание ветра, может все еще проще– как же хорошо его знала! Он мог ничего не говорить, не отвечать, не делать… Она все поняла бы и так. Но как же надоело понимать! Как же хотелось услышать. – Молчишь… Как там Ллэр?
– Ллэр… Таль убедила его. Уж не знаю, какими словами… Но убедила.
Надо было спросить– успели ли они поговорить до того. Заговорили ли они вообще друг с другом. Но она лишь бросила:
– А тебя– нет?
– Меня нет нужды убеждать.
– Не надо?.. Алэй, чего не надо– так это всего этого! – Роми все-таки сорвалась. Внезапно. Ярость, обида, боль, страх, отчаянье, все смешалось. Нахлынуло, захватило, подбросило с песка. Она вскочила, сжала пальцы в кулаки. – Перестань! Перестань! Перестань!!! – схватилась за голову. Будто это могло помочь выбить из себя эту ненужную, глупую истерику. – Или объясни, или уходи! Куда-нибудь… Я не могу больше… Я пойму, приму, любой ответ! Постараюсь. Я не буду…
– Рэм, – он тоже поднялся, протянул к ней руки, почти дотронулся, но Роми оттолкнула, отпрянула. – Рэм…
– Нет! Хватит. Скажешь, еще подождать? Скажешь, поверить? В тебя, в себя, в будущее, в мир, в баланс, в любовь… Ты умеешь говорить! И ты все время молчишь, последние дни. Постоянно. Ты прикасаешься ко мне, ночью, не так– как раньше, ты заставляешь чувствовать будто… – осеклась. – Не могу. Думала, выдержу– сколько тебе потребуется, столько и выдержу! Но не могу! Сдаюсь. Правда, сдаюсь…
– Мне страшно, – тихо сказал Алэй, и Роми замолчала. – Просто страшно. Я тяну не потому, что не знаю, соглашаться или нет. Не потому что пытался переупрямить Ллэра, заставить его первым принять вкусную «таблетку», – он сделал шаг ей навстречу, Роми не шелохнулась. – Не потому, что не верю Таль, я поверил ей еще в первый вечер. Как и ты. Ты же помнишь, как я сам чудил первое время, когда только узнал о Ллэре… – Алэй улыбнулся. – Мне не надо обдумывать что-то, искать свое место в будущей, третьей жизни, в следующем мире… Новом, непонятном, не бесконечном. Наоборот. Я все давно нашел и понял. Знаю, почему выжил дважды. Почему хотел умереть. И почему теперь– не хочу. Именно поэтому страшно. Я ведь могу ошибаться. Таль может. Исследования, лабораторные опыты– еще не все. Всегда есть место случаю. Это ведь даже не смерть. С ней все просто. Это рождение, с которым всегда полно неопределенностей. И… по крайней мере, у нас были эти два дня, пусть даже весь сегодняшний ты просидела тут одна, – она хотела ответить, что Таль не ошибется, что можно не бояться, что… Алэй не дал: как когда-то давно она сама, приложил ей палец к губам, заставляя молчать. – Можно, мне еще побудет страшно до завтра? А утром, обещаю, на завтрак же– супер-лекарство Таль…
Он сдержал свое слово. Хотя очень хотелось оттянуть еще, спрятаться ото всех, убежать, забыть. Но время не потерпело бы такого легкомыслия, и Роми, проводив его до кабинета Таль, пообещала не приходить, пока все не закончится. Чтобы не думать о плохом, не накручивать себя, не погружаться все глубже и глубже в страх, что на той стороне бесконечности любой из них может не вынырнуть.
Это было позавчера.
Сегодня Роми проснулась далеко за полдень, хотя накануне легла очень рано, луна даже не успела взойти на небо. Силы заканчивались, сон восстанавливал их, сохраняя ясность ума, но с каждым днем требовалось на это все больше времени. Многие из тех, кто ушел– вернулись, то ли поверили и страх пригнал, то ли желание на всякий случай перестраховаться. Если где и доходить до грани жизни и смерти, то там, где могут помочь.
Роми уже было наплевать. Последнее, что беспокоило– отсутствие вестей от Миры. Заканчивался пятый день, а она так и не дала о себе знать. Адан по-прежнему избегал и Роми, и теперь уже Таль. И Роми, в конце концов, решилась наступить себе на горло и отправиться к нему сама.
В прошлый раз, ночью, в темноте она ничего не смогла, не успела и не спешила рассматривать. Тогда хотелось выпить и поговорить. Сейчас же только вечерело, а иллюзию в окне заменила настоящая панорама многоярусного города: вероятно, многое, в том числе и окно-экран, пришлось отключить. Барахлило, конфликтуя с биополями раскрытого доа.
Почему-то в его квартире она ожидала найти металл, стекло и пластик во всем и причудливой (как правило, совершенно непрактичной) формы мебель. Услужливых роботов, умный дом– полную автоматизацию во всем, от температуры воздуха и воды, до покупок продуктов. Но под ногами оказался деревянный паркет. Настоящий, а не удачная подделка. И никаких ковровых покрытий, затягивающих все пространство от и до, только коврики непосредственно около кресел и диванов. Или у кровати. Небольшие, пушистые. Приятные босым пяткам.
