Текст книги "Эннера"

Автор книги: Карин Кармон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

– Да, – Мира уныло кивнула. – И вряд ли ты должна была об этом узнать.

– Не думаю, что ему есть дело до того, что я знаю, – она пристально посмотрела на неё. Почему-то хотелось, чтобы Мира призналась сама, хотя Роми уже догадалась, как далеко за столь короткий срок успели зайти их отношения. А ведь все потому, что сама так и не смогла дать определение тому, что связывало ее и Ллэра на протяжении всех этих лет. Кроме, конечно, Алэя, а еще– взаимных упреков, обид и обвинений. – И как же он все обрисовал?

– Я не… это не важно. Вы… все, что было… у вас… И как было… И почему вы… – она окончательно смутилась. Совсем тихо предложила. – Давай не будем о нем.

– Между нами ничего не было, – неожиданно сказала Роми. – Такого, о чем ты… – залпом допила вино. Усмехнулась. Может быть, при других обстоятельствах, в другой реальности все сложилось бы иначе. – Знаешь, Алэй и Ллэр… они особые. Они есть друг у друга. Единственные атради, которые связаны кровью. Настоящая семья… Он же рассказал тебе об Алэе!

– Он не рассказывал, – девчонка-доа продолжала буравить взглядом все еще наполненный бокал в левой руке. Указательным пальцем другой осторожно, едва касаясь, провела на краю. Круг, еще круг, еще, чуть ускоряя движение, пока хрусталь не отозвался тоскливым, гипнотизирующим и необычайно громким в повисшей тишине звуком. Потом вдруг перестала, подняла голову. Пару секунд изучала Роми пристальным, задумчивым взглядом. Молча отпила чуть-чуть вина, вернула бокал на столик. Улыбнулась, но ледяной холод из глаз не исчез. – Если хочешь, расскажи мне ты. Только про Алэя, а не про Ллэра.

Рассказать? О чем? Как?

В их жизнях не так много людей, которым было бы даже просто любопытно. Всей их «семье», всем атради не было дела. Максимум, кто-то мог отметить галочкой для себя, чтобы тут же забыть об этом: вот, у нас пополнение, и пришел он или она из такого-то мира. Кому какое дело, если прошлая жизнь становилась историей, каплей, песчинкой… Та жизнь, те люди, что были дороги тебе там, переставали иметь значение. Не сразу– кто-то продолжал наведываться домой, поддерживать связь, потом– наблюдать со стороны. Потом… Ты– бессмертен, тебе нет места в сгорающих, быстротечных жизнях, в молниеносном потоке повседневности, и лучше отказаться от всего самому и сейчас, чем после, когда все они уйдут раньше тебя, смотреть им вслед.

Роми подняла глаза на Миру. Хотела было уже заговорить, но вдруг вспышкой нахлынули образы. Она не просто вспомнила, а словно заново там оказалась. Снова все испытала каждой клеточкой своего тела и в то же время увидела себя со стороны.

Себя. Его. В льющемся из потолка свете.

Мрачный зал. Огромный, но не бесконечный. Колонны, пыль, паутина, затянутые потрепанными гобеленами стены. Каменный, прохладный пол. Полное отсутствие красок. Черно-белый мир и яркое пятно ее волос. Огненно-рыжих.

Тогда Роми казалось, что она сияет, так ярко– что слепит саму себя. Будто там, за черным высоким потолком действительно существует серебряное солнце, пробивается в единственное, узкое окно, окунает ее в мягкий, теплый, плотный, осязаемый кокон света.

Сейчас она замечает, что ее полупрозрачная одежда в этом свете кажется плотнее, скрывает больше, чем могла бы. Вспоминается– предупреждающие «колокольчики» звякнули, выдернув в Плешь почти из постели, причем не своей, а потому на ней– лишь ничего не скрывающая коротенькая ночнушка и еще более прозрачный, невесомый, длинный– до пола– пеньюар.

Тогда Роми немного разозлилась, подумала– ну почему в Плешь всегда затягивает из таких неподходящих условий? Но легкое раздражение исчезло, не успев оформиться. С ней заговорили, и голос заставил вздрогнуть.

Сейчас Роми думает, что в тот момент была похожа на вставшего с трона странного монарха. Босого, простоволосого… Сейчас она снова дрожит, но не переживая то самое непонятное чувство, а вспоминая, что будет потом. Через много удивительно длинных, тягучих дней.

– Я всегда считал, что Встречающие– бесполые, бесформенные существа… Я рад, что ошибся…

Перепад светотьмы не помешал разглядеть того, кто заговорил. Он тоже босиком, черные брюки закатаны почти до колен, будто он ходил по воде, когда перенесся сюда. Белая рубашка застегнута всего на пару пуговиц, рукава– тоже закатаны. Щурится, в отличие от нее, ему свет мешает…

Он делает шаг навстречу. Вверх, пока только на одну ступеньку. Она помнит– ему интересно. Он думает, что умер, но любопытство берет верх над любой другой эмоцией, положенной в подобной ситуации.

Роми боковым зрением замечает тень позади себя.

– Покажи мне еще, – просит Мира. Ее голос звучит совсем рядом. Тихий, печальный, но ему невозможно не подчиниться.

Девчонка-доа здесь? Внутри ее памяти? Внутри этого странного видения? Обдумывать это сейчас нет ни сил, ни желания. Противиться тоже не выходит, хотя вспоминать не так легко.

– Он будет много расспрашивать, будет рассказывать сам, – поясняет Роми. – А потом– скажет, что раз это не жизнь после смерти, то хотел бы вернуться домой и обо всем забыть. Я решу, что он так и не понял ничего из того, что я объясняла. Или не поверил. Буду пробовать объяснить ему, что ничего не получится, что его сила будет вновь и вновь восстанавливать воспоминания, вновь и вновь выбрасывать его в Плешь. Сколько раз ни подправляй память. Но Алэй будет настаивать.

– Хорошо, – шепнула стоящая в центре зала Роми. Вскинула руки, сдаваясь. – Хорошо! Ты меня уговорил.

Алэй взял ее за руку. Потом– за вторую. Она не ждала этого, как не ждала и того, что он посмотрит ей в глаза, сожмет ладони.

Роми помнила этот взгляд. Ее будто обожгло. Он в тот момент был счастлив и смог поделиться чувством с ней. Она знала, что не имеет отношения к тому, что с ним творится, к этой вспышке внутри него. Но это не имело значения. Ничего не умея, никогда не пользовавшись даже бессознательно данной ему силой– окунул опешившую атради в теплые волны чего-то невероятного.

– А потом? – спрашивает голос Миры. – Что было дальше?

– Дальше? – Роми послушно продолжает показывать. Темный зал рассыпается звездным небом. – Дальше я могу с уверенностью назвать тот миг, когда впервые задумалась о смерти. Когда испугалась ее.

Тогда она наблюдала со стороны. Увидела, что Алэй действительно шагнул в Плешь с пляжа, узнала– что он упал в воду и мог бы захлебнуться, если бы отсутствие сознания заняло больше нескольких секунд реального времени. Хотела было выйти к нему, помочь, – и плевать, что близость атради гарантированно разбудит приглушенные воспоминания. Гарантировано не даст вернуться к оставленной жизни. Но он оказался не один. К нему спешили.

Роми осталась в надпространстве, так ее не замечали, она не тревожила биополе Алэя. Так она могла находиться рядом столько, сколько понадобится, чтобы убедиться, что с ним будет все в порядке.

– Алэй! Господи… ты… – Девушка, невысокая, хрупкая, похожая на подростка, вылетела на берег словно вихрь. Тут же плюхнулась на колени в воду, пытаясь помочь ему встать. Роми не думала, что та справится– Алэй намного крупнее, но вмешаться– проявить себя. Это не то, чего он бы хотел. – Куда тебя понесло! Мы же договаривались! Ты же обещал!

– Илара? – голос Алэя звучал глухо, растеряно. Роми знала, что сейчас происходит у него в голове– он ничего не помнит и не понимает. Пока. Ему кажется, что-то должно быть, что-то ускользает. Но ухватить чертову мысль за хвост не получается и не получится. – Что я… Где?..

– Ты сказал, что тебе нужен свежий воздух! Это разве воздух? Зачем ты пошел к воде?

Илара что-то еще бормочет.

Роми помнит, она тогда перестала прислушиваться, вникать в слова. В тот момент решила, что подправленная память Алэя бунтует, рвется наружу, и поэтому он растерян, поэтому ему так тяжело встать, что он, опираясь на плечо расстроенной Илары, сначала садится в воде. Шумно дышит, переводит дыхание, и снова глубоко, медленно втягивает воздух. Будто пытается сдержать кашель.

Не сдержал, и Роми увидела кровь.

– Я сбежала. А потом долго не могла заснуть, – тихо сказала Роми невидимой Мире.

Песчаный берег исчезает. Теперь они в Тмиоре.

Ночь. Совсем не такая, как вчера. Обе Луны спрятались за горизонтом. Так бывает крайне редко– ведь Большая слишком огромна, чтобы полностью исчезнуть с небосвода, но сейчас, разве что если долго присматриваться, можно разглядеть куцый бочок над самой листвой.

Темно.

Роми сидит, обхватив колени руками, на не таком уж и широком парапете, на самой верхней террасе. Стоит пошатнуться, и можно весело спикировать вниз, переломать себе руки-ноги и потом долго и скучно зализывать раны. Ее трясет.

Она плохо разбирается в медицине– атради нет необходимости понимать биологические процессы в организмах людей. Но для того, чтобы понять, что все плохо, не нужно быть специалистом.

Роми пытается разобраться в собственных ощущениях, мыслях, навалившихся неожиданных эмоциях. Прячется за простой вопрос: как кто-то, кому отмеряно так мало, может отказаться от того, чтобы обмануть смерть? Но единственный результат всех размышлений– иррациональный страх не за себя.

– Я сказала всем, что последующие дни сама буду смотреть за Плешью. Возражающих не нашлось. Через три дня Алэй снова стоял передо мной. Он вспомнил все и опять попросил вернуть его домой. Я опять попыталась отговорить…

Они сидят на ступеньках, ведущих к пыльному трону. В центре все того же гигантского зала– Плешь так и будет представать в одном и том же виде.

– Ты была права.

– Я знала, что говорю. Ты силен.

– И от этого не избавиться?

– Предпочтешь смерть?

Алэй долго смотрит на нее. Будто спрашивает– что ей известно. Роми молчит в ответ. Она так и не сказала ему, что пошла следом, потому что тогда пришлось бы признаться, что сбежала. Что испугалась. Что никогда еще не верила в смерть так, как почему-то в тот день.

– Ты не понимаешь, Ромиль. Я– я– в любом случае умру. Будь ты Ангелом, Встречающей, Смертью во плоти или бессмертной из другого мира– это всего лишь семантика. Суть не меняется. Ты– вестник, что меняет жизнь. Одна заканчивается, другая начинается. Иная. Бесконечная. Что это как не смерть?

– Но ведь ты остаешься самим собой!

– Нет. Новым. Другим. Моя у меня будет только память. И вернуться к тому, что оставлю, к своей семье, своей жизни, я не смогу.

– Сможешь.

– Не стану, – Алэй покачал головой.

– Это другое дело…

– Но тем не менее– тоже смерть. И это больно. Больнее, чем по-настоящему… Для них.

Он не знает, что известно Роми, но видимо предполагает, что больше, чем она говорит. Роми же не спешит признаваться, что уже выяснила все об Иларе, девушке, на которой он женился чуть ли не сразу после школы. О его книгах, о брошенных увлечениях… Нет, конечно, не все, только факты, которые почему-то кажутся не главным– и подобные мысли тоже непривычны.

– Значит, лучше совсем ничего?

– Я этого не говорил. Ты дашь мне время?

– Ты не послушалась? Неужели, украла его у нее и приволокла на Тмиор? – осуждающие нотки в голосе Миры мигом превратили образ Алэя в разноцветное конфетти. – А потом повторила с Ллэром?

– Я не крала… Я не… Что? – мир, воссозданный из памяти, исчез. Роми снова сидела в комнате на пуфе рядом с девчонкой. Но ее частичка все еще была там, в воспоминаниях. На берегу и в Плеши. Все еще заново переживала то, что случилось века назад, все еще испытывала сбивающие с толку чувства, эмоции.

Она, действительно, не крала его. Того, что случилось, она никогда не хотела, не просила, не могла представить, что так будет. Не смогла отказаться. Не понимала– почему должна?

Ровная, тягучая, бесконечная, во всем устраивавшая жизнь встала на дыбы водопадом чувств. Захватила, захлестнула, перевернула, заставила утонуть и выплыть иной. Почему-то захотелось рассказать Мире больше. Поделиться остальным. Показать, почему когда-то возможность привести Ллэра показалась ей единственным выходом.

Чтобы вернуться теперь не понадобилось особых усилий. Роми посмотрела на девчонку и сама сделала шаг навстречу ее разуму, еще не зная, к чему все это приведет…

***

Поначалу Мира услышала только голоса. Остальное– всего лишь размытые силуэты в призрачной дымке, похожей на густой туман. Но сомнений не возникало– перед ней Роми и Алэй. В Плеши. В очередной раз.

– … знаешь… Я был готов.

– Тебя не злило?

– Когда-то давно. Еще в школе, когда поставили диагноз, когда прошел отрицание и понял, что действительно рано умру, то да. Злило. Ох как злило… и подталкивало. Я мог… смог… Ты ведь сама знаешь!

– Знаю…

– А теперь– я даже хотел бы.

– Как можно хотеть такого?

– Усталость и боль. Постоянная усталость и постоянная боль. Будто живешь в коконе из иголок и надо ежесекундно напрягать все мышцы, чтоб не уколоться самому и не уколоть тех, кто рядом. Их– сложнее…

Этого слишком мало. Мира жаждала видеть, а не просто слышать. И вдруг, как на скале, что-то внутри проснулось, лишило воли. Подчинило. Не объясняя– зачем, научило– как.

– … поделись, откройся…

– Не могу.

– Можешь!

– Не хочу.

Первый шаг сделан. За вторым Мира почти перестала дышать, понимая– увидеть будет уже недостаточно. Слишком мало. Картинки, слова не помогают разобраться, почувствовать… Необходимо стереть грань, суметь окунуться в чужие эмоции. И та, вторая, уже знакомая Мира внутри, знает, как это сделать. Хрупкая преграда исчезла, позволяя снова проникнуть глубже в воспоминания. Слиться с ними, будто она– Роми.

Она протягивает Алэю руку. Его ладонь теплая, сильная… Здесь, напоминает себе, только здесь.

Алэй ловит ее взгляд, улыбается. Она понимает, что он, действительно, не хочет. Мог бы или нет– не играет роли. Алэй не хочет, точнее– боится. Она самоуверенно начинает давить. Лишь на миг пробивается через барьер, прикасается к его ощущениям. Этого оказывается достаточно. На мгновение глохнет, слепнет…

– За…чем?.. Я… – Роми начала задыхаться. Коктейль из острой, колючей боли, страха и желания все прекратить передался и Мире, но она не подумала остановиться. Даже когда удалось на миг захлопнуть дверцу в свою память, Мира надавила сильнее.

– Не сопротивляйся, так нам обеим будет только больнее, – тихо попросила Мира. – Покажи еще. Ты ведь хотела…

– …останусь.

Роми кивает, потому что на слова сил нет, потому что если бы Алэй еще раз попросил вернуть его домой, вернуть его боли– она бы отказала и силой бы…

– Я ничего с Алэем не сделала. Мы… – прошептала Роми. – Мы сде… ла… ли друг с дру… гом… – последнее почти по слогам. – Не… дам… Нет…

Мира почувствовала, что Роми снова пытается вытолкнуть ее из своего сознания. Отчаянно и безуспешно.

…тихий звон, мягкое прикосновение смеха… в самое ухо. Смех отражается от стен, чтобы заблудиться под потолком.

Горячие лапки бегущих по коже мурашек. Горячее дыхание…

– Ничего подобного, Рэм!

– Рэм?

– Да. Мне хочется так… Могу? Рэм… Если нет, только скажи, и я больше не…

– Пусть! – Роми прижимает палец к его губам, заставив замолчать. – Пусть…

Замолчали оба. Ей тогда казалось– маленькую вечность. Смотрели друг другу в глаза. Потом Алэй мягко поцеловал этот самый палец. Едва-едва коснулся…

Мира опустилась на колени. Замерла, пристально глядя в растерянные голубые глаза Роми. И прежде, чем она успела пошевелиться, обхватила ее голову пальцами, сжала виски. В подушечки впились сотни острых шипов. Отчаянное сопротивление обожгло разум ледяным холодом, боль нарастала, пробегала волнами по всему телу, не давая дышать…

Мира была уверена– Роми чувствует тоже самое. Кажется, еще секунда, и они больше не смогут терпеть. Еще миг, и обе истошно заорут, рухнут на пол, корчась в судорогах и жадно хватая ртом воздух. Но что-то внутри сильнее даже невыносимой боли. Что-то заставило продолжать. Стиснуть зубы, проглотить рвущийся наружу крик. Выдержать, чтобы позволить почувствовать, увидеть, осознать… Чтобы одна смогла поделиться, вторая– принять. Потому что по-другому не рассказать.

Еще мгновение, и голубые глаза превратились в прозрачную прохладную воду, куда так легко окунуться. Мира колебалась всего лишь мгновение, потом решилась. Шагнула, успевая заметить собственное отражение в маленьких черных зрачках, как будто в огромное зеркало посмотрела.

Грунтовая дорога делает крутой поворот и плавно поднимается на невысокий лысый холмик. Cразу за ним неожиданно заканчивается, и вместе с ней обрывается мир.

Трава, перетекающая в небо. Облака, похожие на вату. На такой высоте воздух должен быть тяжелый, ледяной, непригодный для легких, но нет, дышится легко, свободно. Вот бы везде так!

Чем-то похоже на дом, но совсем иначе. Здесь самое обычное солнце, самый обычный мир. И самый необычный– тоже.

Вдалеке, словно остров, сквозь бело-синее море, залитое красными пятнами садящегося солнца, виднеется такая же горбатая плоскость– может быть, там еще один город, им не довелось проверить. Мира ловит то, что знает Роми: атради не могут просто взять и перенестись на другой край. Чтобы оказаться там, пришлось бы сначала долго спускаться в Низины, потом топать по неизведанной местности. Непонятно почему на Аланте их способности практически не работают. Только войти и выйти. И только через Плешь. Зато местные могут многое. И живут так долго! Можно даже позабыть, что у тебя впереди в сотни раз больше времени.

Роми нашла это место. Она виновата в том, что скоро произойдет. Скоро– по ее, их, меркам. На самом деле пройдет больше нескольких сотен лет. Но сейчас они впервые здесь. И никогда еще понятие «край деревни» не было столь буквальным.

Роми садится ложится на мягкую траву, смотрит в пропасть, водит рукой по гладкой, отвесной скале.

– Всё ускользает, – Алэй сидит на обрыве, окунув в облака, как в воду, ноги.

Она переворачивается на спину:

– Всё?

– Мир. Реальность. Память. Ощущения. Ускользают от меня, Рэм. Сквозь пальцы. Всё– как вот эти облака. Они же есть. И в то же время их нет. Они не в состоянии задержать, они не могут дать опору… Ты тоже облако.

– Я не смогла стать опорой?

– Ты замечала, что очень любишь переспрашивать? – он тихо смеется. – Не надо, не отвечай на это. Ты стала большим. Шансом. Частью… нет. Всем– мной. Как бы… банально и упрощенно это ни звучало. Все эти тридцать два года я дышал, потому что дышала ты…

– Тридцать три. Почти.

– Три? Пусть три… Как же я давно не был дома… – он опять смотрит на облака. – Если я умру, я окажусь там? Если прыгну сейчас вниз? Разобьюсь? Не говори… Ничего не говори. Я схожу с ума, Рэм. Безумных атради у вас еще не было?

– Хватало. Это тоже проходит.

– Вот видишь. Даже это!

– Алэ, ты не безумен и никогда не был!

– Нет. Конечно, нет, – он снова смеется. – Я всего лишь путаю вчера и завтра. Потому что завтра будет как вчера.

– Ты жалеешь?

Она садится.

– Жалею? – Алэй вмиг оказывается рядом, берет ее руки в свои, сжимает, потом выпускает, чтобы тут же обхватить ладонями ее лицо. Поцеловать. Провести по щекам, убрать падающие на лоб рыжие пряди. Зашептать:– Жалею? Нет! Никогда… ни за что… Но ты тоже ускользаешь. Я так не хочу, так боюсь этого… Ты быстрая. Такая быстрая… А я нет. Я все еще тот человек, которого ты встретила в Плеши. Пытаюсь поймать луч солнца…

Роми тоже касается его лица. Кончиками пальцев водит по щекам. Он грустно улыбается, прерывается, чтобы поймать губами ее ладошку:

– Помнишь, тогда, в море Истока? Помнишь– быстрее ветра? Мне иногда кажется, что я все еще там. Все еще бегу за тобой… Или это ты за мной?.. А все это– иллюзия. Образ. Предположение. Возможное будущее. Мечта умирающего мозга. Что вот я тебя догоню, мы снова упадем в воду, Море примет нас– и потом все будет иначе. Все пойдет иначе… До поры до времени. А потом– я снова все потеряю, и снова буду… проживать по кругу тысячу жизней. И никогда не проснусь.

– А если я смогу изменить? – вырывается у Роми. Мира откуда-то знает, что она не собиралась ему этого говорить. Что еще не время, слишком рано. Что не готова к этому разговору. Алэй отстраняется, щурится и в этот момент как никогда похож с Ллэром. Роми всё говорит и говорит, сбиваясь, кажется, даже теряясь под его взглядом:– А если завтра станет другим?.. Ты был… ты сделал кое-что, что никогда до тебя… Ты не исчез… У тебя есть семья, понимаешь? Другая семья. Не мы.

Мозаика складывается. Ллэру было двадцать девять, когда Роми явилась к нему. И три года ушло на то, чтоб превратиться в атради. Для тех двоих на обрыве прошло почти тридцать три года…

– У тебя есть сын.

Картинка опрокидывается. Мира-Роми замирает. Каждая клеточка тела ноет, кровь в венах беснуется, снова готова взорваться.

Именно в этот момент Плешь наконец пропускает Ллэра. Он выглядит моложе, намного– сейчас он лишь на несколько лет старше ее самой, хотя лицо– то же. Наверное, это глаза. Такие же серые, ухмыляющиеся, почти родные. Только в них еще нет долгой жизни.

– Черт. Это и есть Плешь? – темный зал его не устраивает. – Как это все изменить?

Ответа Ллэр не ждет. Место начинает преображаться. Исчезает пыль, расползаются гобелены, покрывается трещинами потолок. Бьет из всех щелей свет.

Алэй встает, молча протягивает руку Роми, помогая подняться и ей, прежде чем все окончательно изменится. Прежде чем исчезнут привычные ступеньки, ведущие к трону, да и сам трон, прежде чем станет светло, как днем. Отпускает. Делает несколько шагов вперед. Внешнее сходство с Ллэром остается таким же невероятным. Сейчас, когда они стоят друг напротив друга, кажется, что один– отражение другого. Только Алэй чуть выше, и волосы у него светлее.

Роми неподвижной статуей остается в стороне.

– Ты тоже атради…

– Сильные гены.

– Ты– атради, – повторяет Алэй. Он растерян и, кажется, еще немного… испуган? Его чувства Мире недоступны. – У тебя её глаза. И волосы. Но ты– атради…

– Это плохо? – Ллэр ухмыляется. Уже тогда почти совсем так, как сейчас.

– Плохо? Нет… Неожиданно. И очень… странно. Действительно, завтра будет другим. Привет.

Она испугалась. Отшатнулась. Не буквально– физически ни она, ни Роми даже не пошевелились. Но откуда-то появился страх. Колючий, отрезвляющий, оказавшийся сильнее глупого любопытства.

Мире удалось блокировать сознание, отстраниться, и бьющий в глаза свет в Плеши Ллэра сменился темнотой. В пальцы снова впились острые невидимые иголки, опять стало трудно дышать. Нестерпимая боль накатила волной, сбив с ног. А потом что-то произошло– быстро, почти молниеносно. Она даже не успела понять, что именно и как… Только вдруг осознала, что больше не держит руки на висках Роми, не стоит перед ней на коленях, а находится совсем в другом месте, и сжатые в кулаки пальцы упираются в жесткие диванные подушки.

Вместо Роми перед ней уже знакомый молодой человек. Отец Ллэра.

Комната точно так же, как и в прошлый раз, тонула в полумраке. Единственный широкий луч пробивался из-под приподнятой шторы и падал на толстую книгу, что лежала возле подушки. Алэй, видимо, как раз перебирался в эркер, потому что одна рука все еще лежала на подлокотнике коляски, да так и замер, удивленно уставившись на нее.

– Могу чем-то помочь?

– Не зна…ю… – Мира с шумом втянула воздух, выдохнула. Медленно выпрямилась, не сводя взгляда с Алэя. Дышать стало легче, но мыслить яснее не получалось. – Ты меня вытащил… сюда?..

– Я даже не знаю, кто ты, – он покачал головой. Вполне ловко завершил свое перемещение, подтянув ноги руками. Устроился на подушках, книжку сунул в углубление-полку под подоконником. – Садись, что ли…

Мира осталась стоять. Кое-как удалось собрать мысли в кучу. Вспомнилось, как впервые оказалась на Тмиоре. Интересно, почему Ллэр соврал, сообщив о давно умерших родителях. Наверное, не предполагал, что упомянутое в шутку знакомство состоится так быстро и при таких обстоятельствах. Или не считает Алэя отцом. А может, тогда так было проще, и он просто не захотел пускаться в пространственные объяснения о своей жизни.

– В общем-то… я тоже не совсем знаю, кто я, – усмехнулась она. – Но хотя бы знаю, кто ты. Мы ведь уже встречались… Здесь, в этой комнате… Не так дав… – Мира осеклась.

Пожалуй, самое удивительное заключалось в том, что в привычном понимании между их первой встречей и ее неожиданным появлением сейчас прошло чуть больше суток, но разница между той Мирой и нынешней в собственных ощущениях– гигантская. Ллэр прав. Она на самом деле ничего не понимала и не знала тогда. Совсем ничего. Да и теперь вряд ли больше. Вот только после всего, что случилось за последние несколько часов, что выудила из памяти Роми, что увидела, почувствовала там– в воспоминаниях, Алэй казался не просто старым хорошим знакомым, а кем-то гораздо ближе. Как будто их двоих объединяла общая тайна. И не только это… А все, что он, наверное, знает и помнит– грязную полуголую грубиянку, которую без разрешения привел к нему в дом Ллэр, когда принес Роми.

Алэй улыбнулся.

– Значит, одним вопросом меньше. Слушай, ты все-таки присаживайся, а? Если мне придется все время запрокидывать голову, то разболится шея, и испортится настроение. Если ты знаешь, кто я, то, наверное, знаешь, что со мной, говорят, непросто.

Мира машинально присела на колени и зависла в воздухе, оказавшись на одном уровне с Алэем.

– «Непросто»– это почти эпидемия, – с улыбкой проговорила она. Если не задумываться, как именно получалось все это вытворять, а просто принять, как данность, то можно не бояться ни себя, ни того, что случится дальше.

– И тебе так удобно?

– Вполне, – хмыкнула Мира. Действительно, так было удобно и даже не странно. Она вдруг четко осознала, что границы необычного в ее жизни сместились на несколько тысяч световых лет. И раз уж неожиданно пришлось нарушить покой отца Ллэра, чей возраст измеряется отнюдь не десятилетиями, но при этом он выглядит даже моложе сына, то общаться следует именно так– повиснув в воздухе. Она с ухмылкой тряхнула головой, опуская взгляд, но через секунду опять подняла глаза на Алэя. – Ну что? Мне снова начинать готовиться к худшему?

– К худшему вряд ли можно по-настоящему подготовиться, – он все так же улыбался. – Но я честно обещаю постараться хорошо себя вести.

– Ладно, но за себя все равно не ручаюсь.

– Как тебя зовут?

– Мира. Есть какие-нибудь предположения, почему я здесь тебе сейчас мешаю?

– Хотела спросить что-то, о чем не расскажут другие. Или Ллэр спихнул на меня классические объяснения.

– В моем случае одних классических объяснений уже не хватит, а не классические как раз выясняют… – задумчиво пробормотала она.

– Тогда… – Алэй прищурился, пожал плечами, и Мира в который раз удивилась, насколько они с Ллэром похожи в один момент и насколько отличаются в другой. – Они все тебя достали, и ты решила, что здесь тебя не станут искать.

Мира улыбнулась.

– Вот последнее похоже на правду, но на самом деле все несколько сложнее. Я попала к тебе от Роми.

– Тогда я слушаю. И… ты мне не мешаешь.

– Наверное, что-то в ее памяти швырнуло меня сюда…

– Она впустила тебя в свою память? Зачем?

– Она… Я… – Мира испуганно замолчала. Не говорить же, что только что научилась проникать в воспоминания атради. Вряд ли на такое сообщение Алэй продолжит дружелюбно улыбаться. Пусть влезать в его голову и проверять на деле, чем может закончиться противостояние, она вовсе не собирается. Но… Лезть к Роми тоже не собиралась. К тому же, прекрасно помнила, что случилось в последний раз, когда ее вот так вот необъяснимо перекинуло с места на место. Мира напряглась. Настороженно огляделась. – Я могу нечаянно убить. И вообще я… непредсказуемо опасна… Наверное, и для тебя тоже.

– Каким образом? Прикончишь меня? Навяжешь свою волю? Поверь…

– Я не пугаю… – перебила она. – Просто сама не знаю, ни кто я теперь, ни на что способна, ни как это контролировать! Поэтому мне лучше убраться. Подальше отсюда… Пока ничего такого не случилось.

– Тебе лучше расслабиться, – Алэй хмыкнул. – Садись.

– Ладно, – Мира вздохнула. Моментально оказалась на кровати рядом с ним. Пытаться понять, как это произошло, даже не стала. Просто уселась с противоположного края, поджав под себя ноги. – Тогда давай попробуем сначала, – она приветливо улыбнулась. – Я– Мира, это ты уже знаешь. Я прекрасно… – не договорила. Ухмыльнулась, вспомнив про больницу и Таль. – Ну не совсем прекрасно, но как-то себе жила в Актарионе. Ничего такого, как теперь, не умела. Хотя не отказалась бы уметь. И сейчас не отказываюсь, хотя уметь все равно не должна. По идее… А потом Роми, с которой познакомилась в Плеши, чуть не погибла. Косвенно тоже, наверное, из-за меня, потому что… Не знаю, почему. Мне так кажется, – Мира пожала плечами. – В общем, случилось еще много чего. Тебе это вряд ли интересно. Но дело даже не в этом. Не только в этом… Меня такой, какая есть, быть не может и не должно. И я бы умерла, если бы не вмешался Ллэр и не спас. Только это не совсем то, как ты стал атради, – уже тише добавила она, встречаясь с ним взглядом. – И не как твой сын…

Алэй нахмурился, посмотрел на свои руки. Сцепил тонкие пальцы в замок.

– Не называй его так, хорошо?

– Как его называть– не столь важно. Это всего лишь семантика, – Мира непроизвольно скопировала голос и интонацию Алэя из воспоминаний Роми.

Кажется, на миг равнодушное дружелюбие удалось пробить. Он удивленно вскинул брови.

– Здорово. Ты действительно… что-то новое. Встряхиваешь застоявшийся мир?

– Что-то типа того. Но пока что за всех атради отдувается только Роми и… Ллэр. Теперь вот еще ты.

– Эль заварил эту кашу?

– Эль– это Ллэр? – догадалась Мира. – Не знаю… Но меня хотя бы успел снять с огня, пока не пригорела.

– Держу пари, – Алэй усмехнулся. – Он мог снять тебя с огня намного раньше и исключить возможность пригорания.

– Мог, наверное… Но так ему было бы не интересно. И это был бы не Ллэр, – Мира хмуро взглянула на него. Влезать в их дела хотелось еще меньше, чем к ним в головы. Увиденное и рассказанное и так складывалось в довольно «милую» картинку явно непростых отношений всей троицы, помноженных на века. Да так, что кто там кого любит, кому изменил, кого предал, и как все это происходило на самом деле, особой роли для нее не играло. Зато прекрасно многое объясняло. Вывод напрашивался сам собой: ей во что бы то ни стало необходимо держаться подальше. В противном случае нечаянное вмешательство чревато последствиями для всех, и для нее самой в первую очередь. И понимая это, все равно продолжала лезть:– Знаешь, слушая вас, мне начинает казаться, что вообще во всем всегда виноват именно Ллэр. А я лично так не считаю.

– Ллэр много в чем виноват. И я тоже. И Роми.

– Вот она-то точно кое в чем виновата, – вырвалось у Миры.

Алэй некоторое время молчал, пристально смотрел на нее, может быть, пытался прочитать мысли. Если и так, она никакого вмешательства не чувствовала. Хотя почему-то казалось, что должна. Ведь её собственные манипуляции неизменно сопровождались болевыми эффектами.